Текст книги "Османец"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)

Барбара остановилась, её лицо выражало недоумение.

– Вас смутило, синьора, отсутствие бороды? – тихо спросил Энтони.

– Энтони? Господин мой? – Барбара с трудом признавала мужа.

Энтони протянул руки, и через мгновение жена была в его объятиях.

– О, Энтони... У меня такое чувство, что я нарушила супружескую верность.

– Я хочу, чтобы мы смогли вспомнить о ней, дорогая, – сказал Энтони. – У меня только несколько минут. – Он отстранил жену от себя. – Твой дядя посылает меня в Мессину.

– Значит, ты идёшь на войну? А мы остаёмся здесь?

– Ты будешь в безопасности. Дож дал мне слово. Живи ради наших сыновей, если я не вернусь.

– Но ты вернёшься, Энтони... – вцепилась в мужа Барбара. – Поклянись мне.

– Я вернусь, – сказал он, целуя жену.

– И тогда?

– Тогда мы будем по-настоящему счастливы...

Энтони ни словом не обмолвился о наказании за поражение, потому что поражения быть не могло. Если он не сможет победить, то умрёт в сражении...

Хоквуд не страдал отсутствием уверенности в себе.

Барбара подвела Фелисити и сыновей, чтобы Энтони попрощался с ними.

– Я хочу пойти с тобой, отец, – умолял Джон. – Я ведь могу быть твоим адъютантом...

– Ты должен заботиться о матери, – попросил сына Энтони. – Во всяком случае до моего возвращения.

– И это, – спросила Фелисити, обнимая сына, – действительно будет завершение?

– Для меня, мама, – пообещал Энтони.

Энтони в сопровождении Халила вернулся во дворец Виньеро. Перед полуночью он, адмирал и помощники адмирала покинули Венецию. Дож хотел, чтобы Энтони был подальше от города ко времени назначенной казни.

Мочениго ступил на политический путь такой же опасности, по которому всегда шли Хоквуды. Он задумал пошатнуть власть Османской империи и восстановить былое величие своей республики. Двигаясь к достижению этих целей, он обходил любую оппозицию и всё же не мог гарантировать, что Энтони не уничтожит один из сторонников мирного договора.

На материке уже ждали лошади, и посольство немедленно отправилось в путь. Хоквуд очень устал, ему необходимо было отдохнуть. Виньеро понимал это и сразу вскоре после выезда из города объявил привал. Отряд расположился на ночлег прямо под августовским небом.

На следующий день их путь лежал уже по папской территории. Энтони вспомнил, как мать рассказывала о великом дяде Вильяме, который шёл этой самой дорогой восемьдесят лет назад. Путешествие Энтони было спокойным, потому что он передвигался под флагом нового союзника Папы Римского – Венеции – и к тому же с адмиралом Виньеро.

Через три недели они добрались до Рима.

Виньеро предупредил Энтони, чего следует ожидать. В Истанбуле капризы протестантов, восставших против Рима, не понимали или не обращали на них внимания. Христианство для турок оставалось чужим миром. На Западе, однако, религиозный раскол, который длился долгие жизни одного поколения, считался гораздо большим кризисом, чем укрепление власти турок.

Ранее папы противостояли новой идеологии и не знали, как к ней относиться. Но Пий V – когда-то пастушок по имени Антонио Гислиери – никогда ни в чём не сомневался.

В течение пяти лет своего продвижения к папству он решительно пошёл в атаку на то, что считал моральной распущенностью. Он запретил алкоголь в Ватикане, убрал проституток с улиц Рима в маленький район, отдалённый от города, в котором на домах висели красные фонари, запретил воскресные развлечения, наложил проклятие на богохульство и приказал всем священникам проводить время в основном в своих епархиях, а не в Риме и ввёл ежедневный пересказ катехизиса. Все, кто ослушивался, представал перед инквизицией.

Вычистив собственный «двор», Пий обратил свой взор на мир. Он изгнал евреев с папской территории за исключением мест, где они были необходимы для поддержания торговли, но даже там они получили статус рабов. Он воодушевил Филиппа II Испанского вступить в упорную войну с датскими протестантами и отлучил от церкви королеву Елизавету Английскую.

