Текст книги "Империя грез (СИ) "

Автор книги: А. Велнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

Внезапно, словно подслушав такие крамольные мысли, над поверженным склонился правнук Ворона. От него в равной степени сильно веяло спиртным, табачным дымом и безграничным злорадством.

– На случай, если ты решишь подумать будто Маркус из Рэйна пошел ради могущества на сговор с дьяволом, по аналогичному обвинению в начале войны Инквизиция провела специальное расследование. Первый глава инквизиционного совета Клемент Генрих Второй своей старой и дрожащей рукой написал тогда указ, в котором святая церковь признала в моем брате полное отсутствия колдовских влияний и каких-либо тайных чар великой Тьмы. Его силу, в буквальном смысле, сочли праведной силой небес. Эта грамота до сих пор храниться, как святой образ, в императорском дворце в зале боевой славы, проявленной против павшего языческого мира. Совсем рядом с доспехами и старым мечем твоего отца, которые он сложил после того, как проиграл нам в битве у Ветряного колеса. Добро пожаловать в реальный мир, волчья башка! – Рэйв во второй раз сильно и злобно захохотал и ушел прочь.

Гости взорвались криком восторга, когда Маркус взял наконец в руки кожаный ремень с осиротевшим от короткого клинка ножнами.

– А теперь вон из моего дома, – спокойно потребовал харагрим, глядя на Хэмли, который невольно потупил перед ним взор, некогда ярко горевший от гордости и спеси. Теперь он смотрел на пол, на тот самый, по которому его, непобедимого восточного бойца, только что валяли, как слепого котенка.

Все присутствующие разом потеряли всяческий интерес к поверженному и прилюдно опозоренному по своей же собственной вине наглецу. Все кроме правнука Ворона.

 
Маркус пошел к своему месту, попутно протянув завоеванный трофей Сарсэе.
 

– Хочешь, тебе подарю? – спросил он, стараясь сделать тон голоса хоть чуточку более серьезным.

 
Она засмеялась и спрятала руки за спиной, помотав головой.
 

– На что он мне?

– Меч – очень дорогое оружие! Особенно такой! Обменяешь на корабельном торгу весной на золото и купишь себе табун белых коней или даже дом у реки. К тому же я сломал деревянный и должен вернуть что-то взамен!

– Оставь себе, Маркус! – отмахнулась девушка со смехом. – Тебе оружие намного нужней. Там на лезвии что-то написано. Я заметила, когда ты держал его в руке у горла этого глупого бедняги.

Маркус замолчал и с интересом присмотрелся к лезвию, повертев клинок в руке, а заметив древний, почти стершийся от времени рунический узор, вытравленный на бурой стали, задумчиво нахмурился, забыв на миг обо всем, что его окружало. Он понял, что этот меч ему придется оставить себе. Мечи с такими именами никому и никогда не дарят и тем более не продают за деньги. Их отбирают у мертвых или поверженных врагов. Такие мечи переходят в роду из поколения в поколения и постаревшие воины рассказывают повзрослевшим детям, что именно в свое время с помощью них совершили.

– Пожиратель Тьмы! – прошептал Маркус, медленно закрыв глаза. Он будто знакомился с кем-то очень важным для себя и навсегда запоминая, как именно в его устах звучит это странное имя. Он осторожно вложил клинок в ножны и, рассеяно улыбнувшись, сказал Сарсэе чуть слышно:

– Нет. Лучше я подарю тебе золотой браслет с сапфирами.

– Если подаришь – оставлю себе, – кивнув головой, спокойно пообещала она.

