Текст книги "Османец"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

Была и другая причина для волнений – люди начали болеть. Это было неизбежно, поскольку они длительное время находились взаперти, а свежая пища из албанских сел не улучшила положение, а, наоборот, ухудшила. Среди тех, кто свалился в лихорадке, был Мигель де Сервантес.

Были дни, когда терпение, и без того натянутое, начинало иссякать.

Тем временем облака сгущались.

– Милорд, – сказал Энтони в приступе отчаяния, – если вы будете ждать ещё несколько дней, то мы можем проиграть битву. Погода не терпит.

– Почему? – усмехнулся кардинал, который с трудом скрывал свою неприязнь к англичанину. – Нет ни ветерка.

– Это свидетельство того, что через несколько дней подует очень серьёзно, – ответил Хоквуд и обратился к дон Хуану: – Надеюсь, сударь, вам понятно, насколько бесполезны большие суда в нынешних условиях?

Молодой Габсбург сдался, и утром 4 октября галеры двинулись на юг, проходя между островами и гаванью Превеса, где шестнадцать столетий назад разыгралось сражение и где Xайреддин одержал победу над генуэзским флотом в 1538 году.

На якорь встали вечером у мыса Дукато.

Ветер, которого так боялся Энтони, всё-таки завыл сразу после полуночи. Галеры понесло, они начали зачерпывать воду, сигнальные фонари раскачивались...

– Что нам делать? – Дон Хуан выскочил на палубу, где находился Хоквуд.

– Нам надо искать убежище, сир.

– Но где?

– На Кефалинии. Там есть бухта – Фискардо, защищённая с севера, где мы будем в полной безопасности.

– Если когда-нибудь доберёмся до неё... – пробормотал кардинал и осёкся.

Дон Хуан уже отдавал приказы, суда подняли якоря и начали двигаться на юг. «Реал» шёл впереди, освещая путь остальным. К рассвету флот прибыл в Фискардо.

Команды, однако, были потрясены, и в Фискардо произошёл инцидент, чуть не свернувший всю кампанию. Хоквуд и дон Хуан обедали на передней палубе «Реала», когда на венецианской эскадре поднялся невообразимый гам. Они мгновенно вскочили, пытаясь разглядеть сквозь лес мачт, что там происходит. Гам продолжался некоторое время. Вскоре командир-испанец, бледный от негодования, прибыл на флагман и рассказал о случившемся.

Оказывается, между венецианцами и испанцами на борту одной из венецианских галер произошла ссора, во время которой несколько венецианцев были убиты. Разгневанный адмирал Виньеро приказал повесить нескольких испанцев.

– Они всё ещё висят там, – кричал офицер, – их убили эти республиканцы...

– Хорошо бы Виньеро повесить рядом, – прорычал Гранвела. – Наглый пёс!

– Мой Бог, – сказал дон Хуан, злой, как и все. – Отдайте приказ окружить венецианскую эскадру, пусть их командиры предстанут передо мной.

– Милорд! – закричал Энтони. – Ты не сделаешь этого.

– Ты осмеливаешься подвергать сомнению правильность моего приказа? – нахмурился дон Хуан.

– Да. Иначе ты можешь погубить всё предприятие, сир. Ведь ты сам говорил мне, что боишься, что твои люди могут затеять драку между собой прежде, чем вступят в схватку с врагом?

Дон Хуан колебался, кусая губы.

– Милорд, – продолжал Хоквуд, – нам повезло, что это первый инцидент за всё время. Людям не терпится встретиться с врагом. Так мы излечим все наши болезни, мы уже почти у цели. Если ты отдашь приказ арестовать адмирала Виньеро, венецианский флот отправится домой. Тогда ты будешь предоставлен на милость туркам.

Дон Хуан внимательно смотрел на Энтони несколько секунд, затем сказал:

– Отмените приказ.

Офицер не без колебания подчинился.

– Я больше не разговариваю с Виньеро, – сказал дон Хуан. – Запомни это. Я буду общаться лишь с вице-адмиралом Барбариго.

Хоквуд склонил голову. По крайней мере, ему удалось предотвратить катастрофу, большего он всё равно не смог бы сделать.

