Текст книги "Османец"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

Гарри держал её, пока она не успокоилась.

– Ты поедешь со мной в Тунис.

Утром её кормили насильно. Но она была так молода, что вскоре энергия её сопротивления была взята под контроль нуждами здоровья. Очень долго её мучила морская болезнь, но потом ей немного полегчало.

Несколько последующих дней они спускались по каналу в направлении Бискайского залива. Через три дня Фелисити, казалось, стало лучше. Когда она попыталась сесть, Гарри накинул на неё одеяло, чтобы защитить прекрасную бело-розовую кожу от ветра и солнца. В конце концов он сел рядом с ней и предложил поесть.

Она посмотрела на пищу, потом на него и начала жадно жевать.

– Подумай, – уговаривал он, – вполне вероятно, что ты вышла бы замуж за того, кого выберут твои родители, за того, кого ты прежде никогда не видела. Представь, что это я!

Она судорожно сглотнула и прошептала:

– Ты пират, вор и убийца.

– Сначала ваши люди убили моих.

– Французских пиратов всегда убивают, если они высаживаются на берег, – сказала она твёрдо. – Они постоянно совершают набеги на нас.

Он начал понимать, почему англичане были так враждебны при первой встрече.

– Но я не француз.

– Если ты англичанин, ты вдвойне проклят. И эти люди там... – Она взглянула на толпу смуглых пиратов и вздрогнула.

– Это турки, Фелисити.

– Турки! – Она задохнулась от ужаса. Вне сомнении, каждый в Европе слышал о турках.

– Мой господин султан Сулейман...

– Сулейман, – прошептала она. – Сулейман Великолепный!

Гарри поднял брови. Султан был бы рад, узнав, что он известен под таким именем... и на таком расстоянии.

– Я везу тебя в прекрасный город, где ты будешь счастлива. Обещаю тебе. – Он чувствовал, что говорит с ней как с ребёнком.

– Я никогда не буду счастливой, – заявила она.

Он улыбнулся и погладил её по золотым волосам, впервые прикоснувшись к ней с того момента, когда она попала на борт.

– Будешь, и ты знаешь это. И будешь восхищаться моей Яной.

Ему было интересно, как Яна примет эту англичанку.

В течение следующих дней времени для разговоров не было. Погода резко поменялась. Ветер подул с северо-запада и обрушивал огромные волны на испанское и португальское побережья. Гарри принял решение оставаться в море, чтобы их маленькую эскадру не вынесло на берег. Он отдавал себе отчёт в том, что этот шторм благословил их: португальские корабли, охотившиеся за ним, вынуждены были вернуться в порт.

Но всё оказалось далеко не так благополучно. Когда ветер стих и море успокоилось, выяснилось, что вместо трёх кораблей осталось только два.

У них не было недостатка в еде – хватало награбленного в английской деревне, но воды во флягах уже не было и пленные француженки страдали от этого. Гарри приказал привести их наверх, раздеть и опустить в море. Они визжали и брыкались, но такое купание, вне сомнений, пошло им на пользу.

Фелисити, привязанная к планширу во время шторма, смотрела на происходящее затуманенным взором. Наверное, она решила, что все они обречены на гибель.

Иногда Гарри тоже так казалось, но он не терял надежду. Как можно быстрее они вышли к южному берегу Португалии. Здесь занялись грабежом, но не с такой яростью: им нужна была только вода и они хотели живыми и невредимыми добраться до Туниса. Через четыре дня они миновали Гибралтарский пролив и вышли в Средиземное море.

Настроение людей сразу же поднялось. Пленным девушкам разрешили выйти на палубу, чтобы они взглянули на освещённый солнцем берег, который должен был стать их домом. Стоял конец июля, и солнце стояло так высоко, как никогда.

Даже Фелисити отбросила одеяло и подставила лицо навстречу живительному теплу и мягкому ветру. Гарри отвязал её, он больше не боялся, что она выбросится за борт.

Хотя у них оставалось совсем немного воды, они предпочли не останавливаться в Алжире. Над крепостью взметнулись все флаги, приветствуя Гарри. Пушки с берега дали залп, привлекая его внимание, но он только отсалютовал в ответ.