– Что из этого выйдет – никто не знает, – говорил Виньеро Хоквуду. – Но определённо Европа теперь – самый неуютный континент. Единственное достоинство Папы Римского в том, что он разительно настроен ниспровергнуть власть турок. Поскольку это и наша цель, я прошу тебя быть с ним поосторожнее.

Письма дожа были отправлены в Ватикан, и через час Хоквуд и Виньеро было приглашены на аудиенцию Папы Римского.

Энтони обнаружил перед собой маленького человека с крючковатым носом и бородой клинышком, скорее обвисавшего, чем сидевшего на стуле; казалось, он чувствует себя не лучшим образом. Папе Римскому было шестьдесят семь лет, но в его глазах всё ещё горел огонь, когда он внимательно смотрел на могучего человека, стоявшего перед ним.

– Монсиньор Мочениго сообщил мне, что вы привезли жизненно важные новости, – вместо приветствия произнёс он. – Расскажите мне их.

– Для начала я назову своё имя, ваше святейшество, – сказал Энтони. – Я – Хоквуд, известен как Хоук-паша. Я служил туркам.

Пий V выпрямился в кресле.

Когда Энтони рассказал о падении Фамагусты и последующих событиях, Папа Римский не отрываясь смотрел на него. Когда он замолчал, на некоторое время установилась тишина. Потом Пий V произнёс:

– Ты служил неверным против нас. Назови хоть одну причину, по которой я не должен немедленно передать тебя инквизиции.

– Монсиньор Мочениго сначала думал точно так же, пока не понял суть моего предложения, ваше святейшество.

Пий V выслушал Энтони и сказал:

– Действительно, пути Господни неисповедимы. Я поклялся ниспровергнуть антихриста, прежде чем умру... И не являешься ли ты оружием, которое я должен использовать для этого? Всё-таки Мочениго прав. Я не знаю, как долго продержится союзнический флот после известия о падении Фамагусты. Но ты англичанин, а это нация отступников. Какую религию ты исповедуешь, монсиньор?

Энтони был готов к этому вопросу.

– Я истинно верующий, ваше святейшество.

– Что ж, в таком случае пути Господни не настолько уж неисповедимы. Я дам тебе письмо к испанцу.

– Ставя на карту будущее христианства, отклонил бы он моё прошение, если бы я был протестантом? – спросил Хоквуд Виньеро.

– Впоследствии совершенно точно. Католики видят в учениках Лютера прямой вызов Богу, который в конечном итоге существует лишь в человеческом сознании.

Но времени для метафизических споров не было. Уже наступил сентябрь, прошёл месяц с момента падения Фамугусты. Вскоре погода ухудшится, и не останется надежды на сохранение союзнического флота хотя бы ещё на несколько месяцев, если его не воодушевить победой. Энтони не представлял, как долго можно скрывать новости о катастрофе на Кипре.

Из Рима они поехали в Чивитавеккью, где взошли на борт галеры Папы Римского и этой ночью же направились на юг к Мессинскому проливу. За два дня они миновали скалу Сцилла и водоворот Харибда и вышли в широкий пролив, который отделял Италию от Сицилии. Там находился союзнический флот, состоявший из кораблей Венеции, папства, Генуи и Испании.

– Я должен сказать тебе, что отныне ты должен быть ещё более осторожен, Хоквуд, – предупредил Виньеро. – Среди командиров-венецианцев два младших Бригадино. Они ещё не знают о гибели брата, как и о том, какой была его смерть.

Вид флота воодушевил Хоквуда. Он подсчитал, что здесь находится около трёхсот судов самых разных видов – от маленьких галер и до океанских галеонов.

Наибольший интерес для него представляли шесть огромных галеасов, пришвартованных друг к другу и действительно походивших на настоящие крепости. Раньше он видел эти громадные суда лишь издалека, его опытный глаз сразу мог определить как их слабые, так и сильные стороны. В безветренную погоду им нужно было несколько рядов вёсел, однако при сильном ветре вёсельные отверстия приходилось быстро закрывать.

«И всё же, если их использовать в подходящую погоду, они могут, – думал Энтони, – быть разрушительной силой в любом сражении».

