Текст книги "Империя грез (СИ) "

Автор книги: А. Велнер

– Не всех, ваша милость! – глава Ордена Тайн отрицательно покачал головой. – К счастью далеко не всех.

Он остановился на месте и с теплотой взглянул на своего давнего друга и верного слугу.

– Я рад сейчас быть среди тех, кто думает и действует иначе, чем это вечно жалующееся, скулящее и всем недовольное стадо трусливых овец.

– Вы сейчас о людях Империи? Мне кажется вы не сможете помогать им, если не научитесь хоть немного больше всех их любить.

– Нет уж! Пусть покажут наконец, что стоят этой любви! Пока за всех них отдувается куча людей, чей ум, таланты и сила просто безграничны и обречены служить во благо тех, кто этого не достоин. А ради чего?

 
Джодар –Мэйс поднялся с места и, глубоко вздохнув, сказал.
 

– Мне самому это не сильно нравится, но я точно знаю, что если бы мы с вами делали наоборот, не мы бы сейчас охотились на демонов. Мы бы сами стали демонами. Таков основной принцип добродетели, мой государь. Делать для других больше, чем для себя. Пусть даже они не заслуживают этого. Кто плох и хорош, решать не нам. Когда мы начинаем решать подобное, возникают беды и несчастья, причиной которых будем мы сами. Мы должны просто верить. В добро и во что-то большее, чем мы сами и все, что нас окружает.

Гунар вдруг рассмеялся и снова уселся обратно на стул, положив ногу на ногу.

– Никогда не подумал бы, что это скажешь мне именно ты. Первый мститель доминиона. Ты, чьи моральные принципы и добродетель так далеки от любого из светлых писаний.

– Вы правы, ваше императорское величество. Эта философия и мораль мне вроде бы не сильно подходят. Я другой человек. Я чудовище, которому в новом мире нет и не может быть места. Но главное тут, что они подходят вам. Потому что вы не такой и потому что именно вы правите нашей Империей. Вашей Империей, если быть совершенно точным.

 
Гунар задумался.
 

– Я часто хотел спросить у тебя. Зачем тебе все это, если ты так уверен, что в новом, более совершенном мире тебя не примут и ты не заслуживаешь быть там?

Джодар-Мэйс долго молчал, снова усевшись обратно на свой стул и начав на нем качаться, он задумчиво и даже чуть злобно пыхтел своей великолепной курительной трубкой, окутывая комнату густыми клубами ароматного дыма.

– Не жить в новом мире, за который мы все так долго боролись, не значит быть не в состоянии строить его. Но мы с вами кажется сильно отвлеклись от темы. Люди, которые присматривали за вашим двойником, не сообщали мне ничего тревожного. С другой стороны, возможно они просто не успели этого сделать. В любом случае я написал письма, им и ему, и они обязательно дойдут до них. Вот когда придет ответ или его, не дай Бог, не придет и вовсе, мы будет решать, что именно делать. В любом случае, вернуться обратно во всей полноте своего величия вы всегда успеете. Ваша власть неоспорима и никто, даже святой синод не осмелится на нее покушаться. Но я не торопился бы пока предпринимать что-то.

– Скажи, почему ты вообще согласился помогать мне в этой игре? Ты знал, что она очень рискованна и что я могу погибнуть, даже чисто случайно будучи замешан в опасные интриги Ордена Тайн и вообще в бедах всей Империи.

– Моя задача охранять вас, ваше величество, еще вернее, чем это делает Ремилион-Хэмли. И согласился я лишь потому, что силы тех, на кого мы сейчас охотимся, очень уж вездесущи и страшны. Они могут оказаться где угодно и когда угодно. Это уже слишком. Если они решили бы убить вас, первым делом пострадал бы ваш двойник. А у нас бы осталась хоть какая-то возможность для ответного хода. Пусть это прозвучит как святотатство, но сейчас тут рядом со мной вы куда в большей безопасности, чем за несокрушимыми стенами поднебесного дворца.

– Ты думаешь так и случилось? Думаешь он уже мертв? Мой двойник?

