Текст книги "Империя грез (СИ) "

Автор книги: А. Велнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

Так бы и случилось. Власть этих двоих была неоспорима и почти безгранична. Так бы и случилось, если бы голос не подал человек в плаще цвета теплого южного моря. Он вдруг резко пришпорил коня и выдвинулся наконец вперед, вплотную к священной печати на снегу.

 
Маркус отреагировал незамедлительно.
 

– Ты что, ущербен умом? Сказано же было. Отлучение навечно!

– Ведьма пойдет со мной! – Ответил незнакомец резко и словно срезал ударом меча.

В бледной, почти прозрачной руке Имперского ассасина, кожа которой была будто отлита из водянистого воска, сверкал черными гранями еще один, точно такой же шестиглавый дракон. Теперь удивились уже все, без исключения. Даже Маркус покачал головой, словно хищник, у которого от долгого ожидания затекла могучая шея. Такие истории, пожалуй, можно бы было передавать в своем роду из поколения в поколение. Три хранителя сломанной печати сразу видел за свою жизнь наверное лишь только сам Император. Конечно, чтобы поведать о таком чуде, для начала нужно было дожить до благополучной старости и обзавестись потомками, пожелавшими бы эту историю послушать. Предстоящие события этому в данный момент не очень-то благоволили, по крайней мере далеко не всем из собравшихся сегодня на пустой лесной дороге империи.

– Вот он!! Вот и мой второй дракон. – улыбнулся харагрим и злобно добавил сквозь зубы.– Ее придется забрать у меня силой, убийца! – Потом в голосе опять ничего не стало. Ни злости, ни удивления, ни тем более сожалений о сказанном.

Человек в шляпе спрятал украшение и медленно, даже немного лениво, спешился. Снег радостно хрустнул под добротными высоким сапогами, которые надежно стягивали клепаные медью ремни.

– Предложение приемлемо! – кивнул он едва заметно.

Маркус легко отбросил копье побратиму. Тот поймал его за древко одной рукой не двигаясь с места и не меняясь в лице.

– Попроси своих друзей остаться. – северянин снова обвел инквизиторов взглядом. – Будет кому везти твое тело обратно в столицу.

Имперские убийцы были специальным элитным войском церкви, издревле оберегающим чистоту религии предвечного света. Точное их число было никому доподлинно не известно. Равно как и деяния их почти всегда оставались в глубокой тени времен и событий. О них ходило бесчисленное количество легенд, из которых скорее всего даже треть не являлась истиной правдой. Ни имен, ни званий, ни почестей после смерти. Молчаливые слуги культа, от рождения и до последнего вздоха, безжалостные и быстрые словно тени. Лучшие из лучших воинов на всем континенте. За какие заслуги именно этот человек получил шестиглавого дракона оставалось только гадать. Более интересным был вопрос, что он вообще тут делал? Ясное дело, что именно Алия нужна была ему совсем не просто так. Дело на глазах принимало все более серьезный и скверный оборот. Просто думать про это пока было попросту некогда.

Ассасин расстегнул воротник и скинул шляпу на снег. У него были светлые волосы и простое, ничем не примечательное лицо. Только глаза в морозном свете казались совсем бесцветными в тон почти прозрачной, как у речного моллюска, коже.

Снег продолжал падать. Два человека замерли друг напротив друга в немом и беззвучном ожидании. Так продолжалось недолго. Убийца вдруг извлек откуда-то маленький стеклянный пузырек с мутной, как масло, жидкостью и в один миг опустошил его, наклонившись и плотно закрыв от света глаза. Маркус от чего-то подумал, что так же ловко и элегантно можно было бы выпить яд, дабы избежать, к примеру, бесконечных пыток в миг, когда руки плачей сошлись бы на твоих плечах и шее.

Имперский убийца, сделав большой глоток, мигом дернулся и изо рта его, вперемешку с хрипом, напоминавшим рык голодной собаки, пошла тугая струя мутного пара.

