Текст книги "Османец"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

– Хорошо... а я хотела бы ещё дочку...

– А я не хочу, чтобы ты быстро состарилась. Тебе всего двадцать один год. Я хочу, чтобы ты осталась такой навсегда.

Барбара улыбнулась и поцеловала мужа.

– Твоё желание для меня приказ, мои господин. Я узнаю, как это сделать. Айша должна знать.

В эти мирные годы Энтони также находил время и для других занятий. В маленькой бухте, полной гниющего дерева и сломанных мачт, он нашёл остатки очень необычного судна, которое, как говорили местные жители, принадлежало его отцу.

Действительно, это оказалось судно, на котором Гарри Хоквуд совершил свои известный поход по Атлантическому океану и привёз мать Энтони – Фелисити.

Энтони приказал буквально разобрать корпус на части, чтобы понять устройство корабля. Затем он построил новый корабль, с полной палубой и одной мачтой, на которую крепился латинский парус. На борт помещалось шесть человек, кроме Энтони. Энтони к тому же усовершенствовал кое-что, о чём Гарри Хоквуд никогда не помышлял, – верхнюю каюту, поскольку он хотел, чтобы И Барбара могла выходить с ним в море.

Энтони назвал яхту «Хоук».

Барбара поначалу отнеслась к этой идее критически, но вскоре полюбила море. Раз от разу они всё дальше и дальше заходили в Мраморное море и часто по неделе проводили вдали от города. Энтони считал, что эти дни – самые счастливые в его жизни.

Но он оставался контр-адмиралом турецкого флота. Весной 1564 года Сулейман предпринял третью попытку осады Вены.

Кампания была тщательно спланирована. В мае 1565 года тяжелогрузы отплыли из Истанбула, чтобы соединиться с западным Средиземноморским флотом, находящимся под командованием Пиале-паши – Драгут удалился на покой в Алжир. Пиале-паша и Мустафа-паша отплыли на Мальту, чтобы разбить рыцарей Святого Иоанна.

Сулейман убедил себя, что христиане отправят все свои корабли и всех своих людей на поддержку рыцарей, но к его удивлению этого не случилось. Рыцари, которыми командовал прославленный генерал и великий магистр ордена иоаннитов Жан де Ла Валет, остались, как всегда, без подмоги, но были готовы сражаться не на жизнь, а на смерть.

Но всё же христианский мир был взволнован, и в конце концов Испания решила помочь рыцарям и направила на Мальту объединённый флот и армию под командованием Гарена де Толедо. К сентябрю, к пику осады, турки потеряют более двадцати тысяч солдат. Но той весной, когда осада всё ещё длилась, Сулейман приступил к осуществлению второй части своего плана.

Армия и флот были выстроены. Энтони дали под командование флотилию, которая должна была подняться вверх по Дунаю и повторить тот же манёвр, который Вильям Хоквуд предпринял сорок лет назад.

Весной и летом 1566 года флотилия поднималась по реке. Дунай полностью контролировался турками, и всё же были обширные пространства, совершенно дикие и населённые горцами, которые не могли удержаться, чтобы не напасть на полную припасов экспедицию.

Хоквуд был счастлив, когда в июле они добрались до Белграда, где армия остановилась на зиму.

Здесь находился сам Сулейман, и Энтони был удивлён, когда получил приглашение навестить султана. Ему уже было семьдесят два года, и самый известный из дома Османов был слишком стар для военных походов. Даже румяна не могли приукрасить впалые щёки, дышал он тяжело и прерывисто.

– О падишах, – сказал Хоквуд, – лучше бы ты остался во дворце, чем мёрз в этих промозглых и отвратительных краях. Ты нужен своему народу больше, чем победа над австрийцами.

Сулейман улыбнулся, слегка расслабив мускулы лица.

– Скоро ему придётся обходиться без меня, Хоук-паша. Ты бы хотел иметь султана, который не будет водить армию в походы?

Энтони не мог удержаться, чтобы мельком не оглядеться. Мехмед Сокуллу был неподалёку, но Селима видно не было.

– Селим правит в Истанбуле, пока я в походе, – сказал султан, как будто поняв мысли Энтони.

– Мудрый ход, о падишах, – согласился Энтони.

