Текст книги "Османец"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

Но Хайреддину было мало славы величайшего пирата. Мавританские владения на северном побережье Африки постоянно враждовали друг с другом, когда не воевали с Испанией. Хайреддин мечтал основать там королевство. Для этого ему была нужна могучая поддержка, поэтому он направился в Константинополь, склонил голову перед султаном и изложил ему свой план.

Селим слегка заинтересовался. Среди султанов он был скорее солдатом, чем моряком. Он даровал Хайреддину титул бейлербея и разрешил ему делать всё, что угодно и нанимать добровольцев, если он сможет их найти.

Этого было недостаточно. Хайреддин обратился к генералу Селима Хоук-паше, но у Вильяма Хоквуда руки были ещё более связаны, чем у его хозяина. Хайреддин вернулся к пиратскому промыслу и мечтал, но регулярно посещал Константинополь. Его как бейлербея принимали с почётом, он завёл здесь друзей, среди которых оказался юный Хоук. Гарри Хоквуд уже знал притягательную силу моря, испытывал тоску при виде галер, отплывающих от берега. Гарри умолял дядю позволить ему стать пиратом, но Вильям Хоквуд отказал. Гарри близилось к тридцати, он был полковником-артиллеристом. Его будущее никак не могло быть связано с морем.

Гарри должен был смириться с тем, что выходы в море останутся его увлечением. И это увлечение сегодня обернулось катастрофой...

Хайреддин и Гарри пили кофе в роскошной, устланной коврами каюте. Богато расшитые занавески покачивались у кормовых окон. Дверь была закрыта, чтобы до них не доносился тяжёлый запах галерных скамей, но она не могла заглушить, стройный ритм барабанов, упорядочивающий работу гребцов, и удары хлыста, подгоняющего рабов грести в полную силу.

Гарри никогда не задумывался о судьбе рабов. Воспитанный как христианин, он был турком во всех отношениях. К тому же христиане, плававшие по Средиземному морю, как и турки, нанимали галеры с рабами на вёслах.

Сейчас Гарри наслаждался теплом, ласкающим его окоченевшее тело, и улыбался другу.

– Что привело тебя на север Дарданелл? – спросил Гарри своего спасителя.

Хайреддин усмехнулся и почесал нос.

– Иногда даже пираты занимаются честной торговлей, юный Хоук. Я возвращался из удачного рейса, когда из-за шторма чуть не потерял всю свою добычу.

– Говоря о честной торговле, ты имеешь в виду, что нашёл место, где ещё можно грабить?

– Русских всегда стоит грабить, юный Хоук. У них нет хороших товаров, но их женщины... – Хайреддин облизнул губы, – они всегда наслаждение.

Даже для турка сексуальная сила Хайреддина считалась невероятной. Говорили, что в алжирской бухте, которая была его западной базой на Средиземноморье, он содержал гарем в несколько сотен женщин.

Гарри не очень интересовался этими слухами. Он был знатным турецким господином, и ему хватало женщин. Первую наложницу он получил в шестнадцать лет, а первую жену – в двадцать. Теперь у него было две жены, четыре наложницы и несколько детей; двое самых младших были мальчики.

Гарри любил свою семью, но его отношения с женщинами были основаны на физиологической потребности. Говорить обо всём он мог с матерью и тётей. Гарри завидовал дяде, потому что тот обладал красивыми и умными жёнами.

Эме Ферран уже исполнилось пятьдесят шесть лет. Среди её золотых волос мелькала седина, а былая красота начала увядать. Судьба этой женщины была необычайной: много лет она провела в гареме Баязида. Двух её дочерей, отданных замуж за военачальников, новый султан называл тётями. Но она всегда любила Вильяма Хоквуда и теперь на закате своих лет обрела настоящее счастье.

Благодаря женщине, с которой Джованна делила управление хозяйством Хоука и постель самого Хоук-паши, её жизнь вряд ли была менее интригующей. Много лет она провела с Вильямом Хоквудом и любила его больше, чем своего первого мужа, отца Гарри.

