Текст книги "Османец"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

Глава 14
ИСПАНЦЫ

Эскадра Хайреддина из шести галер прокладывала путь по тихим водам Средиземного моря. Здесь, далеко к югу от Константинополя, даже южнее греческого Пелопоннеса, был такой климат, которого Гарри Хоквуд не помнил со времён египетского похода Селима Грозного.

Небо было безоблачным и нежно-голубым, море – гладким и тёмно-синим. Вдали на севере виднелись горы, где когда-то правили спартанцы.

Галеры плавно двигались вперёд. Сто двадцать вёсел каждой из них – по шестьдесят с обеих сторон, размещённые в три ряда по двадцать вёсел – ритмично ударяли по воде. Они плыли спокойно, рабов не подгоняли.

Единственным звуком над всплесками воды был мерный бой барабана. Барабанщик держал по палочке в руках и, ударяя по барабану, перекрещивал их. Удары шли каждую секунду. Барабанщики сменяли друг друга каждый час; работали в одном ритме, не зная отдыха и не снижая скорость ударов даже в сумерках. Хайреддин приказывал идти даже ночью. Он настолько хорошо знал эти воды, что даже в кромешной мгле не боялся кораблекрушения; рабы спали по очереди, каждый третий по четыре часа. Рабы были счастливы, когда дул лёгкий ветерок.

Капитан пиратов не сомневался, что он может заменить своих гребцов в любой момент. Он вообще не считал их людьми, – человек, прикреплённый цепью к веслу, стоил дешевле вьючного животного. Единственной ценностью была сила его рук и спины. Как только этому приходил конец, гребца выбрасывали за борт без колебаний; ведь всегда в запасе была пара дюжин свободных гребцов, которые тут же занимали свободные места.

Почти все гребцы были христианами, захваченными в плен, и только некоторые – африканцами. Обнажённые, они сидели на скамьях, их бороды спускались до колен, тела были покрыты рубцами от ударов хлыста и обветрены, бока, покрытые нарывами, гнили от постоянного трения, они распространяли страшное зловоние. Дважды в день, на рассвете и в сумерках, водой из шланга смывали с палубы их пот, мочу и кал. Но эта процедура не устраняла той вони, которая почти висела над галерами. Но, как шутя заметил Хайреддин, все быстро привыкают к дерьму.

Гарри прекрасно знал, что, если его когда-либо возьмут в плен испанцы или генуэзцы, его участь будет гораздо хуже, чем у галерного раба... если его жизнь продолжится вообще.

Можно предположить, думал Гарри Хоквуд, стоя у кормы и глядя вниз на напряжённые тела гребцов, что теперь я рискую обрести такую же судьбу.

Он размышлял, что бы он чувствовал, будучи прикованным к веслу и зная, что должен грести из последних сил, получая при этом минимум еды и воды, чтобы только поддерживать свою жизнь, а потом его выбросили бы за борт. Это была не та участь, которую он рисовал себе. Все Хоквуды жили и сражались как благородные люди... и умирали как благородные люди.

Послышался какой-то шорох. Рядом с Гарри появилась Яна. Её тоненькие пальчики сжимали реи. Она наблюдала за рабами, губы её слегка приоткрылись. Яна не покрывала голову с тех пор, как Гарри разрешил своим женщинам не носить яшмаки, если они не хотели. Саша и Трессилия, конечно, не расстались с яшмаками, к тому же они до сих пор страдали морской болезнью.

Яна пристрастилась к морю, как будто была рождена в нём. Она никогда не любила яшмак, и теперь её золотисто-коричневые локоны развевались на ветру. В России не было галерных рабов, потому что там не было галер. Здесь в одном месте собралось такое количество обнажённых мужчин, которого она прежде никогда не видела, хотя это зрелище нельзя было назвать приятным.

Яна поймала устремлённый на неё взгляд хозяина и покраснела.

– Мне жалко их, – пробормотала она по-гречески. Она хорошо знала этот язык.

Жалость Яны удивила Гарри, но он знал, что Яна мягче своей сестры.

– А что ты скажешь о себе?

– Я счастлива, хозяин. Я счастлива в море, я счастлива быть с тобой.

