Текст книги "Империя грез (СИ) "

Автор книги: А. Велнер

– Выйди на свет! – потребовала Алия так же спокойно. – Взываю к мраку! Выйди на свет!

– Как пожелаешь! – безразлично прострекотала она.

У самой двери юный воин и ведьма вдруг увидели невысокую фигуру молодой девушки, появившейся там будто ярко вспыхнувший свет.

– Мы не встаем на пути Тьмы, не вставайте и вы на нашем! – спокойно проговорила Алия, всматриваясь в полумрак, который кажется сгустился еще сильней вокруг маленького и крайне зловещего силуэта.

В ответ девушка рассмеялась и эхо ее злобного смеха неестественно быстро и неравномерно разлетелось по сводам оскверненного храма так, словно оно было живым и могло делать все, что само захотело. Неизвестная спокойно двинулась вперед. Она была невысокого роста, короткие темные волосы были острижены точно она тяжело болела недавно. Жилистая плотная фигура подростка была худой и болезненно угловатой, но больше всего запомнились глаза на бледном круглом лице. Светлый и темный, как черная и серебренная луны, одновременно взошедшие на небо, две никогда не совпадающие половины, как густо карий и бледно-голубой.

– Меня прислали передать вам кое что! – он медленно шла вперед, продолжая говорить голосом, от которого отчетливо казалось, что на твое сознание проливали что-то густое и сильно ядовитое.

– Стой где стоишь! – прошипела ведьма и резко сжала перед собой обе руки.

Приближавшееся к ним существо замерло, ударившись в пустоте о невидимую преграду. Воздух перед ней в буквальном смысле начал гудеть и сотрясаться, послышался сухой треск будто где-то горела солома. Она криво усмехнулась и с видимым усилием двинулась дальше, словно продираясь сквозь гибкие и густо растущие колючие кусты. А потом из пустоты с той же стороны разом возникли четыре Химеры. Вместе с ними по залу разлетелся громкий звериный рык, хрипы, звонкий детский смех и шипение тысячи змей. Все эти странные, не сочетающиеся звуки рассыпались в стороны, как острые осколки стекла от огромной чаши разбитой изнутри чем-то тяжелым. Химеры тоже двинулись вперед, как четыре абсолютно одинаковые тени, странно отражавшие свет и потому казавшиеся практически плоскими. Чудовища были размером с большую собаку с длинными прямоугольным мордами, хвостом, напоминавшим огромное жало скорпиона и горящими белым огнем полосами раскосых пугающих глаз. Про них ничего нельзя было сказать определенно, кроме того, что они воплощали собой ужас, который практически не возможно было подавить в себе, ибо он исходил из самых глубин сознания, где у людей оставались лишь простые желания, первым из которых не смотря на все верования всегда оставалось только одно. Выжить!

Алия, увидев их, стала белее мела, ее руки начали дрожать и она плотно, до скрипа, стиснула зубы, стараясь хоть немного успокоиться. На лице Рейва отразилась странная смесь удивления, неприязни и достаточно мрачного восторга. Пять смертоносных фигур клином медленно шли вперед сквозь преграду заклятия, созданного самой могущественной ведьмой земли. Сразу стало понятно, что эти чары не смогут сдержать жутких демонов, неведомым путем явившихся в мир живых.

Правнук Ворона, забыв про все бесполезные предостережения, что было сил метнул в женщину, идущую на него, как волк идет на привязанного к дереву лошадь, тяжелый топор. А дальше все произошло всего за несколько коротких мгновений, будто стальной серп со звоном налетел на камень или молот ударил в наковальню, сплющив раскаленную переплавленную сталь. Повелительница Химер легко увернулась от лезвия топора, точно идущего ей в голову, и молча кинулась вперед, вцепившись обеими руками в Алию. Одна из палачей и жутких посланников ада прыгнула вперед всем своим телом, ударив Рэйва словно огромным чугунным кулаком со скоростью, за которой человеческий глаз и чувства не в состоянии были успеть. Черная тень метнулась по полу быстрей, чем движется солнечный зайчик, отброшенный маленьким кусочком стекла. Его откинуло далеко назад, при этом напавшее чудовище поочередно рычало как волк и жутко смеялось как малое дитя, которому добрый отец на летней ярмарке подарил сверток нежных и слипшихся от сахара сладостей.

