Текст книги "Империя грез (СИ) "

Автор книги: А. Велнер

– Пока мы в состоянии войны с карающим церковным огнем, я собираюсь пить только свои собственные вина, – спокойно проговорил глава Ордена Тайн и с силой откупорил бутылку, срезав с горлышка пухлый слой алого сургуча коротким охотничьим ножом.

 
Гунар усмехнулся и, покачав головой, спокойно проговорил.
 

– Никто не мешает им положить отраву в мясо, а не подсыпать в вино.

– Именно так. Однако, тебе вероятно не известно, что у меня иммунитет ко всем видам ядов, которые нельзя растворить в спиртном.

– Как жаль, мой господин, что его нет у меня.

– Мне это на руку, приятель. Я сразу пойму, что именно отравлено, когда у тебя пена ртом пойдет, – спокойно заявил глава Ордена Тайн и, глянув на своего поверенного, тихо рассмеялся.

Бегом вернулась служанка и принесла два простых увесистых стакана из обожженной глины, покрытой прозрачной потрескавшейся глазурью. Затем снова умчалась в сторону кухни тем же самым манером, что и прежде. Вероятнее всего имперская монета была платой, значительно превышавшей все, что она получала за всю свою жизнь целиком. На самом деле, скорее всего она вообще как это было чаще всего работала тут за кров и еду и денег в своей жизни никогда не видела вовсе. Зато почти наверняка щедро получала затрещины и тугие ивовые розги пониже спины от хозяйки или хозяина этого мрачного и затертого до основания места. Она не была рабыней и не носила ошейник со стальным крюком, но по сути это почти ничего не меняло для таких как она. Она имела право уйти куда глаза глядят, только идти скорее всего ей было некуда, кроме портового или городского борделя, а это приравнивалось бы к медленно и верной смерти. Такова была нелегкая жизнь в молодой Империи Грез от рождения и до самой смерти для людей, которым не посчастливилось родится в любви и достатке.

– Мы ждем кого-то, повелитель? Зачем мы остановились в столь… поганой и замызганной дыре? – поинтересовался Гунар, осторожно отпив вина из мытого в горячей воде стакана.

 
Джодар-Мэйс кивнул и снова усмехнулся.
 

– Во-первых, Маркус уже еле жив и не передохнув дальше ехать не сможет. А во-вторых, мы и правда тут ждем кое-кого. И именно они выбрали это место для встречи. Я бы лучше в лесу заночевал прямо в канаве, чем тут. Но скоро сюда приедут две столичные шлюхи. У меня к ним дело. И дело очень важное, – он подмигнул Гунару и снова тихо рассмеялся, запив веселье крепким темным вином. Продолжать свою мысль он не стал и поверенный в дела Ордена Тайн, хорошо зная повадки своего повелителя, расспрашивать не решился, поскольку это все равно не принесло бы никакой пользы.

– Что думаете делать с Маркусом из Рейна?

– А что я могу с ним делать? Теперь он скорее всего умрет. Медленно, мучительно и глупо, как и все герои до него. Как почти все великие воины и величайшие идиоты этой земли.

– Жаль, – Гунар едва заметно опустил голову.