Бедный Ибрагим, подумал Гарри, упустил такое блаженство.

– Мне бы хотелось, чтобы был лучший способ использования такой силы, – задумчиво сказала Яна, вновь устремляя взгляд на гребцов.

– Да, – подумав, ответил Гарри.

В наступившей темноте бриз подул с востока. Вёсла были в уключинах, паруса подняты.

Хайреддин угощал гостей ужином на нижней палубе.

– Восточный ветер хорош, – сказал он, – если идёшь на запад. Он относит вонь, согласны?

Старый пират не мог сдержаться и всё время поглядывал на женщин. Обычно он не брал женщин на свои галеры, кроме захваченных рабынь.

– Долго ли добираться до Алжира? – внезапно спросила Яна. В разговоре с мужчинами она чувствовала себя свободной, Саша и Трессилия, напротив, всегда ждали, чтобы к ним обратились.

– При этом ветре ещё шесть дней. А без ветра... тоже шесть дней, – расхохотавшись, ответил Хайреддин и налил ей вина. Вино он уважал не меньше, чем пустословие, лежащее в основе его религии, и не меньше, чем пустословие, руководившее его жизнью.

– А мне понравится Алжир?

– О да! Это прекрасное место. Там всё белое. Дома белые и красивые. Бухта тоже хороша. Она основательно укрыта – это я сделал её такой. И теперь, когда Алжиром будет управлять паша, он станет настоящим городом. Согласен, Хоук-паша?

– Возможно, – кивнул Гарри.

Внезапно послышался крик вперёдсмотрящего, двадцать четыре часа в сутки наблюдавшего за обстановкой на море.

Хайреддин моментально вскочил.

– Рапортуй!

– Огни по правому борту.

Хайреддин полез в такелаж, его кафтан колыхался на ветру, Гарри последовал за ним. Прищурившись, они различили слабое мерцание огней на горизонте.

– Земля? – спросил Гарри.

– Между нами и Италией нет суши, а Италия всё ещё в ста милях впереди, – сказал Хайреддин. Он спрыгнул на палубу, где собрались командиры. – Сигналь тушить все огни, – приказал он.

– Грести?

– Нет, пока есть бриз. Полная скорость нам понадобится позже. Позови меня, когда бриз утихнет или изменится его направление.

Он вернулся к столу, оказавшемуся в полной темноте с тех пор, как огни были потушены.

– Будет битва? – возбуждённо спросила Яна.

– Битва? – расхохотался Хайреддин. – Нет, нет, моя милая. Стремительная атака, не битва. Но не раньше, чем завтра. Ты можешь крепко спать.

Гарри переживал. На земле, встречаясь лицом к лицу с врагом, ты видишь размер его войска, знаешь, сколько часов будет идти битва. В море ты преследуешь неизвестного врага. Хайреддин сказал, что огни – несомненно кормовые фонари, и, таким образом, корабль впереди следует их курсом.

– Это значит, что они идут с Крита или приблизительно из тех мест.

– Если это венецианцы, то они наши союзники, – сказал Гарри.

Хайреддин ухмыльнулся.

– В море всё не так. Но это точно не венецианцы.

– Откуда ты знаешь?

– Если бы они шли в Венецию, они следовали бы севернее, по Адриатическому морю. Эти же держатся того курса, что и мы, они направляются к Италии и Мессинскому проливу. Таким образом, это неаполитанцы, генуэзцы или испанцы...

– И ты собираешься захватить их, – закончил Гарри.

– Это наш долг перед султаном, – сказал Хайреддин. – Кроме всего, это будет хорошим развлечением.

Хайреддин отправился отдыхать, Гарри остался на палубе. Почти впервые в жизни он так ждал приближающегося столкновения.

К рассвету Гарри задремал и проснулся, испуганный голосом, выкрикивающим приказы. Бриз спал. Хайреддин снова был на палубе, паруса спускались вниз, вёсла погружались в воду. Гребцы вкусили редкую роскошь почти целой ночи сна, теперь вода энергично разбивалась вёслами. Стук барабанных палочек стал частым.