На кораблях трепетали вымпелы и флаги, кругом копошились люди. Умопомрачительный шум и невероятное зловоние наполняли воздух. Корабли очень давно находились в проливе.

Никто не обратил внимания на галеру Папы Римского – здесь было несколько судов под римскими флагами, – когда она вошла в бухту Мессины, в которой дон Хуан Австрийский расположил свой штаб. Хоквуду пришлось подождать, пока письма от Папы Римского и от дожа попадут к главнокомандующему союзнического флота.

Энтони чувствовал, что у него есть больше чем просто шанс, смотря на флот, который, он сразу понял, не столь велик, как флот Али-паши, и команды которого несомненно устали от долгого пребывания в порту. Если он сумеет реализовать свой план... Если только дон Хуан захочет выслушать его.

Вскоре Энтони понял, что смотрит на молодого человека, сидящего за столом в дальнем углу комнаты. «Очевидно, это один из секретарей дон Хуана», – подумал он. Тот что-то усердно писал, изредка поглядывая на вошедшего богатыря. Лицо его было немного вытянутым и грустным, но глаза живыми.

В конце концов любопытство взяло верх, и юноша произнёс:

– Извините, монсиньор, мне не верится, что вы венецианец.

– Я вовсе не венецианец, – сказал Энтони. – Предполагаю, вы можете сказать, что я англичанин, хотя никогда не ступал ногой на эту землю.

– В таком случае вы такой же странник, как и я.

– Вы, сударь? Я бы сказал, что вы испанец и служите испанскому командиру.

– Действительно, это так, монсиньор. И всё же я приговорённый в Италии беглец и должен потерять правую руку по возвращению в Испанию. – Он слабо улыбнулся. – Если только я не смогу это сделать на поле битвы. Поэтому я нанялся на службу принцу. Если я добуду славу, когда мы встретим турок, может, я смогу рассчитывать на лучшее.

– Дуэль?

– Драка. Во время которой мой противник потерял немного крови. Я был вынужден покинуть свою страну и родителей и жить в ссылке. Но кем вы, монсиньор, будете без моей правой руки? – Он демонстративно осмотрел её. – Это рука, которой я пишу.

– Действительно, – заметил Энтони.

– Монсиньор, я поэт. – Юноша взглянул на Хоквуда. – Мои стихи издавали.

– Примите мои поздравления, – сказал Энтони.

Вскоре появился Виньеро.

– Нас приглашают на совещание, – сказал адмирал. – Я буду рядом с тобой.

Виньеро вошёл в зал, затем почти сразу вызвали Хоквуда. Он обернулся к молодому человеку и произнёс:

– Желаю тебе удачи.

– Если ты вступаешь во флот, монсиньор, тебе понадобится удача. Командор будет рад тебе. Я тоже желаю тебе удачи. – Он протянул руку. – Меня зовут Мигель де Сервантес.

Энтони пожал ему руку.

Войдя в зал, Энтони увидел, что там находится несколько человек. Его взгляд был направлен на того, кто стоял за столом и смотрел на него.

Дон Хуану было двадцать четыре года. Высокий и худой, он был одет в изысканный чёрный наряд. На его груди висела золотая цепочка, золотым шитьём были окаймлены манжеты и плечи его камзола. Его светлые волосы и борода выдавали мать-немку.

– Хоук-паша, – тихо сказал молодой Габсбург по-итальянски. – Я никогда не предполагал, что встречу тебя не в сражении. Но я предпочитаю видеть тебя рядом, с собой, а не лицом к лицу. Добро пожаловать в Мессину!

Он протянул руку, Энтони схватил её, чувствуя, что его сердце располагается доверием к этому молодому человеку.

– Я хочу, чтобы ты познакомился с моими командирами. От испанского флота маркиз Санта-Крус и дон Гиль де Андраде.

Энтони поклонился испанским командирам, недобро смотрящим на него.

– От республики Генуи адмирал Джованни Андреа Дориа.

Два человека внимательно смотрели друг на друга. Их отцы сражались друг против друга, да и Энтони вместе с Драгутом совершал набеги на генуэзские владения пятнадцать лет назад.