Ветер завывал всю субботу 6 октября. Дон Хуан всё ещё рассчитывал, что галеоны присоединятся к ним, но Хоквуд понимал, что это пустые надежды. Слишком большая опасность для огромных кораблей выходить в море в такую неустойчивую погоду в этом лабиринте скал и островов. Но вечером ветер спал.

– Это ещё повторится, Хоук? – спросил дон Хуан.

– По крайней мере, не завтра, сир, – ответил Энтони, взглянув на небо.

– Мы знаем, что турки уже в проливе. Будут ли они всё ещё там, ожидая, что погода отбросит нас назад?

– Сомневаюсь, милорд. Но... мы не можем больше ждать.

– В таком случае мы должны выступать. – Дон Хуан дал приказ офицеру: – Сигналь флоту: выплываем завтра, направление на залив Патраикос. Не поспешил ли я? – спросил Габсбург.

– Ты принял единственно правильное решение, милорд, – уверил его Энтони.

В два часа пополуночи седьмого октября в воскресенье испанско-генуэзская эскадра, направленная формировать правый фланг христианского флота, подняла паруса; командовал ею Джованни Андреа Дориа.

«Реал» вышел в море в сопровождении флагмана Колонны, командующего папским флотом, а также Виньеро, который передал командование левым крылом своего флота Барбариго в соответствии с приказом дон Хуана.

С центральной эскадрой шли первые два галеаса под командованием капитанов Дуодо и Гуора. Два других пойдут с венецианцами. Ещё одна пара должна была сопровождать эскадру Дориа, но по какой-то причине опоздала с выходом. Никто не сомневался, что они догонят.

Путь проходил между островом Оксия и материком, огибал мыс Скрофа в заливе Патраикос.

– Как медленно движется Дориа, – рявкнул дон Хуан, когда генуэзская эскадра, казалось, внезапно появилась перед ними. – Ускорить ритм, – приказал он.

Капитан поспешил с приказаниями на шкафут, и удары по барабанам ускорились до одного в секунду. Галеры рассекали воду.

– Я бы порекомендовал вам спокойствие, милорд, – сказал Энтони. – Враг там. Теперь он не уйдёт от нас.

– Я должен быть впереди и все должны это видеть, – объявил дон Хуан. – Держать ритм!

Он находился на подъёме, ощущал прилив энтузиазма в предвкушении победы. На траверзе мыса Скорфа находилась эскадра Дориа, за ней следовал остальной флот. Впереди были открытые воды пролива Патраикос, виднелся северный берег Пелопоннеса, затерянный в утренней дымке.

Когда суда огибали материк, Хоквуд заметил сигналы на мачте флагмана Дориа «Капитан».

– Корабли в поле зрения, – сказал он. – Эй, на мачте! – проревел он.

– Два паруса к востоку, – отозвался кто-то.

– Три, четыре, шесть, восемь, – прокричали с мачты.

Энтони прищурился, вглядываясь в мерцание на горизонте, когда солнце пригрозило подняться над горами, окружающими пролив. «Восемь, – подумал он, – десять. Пятьдесят, сотня, две, три...»

– Это Али-паша и турецкий флот, – сказал Энтони. – Это день, которого мы ждали.

«День, которого я ждал, – подумал Энтони, – целых десять лет. Но только теперь я на другой стороне».

– Залп, капитан! Дай сигнал: враг в поле зрения! – прокричал дон Хуан.

Глава 22
БИТВА

Энтони забрался высоко в такелаж, чтобы разглядеть приближающийся флот. Его предположения оправдались. Али Монизиндаде разделил корабли на три эскадры и держался ближе к северному берегу пролива, защищая один из флангов.

По вымпелам Энтони определил, что северная эскадра, самая маленькая, но насчитывающая более пятидесяти судов, находилась под командованием Широччо-паши.

Флагман Али Монизиндаде находился в центральной эскадре, приблизительно вдвое превышающей фланговую. Недалеко от флагмана Энтони различил вымпел Пертав-паши.

Левый фланг, такой же численности, как и центральный, нёс вымпел Улуч-Али. Дон Хуан приказал поднять вымпел Священной лиги, тем самым сигнализируя всем эскадрам занять позиции. Всем командирам было велено собраться на борту флагмана для заключительного совещания.

