Текст книги "Османец"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

– А как же планы Хуньяди? Что ты думаешь по поводу папского флота?

– Обычные слухи, о падишах. Слухами не наполнишь пустой желудок или пустой колчан.

– Именем Аллаха! Но ведь мальчишка прав! – вскричал Саган-паша. – Падишах, вспомни Александра Македонского, которого мы называем Великим! Он завоевал мир армией не большей, чем пятая часть твоей, он преодолел все трудности. Можешь ли ты позволить одному городу остаться на твоём пути? Назначай день генеральной атаки, о падишах, и прикажи своим людям не останавливаться, пока город не будет взят. Позволь нам дать тебе победу или умереть. Потому что мы мужчины и мы турки.

Мехмед воспрял духом, Он приказал всем и каждому готовиться к решающей атаке. Следующие два дня и две ночи под грохот выстрелов турки трудились не покладая рук. Были приготовлены не менее двух тысяч стремянок, железные крюки для растаскивания баррикад, сооружённых на стенах города, и вязанки хвороста, чтобы подпалить ров. Константинополь, казалось, был окружён непрерывным кольцом мерцающих огней.

К вечеру второго дня, 31 мая 1453 года, Мехмед, пригласив Энтони, направился с ним к тому месту, где не было слышно грохота пушек.

Ветер с востока доносил из города звон колоколов и пение.

– Они сумасшедшие? – спросил Мехмед. – Они предчувствуют свою гибель?

– Нет, – сказал Энтони, узнавая мелодию. – Они служат Те Deum. Они поют хвалу Господу за то, что завтра они или победят, или умрут.

– Завтра... – сказал Мехмед. – Завтра наступит величайший день в моей жизни, Хоук-паша.

– И мой тоже, о падишах. Я молю допустить меня к участию в штурме.

– И быть убитым?

– Я должен отомстить за отца. И за брата.

– Это твой долг, – сказал Мехмед. – Но я не хочу, чтобы ты умер. – Снова взглянув на Энтони, он тихо произнёс: – Я получил сегодня печальные новости. Моя мать, эмир-валиде, при смерти. Я больше не увижу её. Мой долг сейчас быть с ней, но она наказала мне не возвращаться без победы.

Энтони ничего не сказал.

– Тебе не кажется это странным, Хоук-паша? Она ведь христианка...

– Эмир-валиде была предана тебе и твоему делу, о падишах.

– Наверное, ты прав, – размышляя, согласился Мехмед. – Она исключительная женщина, ты согласен?

– Я? Как я могу осмелиться иметь собственное мнение об эмир-валиде?

Мехмед улыбнулся.

– У моей матери и меня нет секретов друг от друга, Хоук-паша.

Энтони почувствовал, как сжался его желудок.

– Первый раз она увидела тебя той ночью, когда вас с отцом привели ко мне, – продолжал Мехмед. – Тогда со дня смерти моего отца прошло не больше двух недель... Но она женщина! Той же ночью мать сказала мне: «Он мой, сынок». – Мехмед улыбнулся. – Я не мог противоречить ей. Я завидовал твоему счастью и молил её об осторожности. Но она была осторожна так же, как и ты. Если бы ты хоть раз обмолвился о посещении гарема, я бы заживо содрал с тебя кожу.

– Не сомневаюсь в этом, о падишах, – сказал Энтони, удивляясь, что вообще способен говорить.

– Ты хорошо сыграл ту роль, которую она предназначила тебе. И я верю, ты смог скрасить её преклонные годы... Да, я завидую тебе. Но больше ты не увидишь её. Будешь ли ты оплакивать Мару?

– Да, о падишах.

– Значит, завтра мы должны победить здесь в её честь. Византийцы называли её шлюхой и ещё похлеще. Думай об этом, когда пойдёшь брать приступом стену, Хоук-паша. – Мехмед обернулся. – Теперь ты будешь сидеть по мою правую руку. Разве я не говорил тебе об этом? Я больше хочу твоего ума и поддержки, чем тела. Но... – он подался вперёд и поцеловал Энтони в губы, – какими бы любовниками мы могли быть, англичанин...