– Твой отец никогда не льстил, – мягко указал Сулейман. – Когда меня не станет, ты, Хоук-наша, будешь советником моему сыну. А я должен, – сказал он вдруг с внезапной жестокостью, – наказать этих упрямых венгров, которые продолжают восставать против моей власти. Вот первоочередная цель, Хоук-паша. Я сравняю город Сигетвар с землёй, чтобы другим неповадно было.

У стен Сигетвара в ночь на 5 сентября 1566 года Сулейман Великолепный умер.

Глава 19
ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Флот ждал приказа двигаться вверх по Дунаю. Внезапно появился гонец из штаба султана и передал, что великий везир Сокуллу просит Хоук-пашу как можно быстрее появиться в ставке главнокомандующего.

Энтони сразу понял, что что-то произошло, но не поделился своими опасениями с помощниками. Он оседлал коня и отправился в осаждённую крепость, сопровождаемый своим слугой Халилом.

Город был в руинах, дым поднимался над разрушенными домами, и казалось, что здесь не осталось ни одного живого человека. Кругом витал запах смерти. Турецкая армия всё ещё стояла у стен. Многие перевязывали раны, но не было никаких признаков тревоги или спешки в рядах османцев.

«Значит, я ошибся», – с облегчением вздохнул Энтони. Всю поездку он обдумывал, как империя воспримет известие о смерти султана.

Однако что-то всё-таки случилось. Шатёр Сулеймана был окружён охранниками из свиты Сокуллу. Людей султана видно не было.

«Мой Бог, – подумал Энтони, – этот дурак решился на государственный переворот!»

Энтони тщательно осмотрели прежде, чем он вошёл в роскошный шатёр. Там его ждал везир.

– Мехмед! – вскрикнул Энтони. – Что ты сделал?

– Только самое необходимое, – уверил его Сокуллу. – Идём со мной.

Хоквуда провели во внутренние покои шатра, где находились лишь два глухонемых евнуха... и султан.

Сулейман сидел, скрестив ноги на молельном коврике и опираясь на подушки. Его правая рука покоилась на колене, левая свисала между ног. Султан смотрел на Хоквуда необычно пристально.

– Падишах, – кланяясь произнёс Энтони. – Я явился без промедления.

Ответа не последовало. Энтони медленно поднял голову. Сокуллу стоял позади султана и улыбался.

– Если я смог провести тебя, Хоук-паша, я обману весь мир, – довольно сказал он.

– Мой Бог! – пробормотал Энтони, повнимательнее приглядываясь к сидящему человеку.

– Я выполнил приказ падишаха, – продолжал везир. – Мы в нескольких сотнях миль от Истанбула и Селима. Это далеко. Если мы отправимся домой с телом султана, мало ли что может случиться, прежде чем наш хозяин примет власть? Мы добились победы, хотя она и оказалась пустой...

– Что произошло? – Нахмурился Хоквуд.

– Мы обстреляли стены города по верху и готовили последний штурм, когда граф Эриний, командовавший гарнизоном, опередил нас. Он повёл всех своих людей, даже женщин, в атаку. Это было самое невероятное из того, что я когда-либо видел.

– Атака была удачной?

– Нет, мы убили всех, – мрачно улыбнулся Сокуллу. – Но этот негодяй подготовил нам сюрприз. Мои люди зашли в город в поисках добычи и рабов. Но Эриний установил запал в пороховом складе, и тот взорвался. Несколько сотен моих людей погибли. Теперь, если мы отступим, венгры начнут кричать о победе. Но мы поступим по-другому: мы придём снова, когда наведём порядок в собственном доме.

Энтони продолжал смотреть на мёртвого человека.

– Когда это произошло?

– Три ночи назад. Перед той самой самоубийственной атакой Эриния. Падишах умер во сне. На мгновение он проснулся, вскрикнул и затем умер. Сердце остановилось. Он прожил довольно долго.

– Ты считаешь, что сможешь вернуться в Истанбул с мёртвым человеком во главе армии?

– Почему бы и нет? – Сокуллу пожал плечами. – Через час после смерти его тело уже забальзамировали.

– Ты думаешь, что эти люди не расскажут о случившемся?