– Я думаю всегда и обо всем, именно поэтому вы так давно держите меня при себе. В любом случае, мы скоро все узнаем из первых рук.

– Что думаешь делать потом?

– Я бы с радостью спрятал вас тут или в другом, еще более надежном месте, пока не закончится дело Хорвата и все, что с ним так или иначе связано. Но мне что-то подсказывает, что вы откажитесь от подобного предложения.

– Разумеется откажусь! Как ты правильно сказал, я Император и могу делать все, что захочу! И вообще, какой смысл быть тем, кто может делать все, что хочет, если на самом деле все, что хочешь делать ему все равно не дают? Мой отец часто говорил мне, что с неба солнце светит одинаково каждому из нас, будь то Император или самый последний раб на пшеничных полях. Я могу погибнуть, продолжая то, что начал. Я могу погибнуть безмолвно, сидя на троне Империи в окружении бесценной роскоши. Но о людях судят не по тому, как они умерли, а скорее по тому, как именно они жили до смерти. Для меня страшнее гибели лишь абсолютное ничто, которым является для меня правление Империей Грез в данный момент. Золотая темница, из которой нет выхода, кроме как пути на тот свет. И только тот, кто не знает, что такое на самом деле безграничная власть, может так остервенело к ней стремится, не понимая на что именно обрекает себя. Все равно, что спешить в родовой склеп, где твои друзья замуруют тебя заживо, пожелав на прощание удачи.

– Жаль, не все думают как вы, мой господин! Дальше лично я планирую нанести визит великому Инквизитору и задать ему множество интересующих меня вопросов, некоторые из которых будут заданны ему уже посмертно. Вы сами читали письмо, которое принесла нам эта девушка. Там более, чем ясно описано, что необходимо делать дальше. Честно говоря, на это я и рассчитывал. Демон нужен не только нам,и разумно бы было как можно скорее объединить усилия в его поисках.

– Джодар, ты вызвал армию Серого Крыла?

– Да. Сразу, как оказался в Штормовых Кольцах. Все они очень скоро будут тут.

– Отлично. С ними мне будет немного спокойней.

– Да. Мне тоже, ваше высочество! Однако странная у нас подобралась компания для поиска самого коварного из наших врагов. Пресветлый Император доминиона, святой мститель, первый клинок Империи, очень трудолюбивая проститутка и, в придачу, молодой вампир.

– Вампир! Ты сейчас должно быть пошутил? Что еще за детские сказки?

– Нет, я серьезен, как палач перед казнью. Не такие это и сказки, как мне бы хотелось. Только не говорите мне, ваше величество, что не поняли сразу, что кто-то недавно причастил девчонку Маркуса темной кровью вампира? У нее буквально на лбу это написано. Дыхание, цвет глаз, кожа, да и вообще, все куда как очевидно.

– Мне почему-то кажется, Джодар, что никто другой, кроме нас, в подобное бы никогда не ввязался даже по чистой случайности.

– Как это верно сказано, ваше высочество!

Он с трудом открыл опухшие веки. Вокруг царил сухой зимний полумрак, а где-то справа от него горела большая масляная лампа, тускло освещавшая небольшую комнату, почти лишенную мебели. Оглядевшись по сторонам, он пришел к выводу, что лежит на небольшой и достаточно узкой кровати. Руки и ноги его кое-как слушались, но это пробуждение больше всего напомнило ему тот день, когда он пришел в себя после очередного сражения за Книгу святого писания. На руке и вдоль всего тела были повязки, пропитанные засохшей кровью, резко пахло вонючей черной мазью, которую лекари применяли, чтобы в кровь не попала зараза. Раны под повязками почти не болели, а это значило, что ему дали выпить крепкий маковый отвар и возможно уже не один раз. Голова тоже была перевязана, его одежды и оружия нигде не было видно. Когда он почти уже собрался подняться с постели и выяснить, где же он на самом деле находиться и что именно с ним произошло, словно по волшебству, в конце темной комнаты, сдержано грохнув, отворилась дверь и в светлом проеме появилась плечистая фигура человека с мечем за спиной. Он не раздумывая прошел во внутрь и, увидев лежащего на постели, весло заявил.