По их возвращений в лагерь начало моросить. Была полночь.

– Всё готово, о падишах, – сказал Халил-паша.

– Тогда погасите огни, пусть люди поспят, – сказал Мехмед. – И ты тоже, Хоук-паша.

– Где я буду завтра, мой господин?

– Разве ты не хочешь командовать эскадрой в Золотом Роге?

– Они могут только стрелять в защитников. Я хочу принять участие в штурме.

Мехмед размышлял несколько секунд.

– Тогда будешь сражаться с Саган-пашой, – Решил он. – Ты возглавишь атаку на Хуlо Porta. Но, Хоук... сделай всё, чтобы вернуться ко мне.

– Я постараюсь, о падишах, – пообещал Энтони.

Он ускакал в темноту, потому что все огни в лагере турок были потушены, а равнина окутана дождём.

В восточной части Константинополя всё ещё мерцали огни. Той ночью никто не спал.

Мать Энтони сказала, что муж её, Джон Хоквуд, продал душу дьяволу. Насколько далеко Энтони зашёл в этом? Мехмед был дьяволом, но дьяволом побеждающим. И, выбрав сторону дьявола, ни один человек не рискует оглядываться назад. Эмир был и дьяволом, и благодетелем в одном лице. Имя Хоук-паши облетит весь мир и будет внушать ужас тем, кто противостоит ему.

Начиная уже с завтрашнего дня, когда он поведёт своих людей на город...

Вся его жизнь зависит от завтрашнего дня. Но теперь завтра это уже сегодня.

В этот раз Саган-паша распорядился атаковать город без передышки, пока он не будет взят. Основное наступление должно было проходить из долины Люции по направлению к воротам Святого Романа. Расчёт был на то, что все византийцы соберутся в одном месте, оставив таким образом стены в других местах незащищёнными. Тогда галеры, находившиеся в Золотом Роге, должны были сыграть свою роль.

В этот раз часа утренней молитвы не ждали. Когда загремели барабаны и завыли трубы, было ещё темно. Турецкий лагерь оживал, слышались крики людей.

Дождь перестал, но всё ещё по мокрой земле башибузуки двинулись вперёд на ворота Святого Романа.

Их встретил решительный огонь. Мужества прежних атак уже не было – слишком много людей погибло. Вскоре башибузуки собрались отступать, но были возвращены в бой старшинами, объезжавшими ряды сражающихся. В руках у них были железные жезлы и витые плётки.

Предупреждаемые таким образом, башибузуки возвращались в сражение. Через некоторое время Мехмед дал им знак к отступлению и послал в атаку анатолийских рекрутов.

Наблюдая со своих позиций на севере, где стену ещё не штурмовали, Саган-паша и Хоук-паша видели, как анатолийцы карабкаются через внешнее кольцо защитных сооружений, чтобы Добраться до периболы – пространства между внешней и внутренней стенами.

– Ты был прав, Хоук-паша, – сказал Саган-паша. – Византийцы теряют силы.

Но вскоре анатолийцы были отбиты отчаянным сопротивлением генуэзцев, защищавших эту часть стены. Однако Энтони заметил, что всё больше и больше людей уходят от Хуlо Porta на защиту ворот Святого Романа.

Мехмед также наблюдал за этим. Снова забили барабаны.

Анатолийцы отступили, и теперь янычары с воинственными криками рванулись вперёд.

– Настало время, – заревел Энтони.

Он спешился, встал во главе янычар Саган-паши и ринулся вперёд. Размахивая своим жезлом, Энтони шёл напролом в окружении криков, летящего свинца и блеска стали.

Защитные сооружения у Xylo Porta были ослаблены. Вскоре к ним приставили лестницы, и натиск на внешнюю стену начался. Взобравшись на стену по лестнице позади двух янычар, Энтони был удивлён, не встретив никакого сопротивления. Защитники отступили к внутренней, более высокой стене, откуда обстреливали нападавших.

– Вперёд! – закричал Энтони и спрыгнул в периболу. За ним последовали люди, тащившие за собой лестницы.