– Добро пожаловать, Хоук-паша, – улыбнувшись сказал Дориа.

– От папства – адмирал Марк Антонио Колонна, – продолжал дон Хуан. – Адмирала Виньеро ты уже знаешь. Его капитаны: Агустино Барбариго, Марко Контарини, Федерико Наси, Марко Квирини, Амброджио Бригадино и Антонио Бригадино.

Энтони поклонился. Усилием воли он сдержал вздох, когда смотрел на молодых людей, так похожих на их мёртвого брата.

– Генерал моих солдат маршал Асканио де ла Корнья, – продолжал дон Хуан. – А это кардинал де Гранвела, представляющий его святейшество в наших спорах.

Взгляд кардинала был враждебным, несмотря на рекомендательное письмо его хозяина.

– Его святейшество и его светлость дож пишут, что ты покинул службу султана и вернулся к истинной вере, – сказал дон Хуан. – К тому же ты привёз нам важные новости.

Хоквуд посмотрел на Виньеро, тот удивлённо поднял брови. Оба – и Папа Римский, и дож, – очевидно, оставили на его усмотрение, как преподнести командирам флота известие о падении Фамагусты.

И теперь он должен был принять решение.

– Мои новости предназначены только тебе, мой господин, – сказал Энтони, глядя в глаза дон Хуану.

Дон Хуан нахмурился и посмотрел на своих командиров.

– Мы представляем собой объединённую армию, – выпалил кардинал де Гранвела.

– Тем не менее я должен, господин, поговорить наедине с главнокомандующим.

– Чтобы уничтожить его? – спросил де Андраде.

– Я выполняю поручение его святейшества, синьор. Если вы не доверяете мне, отправьте меня в Рим.

Энтони знал, что только смелость может выручить его в разговоре с этими людьми. Все они ненавидели его... но и все они ненавидели друг друга.

– Я поговорю с тобой наедине, Хоквуд, – вынес решение дон Хуан. – Извините нас, синьоры.

Адмиралы колебались, но Виньеро поторопил их из комнаты.

– Садись, – пригласил дон Хуан, когда дверь закрылась. Он расположился в кресле и спокойно улыбнулся: – Убеди меня в своих намерениях.

– Сначала я должен убедиться в ваших, милорд.

– Ты чересчур самонадеянный человек, – нахмурился дон Хуан.

– Вы ошибаетесь, сир. Мои новости могли бы расстроить даже самого уравновешенного человека.

– Ты хочешь сказать, что Фамагуста пала? – Дон Хуан выглядел потрясённым.

– Я расскажу вам обо всём, – ответил Энтони и начал повествование.

Дон Хуан слушал молча, потом он сказал:

– Ты исключительно смелый человек, Хоквуд. Но в таком случае, и это очевидно, его святейшество послал тебя ко мне для того, чтобы казнить?

– Чтобы помочь тебе вести корабли к победе, господин. – Теперь настала очередь Энтони улыбнуться. – Если мне это не удастся, тогда ты затянешь петлю на моей шее.

– Я восхищен тобой, англичанин, – дон Хуан стукнул по столу, – и одновременно мне жаль тебя. То, что ты задумал, выполнить невозможно. Как только люди узнают, что цели, ради которой они объединились, больше не существует, они разлетятся в разные стороны, как осколки разорвавшейся гранаты. Они и так готовы это сделать... Но если братья Бригадино узнают о смерти брата...

– Я готов сразиться с обоими Бригадино в честном поединке, если они того захотят, милорд. Но сначала мы должны разбить турок.

– У тебя веские причины для этой кампании, это очевидно. Но возможно ли это? Турецкий флот громаден и силён.

– Это действительно так. Опиши мне свой флот.

Дон Хуан подошёл к окну, из которого открывался вид на бухту.

– Мой единокровный брат, король Испанский, доверил мне флот и девяносто галер, двадцать четыре галеона и пятьдесят фрегатов и бригантин. Это вместе с генуэзской эскадрой, но Дориа подчинится мне. Под командованием Виньеро сто шесть галер, шесть галеасов, два галеона и шесть фрегатов, но у него мало людей. Папский флот состоит из двенадцати галер и шести фрегатов.