Алия закричала от невыносимой боли, напавшая на нее прижала ей правую руку к груди и в том месте где она коснулась ведьмы у девушки начала в буквальном смысле гореть одежда на теле. Четыре темных проклятых чудовища начали медленно брать людей в плотное кольцо, проворно передвигая короткими косолапыми конечностями и звякая жуткими когтями о гладкий каменный пол. Ведьма, превознемогая невыносимую боль в теле, схватила погонщицу Химер за лицо и в руках ее снова ярко вспыхнул черный огонь, точно живая и очень густая угольная пыль. Теперь настало время кричать от нестерпимой боли существу с газами цвета ночи и дня.

– Ненавижу! – прострекотала она своим жутким паучьим голосом. Оба ее глаза, каждый по своему, горели непередаваемой яростью, злобой и безумным желанием уничтожать все живое. – Ненавижу тебя! – завизжала она так резко, что стало казаться будто голову сейчас разорвет изнутри и даже черные посланники ада, окружившие вцепившихся друг в друга женщин, от этого крика присели на задние лапы как провинившиеся псы, заслышавшие окрик разгневанного хозяина.

– Я просто сожру твою душу. Привет тебе от Белого круга! – снова завизжало существо как звонкая пила на полном ходу, с болью вошедшая в разум словно в глыбу твердого мрамора.

Алия вдруг разжала тонкие белые пальцы, судорожно вдохнула раскрыв глаза и начала падать на спину. Кажется все было кончено. Схватка, в которой изначально почти не было никакого смысла и возможности одержать верх, была окончательно и бесповоротно проиграна.

Рэйв медленно поднялся с пола, вовсе не обращая внимания на сильную боль во всем теле от сокрушительного удара Химеры. Он в который раз за сегодня вытер кровь с лица рукавом рубахи, только на сей раз эта кровь была его собственной. Молодой воин снова вынул свой родовой нож из полированного темного камня и спокойно огляделся по сторонам. Он увидел вдруг лежавший на полу подле себя истерзанный латунный крест Предвечного пламени, вырванный взбесившимися Химерами из основания святого алтаря.

Алия лежала на холодном полу и ведьме казалось, что ей только что на живую вырвали сердце. Она не могла теперь даже шевельнуться от боли, пульсирующей в теле, а сознание ее медленно проваливалось в тошнотворную пустоту как легкое перышко в бурный речной водоворот.

Она увидела как Рейв взял в свободную руку тяжелый блестящий золотом порванный крест и молча двинулся вперед, держа его в руке словно копье. В его почти совсем черных глазах были различимы теперь лишь ненависть и смерть. А рот искривился в оскале глубокого презрения вперемешку с обреченностью. Нельзя было сказать чьей именно смерти в них теперь было больше, тех, кого он видел перед собой, или его собственной. Алия вдохнула в последний раз понимая, что пришел конец, и ей от чего-то совсем не страшно было умирать, не было даже тревожно и тем более любопытно. Ей от чего-то было попросту совершенно безразлично, что теперь будет с ней дальше, она просто очень устала за долгие годы странствий и только что кто-то отнял у нее последние силы.

