Текст книги "Интересненько это они придумали...(СИ)"

Автор книги: Zora4ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 44 страниц)

– Именно в таком порядке? – фыркнул Майтимо, подозревая, что в этом случае Мордору все равно бы недолго осталось.

– Жену – проще всего! Она самая компактная и неконфликтная. К счастью, ничего перевозить не потребовалось. Ты ж знаешь Климу – та еще собственница. Как глянула на меня, все дурные мысли из головы вышибло. Я тогда понял, почему Эонвэ ухмылялся.

– Ты с Сауроном еще и на Эонвэ ухитрился наткнуться?!

– Эонвэ сам пришел! Кстати, когда вернешься домой, проверь, не пропало ли чего блестящего, с Эонвэ сталось бы. Так вот, Клима немножко расстроилась, что меня у нее пытались сманить, а когда моя злокозненная обда немножко расстраивается, у всех начинаются крупные неприятности.

– Расскажи подробнее, как она убивала Саурона, – попросил Майтимо с предвкушением.

– Да кто его убивал? – возмутился Тенька. – Такой экземпляр полуискаженного сложносоставного вещества еще поискать! Сидит теперь под стеклом в институтском виварии, а воспитанники моей кафедры его изучают.

Майтимо живо представил Саурона под стеклом, вокруг которого толпится дюжина таких вот «Тенек», и подумал, что убивать – это и впрямь слишком просто, примитивно. То ли дело – изучить…

– Колечко у него наш Ришеч, понятное дело, отобрал, – закончил тем временем колдун.

Большеглазое существо со сломанной лапкой оживилось.

– Колечко! Прелесть моя! Верните мою прелесть!

– Тьфу, надоел! – отмахнулся Тенька. Потом сжалился, полез в мешок, достал из него золотое кольцо и протянул страдальцу. – На, держи.

– А не опасно? – засомневался Майтимо.

– Оно уже размноженное, там силы нет, – пояснил Тенька. – Сейчас по пути завернем в Роковую гору, оставшиеся кольца выбросим. А с этим пусть забавляется, если хочет. У них с колечком векторы искажения совпадают. Интересненько, почему? Может, их парой изобрели?.. Надо у Гэндальфа спросить!

– А как ты здесь оказался? – спросил Майтимо. – И почему все рухнуло?

– Я в это измерение переместился к Трандуилу в лес. Заодно занес ему три мешка кофе и дуст, забрал паучий яд и гербарий. А хитин пришлось оставить, кусок слишком уж огромный. Специально за ним потом схожу. Так вот, нормальное водяное зеркало в Лориэне, далеко. У меня только сковородка с погрешностью. Я хотел в башню вернуться, но промахнулся километров на семь, оно и к лучшему. А рухнуло понятно, почему. Неуч ваш Саурон, колдовство закреплять не умеет. Как только он покинул этот мир, сразу все его чары развеялись. Хорошо, я банку с назгулами с собой взял!

– Надеюсь, ты не собираешься их там выпускать?

– Что ты, еще случится с ними чего! Я сначала их тоже в виварии хотел держать, но Саурон, как увидел, что у меня в банке, начал выть, плакать и биться головой о стекло. И чего он так разнервничался?.. Поэтому пока что у меня в лаборатории стоят.

У Майтимо все-таки выступили слезы. От смеха.

– Когда я окажусь у тебя в гостях, то загляну не только на капище, но и в виварий! А сейчас пойдем отсюда. Вон на том месте меня скоро должны подобрать орлы.

Семь дней спустя. Валинор. Веранда дома Майтимо.

– Кано, знакомься: это Элронд, – жизнерадостно представил Тенька. – Он тебя помнит, а ты его нет. Но на самом деле ты его очень любишь!

Макалаурэ удивленно покосился на степенного седого эльфа, но предпочел поверить колдуну на слово и приглашающе махнул рукой на стулья.

– А где Майтимо носит? – спросил Тенька, тут же наливая себе и Элронду по полной чашке кофе и запуская руку в вазочку с цукатами. – Звал-звал нас, а как мы прибыли в гости, пропал куда-то!

– Побежал показывать отцу чертежи, – Макалаурэ кивнул на громаду из золотистого кирпича, возвышающуюся над остальными зданиями уже на добрых пять этажей.