– В таком случае тебя превосходят по численности. У Али-паши не менее двухсот пятидесяти кораблей, и все они турецкие.

– Не понимаю тебя. У нас более трёхсот. – Дон Хуан нахмурился.

– Но галер лишь двести восемь. Будут сражаться только галеры, потому что Али-паша так хочет. Я думаю, что шесть венецианских галеасов мало что будут значить... И ты можешь не рассчитывать на свои фрегаты и бригантины. В Адриатике или Эгейском море ветер будет очень слабым или его не будет вовсе, поэтому большие корабли будут неподвижны и беспомощны. Они, правда, смогут нести дозор, но в сражениях их использовать трудно.

– Дьявол! – Дон Хуан вернулся к столу.

– Но я верю, что мы одержим верх.

– Ты так думаешь? – Плечи дон Хуана опустились. – Постоянно возникают всё более и более непреодолимые трудности. Ты верно заметил, что на всех кораблях врага будут люди одной национальности. В то время, как наши...

– Каков общий численный состав твоего флота?

– Приблизительно пятнадцать тысяч моряков, но это включает и галерных рабов, и около тридцати тысяч солдат. Меня беспокоит, что все они представители разных народов. Генуэзцы ненавидят венецианцев, венецианцы ненавидят папистов, испанцы презирают всех, а что касается этого Гранвелы, то я думаю, он ненавидит весь мир. Условия, которые он постоянно будет навязывать мне, очень близки к отношению к еретикам... или даже подозреваемым еретикам. И ты всё ещё говоришь, что мы можем победить турок? Я не уверен в том, что, вступив в битву, мои люди начнут сражаться не друг с другом, а с врагом. К тому же турок гораздо больше.

Только теперь Энтони понял, что главнокомандующий слишком молод, чтобы взвалить на свои плечи такую ответственность, что его смущает неясная позиция адмиралов, которые старше и опытнее его, но над которыми нависает мрачная фигура кардинала.

И всё же харизма дон Хуана, его дар быть лидером, была неоспорима. Всё, что ему нужно, – это порыв.

– Я прибыл, чтобы помочь тебе, господин, – сказал Хоквуд. – Поэтому мои слова будут простыми, может, даже обидными. День ото дня твой флот прогнивает изнутри, вражда между людьми растёт. А турки становятся сильнее. Ты должен немедленно выйти в море.

– Уже сентябрь, – вздохнул дон Хуан. – Капитаны, хорошо знающие моря, говорят, что с выходом в море мы опоздали, надо ждать весны.

– К весне твой флот перестанет существовать. Выходи в море, милорд. Погода до второй половины октября не испортится. У нас в запасе месяц. Выходи в море. Я знаю, где находится турецкий флот, и поведу тебя...

Дон Хуан вскинул голову.

– И добуду для тебя победу... если смогу дать несколько советов, – улыбнулся Энтони.

– Тогда приступай!

– Я хочу осмотреть твои корабли.

Хоквуд к этому времени довольно ясно представлял, что надо делать, и картина, представшая перед ним, лишь укрепила его уверенность. Галеоны были мощными судами, как он и предполагал, но они становились неуклюжими без сильного попутного ветра. Их роль в средиземноморской битве сведётся к нулю. Фрегаты и бригантины – маленькие, не полностью покрытые палубой суда были слишком легко вооружены, но Энтони считал, что бригантины можно использовать в разведке при попутном ветре.

Галеасы оказались более сильны, чем он предполагал. На каждом из них было не менее семидесяти орудий, которые могли стрелять как по людям, так и по кораблям, к тому же их гребцов защищала палуба. Энтони прикинул, что один галеас способен выступить против шести галер с надеждой на победу.

Но исход битвы, конечно, зависит от галер.

Галеры христиан были в среднем более ста пятидесяти футов в длину. Примерно такие же, как турецкие, подумал Энтони и тут же заметил, что обшивка их корпусов была около четырёх дюймов толщиной, на дюйм больше, чем у турок, а гребцы защищались деревянными щитами, каких не было у турок.