– Зелье скорости? Что же, валяй. И правда, скорее умрешь.

После этих слов Маркус сделал ровный вдох, затем выдохнул, а то, что случилось после, наверное никто кроме правнука Ворона целиком увидеть и понять не успел. Вот убийца стоял в пяти шагах от северянина и вот уже через миг он превратился в бесформенную и бесцветную молнию, которая яростно метнулась вперед, нанося единственной, но неотвратимый и абсолютно точно смертельный удар. Много быстрей стрелы, пущенной из арбалета в упор. Меньше, чем через миг, бесформенная тень остановилась. Столь же резко. Кто-то успел вскрикнуть. Кажется это была ведьма. Довольно странная реакция на человеческую смерть для таких как она.

Маркус стоял на месте, словно гранитная глыба. Левой рукой он держал запястье оккультиста, вывернутое в нечеловечески мучительном захвате. А правой – рукоять своего длинного боевого ножа, который всадил ему сверху вниз в то место, где у человека шея встречается с плечом. Убийца запрокинул голову назад, оседая на землю, выронив на снег свой нож, больше напоминавший трехгранное сапожное шило, почти вне всяких сомнений отравленное чем-то крайне скверным. Из беззвучно открытого рта сочилась кровь темная, как деготь. Он умер почти мгновенно. А то, что началось дальше, было казалось давным-давно отрепетировано всеми участниками вместе и каждым из них в отдельности.

Раздались громкие крики и ругань, заржали пришпоренные кони, инквизиторы все разом ринулись в бой, желая отомстить за смерть своего загадочного спутника.

Маркус прыгнул вперед, ловя на лету свое копье, которое Рейв бросил ему прямо в руки. Северянин легко, как в свадебном танце, развернулся и ударил древком по голове низкорослого всадника, державшегося слева от него. Дерево звонко грохнуло о продолговатый шлем, перебив позвоночник инквизитора, как гнилую ветку. Ловчий смешно дернул головой, словно человек который клюет носом в попытках бороться со сном и бесформенным мешком, рухнул с лошади, идущей на полном ходу. Харагрим прыгнул дальше вверх всем телом, сделав безупречный выпад вперед. Второй инквизитор все же успел прикрыться щитом от неминуемой смерти, но удар копья был такой силы, что служитель карающего света вылетел из седла, будто за плечи его дернула сотня крылатых бесов за раз.

От боли дико заржала рыжая кобылица старшего инквизитора, ударился о землю ее хозяин, и почти не было сомнений в том, что подняться ему уже не удастся. Уходя от идущего на него сверху меча, внук Ворона ударил кобылу по передним ногам тяжелым черным лезвием топора, а второй удар практически незамедлительно со звоном обрушился на голову лежащего на земле карателя церковного братства.

Копье северянина с длинным жалом и коротким древком было по сути мечем, только у меча этого рукоять была очень длинной, а клинок, напротив, коротким. Во всем остальном различий практически не было. Лезвие, длинной в полтора локтя, очертило безупречный полукруг и еще один инквизитор пал на снег с перерубленным горлом, захлебываясь собственной кровью.

Служитель Света, выкрикнув традиционный боевой клич инквизиции "С НАМИ БОГ!", резко бросился ведьме за спину. При этом, он почти не раздумывая, с визгом швырнул в ее сторону плетеную "ловчую сеть". Сеть была непростой. Коснувшись хоть краешком сплетенных шнуров своей предполагаемой жертвы, она, словно голодный паук, мигом опутывала человеческое тело целиком, продолжая скручивать его, пока полностью не лишала жертву возможности двигаться. Алия резко отпрыгнула в сторону, перевернулась через голову, будто ярмарочный акробат. Сеть злобно свистнула, пройдя всего на волос от черных складок плаща и, поймав только стылый морозный воздух, гулко ударилась в утоптанный снег. Ведьма одной рукой с силой дернула веревку, за которую все еще держался инквизитор, и, яростно выкрикнув проклятие на древнем и почти никому не известном языке, кинула ему в лицо пригоршню бесцветного и едкого, как мокрая соль, порошка. Инквизитор закричал, визгливо и жутко схватившись ослабшими руками за лицо, продолжая сидеть в седле, сквозь пальцы его струилась кровь. Последние мгновения его праведной жизни совершенно точно прошли в тяжких мучениях. Все закончилось за несколько мгновений. Второй, более легкий топор, подавшись всем телом вперед, Рейв метнул в сторону всадника, оказавшегося ровно по середине схватки и мчавшегося прямо на него, как таран. Последний, еще живой, служитель Предвечной ярости дернулся и, как и все его братья по ремеслу, вывалился из седла. И не помогла ему ни вера в свою правоту, ни оберегающая длань Предвечного Бога Света, ни щит, ни кольчуга, ни шлем. Бой был окончен. Но, вместе с тем, всему самому важному в этой истории теперь только предстояло начаться.