– Жаль? – встрепенулся шемит. – Его никто не заставлял снимать проклятие с ребенка, пусть даже он любит его мать и сам не подозревает об этом. Никто не принуждал его силой. С ним подобное вообще невозможно. Он первый клинок среди всех людей в Империи и кажется при этом один из самых глупых клинков. Он сделал свой выбор. Он решил умереть в муках, вместо того, чтоб выжить и закончить начатое им дело. Он идиот. Светлый, благочестивый идиот, которые вызывают у меня тихую злобу, грозящую мне однажды помешательством рассудка. Он взял лист Медридал себе. Сначала у него разболелись кости. Потом пошла кровь из носа и рта, а теперь посмотри на него, Гунар. И это всего за несколько дней, а что будет еще через десяток? Благодаря таким болванам как он, все, что я делаю, чаще всего и летит к чертям собачьим. Вокруг их героизма безжалостные фанатики устраивают культ, именем которого потом убивают бесчисленное количество людей, не похожих на умершего героя, но что более важно, очень похожих на них самих. Маркус умрет, принеся себя жертву ради любви. Он спас маленького и несчастного мальчика, который был страшно проклят. Он вынул из него стебель Медредала и даже я не смогу сохранить это деяние в тайне. Теперь он станет великим мучеником. Только неясно… Кто же теперь остановит армию фанатиков Инквизиции, имперских убийц Хорвата и Белый круг, кем бы все они не были? Ты и я? Безликие фигуры в огромной и сложной игре. Впрочем, как и всегда, этого не сделают великие народные герои. И мы с тобой героями тоже никогда не станем. Потому что о том, что мы сделаем, никто и никогда не узнает. И у нас с тобой нет права на героизм, Гунар. Мы не можем жертвовать собой ради такой банальности, как умирающее дитя. Это не священное писание. Это жизнь. У нас есть одно право. Закончить все это безумие ценой свой жизни или жизнями тысяч других, чтоб выжили все остальные. Чтоб сделать то, что необходимо вопреки героизму, необходимо быть карателем и мерзавцем, Гунар. А карателем и мерзавцем быть очень непросто, – тут он запнулся на полуслове, снова усмехнулся и проговорил. – Всем, кроме меня самого.

– Зачем вы согласились взять Маркуса с собой. Он у же с трудом держится в седле? Он даже вряд ли доживет до встречи со своим братом. А объяснять Рейвену из Рейна, что именно случилось, будет как мне кажется очень не просто. Он, насколько я слышал, очень скор на расправу и клинки его не менее непостижимы, чем копье его старшего брата.

– А ты попробуй ему откажи. Он даже сейчас непреклоннее смерти. Возможно, именно сейчас, он как нельзя более непреклонен, чем прежде. Пусть будет, что будет. В данный момент сводные братья из Рейна беспокоят меня меньше всего остального.

– Что вы думаете на счет Императора, мой повелитель?

– Ты имеешь в виду указ, который он якобы подписал, обвинив нас тобой в сговоре с Тьмой?

Гунар кивнул, в очередной раз опрокинув темный стакан и вытерев губы тыльной стороной ладони.

– Думаю, он даже не знает о том, что кто-то написал подобное от его собственного имени. И я хотел бы приложить все усилия к тому, чтоб он как можно скорее все это узнал. Уверен, он будет в гневе. Главное, чтоб нас не убили раньше, чем все это случится. Как я понял Иоганну-Вергилию уже на все ровным счетом наплевать и он полностью во власти нечистых сил, замешанных в деле Хорвата и возможно в чем-то еще более скверном. Большинство его людей скорее всего прибывают в таком же плачевном состоянии как и он сам. Гнев правителя нашей земли его совершенно не пугает, а значит дело приняло совсем уж скверный оборот. Они пойдут до конца, каким бы не был этот самый конец в их представлении. Но и это тут далеко на самое интересное.

– Что же тогда?

– Люди, которые были перечислены в этом безумном указе. Имена людей, которых нарекли еретиками. Почему такой странный и таинственный набор? Почему их выбрали, кто это сделал на самом деле? Мне срочно нужно связаться с Императором. Любой ценой и сделать это необходимо как можно быстрей и наиболее тайным путем из всех, что я успел создать. Неизвестно, кто теперь на нашей стороне, а кто против нас и как именно в данный момент выглядят эти самые стороны. В столицу нам с тобой соваться нельзя. Мы совершенно точно до нее не доедем, даже если с нами поехало бы десять человек вроде Маркуса из Рейна.

– Не потому ли мы с вами ждем в гости блудниц, мой повелитель?

 
Шемит усмехнулся и улыбка была полна хмурого одобрения.
 