Гарри Хоквуд не надеялся на подобное семейное счастье: ни одна красавица-француженка или пленница-итальянка не попадали в его поле зрения. Таким образом, он принял турецкую точку зрения, что женщина нужна для удовольствии и рождения детей. У мужчин есть заботы поважнее и ими в основном надо заниматься...

С шестнадцати лет Гарри всегда был рядом с Вильямом Хоквудом. Сначала как повстанец против Баязида, потом как один, из верных последователей Селима. Когда он возвращался из походов домой, у него было слишком много дел и не оставалось времени на частые посещения гарема. К тому же последние три года ему скрашивало жизнь маленькое судно. Теперь... ему придётся построить новое.

– Я вижу, ты не веришь мне, юный Хоук, – сказал Хайреддин. – Не хочешь ли взглянуть на одно из богатств, привезённых мною из России?

– Пойду-ка я спать, старина. Я до сих пор дрожу от холода.

Хайреддин зашёлся от смеха.

– Конечно, иди скорее в постель, там тебя и согреют. Но сначала взгляни, кто будет тебя греть. – Хайреддин позвонил в колокольчик, евнух сразу же открыл дверь.

Свежий ветер ворвался в каюту, зашуршал занавесками, как бы напоминая Гарри, что они всё ещё на якоре.

– Приведи двух бледных женщин, – приказал Хайреддин. – И того парня, Ивана.

Евнух поклонился и вышел.

– Бледных женщин? Черкешенок?

У его дяди была черкешенка-наложница, огромная светловолосая женщина по имени Голха. Наверняка когда-то эта Голха согревала Вильяма в постели, но теперь она превратилась в бесформенную массу, хотя и не потеряла весёлого нрава.

– Нет, не черкешенки. Эти женщины с далёкого Севера. Я хочу, чтобы ты взглянул на них. По-моему, они великолепны.

Дверь распахнулась, и двух женщин, завёрнутых в изношенные накидки, затолкнули в каюту. За ними вошёл тощий человек в рваном плаще и наручниках.

– Этот парень говорит по-гречески, – объяснил Хайреддин. – Его зовут Иван.

Иван низко поклонился своему захватчику.

Гарри поймал себя на том, что не отрываясь смотрит на женщин. Сначала он увидел только глаза, сверкнувшие в его сторону.

– Иван, скажи им, пусть разденутся, – приказал Хайреддин.

Иван заговорил на каком-то непонятном языке.

– Это язык варваров, – прокомментировал Хайреддин.

Одна из женщин сказала что-то низким голосом, когда Иван спорил с ней.

– Скажи ещё: если они не повинуются, я прикажу сорвать с них одежду и брошу их рабам, – сказал Хайреддин и подмигнул Гарри. – Конечно, я так не сделаю, они слишком хороши. Взгляни!

Угроза подействовала. Женщины сняли одежду и положили её на пол.

Под накидками ничего не было, их обнажённые сильные и очень бледные тела возбуждали Гарри. Он прикинул, что им не больше пятнадцати – шестнадцати лет. Его манили округлые груди и гладкие животы... Но больше всего – волосы. Копна светло-коричневых локонов небрежно падала на плечи и ниже почти до середины спины... Лица их были удивительными: округлые щёки, широкие скулы – и всё же необыкновенно привлекательными из-за прямых носиков, алых губ и горящих янтарных глаз.

– Здесь наверняка не обошлось без татарской крови, – заметил Хайреддин, – но очень разбавленной. Ну разве они не прекрасны?

– Нечего возразить, – согласился Гарри.

– Я думаю, они сёстры. Как их зовут, Иван?

Русский опять поклонился.

– Мой господин, их зовут Яна и Рокселана.

Хайреддин лукаво взглянул на Гарри.

– Я вижу, ты заинтересовался. Хочешь взять одну из них?

Гарри не отрываясь смотрел на девушек, а они – на него. Без сомнения, он был самым интересным в каюте – его волосы и борода были такими же огненными, как у Хайреддина, но он был на двадцать пять лет моложе.

– Одна из них может согреть тебя, – предложил Хайреддин.

– Если сначала не выцарапает мне глаза, – сказал Гарри. – Сколько?

– Для тебя, мой друг? – Хайреддин пожал плечами. – Пятьдесят динар.

– Пятьдесят динар? Это большие деньги за какую-то девку...