Рейвен быстро шагал вдоль длинных каменных стен отцовской крепости. Было почти темно, зимой вообще, по его мнению, тут всегда темнело слишком уж рано. Сын язычника не мог уйти от него далеко и его нужно было догнать, во что бы то не стало. На плече у Ворона висела громадная кожаная фляга, а у пояса висел древний родовой нож из черного камня, с которым он вообще никогда и нигде не расставался. Одежда его была не такой праздничной и красивой, как у брата, зато намного более легкой, о чем темноволосый уроженец Запада начал достаточно скоро жалеть, поспешно выйдя от жаркого очага на трескучий мороз. Он озирался по сторонам, пытаясь отыскать в толпе праздно бродивших людей серую шкуру и капюшон с острыми ушами. На улице было множество веселого и пьяного народу. В основном охрана господ, прибывших на пир, та, что сегодня не стояла в карауле. То тут, то там играла музыка. За широкими столами дома всех разместить было попросту невозможно и потому многие пировали в походных условиях под тенью высоких зимних шатров или у огня под открытым небом, радуясь тому, что даже в сильный мороз у них была возможность досыта поесть и хорошенько выпить. Рейв знал, что его приемный отец никогда не скупился и для всех без исключения выкатывал бочки со столь же прелестными винами, что пили они сами под высокой сводчатой крышей зала торжеств.

Внезапно, вдалеке за поворотом на вытоптанной сотнями ног дороге он снова увидел знакомый ему серый силуэт. Молодой воин не задумываюсь кинулся вперед на перерез, словно охотившийся волк. Снег хрустел и щелкал, вбиваемый в промерзшую землю тяжелыми черными сапогами. Никто и не думал обратить на него внимание. Мало ли какая нужда может заставить человека бежать по двору, особенно на пиру Середины зимы и уж тем более на третий его день или на четвертую ночь не прекращающегося празднества.

Он вылетел за ворота внутреннего двора будто на крыльях, миновав сонно болтавших дозорных людей, стоявших у невысокой стены. Они тут дежурили больше для виду, опечаленные тем, что сегодня не могли хорошенько напиться. Их мучило желание поесть у стола и безжалостный холод, но за долгие зимы несения службы для этих людей все это давно и прочно стало делом унылой привычки. Опасаться чего-то на самом деле было совершенно ни к чему. Какому воинству могло прийти на ум напасть на Северный дом в самом сердце Империи. Для охраны от наемных убийц, которых могли тайком подослать к кому-то из гостей подле знатных людей, всегда были верные и опытные телохранители, вроде "ближних", которые третий день подряд очень мало ели, совсем не пили и почти не ложились спать.

На дороге его не было видно, внук Ворона покрутил головой и снова заметил Хэмли Прайма, сворачивающего за угол одного из огромных амбаров в центре внешнего двора на расстоянии половины полета стрелы. Это было очень странно и, будь он не так сильно пьян, наверняка бы уже насторожился. Впрочем, не будь он так пьян, как сейчас, остался бы на пиру подле прелестных служанок и своего непобедимого, легендарного брата. Во-первых, сын великого языческого воина, за которым Ворон гнался, преодолел такое огромное расстояние, будто одним дьявольским прыжком, а во-вторых было совершенно не ясно, зачем ему, с лихвой хлебнувшему позора, теперь было сворачивать за амбар в глухой заулок между высоких стенами на совершенно чужой земле? Возможно он, как и многие до него, проигравшие и утерявшие всякий смысл в жизни, решил оборвать свой земной путь собственными руками и потому искал для этой цели место поукромней. Его обязательно нужно было опередить. Винные пары, как и всегда, хорошо кипятили кровь, но еще лучше притупляли разум, путая черное с белым и разумное с глупым.

Чтобы настичь негодяя с той скоростью, с которой он теперь уходил вперед, ему нужно было, как минимум, научиться лететь над землей, будто копье или птица, далеким потомком которой он вне всякого сомнения являлся. Но эта деталь в голову Рейву в данный момент к сожалению не пришла. Он, очертя голову кинулся дальше, как гончая, взявшая наконец след матерого зверя, которого теперь нужно было во что бы то не стало поднять с насиженного места.