Гарри стоял у леера, всматриваясь вдаль. Огни теперь были намного ближе: очевидно, корабли не имели представления, что их преследуют. Он огляделся и увидел белые завитки, идущие от вёсел других галер, прорезавших спокойное море. Их можно было различить только вблизи.

Темнота стала исчезать. Подошёл Хайреддин. Огни впереди них погасли.

Небо прояснилось, море было серым. С обеих сторон от них галеры рассекали волны; у каждой на борту была пушка, нетерпеливые бомбардиры, сгибаясь над орудиями, осматривали их.

Впереди них двигались три высокобортных округлых торговых судна.

– Генуэзские караки! – рявкнул Хайреддин. – Повезло так повезло!

Гарри кусал губы. Он вспомнил рассказ дяди о том, как его дед, Энтони, осаждал Константинополь, и о том, как генуэзские военные корабли прорвались сквозь турецкий флот к Золотому Рогу; их обитые железом носы ломали вёсла, как соломинки.

Но эти суда была меньшего размера, и управлялись они неопытными командирами. Хайреддин, казалось, в этом не сомневался. Кроме того, это были не военные караки.

Генуэзские торговые суда продолжали спокойно плыть ещё полчаса, пока талеры не приблизились. Бриз почти спал, как это бывало только на рассвете.

Первые лучи поднимавшегося солнца уже пробились сквозь облака, прежде чем вахтенный на караке заметил, что происходит сзади. К этому времени турецкие галеры были в миле от своих жертв.

В считанные секунды всё превратилось в ад. Гарри наблюдал за сновавшими повсюду людьми, заряжавшими пушки и натягивающими кормовые сети.

– Они могут уйти от нас? – спросила Яна, стоявшая рядом с Гарри.

– Сомневаюсь. Ты должна спуститься вниз, – сказал он.

Яна надула губы, но повиновалась.

Теперь все корсары были на палубе, вооружённые саблями, прикреплёнными к ремням.

– Огонь! – прорычал Хайреддин. Пушки загрохотали. Первый снаряд не попал в цель, но остальные пять пушек тоже выстрелили, следуя приказу. Два снаряда попали в корму караков, но не причинили значительного ущерба.

Генуэзцы дали ответный выстрел, но он не попал в цель.

– Скорее! – закричал Хайреддин, стоя на корме и сжимая рею.

– Кляпы! – скомандовал командир, стоявший внизу.

У каждого раба на шее висела деревянная чурка около шести дюймов длиной и двух в диаметре. Теперь эти деревяшки они засунули себе в рот. Бой барабанов стал невыносимо быстрым, надсмотрщики шагали по палубе, их хлысты взлетали над обнажёнными телами.

– Если не использовать эти затычки, рабы начнут выть и стонать, – объяснил Хайреддин. – Тогда никто не услышит моих приказов.

Теперь галеры мчались на огромной скорости, их паруса трепетали на ветру. Команды выстроились на палубах в линию и открыли огонь из ружей, но и это не принесло результата.

– Это торговый люд, который не знает толка в сражениях, – презрительно сказал Хайреддин.

У Гарри возникло странное чувство. Всю свою юность он провёл в военных походах, сражаясь с такими же точно солдатами. Казни мирных жителей были обусловлены тактикой войны, они выполнялись хладнокровно и далеко от поля битвы. Теперь ему предстояло сражаться с мирными людьми...

– Пошли, – сказал Хайреддин и поспешил вперёд. Гарри последовал за ним к тому месту, где собралось около пятидесяти корсаров.

Теперь пираты находились на расстоянии ста ярдов от караков, вторая галера шла следом. Галеры разбились на пары, по две на каждое генуэзское судно. Над бортами появились лица, некоторые люди кричали, некоторые хмуро молчали. Запалили аркебузы.

Ничего не помогло. Когда галеры приблизились к каракам, с них были брошены «кошки», которые, пролетев в воздухе, зацепились за планширы. Моментально галера была подтянута прямо под корму карака и закреплена. Вёсла спустили, и корсары начали лезть по канатам.