– Тогда это надолго, – сделал вывод Тенька и кинул в рот сразу горсть цукатов.

Пока он жевал, повисла неловкая пауза. Элронд и Макалаурэ явно не знали, чего умного друг другу сказать. Первым нашелся владыка Ривенделла:

– Как поживает Голлум? Тенька сказал, что не стал забирать его к себе домой.

– Кто? – не понял Макалаурэ.

– Зверушка, которую я притащил из того измерения, – пояснил Тенька с набитым ртом. – Его почти сразу же Эонвэ зацапал. Оказалось, что оно – разумное! По крайней мере, когда-то было. И Эонвэ поставил цель его перевоспитать. Что скажу: мне бы такое терпение! Таскает его всюду за собой и постоянно нудит насчет морали и нравственности. Не знаю, как Голлум, но я бы точно перевоспитался, лишь бы это скорее прекратилось! Слушай, Элронд, а в вашем измерении еще назгулы остались?

– Ни одного! – гордо ответствовал эльф.

– Жаль! – вздохнул Тенька. – А то у меня их уже не девять, а восемь. Третьего дня самый жирный назгул каким-то манером сумел выбраться из банки, а там и из лаборатории.

– Сбежал? – ужаснулся Макалаурэ, уже знавший, что такое назгулы.

– Если бы! Жена испугалась и тапком пристукнула. А еще говорили, что назгулы неубиваемые! Тапок, кстати, не пострадал.

Постепенно неловкость с холодком ушли, и беседа полилась почти без Тенькиного участия. О славных временах, иных измерениях, музыке и превратностях судьбы. Колдун наблюдал за эльфами и довольно улыбался.

Элронд пригласил всех на коронацию своего зятя, того самого Арагорна, а еще попросил у Теньки несколько книг о науке и технике, поскольку леди Галадриэль внезапно увлеклась прогрессом и решила строить между Лориэном, Ривенделлом, владениями Трандуила и Белым Городом железную дорогу.

А спустя пару часов вернулся Майтимо, румяный, светлолицый, с кипой чертежей в здоровой руке и злой, как сто крокозябр.

– Что случилось? – обеспокоился Макалаурэ. – С отцом повздорили?

– Нет! – бывший лорд Химринга швырнул чертежи в угол, сел на свободный стул и бесцеремонно отпил Тенькиного кофе, вырвав чашку прямо из-под носа колдуна. – Но каждая, каждая, балрог ее побери, зараза, встреченная мною по пути туда и обратно, норовила поинтересоваться, что у меня с рукой и куда подевались веснушки!..

Всё, теперь это уж точно ПОСЛЕДНЯЯ часть!

сказал автор в шестой раз

... и нифига не угадал

====== О полыни, варенье и семейном проклятии (часть 1) ======

Майтимо просунул голову в ворот кольчуги, тщательно расправил на себе холодное звенчатое полотно. Туго и добротно застегнул сперва поножи, затем наручи. Надел плотные перчатки из жесткой коричневой кожи. Взял в руки меч и подошел к зеркалу.

Зрелище выходило занятное: статный эльфийский воин посреди мирного домашнего пейзажа. Камин, пара кресел, летние сандалии у двери, на гвоздике висит легкая куртка. Ах, да, еще плетеный коврик, не иначе как для должной гармонии с кольчугой.

И давно уже прошла та беззаботная пора, когда подобный наряд будоражил кровь, вызывал желание испробовать его на крепость в настоящем бою. А лучше вообще не снимать и ходить в нем по улицам, чтобы все знали, какой воинственный и неустрашимый народ настоящие нолдор.

– Ну что, довольны? – ехидно поинтересовался Майтимо у дорогих кузенов, которые в неурочный час завалились в гости, увидели разложенную амуницию, преисполнились сентиментальных воспоминаний и уговорили его на эту незапланированную примерку.

– Весьма, – мечтательно проговорил Финдарато. – От тебя даже повеяло суровым холодным воздухом Эндоре.

– Почти, – склонил голову набок Финдекано. – Надо брови сдвинуть.

– Еще скажи – веснушки вернуть! – не поддался на провокацию Майтимо. В этом вопросе он до сих пор оставался непреклонен. Что бы там ни утверждал отец насчет природы и принятия себя таким, какой ты есть, веснушки – это чересчур. И вообще, легко отцу говорить. У него-то веснушек нет!