 
Глава 2. Вильгельм и Лилея.
 

– Вильгельм, – Лилея едва слышно прошептала его имя, хорошо зная, что он услышал бы ее, находясь где угодно в старом поместье и даже далеко за его пределами. Почти сразу за ее спиной отворилась, обитая кованными полосами стали, тяжелая дубовая дверь и из полумрака полузаброшенного огромного дома появился тот, чье имя только что было ею названо. Он будто давно был тут и ждал, когда его позовут выйти на свет. Может быть она и правда звала, а может просто почувствовала его приближение. Вильгельм выглядел молодым, длинные светлые волосы едва касались плеч, впалые щеки и острый подбородок скрывала короткая светлая борода.

– Лилея!

Он был невысок и очень худ словно недавно перенес тяжелую болезнь, впрочем именно так он выглядел каждый раз, когда начинала расти алая луна. Внешность его была бы совершенно невзрачной и даже заурядной, если бы не глаза. Они выдавали в нем кого-то иного, совсем не того, кем он мог или хотел показаться на первый взгляд, а еще по ним можно было прочитать его истинный возраст. Или скорее истинное отсутствие какого-либо возраста вообще. Пожалуй, ни одна вещь на свете не могла так сильно не соответствовать его внешнему виду, как свет его зеленых глаз. В серо-зеленых радужных кругах, обращенных теперь на Лилею, плескалось нечто необъяснимое, сильное и древнее, как все существовавшие когда-либо поверья людей, вся их вера, все опасения и тревоги, все суеверия, пороки и радости. И еще там была пустота. Абсолютная пустота. Готовность жить и погибнуть в любое возможное мгновение. И больше там не было совсем ничего, ничего, что могло бы делать его человеком. Потому что на самом деле он им не являлся уже очень и очень давно. В его повадках и манере держаться, в каждом самом незначительном движении и сказанном слове подспудно чувствовалась даже не сила, а истинное безграничное могущество Бога. Им веяло от него за сотни парселей кругом и не почувствовать это было попросту невозможно ни единому живому существу на земле.

– Ты звала меня?

Лилея стояла на каменной лестнице, обратив лицо к солнцу, медленно садившемуся за черту леса, отсюда казавшегося абсолютно бесконечным. Морозное небо, совершенно лишенное туч, было раскрашено всеми цветами зимнего заката от нежно желтого до кроваво-красного. Подобной практически волшебной красотой можно было любоваться бесконечно. Вильгельм посмотрел вперед и подумал, что того, что ему дано увидеть, наверное бесконечно сильно не доставало его родному брату Фледеру. А Лилее еще даже в сотни и тысячи раз больше, чем им обоим.

– Скажи, красив ли закат?

Он подошел к ней сзади и осторожно обнял за плечи. Внимательно обшарив глазами горизонт, не щуря глаза от яркого света, он коротко ответил.

– Невероятно красив!

Лилея загадочно улыбнулась. Она чувствовала эту красоту сердцем, только чувствовала, потому что теперь ей больше не дано было ее увидеть. Ее незрячие глаза навеки скрывала повязка из мягкой белой ткани. И никто, даже всемогущие Боги были не в силах этого изменить.

