Текст книги "Империя грез (СИ) "

Автор книги: А. Велнер

Рейв понимал, что сдаваться и умирать прямо сейчас было никак нельзя. Сдаться, значит убить душу. А это было значительно важнее, чем страдания тела. Просто умереть уже давно ровным счетом ничего для него не значило. Он повернул голову и ощутил обжигающий холод рыхлого снега, на котором лежал. Он заставил себя открыть глаза. Алия лежала прямо перед ним на настиле из еловых ветвей, укрытая меховым одеялом, точно так же, как он оставил ее, когда выпил это проклятое зелье "Обреченных". Рейвен не видел ее лицо, но отчетливо понимал, что это она. И ей по прежнему была нужна его помощь. Он понял вдруг, что ему нужно к ней. Нужно во чтобы это не стало. Уже не нужно было спасать ее. Все было тщетно, а битва скорее всего проиграна. Но с самого рождения он привык бороться до самого конца. Спина была сломана и он уже не чувствовал своих ног. Теперь это было неважно. Бороться, вот все, что он мог. Он осторожно пополз вперед, хватаясь обгоревшими руками за тонкую корку льда, покрывавшую подтаявший к утру снег. Сначала ему показалось, будто он загреб двумя руками пригоршню раскаленных углей прямо из жаровни. Теперь это было не существенно. Каждое движение давалось ему с немыслимым трудом, но каждое движение медленно и мучительно приближало его к заветной цели.

Он вспомнил вдруг, как очень давно, еще до войны за Книгу, он ходил с отцом и братом на боевом корабле харагримов к западному побережью Артимилиона грабить языческие торговые суда. Под конец похода они все, кто уцелел, угодили в страшную бурю и тогда его еще мальчишку впервые пустили к корабельному веслу. Нужны были все свободные руки, которые были доступны, чтобы выплыть из жуткого ревущего водяного ада, в котором все они внезапно оказались. Даже рабов посадили на узкие скамьи для гребцов, тем самым от части породнившись с ними на всю оставшуюся жизнь. Рейв греб так долго, что перестал чувствовать собственные руки. Деревянная рукоять стесала с ладоней кожу до самого мяса и кровь текла с рук, словно их порезали ножом. Но весла правнук Ворона не выпустил из рук ни единого раза. Сухожилия трещали, нестерпимо ныли кости, от бешеного перенапряжения лопались мышцы рук, плечей и груди, но он продолжал поднимать и опускать весло, пока его боль в один краткий миг не перестала существовать. В тот день ее унесла собой жалость к себе, которую он безжалостно прогнал. Обрушивая в воду громадное весло из прямослойной сосны, которые многие люди его возраста не смогли бы поднять даже единожды, он думал только об одном. Им нужно было выплыть. Любой ценой, и все прочее в мире теперь потеряло значение. Тогда был только он, буря и весло корабля. И сейчас ему казалось, что он снова оказался на той самой скамье, правда скорее всего в конце этого путешествия, как бы он не старался, уже не будет мирного штиля и радости от того, что он снова увидел солнце, встающее из-за великой воды. На сей раз он совершенно точно умрет в этом промерзшем лесу, занесенном глухой зимней метелью. Но и это теперь было не важно. Бороться, вот все чего он хотел.

Он уже не понимал, что именно с ним происходило. Возможно он множество раз терял сознание, пока полз вперед. Возможно это было не так, но время для него теперь шло немыслимо долго. Наконец его обгоревшая рука коснулась настила, он несколько раз хрипло и с облегчением вздохнул и понял, что нужно сделать еще один самый последний рывок.

– Алия, – позвал он и удивился, что голос его был удивительно здоровым и сильным. – Алия! – он повторил уже более настойчиво. Внезапно она резко обернулась и он понял вдруг, что это не она. Перед ним опять была ее младшая сестра по имени Нейрис. Девушка улыбалась окровавленным ртом. Горло ее было перебито лезвием его топора и все одежда была в крови, только похоже, что теперь ее это никоим образом не смущало.