Через два дня на рассвете два корабля, обойдя мыс Бон, вошли в бухту Туниса. Увидев родную землю, люди полезли в такелаж – и застыли в ужасе.

На месте Туниса было пепелище.

Глава 15
РОКСЕЛАНА

Османский флот нигде не был виден, как и не было никого на крепости. Гарри вёл свои корабли с приспущенными парусами вверх по узкому каналу, глядя на всё ещё поднимавшийся дым и сожжённые дома, теперь чернеющие руинами, и оставшихся людей, подающих им какие-то знаки. Он приказал спустить все паруса и подошёл к причалу на вёслах.

– Хоук-паша, уходи отсюда, – говорили люди, столпившиеся вокруг него, – Дей Мулай-Хасан идёт на нас большой армией, он хочет вернуть свои земли. Это испанская армия.

Гарри смотрел на людей, среди них он увидел и турок, но все они были стариками.

– Кто это сделал? – спросил он.

– Генуэзский флот и их испанские союзники, великий паша.

– А где Барбаросса?

– Никто не знает. Было жестокое сражение, мы видели это с берега. Затем подул сильный ветер, море заштормило. Галеры великого адмирала были окружены. У генуэзцев, кроме галер, были ещё и галеоны, они лучше переносят шторм. Когда ветер спал, адмирал со своими кораблями исчез.

– Вы считаете, что они погибли? – Гарри не мог поверить своим ушам.

– Не знаем, великий паша. Больше их никто не видел. Ты должен побыстрее покинуть это место.

– Я должен сходить к своему дому.

– Испанские моряки высадились на берег, прежде чем снова выйти в море в поисках Барбароссы. Мы потеряли свои семьи и имущество, и теперь нас возьмёт в рабство Мулай-Хасан.

Гарри шёл по разорённым и дымящимся улицам. Было видно, что враг работал тщательно. Кругом валялись трупы вперемешку с брошенной добычей. Собаки пировали и огрызались на прохожих.

Неужели Барбаросса разбит? Неужели он мёртв? Гарри гнал от себя эти мысли. Ведь если Барбаросса мёртв, значит, и Туглук, конечно, погиб. Это не укладывалось у него в голове, он собирался выяснить всё до мельчайших подробностей. Его дворец сожжён. Все его вещи, доставшиеся ему от предков, были украдены или разбиты...

Но на то, что было ему дороже всего, Гарри мог посмотреть. Во дворе, который языки пламени не успели слизать, он нашёл свою семью, вернее их тела. Тутуша сначала кастрировали, а потом повесили, Трессилии отрубили голову, Сашу выпотрошили. Яне отрезали груди, и она умерла, истекая кровью. И конечно, сначала женщин жестоко изнасиловали.

Семью Диниза тоже уничтожили.

– Разве это люди? – сквозь рыдания спросил Диниз, стоя позади Гарри.

– О да, – отозвался Гарри. – Эти люди считают нас животными. Мы должны соответствовать этому названию.

– С чего начнём, хозяин? – спросил Диниз, охваченный гневом.

– Построим другой флот, в Константинополе.

На костре Гарри и Диниз сожгли тела своих любимых. Наполнив фляги водой и набрав кое-что из еды, они погрузили всё это на борт. В полдень паруса были подняты. Единственным, что осталось от прославленного османского флота, возглавлявшегося Хоук-пашой и Барбароссой, были две фелюги.

Но они построят новый флот и отомстят сполна.

Фелисити Мартиндейл поняла, что случилось несчастье. Когда она смотрела на горящий город, в её глазах застыл ужас. Жители южного побережья Англии часто подвергались набегам французских пиратов, но никогда прежде Фелисити не видела, чтобы пылал целый город.

Она искренне жалела этого большого рыжебородого человека, Который похитил её из счастливого мира. Фелисити поняла по его глазам, как он страдает. Сидя в углу палубы, она вздрогнула и укуталась в одеяло.

В субботу, святой день для мусульман, сразу после рассвета две фелюги тихо вошли в Босфор, обогнув дворец султана.

Фелисити стояла на палубе и смотрела на этот удивительный город, о котором так много слышала. Она по-прежнему куталась в одеяло, поёживаясь на лёгком ветерке, дующем с моря.