– Не какую-то, юный Хоук. Это важно. Они из дома их предводителя, которого я убил собственными руками. Эти девушки лучшие из лучших, они научатся всему. По пятьдесят динар за каждую – просто даром.

Гарри по-прежнему разглядывал девушек и убеждался, что Хайреддин прав. Его испепеляли умные глаза и к тому же сердитые.

Совсем недавно они видели, как был убит их отец и, наверное, мать и братья... а теперь они должны попасть в гарем к турку. Многие, попавшие в плен в подобных неблагоприятных обстоятельствах, становились истинным украшением гаремов...

– Ты прав, – согласился Гарри, – они и вправду хороши. Хайреддин, я беру их обеих, поскольку они сёстры.

– Ты ненасытен, – объявил пират, – нет, нет, только одну из них.

– Может, ты думаешь, что я не справлюсь с обеими?

– Мой дорогой Хоук, как раз наоборот. Но одна из них будет подарком Ибрагиму, я обещал ему перед отъездом из Константинополя. Он просил привезти ему русскую, чтобы провести с ней ночь. – И Хайреддин пожал плечами. – Кто я такой, чтобы перечить великому везиру? Но у тебя право выбора, потому что ты мой друг.

Ибрагим несмотря на своё имя был греком, и не все турки любили его. Он превосходно выполнял свои обязанности и отлично управлял империей своего хозяина – султана Сулеймана II. И всё-таки он был греком, и победители-турки не принимали человека побеждённой расы управляющим. Ибрагим был другом Хоук-паши, который также был неверным.

Гарри Хоквуд внимательно изучал девушек. Совершенно очевидно, что они сёстры, но их характеры, как показалось ему, сильно отличались.

Рокселана стояла абсолютно прямо, её высокая грудь поднималась при дыхании, её мышцы слегка подёргивались от подавляемого раздражения, глаза метали искры. Её надо будет укрощать, возможно, ещё долгое время.

Яна излучала гораздо меньше агрессии. Она тоже глубоко дышала, понимая, что сейчас решается её судьба, но выражение её лица было скорее обеспокоенным, чем дерзким. К тому же была немного красивее.

Гарри Хоквуд предпочитал спокойную обстановку в своём доме.

– Я беру Яну, – сказал он наконец.

Через час эскадра Хайреддина была в Золотом Роге. Здесь Гарри сообщили, что ему немедленно нужно быть в доме отца в Галате. Родственники решили, что он утонул во время шторма, а именно сейчас затевается что-то важное. Так сказали Гарри.

Гарри приказал Динизу сопровождать свою «покупку» – он заплатил Хайреддину за неё – и поспешил вперёд, оставив позади себя обнесённый мощными стенами город, огромный и суматошный. Здесь, на северном берегу бухты, возникали новые поселения по мере того, как росло богатство империи Османов и значимость Константинополя в мире.

Величайшим достижением правления Селима I Грозного был захват Багдада и самого халифа. Халифа Мутуваккиля пленили и привезли в Константинополь; здесь он и умер. Селим заявил тогда, что отныне султан османцев будет халифом – религиозным и военным главой всего мусульманского мира.

И не было никого, кто бы не повиновался его решению.

Из всех дворцов, украшавших берег Галаты, ни один не мог сравниться с дворцом Хоук-паши. Он был выстроен Энтони Хоквудом в дни его службы у Мехмеда Завоевателя, а украшен Вильямом Хоквудом в дни его службы у Селима Грозного.

Гарри пришпорил коня, сердце гулко стучало в тревожном предчувствии. Рабы помогли ему спешиться и разинули рты, увидя его раздетым, – Хайреддин одолжил ему слишком маленький кафтан.

В мраморном зале Гарри столкнулся с Эме. Хоквуды, конечно, следовали турецким обычаям, но всё же дом Вильяма не делился на мужскую и женскую половины. Женщины свободно ходили везде, где им хотелось. Вильям не боялся, что кто-нибудь из них попытается убежать.

– Гарри! – воскликнула Эме. – Мы так волновались. Твоя мать просто обезумела.

Гарри поцеловал руку Эме.