– Стой! – хрипло рявкнул далекий потомок мудрых лесных птиц и, спустя совсем небольшой отрезок времени, уже сам обогнул белый каменный угол, вымазанный потрескавшейся глиной. – Стоять! – крикнул он снова, но ответом ему были лишь безмолвные и строгие очертания величественных хозяйственных строений, покрытые седыми хлопьями морозного инея. Он снова бросился дальше и наконец узрел в полумраке столь желанную цель. Хэмли Прайм, ссутулившись, неподвижно стоял, прислонившись плечом к стене и спиной к своему неумолимому и грозному преследователю.– В нашем доме не прольется твоя дерзкая кровь! – твердо заявил Рэйв, не пряча злобы и все ближе подходя к своему обидчику широким и твердым шагом. – Но зубы тебе явно мешают, сын языческой погибели! – настигнув его, он наконец с силой дернул незваного гостя за плечо, повернув его лицом к себе и разом ошарашено отшатнулся, будто чуть не наступил в траве на медвежьей капкан, способный перебить его тело пополам.

Самые древние инстинкты, за счет которых выживают веками дикие звери, наконец сработали в нем, словно давно взведенный механизм, и подстегнув разум огненным кнутом разом выбил хмель из потяжелевшей от длительных пиршеств головы.

Это была ловушка! Тщательно подготовленная кем-то заранее. И захлопнул ее настоящий и талантливый мастер, поэтому скорее всего делать что-то уже не имело ни малейшего смысла. Глупец! Попался в силок будто желторотый цыпленок.

Лицо Хэмли Прайма теперь было практически невозможно узнать, оно стало прозрачным и в полумраке отливало белесо-серым, как рисовые зерна. Глаза бездумно и ужасающе пусто смотрели перед собой, со лба на лицо струями текла кровь, а в руках молодой воин держал вещь, которую недавно снял с головы, прикрытой некогда мордой убитого волка . В народе ее называли "Венец Колдуна". Под чарами Венца люди обычно говорили и делали все, что бы только не вздумал приказать им его создатель. Причем, чаще всего, все они были непреклонно убеждены, что делают все по своей собственной воле и уже очень давно сами спланировали все сотворенное. Мысли в голове Ворона полетели быстрей арбалетных стрел.

– Кукла тьмы! – зашипел Рейв и резко присел на левое колено, выхватив висевший у пояса блестящий, как колотое стекло, каменный нож. Над его правым плечом в этот миг с воем пролетел тяжелый стальной болт и ударил околдованного сына Ремилиона-Хэмли в грудь, пригвоздив к рыхлой глиняной стене, как жука раскаленной иглой. Хэмли Прайм проблеял что-то неразборчивое, словно баран на бойне, и из уголков его рта обильно пошла кровь вперемешку с густым и теплым паром.

Рейв, развернувшись и что было сил, ударил бросившуюся на него высокую фигуру в черном плаще, вонзив длинное, сломанное у кончика лезвие прямо в сердце слева под тяжелую руку, тянувшуюся к его горлу. Нападавший в черном сдавлено охнул и умер еще прежде, чем обмякло его тело, ставшее в миг, в буквальном смысле слова, неподъемным. Сверху на них обоих вдруг бесшумно упала еще одна тень, в таком же точно плаще, вдавив правнука Ворона в снег и выбив из легких последний воздух. Рэйв зло зарычал, как связанный лев, выплевывая сухой снег набившийся в рот и стараясь что было сил вывернуться и убить любого, кто посмел прикоснуться к нему, даже если для этого придется переломать и покалечить себя целиком.

В ноги кто-то впился, будто сжал их огромными стальными клещами. Он хотел крикнуть на помощь, но в лицо ему железной пятерней вдавили ткань, пропитанную чем-то приторно-сладким, словно болотные цветы с юга. Он вдохнул против воли и разум за один короткий удар сердца накрыла густая, как ядовитое масло, пелена тяжелого непреодолимого дурмана.

 
Глава 5. Расклад судьбы.
 

– Каждый раз одно и тоже! – укоризненно произнес Вильгельм. Он выпрямился, сняв капюшон, который из черного стал темно-серым и с досадой отряхнул с одежды пыль и колкое мраморное крошево. Откашлявшись немного и прочистив горло, колдун повернулся к забившейся в углу и перепуганной совсем не на шутку Лилее. Девушка опустила голову и от нестерпимого шума, вызванного взрывом чудовищной силы, зажала уши руками.