Гарри налегал на вёсла, он был счастлив слышать дыхание у своего плеча. Они редко разговаривали за эти две недели путешествия из Туниса. Никто из команды не мог говорить: у всех были убиты семьи.

Да, если Константинополь должен стать для Фелисити новым домом, она полюбит его.

Её сразу поразили величие и красота этого города. На рассвете он был красивее, чем в другое время суток. Солнце, восходившее на востоке, там, где Анатолия, отражалось в огромных куполах мечетей, освещало развевающиеся знамёна на крепостных стенах, его лучи бросали блики на шлемы и копья стражников.

Пригороды Константинополя между Мраморным морем и проливом были необыкновенно красивы. Когда маленькое судно обогнуло мыс, перед их глазами предстали бухта Золотой Рог и красные крыши Галаты. Над ними высоко поднималась крыша дворца Хоук-паши.

– Этот дом – твой дом, – сказал Гарри, обращаясь к Фелисити.

От восхищения она не знала, что сказать...

Как только две фелюги пришвартовались у причала, собралась толпа народа.

– Хоук-паша... – прошептал какой-то человек, как будто не веря своим глазам.

– Хоук-паша! Хоук-паша вернулся! – подхватили остальные.

– Вы считали, что я погиб? – спросил Гарри.

Очевидно, так оно и было.

Многое предстояло сделать... Диниз остался на причале наблюдать за разгрузкой добычи и пленников. Бедные француженки были скорее мёртвыми, чем живыми, поэтому Диниз распорядился отвести их во дворец Хоук-паши. Их нужно было в течение недели приводить в себя, перед тем как выставлять на продажу.

Увидев Гарри, слуги замерли на галерее его дворца, считая его привидением. Затем они приветствовали его низкими поклонами. Эме сначала молча смотрела на Гарри и наконец прошептала:

– Гарри, мальчик мой... О Гарри. – Силы вернулись, и она бросилась в его объятия. – Люди говорили, что ты умер. Хайреддин сказал, что ты мёртв.

– Хайреддин здесь?

– Почти месяц он был в Константинополе, восстанавливая свои суда, которые сильно пострадали во время шторма.

Гарри вздохнул с облегчением. Если жив Барбаросса, они отомстят за резню в Тунисе.

– Туглук тоже здесь? – с надеждой спросил Гарри.

– Туглук?

– Туглук был с Барбароссой. – Гарри смотрел на Эме, с замиранием сердца ожидая, что она скажет.

– Я сама не говорила с Барбароссой, – сказала она, падая на диван. – Я знаю только то, что говорят люди. Хайреддин не появлялся у нас дома.

– Давно ли он вернулся? – мрачно спросил Гарри.

– Что-то около месяца назад. Знай я, что Туглук был с ним, я отыскала бы его...

– Он знает, что произошло в Тунисе?

– Да. Весь Константинополь знает об этом. Император разослал послов похвастаться тем, что разгромил пиратов. Я думала, что Туглук был в Тунисе... или с тобой.

Эме прикусила губу, потом взглянула мимо Гарри на Фелисити.

– Позаботься о ней, – сказал Гарри. – Она очень молода и испугана.

– А также очень красива; – добавила Эме, посмотрев на Гарри. – Джованна одобрила бы твой выбор.

– Что с мамой? – Уже который раз за эти несколько минут Гарри казалось, что его сердце вот-вот разорвётся.

– Бог мой! – Эме побледнела. – Я отправляла тебе послание в Тунис.

– Скажи мне сейчас, – попросил он.

– Джованна умерла весной. Её последние слова были о тебе, Гарри.

– Где её похоронили? – спросил Гарри упавшим голосом.

– Рядом с твоим дядей и отцом.

– Я должен пойти к ней на могилу. А потом я отправлюсь к султану. И к Барбароссе. Мне предстоит многое сделать, тётя, поэтому я оставляю свою молодую жену на твоё попечение.

– Жену? – удивилась Эме.

– Я так решил. Ей придётся заменить многих.

– Я прослежу, чтобы девушку подготовили для тебя. Жаль, что она не говорит по-французски.

– Я знаю кое-что по-французски, мадам, – вмешалась Фелисити.