Она открыла глаза и в страхе не поверила тому, что вдруг увидела перед собой. Так, будто проснулась ото сна, в котором тоже все это время спала, но то, что встало пред ней в этот миг, воплотило в жизнь ее самый ужасный кошмар. Она была в самом центре деревенской площади, окруженной невысокими серыми домами с черепичными крышами. Однотонными и однообразными, как громадные темные рыбьи кости. Она была привязанная толстыми веревками к гладкому деревянному столбу, который на самом деле был обычным обрезанным корабельным бревном. Вокруг нее лежали плотные и длинные охапки сухого хвороста, резко до тошноты пахло горючим маслом. На площади было множество людей в основном одетых бедно. Грязные бледные лица зевак. Глаза, полные жестокого любопытства. Лица, радостно скривившиеся в ожидании крика и крови. Мужчины, женщины и даже дети малые дети с впалыми щеками в язвах. С лицами, на которых была серая скука, потому что частые казни у детей, живущих тут, уже давно не вызывали ничего иного.

Все ее самые тайные страхи наконец должны были сбыться, ее кажется наконец поймали совершенно никчемные люди и, как некогда ее младшую сестру, собирались живьем сжечь на костре.

 
Глава 10. Двойник.
 
 
Было практически темно и казалось, что в этих местах темно было абсолютно всегда с самого первого мига сотворения этого мира и будет темно даже после того как этот мир перестанет существовать. Тут очень давно жило одно из воплощений первородного зла. Сейчас был полдень и солнце должно было стоять высоко в небе, пусть даже теперь оно светило по зимнему холодно почти по всей бескрайней земле Армента. Только в эти давно проклятые места белый свет не проникал почти никогда. Никому тут он не был нужен, никто не желал его видеть и все обитавшие тут существа испытывали к нему либо глухое безразличие, либо лютую закоренелую ненависть. С самого момента рождения Предвечного у ворот черного храма, возведенного тут руками самых древних людей, царил холодный и сухой полумрак. Так было всегда и навсегда должно было остаться, пока день сменял ночь и Тьма спорила со Светом, сражаясь за право быть первой или хотя бы равной породившему ее Свету. Громадные железные ворота в храм были наглухо заперты изнутри. Было абсолютно и пронзительно тихо и тишина эта была глухой и неестественной, тревожной и совершенно всепоглощающей, будто храм стоял на дне огромного медного котла, залитого холодной застывшей смолой. Полумрак, падавший на тяжелые створки ворот из черной стали, выглядел абсолютно безжизненно и состоял из мельчайшего черного песка, которым кто-то словно натер спертый воздух вокруг. Мрак вокруг, будучи мертвым, способен был поглощать все чего касался и медленно убивал абсолютно всех, кто был слабее него самого.
Черный храм ночи был древним и величественным, на половину возведенным в ручную из обтесанных медью гранитных плит, а частично вырезанный прямо в сердце огромной серой горы. Но разглядеть его простым смертным взором из сгустившейся тьмы было почти невозможно.
На широкой площадке перед воротами появились вдруг две фигуры, вышедшие из черноты еще более густой, чем та, что безраздельно царила вокруг. Далеко вниз позади них опускалась узкая каменная лестница, вырезанная когда-то прямо в горной породе и местами почти полностью стертая временем, которое всегда абсолютно беспощадно ко всему, что существовало на земле без каких-либо исключений и различий. Теперь простому человеку было почти невозможно пробраться сюда, минуя бесконечные обвалы, громадные расщелины и абсолютно отвесные стены. А даже если бы он умудрился это проделать, то немедленно и очень горько пожалел бы о том, что у него вышло задуманное. Но пришедшие сюда сейчас уже очень давно не являлись людьми, по крайней мере в привычном понимании этого слова.
Их было двое. Девушка с разноцветными глазами и коротко стриженной головой и фигура странника в просторной и теплой одежде, не имевшей определенного цвета и потому не относившей его ни к одному из народов, населявших дикие земли или бескрайнюю Империю Грез. Странник одной рукой опирался на простую походную палку из сухого кизила, а второй – о плечо свой низкорослой спутницы. Могло возникнуть впечатление, что он был слепым и в одиночку передвигаться попросту не мог. Его лицо скрывал широкий капюшон, а на руки были одеты перчатки из прочной шершавой кожи. Они, не произнеся ни единого слова, спокойно двинулись вперед невозмутимо, будто их давно ждали и они часто прогуливались так в этом зловещем месте лишь ради собственного удовольствия.
Гости медленно шли к огромным вратам из темного железа, при этом девушка то и дело учтиво оглядывалась на своего спутника, как верный сторожевой пес, ведущий домой подвыпившего в таверне хозяина. Не дойдя и середины пути человек внезапно убрал руку с плеча своей проводницы и остановился на месте в немом ожидании, склонив голову вниз и впившись задумчивым взором в носки своих грубых сапог. Она украдкой посмотрела на него через левое плечо и спокойно пошла дальше одна, будто очень хорошо понимая, что именно он от нее сейчас ждет. Остановившись неподалеку, маленькая женщина некоторое время разглядывала храм воздымавшийся перед ней и вход в него своими удивительными одержимыми глазами, а затем громко и требовательно крикнула, приложив маленькие руки ко рту:
 