Генуэзцы бросились рубить канаты топорами и саблями. Некоторые были раскромсаны, и люди с них попадали в море. Но по мере того, как забрасывались всё новые и новые «кошки», нападавшие всё равно добирались до палубы. Кое-кто проникал на караки через палубные окна и врывался в каюты.

Гарри был одним из них. Он размахивал саблей по сторонам – передняя палуба была расположена слишком низко.

Люди с криками разбегались от взмахов сабель. Они не были моряками, но хотели сражаться за свою жизнь. Здесь были только купцы и испуганные женщины – никогда прежде Гарри не встречался с женщинами на поле боя.

Более разумные женщины бросались на сабли, и палуба окрашивалась кровью. Малодушные позволяли завлечь себя в угол каюты, где с них начинали срывать драгоценности, хватать за корсажи и лезть под юбки.

Выбив закрытую дверь, Гарри по лестнице взбежал на палубу. Здесь расправу чинил Хайреддин, окружённый своими людьми. Исход битвы за обладание судном был уже решён. Мёртвых и раненых выбросили за борт, так же, впрочем, поступили и с членами экипажа. Наиболее молодых и привлекательных моряков оставили для утех.

Женщин вытащили на палубу. С них сорвали одежды, и теперь пираты отпускали солёные шуточки по поводу их достоинств. Корсары положили женщин на спины и начали проверять их на девственность (очевидно, каждый корсар считал себя специалистом в этой области). Те, кого они сочли девственницами, по крайней мере на какое-то время были освобождены от мучений. Их выставят на продажу на площади в Алжире. Тех женщин, непорочность которых оказалась под сомнением, тут же оседлали захватчики, и они, одна за другой, отправились в забытье. Палуба превратилась в шевелящуюся массу плоти, издающую вздохи, стоны... и запахи.

Никогда прежде Гарри не видел такого скотского зрелища. Он хорошо знал, что его мать, Джованна, не могла бы так просто всё это вынести. Чувствуя тошноту, он поднялся на корму, а потом на верхнюю палубу карака и взглянул на следующие сзади суда. Они были сравнительно мирными, только с горсткой турок, собравшихся на палубе. Но вопреки приказанию Гарри женщины вышли из каюты посмотреть, что происходит.

Хайреддин хлопнул Гарри по плечу.

– С первой победой тебя! Ты доволен, Хоук-паша?

– Конечно, – сказал Гарри.

– У нас богатая добыча, – уверял Хайреддин. – Ты не заглянул в трюм. У нас есть вино, прекрасная закуска, у нас есть золото и у нас есть рабы. Богатая добыча.

– Что ты сделаешь с кораблями? – спросил Гарри.

Хайреддин ухмыльнулся:

– Они мне не нужны. Я сожгу их. Все, кроме одного. Я оставлю судно с командой из десяти человек. Эти люди отправятся на нём в Геную и расскажут о том, что произошло. Пусть расскажут о том, как их захватил Барбаросса. Это имя должно вселять ужас в сердца неверных. Барбаросса! Барбаросса! – закричал он.

Клич подхватили экипажи галер.

Войне в Средиземноморье был дан новый размах.

Когда турецкая эскадра приблизилась к берегу, Алжир действительно ослепительно сверкал в лучах полуденного солнца. Гарри Хоквуд, бывалый солдат, с первого взгляда заметил, что город неважно укреплён. Приблизившись к берегу, Гарри понял, что Хайреддин, или Барбаросса, – теперь он настаивал, чтобы его так называли, – создал хорошо защищённый маленький порт в сущности из ничего.

От нечёткой береговой линии далеко в море тянулись два мола, причём они пересекали друг друга, поэтому любой флот, попытавшийся приблизиться к берегу, дважды менял бы курс. Молы находились почти рядом, и, без сомнения, атакующим судам пришлось бы снизить скорость до минимума и собраться в одном месте. На каждом молу был расположен отряд артиллеристов.

За молами над городом поднималась внушительная крепость, сверкающая белизной в лучах солнца, на её башнях развевались зелёные флаги османцев.

Полоса плодородной земли, дававшая жителям большую часть их довольствия, опоясывала крепость. Горы, как рассказывал Хайреддин, были названы в честь мифологического греческого гиганта Атланта, державшего небеса на своих плечах, и тянулись примерно на сто миль вглубь территории и гораздо дальше вдоль берега, прежде чем спуститься в пустыню.

