Текст книги "Ночная духота (СИ)"

Автор книги: Zella

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)

Больше всего мать боялась, что я заведу американского бойфренда. Я же наоборот мечтала об этом, чтобы доказать себе, что наконец стала одной из них, перестав быть «странной девочкой из России». Только, увы, американские парни не обращали на меня внимания. Впрочем, родители не разрешили бы встречаться даже с русским парнем, потому что, по их мнению, мне надлежало думать только об учёбе.

Что скрывать, я только о ней и думала весь первый год, потому что не просто учила английский язык, а пыталась учить на нём остальные предметы. Я приходила домой в четыре часа и после маминого борща садилась делать уроки, а когда поднимала голову, часы показывали уже половину десятого, и мне даже не хотелось ползти на кухню ужинать… Сон – первые полгода я могла думать только о сне. Я даже не успевала страдать из-за отсутствия друзей. О них я задумалась, когда выполнение уроков стало занимать два часа, а случилось это лишь весной, через год после моего приезда в Сиэтл.

Мама выбирала знакомых строго по наличию в семье детей моего возраста, только американские русские дети совершенно не стремились со мной знакомиться. На мою долю оставались такие же неуверенные в себе только что приехавшими ребятами. Саша единственный из моих новых знакомых имел собственную машину. Он был на год старше, но родители запихнули его на класс ниже, чтобы иметь в запасе год перед сдачей итогового экзамена, по результатам которого зачисляли в университет. Наше общение начиналось под строгим надзором моей матери, но так как мы не проявляли друг к другу особого интереса, она расслабилась, и вот тогда в нас заиграли гормоны. В выходные мы выпрашивали разрешение съездить в кино и, понятное дело, до него не доезжали.

Любви между нами не было. Тёплые отношения держались на общей неприкаянности в новой стране. Я никогда не забуду его признания в любви. Оно свелось к констатации факта, что девушке намного проще найти себе парня – для этого достаточно поманить пальцем любого самца. А вот что делать ему, когда все русские девки стремятся найти себе аборигенов, а американские девчонки даже не смотрят в сторону парня, с которым толком и поговорить нельзя. Ну что же, я решила быть доброй. К тому же, у меня всё равно не хватило бы смелости поманить кого-то пальцем.

Мы скрывали наши отношения настолько хорошо, что родители до сих пор ничего о них не знают. Нас развела учёба, ведь мы не зря три года грызли гранит науки. Оба поступили в престижные университеты, только я в Калифорнии, а он в Массачусетсе. Оказавшись на разных побережьях, мы ни разу не пожалели друг о друге, потому что имели слишком разные цели. Я поставила следующие галочки: говорю по-английски, поступила в Беркли, уезжаю от родителей и больше не говорю по-русски! Один пункт оставался открытым – нахожу американского бойфренда. Ничего, если для первых четырёх пунктов мне потребовалось аж три года, то неужели мне не хватит четырёх лет, чтобы решить пятый? Галочку я поставила в середине последнего курса. Кто же знал, что за ней последует шестой пункт – стала рабыней вампира, и, похоже, эту галочку мне в ближайшее время снять не удастся.

Я что, уснула? Книга так и осталась лежать на груди открытой. По обыкновению я медитировала на несуществующую чёрную точку на идеально-выбеленном потолке, чтобы провалиться в ту самую черноту… Только на сколько – пять минут, час, два? Я потянулась к телефону, но взглянуть на часы не успела, потому что вдруг поняла, что меня разбудило. Стук в окно! Стучать мог только Клиф. Сердце ёкнуло, но я вскочила с кровати.

– Сейчас открою… Дверь…

Моё предложение запоздало. Ночной гость уже вынул москитную сетку и протянул мне мотоциклетный шлем. Я аккуратно положила его на кровать и обернулась к окну, чтобы увидеть живое воплощение Ринго Стара. За столько лет я так и не сумела привыкнуть к сходству Клифа с битловским барабанщиком. С потёртыми джинсами с дыркой там, где должен быть карман, и свободной футболкой, которую долго жевала сушильная машина, я свыклась.

– Клиф.

В моём голосе обязана была прозвучать злость, потому что с рифлёной подошвы кроссовок прямо на сверкающий паркет посыпался мулч. Более того, этот самый кроссовок стоял на моей незаправленной постели, потому что его обладатель завязывал шнурок.