– Все кончилось, любимая! – заверил он служительницу Предвечного Света и, продолжая легко откашливать удушливый прах, повисший в воздухе, помог ей подняться. Он оберегал ее столь осторожно, будто это был не человек, а хрупкий цветок из горного хрусталя.

Резной мраморный саркофаг, стоявший прежде в центре алькова, теперь разорвало изнутри невиданной и поистине страшной силой, превратив камень в муку и разметав огромные куски серого полированного мрамора по всей лаборатории. Ударом щедро побило стекло, посуду и поломало крепкие кедровые столы. В зале повисли клубы едкой пыли вперемешку с удушливой каменной мукой. Теперь некогда прекрасная монолитная усыпальница больше напоминала сломанный коренной зуб, в недрах которого зияла черная болезненная пустота.

– Он пробудился? – с опаской поинтересовалась девушка, прикрыв рот ладонью.

– О! Вне всяких сомнений да! Кто же хотел бы я знать, будет теперь тут все это убирать?

 
Пожалуй сожгу я этот альков к бесам!
 

– Он тут? Он в зале? – Лилея тоже начала вдруг кашлять и Вильгельм нахмурился. Неведомо какую отраву побило камнями и выпустило взрывом в старой лаборатории брата. Он на миг сосредоточился до предела и даже закрыл глаза, но, не почувствовав ничего в окружающем его пространстве, с облегчением вдохнул едкий, как гнилое пшено воздух.

– Да, конечно. Вон он! Сидит на Троне старейшин у самой стены. Прости за шум, дорогая, с пробуждением порой такое случается. Его усыпальница была сделана из серого мрамора "Талдарин". Это самый прочный камень нашего мира, о его существовании все теперь забыли, а многие даже не знали совсем никогда. Даже обрабатывать его можно в основном лишь исключительно при помощи колдовства, но, как видишь, и камень в данном случае не помог его удержать. Это называется "Ярость призыва". Чем сильнее вампир, тем сокрушительнее эффект от его пробуждения. Их из долгого сна выводит только человеческая кровь, но если они долго ее не пили возможны разные…Так скажем, безумные выбросы силы.

– Сейчас еще ничего. Первое время будить его было вообще невыносимо. Именно поэтому никто обычно не делает это в одиночку, а его соплеменники устраивали целую достаточно сложную магическую церемонию. И, сказать откровенно, это чаще всего хорошо помогало. Впрочем, теперь все уже позади!

– Пойдем, скажем моему брату "доброй ночи"!

На грубом, светлом каменном троне и впрямь сидел теперь человек весь в грязи и меловой пыли, облаченный в сильно истлевшие одежды, которые вне всякого сомнения столетие назад были достаточно богатыми и смотрелись на нем в буквальном смысле роскошно. Переступая куски камней и хрустя разнообразной побитой лабораторной утварью Вильгельм не торопясь приблизился к возвышению, на котором сидел древний вампир, бережно подводя ближе свою возлюбленную, с которой теперь был практически неразлучен.

– Здравствуй, брат! – вежливо поприветствовал Фледер приблизившегося к нему чернокнижника.– Кто это там с тобой?

Лиля вздрогнула от неожиданности, услышав вдруг голос неимоверно легкий, молодой, сильный и певучий, как торжественная церковная музыка в главном храме Имперской столицы. Он словно струился радостью и теплом, проникая в разум и навсегда оставаясь облегчением в тяжелом и страждущем сердце. Но мало кто знал, что именно так всегда и было задумано у коварных хищников. Никто из людей не мог отказать древнему в какой-либо просьбе, пусть даже просьбой бы стала их собственная жизнь. Даже Лилея, чья вера в Свет была поистине несокрушима, не услышала в этом голосе холодные ноты погибели для любого, в чьей груди билось сердце, разгонявшее по телу теплую, сладкую кровь.

– Приветствую Великого старейшину! – Вильгельм чуть склонил голову и улыбнулся, изобразив на лице искреннюю радость.

– Прости за альков. Я похоже снова… Немного погорячился после столетий бездействия.

– Пустяки, – некромант махнул рукой, усмехаясь, как добрый и богатый дядюшка, и теперь от его напускного раздражения не осталось даже следа.

– Главное ты все же проснулся.