– Внезапно налетел шторм. Я потерял судно и двух отличных моряков.

– Но, слава Богу, не себя, – сказала она, сжав его руку.

Обернувшись, Гарри увидел Джованну, спешащую с центрального двора. Двумя годами старше Эме, в свои пятьдесят восемь лет Джованна Хоквуд была не менее привлекательной женщиной; конечно, возраст давал о себе знать, и её когда-то каштановые волосы теперь тронула седина.

– Гарри, любовь моя, твой дядя в гневе и срочно хочет видеть тебя по очень важному делу.

Гарри обнял мать:

– Я немедленно иду к нему. Я в порядке, мама.

Ты не рада?

Глаза Джованны наполнились слезами.

– Что может обрадовать меня больше? Теперь ступай быстрее и моли прощения у Хоук-паши.

Гарри направился к дядиному кабинету, постучал в дверь и вошёл.

Вильям Хоквуд, сидевший за столом, поднял глаза и нахмурился. Хоук-паше было шестьдесят шесть лет, он ходил в военные походы и скитался по миру почти всю свою жизнь.

– Твой мать думала, что ты погиб, – заметил он хриплым голосом.

– К счастью, она ошиблась, Дядя, – сказал Гарри, закрывая за собой дверь. По настоянию Вильяма Хоквуда, оставаясь наедине, они говорили по-английски. Вряд ли кто-нибудь в Константинополе знал этот язык, и таким образом их беседы были совершенно конфиденциальными.

– Я вижу это. Садись.

Гарри опустился в кресло перед огромным письменным столом, заваленным картами и донесениями. Он понял, что действительно затевается что-то важное.

– Это так некстати теперь, – заметил Хоук-паша, – когда многое предстоит сделать. Папа объявил против нас крестовый поход, и Людвиг Венгерский поднял армию. В донесениях говорится, что она насчитывает только двадцать тысяч вооружённых рыцарей, и один Бог знает, сколько всего солдат.

– Но война ещё не объявлена?

– Это и не нужно. Что бы Людвиг ни предпринял, Папа Римский на всё даст согласие. – У Вильяма были весьма веские причины ненавидеть папство при том, что Родриго. Борджиа теперь был только неприятным воспоминанием. – Они готовятся к походу со смерти султана.

Как и многие военачальники, Вильям Хоквуд всё ещё не называл Селима султаном.

Уже не осталось никого, кто бы лично знал Мехмеда Завоевателя. Но то, что он заслуженно получил своё прозвище, знал каждый турок, выходивший на улицы Константинополя. Мехмед был гением, человеком, для которого война и завоевания были делом всей жизни. Человеком, который мог как написать стихотворение или построить прекрасный дом, так и выпустить стрелу.

Было слишком много людей, которые помнили праздную неумеренность наследника Мехмеда,– Баязида II, во время правления которого слава турецкой армии сильно померкла. В эпоху Селима авторитет армии поднялся до былых высот, но его век оказался слишком коротким. Селим низложил отца в 1512 году и через восемь лет умер. Но каких результатов он достиг за короткое время!

Сначала Селим объявил войну шаху Исмаилу, оказавшему поддержку его брату Ахмеду, а также потому, что персы были шиитами, а Селим – фанатичным суннитом. 24 августа 1514 года две армии сразились у селения Чалдыран, и войско Исмаила было разбито в одной из самых кровавых битв в истории. Через четыре дня Селим взял столицу Персии – Тебриз. Во время этой кампании он уничтожил сорок тысяч персов просто потому, что они были шиитами. Не зря его прозвали Селимом Грозным.

Гарри Хоквуд принимал участие в той битве. Султан хотел продолжать наступление дальше, следуя путём Александра Великого в Индию, но его люди, в основном турецкая лёгкая кавалерия, отказались следовать за ним. Тогда султан захватил район среднего Евфрата, тогда же он взял Багдад и пленил халифа.

После этих побед на армию Селима с запада напали мамлюки во главе с султаном Египта Кане аль-Гаури. Селим не сомневался, что мамлюки покажут себя самыми жестокими противниками, потому что они были предшественниками янычар (слово «мамлюк» означает «принадлежащий» или «раб»); впервые их организовал бессмертный Саладин[63]63
  С а л а д и н (Салах ад-Дин) (1138—1193) – египетский султан с 1171 г., основатель династии Айюбидов. Возглавлял борьбу мусульман против крестоносцев.