– Клиф…

Злость испарилась сама собой. Теперь сердце бешено заколотилось, во рту пересохло… Нет, только не это… Неужели я действительно прижимаюсь к узкой спине и обвиваю шею ночного гостя влажными руками… Я обязана остановиться, но как? Глаза застилает пелена слёз, и я вновь погружаюсь в далёкий дождливый рождественский вечер, вижу старую белую «тойоту» с царапанной дверью и чувствую вкус удивительно тёплых губ…

– На улице нет дождя, и не будет ещё пару месяцев, и вообще, судя по прогнозу погоды, – жара, а тебе необходим холодный душ, чтобы ты кому попало на шею не вешалась…

Судя по тёмным холодным глазам и ритмичной, что метроном, речи, поцелуй мне пригрезился. Ледяные пальцы Клифа сомкнулись на запястьях и брезгливо скинули мои руки. Я задрожала от макушки до кончиков пальцев и, со стоном опустившись на кровать, спрятала лицо в ладони, чтобы не видеть безразличия на некогда дорогом лице. Клиф наградил меня психологическим холодным душем, но дрожь оказалась настолько сильной, что я не смогла произнести и слова благодарности. Лоран и на шаг не продвинулся в моём излечении! Меня продолжает тянуть к Клифу, но любое прикосновение к вампиру может обернуться смертельной панической атакой. Мне нельзя даже смотреть на него!

Руки сами упали на колени. Я не могла отвести взгляда от бледного лица. Противное тепло растекалось по телу. Поводья разума скользили между пальцев, и не было средства удержать тело в узде! Я не должна кидаться на шею, кому попало! Клиф прав. Только разум предал меня окончательно, запустив в голове старый фильм. Останови его, Клиф, молю! Я помню наше знакомство досконально, хотя мечтала б забыть. Память настырно возвращает мне тот вечер в ночных и дневных кошмарах. Я могу не пережить нынешний сеанс!

Ты, Клиф, сумел позабыть три года, которые провёл на заднем сиденье моей машины, а я не смогла… У меня даже не получается пожалеть о своей щепетильности. Купи я тогда билет в Мексику, осталась бы обычным человеком, а кто я теперь? Три года назад с двойной специализацией в графическом дизайне и массовых коммуникациях и девятью дисциплинами в семестр я почти сошла с ума в Калифорнии, а в Мексике меня ждали бассейны, еда, выпивка и море зажигательной музыки. Отличная встряска от учебников, интернета, линеек, скальпелей, клея и прочей ерунды, из которой выводилась итоговая оценка.

Неожиданно к нам с подружкой решил присоединиться её новый бойфренд, и я побоялась стать третьей лишней. И даже не сильно расстроилась, оставшись в Рождество одна. Зачем мне какие-то встряски – в привычном болоте легче будет дотянуть до мая. Уже маячила работа и возможность избавиться от кредита, который пришлось брать, чтобы протащить себя через вторую специализацию. Чем не планы на жизнь? Клиф, слышишь, у меня были планы!

Только что делать в Рождество, когда весь университетский народ разъехался, а ты не желаешь даже присоединяться к компании на горном озере. За три года в Калифорнии я так не освоила ни горные лыжи, ни горный велосипед, ни серфинг… Стыд и позор, но что поделать, если я жуткая трусиха и моего выплеска адреналина хватает лишь на горки в парке развлечений. К родителям лететь не хотелось. От скуки они решили завести ребёнка, а родили двойню. Детские площадки не казались заманчивым отдыхом, и немногочисленные школьные друзья, судя по статусам Фэйсбука, не собирались на праздники в родные пенаты. В итоге по-калифорнийски дождливое Рождество я решила провести дома в обнимку с ноутбуком.

Дождь обещали к вечеру, и с утра я умчалась на юг подальше от набившего оскомину Беркли в царство могучих сэквой, чтобы совершить рождественскую пробежку вокруг деревьев-великанов. Заглянула в расщелины стволов, попыталась обхватить руками необъятные деревья – другими словами, почувствовала себя лилипутом в стране гулливеров. Предыдущую неделю лили дожди, и почва осталась влажной, потому на скользких подъёмах приходилось хвататься за выступающие из земли корни и карабкаться чуть ли не на коленях. Хорошо, я не забыла про сменные джинсы. Для полного счастья оставалось успеть преодолеть жуткий серпантин до того, как заходящее солнце начнёт нещадно бить в глаза. Я и утром молилась на каждом повороте, чтобы на встречной полосе не оказалось машины.

Как назло, начался дождь и через минуту уже лил стеной. Полчаса я просидела в машине, не решаясь выехать на дорогу. Ливень кончился так же неожиданно, как начался, а вот мелкий дождь, по прогнозу, зарядил до утра. Пришлось завести машину и повторить молитву… На пустой дороге мой черепаший шаг никого не раздражал. Темнота сгустилась, дождь усилился, и стрелка спидометра окончательно замерла на отметке двадцать миль вместо разрешённых тридцати и никак не могла залезть вверх, потому что нога приросла к тормозам, а к моему «хвосту» прирос мотоциклист.