– Если только дьяволу, Хоук-паша. – Сокуллу снова мрачно ухмыльнулся. – Они уже на пути к его пылающим вратам.

– И всё же ты решил довериться мне без особой необходимости?

– О нет, Энтони, по необходимости. Последнее время ты был близок Сулейману как никто другой. Если бы кто-либо мог определить, что султан мёртв, так это был бы ты. Кроме того, разве мы не союзники? Ведь мы уже не раз выясняли, что нам многое надо будет сделать после смерти Сулеймана...

Энтони посмотрел на Сокуллу:

– Я не поддержу предательства.

– И я только что говорил об этом. Ты обвинишь меня?

– Нет, Мехмед. – Энтони покачал головой. – Соблазн слишком велик. Я считаю, что ты поступил правильно и что в интересах империи нам надо возвращаться в Истанбул с живым падишахом. Но как только мы доберёмся туда, присягнём Селиму.

Сокуллу оценивающе смотрел на него несколько секунд, затем ещё раз пожал плечами.

– Раз мы союзники, Энтони, я должен подчиниться твоей воле. Разреши мне, однако, молиться Аллаху, что ни один из нас не пожалеет о твоей верности.

Никогда нельзя было понять, что у Сокуллу на уме. Энтони думал, что везир – самый хитрый из всех, кого он встречал, особенно по сравнению с прямолинейностью его предшествующего наставника Драгу та.

«Драгут! – подумал Энтони. – Ему немедленно нужно сообщить о случившемся, он может понадобиться».

Сокуллу играл свою роль безукоризненно.

– Уже слишком поздно, – сказал он военачальникам. – Вскоре пойдут зимние дожди, и эта равнина станет грязным месивом. Возможно, вы не помните возвращения из Вены в 1532 году. Мой отец был там, и дед Хоук-паши командовал армией.

– Мой дед умер прежде, чем я родился, – сказал Энтони. – Но отец рассказал мне об ужасах того отступления.

Это была ложь. Энтони был недостаточно взрослым, чтобы обсуждать с отцом военные походы. Но это была ложь во спасение. Когда пашам сказали, что таков приказ султана, военачальники подчинились воле везира.

– У падишаха жар, – объяснил Сокуллу. – Он не может обратиться к вам сам. И по этой причине тоже нужно уходить из этого гиблого места.

Янычары, однако, заворчали. Они не привыкли покидать поле битвы после победы, они всегда двигались вперёд. Но их командир также помнил трудности отступления от Вены.

Возвращение домой началось и должно было занять несколько месяцев.

– Я должен командовать флотом, – сказал Хоквуд.

– Пошли им приказ двигаться к морю и взять курс на Истанбул. Тебе лучше остаться здесь, на твёрдой земле. Один из нас должен поехать вперёд и рассказать султану о том, что произошло. Конечно, под строгим секретом. Предполагаю, что лучше это сделать мне?

Они переглянулись.

У меня нет опыта командования армией, Мехмед. А вдруг кто-нибудь из военачальников будет настаивать на разговоре с падишахом?

– К тому же ты не доверяешь мне? – заметил Сокуллу, поглаживая бороду.

– Я должен доверять тебе, – сказал Энтони, – так как мы теперь повязаны. Я просто думаю о том, что для нас лучше.

– Я верю тебе, Хоук-паша. Ты поедешь вперёд и расскажешь обо всём Селиму. Помни, что и наши жизни, и наши судьбы едут вместе с тобой.

«И не только жизни и судьбы», – подумал Энтони, когда с Халилом и небольшим эскортом он поехал впереди армии: он очень любил тех, кто ждал его во дворце Хоуков.

Они переправлялись через Дунай у Белграда. Их тепло встречал бейлербей, жаждущий новостей о ходе кампании.

– Падишах ищет место, где расквартировать армию на зиму, – сказал Хоквуд. – Поэтому я тороплюсь.

– Можно остановиться в Белграде, – немного натянуто откликнулся бейлербей, вынужденный сделать это предложение. Он прекрасно понимал, что шесть месяцев, в течение которых придётся кормить сотни тысяч солдат, полностью разорят его владения.

– Будь уверен, я сообщу о твоём приглашении падишаху, – сказал Хоквуд.