– Ты наконец очнулся, дружище. Прекрасно. Я принес тебе немного поесть. Думаю ничего кроме мясного бульона с луком вкушать тебе пока не следует. Но по моему опыту не помешает так же немного горячего вина с пряностями.

Человек оказался высоким и отлично сложенным. По каждому его движению становилось понятно, что в любом поединке он будет страшным противником. В том как он двигался легко читался великий воин, способный убить пятерых рыцарей императорской гвардии так же легко, как отломать кусок сухого печенья. Одет он был в кожаный кафтан, какой носят под кольчугой или броней, и даже под крышей дома не расставался с оружием. Это значило, что он был воином с восточных земель, которые даже спать всегда ложились головой на щите и в обнимку с длинным копьем. Он был старше средних лет, очень спокойный на вид. У него были длинные прямые и абсолютно седые волосы. Лицо, которое с первого взглядом располагало к себе, почти на половину скрывала короткая черная борода, умные темные глаза гостя горели добродушием, весельем и несокрушимой силой. Он снова посмотрел на лежавшего в постели и спохватившись заявил.

– Ах да, прошу прощения, где же мои манеры? Меня зовут Ремилион-Хэмли. Ты должен меня помнить, ибо мы с тобой встречались несколько раз на пиру в поднебесном дворце. Я телохранитель Императора доминиона Империи Грез.

– Имя твое мне вроде бы знакомо. А вот внешность не помню совсем. Прости, если это обидело тебя, – кивнул он, продолжая во все глаза наблюдать за пришедшим.

– Ни в коем случае. Расскажи лучше, как ты себя чувствуешь?

– Жить видимо буду. Очевидно до самой смерти!

 
Гость сдержанно рассмеялся.
 

– Шутишь, это хорошо. Скажи, ты помнишь как оказался тут?

– Нет. Если честно, я не помню. Я не помню вообще ничего. Разве что свое имя. Меня зовут Рейв. Рейвен из Рейна.

Ремилион-Хэмли снова засмеялся и закивал головой, сложив могучие руки на груди и прищурившись.

– Кажется, это уже не плохое начало. Что расскажешь еще?

– Я помню войну! Кровавое сражение у Ветряного Колеса. В нем мы вроде бы одержали победу. Но не могу вспомнить над кем!

– Воистину так! – кивнул бородатый воин, продолжая благосклонно улыбаться и выглядеть так, словно его любимый ученик в данный момент блистал перед ним своим несравненным мастерством. – Постараюсь тебе немного помочь. Ты Рейвен из Рейна, прославленный герой войны за Книгу Света и сводный брат Маркуса из Рейна. Первого воина Империи Грез. И величайшего героя всех времен.

– Кажется это имя тоже звучит очень знакомо. Но я не могу вспомнить о ком именно ты сейчас говоришь.

– Разумеется! Конечно, не все сразу.

– Скажи мне, благородный человек, кто ты, где я сейчас и как я тут оказался?

– Как я уже сказал, я первый телохранитель из сотни лучших воинов, охраняющих Императора доминиона Империи Грез. Это место должен был по праву занять твой брат, но он к сожалению отказался от подобной чести, решив вместе с тобой странствовать по Империи и помогать всем, кому необходима была справедливость и сила. Теперь я глава армии Серого Крыла. Армия лучших воинов, преданных делу Империи собирается тут, в постоялом дворе "Безымянная высота". Мы тут по прямому приказанию поверенного Императора по имени Джодар-Мэйс. Мы нашли тебя у имперского тракта поздней ночью пять дней назад. Ты был почти уже мертв и лежал на снегу вниз лицом. Тебе повезло, что я всегда ношу с собой "Субстрат Арима", в противном случае боюсь помочь тебе не смог бы даже Предвечный. Ты потерял очень много крови и сжимал в руке топор так, словно боялся, что у тебя его сможет кто-то отнять. Вокруг была кровь, но вся она была твоей. Если ты и сошелся с кем-то в бою, то следов этих людей я не нашел. Не нашел я так же и следов схватки, если быть совсем откровенным, я не нашел вообще никаких следов, даже твоих. Как ты там оказался, сказать я не могу. И это очень уж странно, поскольку я в этом очень большой мастер, можешь мне поверить, дружище. Ты все это вовремя был без сознания, но наши лекари сказали, что ты на удивление быстро поправляешься и набираешься сил словно тебе дарует их само небо. Они предупреждали, что скоро ты придешь в себя. Я приходил каждый день и ждал, когда случится обещанное, – Ремилион-Хэмли уселся на стул рядом с небольшим столом, на который поставил дымящуюся чашку с жирным соленым бульоном.