На каждой галере находилось по пять орудий на передней палубе вместо трёх у турок. Носы галер были обиты железом и превращались в таран, который, по предположению Энтони, ни на йоту не изменился со времён древнегреческих триеров.

– Что скажешь? – спросил дон Хуан по окончании инспекции.

– Я думаю, что у тебя мощная сила, сир, – сказал Энтони, – и что с тобой будет сражаться флот, который в течение многих поколений не знал поражений.

– К тому же турок больше, – уныло произнёс дон Хуан.

– Значит, мы не можем полагаться на обычную тактику.

– А что ты называешь обычной тактикой для морского сражения?

– У меня нет опыта, чтобы говорить о сражении в Атлантике, милорд, где ветер и погода так же важны, как и пушки с кораблями. Но в Средиземном море сражение очень похоже на сухопутную битву. Противники выстраиваются в линию, затем наступают друг на друга, чтобы затем смять фланг. Именно поэтому галерные сражения в основном проходят недалеко от берега для того, чтобы хотя бы один фланг не мог быть разрушен. Можешь быть уверен, что Али-паша примет эту стратегию.

– Что можем использовать мы?

– Это опасно. Но я думаю, что мы используем эту тактику с пользой для себя, – сказал Хоквуд.

– Каким образом?

– Для начала я использовал бы галеасы в качестве таранов, чтобы разбить линию противника. Их надо поставить по два, каждая пара пойдёт впереди трёх эскадр твоего флота. Они окажутся в центре турецких рядов, там начнётся свалка, в которой галеры смогут добиться превосходства. Насколько я знаю, турки боятся галеасов. У них нет таких кораблей и соответственно опыта в сражениях против них.

– Но ведь я могу потерять шесть больших судов, – произнёс дон Хуан, поглаживая бороду.

– Такой риск оправдан, потому что он даёт возможность выиграть сражение, милорд.

– Продолжай, – приказал дон Хуан, внимательно глядя на Хоквуда.

– Во-вторых, милорд, я убрал бы длинные носы у галер.

– Не сошёл ли ты с ума, Хоквуд? Как же галера будет сражаться без носа? Ведь галеры должны идти на таран и срезать вёсла у галер противника!

– Это так, сир. Или, вернее сказать, было так до сегодняшнего дня. Чтобы таранить врага или срезать вёсла, ты должен войти с ним в контакт. Должна начаться рукопашная. Потеряв суда в драке, ты лишишься их навсегда, потому что турки будут превосходить тебя по численности как кораблей, так и людей. Ты должен выиграть это сражение или по меньшей мере сравнять силы с дальнего расстояния, используя пушки. Ты лучше вооружён, чем турки, но твои орудия закрыты так же, как и их, и не могут стрелять напрямую. Убери носы, милорд, и дай пяти точкам на каждой галере стрелять без препятствий. Я верю, что ты сможешь выиграть день, даже не подходя к врагу.

– Без сомнения, это правда, – пробормотал дон Хуан. – Ты или гений, или глупец, Хоквуд. Но согласятся ли на это мои командиры? Будут ли они сражаться?

– Чтобы быть уверенным в этом, ты должен повесить первого, кто осмелится не повиноваться тебе. Что касается того, что твоё войско состоит из людей разных национальностей... что ж, ты должен смешать их.

– Не совсем понимаю...

– Ты говоришь, что венецианцам не хватает солдат. Помести испанских солдат на венецианские галеры. Затем возьми несколько венецианских моряков на борт своего судна. У тебя должен быть полностью смешанный флот.

– Твои планы час от часу всё смелее. Скажи мне, что ещё у тебя на уме?

– Пока всё. Сегодня же пусть снимут носы. Выходить в море нужно как можно быстрее. Потом у меня будет другое предложение...

– Скажи мне.

– Нас превосходят по численности как в людях, так и кораблях. Мы должны это исправить.

– Ты думаешь, что я не искал новобранцев? Их просто нет.

– Они есть на борту даже твоего корабля.

– Что ты имеешь в виду?

– Сколько среди твоих галерных рабов христиан?

– Порядка двух третей. Но из них больше половины – протестанты, приговорённые к галерным работам инквизицией.

– Но они всё же христиане, а мы собираемся сражаться с турками. Прямо перед сражением освободи их и вооружи.