– Дети ночи! Ваше время пришло! Выходите и вы поиграть со мной! – эхо от ее неестественно громкого призыва разлетелось по горным ущельям и сводам вокруг, сотрясая злой полумрак и само основание древней горы. Оно было резким и очень неприятным, словно в руке вдруг лопнул хрустальный бокал с вином, порезав в кровь пальцы и беззащитную ладонь.

Очень долгое время не происходило совсем ничего. Она терпеливо ждала, задумчиво и немного рассеяно глядя перед собой. На лице ее была отвлеченная улыбка и из-за нее пришедшая напоминала спящую, смертельно ядовитую змею, которая на некоторое время позабыла кто же она на самом деле такая и что именно делает тут. В конце концов огромные стальные ворота со скрипом стали отворятся вовнутрь. За ними тоже жила непроглядная чернота, которая пульсировала, дышала и будто даже скалилась, как голодный волк, перед которым открыли дверь его клетки, освобождая от долгого плена. Но одно было совершенно точно, пришедших к храму никакой даже самой зловещей темнотой напугать было невозможно. Из храма вышел человек в светло-серой рясе жреца, он твердой походкой уверенно и по-хозяйски двинулся в сторону позвавшей его девушки. На ее лице при виде вышедшего к ней фигуры проступило вдруг глубокое презрение, смешенное с отвращением и возможно даже с зарождавшейся ненавистью.

– Позови мне принцессу Эребу-Халсай. У нас к ней дело, не терпящее отлагательств, – глядя вышедшему в глаза, достаточно спокойно потребовала она.

Жрец засмеялся в голос и эхо от его смеха не было слышно так, словно он был тенью на стене, а голос его не был настоящим и просто померещился всем, кто сюда пришел.

– Кто вы такие? Как осмелились вы придти сюда и что-то требовать от нас?

– Меня зовут Бьянка. Мои враги часто зовут меня Злюка. Госпожа Бьянка для тебя, гнусное ничтожество. Мы, посланники Белого круга, желаем говорить с правительницей ночи немедленно. Сделай что приказано, пока я не начала терять терпение и тебе не стало больно.

– Я жрец дома Крейна. Мое имя Варойа-Хаб и я старший из венценосных вампиров, служащих культу "Яростной крови". Я живу тут уже не одну сотню лет и никто не смеет указывать мне, что я должен делать стоя на своей земле и земле тех, кто меня породил таким, какой я сейчас. Убирайтесь откуда пришли, в багровый вихрь ада, поближе к извечным мучениям. Божественная принцесса не общается со всяким сбродом лишь потому, что он ходит незримым путем и уж тем более она ничего не делает по чей-то воле, кроме своей собственной.

– Не хочешь ты себе помочь, – голос ее заскрипел вдруг, как скрепят осколки мокрого кремния под тяжелыми копытами боевого коня.

– Убирайтесь обратно во мрак! – твердо и возвышенно потребовал жрец и глаза его потеряли цвет и стали светлыми как вода, выдавая зверя, жившего внутри него. – В противном случае на ваши головы обрушится вся ярость детей ночи! Адепты всемогущей смерти не потерпят демонов на своей земле. Ни их деяний, ни слов проклятых знаний первородного хаоса.