– Флот может подойти по морю, – объяснил Хайреддин, – но никакая сила не пересечёт пустыню.

Алжир был основан финикийцами задолго до рождения и Христа и Мухаммеда; римляне знали его как Икосиум. Многие последующие завоеватели разграбили город и оставили на его месте руины, но в X веке он был возрождён берберами и номинально управлялся берберским правителем. Последний был очень доволен тем, что Хайреддин использует город как свою базу. Это не только обеспечивало, защиту ему и его людям, но и давало десятую часть всего награбленного и рабов, приведённых сюда пиратами.

Город на самом деле оказался гораздо больше, чем ожидал Гарри. Его меткий взгляд тут же определил, в каких местах оборонительные сооружения должны быть укреплены.

Хайреддин, конечно, вышел на берег как бейлербей, хотя и был не вправе использовать здесь этот титул. Он приветствовал местных властителей, они кланялись, приветствуя его.

Хайреддин и Гарри посетили дворец дея[65]65
  Д е й – титул пожизненного правителя Туниса, Триполи и Алжира.


[Закрыть], где Гарри представили Ал-Рашиду, маленькому человек ку с непропорциональным лицом, горячо приветствовавшим посла султана. Очевидно, у него не было и тени подозрения, что это его первый шаг на пути насильственного и безоговорочного подчинения Порте.

Затем Хайреддин и Гарри прошли по касбе[66]66
  К а с б а – центральная часть мусульманского города.


[Закрыть] и поднялись по лестницам на узких улочках наверх, где была крепость. За крепостными стенами находился дворец Хайреддина, в котором жили множество молодых женщин, самых красивых из пленённых им.

Гарри проводили на самую высокую башню – теперь перед ним как на ладони лежал маленький суетливый порт, омываемый водами Средиземного моря.

– Если бы ты видел на двести миль вперёд, – сказал Барбаросса, – то узрел бы горы южной Испании. Они поднимаются между нашими и Гранадой и однажды по воле Аллаха будут принадлежать нам.

– Так близко... – удивился Гарри, пощипывая бороду. – Я не понимаю, как это испанцы до сих пор не уничтожили нас.

– У императора есть дела поважнее или ему так кажется. Кроме того, он знает, что мы ему не по зубам. Мы увидим его флот задолго до того, как он приблизится к нам, и подготовимся к этой встрече.

– А вдруг он начнёт атаку, когда тебя здесь не будет?

– Откуда ему знать, где я, Гарри? Кроме того, он немного опоздал. Теперь один из нас всегда будет здесь. Разве не так?

Часть своего дворца Хайреддин отдал в пользование Гарри, который разместил здесь своих жён и наложниц.

Однако вскоре Гарри присоединился к Барбароссе в его походе на Сицилию. Его удивила та лёгкость, с которой корсары прокрались в пустынную бухту. Затем они забрались в горы и, захватив внушительное селение, удерживали его в течение двух суток. За это время пираты полностью опустошили его, захватили около пятидесяти девушек и юношей, а также огромные запасы зерна и скота. Заметив большие войсковые подразделения, направлявшиеся в их сторону, пираты покинули селение.

– Это секрет ведения войны на море, – объяснил Барбаросса. – Мы можем идти куда угодно и высаживаться где угодно. Ни одну береговую линию невозможно защитить до конца. Таким образом, любая береговая линия достаточно уязвима. Теперь, обладай мы Тунисом...

Гарри не надо было убеждать, что именно таким способом и следует вести войну. В конце концов он взял одну из маленьких и быстрых галер Барбароссы и вернулся в Константинополь. Султана там не было. Он оставил Ибрагима командовать армией в войне против Персии и снова повёл армию на Вену. И снова был вынужден отступить от стен этого города...

Гарри навестил мать и тётку, уверил их, что здоров, и отправился догонять великую армию. Он застал султана в Белграде и был очень обеспокоен тамошней обстановкой.