– Быстро соображаешь, малыш. Меня будет кому заменить в случае, если меня прикончат до завершения этого дела. Ты абсолютно прав. Шлюхи, разъезжающие по нашей Империи, это как почтовые вороны, только во множество раз лучше. По всей земле у ворона нет врагов, кроме человека. Именно поэтому мы доверяем воронам наши письма. У шлюх тоже почти нет врагов в нашей Империи. Духовенство пыталось было запретить их ремесло и искоренить это как богомерзкую скверну, но каждая их попытка вязла словно телега в непролазных западных топях. Даже Инквизиция не взялась за них, сославшись на отсутствие прямого пособничества силам зла и тем более колдовству. Блудницам рады везде, где есть мужчины. Еще больше там, где у мужчин есть деньги, чтоб платить за удовольствия плоти. Их пропустят в любые запертые двери, даже те, кто никогда не сознаются в этом самим себе. И значит, они смогу доставить все что угодно и куда угодно, тайно и незаметно. Одна беда тут в том, что они, в отличие от воронов, умеют читать и берут золото у тех, кто предложит больше, поскольку от природы не умеют хранить верность кому-то одному. Но часто именно они в конце концов оказываются самыми верными слугами и друзьями, уже не раз меня спасавшими.

– В нашем деле самое ценное это доверие, мой повелитель. И это самое хрупкое и непостоянное из всего, что у нас есть. С одной стороны, трудно доверится тому, кто продает свое тело за деньги. А с другой, мы все так или иначе продаем себя. Кто сказал, что наши цели более важны, чисты и гуманны? К тому же, трудно искоренять то, чем сам постоянно пользуешься.

 
Переглянувшись, они оба весело рассмеялись.
Скоро им принесли свежий хлеб, жаренное мясо и вареные овощи. Деревянные блюда на сей раз несла уже сама хозяйка трактира. Невысокая полная женщина с плохой кожей и неприятной улыбкой, практически начисто лишенной передних зубов. На лице ее был иглами набит рисунок или клеймо, которое на востоке носили работорговцы, а работорговцев, пусть даже бывших, Джодар-Мэйс очень не любил. Шемит на миг задумался о чем-то из своего прошлого и нахмурил темные брови, а глаза его при этом стали еще более холодными и жестокими чем обычно.
 

– Желают ли господа чего-нибудь еще? – поинтересовалась хозяйка и глава Ордена Тайн буквально ощутил как она про себя корыстно облизнула пухлые, покрытые прыщами губы. Ее маленькие паучьи глазки замерли на руках гостей, в которых в любой миг могла появится чеканная медь или того паче темное серебро. Наверняка монета, которую он недавно отдал служаке, уже давно перекачивала в эти толстые сальные лапы. Впрочем, он за свою жизнь видел лица намного более страшные и испорченные и потому не моргнул даже глазом ,отрицательно мотнув головой.

– Ваш друг явно болеет. Ну, тот высокий и красивый северянин, что лежит в комнате наверху. Быть может он нуждается в помощи. Быть может позвать ему лекаря или может вам нужны какие-то чудодейственные снадобья? Я с радостью во всем помогу!

– Нет!!! – твердо ответил Мэйс. – У него есть все, что необходимо. Единственное, в чем я по-настоящему нуждаюсь, так это в том, чтоб меня никто не беспокоил. На стол со вторым и еще более увесистым щелчком легла золотая монета Империи. Увидев рыжий метал, трактирщица в буквальном смысле слова подскочила на месте, глаза ее стали размером с выданное ей сокровище, а руки сжались, обхватив огромную обвисшую грудь так, словно сердце ее пропустило несколько ударов за раз.

– Святые угодники! – пискнула она. А дальше полился бесконечный поток нелепых фраз, обещаний и мерзкого и дребезжащего раболепия.

– "Чтобы никто не беспокоил" означало в первую очередь тебя саму, ведьма, – с металлом в голосе заявил шемит, глядя хозяйке прямо в глаза. – Пришли девчонку нам прислуживать. А сама исчезни отсюда и чтоб до моего отъезда мы больше с тобой не встречались.

Она поняла все с полуслова и ее словно сдуло легким порывом весеннего ветра. Грузная фигура удалилась быстрее, чем горная лань, предварительно с молниеносной скоростью и проворством сняв круглую золотую монету со выскобленного стола.

– Мне кажется она сейчас так расстарается исчезнуть, что в соседнюю деревню убежит, – усмехнулся Гунар, глядя ей в след.