Всё это время византийцы продолжали обстреливать их из луков, забрасывали камнями и поливали кипящим маслом. Энтони приказывал вновь приставить лестницы. В этот момент один из янычар схватил его за плечо и указал куда-то.

Энтони с трудом мог поверить своим глазам. Калитка в стене была открыта.

Указывая направление жезлом, Энтони побежал туда, воины последовали за ним. Они ворвались в калитку и оказались на улице города. Толпа людей в ужасе уставилась на них. В основном это были женщины и дети, передающие еду и боеприпасы солдатам на стенах.

– К воротам Святого Романа! – крикнул Энтони. – Мы возьмём их с тыла.

Около пятидесяти человек ворвались через калитку вместе с ним в город. Но даже такому малочисленному отряду было по силам произвести решающие действия.

Византийцы бросились вниз по ступенькам закрыть калитку, кем-то безответственно оставленную открытой.

Внезапно Энтони передумал. Вместо того чтобы пытаться проложить себе путь через заполненные улицы к воротам Святого Романа, он направил отряд по этой же лестнице на стену и захватил ближайшую башню. Её защищала горстка византийцев, и те вскоре разбежались.

Над ними в утреннем небе реял византийский флаг. Мгновенно его сорвали и водрузили свой зелёный флаг. Послышались приветственные крики турок и вопли отчаяния византийцев.

Вооружённые люди поднимались на стену, пытаясь штурмовать башню. Плечо к плечу со своими янычарами Энтони отбил их один раз, другой. Кровь обагрила его меч, голос охрип от приказов. Сражение продолжалось...

Потом вдоль стены пронёсся шёпот: «Джустиниани ранен, Джустиниани покинул линию обороны». Византийцы колебались, оглядываясь назад. Энтони знал, что теперь время действовать, но он и его люди были изнурены. Их осталось только тридцать.

Затем пронёсся другой слух: «Император мёртв. Константина больше нет».

Внезапно византийцы развернулись и помчались к обманчивой безопасности внутреннего города.

Константинополь пал.

Кэтрин Нотарас подняла голову. Городской шум изменился. Крики гнева и вызова сменили крики страха, вопли дурных предчувствий. Неужели случилось то, что казалось невозможным?

Каждый уходящий день дарил надежды на то, что город будет удержан и что вскоре прибудет помощь. В тот день, когда её отец был разорван на части своим собственным чудовищем, появилась надежда на спасение. С тех пор все атаки турок отбивались, все были уверены, что нападение будет отражаться и впредь.

Все уповали на то, что генуэзский флот всё-таки придёт на помощь...

Когда три дня назад стало очевидно, что турки готовятся к ещё более отчаянному штурму, столица была наполнена духом спокойной решимости. Император созвал верующих в церковь, чтобы сообщить о своей уверенности в прекрасном будущем города.

Собор был набит до отказа, огромная толпа собралась и перед ним. Казалось, что жители Константинополя, отбросив на время свои высокомерные разногласия и забыв о личных распрях, верят в то, что их город выстоит по воле Бога, и объединяются в едином решении бороться за своё право на жизнь.

Прошлой ночью, перед тем как заснуть, Кэтрин была настроена весьма оптимистично. Уже не имело значения, что положение в городе было тяжёлым, что трупы валялись на улице, а ломоть хлеба стало невозможно достать...

Благодаря огромным водохранилищам вода в Константинополе была в достатке. Если турки решились бы ещё на один штурм, люди Византия отразили бы его. В этом они были уверены.

Лёжа в своей комнате, Кэтрин накрылась подушкой, пытаясь заглушить грохот боя. Она ждала того момента, когда кто-нибудь придёт и скажет ей, что турки вновь отбиты и отступают.

Но теперь...

Кэтрин встала с кровати, наскоро оделась и посмотрела на мужа, стоящего в дверях. Оружие Василия Нотараса было в крови, он потерял шлем; волосы, его были всклочены. Он молча смотрел на жену.

– Василий, – прошептала Кэтрин. – Что случилось?