– Ты победил, странник. Ты выиграл этот спор. Я отпускаю с тобой ту, за которой ты сюда пришел.

То, что выглядело, как молодая ведьма, улыбнулось и осторожно вложило в его руку древнюю медную монету. Ту самую монету, что Алия дала Рейву в подвале храма. Ту самую, которую он так и не успел бросить в огонь перед тем, как к нему пришла та, что убила его несколько мгновений назад. В ушах начало тихо звенеть, мир вокруг него в одно мгновение растаял, единственным отчетливым, что он видел, был истертый до основания медный кругляшек, принадлежавший к миру, которого давно уже не существовало. Мир вокруг снова стал прежним.

Рейв по прежнему сидел у зимнего костра по пояс раздетый и в руках его была странная картонная карта и древняя монета, которую он вынул из мокрых религиозных одежд, принадлежавших некогда благочестивому брату Авентинусу. Костер почти прогорел, но уже светало и солнце медленно, но упорно, поднималось из-за занесенных вершин бескрайнего леса. Он осмотрелся по сторонам. Святого отца с именем Авентинус нигде не было видно, однако его следы на снегу отчетливо вели прямо в чащу к стороне, прямо противоположной уездному городу Тиберию. Алия лежала рядом. В миг, когда он посмотрел на нее, она, словно выжидая именно этот момент, спокойно открыла почти бесцветные водянистые глаза.

 
Она разлепила сухие и бледные губы.
 

– Прошу, дай мне воды, – едва слышно прошептала она первым делом. Рейв обрадовался возможности не терзать себя догадками и всем тем непостижимым, что с ним только что произошло, и ,отыскав флягу в водой, осторожно дал девушке напиться.

Алия села, держась обеими руками за голову, и, оглядевшись, спокойно произнесла.

– Кажется тут совсем недавно была моя сестра. Я чувствую ее запах, – проговорила она посаженным голосом.

Рейв, который тоже решил утолить внезапно подступившую жажду ледяной водой из фляги, опустил ее и согласно закивал головой.

– Да. И похоже не она одна, – он на мгновение задумался. – Трава Сари. – Рейв коснулся висевшего на шее шестиглавого дракона из черного золота так, словно там должно было быть что-то еще. – Предвечный Свет, что за морок накрыл меня этой ночью? Трава Сари, которая отгоняет нечистую силу. В детстве кормилица моих сестер рассказывала мне сказки о ее волшебной силе. Она была моей соплеменницей и я любил ее, потому что она знала все легенды моего народа.

Алия напряглась, внимательно вслушиваясь в то, что он только что произнес.

– Рассказывай все по порядку Рейв.

 
Он поерзал на месте и начал говорить, глядя в густую чащу перед собой.
 

– Буду краток! Я очнулся в храме после того, как меня ударила химера. В двери ломились люди, которых привлек пугающий шум, доносившийся из церковного зала. Ты тоже была без сознания, но по счастью жива. Я забрал тебя и еще одного священника, который чудом остался в живых. Он вывел нас старым потайным ходом, которым раньше пользовались жрецы Предвечного Огня. Я завалил старый проход, срубив опорные балки у самого выхода в лес. С противоположной стороны дверь не найти, а из прохода теперь не выйти. Мы остались тут неподалеку под старыми деревьями. Я развел костер и взял в руки монету, которую ты мне передала. Я был ранен и пил субстрат "Арима", которого бы мне не хватило на долго. Ты не приходила в себя и кажется тебе становилось все хуже. Мне явно не помешала бы помощь. Я взял монету, нашел эту странную карту, а потом появилась она. После чего со мной началось настоящее безумие.

– Что было дальше?

– Она сказала, что твоя душа застряла между мирами и тебе нужна помощь, чтобы вернуться обратно. Будто тебя, как тонущего, нужно вытянуть из воды Я выпил какое-то зелье и дальше случилось нечто совершенно немыслимое.

– Что с тобой случилось потом?