Снятая кольчуга была бережно свернута и положена в сундук. Сверху легли наручи, поножи, перчатки, несколько противомайаровых гранат и даже меч.

Немного поразмыслив, Майтимо все-таки достал меч и перчатки, отложил в сторону. Может, еще поразмяться захочется! И вообще, оружие не должно валяться в сундуке.

Упомянутый сундук был закрыт, без жалости задвинут в самый дальний угол подкроватья, а ключ небрежно брошен в шкатулку на камине, где, помимо прочего, хранились фиолетово-зеленый сильмарилл, пара колец и крошечные песочные часики на золотой цепочке, которые друг Тенька притащил из какого-то мира, да так и позабыл.

– Все, теперь возврат к мирной жизни можно официально назвать состоявшимся. И чтоб я еще хоть раз надел все это барахло!.. Нет, торжественно клянусь, больше никогда!

– Восемь, – ухмыльнулся Финдекано.

– А не пять? – негромко уточнил Финдарато.

Майтимо со вздохом покосился на обоих и ответил честно:

– Девять. Но теперь уже наверняка!

Кузены кивнули так слаженно, что даже не надо было обладать даром чтения по глазам, чтобы понять: не верят. Или в очередной раз провидят грядущее, но великодушно не хотят разочаровывать.

– Чего я не знаю? – тем временем заинтересовался Финдарато.

– Давай считать, – тут же предложил Финдекано.

– Делать вам больше нечего, – проворчал Майтимо, но пресветлые лорды уже нашли себе занятие по душе и, как истинные нолдор, отступать не собирались.

– Первый раз был еще в Эндоре, после разгрома Ангамандо, – начал загибать пальцы Финдекано. – Между прочим, самая красивая из попыток покончить с неспокойным прошлым: Железные горы, верхушка Тангородрима, красные предзакатные облака и такая брань, что даже орки застыдились бы. Но мне уже тогда смутно казалось, что Руссандол поторопился.

– Второй раз был тоже в Эндоре, но на пристани, – включился в игру Финдарато. – И тоже все было красиво, хотя без единого бранного слова.

– Еще бы, там же Эонвэ стоял!

– Майар мне не указ, – сердито встрял Майтимо, – просто настроение было не то.

– Но меч топить все-таки не стоило.

– Не скажи, Финьо, – возразил Финдарато. – Жест вышел очень символичный, я тогда тоже свой полуторник утопил.

– Вот и гонялись потом за Сауроном: ты с арфой, а Майтимо с кочергой.

– Зато у тебя – вся семья как на подбор! А я не хотел предстать перед любимой в облике безжалостного воителя. Все-таки моя Амариэ – не твоя Лилтанарэ, трофейным ятаганом тыквы не вскрывает!

– И слава Эру, потому что мою Лилтанарэ в платье среди астр я представить могу, а вот твою Амариэ в кольчуге и с секирой наперевес...

– И слава Эру! – повторил Финдарато, но имея в виду совсем другое. – Третий раз, по логике вещей, был после несостоявшейся расправы над Сауроном.

– А четвертый пару недель спустя, – подхватил Финдекано. – Помнишь, когда дядюшка Феанаро пришел разбираться, какого блохастого варга твой отец занимает его законный трон. Кажется, его даже мое минувшее правление не так возмутило.

– Мне тогда казалось, грядет вторая Резня, – тихо признался Финдарато. – Но обошлось без кровопролития.

– И слава тетушке Нерданель!

– Слава нам всем, – не согласился Майтимо. – Думаете, одну маму он бы послушал? Мы всей семьей уговаривали отца не скандалить. А в итоге он послушался Теньку, который красочно расписал все недостатки должности короля и пообещал поставить отцу шестнадцать часов лекций в неделю.

– Пятый раз, – продолжил Финдарато, – был два с половиной года назад...

– Нет, – перебил кузен. – В пятый раз Майтимо торжественно решил, что больше не наденет кольчугу и не возьмется за оружие, после того как Тенька пригласил его к себе в мир. А в итоге им пришлось усмирять какой-то государственный бунт, да еще почти в одиночку, потому что в тех местах не было регулярных войск, зато выросла злобная оппозиция. А вот шестой уже два с половиной года назад, когда они вернулись из путешествия по иным измерениям.

– А дальше? – Финдарато подался вперед.