Фледер вдруг спустился с трона, легко и быстро, словно яркая вспышка света, он потерял форму и ушел вниз будто струя болотного тумана. Живого, очень быстрого и смертельно опасного тумана. Они совсем по-дружески заключили друг-друга в объятия, которые для этих двоих давно было чем-то вроде старого и бесполезного ритуала из их прошлой жизни, но он, не смотря ни на что, оставался по-прежнему приятен обоим.

– Знакомься, Флед, это моя возлюбленная. Ее имя Лилея. Она одна из немногих истинных служительниц Предвечного Света, живущих сейчас на этой земле.

– Я в восторге! – мягко и достаточно искренне пропел вампир. – Служитель Света у нас дома. Это как демон Амадэус в составе высшего церковного синода. Впрочем сейчас не стоит применять дерзких и двояких сравнений. Не знаю, как именно, теперь положено приветствовать столь очаровательных дам в высшем обществе.

Меня зовут Фледер-Риз. Тринадцатый Риз земли Армента. Я второй после Вильгельма потомок Верминтаэля-Вильгельма-Оргайла-Риза, великого правителя и хранителя законов здешних бескрайних земель. Полагаю, в современном мире я не знаю с каким именно титулом это можно сравнить. Скорее всего с королевским. Я так же первый хранитель знаний ордена Смерти и…И обладатель до бесконечности большого количества глупых и никому не нужных регалий, званий, титулов и даже наград. Я, если честно, просто очень рад приветствовать в этом мрачном месте столь очаровательную деву и, надеюсь, смогу быть ей хоть чем-то полезным.

Лилея улыбнулась. Она чего-то с опасением в душе ожидала пробуждения существа из страшных и древних сказок, полных мрачной безысходности, где в конце все герои обязательно должны были умереть смертью, полной глухой и давящей сердце печали. Она была полностью уверена, что это будет злобный и ворчливый мерзавец, от которого будет веять пеплом и отвратным холодом склепа. Худощавый и клыкастый, он станет плеваться зеленым ядом и орать на всех скрипучим и мерзким голосом, как стая голодных ворон на разоренном языческом кладбище. Ей было пока невдомек, что Фледер-Риз мог быть еще ужаснее на вид и характер, если бы вдруг очень долго не ел, или если бы сам пожелал чего-то подобного. А все его нынешнее очарование крылось в том, что для пробуждения Вильгельм дал брату собственную кровь, даже малая капля которой была закачена неистовой силой времен под самую завязку. Он успел сделать несколько больших глотков, прежде чем проснулся и теперь для людей мог быть вообще кем захотел. Полученной силы ему вполне могло хватить на пару десятков лет абсолютного голода. Что впрочем как раз по меркам венценосных было крайне незначительным сроком.

– Меня зовут Лилея. Я никогда не знала своих родителей и от того у меня всего одно имя. Я Лилея из Семериван, в последние годы люди прозвали меня Светлая сестра. Я служу светлой религии Предвечного Света столько, сколько себя помню. И у меня нет никаких званий, регалий и наград. Но я считаю честью в этот день быть тут подле вас двоих. Пусть даже верим мы совсем в разные вещи и молимся совершенно разным богам, если вы вообще все еще находите время и необходимость кому-то молится.

Фледер приблизился к девушке уже совершенно обычным способом, переступив через лежавший на полу каменный хлам. Вампир задумался на секунду, изучая Светлую сестру неестественно радужными зелеными и холодными, как колдовские изумруды, глазами.

– Прошу простить меня, но боюсь, тут я позволю себе не согласиться. Когда древний, вроде меня, пьет чью-то кровь, он забирает жизненную силу этого существа и вместе с тем ему становится открыто все, что было известно этому человеку когда-то. Из того, что я узнал от крови Вильгельма, ты самый безупречный экзорцист в Империи Грез, и также наделена глубоким даром провидца, который во все времена даровали лишь самым сильным людям на земле. Мне так же стало известно, что тебя пытали и ты чуть было не приняла мученическую смерть в здешних местах, но Вильгельм, по счастью, успел тебя спасти. За все добро, что ты совершила, после известий о твоей гибели, церковь Света канонизировала тебя как Святую мученицу. Светлую сестру Лилею из Семериван. Мне кажется, в вашей религии уже не существует признания выше, чем это? – Фледер веско помолчал еще несколько мгновении и задумчиво добавил. – И потому все мои деяния в сравнении с этим жестоки и презренно скромны.