– Да пусть ее волки в овраге глодают, – спокойно и с безразличием ответил Джодар и, отрезав ножом кусок мяса, спокойно попросил.

– Покорми мастера клинков, Гунар. Я пока побуду тут.

Маркус сидел на пыльных и протертых подушках в деревянном кресле спиной к окну и слепящему свету зимнего дня, который пока был еще в самом разгаре. Его лицо было цвета погребального пепла, глаза были затуманены болью во всем теле, руки обессилено лежали на низких подлокотниках. Он сильно похудел, щеки его впали, а плечи опустились вниз и осунулись. Неподвижный взгляд его глаз был обращен в одну точку куда-то вниз и по сути в безмолвную пустоту. Он тяжело дышал, словно каждый раз вдыхал мелкую пыль, забивавшую горло и медленно убивая его, лишая возможности дышать. На лице и руках выступали крупные капли пота и темные гнойные язвы. Губы стали серыми как сухая земля, волосы выцвели словно их бесконечно долгое время жгло безжалостное солнце великих пустынь.

Дверь в его комнату осторожно открылась и в ней появился Гунар-Лим, в руках он держал дымящееся деревянное блюдо с жаренным мясом и небольшой стакан вина.

– Позволите войти, мой господин?

– Я тебе не господин, – голос Маркуса был больным слабым и надломлено хриплым. Его после сказанного резко скрутил жесточайший кашель. Когда сухой, раздиравший легкие приступ закончился, Маркус выпрямился и посмотрел на свою белую ладонь, на которой остались следы светлой вспенившейся крови.

Гунар нахмурился. От него не скрылось, что рядом с креслом стояло темное копье "Сайронхайт", с которым молодой харагрим теперь практически никогда и нигде не разлучался. Подле его правой руки, опираясь серебряной рукоятью о деревянную ножку кровати, стоял меч Хемли Прайма прозванный когда-то давно "Пожирателем Тьмы". Хоть сейчас хватай все это и кидайся в бой. Вот только было очевидно, что у Маркуса сейчас едва бы хватило сил, даже чтобы просто оторвать старинный клинок от земли.

– Перестань называть меня господином, у меня есть имя как и всех остальных людей на этой земле.

– Прошу прощения, я с детства привык называть господином любого, кто умнее, сильнее и быстрее меня.

– Ты прежде был рабом, Гунар? – прохрипел Маркус, глядя куда-то в сторону.

– Нет.

– Тебе не кажется в таком случае, что если ты и дальше будешь называть своим господином любого кто сильнее тебя, сам господином ты никогда так и не станешь?

– Я принес тебе поесть, Маркус.

– Благодарю, но я не голоден. Каждый вздох для меня теперь это будто я вдыхаю жар плавильного горна. Каждый глоток, это словно я глотаю битое стекло. Еда в желудок попадает так, будто я пью раскаленный свинец. Прошу тебя, уходи, мне сейчас трудно говорить. Нужно немного передохнуть, впереди у меня еще очень долгий путь.

Гунар решительно положил поднос на кровать рядом с креслом, тяжело вздохнул и, молча развернувшись, вышел вон, осторожно скрипнув невысокой дверью.

Спустя еще некоторое время дверь в комнату снова открылась и на сей раз в нее предварительно не постучали. Маркус поднял глаза, в которые словно насыпали соляную пыль и увидел девушку в черной рясе, расшитой ярко красным шелком. Ведьму в ритуальных одеждах темного обряда. Точно в такой одежде он увидел на Имперском тракте Алию в середине зимы, в тот самый день, когда все это началось. Она была молодой, темноволосой и довольно юной на вид и на свою старшую сестру была похожа лишь формой глаз и уголками пухлого рта. Но сходство это для того, кто внимательно смотрел, скрыть было попросту невозможно.

– Можно мне войти, Маркус?

– Заходи, – проговорил он, поморщившись. – Хуже мне уже все равно не будет.

– Прости за внешний вид, но мне кажется так тебе будет проще понять кто я. Не так ли?

 
Маркус усмехнулся и сморщился от боли.
 

