Текст книги "Интересненько это они придумали...(СИ)"

Автор книги: Zora4ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 44 страниц)

Майтимо молча уткнулся в чашку.

– А понятнее нельзя? – поинтересовался Финдекано.

– Да куда понятнее-то? – удивленно округлил глаза Тенька. – Кано, за мной!

– Не иди за ним, в окно вылезай, – подал голос Майтимо, – Тенька ходит в крепость только через коридор.

Коридор Химрингской крепости, ведущий от самых ворот до главного зала, давно уже стал притчей во языцех. В его загадочной полутьме стопками и кучками гнездились груды разнообразного хлама от простого мусора до условно полезных вещиц «на черный день» и «а вдруг когда понадобится». Там соседствовали среди хлопьев паутины драгоценные клинки и порванные сандалии, конская упряжь и хрустальная посуда, вышитые гардины и позабытые артефакты. Как за столь короткий срок Майтимо ухитрился скопить такую прорву хлама в коридоре еще не до конца построенной крепости, оставалось загадкой. Редко кто отваживался зайти в главный зал напрямую. Разве что по незнанию или при попустительстве со стороны хозяина. А так все ходили окольными путями или влезали прямо в окно, благо оно находилось не слишком высоко от земли.

– Ходит? – поднял брови Финдекано. – А там можно ходить?

– Конечно, – ответил Тенька. – И не только ходить, но и находить множество замечательных вещей. Неделю назад, например, я обнаружил там отличные красные лыжи. «Нововятский завод», знаете такое? Нет? Ну ладно…

...Макалаурэ вернулся в Химринг заполночь, уставший, расхристанный, держа лютню на плече, как умаявшийся за день дровосек – топор. Майтимо понял, что брата нужно срочно спасать. Они с Финдекано усадили бледного менестреля за стол, налили травяного чаю с капища. Лишь после пятой кружки Макалаурэ заговорил, так и не выпустив лютни.

– Эти деятели облюбовали под полигон здоровенный пустырь и уставили его какими-то разномастными приспособлениями. Очень похоже на мастерскую отца, только предметов больше, и почти все незнакомые. Земля воронками изрыта – наверное, взрывчатку пробовали. Для начала Курво так подленько осведомился, дороги ли мне честь и благополучие нашей семьи. Я сглупил, ответил утвердительно, и под этим предлогом меня с лютней посадили в крошечную будку на ножках, обшитую со всех сторон алюминием, с ног до головы опутали какими-то веревками (Тенька называл их проводами), закрыли дверь и в таком виде заставили играть двенадцать часов подряд!

– Без перерыва, не выходя наружу? – ужаснулся Финдекано.

– С перерывами, – менестрель вдруг посмотрел на инструмент в своих руках, судя по лицу, очень удивился, что до сих пор его держит, и осторожно положил на соседний стул. – У них там несколько раз чего-то взрывалось, и, пока устраняли последствия, я отдыхал. А вылезать мне запретили. Тенька сказал, что вокруг будки поставлено недостоверно искаженное поле, притом для моего же блага, потому как если провода соприкоснутся с достоверным искажением, сгенерированым для обработки поступающих в реактор данных, то весь полигон взлетит на воздух. Курво, добрая душа, объяснил более понятно: “Не вылезай – убьет”. Это самое поле они наводили Моринготову тучу времени и не могли рассеивать каждые пару часов. А алюминий в будке гасит какие-то лучи, поэтому в ней безопасно.

Майтимо посчитал, что если его сдержанный брат начал поминать Врага, дело совсем плохо, и поставил на жаровню второй чайник, экстренный, на пятнадцать кружек. Макалаурэ, болезненно морщась, потер переносицу и продолжил душераздирающий рассказ:

– “Кано, сыграй нам что-нибудь веселое!” Мне проводами все локти натерло, лютни в темноте толком не вижу, а им веселое подавай. А сразу потом: “Теперь грустное, чтобы все окрестные лягушки обрыдались”. И им бесполезно объяснять, что после очень веселой песни не получится должным образом сыграть очень грустную, как и наоборот! Тенька вообще в музыке не смыслит, а Курво заладил: “Ты ж лучший, ты должен уметь”. Тьфу!