– Все это горькие заблуждения глупцов! – отрезала Лилея таким тоном, будто говорила не с могущественным древним, а с непослушными глупыми детьми.

– Я не самый сильный экзорцист. Мой учитель, изгнавший демона древнего мира, чье гнусное имя я не стану упоминать, на много сильнее меня, даже сейчас, когда стал очень стар. Дар предвидения хорош, когда приносит хоть кому-то реальную пользу, а не является смутным набором предположений о том, что еще не свершилось и очень возможно не свершится никогда. Лучше бы Предвечный наделил меня даром делать из камней хлеб и рыбу из дождевых червей. Я могла бы кормить тех, кому в нашем мире по прежнему бывает нечего есть. Монастыри не так охотно делятся хлебом, как любят о том говорить на собраниях святых коллегий в столице. Причислять меня к лику святых вообще был страшный грех, хуже, чем любая самая злостная ересь, с которой я когда-либо сталкивалась. За это верховный синод нужно попросту распустить по кельям отшельников, предварительно всыпав плетей. Подлинные святые живут лишь на небесах и не разгуливают среди смертных людей. А все люди без исключения полны сомнений и слабости. Я в особенности! Моему духу до святости к сожалению так же далеко, как до неба человеку без крыльев. И от чего никто не желает понять, что наша задача как хранителей веры, вовсе не в стремлении к недостижимым и смехотворным званиям, а в укреплении веры в свою силу и Предвечный Свет, из которого все мы вышли когда-то? Но главное, конечно, в любви! Любовь к ближнему, это единственное, на что человеку стоит тратить свою короткую жизнь, чтоб она хоть немного перестала быть абсолютно бесполезной.

Фледер несколько мгновений задумчиво молчал, обдумывая что-то. Наверное это чем-то напоминало удивление. Ему явно очень понравилось услышанное. Как усталому человеку могут нравиться пение цикад в прохладной траве, когда после целого дня тяжелой работы он садиться за стол к ужину.

– Похоже теперь я понимаю, почему служители культа так поступили, когда священное собрание лишилось вдруг твоей внутренней силы, – будто себе самому проговорил старейшина вампиров.

Девушка вытянула руку вперед, молча спросив разрешения коснуться его лица. Фледер оказался достаточно полнотелым и низкорослым, что было полным несоответствием со всеми представлениями о вампирах и полной противоположностью его единокровному брату, который всегда был худым, словно вязальная спица. Девушка осторожно провела тонкими пальцами по его лицу от лба до подбородка и снова улыбнулась, представив вдруг в своей голове его противоречивый образ.

У него оказался большой тонкий рот, густые брови нависали над маленькими, как у ястреба глазами, длинный нос, двойной подбородок с ямочкой и абсолютно лысая голова.

– Тот еще озорник! – усмехнулась девушка вслух. Ей от чего-то показалось, что лицо его должно было быть очень добрым на вид. Жаль нельзя было увидеть его глаза.

– Воистину! – кивнул Фледер, следя за реакцией брата.

Она не боялась его. Совсем. И вовсе не потому, что Вильгельм был рядом и никому на свете не дал бы ее обидеть. Неведанное и опасное давно не пугало Лилею, оно вызывало в ней очень разные чувства. Восхищение, интерес, радость и порой даже отвращение, но только не страх. Фледеру, это было очень непривычно и наверное по-своему даже приятно. Будто матерому хищнику, который успел привыкнуть к запаху ужаса, исходящего в его присутствии от людей, и теперь искренне изумился, когда перестал вдруг его ощущать.

– Если вы не возражаете, я бы с превеликой радостью переоделся. Наряд, одетый на меня сейчас, давно уже сгнил до основания. И от него, признаюсь вам, отвратительно воняет. Я уж про сапоги свои вообще не говорю, – голос Фледера пел, словно холодный лесной ручей в невыносимую затянувшуюся жару.