– Потом твоя сестра пыталась убить меня и у нее это отлично получилось. Я подполз к твоему бездыханному телу и вдруг оказалось, что ты это она. Она сказала, что я победил и она отпускает тебя и меня. Сказав так, она вложила в мою руку ту же саму монету и все исчезло вокруг меня бесследно исчезло. Я снова отказался тут. Сидя у костра с монетой и картой в руке, точно так как было перед тем, как пришла она. Правда я кажется больше не ранен. И священник куда-то пропал. Она и правда была тут?

– Да, – Алия согласилась, не задумываясь. – Не знаю почему теперь ее нет. Но то, что она была тут, не подлежит никакому сомнению.

– А что помнишь ты?

– После того, как я сцепилась с этим демоном в храме? Ничего. Совсем. Перед глазами лишь тьма. Я услышала, как ты звал меня и просто открыла глаза. И вот я тут рядом с тобой. Правда меня почему-то не покидает чувство, будто меня кто-то зовет. И зовет, чтобы расспросить про все, что случилось. С тобой правда был священник?

– Да. Брат Авентинус. Он помогал посланникам Инквизиции прятать тебя в храме, пока ты обернулась мной. Правда после всего увиденного, похоже он серьезно повредился умом. Быть может на время, а может и навсегда. Я видел на войне людей, которые от перенесенного словно бы засыпали. И больше уже не возвращались в себя. Странно. Такое впечатление, что этот священник на самом деле не верил, что зло, с которым он был призван бороться, может быть на столько реально. Не ясно тогда, как он планировал это зло изгонять.

– Никак не планировал, – Алия с презрением фыркнула. – Он пользовался тем, что был не глуп и образован. Он проповедовал и повелевал слабыми умами и душами. Ел пил и спал сколько хотел за чужой счет. Он просто убеждал других в важности того, во что сам никогда по настоящему не верил. Все это очень похоже на то, чем постоянно заняты мы. Правда нас люди почему-то называют проклятыми, а его звали святым отцом. Ты оставил его наедине с Нейрис, не так ли? – Рейв, до которого постепенно стало доходить, снова молча кивнул, часто моргая.

 
Алия пожала плечами.
 

– В такому случае ему совершенно точно уже давно пришел конец. На этой земле мало кто ненавидит священников больше, чем моя младшая сестренка. Надо сказать у нее есть на то множество довольно серьезных причин.

 
Рейв поднялся на ноги.
 

– Мне надо за ним.

– Не глупи, внук Ворона. Ты уже не сможешь ему помочь. И никогда не мог. Священник уже сыграл свою роль в этой истории. Он сам выбрал свою судьбу, когда надел на себя белую рясу Предвечного Света. А Нейрис выбрала свою, когда надела на себя черную с красным. У нас есть дела поважнее, чем бегать по лесу, переломанному летними штормами, в попытках спасти того, кого спасти уже нельзя. К тому же, в вашем священном писании написано весьма отчетливо, что того, кто верит по настоящему, зло всегда обойдет стороной. Посмотри к примеру, на себя самого. Как по мне, так волне подходит. Ты же по прежнему жив, не так ли?

Рейв некоторое время размышлял над услышанным, затем сел обратно на настил подле ведьмы и натянул на себя просохшую рубаху. Выглядел он при этом задумчивым и крайне раздосадованным.

– Вокруг меня теперь слишком много стало твориться всяческой непонятной мне чертовщины. Боюсь даже спиться от перенесенного за последние дни.

– Не думаю, что тебе грозит подобное. Но раз ты заговорил о чертовщине, думаю прямо сейчас ты увидишь еще немного, – он обернулся и заглянул ей в глаза. – Чего ты собственно хотел? Повелся бы с рыбаками – ел бы рыбу! С пасечником – мед. А с настоящей ведьмой ничего, кроме чертовщины, чаще всего не происходит.

– Прелестно, – Рейв достал из под плотной серой ткани круглую кожаную флягу с крепким вином и, открыв крышку, отпил из нее добрых четыре глотка. – Уже светает, а я с самой ночи не видел темного колдовства. А ведь когда-то меня называли воином Света.