– Я боюсь Вильгельм! – внезапно сказала она, вздрогнув всем телом.

– Боишься? Чего?

– Того, что должно случиться в самое ближайшее время. Со всеми нами.

– Я никому не позволю тебя обидеть, Лилея!

– Если бы все было так просто!

– Все и есть крайне просто.

– Не в грядущие времена, любимый.

– Времена всегда одни и те же. Потому что люди никогда не меняются, что бы не произошло. А вместе с ними не меняется и все прочее, что когда-либо было ими создано. И может быть скоро это впервые за долгие тысячелетия станет не так.

– На все воля Предвечного, – ответила она, покорно согласившись.

– Несомненно его и никого иного!

Они так и стояли обнявшись, пока солнце не село совсем, напоследок раскрасив потемневшее небо в цвет столь кровавый, что Вильгельм впервые порадовался от того, что Лилея не могла это увидеть. Это действительно не могло предвещать ничего хорошего, и не нужно было быть провидцем, что бы это почувствовать. Внезапно поднялся холодный ветер и Вильгельм поспешил увести Лилею внутрь поместья, опасаясь, что она простудиться. Погода в середине зимы в этих местах была очень обманчивой, как в прочем пожалуй и все остальное.

Внутри практические везде на территории всего древнего родового поместья Вильгельма было очень темно. Лилея, разумеется, не нуждалась в свете, а Вильгельм одинаково хорошо видел в любое время суток при любом освящении и погоде.

Он осторожно провел ее по темным каменным коридорам в один из малых залов северного крыла. Неподалеку от обеденного стола жарко горел камин, он усадил Лилею в высокое резное кресло возле огня. Несмотря на ее легкий протест он укутал ее в толстое очень теплое шерстяное одеяло, давно потерявшее всяческий цвет.

– Я приготовил тебе еду и достал из погреба немного довольно хорошего вина из запасов моего брата.

– Спасибо, любимый, только воды. Я еще не…– Она внезапно снова вздрогнула, словно от порыва ледяного ветра, внезапно ударившего ей в лицо. Она и правда почувствовала, как ее вдруг обдало могильным холодом и очевидно одновременно с ней это ощутил и сам Вильгельм.

Он резко развернулся всем корпусом, страшно, как хищный зверь, которому охотники пытались зайти в спину. И глаза его мигом превратились в два бездонных и темных колодца. Они совершенно потеряли цвет, став двумя сверкающими кусками черного пламени, которое не горело и не излучало свет. Страшно было даже подумать, что можно было увидеть подобными глазами, но еще страшнее было неотрывно в них смотреть.

– Тут кто-то есть, – прошептала Лилея, боязливо, будто птица, поворачивая голову в сторону, где стоял ее возлюбленный. Она слепо протянула руку вперед, пытаясь найти и коснуться своего единственного защитника, без которого уже давно не представляла себе свою жизнь полную тьмы.

– Выйди на свет! – Потребовал Вильгельм хриплым, словно бы сломанным и совершенно чужим голосом. Он при этом чуть пригнулся, улыбаясь чему-то или скалясь, шагнул вперед. Человеком, не смотря ни на что, он действительно не был. Немного позже, вероятно во второй раз за этот день, он порадовался про себя, что его любимую некогда накрыла тьма и она навеки лишилась возможности видеть, в первую очередь его самого. В эти мгновения он был слишком ужасен и противоестественен, чтобы кто-то и особенно она могли увидеть его таким. Он хорошо про это знал и очень давно не строил никаких иллюзий на свой счет.

Между тем, в ответ на приказ из сумрака зала, ближе к свету, вышла фигура в темной одежде и почтительно опустилась на одно колено.

– Прошу прощения за подобную бесцеремонность, владыка, – почтенно проговорил пришедший без приглашения гость.