Майтимо быстро подменил опустевшую чашку в руках брата на полную. Макалаурэ посмотрел на чай так, словно мечтал в нем утопиться.

– А потом говорят: “Сыграй нам, Кано, песнь мироздания, но не халтурь, а чтобы точь в точь!” Я им что, Эру с хором Айнур?! Не выдержал, уточнил, играть ли мне еще и диссонанс Мелькора, чтобы совсем без различий. Курво хоть задумался, а Тенька просто не понимает. Играй, говорит, как было, а если не подойдет, переделаешь. Это нормально вообще? Ему песнь сотворения еще может не понравиться! Мало того, он ее перекроить на свой лад готов!

– В этом весь Тенька, – философски заметил Майтимо.

– Я с ним поговорю, – решил Финдекано.

– Бесполезно, он когда увлекается, забывает обо всем на свете. С него в таком состоянии станется лично к Валар заявиться.

Макалаурэ молча кивнул, присоединяясь к словам брата, и взялся за седьмую кружку.

– А ты сыграл-то? – полюбопытствовал Финдекано.

– Пришлось. Иначе они меня из будки не выпускали. Там ужасная акустика, словно тебе алюминиевый чан на голову надели и лютней по нему бьют, как дубиной. Удивительно, что у меня слух до сих пор не пропал! Я сейчас не про музыкальный слух, а про обычный. Просил не запирать будку – у них реакция не идет. Еще и Курво напирает, вылитый отец: “Хоть раз потрудись на благо семьи, ну что тебе стоит по струнам бренчать, ты все равно головой не думаешь”. Не разделяй нас стены, я бы не пожалел лютни, показал истинное назначение его собственной головы!

Майтимо и Финдекано переглянулись. ТАК менестреля на их памяти еще не доводили.

– Я не знаю, что за какофония у меня вышла, – продолжал выговариваться Макалаурэ. – Если это и имело что-то общее с песнью мироздания, то во всей красе мне удался лишь диссонанс Моринготто. Хотя, Теньку с Курво почему-то устроило. Должно быть, мои музыкальные мучения соответствовали их жажде искажать. А потом... потом они попросили меня повторить! И так пятнадцать раз. Майтимо, я в Ангамандо уйду! Там скверно, но хоть играть не заставляют!

– Ты чай-то пей, легче станет.

– Да он у меня из ушей скоро польется! Восьмая чашка уже!

– Кано, не принимай так близко к сердцу, все закончилось, мы тебя больше в обиду не дадим, – увещевал Майтимо, благо опыт имелся. Ненве в свое время три чайника выхлестал, чтобы успокоиться.

Под утро Макалаурэ удалось уболтать, немного привести в чувство и отправить отсыпаться в самую дальнюю и тихую комнату. А с рассветом снова прибежал Тенька – растрепанный, под глазами круги, но фанатичная улыбка – до ушей.

– Признавайся, зачем вы мучили Кано? – строго потребовал Майтимо.

– Мы?! – Тенька задумался. Невооруженным глазом было видно, как его разум возвращается из неведомых изобретательских далей к низменным проблемам бытия. – Да мы вроде с ним аккуратно обращались. Даже будку специально сделали, чтобы его не облучило разницей достоверного и недостоверного искажений. Она такая вредная, даже облысеть можно...

– Его эта будка в кошмарах преследует! А волосы выпадут сами собой, от нервов. Я половину твоего чая потратил, чтобы Кано смог спокойно уснуть!

– Да почему? – не понимал Тенька. – Мы ради него вчера целый день чин по чину соблюдали технику безопасности! Все разземлили, зачехлили, чугунную стружку замели под квантовый половик...

– А заставлять менестреля с тонкой душевной организацией играть двенадцать часов подряд в тесном замкнутом пространстве – это тоже вашей техникой безопасности предусмотрено?!

– Но иначе не получалось! И почему – подряд? С перерывами. Мы его даже покормили. Один раз. Кажется...

В облюбованный для переговоров зал вошел Финдекано, сладко потягиваясь. Посмотрел на Майтимо и Теньку. Поставил чайник.

– Кано еще спит? – спросил Майтимо.