– Повторюсь, что мир не делится на черное и белое, Рейв. Ты возможно и не знаешь, но все магическое, что происходит на нашей земле, это как рябь на жирной глади болотной воды. И рябь эта видна и слышна всем, кто умеет видеть и слышать. Хорвата ищем не одни мы. И, как мне кажется, сейчас меня призывают к себе те, кто в дальнейшем сможет нам помочь в том, что мы вместе задумали. Кто-то, кто обладает тут истинным могуществом для выполнения подобного. Могуществом, в сравнении с которым моя сила не больше, чем детский крик в темноте.

– Вот сейчас, да. Все стало на много понятней после подобных слов. Все теперь как ясный день, – правнук Ворона снова отпил вина. – Как я вообще умудрился ввязаться во все это?

– Так чаще всего и бывает, – усмехнулась она. – Проще всего ввязаться в то, о чем не имеешь ни малейшего представления. Знай вы с братом, чем все это может для вас обернуться, скорее всего тогда на Имперском тракте сразу передали бы меня Инквизиции. И пошли бы совершенно иным путем.

 
Он некоторое время молчал, а затем отрицательно мотнул головой.
 

– Нет. В судьбе людей все предначертано заранее. В зависимости от того, что мы выбираем, нас скорее всего ожидают разные пути в будущем. Но все они уже известны на небесах. Со мной никогда не случится то, чего случится бы не могло. Не знаю как Маркус, но я выбрал то, что выбрал. И я не жалуюсь. Я просто удивляюсь тому, что происходит. Я никогда не стану об этом жалеть. Особенно, если получится избавить мой мир от нечистого. За это мне и полжизни не жалко.

– Где лежат мои вещи?

Рейв взглядом указал место, где лежали мешки и сумки, которые он вынес на себе из проклятого и оскверненного злом храма. Алия с трудом встала на ноги и долго искала что-то в своих сумках, которые он взял с собой, следуя за ней после похищения на пиру в деревянной крепости Севера. Ведьма долго бормотала что-то на языке, которого Рейв не понимал, и был твердо уверен, что не хотел бы понимать подобных речей. Молодой воин задумчиво смотрел в огонь зимнего костра, горевший ровным и сдержанным пламенем, дарящим много тепла и почти не пожирая при этом промерзшее дерево. Сам не заметив того, он опустошил огромную флягу с красным вином почти на половину. Наконец глава Ордена Темных сестер нашла то, что так долго искала. Это была короткая и абсолютно черная свеча, уже не раз до того горевшая. Ведьма проворно сняла сапоги и, встав на снег , принялась стягивать с себя рясу священника, в которую была облачена со времен столкновения с химерами.

– Слушай, а без этого никак нельзя? – нахмурился потомок Ворона. – У вас нет действий, которые на связаны с тем, чтоб оказаться на людях в чем мать родила?

 
Алия тихо засмеялась.
 

– Не могу понять, чем ты так не доволен? В городах Империи Грез за подобные зрелища люди платят немалые деньги. Можешь мне поверить. По крайней мере мне платили. Ты давно был с женщиной, Рейв? Для молодого мужчины это важно делать регулярней, чем обнажать клинок.

Он сверкнул черными глазами и спокойно улыбнулся в ответ на подобное колкое замечание.

– Я дал обет безбрачия до тех самых пор, пока не окончится война, – он вдруг снова резко почувствовал сильную боль в правом запястье, словно по нему ударили тонкой палкой. Рейв поморщился и с недоумением начал его растирать, вспомнив то, что снова на некоторое время забыл.

– Война за Книгу давно закончилась, глупый. Неужели ты не хотел бы провести со мной несколько незабываемых для нас обоих мгновений? Тут, на чистом ледяном снегу, у огня, щедро дарящего тепло? Ты не устал от того, что твоя постель всегда холодна? – покачивая округлыми бедрами она грациозно, словно тигрица, двинулась к нему, продолжая удерживать в руках незажженную свечу.

– Война еще не кончена, ведьма. По крайней мере не для меня.