– Если у меня уже не начались ведения от всего перенесенного, то ты, как я понимаю, Нейрис-Мелисант-Херми. Младшая сестра Алии-Мелисант-Херми, с которой не так давно я заключил сделку не скрепленную кровью.

– Все верно.

Маркус снова зашелся в приступе жуткого кашля, который, как могло показаться, буквально с треском рвал его внутренности на мелкие куски.

– Ты очень плохо выглядишь, северянин.

 
Он снова выпрямился, скривил губы в усмешке и прогудел в ответ.
 

– Пустяки. Обычное смертельное проклятие. Скоро пройдет.

– Не сомневаюсь. Я тут как раз для того, чтобы все это прошло.

– О чем ты?

– Я могу снять с тебя лист Медридала и ты сможешь продолжить то, что начал, когда встретил Алию, – она пришла вперед и осторожно села на край кровати подле него, стараясь заглянуть ему в глаза, почти потерявшие цвет.

Маркус, то ли снова закашлял, то ли рассмеялся, услышав эти слова, но скорее всего это было все за раз.

– Благодарю, но о первом договоре с ведьмой я уже успел пожалеть. Не хотелось бы так скоро повторять свои ошибки, пусть даже слишком умным я себя никогда не считал.

– Не говори глупости. Твоя женщина все еще в плену и кто по твоему освободит ее из лап этих чудовищ? Те двое что сидят сейчас внизу? Думаю твой брат этим заниматься не станет, а рассказать ему ты просто не успеешь, потому что лист Медридала сожрет тебя заживо прежде, чем вы с ним наконец встретитесь.

Маркус очень долго молчал. Нейрис тоже молчала, внимательно изучая его измученное страданиями лицо.

– Чего ты хочешь, маленькая ведьма?

– Я уже сказала. Мне нужно, чтоб ты был здоров. От этого очень многое зависит в будущем и всем без исключения это хорошо известно. Тем, кто за тебя и тем, кто против. Глупо умирать сейчас, просто потому что тебя гнетут неуместные сомнения.

– Как ты узнала что со мной?

– Разве тебе важны все эти условности и мелочи, Маркус?

– Из условностей и мелочей построена дорога в ад, – он старался, чтоб его голос по прежнему не был слабым, но с каждым сказанным им словом это получалось все с большим трудом.

– Хватит этих губительных для моей головы рассуждений. Когда все это кончится, давай соберемся вдвоем у жаркого очага, выпьем вина с пряностями, я разденусь и мы поболтаем о добре и зле. А пока мы на войне, давай делать то, что требуется от нас обоих, как от воинов, защищающих то, что нам дорого.

– Я уверен, что ты что-то попросишь у меня взамен. Ты ведьма, а значит не станешь ничего делать просто так.

– Верно. Не стану. За все надо платить. Я попрошу у тебя вещь, для тебя совершенно не существенную и глупую. Но крайне важную и нужную мне. Тебе будет совсем не сложно сделать то, что я у тебя попрошу, Маркус из Рейна.

– Чего ты хочешь, женщина?

– Ты должен поклясться кровью, что никогда и ни при каких условиях ты не причинишь вреда Лилее из Семериван.

– Что за бредни? Лилее из Семериван? Первой предвечной святой? Она давно уже мертва. Ее замучили и убили в диких землях. Ты видимо мне чудишься от боли, если просишь у меня подобную чушь.

– Поверь, я абсолютно настоящая и тебе я отнюдь не мерещусь. В случае, если то, что ты говоришь правда, тебе еще проще будет сдержать данное мне слово.

– Я знаю, тут скрыта какая-то уловка. И мне не следует соглашаться, как бы не было тяжело. Кто знает, может следом за тобой в дверь зайдет целительница в белом и спасет меня от этого проклятия без всяких сделок с Тьмой.

Ведьма расхохоталась, совершенно не заботясь о том, что кто-то снаружи может услышать ее громкий и хрипловатый хохот.

– Целители сами ни к кому не ходят. Их нужно сначала найти, потом попросить и вот может тогда. Никто не поможет тебе, Маркус, особенно в том, во что ты теперь замешан.

– Ну, ты же пришла.