– Мое имя Варойа-Хаб, я жрец дома Крейна и служитель культа Яростной крови. Меня прислала сюда правящая ныне венценосная принцесса Эреба-Халсай возвестить Вас о том, что нашему повелителю Фледеру вскоре придет наконец время пробудиться. Я послан сказать, что его преданные слуги с нетерпением ждут мудрого и могущественного владыку в храме в его западных владениях как только взойдет белая луна. А мы, жрецы великого дома Крейна, готовы к церемонии пробуждения и ждем лишь Вашего дозволения спуститься и вступить в священный альков нашего повелителя.

– Так скоро, – рассеяно пробормотал Вильгельм, скорее больше для себя самого.

Он обрел прежний вид столь же быстро, как некогда потерял. Затем осторожно взял Лилею за руку и своим прежним спокойным и совершенно человеческим голосом проговорил:

– Не бойся, милая. Это всего лишь вампир. Посланник семьи Яростной крови. Они пришли сказать, что скоро пора будет разбудить моего брата. Вновь настал его черед возглавлять правящую семью дома Крэйна в ближайшую сотню с лишним лет.

 
Затем он повернулся к жрецу и коротко и отрывисто повелел:
 

– Передай Эребе, что церемония пройдет сразу после окончания зимы. Жрецов я жду тут в это же самое время. И, Варойа, не вздумайте еще раз напугать мою возлюбленную. Что это вообще у вас, венценосных, за манера в самом деле выпрыгивать из темноты? Вы, если я не ошибаюсь, сейчас не на охоте!

– Прошу прощения, владыка!!! – Жрец склонился в глубоком поклоне, не вставая при этом с колен.– Клянусь, ничего подобного больше не повториться. Я повинуюсь Вашим словам, – сказав так, он поднялся и исчез, столь же стремительно и бесследно, как появился.

– Будь проклята чертова гемофилия венценосных и их отвратительные повадки вместе с ней. Впрочем, волка не отучишь быть диким зверем, сколько не корми его сладким печеньем, – Вильгельм покачал головой.

Когда она отодвинула тарелку и вытерла губы белоснежной салфеткой, Вильгельм недовольно поморщился и назидательно покачал головой. За весь ужин Лилея съела лишь несколько кусочков самого нежного мяса, немного хлеба и пару виноградин, а про то, что это была основная трапеза за весь день, он даже думать не хотел. Они сидели за длинным обеденным столом из темного дерева в том же самом зале, где в очаге весело потрескивал огонь. По самому центру, друг напротив друга. Накрыто было разуметься только на одного. Вильгельм никогда ничего не ел и не пил, по крайней мере из того, что могла есть и пить она.

– Вина? – в его голосе можно было расслышать слабую надежду.

– Мне запрещено пить и объедаться сверх меры. И тебе про это прекрасно известно, любовь моя, – она улыбнулась и улыбка получилась спокойной и веселой.

Он пожалел, что не мог увидеть ее глаза в этот самый миг. Последнее время он вообще стал жалеть о многих непривычных для него вещах. Вильгельм воздел лицо к небу и притворно застонал:

– Никогда не мог этого понять, неужели ваш Предвечный Бог мечтал, что все его служители помрут голодной смертью. Или может звуки падающих в голодный обморок тел, куда скорее донесутся до небес, нежели жаркие молитвы и стук костяных четок.

Она прыснула и бесшумно засмеялась, зажав рот ладонью. Потом ее лицо вдруг снова стало серьезным.

– Я выполнила свою часть договора, так что теперь очередь за тобой.

Вильгельм коротко закивал, устроился поудобней на высоком деревянном стуле и начал рассказ.