Из Белграда он отправился в Софию, из Софии в Адрианополь, везде рассказывая одну и ту же историю. Через неделю после остановки в Адрианополе Энтони прибыл в Истанбул.

– Я принёс новости от султана... наивысшей секретности, мой господин принц, – сказал Энтони, кланяясь Селиму.

Селим взглянул на Наси, который, как всегда, стоял у дивана.

– Только для тебя, – повторил Энтони.

Это была самая опасная часть его миссии. Сулейман был уже мёртв, и Энтони совершал предательство, обращаясь к Селиму, как к принцу, а не как к падишаху. Но у Энтони не было выбора – Селим должен был первым узнать о смерти своего отца. Чуткий человек должен понять такой тонкий нюанс, но Энтони было неизвестно, насколько Селим чуток. В любом случае он всегда найдёт повод, чтобы казнить человека, который обратился к нему не по рангу.

– Удалитесь, – сказал Селим окружающим. – Оставайтесь в этой комнате, отойдите подальше.

Охранники и военачальники, окружавшие диван, отошли к стене. Наси немного помедлил, но затем поклонился и отступил.

– Кто-нибудь может предположить, что ты боишься, будто я наёмник, о падишах, – сказал Энтони почти шёпотом.

– Что ты сказал, Хоук-паша? – нахмурился Селим.

– Сулейман Законодатель мёртв, о падишах, – склонил голову Энтони.

Селим облизнул губы, медленно и задумчиво. «Но также со страхом», – подумал Хоквуд.

– Мехмед Сокуллу решил, что эту новость нужно скрыть от мира, пока о ней не узнаешь ты, о падишах, – сказал Энтони. – Султана забальзамировали, он едет во главе своих войск. Людям сказано, что у него жар.

– Кто знает об этом? – Селим опять облизнул губы.

– Только везир, я и евнухи, – тяжело вздохнул Энтони.

– Сколько пройдёт времени, прежде чем тело моего отца прибудет в Истанбул?

– Ещё шесть недель по меньшей мере, о падишах.

– Шесть недель... – протянул Селим. – А ты будешь хранить этот секрет шесть недель, Хоук-паша?

– Это мой долг, о падишах.

– Да, – согласился Селим. – Везир принял правильное решение. Я очень доволен. Теперь ступай домой... и храни эту тайну.

Селим был скорее ошеломлён, чем обрадован, той новостью, что он теперь верховный правитель Османской империи. По натуре он был очень осторожным человеком. Энтони подозревал, что вскоре Селим поведает обо всём Наси, но еврей умел хранить секреты, и жизнь в Истанбуле текла по-прежнему до приезда армии с телом Сулеймана.

Мать Энтони и его жена радовались возвращению Энтони живым и невредимым; мальчики были, ещё слишком маленькими, чтобы оценить его присутствие. Женщин заинтересовало, почему Энтони так рано вернулся, но он отказался довериться им. Барбара была очень раздражена, что её муж всё ещё не полностью доверяет ей.

Переход прав от Сулеймана к Селиму был самым спокойным во всей истории османцев. Не было и намёка на восстание или недовольство где-нибудь в империи, как бы паши ни скорбели о смерти хозяина. Даже янычары казались счастливыми от того, что ими будет командовать молодой хозяин.

– Но ими всё же придётся управлять, о падишах, – сказал Сокуллу новому повелителю. – Они шепчутся, что падение Сигетвара раскроет перед ними всю Венгрию. Они хотят вернуться и идти на штурм стен Вены. Армия и флот горят желанием отомстить за отход от Мальты.

– Им придётся подождать, – ответил Селим. – Но я собираюсь отомстить за наш разгром в ближайшем будущем. И у тебя, Хоук-паша, также будут великие возможности для достижения славы. Ведь кто, как не вы, мои самые преданные военачальники...

Энтони хотелось верить, что в голосе султана не слышались саркастические нотки.

Мехмед Сокуллу женился на одной из дочерей Селима. Как зять султана, Сокуллу, очевидно, чувствовал себя как никогда спокойно на посту великого везира.

После свадьбы Энтони и Сокуллу встретились.