– Рад тебя видеть, Хоук-паша, – сказал Сулейман, когда охранник доставил Гарри в личные покои султана. – Рад видеть человека, которому можно доверять, – сказал падишах.

Гарри не думал, что во всей империи не было человека, которому этот всеми любимый султан не мог бы довериться.

– Меня окружают ложь и предательство, – сказал Сулейман, – а мне ещё так много надо сделать. Я должен бороться с Австрией, я должен сражаться с Персией, а затем решить дома вопросы законности и религии. И кому я могу поручить что-либо, на кого мне положиться в надежде на понимание и преданность?

– Конечно, Ибрагиму... – предположил Гарри.

– Ибрагим! Ха! Этот грек – предатель. Я поднял его из грязи. Тебе известно это, Гарри. Мы с тобой знаем друг друга с юных лет. Ты помнишь, как мои отец был недоволен этой дружбой с греком. Без сомнения, он был прав.

– Ибрагим предал тебя? – Гарри не верил своим ушам.

– Нет ещё. Но остался только один шанс, что он не сделает этого.

– У тебя есть доказательства?

– Зачем мне доказательства? Ибрагим практически правит в Анатолии. О да, он провёл несколько замечательных операций и отразил не одну атаку персов. Он показал себя хорошим командиром, но выгодно ли это мне? Он всё продолжает набирать войско. Зачем ему такое огромное войско? Он говорит – чтобы отбросить персов... А может, для того, чтобы пойти на Константинополь и восстановить правление греков?

– О падишах, я не верю в это. Это твой самый верный слуга. И нет никаких доказательств его предательства...

– Есть люди, знающие грека лучше, чем ты, Гарри.

«Рокселана! – подумал Гарри. – Ибрагим был прав – она хочет испортить его отношения с султаном».

– Но это меньшая из моих бед, – рявкнул Сулейман. – Предательство затаилось даже в моём собственном гареме.

– Предательство, падишах?

– О да! Уже всё раскрыто. Мой собственный сын, Мустафа, пошёл против меня. К счастью, теперь мне есть кому доверять. – Он вздохнул. – У меня есть ещё сын. – Внезапно его лицо ожило. – Я назвал его Селим. Разве это не справедливо?

Ребёнок от русской рабыни назван в честь величайшего из османских воинов! Бог мой! Гарри не думал, что амбиции Рокселаны зашли так далеко.

– Что ты собираешься делать, падишах? – спросил он.

– Я собираюсь действовать. Я должен по очереди разобраться со своими врагами. Сейчас я веду переговоры о мире с Фердинандом Австрийским, я собираюсь завершить войну в Европе. Я пойду на Восток и в Анатолию. Я сам буду командовать и сам разберусь с персами. Я также сведу счёты и с Ибрагимом.

Гарри не нашёлся, что ответить; ответить было нечего.

– Теперь скажи, с чем ты пришёл? – спросил Сулейман.

– Я пришёл просить людей, падишах, – выдохнул Гарри.

– Ха! – воскликнул Сулейман. – Тебе-то я могу доверять, Хоук-паша...

«Благодаря сестре Рокселаны?» – размышлял Гарри.

– Зачем тебе эти люди? – спросил Сулейман.

Гарри сообщил о своих планах.

– Но раз ты хочешь мира с Европой, падишах, мои планы теряют смысл.

Сулейман поднял палец:

– Не совсем так. Я не говорил, что ищу мира с Европой или с императором. Я ищу мира с королём Фердинандом, императором Австрии. Я не ищу мира ни с его братом Карлом, ни с предателем Франциском. Всё, что здесь произойдёт, можно назвать пограничным перемирием. А ведь действительно, Хоук-паша, чем больше ты высосешь сил из испанцев и чем больше нагонишь на них страха, тем лучше. Я дам тебе людей и желаю тебе успеха.

– Пусть у тебя всё будет хорошо, падишах, – поклонился Гарри.

– Я только тем и занимаюсь, чтобы всё было хорошо, – мрачно сказал Сулейман.

– Молю тебя: не принимай поспешных решений и не суди без доказательств...

– Я поступаю так, как считаю нужным, – отрезал Сулейман.