– Кажется. Я к нему не заходил. Тенька, зачем вы с ним так скверно обошлись? Он от вас в Ангамандо готов удрать.

– Ни в коем случае! Кано нам еще очень нужен.

– И думать забудь! – отрезал Майтимо. – Не можете без подопытного менестреля – съездите в Дориат, за Даэроном.

– А потом синдар скажут, что мы не только кровожадные, но и любители пытать не хуже Моринготто, – возразил Финдекано, расставляя чашки.

– По-твоему, над моим родным братом издеваться можно, а над каким-то паршивым синдой с манией величия – нельзя?!

– Давайте вместо Макалаурэ пойду я, – самоотверженно предложил Финдекано.

– Курво сказал: Финьо не бери, Кано бери, – покачал головой Тенька. Он сам снял чайник с огня и разлил ароматный напиток. – Ты не потянешь.

– Откуда ему знать?

Вед пожал плечами.

– Я не могу судить. У меня музыкального слуха для этого нет.

– Можно подумать, Курво им блещет!

– Нет, но в музыке чего-то смыслит. А еще в том, насколько хорош или плох исходный материал... то есть, менестрель. Мы ведь не абы что делаем.

– Кстати, чем вы там занимаетесь? – заинтересовался Майтимо.

– Пытаемся воссоздать процесс преломления полихромной амплитуды эзотерических колебаний и расслоения света... – Тенька прервался, увидев характерно задумчивые лица слушателей, и со вздохом упростил заготовленную речь до двух слов: – Делаем сильмариллы.

– И что, получается? – с недоверчивой иронией спросил Финдекано.

– Да! У нас почти все готово. Денек-другой, и полученные вчера образцы полностью облучатся под прессом разницы искажений, а потом...

– Постой, – Майтимо поднял правую кисть. – Ты хочешь сказать, что спустя два дня у вас на руках гарантированно будут настоящие сильмариллы?

– Конечно! – радостно воскликнул Тенька. – А если Кано сегодня сыграет...

– Подожди, я сейчас его приведу, – Майтимо вскочил и выбежал за дверь.

Вернулся он спустя полчаса, со стороны улицы, весь в репейных колючках и с обожженным крапивой лицом. Сел к столу, выпил чаю. На немой вопрос товарищей признался:

– Кано удрал. Как услышал про “еще один день”, Теньку и сильмариллы, прямо с постели сиганул в окно и скрылся в кустах. Я и не ожидал, что он умеет так шустро и бесшумно бегать.

– Не догнал? – полуутвердительно спросил Финдекано.

– Нет. Сначала по зарослям гонялись, а потом Кано белкой взобрался на самую высокую сосну во дворе и заявил, что слезет, только если я поклянусь священной горой Таникветиль, что не посмею запихивать его в будку и запрещу другим.

– И ты поклялся?

– Пока нет. Но снимать Кано с сосны у меня тоже не хватило духу. К тому же он ругается и бросается шишками.

– Довели, – сокрушенно прокомментировал Финдекано. – Я пойду, его успокою.

Глядя в окно, как друг безрезультатно нарезает круги вокруг сосны и уворачивается от шишек, Майтимо невесело заметил:

– Похоже, нам все-таки придется потревожить Даэрона и окончательно смешать с грязью репутацию нолдор...

К полудню было достигнуто хрупкое соглашение: Макалаурэ покидает сосну, окружающие при этом дружно клянутся не сажать его в будку. Туда поместят отважного во всех отношениях Финдекано с арфой, а Макалаурэ будет стоять неподалеку и давать профессиональные советы. Но на полигон с ним непременно отправится Майтимо, чтобы хоть как-то сдерживать безнравственные планы изобретателей.

Полигон был большой, около гектара. Голая земля, присыпанная пеплом, красноватым песком и металлической крошкой. Кое-где – ямы и воронки, по периметру – груды серого камня. Тенька предупредил, что к ним лучше не подходить, а то они частично измененные – рвануть может.

– Вы бы хоть таблички для ясности расставляли, – посоветовал Финдекано.

– Некогда. Мы с Курво и так знаем, где какие камни, а посетителей у нас нет. Вы разве что, но я ж предупредил!