В дверь внезапно опять кто-то вошел. На сей раз это была высокая и стройная девушка с длинными светлыми волосами и глазами цвета талой горной воды. Сказать по правде, глаза ее были на столько светлыми, что в подобном освещении могло показаться, что они были совсем лишены цвета. Она была одета как жрица древнего ордена врачевателей, который с появлением Империи почти не изменил своих древних укладов. Правда этот Орден из всех прочих был единственным, кто принял религию Предвечного Света и потому не был уничтожен под корень. На ее серых просторных и длинных одеждах повсюду были странные символы и рисунки, будто вычерченные на ткани черным угольным прутом. Голова ее была перехвачена светлой подвязкой с медным знаком исцеляющего света, а прекрасные тяжелые как чуть засахаренный мед волосы свободно лежали на ровных округлых плечах. Она несла в руках поднос с лекарствами, инструментами и бинтами.

– Алия! – Рейв выкрикнул ее имя, словно резко вспомнил что-то крайне важно для себя, впрочем в его нынешнем состоянии любое, даже самое простое воспоминание было событием всей его жизни, которую он теперь практически совсем позабыл.

– Вы разве знакомы с нашей священной целительницей?

Девушка вздрогнула от неожиданности и смущенно посмотрела на Ремилиона-Хэмли.

– Да, мой господин, я врачевала армию Неприкасаемых уже под самый конец войны за святую Книгу Предвечного Света. Господин Рейвен был одним из многих воинов Империи, кому постоянно требовалась моя помощь и исцеляющее слово. Его нрав был так неустрашим и горяч, что все постоянно оборачивалось большой кровью.

Старый воин снова заулыбался и начал одобрительно кивать головой. Рейв попытался подняться с постели.

– Тут что-то не так. Ты похожа на нее, но в тебе кажется что-то уже поменялось. Цвет волос и глаз, – сказал он спокойно. – Ты не та, за кого себя выдаешь. Алия, которую я знал, не была и никак не могла быть целительницей. Она была ведьмой!

При этих словах девушка снова вздрогнула и осенила себя священным знамением Предвечного Света, прошептав про себя слова молитвы, оберегающей от зла. Она красноречиво посмотрела на Ремилиона и во взгляде ее читалось сожаление. Старый воин раздосадовано нахмурился.

– Дружище, прошу, позволь ей тебя осмотреть. Она пришла, чтобы помочь тебе. Никто тут не желает тебе зла!

– Нет! Прежде я должен понять, что именно происходит. Кто вы такие? Почему я тут на самом деле? И вообще, где это "тут"!?

Алия снова посмотрела на первого телохранителя Империи и с сожалением покачала головой.

– Его ранили в голову. Такое часто бывает. Начинаются мороки и бред. Одних людей, начинают путать с другим. Перестают узнавать друзей и врагов. Нужно дать ему маковое молоко и я спокойно смогу обработать его раны. Он слишком слаб и кажется и разум его пока не совсем здоров.

– Не говори про меня так, словно меня тут нет, ведьма! – Рейв попытался поднялся с постели, но его, словно удар боевого молота, поразила острая боль в висках, которая обернулась сильной тошнотой и мучительным головокружением точно злобные бесы резко закрутили его на неимоверно быстрой карусели спиной назад.

– Тише, приятель, тут никто не желает тебе зла, – они оба двинулись к нему, обходя постель с разных сторон.