– Дальше, – хмуро сказал Майтимо, – я решил наведаться в Эндоре. По приглашению Кирдана, с дозволения Ольвэ, на корабле и без оружия. Даже зубы сводило от того, как все законно и официально! А потом поехал навещать Артанис и по дороге выяснил, что орков там перебили не всех. К счастью, у меня с собой был охотничий нож, а среди орков обо мне до сих пор рассказывают страшные небылицы. Так что, когда они поняли, с кем имеют дело, то вообразили меня сильнее, чем я есть, и частично разбежались.

– Словом, Руссандол вернулся расстроенный, – подытожил Финдекано. – И при мне в седьмой раз поклялся, что в руки меча не возьмет, кольчугу не наденет и заодно, что ноги его в Эндоре не будет, пока местные разини не избавятся ото всех орков.

– А на следующий день явился Тенька, – вздохнул Майтимо, и можно было даже не продолжать. Колдун не только помогал близким разделываться с неприятностями, но и радостно создавал новые. – Он ведь все-таки вывел из пробирки нормального валу. И тот даже взял на поруки какой-то мир. Словом, когда эти двое предложили мне сразиться за правое дело и помочь советом в плане стратегии, я не смог отказать. Но теперь – точно, никогда!

– Ох, не везет тебе с клятвами, – усмехнулся Финдекано.

– Это семейное, – Финдарато погрустнел: ему тоже было, что вспомнить. – Ты просто не клялся никогда, вот тебя и минуло.

– Потому что надо не клясться, а делать, – заявил бывший король нолдор. – Или не делать, но уж тогда не сожалеть.

– Инголдо, похоже, Финьо не наш родственник, – сокрушенно отметил Майтимо, но его глаза смеялись.

– Думаешь, его подменили в колыбели? – подхватил Финдарато, трагически заламывая бровь.

– Тогда уж сразу моего отца! – возмутился Финдекано, который был слишком похож на обоих родителей, чтобы даже в шутку заподозрить подмену.

– Э, нет, у дяди Нолофинвэ с бестолковыми клятвами все по-семейному в порядке...

Внезапно пространство мира зазвенело, пропуская в себя нечто инородное, и прямо на половике из неоткуда соткался сначала большой медный таз для варенья, а на нем...

Черные волосы. Черные глаза. Ужасающе знакомые резкие черты. И ворох непрошенных воспоминаний.

Мрачные застенки черной крепости...

Убитые воины, отголоски ужаса в глазах кузенов и племянника, плачущая ночами жена...

Горечь поражения, сорванный голос и путаница слов, кажущихся правдой...

Первым за меч схватился Майтимо, тут же нарушая данную клятву и подтверждая несчастливую семейную традицию. Финдекано выхватил из-за пояса красивый, но широкий и удобный нож, с которым, несмотря на все мирные времена разом, расставаться не собирался. Финдарато быстро огляделся по сторонам и, за неимением лучшего оружия, снял с каминной решетки увесистую кочергу. И звонко выкрикнул:

– На свою беду ты попал сюда! Теперь тебе не уйти от справедливого возмездия, Саурон!

Незваный гость, не предпринимая попыток подняться и атаковать, изучил нацеленные на него меч, нож и кочергу, заглянул в непроницаемо ожесточенные лица хозяев и неожиданно всхлипнул, закрывая лицо руками.

Финдарато попятился, обескураженный таким коварством. Изогнутый конец кочерги мазнул по ковру.

– Что я вам сделал?! – горестно вопросил пришелец, заливаясь слезами. – Что мы все вам сделали?!!

– Это не Саурон, – сообразил Майтимо, нехотя опуская меч.

– А кто? – суеверным шепотом переспросил Финдарато.

Майтимо только рукой махнул.

– Ортхэннэр. Помните, я рассказывал про перевернутое с ног на голову измерение, где Моринготто от всей души угощал нас овсянкой и вареньем?

– Я бы его все равно прибил, – с неприязнью отметил Финдекано. Злой враг – это еще куда ни шло, но чего ожидать от врага рыдающего...

– Нет, – бывшему лорду Химринга ясно припомнились его собственные похождения среди враждебно настроенных синдар. А и правда, что ему сделал этот конкретный майа с лицом ненавистного палача Саурона? Обогрел, накормил, искренне лез с дурацкими сочувствиями. Моргот бы побрал эти другие измерения!