Наступал рассвет.

План сражения остался в основном без изменений, за исключением действий левого крыла. Галеры должны подойти к берегу для сражения с Широччо-пашой, командовать будет Барбариго. Виньеро оставался в центральной эскадре слева от флагмана. Колонна на папском флагмане занял позицию справа от «Реала».

Тем временем капитаны собрали матросов на завтрак. По окончании совещания дон Хуан побывал на каждом корабле. Когда он ступал на переднюю палубу, его приветствовал хор голосов; доспехи главнокомандующего сверкали в лучах восходящего солнца.

От представшей взору картины Энтони воспрял духом.

По возвращении флагмана на исходную позицию состоялся молебен. Все христиане, надев доспехи, преклонились на палубах, чтобы поговорить с Богом прежде, чем отдать свои жизни в его руки.

Энтони смотрел на них с восхищением. Он облачился в испанскую кирасу и морион, но отказался от папиры в пользу верного меча и с ещё большим удовольствием оставил бы себе турецкую саблю. Внешне он стал похож на испанца или венецианца, но в действительности он был совсем другим.

Халил, так же в испанском облачении, с трепетом смотрел на христиан, стоявших на коленях.

Во время молитвы Энтони и Халил не отрываясь смотрели на турок, появившихся в заливе. Они двигались огромным полукругом. Приближаясь, они начинали выстраиваться в линию. По-видимому, турки пришли в смятение, увидев четыре огромных галеаса впереди христианских эскадр. К сожалению, ещё два галеаса до сих пор не появились.

И всё же турки приближались, их кличи доносил лёгкий ветерок.

Около десяти утра христиане поднялись с колен. Лучи солнца играли на их доспехах, и казалось, что на каждой галере одновременно зажглись сотни свечей.

Теперь надо было решить тактические вопросы. Левый фланг (венецианцы) держал более учащённый по сравнению с остальным флотом ритм и медленно двигался вперёд, однако не приближаясь к берегу. Очевидно, Барбариго застрял на мелководье.

Широччо-паша, действуя по приказу или по собственной инициативе, также участил ритм и быстро двигался навстречу венецианцам. Дои Хуан незамедлительно приказал увеличить скорость своей эскадры и вышел на траверз левого крыла.

Левое крыло турок укрепило свои силы так, чтобы увеличить угрозу охвата правого крыла христиан. Дориа заметил это движение, и теперь его эскадра направилась вслед за турками.

Энтони кусал губы. Действия Дориа открывали брешь в линии христиан. Но вызывать маркиза Санта-Крус пока не стоило – никто не мог сказать, не потребуются ли резервные силы где-нибудь в другом месте.

В половине одиннадцатого эскадра Широччо приблизилась на расстояние обстрела галеасов Барбариго, и прогремели первые выстрелы. Дым поднялся в воздух. Точный прицел и сила выстрелов сделали своё дело, некоторые турецкие галеры были полностью выведены из строя, их вёсла разломались как спички, а мачты упали как подрезанные. Остальные галеры взяли вправо и направились к берегу.

Их намерения были очевидны: обойти венецианцев с фланга. Дон Хуан, наблюдая, потянул в задумчивости бороду – центр всё ещё был не задействован.

– Барбариго – замечательный военный моряк, – обнадёживающе сказал Энтони.

Венецианский адмирал уверенно развернул свои корабли навстречу угрозе, правильно рассудив, что, пока турецкие суда остаются на плаву, с его галерами ничего не случится. У берега завязался жестокий рукопашный бои...

Построение турецкой эскадры, вовлечённой в сражение, нарушилось. Правое крыло венецианцев под командованием Марко Квирини оставалось незадействованным. И Квирини, ещё один талантливый капитан, оценив обстановку, повернул свои суда на север и начал окружать турецкую эскадру.

– Хотя бы здесь мы победим, милорд, – сказал Хоквуд дон Хуану.

Наступило время обратить внимание на себя: центр находился в поле обстрела.

Вновь галеасы сделали своё дело. Их команды управлялись с оружием настолько хорошо, что турки побоялись пойти в атаку. Они пошли на христианский флот в обход, создав при этом невообразимую неразбериху. Галеры Али Монизиндаде и Пертав-паши шли прямо на «Реал» и сопровождавшие его корабли.