– Именно так. Я пришла, чтобы помочь. Подумай сам, еще немного и ты не сможешь поднять не то что меч, но даже деревянную ложку. Потом начнешь ходить под себя, как старый слюнявый калека, и пока ты еще будешь в сознании те, кто похитили Сарсэю, пришлют тебе лоскутки кожи, которые заживо снимут с ее нежной спины. Только ты уже ничего с этим сделать не сможешь, потому что медленно превратишься в живую кучу неподвижного смердящего перегноя. К тому же, я прошу тебя не причинять кому-либо вред по моему желанию, а совсем даже наоборот. Я в кои-то веки прошу тебя и вообще кого бы то ни было не причинять людям вреда. Ну что? Каким будет твой ответ, клинок в небесах?

– Зачем она тебе? Зачем тебе Лилея из Семериван?

– Тебя это никак не касается. К тому же, чем больше я расскажу, тем менее правдоподобным тебе это будет казаться. Поэтому соглашайся, иного варианта спастись у тебя все равно уже не будет. К тому же, выживешь не только ты один. Решайся, мастер клинков. Тьма мой свидетель, эта плата ничтожна. Ты ведь так и не добрался до великого Инквизитора. Так и не отомстил ему. Так и не увидишь ужас в его больном бешенством взгляде, когда ты приставишь нож к его дряблому горлу. Я хочу, чтоб это случилось еще больше, чем ты.

Ближе к вечеру в трапезный зал трактира стали по очереди заходить люди, путешествующие по зимним дорогам Империи преимущественно по своим личным делам. Два невзрачных наемника, которые охраняли путешествующего ювелира и все многочисленное необходимое для работы добро, которое он перевозил с собой. Продавец вина в мрачном одиночестве и несколько ремесленников, давно и крепко пристрастившихся к выпивке. Люди, которых ждал Мэйс, все не появлялись, но по главе Ордена Тайн не возможно было определить волновало его это или нет. Он на некоторое время перестал пить вино и потребовал пирожных с мятным кремом и яблочный пирог с корицей, после чего был полностью поглощен сладкой едой, которую ему принесли с невероятным проворством.

Внезапно он посмотрел на своего поверенного и спокойно проговорил, облизнув губы от воздушного сахарного крема. Джодар заговорил на наречии восточного племени Анарамитов, наречие которое в Империи никто не то что не знал, но даже ничего о нем не слышал. Гунар специально учил его не один год, постигая все сложности старых слов.

– Кажется мы попали в ловушку. Люди, которые сидят сейчас в этом зале, не те, за кого пытаются себя выдавать.

Гунар напрягся всем телом, прислушиваясь к резкому и ломаному языку и кажется даже едва заметно побледнел, сжав руки в кулаки.

– С чего вы взяли?

– Все просто. Проследи за мной по залу, – шемит достал второй нож более широкий и тяжелый и сделал вид, что хочет нарезать остывшее мясо, на самом деле он воткнул острие в доску и повернул идеально полированное лезвие так, чтобы Гунару был виден человек, сидящий у стола рядом с очагом лицом к окну. – Вот, например, ювелир. Он одет как член гильдии странствующих ремесленников и мастер над драгоценными камнями. Все как надо, повязка с горным хрусталем на лбу, просторные темные одежды, расшитые золотом, серебром и шелком. Это человек, который всю свою жизнь просидел за столом и горбился, всматриваясь в крохотные кристаллы и тончайшие узоры, обрамляющие их. Странно, но он не щуриться глядя в тарелку, у него кривые ноги, как у всякого кавалериста, а спина прямая как будто его привязали к столбу. Это выправка солдата. К тому же он постоянно то и дело пытается опереться рукой о правый бок. Точнее о рукоять оружия, которое должно там висеть, словно проверяя на месте ли оно. И это во время еды и выпивки. Имперцы не носят рубящее оружие на поясе, ничего кроме ножей, мечи только за спиной, в дань традициям первой Школы Меча. Единственное, что крепят к поясному ремню, это короткая гладкая булава или малый плетенный кистень. Кто единственный в Империи пользуется таким оружием, кроме разбойников?

– Ловчие! – напряженным голосом согласился Гунар.