– Нет! Я писал письмо своему брату. Ведьма отправляла ему стальных воронов. Я рассказал ему все, что узнал. Но все тщетно! Это все проклятая ловушка миров, в которую я угодил подлым обманом! Все тут ненастоящее! И вы совсем не то, что я вижу на самом деле! Я блуждаю по мирам уже бесконечное количество времени и выхода отсюда не было, нет и не будет! Я пропал тут навсегда! Не подходите ко мне, проклятые демоны! Я узнал тут тайну, ужасную тайну происходящего, но вы изо всех сил стараетесь, чтобы теперь я все это позабыл и пропал тут навсегда! Прочь от меня, говорю вам! Прочь во имя Света!

Ремилион-Хэмли весьма сноровисто прижал Рейва к кровати, стараясь не давить на его раны на теле и не навредить ему еще больше прежнего. Он был старым воином и ему в жизни очень уж часто приходилось держать бьющихся в агонии, обезумевших от боли раненных людей, которым лекари на живую отрезали покалеченные части тела. Алия, положив на пол поднос, осторожно, но очень сноровисто зажала правнуку Ворона нос правой рукой, а левой влила в рот добрую порцию мутного макового отвара.

Когда он наконец успокоился и забылся глухим и болезненным сном, а жрица приступила к работе над его повязками, девушка тихо проговорила, искоса взглянув на почтенного воина Империи.

– Боюсь, господин Хэмли, дальше вам придется самому смотреть за этим измученным бедолагой. Этим утром прилетел ворон с письмом из моего монастыря, мать настоятельница Ордена срочно призывает меня к себе. У нас кто-то сильно заболел и лишь я одна смогу чем-то помочь во славу божию. Этим вечером мне надлежит отбыть в сердце Империи. Сестры помогут вам следить за беднягой. Прошу вас, не оставляйте его одного. Я буду молиться за его выздоровление у Предвечного и не рожденного, молитесь и вы вместе со мной.

Жаль, что старый и прославленный воин не смотрел в этот момент в глаза светловолосой жрице исцеления. Вероятно тогда он понял бы, что она говорила неправду. Потому что в них на самом деле совсем не было места даже капли сострадания и желания произносить молитвы ради выздоровления других. В глазах ведьмы, чуть сменившей свою внешность, стояли лишь скука и холод, которые извечно толкали людей лишь на темные и скверные дела. Но старый воин к сожалению был из того нехитрого типа мужчин, управлять которыми умной и коварной женщине не составило бы ни малейшего труда. Любая девушка, в которой он видел свою любимую дочь, которую когда-то потерял, могла в буквальном смысле слова вить из него веревки.

– Нам будет очень не хватать тебя, милая. Но я лучше собственноручно отрублю себе руку, чем брошу величайшего героя воины за Книгу на произвол судьбы! Не волнуйся, девочка, он получит все самое лучшее, будь я проклят языческими богами, если это будет не так! – почти торжественно пообещал грозный воитель.

 
Глава 25. Зеркала.
 
 
Великий Инквизитор Империи Иоганн-Вергилий спускался по каменной винтовой лестнице, приподняв обеими руками подол своей длинной белой рясы, он шел вниз в подвалы крепости Карающего Огня, где жил последние годы, почти не выбираясь за пределы его простуженных и серых от пыли каменных стен. Старик шел не торопясь, его подручные послушно несли факелы, но ему все равно постоянно казалось, что вокруг него слишком темно, он про себя опасался споткнутся и покатится кубарем вниз, свернув себе шею на чертовых ступенях. У него было лицо, совсем не подходившее к занимаемой им высочайшей должности в духовных кругах. Огромный нос, маленькие глаза под густыми седыми бровями, большой рот и очень тонкие губы. Сказать по правде, на вид главный Инквизитор больше напоминал простодушного трактирного пьяницу, который готов был за грош горлопанить всю ночь похабные песни, развлекая бесстыдно пьяную толпу. Лишь холодный и жестокий свет в глазах и грубые хозяйские повадки выдавали в Иоганне его истинную суть. Безжалостного и бесноватого палача, не ведающего понятия сострадания к мольбам и боли других.
Чуть впереди него шел его поверенный. Молодой и очень смазливый юноша по имени Амелий-Тарвин. Поговаривали, что он из простого послушника меньше, чем за три зимы стал правой рукой великого Инквизитора не только потому что был очень ревностным преследователем зла и фанатичным приверженцем веры в Предвечный Свет. Так случилось больше потому, что он с радостью согревал постель старому мужеложцу Иоганну долгими и холодными ночами. Возможно, это были лишь досужие разговоры злых языков, однако, как известно, грозы без туч никогда не бывает.
 