– Зачем так мучить себя? – ее голос в миг стал густым и бархатным, как теплая ткань, укрывавшая плечи. Он стал чуть хриплым, но именно поэтому его хотелось слушать бесконечно. В его тело при этом словно теплый мед влилось чистейшее плотское желание, с которым в буквальном смысле слова невозможно было бороться живому человеку из плоти и крови. У Рейва даже голова начала плавно кружится, а в глазах едва заметно потемнело. Если ведьмы что-то и умели по настоящему хорошо, так это соблазнять мужчин своим безупречным телом, речами, взглядом и даже одним прикосновением. Вызывать в воображении образы, которые были даже ценнее того, что их можно было немедленно воплотить в жизнь. Она села рядом с ним. Спокойная, обнаженная и желанная всеми, кто хоть раз ее видел такой, какой она стала сейчас. Глаза ее потемнели и из совершенно бесцветных стали вдруг черными, как небо глубокой осенью, когда звезды тухли, призывая снежную зиму. Они стали черными, точь-в-точь как у него самого. В ее бездонном, почти безумном взгляде была необузданная сила и чистое древнее желание, которое с начала творения мира толкало людей на бесчисленное количество безумств. Эта сила была той самой, которой каждый мужчина захотел бы овладеть хоть на краткий миг своей жизни. На один острый миг немыслимого удовольствия, нежно обернутого в огонь предвечной и самой важной страсти на свете. Страсти жить и продлевать свой род. Сладкое безумие, в которое каждому хотя бы раз в жизни хотелось бы окунутся, и похоть, в которой можно было утонуть, как в сладком вине.

Он смотрел на нее и понял, что позабыл уже даже дышать. Она протянула руку к его лицу и потянулась вперед своими губами к его губам. Она не закрывала глаза, как любой, кому никогда не следовало доверять, а последний из рода Ворона внезапно рассмеялся, запрокинув темноволосую голову.

– Скажи мне, кто ты на самом деле и когда прекратиться это испытание? Я знаю, что ты не Алия. Я знаю, что я по прежнему в мирах, далеких от моего родного. Тебе совершенно нечего предложить мне. Кем бы ты не являлась. Мы можем потратить бесконечность времени, я не поддамся на твои уловки. Ни страх, ни злоба, ни похоть меня не интересуют. Тебе не удастся разозлить меня, совратить или запугать. Я пришел сюда за ведьмой и я заберу ее, чего бы мне это не стоило. Меня не остановишь ни ты, ни кто-либо еще тебе подобный.

Она спокойно смотрела ему в глаза и вдруг внешность ее опять поменялась. Она перестала быть похожа на Алию или Нейрис, она больше не была похоже на ведьму, она вообще перестала быть человеком, продолжая быть им или лишь выглядеть как он. Она перестала быть похожа на того, кого Рейв видел в свой жизни хотя бы миг и при этом вместе с тем стала похожей на всех людей земли разом и ни на кого вообще. Лучше объяснить у него никогда бы не получилось. Он вообще не был уверен, что хоть кто-то смог бы объяснить хоть малую долю того, что он сейчас видел.

– Я – зеркало миров, безликий страж бесчисленного и бесконечно количества миров. Я всего лишь твое отражение. И отражение всего, что ты помнишь и хочешь помнить о мире, в котором родился. Всего, что ты видел и хочешь увидеть. Все, что помнишь и хочешь запомнить. В этом мире – я это ты. И я – все миры, скрытые в тебе и те, в которых скрыт ты сам. Ступай дальше, куда пожелаешь. Ты прошел испытание воли, которое сам для себя придумал.

Рейв увидел вдруг, что черная свеча в ее руке уже горела длинным желтым пламенем прямым и острым, словно драконий коготь. Она вдруг плавно дунула на свечу, поднеся тонкую струю огня прямо к его лицу.

Правнук Ворона почувствовал, как порыв налетевшего ветра невероятной силы резко подхватил его, словно крохотную снежинку, и закружил в неимоверном и неистово сильном круговороте безумно ревущего серого смерча. Его крутило и кидало и стороны в сторону, уши заложило будто их залили воском, а ветер казалось бил его со всех возможных сторон. Все вокруг исчезло и распалось на части за миг, равный одному удару сердца, и теперь он с криком падал в бездонную, жутко воющую пустоту, столь огромную и бесконечную, что это невозможно было даже осознать, хотя бы один раз увидев своими глазами.