– Мы проиграли.

– Проиграли? – Её голос стал на октаву выше. – Как это возможно?

Плечи Василия опустились, он тихо сказал:

– Джустиниани ранен, его люди настояли, чтобы перенести его в безопасное место. Император молил его остаться на позиции, потому что даже раненый он мог быть полезен. В этот момент несколько турок ворвались в город через открытую калитку. Их было всего ничего, но они захватили башню и повесили там турецкий флаг. Император, увидев это, спрыгнул со стены в самую гущу янычар и сражался с ними до тех пор, пока не был сбит с ног. Я видел, как всё это случилось...

Кэтрин слушала. Щемящему чувству страха не дал разрастись в ней какой-то новый звук, донёсшийся с улицы. Это гремела победная песня ликования. Она увидела, что сжимает руками грудь, и почувствовала сильную боль.

– Быстро, – сказал Василий. – Мой отец с минуты на минуту будет здесь. Мы должны спуститься в подвал и переждать там, пока страсти не утихнут. Затем мы предложим им выкуп за себя. Это единственный путь.

– Что будет с Анной? Мы должны привести её сюда.

– Пусть она сама ищет путь к спасению. Не мешкай!

Кэтрин сбросила пеньюар и достала одежду, размышляя, что случилось с прислугой. Все сбежали, без сомнения. Но куда?

– Ты не можешь бросить свою сестру в беде, – сказала Кэтрин.

– Пусть её спасает муж! Ради Бога, поторопись!

Она бежала за ним вниз по ступеням, останавливаясь, чтобы взглянуть в окно. Город уже горел, и дым поднимался над ним чёрной тучей. Толпы людей бегали по улицам, крича от ужаса и горя.

Кое-кто пытался спасать ценности, думая, что их можно где-нибудь спрятать. Воздух сотрясал жуткий рёв жаждавшего крови триумфа. Она посмотрела вниз, на драпировки и иконы, роскошную обстановку дворца великого дуки. Что предстоит им? Что ожидает её?

Они дошли до нижней залы и увидели там дворецкого Михаила, стоявшего неподвижно, как статуя. С ним была жена великого дуки. Она рыдала и заламывала руки.

Василий Нотарас повернулся к приоткрытым дверям. Слуги сбежали, но ворота, к счастью, были заперты. Они уже поддавались напору множества плеч, бьющих по ним.

Жена великого дуки упала на колени и начала истово молиться.

– Мама! – крикнула Анна Драконт, появляясь из задней части дома. Её великолепные волосы были распущены. На лице застыла белая маска страха. – Мама! – закричала она. – Турки в городе. Они всюду, мама, они убивают всех мужчин... – Она остановилась, в ужасе глядя на шатающиеся ворота.

– В подвал! – закричал Василий. – Все в подвал!

Кэтрин подошла к невестке и обняла её за плечи. Но было слишком поздно: ворота распахнулись, и толпа хлынула во двор.

Кэтрин никогда не видела турок так близко. Теперь, застыв от ужаса, она смотрела на их длинные усы, орлиные носы и лица, свирепее которых, казалось, нет на земле.

Она словно окаменела, когда турки взбегали по ступеням, размахивая кривыми саблями, уже запачканными кровью. Один из них проткнул тело ребёнка и теперь размахивал трупом над головой, как знаменем.

Они принесли с собой зловоние мужчин, которые сражались и были напуганы, а теперь торжествовали.

За ними поднималось зловоние горящих домов и жжёной плоти.

Михаил выступил вперёд с поднятыми руками, как будто пытаясь остановить их. Сверкнула сабля, и дворецкий покатился вниз по ступенькам; его голова катилась отдельно. Он не успел издать ни звука. Турки кинулись вперёд, и Кэтрин закрыла глаза. Она почувствовала, как напряглось тело Анны, поднялась её грудь, когда какая-то молодая девушка начала истошно кричать.

Внезапно Анну вырвали из объятий Кэтрин.

Василий упал на колени.

– Освободите нас! – кричал он. – Мы аристократы! Мы заплатим выкуп!