– Значит, ты поняла, что эта госпожа будет заботиться о тебе, пока я не вернусь, – сказал Гарри и добавил по-турецки: – Я не хочу, чтобы её брили, тётя.

Эме всё поняла.

Гарри ушёл из дома сразу после того, как помылся и переоделся. Он переправился через Золотой Рог; люди повсюду приветствовали Гарри, едва завидев высокого человека с рыжей бородой. Гарри спешил, зная, что по субботам султан посещает новую мечеть. Эта мечеть Сулейманийе была больше и богаче Святой Софии. Гарри надеялся застать султана там.

Но он пришёл слишком поздно, кругом были толпы народа, янычары стояли в оцеплении. Гарри с трудом пробирался сквозь толпу. Даже Хоук-паша не мог нарушить эту церемониальную процессию султана. Вынужденная отсрочка дала Гарри возможность собраться с мыслями.

Гарри почему-то чувствовал, что разгром Туниса и уничтожение всего того, что было у него в этой жизни, предвещают конец и ему самому. Смерть матери и, вероятно, смерть старшего сына Туглука лишь усугубляли его трагедию. Но вокруг него мир продолжал жить, и мир этот был прекрасен.

Его окружали великолепные здания, город отстраивался и становился почти не узнаваемым. Ему на память пришли рассказы о дымящихся руинах, в которые был превращён город после его захвата в 1453 году, и о медленном восстановлении Константинополя Мехмедом Завоевателем. Гарри помнил землетрясение, разрушившее крепостные стены в 1508 году. В момент его возвращения с Селимом Грозным последствия катастрофы были ещё хорошо заметны.

Селим не заботился о восстановлении города, а Сулейман с помощью гениального архитектора Синана превратил Константинополь в самый прекрасный город в мире. Никаких следов разрушения вокруг старого Византия уже не было. Теперь Константинополь стал перекрёстком всех дорог мира, здесь люди любой расы и всех вероисповеданий наслаждались миром и процветанием под правлением дома Османов. Это была заслуга Сулеймана. Мехмед позволил грекам поселиться в этом городе и открыл его для всех, кто хотел заниматься торговлей, но он и два следующих султана считали единственным законом империи «аный», сфера действия которого распространялась только на турок. Сулейман много работал с муфтиями, имамами и прочими знатоками исламского закона. Вместе с ними он разработал специальные статьи, оговаривающие права иноверцев. Теперь все люди защищены законом, и вдобавок к своим военным достижениям Сулейман прославился ещё и как Законодатель.

Сулейман был любим народом, потому что часто появлялся на людях, как ни один другой султан со времён Мехмеда. Но в отличие от Завоевателя его выходы всегда были обставлены очень торжественно, как ни у одного другого правителя в мире.

Процессия приближалась. Сначала шли янычары. Их белые султаны подрагивали в такт шагам, жёлтые сапожки стучали по мостовой. Глаза их сверкали, как будто бросали вызов, приглашай помериться удалью. Далее на породистых жеребцах, украшенных великолепными плюмажами, двигались сипахи.

На некотором расстоянии шла свита султана, возглавляемая двумя придворными в окаймлённых мехом одеждах. Они держали серебряные шесты, которыми ударяли о землю. Позади них шёл Ибрагим, облачённый в золотые одежды; его голову украшал конический, перехваченный золотыми кольцами тюрбан. Гарри облегчённо вздохнул, увидев, что все его друзья на прежних местах.

Позади великого везира шли придворные низших чинов: от главного повара до главного садовника, все в лучших одеждах и в надлежащих головных уборах. Кызлар-ага был блистательнее всех.

Сам Сулейман шёл в окружении своих ближайших советников, которых, в свою очередь, окружала личная охрана султана.

Гарри нахмурился. Во времена Вильяма Хоквуда Сулейману не нужна была такая защита. Толпа оживилась при приближении процессии, люди толкали Гарри, пытаясь получше всё разглядеть. Он обратил внимание, что рядом с ним стоит человек, похожий на венецианца.

– Что я говорил? – возбуждённо спрашивал кого-то венецианец. – Ведь это самая прекрасная картина, которую ты когда-нибудь мог видеть!