– Все давно готово в твоих личных покоях наверху, – спокойно кивнул Вильгельм.

– Я попросил фамильеров, сделать к завтраку все, как ты любишь. И прибраться немного в твоей лаборатории, надеясь что на сей раз… – при этих словах Вильгельм с неким мрачным торжество осмотрелся по сторонам, – надеясь, что на сей раз, "Талдарин" тебя удержит.

– Прелестно, – Фледер сухо щелкнул пальцами. – Еще перед тем, как погрузиться в темные грезы, я позволил себе приготовить скромные дары, для всех, кто меня разбудит. Надеюсь вы останетесь довольны моей изобретательностью.

Лилея вдруг подумала, что с радостью приняла бы от него даже окаменелый коровий навоз. Это мысль снова ее сильно насмешила и она с трудом сдерживалась, прикрывая рот маленькими ладонями.

– Я уйду незримым путем, с вашего разрешения, – Фледер продолжал упражняться в устаревших чопорных манерах и колдовском певучем красноречии. – От такого длительного состояния неподвижности у меня пока жутко болит все тело и почти не гнуться суставы. Трудно будет ходить по лестницам и коридорам на столь длительное расстояние. В моих покоях ничего не поменялось? Не хотелось бы выйти по ту сторону во внутренности старого шкафа или того хуже сундука. Ну или вообще в каменную стену.

– Все осталась в точности таким, как было!

– Ах, верно! – кивнул Фледер, отыскав внезапно в недрах своей памяти необходимые ему сведения, как нужную книгу на высоких полках бесконечно огромной библиотеки.– Я знаю все, что ведомо тебе! Встретимся в большом зале перед рассветом. Нам нужно будет многое обсудить прежде, чем навсегда покинуть этот дом.

– Навсегда? – удивилась Лилея, резко повернув незрячее лицо к Вильгельму.

– Она разве не знает? – поразился древний и тоже посмотрел на брата, правда его взгляд не выражал практически никаких эмоций.

– Что же, тогда обсудить придется больше, чем я ожидал. Тем лучше. Я молчал целое столетие и совсем не против хорошей и долгой беседы в кругу близких мне друзей. Жаль я больше не могу пить вино.

– Это по-моему единственное, о чем ты жалеешь уже бесконечно долгое количество времени, брат.

– Вино – это кровь мира! И к тому же, нет в этом мире существ, напрочь лишенных слабостей и привычек, – согласился Фледер.

– Верно! Потому что, если бы они тут были, именно их следовало бы причислить к лику святых людей родившегося заново мира! – твердо с нотами стали в голосе проговорила самая молодая на свете Предвечная святая.

Прозвучало это, словно раскат грома на чистом небе, лишенном даже слабого намека на грозовые тучи. В алькове повисла гробовая тишина, только двое бессмертных обменялись красноречивыми взглядами, глубокими и колкими, как иглы, на лицах у обоих отразилась вдруг довольная ухмылка, все совершенно точно шло согласно тому, как они оба задумали когда-то, так бесконечно давно.

– Я удаляюсь, господа, – Фледер чуть подался вперед в старомодном поклоне и мгновенно исчез, как исчезают тени, когда днем на них внезапно падает солнечный свет. Послышался громкий хлопок, это окружающий воздух мгновенно заполнил опустевшее пространство, которое некогда вымещал собой старейшина древних вампиров.

– Ты не проголодалась, любимая? Вся эта пустая суета, по-моему, была полна лишних переживаний!

– Еда подождет, Вильгельм. От чего мне кажется, что вы что-то от меня скрываете? Точнее говоря не вы, а ты, любовь моя.

– Я не скрываю. Я просто пока не все тебе рассказал. Пока Фледер спал, рассказывать это не имело особого смысла. Зато теперь пришло время поговорить об истинной цели предстоящего нам путешествия.

– Неужели мы и правда отправимся спасать этот мир? – ее голос стал растерянным. Она будто пыталась осознать для себя всю глобальность предстоящих событий и тот факт, что ей самой придется сыграть в них далеко не последнюю роль.