Посреди полигона был натянут широкий тент, под которым громоздилось оборудование: от простых кузнечных инструментов до невероятных конструкций, какие даже Морготу во сне не примерещатся. Чуть в стороне, в центре обведенного мелом круга, стояла та самая будка. Снаружи она выглядела как огромный гроб на ножках, поставленный вертикально и оклеенный тончайшими слоями алюминия. Внутри было столько проводов, что казалось невозможным запихать туда просто лютню, не говоря уже о Макалаурэ. На крыше будки торчали палочки, колбочки и трубочки, которые Тенька обзывал антеннами, транзисторами и переходниками.

Из-под тента вылез недовольный Куруфинвэ, с перехваченными ремешком волосами, ожогом на полщеки, вымазанный в черном и пурпурном, словно задался целью мимикрировать под цвета своего Дома.

– Тенька, где тебя носит? Такое ощущение, что ты в Валинор пешком ходил!

– Мы уговаривали Кано. Курво, как там вторичная реакция? Искажение протекает прямо?

– Да наперекосяк все без тебя пошло! У меня целая льдина под прессом растаяла, а новая уже начинает течь.

– Быть того не может! Я же изменил ее свойства!

– Очнись! В контуре степень разницы искажений в сотню раз выше нормы! Колдовство спекается, как застарелая кровь.

– Добавил бы чугунную стружку, – всплеснул руками Тенька. – Зря она у нас что ли целый день под квантовым половиком валялась?

– А ты мне сказал, что так можно сделать?! – напустился на него Куруфинвэ.

– Может, мы пойдем? – тихонько предложил Макалаурэ.

Внимание тут же переключилось на гостей. После бурного спора Майтимо с Куруфинвэ на тему: “Может ли Финьо заменить Кано и не проще ли похитить из-под трона Тингола Даэрона”, Финдекано все-таки утрамбовали в будку, опутали проводами, закрыли на висячий замок и просили играть, ни в чем себе не отказывая. Макалаурэ остался нервно ходить за границей мелового контура и давать советы, а Майтимо, чтоб не путался под ногами, посадили на болтающийся там же обломок Тангородрима, который Тенька все надеялся изучить.

И начался священный научный процесс.

– Финьо, сыграй нам так, как играл Кано в девятый раз.

– Макалаурэ, как ты играл в девятый раз?

– Курво, а которую часть моих вчерашних мучений ты называешь девятым разом?

– Ну, ты так здорово тогда взял верхнюю ноту, что потом час ворчал, будто оглох.

– Помню. Финдекано, не смей повторять моих ошибок. В этой конструкции убийственны любые звуки выше середины пятой октавы.

– Так что мне играть?

– Если в общем – песнь сотворения мира.

– Как вы себе это представляете?

– Ты у нас менестрель, как сыграешь, так и будет.

– Просто я сомневаюсь, что Айнур не пели пятую октаву...

– При чем здесь песня? Нам музыка нужна.

– Тенька не влезай, следи за транзисторами!

– Сам следи! У меня парообразный лед выкипает!

– А я говорил, что сначала надо сконструировать преломитель разницы искажений. А ты посылал меня к крокозябрам. Теперь из-за твоей лени у Майтимо волосы выпадут.

– С какой радости я должен остаться без волос?!

– Ты сидишь слишком близко к полю. Нет, не вставай! Так еще ближе получится. И в ту сторону тоже. Оно везде.

– А почему вы до сих пор при шевелюрах?

– На нас уже не действует. Финьо, ты там заснул?! Играй хоть тему Моргота, работа же стоит!

От звуков арфы будка начинала светиться и вибрировать.

– ...Макалаурэ, ты величайший и терпеливейший из менестрелей! Я горжусь, что ты мой кузен! Как ты сумел высидеть здесь двенадцать часов и не сойти с ума?!!

– Как-как, – мрачно, – не выпускали и все...

Постепенно Финдекано приноровился, Тенька и Куруфинвэ распределили обязанности, а Макалаурэ помимо ворчания начал давать дельные советы. К середине дня в будку залез Майтимо, отчасти из любопытства, отчасти – на спор. Он был единственным, кому эхо не било по ушам. Арфу или лютню Майтимо не признавал, барабаня мотивы “песни сотворения” пальцем по закрытой двери. Выходило громко и зажигательно, даже две антенны сгорели.