 
– Верно. Они ломают кости и обездвиживаю жертву, чтоб передать ее духовному суду. Они не рубят его тело клинком, поскольку это скорее всего приведет к гибели от потери крови, либо от ее заражения и тогда над ней не состоится церковный суд святой Инквизиции. А это для них важнее всего прочего. Теперь два наемника у стойки. – Джодар чуть заметно повернул лезвие ножа. – Вроде бы все ничего. Люди, привыкшие к оружию и вину. К долгим и изнуряющим переходам. Ко сну под открытым небом. Все так. Только одно "но". Их сапоги. Если приглядеться внимательней, подошва и весь сапог по саму щиколотку разъедены солью. И если только эти люди не надсмотрщики на белых рудниках… То…
 

– Они подручные карающего Света. Заплечные палачи Инквизиторов. – Гунар кивнул. Он напрягся всем телом, словно перед прыжком и еще больше побледнел.

– Молодец. Пепелище костра, на котором сожгли ведьму, всегда засыпают солью, предостерегая себя от мести нечистого духа. Соль горит и тает, разъедая все, чего коснется, выгрызая до основания остатки живого. Что же до двух якобы ремесленников, которые пьют у входа, то это попросту смешно. Во-первых, сейчас начинается окончание зимы, а они по своему ремеслу плотник и кровельщик. Работают они только весной, летом до выпада первого снега, а следовательно заработанные деньги они давно пропили за долгую и холодную зиму. Однако эти двое заказали вино на четверть бронзовой марки, а это дорого для всех тут присутствующих, кроме тебя и меня. Но самое смешное, они почти что не пьют его. Мы с тобой за время пока они тут сидят, выпили в два раза больше. А мы с тобой далеко не пьяницы. Ну по крайней мере ты, Гунар. Они лишь делают вид, что прикладываются к кружкам. К тому же они слишком уж часто ненароком косят глаза в нашу сторону, полагая, что никто этого не замечает.

– Чего они ждут?

Джодар-Мэйс огляделся вокруг словно увидел в полутемном зале что-то интересное для себя и затем мрачно подытожил, перейдя обратно на общий язык, опустив голову вниз.

– Это был лишь вопрос времени, малыш!

С улицы послышался хриплый визг медной трубы, возгласивший о том, что сюда явились праведные и справедливые слуги Бога. Рыцари, несущие с собой его кару и предвечный гнев, своими руками закованными в сталь. На двор трактира ступили ловчие святой Инквизиции.

Нейрис склонилась над сидящим на кресле Маркусом так, словно хотела его поцеловать. Ее чуть раскосые карие глаза манили к себе, как туманный берег далеких загадочных стран. Они обещали отчаянную страсть, победу и заслуженное удовольствие, начертанное всякому истинному герою в начале его пути. Она была прекрасна и желанна, вероятно как почти никто на этой бескрайней земле, но все эти ведьмачие чары никогда не смогли бы сломать необоримую волю молодого северянина, который сейчас медленно умирал ради того, во что так безгранично верил. Каким бы искусным и очаровательным ни было это темное обольщение над харагримом, оно не имело никакой силы.

– Судя по крикам трубы, у твоих друзей сидящих внизу большие неприятности. Я уверена, что без тебя им придется достаточно туго. Да и тебя сцапают, как слепого котенка. Поспеши с ответом, мастер клинков, в отличие от тебя, в мои планы встреча с Инквизицией сегодня не входит.

Маркус, глядя ей в глаза, моргнул так, словно взмахнул мечем. Затем с трудом отрыл рот и прохрипел едва слышно.

– Я согласен. Делай свое дело, ведьма, которая лжет.