– Так вышло, что Фледер, мой единокровный брат, одним из первых во времена, когда этот мир был еще очень молод, заболел сумеречной гемофилией. Это заболевание крови или темное проклятие, которое безвозвратно меняет человека, давая ему невероятные силы и способности и приводит в итоге к тому, что он вынужден пить кровь других существ. Предпочтительней всего, разумеется, человеческую кровь. Иначе, выжить у него уже не получится. Из тех, кто стал в те древние времена вампиром вместе с ним, почти никого теперь не осталось в живых. Все пали – кто от руки охотников, кто во времена войны Великих кланов крови, которые за эти долгие годы то угасали, то вспыхивали с новой силой. Большинство самых могущественных и древних вампиров были убиты спящими в своих альковах, потому что сила их, если бы они пробудились, была поистине чудовищна и справиться с ними было практически невозможно. Предательство, как всегда, оказалось сильней всего на этом свете. Во многом Фледер до сих пор жив, потому что все эти долгие годы в периоды его загадочного сна его неуклонно оберегал я. Сказать по правде, он никогда особенно не хотел править домом Крэйна, или каким-либо другим кланом венценосных, но так случилось, что почти некому стало этим заниматься. Надо отметить, что этим кровожадным зверьем нужно было управлять железной рукой, иначе становилось совсем плохо, причем не только окружающим. И, опасаясь хаоса и утери тех знаний и силы, что древние вроде него и меня смогли собрать по каплям, он согласился стать правителем этих жалких и гнусных существ. Вот и получается теперь, что в наш дом приходят вампиры с именами, напоминающими старые болезни, и напоминают мне об обязанностях будить Фледера от темных грез, когда наконец приходит его черед править их родом. Лично мне всегда было приятно помнить, что на языке своего племени они называют меня Смерть. Так меня прозвали после нескольких неудачных и очень кровавых попыток убить моего брата спящим в каменном гробу. И это имя, честно говоря, в случае с ними мне нравиться куда больше моего собственного.

От Лилеи, разуметься, скрылось то, как Вильгельм при этих словах улыбнулся. Это тоже было очень хорошо. Не стоило ей видеть подобной улыбки.

– Мне кажется, ты сильно их недолюбливаешь?

– Сейчас тут настоящее затишье, я могу жить так, как мне нравиться, делать что пожелаю. Я и мой брат с незапамятных времен интересовались силой и тайными знаниями, изучали то, что другим было просто не под силу. Но в те времена, когда он пробуждается и настает эра его правления, все в этом доме напоминает приют милосердия для умалишенных, вперемешку с какой-то поганой скотобойней. Кому такое может понравиться? Великие кланы практически постоянно в состоянии войны. И мне приходиться играть по правилам семей жалких и гнусных кровососов, которые давно бы перегрызли друг друга окончательно, если бы не боялись так сильно моего брата и прочих, к огромному моему сожалению, теперь уже не многочисленных, старейшин. Вот и опять они решили пробудить его раньше положенного срока уже в конце этой зимы. Одной Мишакаль известно от чего, но, полагаю, их планы теперь подвергнуться наконец значительным изменениям.

 
Вильгельм усмехнулся.
 

– Изменениям? – В голосе Лилеи не было ничего, кроме любопытства – Почему ты никогда не рассказывал мне о том, что связано с твоим братом, столь подробно? В смысле о его огромном влиянии в мире этих, как ты их зовешь, венценосных.

– Ты о вампирах? – Вильгельм пренебрежительно фыркнул, поерзав на стуле.– Было бы о чем говорить. Половина всего континента, причастившаяся и верующая в Предвечного, вообще не верит в их существование. Другая – склонна считать их чем-то вроде мифических существ, о которых нельзя сказать точно, есть ли они на самом деле или нет. Или были ли они когда-нибудь вообще. Неужели тебя, предвечную святую, не предупредили о всевозможных проявлениях тьмы, вроде меня, их и еще сотен различных детей Йормунга? – усомнился Вильгельм.

– Предупредили разумеется. Только я сочла подобную болтовню ересью.

От услышанного у Вильгельма буквально округлились глаза. Он опять засмеялся, почти весело и развел руками, словно случилось нечто неожиданное, что сам он на самом деле очень давно ожидал.

– Ничего себе!!! Ересь!!! Хотел бы я знать, что на подобное ответили бы все прочие ваши первосвященники.