– Теперь я точно знаю, что ты сумасшедший.

– И если они будут сражаться за тебя, пообещай им свободу после победы.

– Гранвела не даст на это разрешения.

– Моё почтение, милорд, могу ли я спросить, кто командует флотом? Кардинал де Гранвела или дон Хуан Австрийский?

Молодой человек не отрываясь смотрел на Хоквуда несколько секунд, а затем, стукнув по столу кулаком, сказал:

– Дон Хуан Австрийский, именем Бога.

Приказ был отдан, и с галер сняли носы. Это вызвало замешательство адмиралов, они были ещё более удивлены, когда главнокомандующий приписал испанских моряков на венецианские галеры и венецианских моряков к испанским судам.

Потом вышел приказ выходить в море и направляться к венецианскому острову Корфу.

– В сентябре! – запротестовал маркиз Санта-Крус. – Слишком поздно для Адриатики, милорд. Этот англичанин сбивает тебя с толку.

– Флот выходит в море, маркиз, – ответил главнокомандующий тихо, но твёрдо. – Мы застанем турецкий флот в проливе Патраикос. Корфу будет нашей базой.

Адмиралам пришлось повиноваться. 15 сентября 1571 года галеоны вышли в море под прикрытием фрегатов, за ними следовали галеасы.

На следующий день отправились галеры. По настоянию дон Хуана Хоквуд находился на «Реале», флагмане главнокомандующего.

Дон Хуан и Хоквуд обсуждали тактику, которую необходимо будет применить после того, как турки окажутся в замешательстве, вызванном пушечными залпами с галеасов и галер со снятыми носами. Энтони сообщил главнокомандующему всё, что он знал о галерных сражениях. Он говорил дон Хуану о таких важных вещах, как запас мыльной воды, которая будет разливаться по палубе собственного корабля при попытке врага захватить судно; как запас жира, чтобы намазать им концы причальных шестов, чтобы враги не могли ухватиться за них. Хоквуд сказал молодому командиру, что из-за маленького палубного пространства на галере несколько людей должны выкидывать мёртвых за борт сразу же после того, как они умерли, а если это касалось врагов, то их можно выбрасывать ещё живыми.

– Я многого ещё не знаю, – признался дон Хуан. – Ты, должно быть, давно ходишь в море?

– Всю жизнь, – ответил Энтони.

– В таком случае я благодарю Бога, что он послал тебя. Что нам ещё нужно сделать?

– Нужно определить построение своих сил и познакомить с ним командиров.

– Какое построение предлагаешь ты?

– Три равных эскадры и резерв. Кто из твоих командиров наиболее самостоятелен?

– Маркиз Санта-Крус. Это, конечно, самый опытный моряк среди испанцев.

– Тогда назначь его командовать резервом, в котором будет двадцать восемь кораблей. Они должны начать действовать по своему усмотрению и поддержать ту часть флота, которой потребуется помощь.

– Продолжай, – кивнул дон Хуан.

– Затем раздели остальную часть своих сил на три эскадры, каждая по шестьдесят галер. Ты, конечно, будешь командовать центром. Али-паша наверняка ждёт, что ты придёшь к нему.

– Почему он должен ждать этого, Хоквуд?

– По двум причинам. Я уже говорил, что он предпочитает сражаться близ берега для того, чтобы одно крыло было защищено. К тому же, когда он узнает численность твоего флота, он предпочтёт дать сражение в турецких водах, чтобы спокойно уйти в случае поражения.

– Но если мы будем разбиты, мы теряем всё. – Дон Хуан вновь помрачнел.

– Но мы не будем разбиты, Я предполагаю, что Али-паша предпочтёт сражаться недалеко от берега, возможно, у выхода из залива Патраикос и ближе к его северному берегу, потому что там находится его база Лепанто. В этом случае венецианцы должны командовать левым флангом, поскольку они наиболее приспособлены сражаться в прибрежных водах. Значит, они будут ближе всех к берегу.

– А правый фланг?

– Милорд, если бы ты доверил его мне... но сомневаюсь....

– Я не могу, Хоук-паша, как бы ни хотел этого. Достаточно того, что ты и так находишься с нами.