Гарри больше ничего не мог сделать, как бы он ни предчувствовал возможное развитие событий. Он вышел из Константинополя с двенадцатью галерами и тысячей солдат, не считая командиров, и достиг Алжира две недели спустя. Не однажды его манила возможность лёгкого захвата того или иного судна, но он не должен был отвлекаться от своей цели.

Ал-Рашиду только что и оставалось пощипывать бороду при таком неожиданном наплыве турецких сил; не могли успокоить его и объяснения Гарри, что люди прибыли для ведения войны с Тунисом. Ал-Рашид ненавидел Мулай-Хасана, дея Туниса, за то, что Мулай в отличие от него был в хороших отношениях с императором, и поэтому боялся последствий.

– Ты не хочешь, чтобы мои люди и галеры были здесь. Но ведь они будут защищать тебя! – протестовал Гарри.

Барбаросса был доволен усилением флота. Гарри сразу же принялся за работу, изучая Тунис с моря и суши. Он предпринимал долгие и опасные пятисотмильные переходы вдоль гор в сопровождении только Диниза и проводника. За три месяца он окончательно решил, что нападение должно быть сухопутным, и не только из-за сильных мощных сооружений города на море, но и для того, чтобы испанцы не догадались об их намерениях. Поначалу испанцы видели в Барбароссе самого обычного пирата, даже если он называл себя бейлербеем Алжира от имени султана. И только тогда, когда он захватил североафриканское побережье, им пришлось отнестись к нему более серьёзно.

Тем временем Барбаросса выходил в море и приносил огонь и меч на испанский и итальянский берега. Начав с Картахены, он добрался до Аликанте, Валенсии, Таррагоны и Барселоны; на его счету были нападения в Сете и Марселе, Ницце и Чивитавеккье – прибрежном городе рядом с Римом. Лишь Генуя, хорошо защищённая своим флотом, избежала этой войны. Имя Барбароссы было у всех на устах, так же были известны имена его командиров, среди которых наиболее «прославился» Драгут.

Гарри посвящал себя не только планированию нападения на Тунис. Море по-прежнему волновало его, и именно Средиземное море. От испанских пленников, привезённых в Алжир, он слышал рассказы о неспокойном Атлантическом океане, который обещал великие морские путешествия на подходящих судах.

Но при всём превосходстве на море обладали ли испанцы такими судами, о которых он думал?

Испанцы работали над созданием военного судна. Караки и их меньшие копии – каравеллы, которые бороздили океаны более двухсот лет (на таком судне Кристофор Колумб пересёк Атлантику, а Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды), доказали свою бесполезность в военном деле. Караки могли быть огромными, некоторые вместимостью в. несколько тысяч тонн, хорошо вооружёнными и наполненными воинами, но громоздкие корпуса лишали их манёвренности в любую погоду, если не дул попутный ветер. Самый хороший в мире флот караков мог быстро подплыть к незащищённому морскому порту и мог остаться совершенно беспомощным, если ветер дул с берега.

Значит, испанские судостроители должны были заниматься переустройством корпуса и изменением формы паруса с целью улучшения военных качеств. Увеличивая ширину судна от двух до трёх, иногда четырёх единиц, они всё больше погружали корпус в воду для увеличения скорости. Уменьшались нос и корма, превращаясь не более чем в слегка возвышающиеся наблюдательные палубы. С уменьшенной надводной частью судно становилось более быстроходным и манёвренным. Испанцы усовершенствовали размещение парусов: к длинным бушпритам прикреплялись несколько передних парусов, параллельные реи перемещались от носа к корме, тем самым давая возможность судам плыть против ветра. Эти новые суда назвали галеонами.

Говорили даже о постройке галеонов, на которых будут и вёсла и паруса. Их называли галеасы, но они существовали пока только в чертежах.

У новых судов были, конечно, и недостатки. Из-за низкой посадки, корпуса на них нельзя было перевозить грузы, для этого там просто не было подходящего места. Суда были рассчитаны на длительные путешествия – пересечение Атлантики могло длиться до двух месяцев при неблагоприятной погоде, – поэтому их нижние палубы были забиты запасами воды и еды, и места для груза не оставалось. Также были сложности и с размещением пушек. На полностью вооружённом корабле нижние огневые точки располагались очень близко к воде, и использовать их в беспокойном море было невозможно. А на основной палубе размещение орудий любых размеров было нежелательно. Но можно было не сомневаться, что это крепкие корабли.