Потери турок были большими. Орудия и христиан и турок стреляли так часто, насколько было возможно, но христиане наносили гораздо больший ущерб благодаря тому, что носы с их галер были убраны.

Но Али-паша всё-таки двигался к своей цели, собираясь атаковать флагман дон Хуана.

– Он идёт на абордаж, – сказал Хоквуд, видя, что турецкие галеры слишком быстро направляются к ним; галеры христиан по-прежнему держали медленный и мерный ритм.

– Аркебузы к бою! – раздался приказ, и триста человек с оружием в руках собрались на шкафуте.

Турки приближались, издавая воинственные кличи. Их галеры, казалось, взлетали над морем. Энтони бросил взгляд вправо и увидел, что Пертав-паша намеревается атаковать Гхолонну, который находился поблизости от «Реала».

Но Пертав-паше пришлось подождать. Раздался невообразимый треск, люди полетели во все стороны, галера Али врезалась в нос по правому борту «Реала», подрезав вёсла; гребцы истошно кричали.

Над разбитыми носами обоих кораблей кишмя кишела орда вооружённых турок.

Аркебузисты прицеливались по живым мишеням.

– Огонь! – прорычал дон Хуан, обнажая меч.

Энтони был готов к бою и с удивлением обнаружил рядом с собой молодого поэта Мигеля де Сервантеса.

– Я думал, вы больны, сеньор, – сказал он.

Юноша был очень бледен.

– Не настолько, чтобы пропустить такое событие, – отозвался он.

Они бросились вперёд, сопровождаемые Халилом.

Аркебузы выстрелили, и в утреннем воздухе повисли клочья дыма. Летящий свинец остановил турок...

– Вперёд! – закричал Хоквуд. – Сабли и копья! За мной!

Он побежал сквозь ряды аркебузистов, которые, побросав ружья, достали сабли. Он направился вперёд, несколько оставшихся в живых турок, увидев его, взвыли от ужаса.

– Хоук-паша! – вопили они. – Хоук-паша восстал из могилы.

Энтони предположил, что, должно быть, капитан галеры, которого он перехитрил в Адриатике, объявил его погибшим.

Турки бросились обратно на галеру Али, Энтони пустился в погоню, стараясь не упасть на скользкой палубе. Кто-то метнул в него копьё, Энтони увернулся и, сделав выпад, взмахнул саблей. Раздался хруст перерубленной кости. Человек упал как подкошенный. Энтони видел турок, бегущих по проходу между гребцами и всё ещё выкрикивающих его имя.

– Ба! – закричал Али Монизиндаде с задней палубы. – Это не привидение. Это предатель Хоук-паша. Разве вы не хотите его уничтожить?

Он обнажил саблю и бросился в атаку. В нескольких футах от Энтони он остановился и крикнул:

– Мой долг, Хоук, доставить твою голову султану!

– Тогда бери её, – бросил вызов Энтони. Засверкали сабли, но, прежде чем противники смогли начать поединок, раздался ужасный треск. Они потеряли равновесие. Хоквуд упал и оказался в самой гуще этих мерзавцев. Халил схватил его за плечи и вытащил назад, прежде чем эти адские создания, пропитанные кровью, смогли его схватить.

Ещё одна турецкая галера подошла к галере Али, доставив подкрепление на борт флагмана. Испанцам пришлось отступить. У Хоквуда не было другого выбора, он должен был находиться вместе с ними – к самоубийству он не был пока готов.

– Стоять! – проревел он. – Стройтесь в ряды! Дон Хуан был на носу «Реала», он пытался вновь собрать своих людей. Но теперь испанцев было вдвое меньше, чем турок. Турки опять пошли в атаку. Лишь некоторые аркебузы были перезаряжены.

– Именем Бога, мы проиграли! – закричал дон Хуан. Турки оттесняли испанцев на заднюю палубу. Аркебузы больше не стреляли.

– Рабы, – спохватился Энтони и спустился по лестнице к первым рядам скамей.

– Будете ли вы сражаться за Господа Бога? – закричал он. – И за свою свободу?

– Да! – услышал он рёв в ответ.

Разъединить цепи оказалось секундным делом.