– Пустые угрозы! – Бьянка нахмурила тонкие брови и почему-то засмеялась, перестав вдруг скалится от злобы.

Она вытянула руку вперед и резко сжала ее в кулак, схватив ей лишь темную пустоту перед собой. Что-то мягко хрустнуло, словно она раздавила в ладони сырое яйцо. Жрец крови при этом вдруг резко содрогнулся, будто она схватила его за горло или прямо за бьющееся сердце. Бесцветные глаза жреца округлились и он схватился бледными руками за грудь. В глухой тишине гор, нарушаемой лишь их голосами, снова послышался влажный хруст.

– Слушай меня очень внимательно, гнусное насекомое….

Варойа-Хаб сдавленно застонал и опустился перед ней на колени, уперевшись одной рукой в камень под ногами, а другой будто пытаясь вырвать себе сердце под одеждой, костями и плотью. Его поразил удар острой боли в груди и эта боль была такой силы, что казалось он уже с трудом понимал, что теперь его окружало и разом перестал вообще что-либо соображать впервые за долгие столетия.

– Немедленно позови сюда Эребу-Халсай или, клянусь всеми силами зла, ты сейчас все свои внутренности намотаешь сам себе на руки.

Она дернула сжатый кулачок чуть сильней и горы эхом повторили истошный крик старого вампира. Бьянка чуть разжала пальцы и тело, лежащее у ее ног, издало сдавленный вздох облегчения будто вампир вынырнул из ледяной проруби, в которой пробыл пока у него не кончились даже воспоминания о том, что такое воздух, которым можно дышать.

В ответ на это, будто по команде боевой трубы, из мрака ворот вышли еще три рослых и плечистых вампира в белых рясах ниже колен, почти лишенной рукавов. Эти даже внешне напоминали охранников и на людей они не были похоже вообще. Круглые лысые головы, кожа пепельно-синего цвета, длинные остроконечные уши, прямые тонкие носы, как клювы у птиц, широкие рты с тонкими губами и кроваво-красные глаза, зло и вместе с тем совершенно равнодушно горящие в полумраке. Их даже свои сородичи называли Темными. Темные были братством стражников и каратели культа Истиной крови, очень мало кто, повстречав этот вампирский клан, в последствии мог что-то об этом поведать другим. Они двигались быстро, так, словно не шагали по земле, а плыли над ней, не касаясь ногами обтесанного камня.

– Она демон? – спросил первый совершенно выцветшим тоном и будто сам у себя, не оглядываясь на сородичей, идущих чуть позади.

Бьянку вдруг ударило стеной ярко синего огня. Пламя завыло и загудело, закрутившись вокруг нее вихрем, но быстро исчезло, будто его сбил порыв сильно ветра с горных хребтов, стоявших позади нее. Она улыбнулась и из-под бледных губ резко проступило белое молоко острых, как лезвия, клыков.

Затем девушка резко дернула рукой еще раз, что-то оглушительно хрустнуло и Бьянка сжала в своих тонких пальцах еще горячее и бьющееся сердце жреца, который все это время корчился у нее под ногами в мучительной агонии. Варойа-Хаб, хрипя и захлебываясь кровью, обмяк на камне, продолжая держатся за свою осиротевшую грудь обеими руками. Жизнь покинула вампира почти мгновенно. Он, вопреки всем возможным поверьям, не превратился в кучу мелкого сизого пепла и не высох как рыба, пролежавшая много дней на горячем от жары песке. Старый вампир остался на вид точно таким же как был, давно лишенным души, возраста и жизни, и теперь наконец по настоящему и окончательно умершим и обретшим наконец покой. Девушка снова улыбнулась и отбросила вырванное сердце под ноги человеку, с которым только что пришла сюда под стены обители мрака. Затем перевела разноцветные радужки своих глаз на приближавшихся карателей в белом. Стена огня ударила ее с новой силой и этот удар был еще более тяжелым и продолжительным, чем первый, но столь же, а возможно, еще более бесполезным. Одежда на трупе жреца истинной крови как и он сам начала полыхать и с треском, дымится, источая нестерпимую вонь. Огонь не причинил Злюке ни малейшего вреда, а второго удара она кажется вообще не заметила.