– Как она ведет себя? – внезапно поинтересовался великий магистр у своего поверенного, стучащего сапогами по каменным ступеням прямо перед ним.

– О ком вы, мой господин?

– Пленница. Слепая мученица Лилея из Семериван. Кто же еще, будь я проклят?

– Достаточно тихо. Она молчит.

– Что вы с ней делали? Какие виды допроса применяли к ней? Я хочу знать все о тех, с кем она была в диких землях. Кто ее спас от рук языческих плачей, как она оказалась тут в Империи Грез. Что она знает о наших делах? Все. Слышишь меня, Амелий, я не шучу! Ты меня хорошо знаешь!

– Да, мой господин. Пока что насколько я понял, никто особо над ней не усердствовал. Морили голодом и жаждой. Не давали спать и пару раз сильно притопили в ледяной воде.

– Что она?

– Дерзила. На второй день от еды отказывалась сама. Пила только воду, разведенную уксусом. Когда не давали спать – читала молитвы.

– И что они?

– Ничего. Все ждали.

– Все это детские игры. Ждали они! Ждали чего?!

– Вас, мой господин. Пленница больно уж ценная для нас. Мы боялись перестараться. В крепости "Судьба Салафея" ее почти не трогали. Здешние умельцы славятся своим мастерством, но я предпочел не торопиться. Теперь, когда ее привезли сюда, к нам в руки, мы можем быть уверены, что все пройдет так, как надо нам. Правда думаю ее сломать будет трудней, чем всех прочих. Намучаемся мы с ней, чует мое сердце. Сразу видно, что она фанатик, а фанатиков болью не напугаешь.

– Ничего. Мы ломали и не таких. У каждого человека есть слабое место. Нужно просто найти его и надавить. Тогда он уже принадлежит тебе. У нее тоже есть слабые места. Она же всего лишь человек.

Наконец они пришли ко входу в камеру пыток. Послушники, несшие факелы в руках, поспешно отворили низкую дубовую дверь перед хозяином крепости Карающего Света.

В камере был писарь и палач в переднике из черной и гладкой кожи. Оба вскочили с места у стола, где лежала еда и вытянулись словно гвардейцы при виде Императора, взошедшего на высокий дворцовый балкон. Писарь даже от чего-то сильно побледнел будто именно его планировали расспрашивать о чем-то.

Лилея была привязана к цепи, висевшей у стены, наполовину висела, наполовину стояла босыми ногами на ледяных камнях. Одета она была в простую и грязню тюремную робу, без формы и почти без размера. Лицо и руки были в грязи. У уголков рта выступила соляная корка, безжалостно разъевшая кожу лица. Повязка на глазах из белой давно стала темно-серого цвета и по прежнему скрывала большую часть ее лица. Когда открылась дверь, она подняла голову, с интересном прислушиваясь к происходящему.

Иоганн-Вергилий второй без промедления начал давать распоряжения властным и сухим словно стрекотание сверчка голосом.

– Одного палача будет мало! Пришлите еще двоих! Один никак не управится!

Послушники, очертя голову, кинулись к дверям выполнять приказание самого властного и безжалостного человека в Империи.

– Раздуйте огонь посильней. И писарей пусть тоже будет двое. Мало ли что мы пропустим, пока она будет орать. Стул мне и красного вина. Ночь будет долгой.

Все это немедленно начали выполнять, добросовестно и быстро, как добрые и полные мудрости заветы святого писания. Тем временем, сам главный Инквизитор двинулся вперед, обходя цепи с крюками, свисавшие с потолка как на бойне.