Внезапно все это опять прекратилось. Он снова сидела у зимнего костра на настиле из яловых ветвей одеял и теплых шкур раздетый по пояс и держал в руках медную монету древнего и давно исчезнувшего мира. Рейв снова осмотрелся по сторонам. Вокруг никого не было. Ни единой живой души на сотни парселей кругом. Это был бесконечный капкан пленившего его мира его же собственных фантазий, из которого никак нельзя было выбраться самостоятельно. Кажется, теперь он был обречен остаться на вечно в этом проклятом лесу, который был так похож на лес его родины. И не было никакой возможности понять, как можно было вырваться из этого бессмысленного и бесконечного цикла повторений неизведанного в несуществующем. И помощи на сей раз ждать было совершенно неоткуда.

– Черный ворон, отгадай мою загадку, – послышался откуда-то незнакомый детский смех.

 
Он спокойно поднялся с земли и двинулся на едва слышные звуки впереди.
 
 
Глава 20. Судьба "Салафея".
 
 
Человек, облаченный в светлую походную одежду и плотно укутанного в нее от зимних морозов, медленно ехал верхом на лошади по широкой лесной дороге, ведущей его прямо в имперский город Предвечного Света, после войны переименованного самим Императором в Калиндар. Яркие огни простиравшихся внизу невысоких домов, узких улиц, церквей, соборов и казарм уже виднелись с лесного склона столь же отчетливо, как и светлое алое солнце, почти скрывшееся за неровной и зубастой грядой огромного города, обнесенного высокой каменной стеной.
Вокруг на дороге в столь поздний час не было ни единой живой души. Даже птицы замолчали с наступлением долгой зимней ночи, ожидая света и обещания весеннего тепла. Некому было пристальнее разглядеть странника и его рослую и белую, как сливочный крем, лошадь. Любому могло показаться странным, что он ехал на ней абсолютно без седла и следовательно без стремян, что само по себе было ужасно неудобно. Но более удивительным и даже пугающим являлся тот факт, что у этой лошади совсем не было копыт, как это полагалось всем ее собратьям без всякого на то исключения. Вместо них она, словно лесная кошка, мягко ступала по хрустящему морозному настилу широкими и когтистыми лапами волка.
Таинственное существо размеренно двигалось вперед, ступая плавно и с неимоверной грацией, и внезапно, без всякой видимой причины, резко замерло сильно качнув гривастой головой вниз и оскалив светло-желтые зубы. Если кто-то смог это увидеть, сразу бы стало понятно, что в пасте у нее вместо крепких резов, подходящих для сена и свежей травы, ровным рядом стояли острые клыки. И клыкам этим мог бы позавидовать любой самый матерый хищник на бескрайней земле Предвечного Света и далеко за ее пределами. Полулошадь-полуволк издала звук, напоминавший утробное рычание, и он не предвещал ничего хорошего тому, кому был столь щедро адресован.
С одного из могучих дубов, уснувших на время морозной зимы, вниз прямо перед ними медленно сползла громадная серая змея. Она с шуршанием и завораживающим хрустом резала чешуей цвета глины плотный снежный настил, грациозно и плавно выползая на середину пустынной дороги. Гадина медленно, будто широкое сверло плотника, начала скручиваться по спирали, осторожно и уверенно поднимаясь все выше вверх над стылой землей. Спустя еще мгновение она с шипением обернулась женщиной в перепачканной грязью ритуальной одежде Ордена Знаний Кайра-Таири. Девушка с темными вьющимися волосами и взглядом демона, скрытого за прелестными темно-карими глазами человека.
 

– Я уже думала ты вообще не придешь сегодня, старейший, – усмехнулась она одними губами, подняв руку в знак приветствия.

Всадник убрал с лица капюшон и явил ей и царившей вокруг ночи умное аристократическое лицо с тонкими и острыми чертами и совершенно лысую и бледную как костяной шар голову.