Кэтрин окружал возбуждённый мерзкий смех. Это напомнило ей о Неаполе, когда Энтони защитил её от похотливых мерзавцев.

Но теперь Энтони не заметил бы её...

Казалось, турки приняли во внимание слова Василия. Богатство, окружавшее их, говорило о состоятельности семьи. Когда Кэтрин схватили за плечи, она открыла глаза и увидела, что с её мужа уже сорвали одежду и теперь связывают.

Но это не означало, что победители сначала не позабавятся с женщинами.

Жена великого дуки голая лежала на полу. Она была пышной привлекательной женщиной, турки одобрительно галдели, карабкаясь на неё.

Анна без одежды также была брошена на пол. Несмотря на её сопротивление турок опустился меж её ног. Волосы Анны разметались, слабые крики слетали с её губ.

Кэтрин также бросили на пол, её голова сильно болела от удара о камень.

Она видела лица, вожделенно смотревшие на неё, слышала, как рвётся её одежда, и внезапно почувствовала дрожь в животе. Она хотела кричать, но не могла. Когда мужчины склонились над ней, она увидела, как другие, взбираясь на плечи друг другу, срывают иконы, а остальные выламывают бесценные изразцы. Отовсюду раздавались вопли и причитания. Человек стоял на коленях между её ног, и она бессмысленно смотрела на их белизну, почти снежную рядом с зелёными анатолийскими плащами. Человек схватил её ягодицы, приподнял их, чтобы было поудобнее войти в неё.

Ещё один ползал сбоку Кэтрин, цапая её за груди. Как только первый удовлетворил похоть, второй оттолкнул его и занял его место.

«Почему я не умерла? – думала Кэтрин. – Почему небеса не разверзлись и не метнули молнии на поражённый город?»

Кэтрин протяжно зарыдала, когда турок скатился с неё, и она была перевёрнута вниз лицом.

Солнце высоко поднялось над городом, в котором стоял запах крови и страха. Пожар уже начинал разгораться.

Когда Мехмед II въехал в город через ворота Святого Романа, его конь с трудом пролагал себе путь между грудами мёртвых тел. Мехмед посмотрел вокруг. Его воины были готовы опустошать дома, насиловать женщин и убивать детей, не внемля жалостным мольбам о пощаде. Он увидел, как трупы турок перетаскивают в одну сторону, а византийцев – в другую. Христиан кастрировали, и определить точное количество убитых можно было, сосчитав отрезанные гениталии. И не важно, были ли христиане мёртвыми или просто ранеными, в любом случае они скоро будут мертвы. Утро заполняли крики страха, стоны похоти и агонии, вопли, лай собак, звук падающих брёвен.

Солдаты на мгновение приостановили свою кровожадную деятельность, чтобы поприветствовать эмира.

За воротами Мехмеда ждали Халил-паша и Хоук-паша.

– Я слышал, это ты поднял флаг, – сказал Мехмед. – Благословен тот день, когда ты пришёл ко мне, юный Хоук.

Они поехали по улицам, заполненным бесчинствовавшими башибузуками, анатолийцами и янычарами. Они увидели девушку, кричавшую от ужаса, когда полдюжины солдат выволокли её из дома и стали насиловать прямо на обочине, поочерёдно хватаясь за её белое тело.

– Разве мы не можем остановить это, о падишах? – спросил Энтони, которого мутило от этой картины.

– Мои люди сражались долго и честно. Они понесли невосполнимые потери. Можно позволить им теперь немного поразвлекаться, – твёрдо сказал Мехмед.

Миновав Белые ворота, они оказались в старом Византии. К тому времени Энтони увидел много проявлений бессмысленной жестокости. Янычары заполнили старый город, грабя, насилуя и сжигая всё на своём пути. Завеса дыма поползла по великолепным дворцам, сравнивая их с уже окутанным дымом внешним городом.

– Город будет разрушен, если ты не остановишь их, – не унимался Энтони.

Мехмед кивнул и повернулся к Халил-паше:

– Контролируйте людей! Пусть оставят себе награбленное и женщин! Пламя нужно погасить!