Она едва заметно вздрогнула, когда он назвал ее так, словно ее неожиданно кто-то хлопнул рукой по спине, затем криво и похотливо усмехнулась. Нейрис всем телом подалась вперед и коснулась своими бледно алыми губами окровавленные, пересохшие и потрескавшиеся губы Маркуса. Почти сразу молодая ведьма потянулась назад и в зубах ее было зажато нечто нелепое и ужасное одновременно. Широкий и остроконечный лист, черный как деготь и как казалось совершенно живой и очень злобный. Она плотно сжала его ртом и выпрямилась, глядя прямо перед собой. Лист явно трепетал и вырывался со звуком, напоминавшим тихий визг и скрипом метала по гладкому стеклу. Нейрис глубоко вздохнула и внезапно съела мерзкую верещащую тварь так, словно это было сухое и хрустящее печенье. На миг ее лицо потемнело и на нем жутким узором проступили черные вены, а глаза ее из карих стали мутно-белыми, как гладкие озерные камни. Ведьма сжалась, напрягая все тело так, словно ей в живот вонзили нож. Еще через мгновение все вернулось на свои места. Она вновь стала прежней и выдохнула, как показалось Маркусу, с огромным облегчением и болью одновременно.

– Вот так просто? – спросил он и голос его из измученного болью, теперь был просто тихим и очень печальными.

– Ну да. Я же ведьма. И далеко не самая последняя из всех. Еще одно незаконченное дело, Маркус, – она улыбнулась, облизнув губы, и шагнула вперед, взяв руку Маркуса в свои, колдунья достала из складок своей одежды короткий ритуальный нож и резко разрезала ему ладонь.

Мастер клинков почувствовал, что боль ушла. Пропала так легко, будто он проснулся от ночного кошмара, которые были слишком хорошо ему знакомы в последние годы.

– Говори, – попросила она мягко, как урчащая от удовольствия кошка. Он задумался еще на миг и начал произносить слова кровной клятвы.

– Клянусь свой кровью, что никогда по своей воле не причиню зла деве по имени Лилея из Семериван. Если моя клятва крови будет нарушена, пусть меня постигнет немедленная смерть, забвение и проклятие всему моему роду.

– Сделано, – она отошла в сторону, получив необходимое.

Маркус встал с места, поднял "Пожирателя Тьмы" и затянул ножны на груди, щелкнув серебряной пряжкой на широком ремне. Затем проворно достал из своих вещей плоские и широкие ножны с четырьмя метательными ножами в форме перьев ворона.

– Возьми, это тебе пригодится, – Нейрис протянула ему маленький матерчатый мешочек, перевязанный кожаным шнуром.

– Что это?

– Лекарство, которое придаст тебе сил. Мы называем его "Скорость зла". Это красный порошок. Его нужно нюхать, как люди нюхают сырой табак.

– Я не суну себе в нос демонические снадобья. С меня давно уже хватит черного колдовства, – Маркус резко дернулся, поднимая "Сайронхайт" и внезапно его скрутил приступ острой боли. Он нахмурился и вздрогнул, оборвавшись на полуслове и оперевшись о спинку кровати.

– Вот видишь! – Нейрис подошла ближе и примирительно положила ему руку на плечо, – ты еще не до конца выздоровел после того, что с тобой было. Тебе пока не хватит сил одолеть ловчих Инквизиции.

– Ладно! – Маркус достал нож, а ведьма быстро развязала холщовый мешочек. Он быстро и в месте с тем осторожно опустил в него острие клинка и выудил от туда щепотку пурпурного как толченая ракушка порошка.

– И что с этим делать?

– Вдыхай!

Грохая тяжелыми сапогами в полумрак трактира "Премолов" через узкую переднюю дверь по очереди в зал вошло десять человек в броне. Девять ловчих, закованных в сталь увешанных оружием с ног до головы и один магистр в белой одежде с алыми нашивками на просторных рукавах. Священник карающего Света оглядел зал и, увидев две фигуры, сидящие в углу особняком, твердой поступью направился к ним, огибая столы, переступая через низкие лавки и расшвыривая в стороны невысокие стулья.

– Именем Предвечного Света, вы арестованы! Вы обвиняетесь в сговоре с Тьмой и ереси. Вас передадут духовному и светскому суду и пусть всемогущий Господь сжалится над вашими душами, – голос магистра Ордена Карающего Огня был твердым, безразличным и абсолютно безжалостным, что выдавало в нем крайне опасного и неприятного человека.

Джодар-Мэйс смерил недобрым взглядом приблизившегося к их столу Инквизитора и, налив себе вина, спокойно спросил.