[Закрыть], и они стали самыми неустрашимыми воинами в арабском мире. Мамлюкам даже удалось разбить войско Чингисхана. Турки по происхождению, они время от времени контролировали арабские страны, и даже халифат выбирал и низвергал халифов и султанов по их выбору.

Селим так быстро продвинулся в Сирию, что прославленная кавалерия мамлюков была захвачена врасплох у Мердж-Дабик, и битва была выиграна меньше, чем за час. Именно тогда Кане аль-Гаури погиб и его армия была уничтожена.

Затем Селим вторгся в Египет. В битве при Ридание 22 января 1517 года он разгромил армию племянника и наследника Кане аль-Гаури Туман-бея и позже казнил его. К концу того же года османцы оккупировали Мекку и перевезли халифа в Константинополь. Восстания против такого религиозного кощунства Селим усмирял беспощадно и жестоко, чем ужасал как друзей, так и врагов.

Во время всех военных походов Хоук-паша и его племянник стояли рядом с Селимом; за эти пять лет Гарри едва ли провёл пять ночей в собственной постели. Тропа завоеваний, казалось, никогда не закончится. В 1520 году Селим начал готовить поход на остров Родос и его защитников, рыцарей Святого Иоанна. У него не было второго Константинополя, чтобы сделать его захват высшей целью своей жизни. Но в своё время на Родосе Мехмед Завоеватель потерпел поражение. Если бы Селим захватил Родос, он вошёл бы в историю как величайший воин.

К концу лета можно было начинать. Оставалось только отдать команду к отплытию. Гарри дрожал от возбуждения – наконец-то он шёл в морской поход. Впоследствии Селим мог бы предпринимать и морские экспедиции на Запад.

Но 22 сентября 1520 года Селим Грозный умер...

Мир издал вздох облегчения. Потому что в отличие от событии, последовавших за внезапной смертью Мехмеда или предшествующих низложению Баязида, турки не бряцали оружием и не вели гражданских воин, пока новый султан не занял своё место. Селим много времени проводил вне дома, поэтому он вырастил только одного сына.

Гарри впервые встретил Сулеймана в девятнадцать лет, принц был на два года моложе. Это случилось в тот памятный день, когда Вильям Хоквуд отказался от мятежа и согласился воевать под знаменем Селима. За короткое время юноши стали близкими друзьями и вместе сражались со своими блистательными отцами.

Но со времени смерти султана Гарри и Сулейман разошлись. Это было неизбежно: гораздо проще быть другом наследнику, чем монарху. Но были и другие причины, и основная заключалась в различии их характеров. Если Гарри видел жизнь как цель сложностей, которые надо преодолевать с жестокостью силы и холодностью стали, Сулейман взирал на происходящее с философской точки зрения. Этим он обеспокоил своих военачальников, которые слишком хорошо помнили праздность и пороки Баязида.

Но вскоре они поняли, что их страхи ни на чём не основаны. Сулейман действительно оказался созерцателем, но порочным его трудно было назвать. Он скорее предпочитал обсуждать «аный» с имамами и муфтиями, чем участвовать в сражениях из-за того, что был слишком мягким человеком для жестокости военных походов. Следуя традициям, он содержал гарем, но все знали, что жил он только с одной женщиной. Её звали так же, как и её бабушку – Гульбехар, и она выполнила свою непосредственную обязанность, родив хозяину сына, принца Мустафу.

Кроме того, Сулейман не пытался нарушить последние планы своего отца, напротив, он кое-то привнёс в них. Через год после восхождения на престол он послал небольшую армию под командованием Хоук-паши в поход на Запад. Приглашение исходило от венгерских магнатов, неудовлетворённых разложением правящей верхушки со времени смерти Хуньяди. В результате этой кампании турки захватили Белград. Они появились внезапно, и плохо защищённый город пал. Белый город сербов – ещё одна цитадель, отбросившая Завоевателя, так же, как и его отца Мурада. На самом деле Мехмед никогда не предпринимал длительную осаду Белграда, который находился на краю его владении. Захватив этот город, Хоук-паша заставил прогреметь имя молодого султана по всему Западу.