– Понимаю, милорд. Тогда отдай его Дориа.

– Но ведь он твой злейший враг!

– Но он превосходный мореход, к тому же военный...

– У тебя широкая душа, Хоквуд. Я приму твои рекомендации. Скажи, что ещё нам нужно делать.

– Мы мало что можем ещё... мы должны молиться, чтобы погода не изменилась.

Небо в тот момент было чистым.

Последние воины добрались до Корфу 25 сентября. К тому времени дон Хуан и Хоквуд получили кое-какую интересную информацию. Остров, оказывается, был атакован турками всего неделю или две назад. Затем турки отступили, получив сообщение о приближении христианского флота.

Турецкие разведывательные галеры появлялись время от времени в пределах видимости, и дон Хуан с трудом удерживал командиров от их преследования. Он боялся, что турки отступят от Лепанто, узнав о прибытии флота христиан, но Хоквуд разубедил его: Селим никогда не согласится на это, как, впрочем, и Али-паша. Он ждал этого момента всю свою жизнь. И действительно, от пленников, захваченных венецианцами, стало известно, что турецкий флот находится в заливе и что Али-паша уже прибыл, чтобы возглавить его.

– Кто прибыл вместе с ним? – спросил Энтони у пленника.

– Там много великих командиров, Хоквуд. Хасан-паша из Алжира... «Сын Барбароссы», – подумал Энтони. – Хамет-бей, Улуч-Али, Мехмед Широччо-паша.

– Кто главнокомандующий? – спросил Хоквуд.

– Пертав-паша, господин.

– Пертав-паша, – злорадно повторил Энтони.

– Он важнее остальных? – спросил дон Хуан.

– Для меня да, милорд, – сказал Энтони с мрачным удовлетворением в голосе.

Безветренным днём 29 сентября флот, сопровождаемый только галеасами, а не галеонами (для них не было ветра), переправился через узкий пролив, отделявший Корфу от Албании, и направился к порту Гоменицца на материке, чтобы собрать необходимую информацию. Вечером дон Хуан сообщил капитанам правду о Фамагусте. Он также рассказал о том, какую роль сыграл в этой трагедии Хоквуд, и о печальной участи Марк Антонио Бригадино.

– И этот негодяй, – воскликнул Амброджио Бригадино, – стал помощником нашего главнокомандующего? Милорд, я требую, чтобы его немедленно повесили.

– Монсиньор, я готов встретиться с вами с мечом в руках сразу же по окончании кампании, – вставая, произнёс Энтони. – Но сейчас наша общая цель – сражаться за великое дело, ради которого я готов пожертвовать жизнью. Разве мы не должны отомстить за вашего брата и всех тех несчастных, которыми он командовал, прежде чем воевать между собой?

– Хорошо сказано, Хоквуд, – вмешался дон Хуан. – До исхода битвы дуэли отменяются. Счёты будете сводить после нашей победы.

На следующий день прибыло ещё семнадцать галер. Восемь из них были от рыцарей Святого Иоанна на Мальте, ими командовал глава города Массины по имени Джустиниани. Он был прямым потомком генуэзца, героически защищавшего Константинополь от Мехмеда Завоевателя. Ещё девять галер пришли из Венеции. Казалось, Алвизо Мочениго решил отдать всё на разгром турок и тем самым оставил свою республику почти незащищённой.

Подкрепление обрадовало дон Хуана. Он смог улучшить тактическую диспозицию и увеличил свои три эскадры до шестидесяти трёх кораблей в каждой, а резерв – до тридцати пяти. Теперь у него было двести двадцать четыре галеры и галеасы, и он больше не чувствовал, что турки намного превосходят его количеством. И если бы можно было задействовать и галеоны...

Хоквуда беспокоила погода – на небе появились клочки облаков. С наступлением октября всегда возникает опасность внезапного шторма, хотя вряд ли это случится раньше чем во второй половине месяца. Энтони хотел продолжить поиски турок, но дон Хуан настаивал, что галеоны можно использовать в предстоящем сражении, и три драгоценных дня были потеряны в ожидании в Гоменицце ветра, который мог сдвинуть эти огромные корабли с места.