– Это ты решил, что мы должны отдать себя всецело делу падишаха, – напомнил он Хоквуду, хитро улыбаясь. – Я послушался тебя. – Везир сжал плечо Энтони. – Я не забуду о своём друге. Если поднимусь я, поднимешься и ты.

Энтони восхищался ловкостью везира, с которой тому удалось собрать все возможные силы. Сам он занял то место, которое хотел» и приступил к подготовке эскадры к морской кампании, даже если и не знал, какие цели она будет преследовать. Единственным, что испортило этот мирный период, была весть о смерти Драгута.

– Грустный конец для прославленного воина, – прокомментировал Али Монизиндаде. – Значит, теперь я адмирал флота падишаха.

Он подчёркнуто почтительно относился к Энтони, так как обоих – его и Улуч-Али – беспокоила близость, которая возникла в последние годы в отношениях Энтони и Сулеймана и которая, казалось, продолжится при новом правлении.

Мы не можем желать никого лучшего, – тактично сказал Энтони. Но на самом деле он действительно не мог представить никого другого более подходящего для командования османским флотом: Али Монизиндаде учился искусству хождения в море у Хайреддина и Гарри Хоквуда.

Хоквуд с нетерпением ждал сражений, но, когда наконец Селим (через четыре года) решился на кампанию, он был в полном недоумении, выяснив цели, намеченные им.

Но тогда недоумевали все.

Все сухопутные и морские командиры собрались выслушать слово султана. Великий везир Сокуллу также присутствовал, но и он не представлял, что у падишаха на уме. Наиболее вероятным казалось то, что будут предприняты походы в Европу и на Мальту.

Не только Али, Улуч и Пертав присутствовали здесь, но и наследник Драгута, Пиале-паша, приехавший из Западного Средиземноморья. Здесь были и все генералы, включая Мустафа-пашу, который потерпел неудачу на Мальте. Позади дивана султана стоял Иосиф Наси. В эти дни, как, впрочем, и всегда, он казался уверенным в себе и спокойно смотрел на побледневшие лица.

– Турки слишком долго жили в мире, – объявил Селим. – Мы не мирные люди. Мы люди войны.

Паши поглаживали бороды и кивали в согласии. Это было многообещающим началом.

– Я собрал вас здесь сегодня, чтобы дать указания, – продолжал Селим. Ведите своих людей на войну и к победе, – добавил он.

Военачальники ждали.

– Но воина должна затеваться с достойной целью. Вы знаете, что я уже давно вынашиваю мысль основать родину для евреев в пределах моей империи. Это работящий и бережливый народ, который будет трудиться ради процветания нашего государства. Увы, найти место гораздо труднее, чем казалось.

– Прими моё уважение, о падишах, – вмешался Сокуллу, – но ведь евреи должны были вернуться в Палестину, на историческую родину?..

– Палестина – мёртвая земля, – возразил Наси. – Я тщательно исследовал этот район, господин мой везир, и не считаю возможным рекомендовать падишаху основывать там дом для моего народа.

– Что же ты посоветовал? ^:– спросил Сокуллу.

– Идеальное место, как мне кажется, остров Кипр.

Несколько минут стояла абсолютная тишина.

– Ты возражаешь против того, чтобы отдать Кипр еврейскому народу, везир? – спросил Селим. – Это большой и процветающий остров, там они будут преуспевать.

– Падишах, остров Кипр не твой, чтобы можно было отдать его. Это собственность Венеции.

– Венеции... – фыркнул Наси.

– Венеция – наш проверенный союзник, – сказал Сокуллу. – Наш единственный союзник, о падишах.

– Маломощный союзник, – бросил Селим. – У Венеции нет хорошей армии.

– Но у неё есть грозный флот, о падишах, – вмешался Хоквуд, приходя на помощь своему другу. – Только союз Венеции с османцами удерживает испанцев и генуэзцев от попыток продвижения на восток в Адриатику.

– Разве их флот сильнее моего, Хоук-паша?

– Конечно нет, о падишах, но...

– Тогда это не имеет значения. Кроме того, венецианцы постепенно готовятся стать нашими врагами. Я попросил дожа о некоторых уступках в. обмен на незначительные компенсации, но он отказался рассмотреть мои предложения. Я не могу позволить какому-то выскочке оскорблять меня. Таким образом, я решился на войну с Венецией.