Впрочем, судя по виду незваного гостя, его измерение уже как раз кто-то активно побирал.

– За что, о прекрасная Арта, за что?! – раздавалось в перерывах между всхлипами. – Я так верил, что хотя бы вы... но и здесь тоже, а мы ведь ни в чем не виноваты! За что нас губят, за какие прегрешения ветер войны мечет на наши головы стальные листья? О, чем мы вам всем так мешаем? Пощадите хотя бы невинных, пощадите детей!

Это было сказано так, словно жестокие аборигены уже пластают упомянутых детей на ровные ломтики.

Финдарато издал невнятный звук и присел. Саурон, молящий спасти детей, никак не укладывался в его картину мира.

– Ты успокойся, Ортхэннэр, – посоветовал Майтимо нарочито ровным голосом. – Никого мы щадить, тьфу, губить не собираемся. Объясни толком, а то такое несешь, что без чашки кофе не понять. Кстати, Финьо, завари, что ли.

Двадцать минут спустя.

– ...Так было покинуто холодное и мраморное благоденствие Валинора, – рассказывал Ортхэннэр. – И я открыл свободу выбора в блеске граней вселенной. Мы жили вдали, одинокие и свободные. В росистой взвеси лета, одаренные природой полынными, вересковыми и незабудковыми венками танцевали Эллери Ахэ, первые дети золотого времени. Хэлгээрт, Нэйрэ, Кэнно, и Гэлрэн в цветении звездного света, и Йолли, йутти-йулли, и арта-ири, которые пришли рисовать по ткани мира рябиновой горстью и звоном голосов в переплетении судеб. Все мы целовали взглядами звезды, возлюбив каждую частицу юной, пробудившейся под наше пение Арты как самое себя...

– Кого-кого они возлюбили? – переспросил Финдекано, уже после первого десятка слов напрочь заплутавший в витиеватых словесных оборотах гостя.

– Свое место жительства, – тихонько перевел Майтимо, отхлебывая кофе, благодаря которому еще сохранял способность понимать хоть что-то.

Финдарато сидел трезвый, проникшийся и печально внимал рассказу. Даже вздыхал и протирал повлажневшие глаза салфеткой. Майтимо еще подумал, что иногда отец все-таки прав, и все арафинвионы немного того.

– Мы ведь просто хотели жить, – звенящим от слез голосом вещал Ортхэннэр, и вся его поза выражала смирение вкупе со счастьем постижения бытия. – Играть в снежки, варить варенье и выбирать королеву Ирисов. Серебром и золотом весен, кружевом дальних дорог, чередою ласточек в горном хрустале небес и полынной россыпью в десницах полей – мы просто хотели – жить! Но пригнулись к земле травы, и предчувствие беды пеплом осело на сердца, наши глаза утонули в нем, и стало известно нам, что не в блаженной тишине свободы и покоя жили мы, нет – то было лишь затишье перед грозной пеленою лилового отсвета бури, что рассыпает пеплом могучие вершины и не щадит ни сосен, ни робкого света полынных ростков...

– О чем он говорит? – снова дернул кузена Финдекано.

– Жалуется, вроде, – неуверенно отозвался Майтимо, тщетно стараясь не потерять нить повествования и одновременно представить кружево дорог в деснице полей, светящуюся полынь и пелену лилового отсвета бури, непременно грозную. – Макалаурэ бы сюда...

– И будет два рыдающих менестреля вместо одного, – скептически предположил Финдекано.

– Хей, Кано все-таки феанарион и настоящий нолдо!

– В таком случае, он будет рыдать, опершись на меч и утирать слезы латной перчаткой...

– Но они – пришли, – похоронно вещал рассказчик тем временем. – В глазах сила, в сердцах лед, на мечах звездная пыль. И тогда наши – звезды – захлебнулись кровью. Они смотрят – и не хотят видеть, они слышат – и не хотят слушать. Их сердца светлы, но слепы осознанием безмолвной, безвыборной полуправды, которую им дали на заре времен.

Кап!

Из прекрасных глаз Ортхэннэра выкатилась очередная слеза и утонула в черном омуте кофейной чашки.