– Да, действительно, – подтвердил его товарищ. – Не зря его называют Сулейманом Великолепным...

Когда процессия закончила свой ход, Гарри отправился во дворец. Он терпеливо ждал в приёмной Высокой Порты вместе с несколькими послами из западных стран.

– Один человек хотел бы с тобой говорить, великий паша, – сказал приблизившийся к Гарри евнух, низко кланяясь.

– Кто? – нахмурился Гарри.

– Следуй за мной.

Гарри не без колебаний последовал за евнухом. Они шли по многочисленным коридорам, пока Гарри не оказался в комнате, напоминавшей католическую исповедальню; одна стена в ней представляла собой ажурную решётку.

Дверь за ним закрылась, он остался один. Это длилось недолго, и вскоре из-за решётки раздался голос. Это была Рокселана.

– Расскажи о моей сестре, Хоук-паша, – попросила она.

– Увы, она мертва.

– Как она умерла?

– Её зарезали испанцы. Это случилось в Тунисе.

Минуту она молчала, потом заговорила снова, её голос дрожал от гнева.

– Почему ты не умер рядом с ней?

– Я не был там.

– Ты украл мою сестру, а затем оставил её умирать?

– Я был в море, когда случилось это несчастье. Когда я узнал, было слишком поздно.

– И всё-таки ты оставил мою сестру умирать. Ты отомстишь за неё?

– Я собираюсь сделать это, как только падишах даст мне деньги.

– У тебя будут деньги. Отомсти за мою сестру, Хоук-паша, или ты умрёшь.

Несколько секунд Гарри молча смотрел на решётку, пока не понял, что Рокселана ушла.

Русская рабыня угрожает военачальнику османцев! Именно так, потому что султан полностью подчинён воле русской рабыни.

– Хоук-паша! Рад видеть тебя, Гарри! – Сулейман раскрыл объятия, как только Гарри вошёл в его покои. – Мне сказали, что ты пропал в море.

– Я не принёс тебе хороших вестей, падишах.

– Я знаю обо всём от этого негодяя Барбароссы.

Он потерял Западное Средиземноморье, а ведь столько хвастался...

– Мне сказали, что Барбаросса в Константинополе.

– Да. Я посадил его под арест.

– За что? За то, что он проиграл сражение, о падишах? Но ведь это случилось из-за бури.

– Хорошо... – Сулейман погладил бороду. – Я отпущу этого мошенника. Один Аллах знает, на что он теперь годится.

– Мы просим, чтобы ты разрешил нам восстановить флот. Мы хотим отвоевать то, что потеряли. В этот раз мы победим.

«Или умрём», – подумал Гарри, вспомнив слова Рокселаны.

– Ты мне нужен здесь, Хоук-паша... Я окружён врагами.

– Ты, падишах? В Высокой Порте толпятся послы всех народов Европы, они ищут союза с тобой. Все называют тебя Сулейманом Великолепным.

– Сейчас я говорю не об иноверцах. Если будет нужно, я могу наказать их. Мои враги здесь, в Константинополе, в самом дворце.

«Мой Бог, – подумал Гарри, – ничего не изменилось».

– Падишах, – сказал он, – ты зря волнуешься. Ты по-прежнему не доволен великим везиром?

– Не говори мне об этом человеке, – прошептал Сулейман.

– Но я вижу его...

– Идущим во главе моих людей и доказывающим величие султана? Действительно, ты видел это, Хоук-паша. Он таким себя и считает. Ты знаешь, что он хвастается, что богаче меня? Ты знаешь, что он построил дворец в Истанбуле, затмевающий мой? Он болтает, что благодаря его гениальности выиграна война с персами...

– Ты ведь ездил в Персию, – сказал Гарри, пытаясь хоть что-то понять.

– На переговоры... И что я обнаружил там? Он переманил половину моей армии – люди слушают его больше, чем меня. Мне не оставалось ничего другого, как лицемерить. Мы вместе вернулись после того, как персы взмолились о мире, я встретил его таким триумфом, какого не было со времён императорского Рима. Но и теперь каждый день я всё больше чувствую угрозу, исходящую от него. Я послал в Тунис за тобой и Хайреддином, чтобы вы оказали мне помощь. Когда гонцы добрались до несчастного города, твой флот уже был разбит.