Пики, поставленные у барабана для такого экстренного случая, были схвачены, и все рабы последовали за Хоквудом вверх по лестнице.

И как раз вовремя. Испанцы были на грани смятения, но внезапное появление орды обнажённых людей, вооружённых пиками, повергло турок в панику, и они бросились назад.

Второй раз Хоквуд и дон Хуан повели атаку на турецкий флагман. Энтони видел Али, стоявшего на задней палубе. Он отдавал приказы, собирал людей и призывал к помощи. Их разделяло слишком много ворочавшихся, разрезанных, вопящих тел. Хоквуд сразу же бросился к Али-паше, но, прежде чем настиг его, подошли ещё две турецкие галеры. Вновь христиане были отброшены назад, вновь турки двигались вперёд.

Маркиз Санта-Крус, заметив отчаянное сражение, послал на помощь полдюжины галер из резерва. Люди забрались на «Реал», готовые вступить в сражение. Но турки превышали христиан по численности, кровь хлестала ручьями и, стекая в море, меняла его цвет. Люди слали проклятия, ругались, рубили и пронзали, скользили и падали за борт, вопили и давились, но христиане по-прежнему отступали.

Хоквуд понял, что только смерть Али-паши спасёт положение. Энтони едва держался на ногах, его шлем был смят, левая рука горела, вероятно от раны, он тяжело дышал и был как будто охвачен лихорадкой. Но вновь он заставил себя ринуться вперёд... и внезапно оказался напротив желанной цели, правда, на расстоянии нескольких футов.

Али Монизиндаде усмехнулся, оскалив зубы.

– Опять ты предатель, «– процедил он и в последний раз рванулся вперёд, но, взмахнув рукой, рухнул вниз на скамьи гребцов. Кто-то ударил его по голове.

Хоквуд тут же последовал за ним, сбил шлем, схватил за волосы, резанул по шее и поднялся наверх с истекавшей кровью головой в руке.

– Али-паша мёртв! – хрипло крикнул он. – Али-паша мёртв!

Турки закричали от ужаса.

– Вперёд! – зарычал дон Хуан охрипшим, как у Хоквуда, голосом. – Вперёд!

В последний раз христиане рванулись вперёд. Увидев отрубленную голову своего адмирала, турки потеряли волю к победе. Они отступили и вряд ли ещё вернутся. Пощады им ждать нечего. Испанцы безжалостно вытесняли турок, яростно косили их саблями, снова и снова рубили раненых, чтобы убедиться, что те мертвы. Спустя несколько минут после смерти Али-паши его флагман и три галеры были захвачены.

Теперь можно было оглядеться.

Посмотрев на север, Энтони убедился, что там тоже одержана победа. Окружённая венецианцами эскадра Широччо постепенно уничтожалась. Ни одной из турецких галер не удастся уйти, так же как и никому из команды.

Как позже узнал Хоквуд, эта победа далась нелегко, Барбариго был смертельно ранен и его племянник Марко Контарини, занявший его место, почти сразу же был убит. Только Федерико Наси, взявший на себя командование эскадрой, достиг окончательной победы. Широччо-пашу достали из моря смертельно раненным.

В центре эскадра Али-паши была разбита наголову.

Но на правом фланге дела обстояли не так хорошо. Улуч-Али, заметив продвижение Дориа, пытающегося избежать окружения, к югу, мог выбирать один из двух тактических манёвров. В первом случае надо было направить девяносто галер против генуэзской эскадры и превосходящими силами уверенно достичь победы хотя бы в этом месте независимо от того, что происходит в целом. Но Улуч сразу понял, что правый фланг турецкого флота уже потерян, а центр находится в опасности. Поэтому он решил сделать всё возможное, чтобы не допустить полного разгрома турок. Он направил свои суда прямо на брешь, образованную в рядах христиан манёвром Дориа, намереваясь справа атаковать центральную эскадру дон Хуана и расширить участок прорыва.

Заметив этот манёвр, Джустиниани развернул малочисленную эскадру максимально вправо на центр, чтобы отразить нападение. Но мальтийцы были сметены, их суда захвачены, а команды уничтожены.