С приходом темноты гости вернулись в Химринг, а изобретатели остались на полигоне. Майтимо посчитал, что просто травяной чай – слишком слабое средство для приведения в чувство двоих менестрелей, которым целый день активно ездили ударными по ушам. Нет на свете столько травяного чая! Поэтому была открыта резервная бутыль валинорского вина, которое в сочетании с отваром произвело замечательный целительский эффект.

Назавтра Тенька в крепость не пришел. И послезавтра тоже. Он явился через три дня, уставший, но довольный, таща на плечах увесистый мешок.

– Курво к себе поехал, – объяснил вед, взваливая свою ношу на стол в главном зале. – А меня просил показать вам плод наших усилий.

Из мешка были извлечены три сияющих камня. Эльфы разинули рты.

– Вы точно не смотались втихаря в Ангбанд? – севшим голосом спросил Майтимо.

– Нет, – ухмыльнулся Тенька. – Но это еще не все. Кано наиграл на десяток таких камней...

– Я... на СКОЛЬКО?!

Тенька достал еще три камня.

– Остальные Курво себе забрал. А вот эти, – мешок покинули два синих кристалла с узором серебряных прожилок, – творчество Финьо.

– Только не говори, что вы и мои перестуки превратили в камни, – вырвалось у Майтимо.

– Ну, тогда я промолчу.

Творения Майтимо вышли похожими на кристаллизовавшиеся круглые кляксы, крапчатые, как перепелиные яйца, фиолетовые с зеленым. Тем не менее, четыре странных камня сияли первозданной чистотой и в излучении благодати не уступали классическим сильмариллам.

Макалаурэ протянул руку к полыхающему самоцвету и тут же отдернул: жжется.

– Это получается... мы выполнили Клятву?

– Даже перевыполнили, – фыркнул Майтимо. – Как их Курво-то понес?

– Как я – в мешке, – пожал плечами Тенька. – Сказал, куда-то приладит. Я не до конца понял, он все время выражался намеками.

– Небось, собственную корону захотел, – Майтимо медленно окинул взглядом лежащее на столе богатство.

– Думаю, у брата хватит фантазии на что-нибудь поинтересней, – не согласился Макалаурэ.

– Как вы ими распорядитесь? – поинтересовался Финдекано.

– Три штуки отошлем в Валинор, – решил Майтимо. – Часть разделим между собой. Королю Нолофинвэ один подарим, так и быть. И тебе, Финьо, тоже, разумеется. И Теньке...

– Да не надо, – отмахнулся вед. – На кой они мне? Только кладовку дома засорять, и так сестра злится, что от хлама не продохнуть.

– Тогда... тогда, – Майтимо задумался, напряженно закусив губу, а потом вдруг рассмеялся, легко, беззаботно, как случалось с ним только в ранней юности. – А, были бы сильмариллы, хозяева всегда найдутся!..

====== О регуляторе, великой битве и Фингоне-путешественнике ======

Над озером Митрим полыхала гроза. Ветвистые молнии распарывали небо, от грохота сотрясалась земля. По витражам лились холодные широкие ручьи дождевой воды, сверкая в краткие мгновения света, как драгоценные жилы. Летняя гроза не таила в себе зла, умывая землю и молодую листву.

Финдекано закончил разбор документации и сел у окна, расплетая перед сном косы. Сын верховного короля нолдор промучился с бумагами весь день и теперь мечтал лишь о постели и кружке травяного чая, успокоительные свойства которого ему уже не раз приходилось испытывать на себе и окружающих. В дверь, как назло, постучали.

– Мой лорд, к вам посланник из Химринга. Говорит, что дело срочное. Изволите принять?

– Да, зови его сюда, – ровным голосом произнес Финдекано, мрачно прощаясь с мечтой о чае и спокойном вечере.

Он задумчиво потеребил пальцами на треть расплетенную косу и перекинул ее за спину. Отвернулся от окна и принялся ждать.

Посланник ввалился в комнату почти сразу же. Это был Ненве, мокрый до нитки, растрепанный и тяжело дышащий. Создавалось впечатление, что оруженосец Майтимо только что бился с десятком орков за раз, а потом упал в реку. Финдекано машинально поискал на Ненве кровь, но, к своему облегчению, нашел только царапину поперек щеки, какую могла нанести низко растущая над дорогой ветка.