– Рассеян штормом, падишах, – поправил Гарри.

– Не имеет значения. Твоего флота больше нет. Всё, что я знал, – то, что тебя больше нет.

Но теперь я вернулся, падишах.

– Да. Послушай меня, Хоук-паша. Я освобожу Хайреддина из-под ареста, и вы начнёте строить новый флот. Найми людей столько, сколько нужно. Но не покидай Константинополь, пока я не разрешу. Понятно?

Гарри всё понял: султан собирался уничтожить своего везира. Но Гарри знал, что подозрения Сулеймана безосновательны, они навеяны наветами Рокселаны.

Дел было много. Гарри сразу же отправился во дворец Хайреддина и распустил стражу.

– Рад видеть тебя, старина! – Барбаросса обнял Гарри. – Узнав, что ты вернулся, я сказал себе: моим следующим посетителем будет или Гарри Хоквуд, или палач. Или ты пришёл в обоих обличиях?

– Я пришёл занять тебя работой, старина, – ответил Гарри, – нам надо многое вернуть.

Барбаросса похлопал его по плечу:

– И мы сделаем это, клянусь именем Аллаха! – Затем он посерьёзнел. – Я скорблю о смерти твоих жён, о Яне...

– Ты тоже потерял всех... А что случилось с твоими судами?

– Я не знал, что бывает такая погода. Всё произошло так неожиданно. Я видал внезапные шторма в Течении Львов, но не думал, что такие бывают на юге. В следующий раз я буду знать, что делать.

– Расскажи мне о Туглуке.

– Он был такой толковый юноша. Я отдал под его командование галеру. Она просто исчезла, Гарри, вместе с экипажем. Должно быть, вода залилась в вёсельные отверстия. Это был самый ужасный шторм, который я когда-либо видел.

– Что с Драгутом?

– Он жив. Сейчас он здесь, в Константинополе.

– Хоть он жив...

– Но что касается женщин... Я сомневаюсь, что ты любил кого-нибудь так, как ту русскую. – Он засмеялся. – Моли падишаха, чтобы он взамен дал тебе Рокселану.

– Упаси Господь, – буркнул Гарри.

Гарри проводил Барбароссу на пристань, по пути они обсуждали планы строительства больших и лучших, чем они прежде видели, галер, способных выдерживать худшие из штормов Средиземноморья и сражаться с кораблями Андреа Дориа.

– Может, рискнём выйти в Атлантику? – спросил Барбаросса.

– Сначала мы решим вопрос с Дориа, а уж потом... – пообещал ему Гарри. – Ты никогда не видел таких земель, они просто жаждут, чтобы ты собрал с них урожай.

Гарри послал Диниза, которому абсолютно доверял, организовать личную встречу с великим везиром, а сам вернулся во дворец Хоуков.

– Ты очень изменился, – сказала Эме. – Должно быть, ты сильно устал.

– Я действительно очень устал, – согласился Гарри. – И, возможно, поэтому чувствую себя совсем другим человеком.

– Султан простил тебе поражение?

– Это не было поражением, тётя. Султан дал мне возможность построить новый флот.

– Когда ты в следующий раз вернёшься, я буду мертва, – вздохнула она.

– Новый флот будет у нас только через год, а ты будешь жить вечно. Но сейчас я должен пойти к невесте.

– Гарри... – Эме взяла его руку. – Она ещё совсем ребёнок.

– Почему? Ей наверняка уже есть пятнадцать лет. Трессилия была не старше. И Яна тоже. Ты сама рассказывала, что вышла замуж за дядю, когда тебе было четырнадцать...

– Это было давно. – Эме прикусила губу. – И, Гарри, учти, что Трессилия была наполовину турчанкой, а Яна – варваркой. Эта же – юная леди. – Она криво улыбнулась. – Такие девушки более беззащитны, чем кто-либо из тех, кого ты знал.

– Ты сказала Фелисити, что с ней должно произойти? – нахмурился Гарри.

– Разве ты отсутствовал полгода или год? Что я должна была объяснить ей за эти несколько часов? Я сказала только, что независимо от того, что произойдёт, у тебя доброе и мягкое сердце.