Санта-Крус понял масштабы катастрофы и отправил восемь галер под командованием дон Хуана де Кардона на помощь мальтийцам. К несчастью, они прибыли слишком поздно и теперь оказались в центре жесточайшей схватки. Каждому христианскому кораблю здесь противостояло по два турецких. Именно это увидел Хоквуд сразу после того, как захватил флагман Али Монизиндаде.

Христиане были вновь разбиты, они сражались до последнего человека. Кардона был смертельно ранен, из пятисот воинов на борту его корабля в живых осталось только пятьдесят. На борту «Флоренции» убиты были почти все, включая галерных рабов; капитан Томазо де Медичи, тяжело раненный, обнаружил, что в его распоряжении осталось лишь семнадцать рыцарей ордена Святого Стефана. На двух папских галерах «Сан-Джованни» и «Пьямонтеса» в живых не было никого, а галерные рабы так и остались сидеть, прикованные цепями к своим вёслам, но только уже мёртвые.

Эту резню видели Хоквуд и Санта-Крус. Маркиз уже рванулся туда с галерами, ещё остававшимися в резерве.

Энтони схватил дон Хуана за плечо.

– Милорд, правый фланг в опасности.

Дон Хуан сразу же оценил ситуацию, обратив внимание и на то, что теперь генуэзская эскадра была в нескольких милях. К этому времени Дориа понял, что его обманули, и возвращался обратно. Но он сможет прийти на помощь не раньше чем через полчаса.

– Пусть Господь покарает этого человека за предательство, – прорычал дон Хуан.

– Я так не думаю, милорд, Дориа просто перехитрили. Но как бы то ни было, мы не можем больше ждать его.

– Ты прав. – Дон Хуан посмотрел по сторонам. Затем он приказал всем покинуть турецкие галеры, которые люди грабили, прежде чем жечь. Его суда направились на спасение папской эскадры.

Произошло ещё одно жестокое сражение, но теперь Улуч-Али понял, что его может смести весь флот противника. Суда христиан, кинув трофеи, шли на помощь главнокомандующему; Дориа двигался с юга.

Улуч в свою очередь отдал приказ оставить трофеи и направить тридцать уцелевших галер назад в залив. Напоследок он поднял на своей мечте знамя ордена Святого Иоанна, снятое с флагмана Джустиниани.

– Мы разобьём их до последнего! – прокричал дон Хуан. – Сигналь всеобщую атаку.

Энтони вновь взглянул по сторонам. Команды христиан почти выбились из сил. Даже люди Дориа, не задействованные в сражениях, гребли впустую в течение двух часов.

К тому же предательские обрывки облаков возвращались и затягивали небо.

– Милорд, – сказал Энтони, – осмелюсь сказать... Твои люди сейчас не поймают Улуч-Али. Но ведь ты и так достиг величайшей победы на море во всей истории. Ты разбил флот в триста кораблей и не уничтожил, может быть, пятьдесят.

– Я должен потопить каждый Турецкий корабль, Хоук, – стоял на своём дон Хуан.

– Но ты можешь потерять свой собственный флот, сударь. Через двенадцать часов начнётся шторм.

Дон Хуан посмотрел на небо.

– Что ты предлагаешь?

– Нам надо найти укрытие, сударь, и как можно быстрее. Недалеко отсюда есть бухта, где мы будем в безопасности, пока шторм не закончится. – Энтони усмехнулся. – Улуч-Али всё ещё будет закупорен в Лепанто, когда мы вновь отправимся в плавание.

Дон Хуан сначала усомнился, затем кивнул и отдал приказ. Флот христиан направился в укрытие.

Теперь можно было залатать дыры, полученные в битвах. Среди раненых Энтони обнаружил Сервантеса. Запястье его левой руки было забинтовано, кисти больше не было.

– Мне отрубили руку, – с гордостью в голосе сказал Сервантес. – Хирургу пришлось только завершить начатое.

Энтони пришёл в ужас от такого несчастья, но юноша казался на удивление жизнерадостным.

– Этот случай убедил меня, господин, – продолжил поэт, – что никто не может идти против своей судьбы. Я был приговорён и должен был потерять руку в Испании. Я покинул Испанию, чтобы потерять руку, служа Испании. Но это только доказало мне, что Бог милостив: ведь я был приговорён потерять правую руку, а потерял левую. Я всё ещё могу писать. – Сервантес усмехнулся. – Ты же не станешь отрицать, что теперь мне есть, о чём писать, монсиньор?