 
Вильгельм подошел к ней ближе.
 

– Скорее просто каждый из нас исполнит наконец свое предназначение! Я – свое, а мой брат – свое.

– А что на этому пути будет уготовано мне? Среди судеб столь могущественных людей, как вы?

Вильгельм вздохнул и, как показалось Лилее, против обычного вздох его был полон усталости и печали.

– Мы с ним давно уже не люди! А истинное предназначение людей до конца не ведомо увы никому. Кроме них самих!

Очаг в холодном и темном зале горел послушно, тепло и очень ярко, даруя свет огня тем, кому в нем не было теперь никакой нужды. Лилея не способна была видеть даже отблесков тени, а глазами древних было возможно видеть такое, что не в состоянии был себе даже представить ни один из простых смертных людей и всякий свет этим глазам был давно уже абсолютно не нужен.

Фледер оделся в роскошную мантию темно-алого цвета, расшитую серебряным галуном, и в полутьме приобрел совершенно неповторимый облик, полный загадочности и явного, почти осязаемого, могущества. На столе перед ним лежало несколько тряпичных свертков и один короб их твердой и темной телячьей кожи, перетянутый множеством шнуров и ремней и размером приблизительно с небольшой походный сундук.

– Итак, с вашего позволения, я хотел бы вам кое-что вручит до начала беседы, – Фледер поправил рукава просторных одежд и широко улыбнулся не открывая рта. – Начнем с тебя, мой дорогой брат. На случай, когда мы снова решим покинуть стены родного дома, я заранее припас для тебя нечто совершенно особенное. Скажи, ты когда-нибудь слышал про "Чумную ворону"?

 
Вильгельм нахмурился и, потерев переносицу, кивнул.
 

– Магический артефакт "Чумная ворона" состоял некогда из трех различных предметов: шляпа, маска из лакированного дерева и врачебный нож из каленой бронзы. В древние времена знахари часто носили маску, изображавшую существо (рыбу, птицу или животное), которые никогда не болели тем, что они в данный момент пытались излечить. Кто-то утверждал даже, что таким образом они старались отпугнуть коварную болезнь. В данном случае маска, шляпа и нож принадлежали знахарю, который лечил зеленую чуму. Было доподлинно известно, что вороны, клевавшие чумные трупы, и птицы, нажравшиеся зараженного мяса, сами никогда в последствии зеленой чумой не болели. По легенде, знахарь по имени Валерий был единственным, кому удалось каким-то загадочным образом победить болезнь, которая чуть было не уничтожила треть древнего мира под корень.

– Воистину, – кивнул Фледер. – Легенда так же гласит, что этот самый знахарь пришел однажды к довольно могущественному колдуну, который каким-то образом умудрился заболеть этой самой зеленой чумой, – оживленно подхватил повествование старейшина древних. В некоторых версиях этой истории рассказчики утверждали, будто сей чернокнижник сам и заразил этой болезнью почти половину мира просто из злобности, которую получил в награду при рождении от своих родителей.

– Он якобы самостоятельно вывел эту болезнь, прибегая к жутким и мрачным экспериментам, но потом что-то пошло не так, как он хотел, и его творение первым делом набросилось на своего создателя, – историю снова подхватил Вильгельм, деловито кивая. – Так или иначе, колдун желал исцелиться, ибо дела его в тот момент стали совсем уж плохи. Валерий осмотрел его и, сокрушительно покачав головой, сказал, что никак не сможет помочь чернокнижнику. Злобный маг однако было уверен, что сила излечения, которую нес с собой Валерий, крылась исключительным образом в его маске. Сначала он предлагал Валерию продать маску и шляпу ему, сулив несметное количество золота и драгоценных камней. Но лекарь на отрез отказался от предложения, заявив, что без маски не сможет надлежащим образом лечить умирающих людей. Тогда коварный некромант решил пойти на хитрость. Он со слезами на глазах попросил просто коснуться этих вещей в самый последний раз. На короткий миг. Дабы они принесли ему краткое облегчение перед смертью.