– Я приложу все усилия, чтобы быть таким.

– Будь с ней помягче, умоляю тебя. Возможно, ты поймёшь, что обладаешь настоящим богатством.

Гарри взбежал по лестнице в свои покои. Он не спал на этой кровати два года. Последний раз он держал здесь Яну в своих объятиях.

Рабыни, открывая двери, низко поклонились. Фелисити стояла у открытого окна, глядя на Золотой Рог и портовую суету. Вёз сомнения, она видела, как Гарри возвращался...

Наконец Фелисити обернулась. Эме нарядила её как турчанку, у Гарри перехватило дыхание. В ней не было Яниного сластолюбия, которое сводило Гарри с ума, но девственная чистота и стройность Фелисити не менее возбуждали его.

Золотые кудри девушки были тщательно расчёсаны и в продуманном беспорядке спадали на плечи. Бледно-голубая феска неуклюже сидела на её голове. Бледно-голубой короткий жакет обтягивал её обнажённую грудь, оставляя лишь белую полоску тела; Фелисити старалась стянуть его руками. Ещё одна полоска белела ниже – её девичий живот. Шаровары не позволяли увидеть ничего, кроме очертаний её ног и тёмного пятна внизу живота, свидетельствовавшего, что Фелисити уже женщина. Гарри и девушка, не отрываясь, смотрели друг на друга, потом взмахом руки Гарри отослал слуг.

Гарри направился к ней, она сделала реверанс. Феска сползла с её головы, Фелисити нервно хихикнула, пытаясь подправить её.

– Я потренируюсь, – выдохнула она и залилась румянцем.

Затем она поняла, что её жакет распахнулся, и быстро стала стягивать его. Но руки Гарри оказались там раньше...

Груди её были девичьими, едва обозначенными холмиками, что делало их ещё более приятными. Он дотронулся до сосков и увидел, как они набухли; дрожь пробежала по её телу.

– Сколько тебе лет? – спросил Гарри.

– Пятнадцать, хозяин. – Она облизнула губы.

Гарри снял жакет и увидел её светящуюся белую кожу. От ветра и солнца лицо девушки немного заветрилось, но на теле кожа оставалась безупречно белой. От ловкого движения руки Гарри её шаровары упали на пол. И вновь его поразила эта девичья стройность, узкие бёдра, гладкие как шёлк, твёрдые холмы ягодиц.

«Будь с ней помягче», – просила Эме...

Гарри взял Фелисити на руки. Она обняла его за шею и сбросила туфли. Гарри хотелось кричать от радости. Фелисити знала, что с ней произойдёт, и не боялась этого. Но он знал, что должен вести себя с ней как христианин. По крайней мере, в первый раз...

Он положил её на кровать и начал целовать её в губы. Это было первый раз с момента того драматического исчезновения с английских берегов. Дыхание её было сладким, поцелуи страстными.

Он снова и снова ласкал её грудь, и зрачки её расширились. Когда он погладил её между ног, она глубоко задышала.

Он не отважился лечь на это хрупкое существо. Он встал на колени между её ног и поднял её маленькие ягодицы... Она продолжала смотреть на него, рот её был приоткрыт. Он закрылся с выдохом боли при его проникновении и затем открылся снова. Глаза её оставались открытыми всё это время.

Всё ещё держа её ягодицы, Гарри оставался в таком положении, пока его страсть не утихла. Затем отпустил её, и она соскользнула вниз по его бёдрам.

– Я научу тебя любить, – пообещал он.

Фелисити всё ещё тяжело дышала, лицо по-прежнему заливал румянец.

– Я буду рада, хозяин, – тихо сказала она.

Встреча с Ибрагимом прошла совершенно обычно. Хоквуду нужна была подпись великого везира для получения большой суммы денег. Гарри внимательно всматривался в друга. Ему не показалось, что Ибрагим подозревает что-то неладное. Гарри убедился, что никто не может слышать их разговор. Он положил перед Ибрагимом лист бумаги.

– Делай вид, что просматриваешь документы, и внимательно слушай меня, – приказал Гарри.

Ибрагим удивлённо поднял брови, но выполнил приказ Хоквуда.