Казалось, Селиму не приходило в голову, что он сам оскорбил дожа такими предложениями. Снова паши затеребили бороды.

– Прими моё уважение, о падишах, если попы таюсь оспорить этот план, – сказал Сокуллу. – У нас достаточно врагов: все христиане, за исключением Венеции, также Персия, – в наших арабских владениях всё время неспокойно. Только Венеция наш настоящий и давний друг. Разрушить этот союз, преследуя... – он взглянул на Наси, – смутную и неопределённую цель, безусловно, будет ошибкой.

– Ты хочешь сказать, что Турция и Венеция никогда не воевали? – возмутился Наси.

– Конечно, воевали. Но это было очень давно.

– Хватит! – сказал Селим. – Я принял решение. Мы будем воевать против Венеции. – Он посмотрел на Сокуллу.

– Слово падишаха – закон, – признал везир кланяясь.

– Но у тебя не хватает на это смелости? – спросил Селим. – В таком случае армией будет командовать Мустафа-паша.

Все обернулись. Генералы знали, что Мустафе повезло, когда он удержал голову на плечах после поражения на Мальте. Сам Мустафа выглядел ошарашенным.

– Флотом будет командовать... – глаза Селима осматривали адмиралов, лица которых выражали неодобрение, – Хоук-паша...

Энтони вскинул голову. Он был четвёртым по значимости среди османских адмиралов. Кроме того, Кипр принадлежал Венеции.

– Прими моё уважение, о падишах, – сказал он. – Я не гожусь на эту роль... – Энтони тяжело вздохнул, – потому что женат на венецианке.

– Ты боишься свою жену? – нахмурился Селим. – Ты избавишься от неё, если потребуется. Я дам тебе другую жену.

– О падишах, я люблю свою жену. Я не могу сражаться с её народом.

– Даже если ты рискуешь потерять моё расположение?

Энтони не опускал глаз. Хоквуды никогда не лгали султанам, и их всегда любили за это. Но был ли этот человек истинным османцем? И всё же у Энтони не было выбора: он дал Барбаре слово.

– Даже так, о падишах.

– По крайней мере, ты честный человек, Хоук-паша. Я отстраняю тебя от службы. Пиале-паша, ты возглавишь флот, главнокомандующим будет Али Монизиндаде.

Пиале-паша поклонился.

– Али-паша разместит главные силы недалеко от западного берега Пелопоннеса, чтобы предотвратить попытки христиан напасть на нас, пока Кипр не падёт.

Али Монизиндаде склонил голову. Глаза его сверкали: это был шанс, которого он ждал всю жизнь.

– Таков мой приказ, – сказал Селим.

Паши поклонились и попятились к выходу. Только Наси остался с правителем.

Во дворе между генералами и адмиралами завязался яростный спор.

– Атаковать Кипр значит вернуть Венецию в объятия папства и Испании, – объявил Сокуллу.

– Папство ненавидит венецианцев больше, чем нас, – возразил Али Монизиндаде.

– Ненависть – понятие относительное. Если Испания и папство объединятся при поддержке генуэзского флота, это будет самая грозная коалиция. В этом случае у христиан будет самый сильный в мире флот.

– Вряд ли сильнее моего, – улыбнулся Али. – И я разобью их. Это будет вершина моей карьеры. – Он взглянул на своих адмиралов. – Нашей карьеры. – Он перевёл взгляд на Энтони. – Ты глуп, Хоук-паша,– сказал он. – Ты вызвал недовольство падишаха. Как можно семейную жизнь ставить выше выполнения долга перед хозяином?

– Возможно, мы по-разному относимся к долгу, – ответил Энтони.

Несколько минут мужчины молча смотрели друг на Друга.

– Возможно. – Али улыбнулся. – Мне жаль терять тебя, Хоук, просто потому, что эта битва может оказаться той, которую мы так долго ждали.

– Не будет никакой битвы, – объявил Пиале-паша. – Кипр удерживается менее чем десятью тысячами человек. Там всего две крепости, Никосия и Фамагуста. Остров будет моим за двое суток. И венецианцы будут молить меня о мире.