– Что случилось, Ненве? На тебе лица нет.

Тот неловко переступил ногами – на пол натекла грязная лужа – и выпалил:

– Беда!!!

– Война? – не на шутку обеспокоился Финдекано, знавший, что Ненве зря паниковать не станет. – Орки? Балроги? Сам Моринготто? Что с Химрингом? Что с Майтимо? Да не молчи ты!

Ненве закашлялся, сделал глубокий вдох и уже более спокойно пояснил:

– Тенька!

Финдекано подавил дурацкое желание досадливо сплюнуть.

– Ну и к чему такой переполох? Можно подумать, к вам Саурон переселился.

– Лорд Нельяфинвэ сказал: лучше бы Саурон. А лорд Канафинвэ уехал к себе до срока и распорядился посадить во дворе своей крепости тополь.

– Почему – тополь? – удивился Финдекано.

– Потому что растет быстро и высоко. И ветки у него толстые, залезать удобно. А лорд Нельяфинвэ уехать не может и на сосну лезть смысла не видит, потому как этому колдуну “Что гора, что сосна – все едино”. Тенька весь коридор облазил и что-то с ним сотворил. Теперь там нельзя два раза пройти одним и тем же путем. А кто посмеет – исчезает. Не бесследно, правда. Послов короля Тингола мы нашли через день, в нижнем чулане. А еще одного – на той самой сосне, причем никто из них не помнит, как все произошло. Потом Теньке надоело, как он выразился, играться с пространственными кривыми, и он занялся обороной. Построил с северо-восточной стороны башню, да намудрил там такого, что к ней теперь и орки, и мы не приближаемся. Она плюется из окон молниями и орет дурным голосом. Тенька говорит, что это сигнализация – двигатель прогресса, и в каждом просвещенном мире ставят сигнализации. Лорд Нельяфинвэ просил Теньку больше нас не просвещать, а то уже чай заканчивается, на всех не хватает. Тенька сбегал домой и притащил целый мешок. Тогда его попросили не выносить своих экспериментов за пределы главного зала. И он решил изменить стол.

– Зачем? – спросил Финдекано, пытаясь вообразить, насколько весело живется его кузену с таким просвещенным гостем. Воображение пасовало уже на орущей башне.

– Стол крашеный. А Тенька решил сделать его из настоящего красного дерева. Вот вы, лорд Финдекано, как бы поступили, имея подобную цель?

– Вырезал бы новый. Ты садись на лавку, шатаешься весь.

– Во-от! – простонал Ненве, тут же воспользовавшись великодушным предложением. – Так сделало бы любое нормальное существо, будь то эльф, гном, человек или даже майа! Уверен, и орк скорее просто поломал бы непонравившийся стол, но не пошел по Тенькиному пути! Этот колдун решил изменить свойства старого стола. Он сказал, что получиться должно очень интересненько, ведь дерево – составной материал, а более-менее изучены только тополя. Слава Эру, лорд Канафинвэ не слышал. Так вот, в результате мы лишились стола.

– Совсем? Он его испепелил? – Финдекано достал чайник и повесил над камином. Ненве явно нуждался в лишнем спокойствии.

– Если бы! Лорд Нельяфинвэ велел мне присматривать за Тенькой, так что говорю, как очевидец. Для начала стол почернел. Но не обуглился, а покрылся какими-то наростами наподобие ракушечных. Потом стал желтым до рези в глазах. Тенька помянул крокозябру и разверз потолок, из которого посыпался радужный снег. От этого (иного объяснения дать не могу) стол позеленел и ожил. Он взбрыкнул ножками, как необъезженная лошадь, и сбил колдуна с ног. Тенька очень обиделся и принялся чаровать напропалую. В итоге стол покрылся узором из черно-красных горошин, запел хриплым баритоном героическую песню, расправил белые чешуйчатые крылья и улетел, плюясь кислотой, в сторону Ангамандо.

– Не понимаю, чем Майтимо не устроил такой расклад? – Финдекано протянул посланнику большую чашку чая.