Тем временем Сулейман добился реализации своих целей по отношению к Родосу. Когда 28 июля 1522 года Хоук-паша и другие военачальники высадились на острове, турецкая армия насчитывала сто тысяч человек.

Это была эпохальная схватка, похожая на осаду Константинополя. Рыцарей Святого Иоанна было всего семьсот человек, их поддерживали шесть тысяч наёмников и несколько артиллерийских батарей. Их командир, великий магистр Вилье де Лиль Адам, отказался сдаться и полгода сражался с мужеством и решимостью, которой восхищались даже турки. Тогда использовались все средства, известные военному делу, – от бомбардировки до минирования. Огромные дыры были пробиты в стенах, и турки бросались в атаку, но их отбивали снова и снова... Как и в случае с Константинополем, военная помощь христианского мира могла оказаться спасительной; без сомнения, объединённый флот Испании и Генуи разбил бы турецкие галеры и оставил бы армию османцев без корней, как обрезанные цветы в вазе. Но Карл I Испанский и империя были слишком заняты, воюя с Франциском I Французским.

Осенью Сулейман сам прибыл на Родос. Его чувствительная душа была потрясена столь жестокой бойней. Он приказал Хоук-паше, состарившемуся и поседевшему, обозлённому от потери людей, но всё же решившему довести осаду до победного конца, начать переговоры.

Переговоры быстро завершились. Рыцарям и их армии разрешили покинуть остров, захватив своё имущество и оружие – на Родосе осталось сто восемьдесят рыцарей и тысяча пятьсот наёмников. Мучимый совестью от того, что для помощи острову ничего не было сделано, Карл I даровал рыцарям в пожизненное пользование сначала порт Триполи, а затем остров Мальта.

Турки добились огромной победы, но она досталась им слишком дорого: потери исчислялись в пятнадцать тысяч человек. Хоук-паша как-то признался Гарри, что на самом деле армия потеряла почти шестьдесят тысяч человек. С тех пор, казалось, Хоук-паша никогда больше не будет воевать. Сулейман, ужаснувшись потерям, объявил конец экспансии.

Поэтому Гарри Хоквуд перестал мечтать об османском флоте, под флагами с полумесяцем бороздящем Средиземное море, и занялся своим маленьким судном.

Но теперь они были вынуждены действовать. Венгры опять бросили им перчатку так же, как часто поступали в прошлом.

Сулейман отдал приказ Хоук-паше выступать.

– Ты пойдешь на войну, – горестно вздохнула Джованна. – Я предполагала, что это в конце концов случится.

– Вспомни слова великого Селима: «...война – нормальное состояние мужчины», – возразил Гарри.

– Великий Селим умер, – напомнила она. – Я хотела бы видеть тебя живым, когда буду умирать, Гарри.

– Не волнуйся, – засмеялся он. – Если шторм, посланный Аллахом, не смог убить меня, разве это по силам простому смертному? Пошли, я хочу тебе что-то показать. Вернее, кого-то, – лукаво добавил он.

Гарри сопроводил мать в покои к Саше и Трессилии, которые не знали, как реагировать на новую прихоть их мужа.

Саше, его старшей жене, было тридцать лет. Её когда-то обольстительное тело угрожало превратиться в груду жира, но она по-прежнему любила Гарри, была заботливой женой и покладистой хозяйкой гарема.

Трессилия, двумя годами младше, была родом из Константинополя; Саша родилась в Брусе. Если Саша была чистой турчанкой, в Трессилии текла греческая кровь. Прямой нос и высокий лоб Трессилии отличали её лицо от других.

Жены подарили Гарри по сыну. Сын Саши Туглук будет следующим Хоуком и первым из них, названным турецким именем. Сына Трессилии звали Тутуш. Мальчикам было шесть и три года, поэтому они и их матери пока ещё прекрасно ладили между собой.

Давным-давно (последний раз лет десять назад) молодой Хоук никого не приводил в гарем, поэтому обе женщины не были довольны тем, что это дикое степное создание должно войти в их жизнь.