– О, мы не хотели той войны! Кричали, взывали о милосердии, но гибли. Изначальные, считающие себя светом, покинули Валинор ради войны с нами, пришли в Арту и погубили арта-ири. Некому больше рисовать кончиками пальцев по сумраку дождей, некому петь и праздновать. Сгорели ирисы, засохла полынь, и лишь озера черных маков бархатом распластались на осколках пустошей. Верить – нечему. Жить – незачем. И нет больше у нас ни отрады, ни крова, который бы не минула или не минет та участь. Последний оплот остался у нас, но и он рассыпается талым песком времен, и уже близко от него жестокое марево кровавой реки.

Кап! Кап!

Финдарато тоже не удержал слез, но в чашку не попал (не иначе как от недостатка сноровки), и капли ударились в столешницу.

Майтимо решительно тряхнул головой, понимая, что еще несколько минут, и он напрочь запутается, несмотря на выпитый кофе.

– Ортхэннэр, мы очень сочувствуем, но ты объясни покороче, без ботанических подробностей. Маки, полынь – это ладно, но ты к нам по делу или пожаловаться?

Финдарато воззрился на кузена как на святотатца.

– Растоптаны серебряные колокольчики, – как маленьким, пояснил Ортхэннэр. – Хрустальные кубки прежней жизни истолчены в крошево...

– А еще разбиты блюдца и погнуты ложки, – не удержался Финдекано. – Да уж... Так историю взятия Утумно мне еще никто не пересказывал.

– ...Тано не может это остановить, – печальный майа, который почему-то называл себя странным словом “фаэрни”, поднес ко рту чашку, но отставил, не сделав глотка. – Даже его жертва не принесет ничего, потому что нас хотят стереть с лика Арты. Даже детей...

– Тано – это Моринготто, – шепотом оповестил кузенов просвещенный Майтимо.

– ...Он велел нам уходить, всем, – у Ортхэннэра был такой разнесчастный взгляд, что даже сходство с Сауроном на миг пропало. – А Элхэ, среброволосая ясноглазая Элхэ-йолли хочет остаться. Танно ан горт-анта суули ойо и-тхэннэ! Стебелек полыни клонится к земле, и далекая вершина срывает с себя великую сосну, не в силах противостоять...

– А при чем тут Элхэ? – Майтимо с трудом припомнил, что так звали девушку, которая варила варенье.

– При том, что я тоже мечтаю остаться и погибнуть! – экзальтически сообщил фаэрни.

Финдарато всхлипнул.

– Эм... Волевое решение, – осторожно похвалил Майтимо.

– Но Тано не позволяет мне, он прячет от меня лицо в ладонях и гонит прочь, а воздух рвется и плачет от его боли.

– Ну а мы-то здесь каким боком?!

– Спасите детей!

– Каких детей? – рискнул уточнить Финдекано.

– Наших!

– Ваших с Морин... с Тано?!

– Детей Эллери Ахэ!

– Чего?

– Он же полчаса об этом рассказывал! – укоризненно воскликнул Финдарато. – Это наши сородичи, которые почитают Моринго... тьфу, Тано!

– Так давайте их сюда, – пожал плечами Майтимо. – Наших валар хлебом не корми – дай принять кого-нибудь под крылышко, холить и лелеять, невзирая на вероисповедание.

– Я не могу! – трагически произнес Ортхэннэр. – Не в моих силах преодолевать границы измерений с кем-либо, а Тано сейчас не может уйти даже на мгновение. Он там один, совсем один. Как вершина, которую сносит бурей, и его драгоценные крылья ломает ветер войны...

– Это мою вершину сейчас снесет, – мрачно пожаловался Финдекано.

Майтимо был с ним согласен.

– Но мы тоже не умеем перемещаться между измерениями.

– К вам часто приходит Фаллерэ-Мэато-Тахо, Смотрящий-Через-Радугу-На-Чужой-Закат. Он иной, не принадлежащий миру гроз и тепла, он сможет помочь, унесет детей в рукаве, и в их сердцах еще пробьет час цветения ирисов, полынное утро маргариток.

Кузены переглянулись. На сей раз даже Финдарато понял только про маргаритки.

– А... как он выглядит? – поинтересовался Майтимо.

– Разве у вас, называющих здесь себя квенди, такая недолговечная память? – удивился Ортхэннэр. – Ведь с ним ты был у нас в гостях.

– Тенька?! Фале-Махо-как-его-там-смотрящий?!!