– Благодарю вас, не стоит, – отказался Ненве. – Мы уже неделю всей крепостью его пьем, видеть не могу этот напиток. Эльфы ходят сонные и расслабленные, на взрывы не реагируют. Боеспособность подорвана до основания! Поэтому лорд Нельяфинвэ очень просит вас забрать Теньку в Хитлум.

– Ладно, пусть приезжает, – махнул рукой Финдекано. Благо, чая у него было еще много, на всех хватит.

– Он уже здесь, – признался Ненве. – Мы приехали вместе. Не сердитесь, лорд Финдекано, мой господин просил меня сначала вас подготовить.

– Просил или приказал? – фыркнул Финдекано.

– А разве есть разница? – у Ненве был очень несчастный вид, особенно когда он пытался улыбнуться.

– Вот что, – Финдекано решительно встал и заплел косу: сон откладывался на неопределенное время, – сейчас пойдешь на кухню и скажешь, что я велел тебя как следует накормить. Потом отправишься отдыхать столько, сколько тебе потребуется. День, два, больше – Майтимо я предупрежу. Где сейчас Тенька?

– Внизу остался, возле лошадей.

– Хорошо. Я сам к нему сейчас спущусь.

Вот так Тенька загостился в Хитлуме. Он охотно рассказывал всем, что дома взял полугодовой отпуск и теперь путешествует по своим любимым мирам. Финдекано решительно не понимал, почему его старшие кузены так шарахаются от колдуна. Возможно, причина его непонимания крылась в том, что Хитлум был больше Химринга, и для полной деморализации жителей экзотическому гостю надо было разделиться минимум на пятерых. Бесспорно, иногда Тенька перегибал палку. Например, однажды вздумал практиковаться в достоверном искажении стен. Те подобного обращения не выдержали, изменили агрегатное состояние и ручейком утекли в ближайшее озеро. Самое интересное, полы и потолки остались висеть в воздухе как ни в чем не бывало, только вместо порогов появились дыры в пустоту. Финдекано было очень неудобно перед послами ланквенди, которых пришлось долго отпаивать заветным чаем. Тенька искренне извинялся, самолично нырял в озеро отлавливать стены, процеживал их через частое сито и перегонял по стеклянным трубкам. В конце концов, стены были возвращены на место, только росписи на них пошли акварельными разводами, а гобелены могли начаться в одном месте, уйти краями в пол или потолок, а продолжиться в другом, иногда на противоположном конце дворца. Картины же, изображающие эльфов или исторические события, перемешались между собой, часто складывая причудливые по сюжету мозаики. Было, скажем, три фрески: на одной танцующие девы в зеленом саду, на другой – поединок воина-мечника и орков, на третьей – ледяной пейзаж Хелкараксе. Стало: танцующие орки в легких платьях посреди снегов, цветущие вишни на склонах Хелкараксе; и воин, разящий одетых в грязные доспехи дев огромной сосулькой.

Финдекано старательно изучил шедевры достоверного искажения, от души посмеялся, принял Тенькины извинения и распорядился все замазать. Только выбрать для этого дела эльфов стойких, с хорошим чувством юмора.

Тенька никому не творил зла специально и порой недоумевал, почему некоторые его эксперименты вызывают у окружающих нервную дрожь и жажду до травяного чая. Никому по рассеянности не сказав, он немного изменил качества большей части стрел, по его убеждениям, в лучшую сторону. Однако Финдекано возблагодарил Эру и всех Валар до кучи, что успел испробовать колдовскую новинку первым. Когда стрела соприкоснулась с целью, прогремел ужасающий взрыв, а на месте мишени осталась воронка десять фатомов длиной и два глубиной. Опасные стрелы побоялись сжигать и запихнули в дальнюю кладовую до самых худших времен.

Поэтому, когда Тенька посетил главный зал дворца и пришел в восторг от идеально гладкого и начищенного до зеркального блеска пола, Финдекано почти без лишних уговоров разрешил делать с этим полом все, что Теньке будет угодно, если только после этого зал не взлетит на воздух, не утечет в озеро и вообще сохранится в первозданном виде. Тенька пообещал обойтись без эксцессов, благо водяные зеркала у него никогда не взрывались. После этого Финдекано целых три дня наслаждался покоем и тишиной. А потом забеспокоился: не сгинул ли друг-колдун? Да и поесть ему уже не мешало бы.