Не думая о своей судьбе, Хоквуд сел в лодку и направился к пробитой в нескольких местах галере Колонны. У него была определённая цель.

Картина здесь была такой же, как и на всех остальных кораблях: изнурённые люди сидели группами, пили вино, ужинали, обматывали раны, вспоминали и хвастались.

– Рад видеть тебя, Хоук! – приветствовал его Колонна, обнимая.

Даже кардинал де Гранвела, которого не было видно во время сражения, улыбаясь, сказал:

– Это великая победа!

– Каждый выполнял свои долг, – ответил Энтони.

– Кроме этого предателя генуэзца, – отметил кардинал. – Его следует повесить на мачте.

– Он ошибся, святой отец. Никто не может быть повешен за честную ошибку. Но мне нужна информация, монсиньор, – ответил Энтони и обратился к Колонне: – Твои корабли атаковали галера Пертав-паши?

– Мы захватили её. Она здесь, – кивнул Колонна.

– Что с пашой? Он погиб?

– Точно не знаю, там кто-то уцелел. Человек шесть ещё живы. Завтра прикую их к скамьям собственного судна.

– Разреши мне поговорить с ними?

– Конечно. Мои люди проводят тебя.

Энтони забрался на захваченное судно. Халил, как всегда, сопровождал его.

Закованные в кандалы турки сбились в кучу. Увидев Хоук-пашу, они не могли поверить своим глазам.

– Что случилось с Пертав-пашой? – начал Энтони. – Кто-нибудь видел его мёртвым?

Турки покачали головами.

– Паша не умер, – сказал наконец один из них.

– Что ты сказал?

– Мы дали задний ход, – сказал человек. – И когда паша увидел, что мы будем разбиты, он покинул нас, ушёл на галеоте.

– Ты уверен в этом?

– Я видел это собственными глазами, Хоук-паша, – сказал пленник. – Паша бросил нас. Я видел, как галеот уходит в сторону Корифского залива.

– Откуда ты знаешь? – спросил Энтони.

– Я его слуга, Хоук-паша. И он бросил меня так же, как и всех своих людей.

Хоук погладил бороду. Он верил человеку, который, очевидно, переживал от того, что его покинул хозяин. Энтони знал, что у Пертав-паши действительно есть владения на Пелопоннесе, неподалёку от руин древнегреческого города Коринф. Пертав оставался самим собой и хотел убедиться в безопасности своего состояния и жён на случай, если флот христиан нападёт на берег.

Хоквуд вернулся на флагман. Скорость ветра достигла двадцати узлов в час. Ветер дул с востока и поворачивал на север, галеры поднимались и опадали на якорных цепях, но находились в полной безопасности.

Братья Бригадино ждали появления Энтони.

– Теперь Марк Антонио отомщён, – сказали они, обнимая Хоквуда. – Мы гордимся, что воюем вместе с тобой, Хоук.

Дон Хуан нахмурился, заметив озабоченное выражение лица Энтони.

– Что тревожит тебя? – спросил он.

– Милорд, молю тебя разрешить мне этой ночью выйти в море на бригантине, – сказал Энтони.

– Зачем?

– Я поведу её в Коринфский залив.

– Ты выйдешь этой ночью? В шторм?

– Я знаю эти воды и погоду. И у меня на такой шаг есть веская причина. – Энтони рассказал всем присутствующим о побеге Пертав-паши.

– Это человек, убивший нашего брата? – спросил Амброджио Бригадино.

– Тот самый. Я поклялся убить его, – ответил Хоквуд.

– В таком случае мы пойдём с тобой, – вмешался Антонио Бригадино.

– Это сумасшествие, – объявил дон Хуан. – Я не могу позволить это.

– Это в твоих интересах, милорд, – сказал Хоквуд. – Я также смогу узнать, где находится Улуч-Али, и о том, что осталось от турецкого флота. – Он мрачно ухмыльнулся. – Теперь ты можешь быть уверен, что я не покину тебя.

– Ты знаешь, что турки сделают с тобой, если ты окажешься в руках у них.