Фаэрни горестно кивнул и единым залпом выпил присоленный слезами кофе.

Три дня, два часа, одна секунда спустя.

– Полынь – это серьезно! – сказал Тенька. – Надо выручать! Кто со мной?

Вместо ответа Майтимо тяжело вздохнул, мысленно браня семейное проклятие, и полез под кровать за сундуком с амуницией.

– Я тоже с вами! – заявил Финдарато, который последние дни почти не отходил от гостя и самоотверженно страдал вместе с ним.

– А я останусь, – неожиданно произнес Финдекано.

Майтимо, услышав такое, чуть не ударился затылком о дно кровати.

– Эру свидетель, тебя точно подменили во младенчестве! Финьо, что с тобой?!

– Кому-то знающему нужно будет взять на себя хлопоты о спасенных детях – найти им кров, пищу и присмотр, – спокойно пояснил бывший король нолдор. – Глупо получится, если мы все уйдем, никому не объяснив, кто прибыл сюда и зачем. Потом я, конечно, надеюсь к вам присоединиться.

Присутствующие (даже Ортхэннэр) уважительно переглянулись.

– Твой лик озарен печатью прожитых лет, но золотое пламя в сердце лишь острее жалит неосторожные мысли, – сообщил фаэрни.

Финдекано сделал вид, что все понял и польщен.

– А действительно, много у вас детей? – поинтересовался Майтимо, шнуруя поножи.

Ортхэннэр навскидку перечислил несколько десятков имен.

– Где бы их разместить? – задумался Финдекано. – Не раздавать же по домам, как выводок котят.

Теньке мигом представилось, как бывший король нолдор ходит по городу в окружении толпы детей, стучится в двери и заискивающе спрашивает: “А не нужны ли вам маленькие Эллери Ахэ? Добрые, пушистые, приучены варить варенье, забирайте сразу по две штуки...”

– Может, в дедушкином дворце? – предложил Финдарато. – Там сейчас только отец живет. И если ему все рассказать...

– То мой отец устроит новый скандал, – перебил Майтимо. – Он ненавидит, когда мимо него проходит общественная жизнь.

– Тогда давайте поселим детей в его небоскреб, – пожал плечами Финдекано. – Сто этажей, полсотни комнат на каждом, и никто там не живет.

– Потому что небоскреб не достроен! – пояснил Майтимо. – Там еще сто этажей будет по проекту, и это если отцу не вздумается возводить многоуровневый чердак.

– И что, там совсем жить нельзя?

– Можно. Только электричество не проведено, мебели нет и подъемник не работает. Вернее, работает, но внешний, ручной, для стойматериалов.

– Значит, – подытожил Финдекано, – решено. Постелим на первом этаже ковры, перетащим часть мебели из дедушкиного дворца, а на улице организуем кухню. Осталось оповестить дядю Феанаро. Желательно, чтобы после этого все остались живы.

– Скажи ему, что хочешь провести испытания небоскреба, – посоветовал Тенька. – Он будет счастлив.

– Надо не только дяде сказать, – призадумался Финдарато. – Еще и моему отцу. Он, конечно, скандала не устроит, но без его ведома выносить мебель из его же дома неприлично. Да и валар надо все объяснить.

– Вот уж без кого мы точно обойдемся! – Майтимо тряхнул головой, отбрасывая волосы назад, и крепко стянул их ремешком.

Словно в возражение его словам посреди комнаты разлилось голубое сияние, вскоре соткавшееся в стройную фигуру Эонвэ – традиционно чем-то недовольного.

– Легок на помине, – проворчал Финдекано и мужественно выступил вперед, чтобы принять на себя первый удар упреков.

Расчет оказался верным: едва проявившись целиком, глашатай владыки Валинора принялся ругаться.

– Что вам опять спокойно не сидится, нолдор? То взрывы, то Саурон, то Мелькор, то небоскреб этот, прости Эру! Нельяфинвэ Феанарион, до тебя когда-нибудь дойдет, что ты отвечаешь за все, творимое здесь твоим безалаберным гостем, а я отвечаю за тебя?! И не загораживай его, Финдекано Нолофинвион, у меня слов на всех хватит! Грядет день, когда я все-таки перестану заступаться за вашу компанию, и вас вышлют обратно в Эндоре! Там хоть дюжину небоскребов в пятилетку стройте и материк пускайте на дно, но здесь извольте вести себя прилично и не таскать из иных измерений кого попало! – тут разошедшийся майа повернулся к сородичу. – А ты бы уж мог понять, что нарушать границы разумного – удел недальновидных смертных. Но нет, туда же! Вот пошли теперь со мной на священную гору Таникветиль и сам им объясняй, что ты здесь забыл! Еще и за посторонних я отчитываться не стану!