– Ну что, девочка моя. Вот наконец я и пришел по твою грешную душу, – Лилея повернула голову и разлепила потрескавшиеся и опухшие губы в презрительной усмешке. Голос ее был сломан голодом, морозом и жаждой, но ее воля как всегда оставалось несгибаемой.

– Кого я слышу, отец Иоганн-Вергилий. Какая честь для меня. С чем пожаловали, святой отец?

Великий Инквизитор жутковато улыбнулся, криво оскалив беззубый рот и ответил спокойно и почти ласково.

– Я пришел на части тебя порвать, ведьма. Всегда считал тебя спесивой и истеричной дурой и тайной еретичкой. Я давно мечтал, чтобы ты оказалась тут в моих застенках. Больно высоко ты взлетела когда-то. Больно сильно задирала голову. Больно спесиво несла себя перед другими первосвященниками. Ну ничего. Это мы скоро поправим.

– Делай со мной что хочешь, старая дырявая мразь. Ты позор для религии Предвечного Света. Ты позор для всей Империи Грез. Ты позор для нового доминиона людей. Я не дрогну пред тобой не потому, что не чувствую боли. Я не дрогну потому, что мои мучения закончатся рано или поздно и я уйду в мир, который гораздо лучше того, что создал себе ты. А вот тебе. Как не старайся, навечно придется остаться в аду, на который сам себя обрек свое нечестивостью, злобой и ложью. Своей грязью, пороком и своей неутолимой жаждой крови.

– Я смотрю ты говорливая! Святая Лилея из Семериван. Расскажи лучше, с кем ты путалась в диких землях? Кто тебя кормил и поил, кто холил и лелеял все это время? Как ты возлежала с темными колдунами и путалась с нечистью, обитающей там? Как провела вокруг пальца ловчих, которые тебя так долго и упорно искали? Как обманом вынудила синод причислить тебя к лику святых. Но самое интересное мне будет узнать как много ты знаешь про демона по имени Хорват, про Белый Круг и про демоницу-двойника по имени Бьянка.

– А не кажется ли тебе, что допрашивать меня и уж тем более судить или пытать может только верховный синод духовенства. Кто ты такой, чтоб спрашивать меня о подобном? Кто ты такой, чтобы подвешивать меня на цепь и удерживать в своих застенках против моей воли? Я святая первосвященица имперского доминиона. Отвечать на вопросы я могу лишь перед святым синодом, да и то в присутствии самого Императора лично!

– Императора говоришь? – почему-то это слово показалось всем присутствующим в камере невероятно смешным. – Вот именно поэтому ты тут, ведьма. Хотя я вижу, по хорошему рассказать ты мне ничего не желаешь. Я был почти уверен, что именно так все и будет. Я могу сказать по правде я даже очень сильно на это рассчитывал. Жаль, что тебя уже кто-то ослепил до меня и я не смогу вырвать твои бесстыжие глаза, но зато все остальное сейчас принадлежит мне!

 
Он снова шагнул вперед и, обернувшись, приказал палачу.
 

– Наколи до бела щипцы на огне и готовь дыбу. Сейчас она у нас заголосит как следует!

Бородатый и хмурый палач словно прокопченный насквозь бесконечным количеством сажи от пыточного огня бесчисленных камер, подбоченившись, двинулся в сторону жаровни, сняв привычным движение рук со стола, где были аккуратно разложены инструменты пыток, стальные клещи с острыми и тонкими, будто зубы, губами. Великий Инквизитор в задумчивости вынул из невысокой кадушки с рассолом длинную и гибкую розгу и несколько раз со свистом взмахнул влажным прутом в воздухе, глумливо усмехаясь беззубым и кривым ртом.