Яна сверкала на женщин глазами так, как будто остерегала их хоть пальцем дотронуться до неё. Евнухи в нерешительности стояли рядом – им не поступили указания насчёт дальнейших действий.

Джованна нахмурилась:

– Где ты взял её?

– Купил у Хайреддина.

– Эту дикарку? Сколько ты заплатил?

– Пятьдесят динар.

Джованна закатила глаза.

– Зачем нужны деньги, если их никогда не тратить? – удивился Гарри.

– Где Хайреддин нашёл её? – спросила Джованна, подходя к девушке поближе.

– В России. Но она не черкешенка. Она не говорит ни по-гречески, ни по-латыни.

– Может, Голха поймёт её?

– Она скоро будет знать наш язык. – Гарри усмехнулся. – Я научу её английскому.

– Это так же бессмысленно, как и всё остальное. – Джованна осмотрела девушку с головы до ног. – Она хорошо сложена и, должно быть, достигла зрелости.

– Хайреддин клянётся, что ей не больше пятнадцати, что она девственница и дочь вождя. Её сестра пойдёт к Ибрагиму.

Джованна внимательно посмотрела Яне прямо в глаза.

– Мне не нравится её взгляд, Гарри. Эта девка принесёт тебе много несчастий.

– Мама, я давно уже не мальчик, чтобы потерять голову от женских прелестей.

– Ты, наверное, только и думаешь, чтобы переспать с ней, – заметила Джованна.

– Да, – согласился он, – да, мне не терпится. – Странно, но вдруг он понял, что никогда так не желал ни одной женщины.

– Тогда я оставлю тебя. Но помни мои слова: в ней есть что-то дьявольское. – Джованна вышла из комнаты.

Старший евнух поклонился и спросил:

– Госпожу приготовить, мой господин?

Гарри посмотрел в янтарные глаза. Яна знала, что с ней произойдёт, и понимала свою беспомощность. Она быстро облизнула губы.

Гарри не отрываясь смотрел на Яну. Возможно, его внезапный пыл объяснялся тем, что эта девушка появилась неожиданно. Его жёны были выбриты. Зачем пробовать что-то новое и, без сомнения, необычное, если это не совершенно новое и необычное?

– Да, Саид, – сказал Гарри. – Помойте её, но брить не надо.

Саид удивлённо поднял брови, и это было его единственной реакцией на прихоть хозяина. Саид был истинным мусульманином, а его хозяин оставался иноверцем, и, если он хочет, пусть нарушает традицию.

Саид схватил Яну за руку.

Яна бросила на него злобный взгляд и посмотрела на Гарри.

Гарри кивнул, и девушка позволила увести себя из комнаты.

– Твоя мать права, – сказала Саша, – она дьявол.

Гарри усмехнулся и погладил её по голове.

– Ты просто ревнуешь, моя дорогая. Я думаю, что русская девушка только увеличит мою страсть. Так что ты только выиграешь...

Гарри отправился за Яной в баню. Он всё ещё был покрыт солью после «купания» в Чёрном море, присутствие Яны будоражило его.

Увидев Гарри, Яна, казалось, обрела мужество. Она как будто смирилась с тем, что принадлежит ему и никому больше. Без сомнения, у неё на родине не было ни евнухов, ни бани, поэтому она дичилась чёрных людей, когда вели её и там, по степи, и здесь, по деревянным ступеням. Когда вошёл Гарри, к Яне вернулось самообладание; когда Гарри снимал одежду, она не потупила глаз.

Они смотрели друг на друга, когда рабы намыливали их, они смотрели друг на друга, когда из тела растирали мочалками. Яна, казалось, смутилась, когда рабы касались интимных мест её тела, но к ней вернулось спокойствие, когда она увидела, что то же самое проделывают и с ним. Гарри не мог не думать, как её сестра Рокселана отреагировала бы на такое обращение.

Яна вздрогнула, когда её окатили холодной водой.

– Как поступить с волосами госпожи, хозяин? – спросил Саид.

Её волосы намокли и распрямились, но Гарри не хотел, чтобы их укладывали. Он хотел её дикой, но не такой злой, как сестра.

– Не трогай их, – приказал Гарри.