Ортхэннэр молча выслушал обращенную к нему гневную отповедь и всхлипнул.

– Я пойду куда угодно, светлоликий, Говорящий-Словами. Но лишь одна просьба содрогает жестокий небосвод отчаяния: пусть жертва моя не будет напрасной! О, я утону в черных маковых полях, я изойду на хрупкий воздух небытия, но пусть дети будут живы, пусть Тано улыбнется еще хоть раз и возмет в ладони жгучие бисерины звезд!

Эонвэ осекся и совсем не по-возвышенному вытаращил глаза.

Стало тихо.

– Понимаете, – заговорил Финдарато, подозрительно часто моргая. – У них там – полынь...

Сорок три минуты спустя.

– ...Тано взывал к ним, – рассказывал Ортхэннэр, и голос его то и дело срывался. – Но Изначальные нашего измерения глухи и слепы, насколько лишь могут быть слепы грозовые облачные молнии. Они пришли, заливая утро болью, и роса стала багряной под неотвратимой поступью их шагов.

– Какая печальная история, – проговорил Эонвэ, вытирая глаза шелковым кружевным платочком, насквозь мокрым от слез.

Майа и фаэрни сидели на коврике у камина друг напротив друга, а Финдарато вовсе тихо плакал, уткнувшись Эонвэ в плечо. Тот не возражал.

Другая троица – Майтимо, Финдекано и Тенька – взирала на это скорее ошеломленно, чем сочувственно.

– По-моему, оно заразно, – отметил Майтимо. – И даже на майар действует.

– Интересненькая теория, – согласился Тенька. – А почему с нами ничего не происходит?

– Может, зараза не выносит цинизма?

– А мы циничные? – искренне удивился колдун.

– Судя по всему – очень!

– Кажется, мои резервы на исходе, – обеспокоенно поделился Финдекано. – Что-то в носу подозрительно щиплет.

– Беги, Астальдо, – от души посоветовал Майтимо. – Лучше – к моему отцу. У него противоядия на весь Валинор хватит. Заодно договоришься насчет небоскреба.

Эонвэ тем временем отжал свой платочек в камин, подул на шелковое кружево, заставляя его высохнуть, и снова принялся смахивать набежавшие слезы.

– Конечно, – проговорил он. – Мы спасем ваших детей от уготованной им ужасной участи. И не нужно идти со мной на Таникветиль – я сам расскажу все Великим, и они тоже преисполнятся сострадания.

Майтимо с ужасом представил толпу рыдающих валар с кружевными платочками.

– Нет, я пойду с тобой! – всхлипнул Ортхэннэр. – Я не могу оставить тебя одного, ведь я уже покинул Тано, и во второй раз сердце мое разорвется, и звезды мои погаснут, и завянет горькая полынь на вересковых россыпях.

– Ни в коем случае, – запротестовал Эонвэ, вытирая покрасневший нос. – Ты нужен здесь, ведь я понимаю, как тебе нелегко, и какой гнет рока лежит на твоих плечах.

– Позвольте, – подал голос Финдарато, – я пойду на Таникветиль вместо вас обоих!

Разумеется, его тут же принялись отговаривать.

– Да идите вы уже все куда-нибудь из моего дома, – еле слышно пробормотал бывший лорд Химринга, в полной мере унаследовавший от отца ценное противоядие.

Тенька водрузил посреди комнаты медный таз, на котором прибыл фаэрни (на сковородке можно было перемещаться только в одиночку, что куда неудобнее), придирчиво покрутил (без ручки было сложнее ориентироваться) и махнул рукой:

– Ортхэннэр, айда с нами спасать детей! Пореветь под тронами Великих еще успеешь.

– А просто пореветь – вообще всегда, – проворчал Майтимо, первым садясь в таз.

Вскоре к нему присоединились колдун, фаэрни и даже Финдарато.