– Сожгли бы меня на костре. Затравили бы псами или… В общем они бы придумали, что делать, – спокойно ответила она. – Сказать по правде, половина трактовки святого писания я всегда считала ложным.

– Вот как, – Вильгельм порадовался про себя, что были еще на свете вещи, способные его удивить, и скрывать это он не собирался. – Не сомневаюсь, пронюхай про это Инквизиция, тебя бы совершенно точно прикончили, любимая. Причем, весьма неприятным манером. Не смотря на то, что ты успела стать практически одной из самых первых и самых влиятельных служителей вашего культа. Удивляюсь вообще, как тебе удалось столь за короткое время занять такое положение среди святого синода Предвечного Света с твоим к ним крайне презрительным отношением. Тебя до сих пор ищут и не перестанут искать, как мне кажется, пока Фледеру снова не настанет черед уснуть на пару столетий под ряд.

– Мне помогала непоколебимая вера в моего светлого Бога. А поиски меня ведутся из самых, что ни на есть, эгоистичных соображений, можешь мне поверить. Святой долг тут совершенно не причем. Тем не менее, что касается ереси, все довольно просто. Люди, сотни и тысячи раз переписавшие Святое Писание, были порочны и глупы.

– Согласен, любимая. Глупы и чрезвычайно опасны. Именно поэтому реально существующие вампиры, служители Богини смерти, для большинства жителей Империи Грез всего лишь страшная сказка на ночь. Скажу больше, никто уже не верит в Богиню смерти. Все признают лишь Йормунга. Бога тьмы, предавшего Предвечный Свет. Во многом это так, благодаря действию старейшин и в частности моего брата. Люди подвержены страху, их пугает все, чего они не в состоянии понять. Всему роду венценосных очень быстро пришел бы конец, почувствуй люди в них хоть сколько-нибудь реальную угрозу. По сравнению с вампирами, люди страшней и безжалостней в тысячу раз. И, к счастью, им также совершенно ничего неизвестно о том, что на земле есть существа, которые в сотни раз страшней, опасней и безжалостней тех же самых вампиров.

– Это к примеру кто? – встрепенулась Лилея.

– Это… К примеру я, – отрезал Вильгельм.– Но все это – пища для долгих философских бесед, на которых теперь у нас с тобой к сожалению больше нет времени.

– О чем ты?

– Мой брат в своей бесконечной мудрости предвидел все, что должно будет случиться в самое ближайшее время. И надо сказать, что в его планы на предстоящее столетие, правление домом Крэйна больше не входит.

– Грядут события, которые по своей значимости способны затмить все что угодно иное на этой земле. Я говорю о том, что нам нужно собираться в долгую дорогу, любимая. А Фледера нам придется разбудить самим, причем уже сегодня ночью.

– Похоже, в последние дни тревожно мне было совсем не просто так, Вильгельм.

– Как там написано в твоем Священном Писании, дорогая? На все воля Бога?

Они медленно спускались по широкой винтовой лестнице вниз, в самое сердце древнего поместья. Вокруг царила густая непроглядная темнота, которая казалось терпеливо копилась тут не одно столетие. Вильгельму не нужен был свет, чтоб видеть, если бы было необходимо он в любой кромешной тьме легко отыскал бы нить шелка на пыльном полу. Что до Лилеи, то глаза ее всегда скрывала непроницаемая для света повязка из мягкой ткани. Она спускалась вниз осторожно, держась левой рукой за его плечо и, по привычке, сжимая в правой крест Предвечного Света, висевший на шее.

– Это часть поместья множество раз перестраивалась, – с энтузиазмом рассказывал Вильгельм. – Работы начал еще первый его владелец. Мой дед Эльфред Пила по прозвищу Ходок. – Вильгельм усмехнулся. – Это было безумно давно. Даже мне так кажется, хотя теперь я воспринимаю время совершенно иначе, чем вы. С тех пор на континенте сменилось бесчисленное количество правителей и целых четыре религии. Два катаклизма и восемьсот три с половиной войны. А эту часть дома перестраивали с тех пор, еще шесть с лишним раз.