– Простоя ивовая лоза, тугая, длинная и гибкая. Средство воспитания детей, рабов попрошаек и безнадежных лентяев. Дешевое и крайне простое средство устрашения и наказания в школах уже не первую сотню лет. В умелых руках эта гибкая жалящая ветвь творит настоящие чудеса. Она способна заставить немого петь, а глухого услышать. Думаю, тебя она заставит прозреть, проклятая еретичка. Кнут нужен, если хочешь жестоко убить человека. Плеть нужна, если хочешь наказать его и тебе совершенно не важно, что он тебе при этом расскажет. А вот лоза. Это как раз для тех, кто должен с тобой говорить. Для тех, кто забыл или проспал урок богословия и теперь никак не может вспомнить услышанного. Для тех, кто со слезами причитает и просит простить его за содеянное безобразие. Для тех, кто не желает рассказывать, где был и что именно делал. Как говорят в народе? Розга свистнула – девка взвизгнула!

Лилея из Семериван дернулась вперед, звякнув цепью, на которой почти что висела, так словно хотела впиться Инквизитору в горло зубами и ее потрескавшиеся от жажды губы скривились в глубоком презрении, а после лицо исказила самодовольная и очень злая улыбка.

– Конечно. Все именно так и есть. А помнишь ли ты сколько таких прутьев сломал об тебя твой почтенный отец, Вергилий? Он с рождения был кровельщиком, пока однажды не напился и упал с крыши, искалечив себе ногу. Как падшие с небес, которых Бог прогнал из рая за непослушание и которые обречены теперь вечно хромать после удара о землю. После этого, дела твоего отца стали совсем уж плохи ибо ничего иного, кроме как латать крыши, он делать никогда не умел. Если говорить честно, и это удавалось ему не слишком хорошо. Нищета и пьянство сделали из него настоящего зверя. Расскажи, старик, ты еще слышишь по ночам эти жуткие шаги вверх по лестнице вашего старого прогнившего и сырого дома? Самые страшные звуки в твоей жизни. Еще слышишь этот стук, с которым твой пьяный до беспамятства отец подволакивал покалеченную ногу, когда шел ночью к тебе в комнату? Ты же помнишь, зачем он приходил к тебе, маленький Иоганн? Помнишь, как ты пытался спрятаться под кроватью и молился всем богам, которых помнил, чтоб он хотя бы раз прошел мимо твоей хлипкой скрипучей двери. Но вот увы, чуда не происходило и он каждый раз открывал ее и раз за разом находил тебя в темноте.

Великий Инквизитор и без того бледный будто смерть, от услышанного стал в буквальном смысле серо-пепельного цвета ибо вся кровь ушла от лица, забранная ледяным ужасом, шевельнувшимся в груди. Он замер с ивовым прутом в руках, словно его разом обратили в соляную глыбу. Глаза его округлились от безумия, ибо переживания, которые он мучительно старался забыть всю свою жизнь, вдруг встали перед ним словно это происходило только вчера. Переживания, из-за которых он стал таким необузданно жестоким. Переживания о том, что никто кроме него не знал и не мог знать, готовы были внезапно вырваться наружу, лишив его рассудка и остановив его сердце. То, что сейчас говорила ему Лилея из Семериван было настоящим и как ему казалось давно забытым кошмаром. Кошмаром, который он давно, как ему казалось, похоронил в самых далеких и темных кладовых своего ума, загнав его туда усердным трудом, молитвами, поиском ведьм и колдунов во имя Света, которые умудрялся перемешивать с неудержимым развратом, насилием и необузданным пьянством. Всех свидетелей своей темной стороны старый Иоганн-Вергилий всю свою жизнь методично уничтожал и преследовал, обвиняя их в колдовстве и хороня в душе еще больше черных секретов, стараясь засыпать ими одну, но самую страшную из своих тайн. И тут оказалось кто-то все про него знает. Кто-то читает его мысли и роется у него душе, словно в пыльном сундуке со старым плесневелым добром. Страшнее этого ему сложно было хоть что-то представить.

– Что ты сказала? – вымолвил он голосом, который стал на удивление жалобным и по старчески детским. Все прочие замерли в замешательстве, пристально глядя то на лицо первосвященника, то на подвешенную на цепи слепую женщину в грязной робе. Становилось понятно, что между ними происходило нечто непостижимое, но что именно сказать было нельзя, поскольку нельзя было этого понять.