Хоквуд мог только молиться, что поступил правильно. Однако он понимал, что Али, конечно, прав. Этические нормы турок, которым его обучил Драгут, заключались в том, что служба султану стояла превыше всего. Он нарушил те традиции, которые считались столь важными в его семье. И всё из-за женщины. Военачальники, конечно, никогда не смогут понять его.

Но ведь он сдержал своё слово!

Даже мать Энтони не поняла его. Хотя она всегда мечтала о том, чтобы её сын покинул пределы империи и возвратился на Запад, она предполагала нечто большее, чем тайный побег среди ночи и преследование ищейками султана. То, что Энтони поступил против воли самого могущественного человека на земле, отказавшись выполнять его приказ, не умещалось в её сознании.

Айша была ещё более поражена.

– Что с нами будет? – причитала она.

– Ничего, – сказал женщинам Энтони с гораздо большей уверенностью в голосе, чем в чувствах. – В настоящий момент падишах недоволен, но он остынет. Он знает, что я его лучший командир и самый преданный подданный. Мы должны потерпеть.

По меньшей мере в семье не было трудностей с деньгами – предки Энтони и Драгут сделали его богатым человеком.

Барбара была ошеломлена, узнав причину неповиновения мужа султану.

– Мой господин, – сказала она, – чем я могу отблагодарить тебя?

– Не надо это делать вообще. Мой поступок не спасёт Кипр.

Было досадно стоять без дела на берегу Галаты и смотреть, как флот готовится к выходу в море. Вскоре стало известно, что в связи с официальным объявлением войны в январе 1570 года старшие Корнаро были заключены в тюрьму.

Энтони беспокоился за безопасность самой Барбары. Сокуллу уверил, что с родителями его жены обходятся хорошо. Барбара всё же очень расстроилась, когда ей не разрешили навестить мать и отца.

Казалось, что эта война действительно будет короткой, хотя и кровавой. Турецкий флот вышел в начале июля, и пока эскадра отгораживала укреплённый порт Фамагусты на юго-восточном берегу острова, основные силы направились в бухту Морфу на северной стороне. Армия высадилась на берег, и Мустафа пошёл на Никосию, столицу острова, расположенную на возвышенности в некотором удалении от берега.

Из-за небольшой задержки атака была отложена до начала сентября, но, когда она началась, невозможно было ей противостоять. Здесь не было ни иоаннитов, ни Жана де Ла Валета, ни Зриния, которые могли бы укрепить стойкость венецианцев и киприотов-новобранцев. Никосия пала 9 сентября. Гарнизон был уничтожен.

В Истанбуле праздновали победу. Барбара оделась во всё чёрное.

– Я вздохнул с облегчением, – сознался Сокуллу Энтони. – Теперь флот начнёт блокаду Фамагусты, армия движется вглубь материка. Чем быстрее это закончится, тем лучше.

– Есть ли реакция Запада? – спросил Энтони.

– Конечно, есть, мы так и думали. Венеция обратилась за помощью к Папе Пию V, он согласился на союзничество. Он, в свою очередь, обратился к Филиппу Испанскому и получил положительный ответ. Ты что-нибудь слышал о дон Хуане Австрийском?

– Он, кажется, единокровный брат Филиппа?

– Верно. Он сын императора Карла V и его любовницы немки Барбары Бломберг. Так вот, этот дон Хуан будет командовать флотом, соединившим эскадры Испании, Пия V, Генуи и Венеции. Подумать только: Генуя и Венеция сражаются в одной упряжке! Это и представить себе было трудно. Наш султан достиг невозможного.

– Но этот дон Хуан, наверное, просто необученный мальчишка, – задумчиво произнёс Энтони.

– Ему двадцать три года, – сказал Сокуллу.

– Тогда вряд ли ему хватит опыта, чтобы разбить Али Монизиндаде, даже если у него и более сильный флот.