Маленькая колдунья достала из небольшой сумки, висящей на ее поясном ремне, широкий и почти прямоугольный осколок зеркала и быстро прижала его к лицу слева от себя, скосив оба глаза на свое отражение в темноте. Но свет был не нужен, чтоб стало понятно, что в зеркале была совсем не она. На нее от туда смотрела девушка с совершенно обычным, возможно даже добрым лицом, какое могло быть у тысячи женщин этой бескрайней земли и любой другой земли, какую только можно себе было представить.

– Нет никого краше тебя, прелесть моя! – прошептала она своему загадочному молчаливому отражению. То улыбнулось ей в ответ и в улыбке и правда была доброта и возможно даже любовь, что в данном месте и при данных обстоятельствах было чем-то вообще абсолютно немыслимым.

– Она – демон двойник!? – снова изумился первый "темный" вампир и на сей раз с тревогой оглянулся было через плечо, но мысль свою закончить уже не успел.

Бьянка указательным пальцем правой руки резко прочертила перед собой короткую линию и трое кровопийц, одетых в рясы из белого шелка, разом, как подкошенные, повалились на каменную плиту, по которой только что столь уверенно шагали вперед. Выглядело это так, будто невидимый жнец одним сокрушительным ударом огромной косы снес три продолговатые головы с широких мускулистых плеч. В полумраке брызнула черная кровь и в воздухе запахло гнилью, прахом и смертью.

Девушка захохотала, продолжая прижимать осколок зеркала к своему круглому лицу. В странных глазах плескалось лютое безумие, лишенное берегов и любого возможного дна. Глухие и величественные своды вокруг покорно повторили ее зловещий смех будто умножая и усиливая его в бесконечное множество раз. И словно в ответ на него из ворот храма вышло еще шестеро "темных", одетых во все безупречно светлое. Они ровной, черно-белой стеной двинулись вперед подобно обреченным оловянным солдатикам, идущим в сторону огромной плавильной печи, растопленной до белого каления. Эти не успели даже ударить ее. Бьянка крикнула своим скрипучим голосом несколько слов древнего заклинания, известного лишь неимоверно могущественным проклятым и топнула по камню маленькой ножкой.

Трех вампиров что-то ударило сверху, гулко грохнув по камню будто громадный ковш, состоящий из шаровых молний. На краткий миг вспыхнул ослепительный свет и всех шестерых разом развеяло по холодному ветру, как кучу едкой золы, подброшенной кем-то в недостижимо высокое небо. Сгорело все, даже ритуальная одежда, в которую они было одеты, не осталось ни стальных пуговиц, ни пряжек от ремня, ни медных крючков и бесчисленных блестящих застежек. "Темные" исчезли столь бесследно и быстро, будто их вообще никогда не существовало на этом свете и это уже напоминало более старинные легенды о смерти вампиров. Спустя еще некоторое время из начавшего оживать мрака черных храмовых ворот их вышло уже девять. Все они словно подчинялись какой-то неведомой могущественной силе, толкавшей их вперед как пласт сырой земли, срезанный острым железным плугом. Они шли, будто на зов влекомые каким-то загадочным приказом, раз за разом стакиваясь с немыслимым могуществом темной колдуньей, явившейся в их обитель без спроса и высочайшего на то дозволения их хозяйки.

– Посмотрим, кому из нас этот кровавый пир надоест быстрее! – усмехнулась она. И развеяла по ветру очередную группу нападавших, резко махнув свободной рукой по кругу, будто крылом огромной ветряной мельницы и выкрикнув одно единственное странное слово, которое простому человеку не под силу было бы произнести.