Наследный принц нолдор пришел под двери зала и прислушался. Тихо. Надо заглянуть. Он распахнул тяжелые створки и увидел колдуна, зависшего посреди зала над полом. Финдекано шагнул к нему, собираясь сказать нечто приветственное и задать пару вопросов, но тут Тенька заметил его и заорал:

– Финьо, стой! Это же самое большое водяное зеркало в сопредельных мирах, я его долго не удержу! Провалишься!

Предупреждения опоздали. Финдекано поскользнулся прежде, чем почувствовал, что пол напрочь залит водой. Как на коньках, он поехал вперед по гладкому мокрому камню, заваливаясь назад. Он успел увидеть широко распахнутые Тенькины глаза, золотисто-карие, как гречишный мед на солнце, а потом спина соприкоснулась с полом и провалилась дальше, почти не почувствовав преграды. Мир перевернулся, закрутился спиралью, в глаза брызнула ослепительно-яркая радуга, а потом пала тьма.

Финдекано пришел в себя почти сразу же, хотя ему показалось, что минул год. Тело слушалось плохо, в ушах шумело. Он обнаружил, что лежит на кровати, ногами к подушке, а рядом, в нормальном положении, нежится поверх одеяла молодая дева, прекрасная, как звезда с неба. Синие глаза, темно-каштановые локоны, румяные щеки, тонкая шея...

Финдекано с усилием отвел глаза: дева была полураздета. К тому же, в небольшой светлой комнате, где стояла кровать, обнаружилось третье действующее лицо: стройный светловолосый мужчина стоял, отвернувшись к шкафу, и, должно быть, нечто там искал. На непрошеного гостя пока никто не обратил внимания – слишком быстро все произошло. Финдекано уже собрался подняться, игнорируя ватные ноги, и заявить о себе, но тут человек закрыл шкаф и увидел третьего лишнего.

– Лернэ! – завопил он. – Это как понимать? Стоит мне отвернуться, ты без зазрения совести тащишь в нашу постель любовников?!

Дева, наконец, увидела, кто лежит рядом с ней, громко ахнула и натянула на себя одеяло.

– Гера, мне не до шуток! Я не знаю, откуда здесь взялось это существо, да еще в сапогах! Ах, до чего же дурной тон!

– Думаешь, я поверю, что ты или твой братец здесь не при чем?

– Конечно, я же твоя жена, и ты на алтаре поклялся верить мне во всем!

– Опрометчиво! – припечатал мужчина. У него было молодое располагающее лицо и короткие пшеничные усы.

– Простите за вторжение, – решил объясниться Финдекано, все-таки спуская ноги с кровати – и впрямь нехорошо, в сапогах, – я здесь по ошибке, совершенно не хотел никого тревожить, в первый раз вижу вашу жену и уже сейчас уйду. Только скажите, пожалуйста, куда я попал? Это Белерианд? Или хотя бы Эндоре?

– Это деревня Золотые Знамена, – просветил молодой человек более спокойным тоном. Поняв, что название собеседнику ничего не говорит, пояснил: – Пригород Гарлея. Принамкский край. Мир номер тринадцать дробь двадцать восемь черта на девять точка ноль.

У Финдекано от таких слов голова кругом пошла. Это же получается, Тенька забросил его в иной мир! Но окончательно проникнуться безысходностью своего положения эльф не успел: в комнату без стука вошла еще одна особа женского рода, и вполовину не такая красивая, как дева по имени Лернэ. У новоприбывшей был длинный нос, растрепанные светлые волосы и огромные черные глаза, от пронзительного взгляда которых мороз шел по коже. Одета же особа была по-домашнему, в длинный халат поверх нижней сорочки, но видно, что богато, рукава золотом расшиты, на вороте каменья, а поверх одежды тяжелый медный медальон.

– Гера, – высокий повелительный голос заставил всех замолчать и повернуть головы. – Когда ты зазывал меня к себе в гости, то обещал тишину, покой и одиночество. Я приехала только вчера, а здесь уже скандалы. Как ты это намерен объяснять?