– О чем это ты, Рейна? Ты прекрасно знаешь, что эта встреча нужна мне намного больше, чем тебе, – голос полного и лысого всадника со светлой, почти прозрачной, кожей совершенно не соответствовал его несуразной и на вид слегка неуклюжей внешности. Его голосом могли бы говорить ангелы на небесах, если бы люди на грешной земле смогли их услышать хоть раз.

Коневолк, которого в народных сказаниях язычников чаще всего называли Вулвером, снова тряхнул прямоугольной головой и грозно зарычал, раскидав крупные хлопья пены из вытянутой клыкастой пасти.

– Успокой свою лошадь, Фледер, пока я не начала на него сердится, – Рейнариди-Дейриш нахмурила черные брови, будто грозная мать, собиравшаяся всыпать сильно нашкодившим детям.

Фледер спешился с невероятной легкостью, которую никогда нельзя бы было угадать в его тучной фигуре, если не знать кем он самом деле являлся уже не первую тысячу лет. Древний вампир осторожно погладил белогривое существо по холке и что-то добродушно ей прошептал сквозь зубы так, словно не хотел, чтобы посторонние смогли это услышать. Белый Вулвер разом утерял интерес ко всему происходившему вокруг него и словно вообще уснул, продолжая стоять на широченных лапах, словно бревно, вбитое молотом в землю. Старейшина дома Крейна шагнул на встречу демонице, широко и приветливо улыбаясь ей, как умел только он один.

– Ты так старомоден, клянусь проклятиями клятв. Разъезжать по Империи Грез верхом на подобном в нынешнее время мог только ты один. Это и правда Вулвер? Древний конь-призрак, если меня обманывают глаза?

– Воистину он!– согласно кивнул Фледер и снова широко улыбнулся. – Мне стоит хранить лишь одну ценность, Барбело. И ценность эта – мой старый и утомленный разум. А его оберегают только мои старые привычки. Вулвер – одна из них. Не стоит сердится на старушку Флер. Она старается оберегать меня от любого, даже от того, кто слабее меня.

Рейнариди в ответ на это замечание расхохоталась в голос, правда от ее смеха эхо не разлетелось по заснеженному лесу вокруг, как это было положено. Его вообще словно не было, хотя любой смог бы отчетливо это услышать.

– С тобой всегда было намного веселей, чем с твоим старшим братом. Он слишком сильно думает о судьбе этого мира, на который ему на самом деле давно уже наплевать.

– Уверен, ты то же самое сказала ему про меня.

– Почти, – она снова рассмеялась, правда по ней абсолютно нельзя было понять, что именно она чувствовала в данный момент. Одно было точно, какими бы ни были эти чувства от привычного людям веселья и радости, они были очень уж далеки.

– Твой брат Вильгельм слишком заигрался незначительными для него вещами. Кажется это и прервало его путь на этой земле. Он так искусно манипулирует всем, чего касается, что даже меня заставил спасти двоих людей из моего прошлого. Причем спасла я их вроде бы ради себя, но мы оба знаем, что он был в этом заинтересован ничуть не меньше. В итоге я при этом осталась у него в неоплатном долгу за услугу, которую ему же и оказала. Он просто виртуоз, клянусь всем темным. Беда в том, что совершенно не ясно, зачем все это ему нужно?

Фледер промолчал и лишь многозначительно пожал плечами, отведя в сторону взгляд.

– Расскажи мне, что с ним случилось? – голос древнего вампира стал вдруг холодным, а лицо накрыло подобие мрачной скорбной тени.

– Я знаю очень немного. Ты мог бы расспросить любую из ведьм, возможно они рассказали бы больше. Я, в отличие от них, не слушаю шепот ветра проклятых, который говорит таким как мы почти все и почти о всех на этой земле.

– Я спрошу. Но последним его выдела ты, а не ведьмы. Так что я хочу сначала поговорить об этом с тобой.