– Во что люди верили, когда ты еще был… – тут Лилея запнулась, ибо подобные мысли и тем более слова по прежнему довались ей с большим трудом.

– Простым человеком?

Он улыбнулся и тьма снова скрыла то, какой именно вышла его странная улыбка.

– Они уже тогда верили в Предвечный Свет. Но называли его немного иначе. И все, что древние люди знали о вере тогда, как мне кажется, их знание было значительно чище и добрее, чем сейчас.

Она промолчала в ответ и тоже улыбнулась. Не нужно было видеть ее глаза, чтоб понять,, что улыбка была полна искренней радости и даже торжества. Так улыбаются люди, получившие вдруг подтверждение тому, во что верили вопреки сомнениям в сердце.

Они миновали длинный и глухой коридор, который внезапной оборвался стеной. Причем, если стены по обе стороны были выложены обтесанным камнем, то стена перед ними была наглухо заколочена тяжелыми дубовыми досками.

– Когда на Фледера напали в первый раз, бой с Венценосными шел именно тут. У парадного входа в Ковен Старешин. Я применил заклинание "Гремучего студня". Очень сильное и страшное заклинание. Его изобрел множество столетий назад один мой знакомый чернокнижник. Могущественный был человек, но к сожалению – глупый. К тому времени он был уже так стар, что практически окончательно выжил из ума и… Впрочем теперь это уже не важно. Заклинание сработало. Я чуть не ослеп, а стена за моей спиной перестала существовать. Камень трещал и плавился, как сливочное масло на сковороде. Никто, кроме меня, не выжил в тот страшный день.

Вильгельм вздохнул. В этом не было скрыто печали. Только память о чем-то некогда важном для него.

– Был кто-то еще, кроме вампиров? – осторожно поинтересовалась Лилея.

– Мои ученики! – спокойно ответил Вильгельм. Я был тогда еще очень молод и достаточно слаб. В те времена я еще пытался кого-то учить всему, что знал сам. Нападавших было много. Сильные и злые они все равно убили бы нас всех. Всех до единого. Они разорвали бы на части нашу плоть, выпили бы нашу кровь до капли и забрали вместе с ней себе всю нашу силу.

Лилея не проронила больше ни слова, лишь опустила голову вниз. Словно потупила взгляд, которым больше давно не обладала. Она всегда делала так, когда слышала что-то печальное, как то, что Вельгельм рассказал ей сейчас. Что-то злое, что уже никогда нельзя было исправить добром.

Вильгельм тем временем, легко стряхнув с себя пелену древней памяти, без особых видимых усилий, с жутким скрипом и хрустом, голыми руками оторвал одну из массивных сухих досок в самом центре стены и осторожно поставил ее слева от себя. Оторвав еще одну, он тем самым освободил достаточно широкий проход для них обоих. Проход впереди был значительно уже коридора. То, что некогда было непроницаемой гранитной стеной и правда перестало существовать. В самом ее центре выгорела огромная дыра, оплавив камень и превратив его местами в стекло, а местами в едкую пыль. Зрелище было действительно ужасающим, разумеется, если бы кто-то кроме Вильгельма смог сейчас все это увидеть. А ему уже очень давно подобные мелочи были глубоко безразличны.

– Теперь осторожно. Я понесу тебя на руках.

При этих словах он легко подхватил Лилею на руки и аккуратно ступая вошел в еще более густой мрак перед собой.

– Нужно быть внимательней, – продолжил свою мысль Вильгельм. – Оказалось, что у "Гремучего студня" есть странная и никем доселе не изученная особенность. В некоторых местах пыль от искалеченных камней возгорается до сих пор, если случайно ее коснешься. Причем огонь этот ничем не сбить. Не думаю, что мне он причинит хоть какой-то вред, но мне очень не хочется лечить тебя от тяжелых ожогов, любимая, – менторским тоном продолжал повествование бессмертный.