Халил-паша поклонился.

Мехмед направил коня к императорскому дворцу.

– Константин умер как настоящий мужчина, – сказал он, – но не все его люди вели себя так же мужественно.

Эмир стегнул коня, направляя его вверх по ступеням в тронный зал; стук копыт по полированному мрамору гулко отдавался по всему дворцу. Оглядевшись вокруг, эмир сказал:

– Паутина украшает портал кесарева дворца вместо занавеси, а на сторожевой башне Афросиаба несёт дозор сова.

Энтони спешился и держал уздечку хозяина.

Мехмед слез с коня и начал расхаживать по залам дворца, его телохранители следовали за ним. Они подошли к испуганным женщинам и рыдающим детям.

– Кто они? – спросил Мехмед. – Это женщины Константина?

– Нет, о падишах, – ответил один из воинов. – Они обычные слуги.

– Выведите их и разделите, между собой, – сказал Мехмед. Он вошёл в банкетный зал и уселся в огромное императорское кресло. – Я хочу есть, – сказал он одному из своих помощников. – Прикажите им принести мне те блюда, которые подавались Константину. – Он улыбнулся. – Если что-то ещё осталось здесь.

Помощник поспешил выйти.

– Садись справа от меня, Хоук-паша, – приказал Мехмед. – Ты и отец твой – стратеги моей победы, и мне жаль, что его нет в живых, чтобы отпраздновать наш триумф. – Он сделал знак одному из своих советников. – Я хочу увидеть всех пленников-аристократов.

Кушанья были поставлены на стол. Мехмед ел жадно. Энтони был не в состоянии проглотить что-либо. Он понимал, что трагедия Константинополя ещё только начинается.

Внезапно янычары втащили двух мужчин, покрытых синяками и ранами.

– Это братья Боккарди, о падишах, – сказал капитан.

Энтони узнал их так же, как и они, несомненно, сразу узнали его.

Мехмед посмотрел на пленников, и они достойно выдержали его взгляд.

– Отрубить им головы, – коротко приказал Мехмед.

– Разве ты не можешь спасти нас, монсиньор Хоук? – спросил один из братьев.

Их бросили на пол, сверкнули сабли, и кровь разлилась по мраморному полу.

– Положить головы неверных на стол! – приказал Мехмед, продолжая есть.

Энтони посмотрел на открытые рты и безумные глаза.

«Я продал душу дьяволу», – в ужасе подумал он.

Потом привели трёх женщин, прекрасные одежды которых были разорваны, а волосы растрёпаны. Сердце Энтони защемило. Но это оказались не те, кого он искал.

–Они называют себя Палеологами, о падишах, – сказал капитан.

– Отдай их моим янычарам, – бросил Мехмед.

Женщины уставились на него в ужасе.

– Милостивый государь, – решилась одна из них.

– Выкинуть их, – коротко сказал Мехмед. – Когда мои люди устанут от них, отрубить им головы.

Для этого ужасного мщения была причина, наконец осознал Энтони. Мехмед целенаправленно и на века вписывал в историю страницы, наводящие ужас при упоминании его имени.

Жестокая бойня продолжалась, кровоточащий ряд на столе рос, пополняясь всё новыми и новыми головами, а Мехмед продолжал трапезу.

Через два часа на столе было уже двадцать голов. У Хоквуда вновь перехватило дыхание, когда ещё одна группа пленников была приведена в зал.

Энтони почти вскочил со своего места, но силой заставил себя сидеть. Он был настолько охвачен ужасом, что не сразу узнал вошедших. Женщины и мужчины были обнажёнными. В таком виде их вели по всему городу. Одна из пленниц была высокой рыжеволосой полной женщиной; её лицо покрылось пятнами от слёз. Энтони никогда не видел свою сестру обнажённой. Вторая женщина позади Кэтрин была Тоненькой и темноволосой. Её маленькие груди дрожали, когда она в испуге озиралась по сторонам.

Третья женщина, приземистая и плотная, была когда-то женой самого могущественного человека в империи.