– Ты так считаешь? Александр Великий был не старше, когда разбил персов. Мехмед Завоеватель – даже моложе, когда взял Константинополь. Возраст ещё ни о чём не говорит, Хоук-паша. Этот дон Хуан слывёт отличным воином. Мы можем надеяться только на то, что флот ещё не собран и что христианам придётся преодолеть слишком много взаимных подозрений. Я скажу тебе, что венецианцы прислали тайных эмиссаров в Истанбул, чтобы найти возможность заключить мир; они согласны на огромные дистрибуции, если мы оставим им Кипр. Падишах, конечно, отказал, но этот шаг свидетельствует о ходе их мыслей. Они предпочитают уклониться от войны, которая мешает их торговле, а не мстить. Если мы быстро возьмём Фамагусту, венецианцы, мне кажется, воспримут это как должное и согласятся на мир при любых условиях. Тогда христианская коалиция распадётся прежде, чем начнёт воевать.

– Фамагуста будет защищаться до последнего, – сказал Энтони, – потому что Бригадино знает, что флот собирается ему на помощь. К тому же ему известно, что гарнизон Никосии вырезан.

– В таком случае Фамагуста подвергнется атаке в ближайшее время, – прорычал Сокуллу.

Но Марк Антонио Бригадино, командующий венецианцами, был настроен решительно и хотел стоять до конца вместе со своими пятью с половиной тысячами воинами.

В этом ему благоприятствовала погода, которая вскоре ухудшилась до того состояния, когда вопрос о штурме не мог ставиться до весны. Таким образом, Мустафа-паша расквартировал армию на зиму, но ветер выдувал турецкий флот со стоянки, заставляя его искать укрытия и таким образом позволяя венецианским каракам дойти до порта и пополнить запасы. Не было сомнений, что Бригадино сделает всё, чтобы укрепить оборонительные сооружения перед предстоящим штурмом.

В Истанбул пришли вести, что объединённый флот начал собираться в Мессинском проливе. Сокуллу подёргивал бороду.

– О, хоть бы увидеть их разбитыми, – прошептала Барбара, глядя на Золотой Рог из окна своей спальни. – О, хоть бы увидеть христианский флот, идущий по Босфору...

– Этому не бывать, – сказал ей Энтони. – А если такое случится, я должен буду выйти и сражаться с ними и, без сомнения, умереть. Кроме того, ты сейчас ведёшь предательские речи.

Все в Истанбуле надеялись на быструю победу весной. И как только погода установилась, Мустафа-паша бросил войска на стены Фамагусты. Турок было в десять раз больше и к тому же они обладали сильной артиллерией. Несмотря на это они не могли пробить стены крепости и одолеть её рвы. Бригадино оказался прекрасным командиром.

Весну сменило лето, а венецианцы всё ещё сражались. Поступали вести об увеличении численности христианских военных судов, прибывающих в Мессинский пролив и заполняющих бухты на юге.

В начале июля Хоквуд получил приглашение явиться во дворец. Его ждали султан, Наси и Сокуллу.

– Что ж, здравствуй Хоук-паша, – сказал Селим. – Чувствовалось, что он выпил, глаза его покраснели, руки тряслись. – Как ты провёл отпуск?

– Я лучше служил бы тебе, о падишах, если бы мог делать это честно.

– Ха! – хохотнул Селим. – Так тому и быть!

Нужно как можно быстрее покончить с Кипром и любым способом взять над ним контроль. Конечно, до того, как этот христианский флот станет посмешищем для всего мира. Ты отправишься на Кипр через неделю.

– Падишах...

– Мне известно, что ты не желаешь нарушать слово и сражаться против народа твоей жены, – сказал Селим. – Я посылаю тебя положить конец войне, а не вести её. Мустафа-паша сообщил мне, что предложил Бригадино сдаться, но тот отказался, заявив, что не может доверять турецкому паше на слово. Хоук-паша, Мехмед Сокуллу напомнил мне, что твой великий дядя вёл переговоры о сдаче крепости Родос и достойно вёл себя по отношению к её защитникам.

– Это правда, о падишах. – Сердце Хоквуда учащённо забилось.

– А если бы тебе пришлось отправиться на Кипр и вести переговоры с Бригадино, принял бы он твоё предложение?

– Принял бы, о падишах. Но ему хотелось бы убедиться в моих полномочиях.

– Он убедится. Я наделю тебя неограниченной властью, чтобы добиться сдачи Фамагусты. Используй все способы. Мустафа-паша и Пиале-паша будут в твоём подчинении до тех пор, пока это место не будет нашим. Это подходит?