Гарри был уверен, что однажды ему придётся вступить с ними в сражение.

Для пиратских рейдов такие суда не годились. Гарри планировал осуществить рейды в Атлантике вдоль берегов Португалии, Испании и, кроме того, Франции. Эти корабли были слишком неуклюжими, замирали в плохую погоду, и их невозможно было вывести на мелководье.

Гарри выходил в море не для того, чтобы вступать в бой с флотом врага, если мог, он избегал этого; таким образом, наличие на судах большого количества пушек было ему ни к чему; ему требовалось одно мощное орудие, чтобы сбивать мачты спасающихся бегством торговых кораблей. Гарри нужны были только толковые командиры для коротких рейдов, которые он планировал. К тому же он не собирался проводить в море больше нескольких дней без возможности пополнения запасов еды и воды, и поэтому глубокий трюм не был для него насущной необходимостью.

Кроме всего, Гарри всё ещё пытался увеличить сопротивляемость встречному ветру.

Гарри вспомнились выходы в Босфор, Мраморное и Чёрное моря. Венецианские кораблестроители построили ему миниатюрное судно, которое на маленькой площади выполняло всё, что от него требовалось. Потому что эта площадь не могла быть увеличена...

Гарри поделился своими соображениями с Хайреддином, когда флоту корсара случилось оказаться в порту.

Барбаросса погладил бороду.

– Конечно, Гарри, построить большое судно, подобное твоему, возможно, но я не уверен, что это принесёт пользу. Ты собираешься вести корабли через Гибралтарский пролив в океан? Что ты собираешься там найти? Помнишь, что случилось с твоим судном в Чёрном море?

– Оно было без палубы, а эти новые корабли будут с палубами. Они смогут выдержать даже штормы в Атлантике. Или ты считаешь, что есть на свете море, куда мы боимся выходить? Испанцы-то уже плавают там.

– Я смело признаюсь тебе, Гарри, что достиг такого возраста, когда уже не всё хочу попробовать. Средиземное море – вот моя стихия. Здесь я процветаю. И только о нём хочу говорить. Ты слышал об Андреа Дориа[67]67
  Д о р и а  А н д р е а (1466—1560) – генуэзский адмирал. Отстаивая независимость Генуи, из тактических соображений служил сначала Франциску I, а потом императору Карлу V.


[Закрыть]?

– Генуэзский адмирал?

– Он самый. Он теперь не просто адмирал, а правитель Генуэзской республики.

– Значит, у него стало меньше времени гоняться за тобой по морю.

– Как раз наоборот. Пленники говорят, что он собирается бросить все свои силы, чтобы уничтожить и меня, и тебя. Он, очевидно, тратит на постройку новых судов неслыханные деньги, совершенно не беспокоясь о том, что разорит свой народ. И постоянно предлагает императору совместное нападение на Алжир.

– Гм... Ал-Рашид знает об этом?

– Нет, и мы ничего ему не скажем. Его хватит удар, и он попросит нас убраться подобру-поздорову. Но мы не можем просто так ждать их нападения. Мы должны сделать две вещи.

– Что же?

– Первая: как только генуэзский флот выйдет в море, мы должны обнаружить его и разбить. Матросы ещё не обучены, корабли не испробованы.

Гарри кивнул.

– Резонно. А вторая?

– Прежде чем генуэзский флот будет построен, мы должны взять Тунис. Это значит, в следующем году. Я не думаю, что Дориа сможет вывести флот в море в конце следующего лета. Тунис нам нужен потому, что он будет нашей второй крепостью в противовес испанским и генуэзским позициям. Если император Карл и Дориа соберутся напасть на одну, они должны будут знать о возможности быть атакованными с другой. Это очень важный момент.

Гарри согласился и проинформировал о своём плане Константинополь, послав гонца. Сам он не поехал, потому что не представлял, как складывается обстановка в Порте, и со страхом ждал вестей.