Рядом с женщинами стояли четверо мужчин. Трёх из них Энтони узнал: это были великий дука, Василий и Алексей. Четвёртого он видел в первый раз, но азу понял, что это граф Драконт.

Увидев головы на столе, кровь на полу, женщины вздрогнули и прижались друг к другу.

Великий дука выступил вперёд.

– Я великий дука Лука Нотарас, – отчаянно начал он. – Моё богатство неизмеримо, я выкуплю себя и свою семью, эмир.

Мехмед внимательно посмотрел на него.

– Нотарас... – протянул он. – Да, я слышал о тебе.

Нотарас постарался выдержать пристальный взгляд эмира, но не смог.

– Обезглавить его, – бросил Мехмед.

Энтони судорожно вздохнул.

Нотарас в ужасе уставился на эмира.

– Нет! – закричала его жена и упала на колени. – Ради Бога, нет...

Янычары схватили великого дуку и бросили его на пол.

Женщина снова закричала и упала в обморок. Голова её мужа покатилась по полу. Головы остальных трёх мужчин полетели следом за первой.

Анна и Кэтрин также упала на колени, всё ещё прижимаясь друг к другу.

Энтони поднялся, глядя на них.

– Именем Пророка, – спросил Мехмед, рассматривая женщин. – Это твоя сестра, юный Хоук?

– Да, о падишах, – ответил Энтони.

Хоквуд смотрел на Кэтрин, которая, казалось, едва узнавала его.

– Энтони? – пробормотала она. – Боже мой, Энтони? Ты убил наших мужей...

Энтони не смог ничего ответить.

– Встань, женщина, – приказал Мехмед.

Кэтрин колебалась, потом поднялась с пола. Анна поднялась тоже, опасаясь остаться одна.

Мехмед теребил бороду, рассматривая Кэтрин.

– Ты и в самом деле сестра Хоук-паши, – сказал он. – Если бы ты не была уже замужем... но не имеет значения. Я отдаю её тебе, юный Хоук. Отвези её к матери, и пусть они вместе оплакивают твоего отца.

– Я лучше умру! – закричала Кэтрин. – Вы жестокие убийцы, вы оба дьяволы из ада. Я лучше умру!

– И прикажи выпороть её как следует, – посоветовал Мехмед. – Ей это пойдёт на пользу.

Он повернулся к капитану, выставлявшему головы великого дуки, его сыновей и графа Драконта на столе, и приказал:

– Остальных женщин отдай солдатам.

Жена великого дуки застонала. Анна крепче прижалась к Кэтрин.

– Я знаю, что они заслужили это, о падишах, – начал Энтони. – Ты был слишком добр по отношению к моей сестре. Но здесь находится женщина, которую я когда-то любил.

Мехмед оживился.

– Действительно? Подойди ближе, женщина.

Анна отпрянула, но тут же была схвачена и брошена вперёд одним из янычар. Она упала на колени перед столом, в ужасе уставившись на голову отца.

– Ты хочешь забрать её? – спросил Мехмед.

– Падишах...

Мехмед издал короткий смешок:

– Ты превзошёл мои ожидания, юный Хоук. Хорошо, я помню своё обещание, что у тебя будет вторая жена. Эта женщина может стать твоей женой, потому что теперь она вдова.

– Никогда, – простонала Анна.

Мехмед Мрачно посмотрел на неё.

– Ты хочешь, чтобы тебя бросили на забаву моим воинам? – прошипел он. – Я отдаю тебя Хоук-паше. А ты, Хоук-паша, – добавил он, – смотри за ней хорошенько. Если она не родит ребёнка ровно через год, я заберу её и отдам янычарам. Теперь иди. Забирай своих женщин и иди. – Мехмед снова засмеялся, указывая на жену великого дуки. – Хочешь, возьми и эту тоже, если она позабавит тебя.

Энтони обошёл стол и направился к женщинам.

– Ты продал душу дьяволу, – рыдала Анна, – Мы никогда не простим тебя.

– Хорошо, не прощайте, – прорычал Энтони.