– Помнишь, лет пять-шесть назад мы говорили с тобой о Рокселане и её влиянии на султана?

– Да, тогда я был немного встревожен.

– А теперь нет?

– С тех пор прошло шесть лет, а я по-прежнему великий везир и доверенное лицо султана.

– Ты его заклятый враг – вот как он считает.

Ибрагим нахмурился. Гарри подробно рассказал ему о подозрениях Сулеймана.

– Абсурд, – запротестовал Ибрагим. – Я не мог запретить янычарам произносить моё имя наряду с его именем во время нашего пребывания в Персии... и, кроме того, я выиграл несколько сражений до того, как он там появился.

– В этом-то всё и дело. Он завидует твоему успеху. Несмотря на всё своё великолепие, Сулейман – живой человек. Ты не должен вести себя так, как будто ты самый богатый и самый всесильный.

– Да, я построил себе пару дворцов... и значит поэтому я предатель? Поверь, Гарри, я с трудом верю в этот бред.

– Можешь не верить, но ты рискуешь.

– Что же мне делать? Поднять восстание и на самом деле стать предателем, раз так обо мне думает Сулейман? Отличное завершение двадцати лет близких отношений.

– Не надо поднимать восстание, – сказал Гарри. – Если бы ты сделал это, я бы противостоял тебе. Будь я на твоём месте, я попросил бы об освобождении от своих обязанностей и вышел бы в отставку.

– А вдруг султан после этого начнёт подозревать меня в ещё больших грехах? Нет, нет... Я буду осторожнее. Благодарю тебя за предостережение. Если это происки Рокселаны – а она действительно хочет убрать меня, – в таком случае предупреждённый – значит вооружённый. Она всего лишь наложница, а я – великий везир.

Гарри только вздохнул, не зная, что ещё сказать.

Следующие несколько месяцев оказались счастливыми. Иногда Гарри задумывался, может, ему судьбой предначертано стать кораблестроителем?

Большую часть дня он проводил в доках, наблюдая, как набирают силу его новые корабли. Часто Барбаросса и Драгут присоединялись к нему, и тогда они втроём обсуждали стратегию, которую применят против генуэзцев, когда будут готовы выйти в море.

Как можно больше времени Гарри старался проводить дома, потому что теперь у него были для этого веские причины.

Он никогда не думал, что когда-либо сможет забыть Яну, но ночь от ночи Фелисити вытесняла из его памяти русскую женщину. Гарри любил её, он учил её любить. Фелисити отвечала ему взаимностью. Он не знал, тоскует ли она по своей жизни в Англии; если это и случалось, то она не подавала виду. Она казалась абсолютно счастливой, и Гарри хотел, чтобы так было всегда. Её тело наливалось женской красотой день ото дня... и наконец она забеременела.

– В шестнадцать лет рановато становиться матерью, – тревожилась Эме. Она подсчитала, что Фелисити родит следующим летом.

Флот был готов к выходу в море к середине марта 1536 года. Хоквуд доложил об этом Сулейману.

– Прекрасные новости, – обрадовался султан. – Я хочу провести смотр твоих войск, поэтому приведи их ко дворцу. С тобой должны быть Хайреддин, Драгут и все твои капитаны.

Гарри поклонился.

В конце месяца Сулейман и его военачальники были готовы к инспектированию нового османского флота. Драгут возглавил парад, Барбаросса и Хоук-паша сопровождали султана, когда он шёл через ряды матросов.

– Теперь вы отомстите за Тунис, – сказал султан. – Вы должны прославить себя, меня, Хоук-пашу и Хайреддин-пашу. А теперь празднуйте... я угощаю.

Несколько тысяч моряков издали приветственный клич. Гарри шёл рядом с Ибрагимом, когда военачальники возвращались в Высокую Порту. Сулейман, расположившись на диване, обвёл взглядом своих министров, генералов и адмиралов.

– Я доволен, – произнёс он. – Но не до конца...

Четыре евнуха, находившиеся тут же, выступили вперёд. Прежде чем кто-либо из присутствующих успел сделать движение, двое из них схватили Ибрагима за руки... двое других набросили ему на шею струну и затянули её.

Великий везир только успел выдохнуть, и жизнь покинула его.