– Эреба-Халсай! Сколько еще твоей саранчи нужно будет передавить, прежде чем ты соизволишь явится? – завизжала Бьянка холодным, дребезжащим и абсолютно не человеческим голосом, в очередной раз с презрением меряя глазами величественное древнее строение перед собой.

– Всех до единого! – последовал незамедлительный ответ. Сначала могло показаться, что проклятой ведьме с пестрыми глазами ответили сами зловещие горы, окружавшие ее со всех сторон. Или царивший тут густой полумрак, явно способный на жизнь и проявление всех чувств, кроме радости любви и сострадания.

Загадочный спутник, пришедший сюда вместе с бесноватой девушкой незримым путем, по прежнему оставался совершенно безучастным ко всему, что происходило вокруг. Он продолжал стоять абсолютно неподвижно и молча, опираясь на свой старый кизиловый посох обеими руками, спокойно ожидая того, что последует дальше. От него в буквальном смысле исходила сдержанная и глубокая скука, которая была знакома лишь тем, кто хорошо знает на перед абсолютно все, что должно было сейчас с ним случится.

– На твоем месте я бы поберегла силы. Но дело конечно твое! – кивнула Бьянка снова оскалившись.

Внезапно все они разом появились перед ней из пустоты. Словно бесчисленная армия призраков проступила из густого полуночного мрака. Больше сотни фигур в старомодных одеждах стеной выросли у ворот, преграждая путь любому, кто пожелал бы пройти внутрь. Их глаза горели холодным, абсолютно мертвым огнем извечного голода до чужой жизни и теплой крови, струившееся в жилах. Как яркий безжизненный свет самой смерти, смотрящей в глаза уходившему в последний путь из мира живых. Они были полны предвкушения крови, а вместе с ней могущества и знаний, которые напавшая на храм могла бы с собой принести. Они все как один будто всплыли со дна, проступив из мутной, прогнившей и застоявшейся в яме воды.