Чувство, нахлынувшее на Гарри, было самым необычным: он хотел взять эту женщину, а не просто лежать на диване, зная, что она всё равно придёт к нему, потому что должна.

Затем их обернули в огромные полотенца, вытерли, и Саид принёс одежду для Яны.

Яна с удивлением разглядывала просторные шёлковые шаровары, маленький жакет, который не прикрывал, а скорее натирал её пышную грудь, мягкие тапочки, в которые погрузились её ноги, и усыпанную драгоценными камнями шапочку.

Её наряд был бледно-зелёного цвета – Саша отличалась безупречным вкусом.

– Принеси зеркало, – приказал Гарри.

Один из евнухов поставил перед Яной зеркало.

– Ты само совершенство, – сказал Гарри.

Яна с испугом посмотрела на него, но, увидев улыбку Гарри, улыбнулась в ответ.

– Совершенство, – повторила она неуверенно.

Первый раз Гарри услышал, как она говорит.

Раньше говорила только Рокселана. Голос Яны был таким же низким, как у сестры, и даже более грубым, почти мужским.

Гарри, накинув халат, протянул ей руку. Не сразу, но она взяла её. Он повёл Яну к двери, которую евнухи быстро распахнули перед ним.

Гарр и вместе с Яной поднялись по лестнице в спальню. Яна увидела огромный диван, ковры на полу, лёгкие занавески, раздуваемые на окнах вечерним бризом.

Яна подошла к окну. Перед ней блестела водная гладь бухты, вдали виднелись стены, башни, купола и минареты Константинополя, сверкающие в лучах заходящего солнца.

– Совершенство, – сказала она.

Гарри обнял её со спины и притянул к себе. Почти удивлённая этим, она обернулась. Возможно, она не ожидала такой нежности от турка.

Руки Гарри скользнули под жакет Яны, он ласкал её грудь. Она задрожала то ли от удовольствия, то ли от отвращения... Гарри точно не знал.

Гарри поцеловал её. Несколько секунд губы Яны были сжаты, но потом открылись по требованию его языка. Гарри обнял её. Отпустив девушку, он почти задыхался.

Потом Гарри снял халат и лёг на диван. Не отходя от окна, Яна ещё с минуту смотрела на него, но затем, очевидно, решилась.

Она сняла шапочку и жакет, распустила шнурок, стягивающий шаровары; они свободно упали на пол.

Гарри уже видел её обнажённой, но сейчас её тело было самым манящим и желанным.

Яна медленно пошла вперёд и, когда её колени коснулись дивана, остановилась в нерешительности. Гарри протянул ей руку. Она взяла её тёплой сухой ладонью и позволила привлечь себя.

Гарри посадил её на себя и целовал в губы, чувствуя тепло тела Яны. Потом он вошёл в неё так быстро что Яна не успела испугаться.

Теперь Гарри не мог отступать. И хотя в глазах Яны застыла боль, её длинные и сильные ноги обхватили Гарри, и он погружался в неё всё глубже и глубже. Страсть затмила его рассудок: он забыл о предостережениях матери, о буре на море и, как ни странно, о Рокселане.

Приближаясь к вершине блаженства, Гарри не сомневался, что сделал правильный выбор.

Порта была наполнена имамами, муфтиями, военачальниками и просто ротозеями, ожидавшими последних новостей. Империя шла на войну впервые за последние три года.

Ибрагим, с трудом прокладывая путь в толпе, схватил за плечо Гарри Хоквуда.

– Этот пират Хайреддин говорит, мы разделили с тобой одну покупку.

Гарри одобрительно улыбнулся. В отличие от многих других в Константинополе он искренне любил Ибрагима. Высокий почти как сам Хоквуд, с мужественным лицом и чёрными волосами, грек-везир был на несколько лет старше его. Ибрагим излучал силу, знал, чего хочет, и никто не сомневался в его преданности как султану, так и интересам империи. За пять лет его деятельности как финансиста впервые были снижены налоги.

Люди сетовали, что он инородец – так оно и было в действительности; они сетовали, что он вероотступник – так оно и было на самом деле. Именно поэтому Ибрагим был очень близок семье Хоквудов.