– Он плыл на старом языческом судне из диких земель вместе со свой любовницей. Думаю ты знаешь. Той самой предвечной святой Лилеей из Семериван. Я пришла расплатится с ним за спасение Маркуса и Рейва. На судно напал демон-двойник по имени Бьянка и пара упырей из клана Яростной крови. Я предложила помочь, но Вильгельм отказался. В результате их встречи Бьянка ударила его "Тенью Сувари", которую ей милостиво одолжила твоя старшая дочь Эреба-Халсай в обмен, кстати, на твою лысую голову. От удара судно разнесло в клочья. Твой брат бесследно пропал из этого мира, что для такого как он скорее всего приравнивается к гибели. Думаю, если не брать в расчет тебя, его исчезновением мало кто заинтересовался. Кроме разумеется тех, кто подстроил все это. Вот и все что я знаю, Фледер.

– Что стало с Лилеей?

– Ее забрала Бьянка. Понятия не имею зачем. Да и плевать мне, если честно.

– Ты знаешь, где она находится сейчас?

Рейнариди на секунду задумалась, будто прикидывая выгоду от того, что она может сейчас сказать или не сказать вампиру.

– Перестань. Ты меня знаешь, я в долгу никогда не останусь. Мне нужна эта девушка. И нужна не порванной на мелкие части.

 
Демоница равнодушно пожала плечами.
 

– Это не такой уж страшный секрет. После того, как Вильгельм исчез из этого мира, они перестали опасаться чего-либо вообще. Ее держат в укреплении, носящей название "Судьба Салафея". Так теперь называют старые казематы рядом с горным перевалом Гриндло. Когда-то в самом начале войны за Книгу там был разоблачен культ "Салафея". Самый древний культ поклонников дьяволу и самый невезучий. Их всех казнили прямо там во время черной мессы, самые первые религиозные каратели Империи. Фанатики были безумно жестоки. Служители Салафея страдали долго. Сейчас, словно в назидание, там расположено местное отделение Инквизиции, но говорят, что по ночам крики замученных слышны там и сейчас. Бьянка передала Лилею под охрану инквизиторов. Скорее всего на время. И после бесследно исчезла. Но это еще не все.

– Продолжай, – Фледер слушал будто бы в пол уха, глядя в сторону и сосредоточенно что-то обдумывая или возможно пытаясь вспомнить.

– Ну хватит. Я тебе не щедрая благость с небес. Хочешь что-то узнать – заплати.

– Чего ты хочешь взамен?

– Расскажи мне, зачем твой брат попросил меня одеть кольцо обмена? – она показала ему тыльную сторону своей правой ладони. На ее тонком грязном пальце полированной красной искрой сверкнуло старое волшебное кольцо.

– Понятия не имею, – вампир остался бесстрастным.

– Он сказал, что это нужно ему, чтобы в случае чего я смогла защитить его живую игрушку Лилею из Семериван. Можно подумать он не знал, что она никогда не примет помощи от демона. Я была должна ему и мне пришлось сделать, то что он попросил. Но мне интересно не это. Зачем твой брат хотел надеть мне это кольцо и почему теперь у меня никак не получается его снять?

– Я знаю лишь то, почему не получается. Зачем он попросил тебя одеть его, мне не известно.

– Фледер, я начинаю терять терпение, столь драгоценное для любого из демонов!

– Мой брат его немного доработал. Это кольцо теперь не снять, пока оно не выполнит то, зачем было одето.

– Так зачем же?! Что именно оно должно выполнить?!

– Я не знаю этого, Барбело. Если хочешь, отыщи его и спроси у него это сама. Если он вспомнит, что когда-то жил в этом мире и знал тебя при жизни. Ну или если после всего, что с ним случилось, это вообще все еще по прежнему он. Могла бы спросить у него это, когда одевала кольцо. И потом, не тебе с твоим могуществом пережевать о такой мелочи, как глупая и жалкая магическая игрушка из дешевой красной стали. Не так ли?

– Оно заколдованно Вильгельмом, а значит тут что-то нечисто. Я очень не люблю подвохи. Особенно такие вот, на первый взгляд незначительные. Из них чаще всего потом складываются очень крупные неприятности, – она снова нахмурилась, пристально глядя на вампира.