– Вряд ли я буду больше страдать, чем Бригадино, милорд.

– Ты всё ещё хочешь отомстить за его смерть. – Дон Хуан вздохнул и пожал руку Энтони. – Иди и сделай то, что должен, Хоук. Но возвращайся... Ты мне нужен.

Хоквуд мгновенно набрал добровольцев. Люди понимали, какую роль сыграл Хоук в этой победе, и теперь горели желанием идти за ним куда угодно. К тому же экипажи бригантин практически не участвовали в сражении, и им хотелось доказать, что и они чего-то стоят.

Энтони и ещё двадцать человек, включая братьев Бригадино, вышли в море. Стало совсем темно, ветер крепчал, его скорость превышала тридцать узлов в час. В заливе трудно было стать чьей-то добычей, но тесный проход требовал высокого искусства мореплавания, чтобы маленькое судно не бросило на скалы.

Они галсировали при северном ветре. Всё время работали насосы, поскольку вода заливала палубу бригантины. Хоквуд прокладывал путь вверх по заливу Патраикос к проходу, ведущему к Коринфскому заливу. Двигаться по узким проходам в плохую погоду – опасное мероприятие, но, вдобавок ко всему, городок Лепанто находился на восточной стороне этого прохода. Туда наверняка ушли остатки турецкого флота и там Улуч-Али наверняка готовится отразить атаку.

Улуч-Али, без сомнения, намеревался блокировать проходы, но пока ещё этого не сделал. Это было вполне объяснимо, поскольку его люди были разбиты и деморализованы и ветер к тому же крепчал. Улуч, конечно, посчитал, что христиане тоже будут укрываться от шторма.

В проливе не было даже патрульных кораблей, и бригантина проскользнула никем не замеченной.

В Лепанто горело много огней, ветер доносил звуки цимбал и флейт – турки оплакивали своих погибших.

Хоквуд знал, что Пертав мог укрыться в порту, но не принял эту версию в расчёт. Пертав понимал, что его бегство видели почти все, и у него, вероятно, не возникало желания появляться перед Улуч-Али до тех пор, пока он не найдёт приемлемого оправдания своему поступку... Если сможет, конечно.

Хоквуд изменил Курс на юго-восток. Теперь на укороченных парусах они легко шли по волнам, подгоняемые ветром.

Огни Лепанто остались за кормой и исчезли в темноте. Энтони больше не боялся встретить турок и зажёг огни на топе мачты, чтобы избежать столкновения с каким-либо судном. Халил нёс вахту на носу бригантины.

Через несколько часов вдалеке показались огни.

Хоквуд знал, что там находится селение Коринф, возникшее в нескольких милях от руин древнего города. Но вдруг Халил крикнул, что видит другие огни: они были гораздо ближе и южнее.

– Они движутся, хозяин, – заорал он. – Они сигналят.

Хоквуд изменил курс. К этому времени появилась луна, и сквозь несущиеся облака пробивался свет, при котором можно было различить тёмное пятно земли с южной стороны, отблески на скалах и волнение прибоя, набегавшего на скалы.

– Хоук, там галеот, – сказал Антонио Бригадино, державший штурвал.

Энтони прищурился и увидел галеру, стоявшую на якоре в бухте. Очевидно, она отправилась на поиски укрытия, когда поднялся ветер. Пока дул восточный ветер, она была в безопасности, но когда он изменил направление, она оказалась не в состоянии поднять якорь и выйти в залив. Или даже высадить своих людей на берег? Конечно, люди на галере просили помощи.

– Мы пойдём на помощь, – решил Энтони. – У них могут быть сведения о Пертав-паше.

– Там скалы, хозяин, – сказал Халил, находившийся, как всегда, рядом.

– Значит, смотрите в оба.

Энтони укоротил паруса, бригантина снизила скорость. Вход в бухту был небезопасен, потому что там тревожно пенились барашки волн.

Теперь Энтони видел те опасности, которые предстали перед капитаном галеота, выбравшего столь ненадёжное укрытие. Бухта была окружена отвесными скалами, поднимавшимися из моря менее чем в ста ярдах, к тому же галеот потерял шлюпку. Людям пришлось бы вплавь добираться до берега, но берега как такового просто не было.