 
Всевозможные вампирские кланы, древние и еще очень молодые, появившейся тут сравнительно недавно, все семьи, что еще остались на этой земле разом, встали на защиту своей темной святыни, которую посмели осквернять проклятые дети ада. Полчище нечисти медленно двинулось вперед, сначала легко и плавно, как зарождающаяся снежная лавина, затем уже будто развернувшийся с гулом требушет, натянутый тугими и скрипучими канатами. Казалось теперь, что это стена без труда накроет и разорвет на части две одинокие и разрозненные фигуры, сиротливо стоявшие под стенами огромной черной стены в глухих сводах серых гор на земле, по которой никогда не ходили люди. Не даром пословица, которая была старше, чем время, гласила – зло всегда убивает себя . Для всех тех, в чьих жилах вместо жизни текла ненависть, договорится миром о чем-либо сразу было практически невыполнимой задачей. И потому в том, что сейчас тут случилось, не было абсолютно ничего удивительного.
Бьянка легко отломила маленький кусок от своего колдовского зеркала так, будто это была корка тонкого льда на луже ранней осенью, и бросила крохотный осколок себе под ноги прямо к обугленному телу жреца Яростной крови.
Небольшие антрацитовые тени, которые сами были гуще любой осязаемой глазом черноты, резко бросились вперед, вылетев из маленького блестящего кусочка, одиноко лежавшего на камне. Послышался смех и рычание, хриплое и оглушительное. Черные чудовища клином вошли в живую стену армии вампиров, как громадное таранное бревно в гнилую трухлявое стену. Снова раздался жуткий рык и остервенелые визгливые крики. Треск рвущихся тряпок и еще живых и трепещущих тел. Четыре Химеры бросились в бой со всем голодом и яростью, на которую только были способны. Страшные челюсти с лязгом грохали смыкаясь и размыкаясь, короткие лапы с жуткими когтями чертили стремительные дуги, подминая под себя вампиров, как стальной серп вязкую сухую траву. От поднявшегося воя, криков и рыка в буквальном смысле звенело в ушах. Это была настоящая бойня, при виде которой у кого угодно дрогнуло бы сердце и затуманился разум как бы он не был зол и жесток от рождения. Кто-то из защитников храма пытался применять магию, обрушивая на Химер, державшихся рядом друг с другом, столбы огня, удары шаровых продолговатых и колючих молний, ледяные вихри и даже мутно-зеленые чумные воронки, которые жалили из пустоты словно хвосты громадных скорпионов. Все было тщетно. Даже самая древняя магия была абсолютно бессильна перед этими безжалостными убийцами, вышедшими прямиком из столь глубоких кругов ада, что в них осмелился бы спустится далеко не всякий демон.
Порванные тела венценосных детей ночи летели в разные стороны будто куски рыхлой земли, расшвыриваемые тяжелой кованой лопатой из неглубокой могильной ямы. По обтесанному камню рекой текла черная кровь будто где-то открылся могучий подземный источник, грозивший постепенно затопить все ущелье.
Бьянка смотрела на творившийся перед ней жуткий кровавый вихрь, как смотрит ребенок на заветные сладости, стоящие на высоком прилавке в городской пекарне, и усмехалась с нотами буйного и истеричного безумия. Проклятая склонила вдруг голову вперед злобно улыбаясь, как древний плотоядный ящер и, что было силы, ударила своим маленьким кулаком правой руки по раскрытой ладони левой. Грохнуло так, что затряслось само основание горной твердыни под ним. Начался самый настоящий обвал. Со стороны могло показаться, что на толпу упырей, оберегавших святилище, сверху ударил дьявольский молот, раскрошив каменную плиту под их ногами и раскидав искалеченные тела в разные стороны, вбив большую часть из них в камень будто навозных жуков, превратив их тем самым в абсолютное ничто. Тех, что не накрыло полетевшими сверху камнями, расшвыряло в стороны как игральные кости. Грохот, оглушительный треск, гул содрогавшейся громадины, острый как лезвие рык, пронзающий голову визг покалеченных тварей и глухие предсмертные крики слились вокруг в один оглушающий шквал, который мало кто на этом свете вообще смог бы выдержать не лишившись при этом ума.
Она снова тихо засмеялась и повторно взмахнула рукой, начав выкрикивать слова заклинания, каждое из которых само по себе напоминало жуткое проклятие, спасения от которого попросту не существовало. Страшные слова, сплетенные из ужасных, ломких и трескучих звуков, вызывали желание немедленно провалится сквозь землю, лишь бы не пришлось увидеть, чем именно сейчас все они кончатся. Это была уже даже не черная магия, которой прекрасно владели вампиры и все существующие адепты сил смерти еще жившие в этом мире. Это была высшая магия первородного хаоса, подвластная лишь самым сильным посланникам ада из всех что когда-либо существовали.
 

– Прошу тебя, остановись!

Бьянка проглотила последнюю фразу и не ударила по свой ладони во второй раз. Ее руку поймала в воздухе другая женская рука. И ей показалась, что она с силой попала кулаком по острому каменному углу. Рядом с ней, зажав ее запястья в тонкой ладони, выросла королева вампиров по имени Эреба-Халсай. Внезапно все стихло. Так, словно кто-то разом задул свечу в закрытом наглухо склепе. Все звуки исчезли, а время будто замерло. Кровавая вакханалия, творившаяся перед ними, превратилась в серый размывчатый туман, в котором кто-то продолжал перемещаться очень плавно и медленно, будто насекомые в густом сахарном сиропе. Даже очертание гор вокруг стали размытыми. Один только храм в ночи остался абсолютно неизменным в точности таким как и был когда-то, когда первые люди пришли сюда бесчисленное количество столетий назад. Эреба будто переместила своих незваных гостей по незримому пути чуть ниже во мрак. Но для тех, кто часто ходил путями теней, это было совершенно обычным делом. Тут им никто не сможет помешать, обсудить причину подобного дерзкого и внезапного нападения на слуг всемогущей смерти.