Как же я ненавижу байкеров и их умение проскочить там, где не получится пройти даже человеку! Только этот нахал не желал меня обгонять, хотя я пару раз уходила на дополнительную полосу. Он будто нарочно скидывал скорость, вынуждая меня возвращаться на дорогу прямо перед собой. Возможно, дело в дожде, а не наглости. На скользкой дороге ему тоже может быть страшно. И когда я смирилась с мотоциклетным хвостом, он вдруг на узком мосту решил пойти на обгон. Нет, после столкновения я не бросила руль, я втопила педаль тормоза в пол и медленно съехала на обочину под отвесную стену гор, а мотоциклиста откинуло на противоположную сторону к обрыву.

Мои пальцы будто приросли к рулю. Я начала говорить вслух, убеждая себя в том, что в аварии нет моей вины. Я оставалась в своей линии, это он, пойдя на обгон, зацепился за крыло моей машины, я не виновата… Я повторяла эту фразу, как заклинания, раз пять, прежде чем нашла силы повернуть голову. Он лежал ничком рядом с мотоциклом и не двигался. Нет, этого не может быть! Слишком маленькая скорость для летального исхода… Я схватила телефон, чтобы набрать «911», но руки так дрожали, что тот выскользнул из рук и застрял между сиденьями. Я выругалась – кажется, по-русски – и выскочила из машины.

Дорога по-прежнему оставалась пустой. Возможно, с аварии не прошло и минуты, вот никто и не остановился, чтобы помочь. Я перебежала через дорогу, даже не посмотрев по сторонам, и нагнулась к мотоциклисту. Трогать его нельзя – жив или мёртв. Надо тормознуть машину и попросить вызвать скорую и полицию. Я знала, что надо было делать, но сделала всё наоборот. Подчиняясь странному порыву, я подняла стекло на шлеме и увидела живые тёмные глаза.

– Со мной всё окей, – сказал байкер достаточно бодро. – Я просто ждал, когда ты подойдёшь.

После секундного замешательства я наотмашь ударила его по шлему, потом быстро извинилась и побежала к машине, не в силах больше сдерживать рыдания. Байкер оказался рядом в считанные секунды, хотя, когда я перепрыгнула через него, даже не подтянул обтянутую рваными джинсами ногу. Я прикрыла ладонью рот в последней попытке сдержаться. Кожаная перчатка байкера тут же накрыла царапину на двери моей белой «Тойоты».

– Извини. Это моя вина – небезопасная скорость на мокрой дороге, так напишет офицер в рапорте.

Я нашла в себе силы оттолкнуть его от двери и захлопнуть её раньше, чем он мог бы продолжить фразу. Я упала лицом на руль, и даже через стекло он не мог не услышать мои всхлипывания. Казалось, прошла вечность, когда он тихо постучал в стекло. Я приоткрыла дверь, посчитав лишним скрывать мокрые глаза.

– Может, просто обменяемся страховками? – продолжил он прерванную моими рыданиями фразу и вновь провёл пальцем по свежей царапине со следами красной краски с мотоцикла. – Или лучше я отвезу твою машину в мастерскую и просто заплачу за ремонт?

Я кивнула, не совсем понимая, на что соглашаюсь. Тогда он предложил доехать до ближайшей кофейни и спокойно всё обсудить, укрывшись от дождя. Только после его фразы я поняла, что успела промокнуть до нитки, и снова кивнула. Он захлопнул дверцу и, перебежав дорогу перед носом у летящей на скорости машины, укатил на мотоцикле вперёд, помахав мне на прощание рукой. Отлично! Развёл как дуру. Теперь мне вечно ездить с царапиной, потому что пятьсот баксов за ремонт этой рухляди я выкладывать не стану. Парень явно не вернётся. Нарушение правил, нарушение слова – это встречается даже среди англосаксов, которым привыкли верить на слово.

И всё же я припарковалась около «Старбакса», хотя видела, что парковка пуста. Следовало переодеться обратно в походные штаны и выпить горячий кофе, чтобы отделаться только заплаканными глазами, а не сопливым носом. Я заглушила мотор и ухватилась за ручку, но тут в окно вновь постучали. Рядом стоял красный мотоцикл, а восседал на нём сам Ринго Стар. Я застыла, а до того явно оглохла, если не услышала подъехавшую тарахтелку.

– Я заказал нам кофе, пару минут и будет готов – мой заказ единственный, – сказал байкер, когда я очухалась и открыла дверь.

Дождь заливал салон, но я продолжала с открытым ртом глядеть на парня, поражаясь такому дикому сходству. Наверное, он привык к подобным взглядам и нисколько не смутился. Зато я покраснела, или меня наконец пронял бьющий по коленкам дождь.

– А что с твоим мотоциклом?

Я надеялась, что сумела убрать из голоса всякие эмоции. Тарахтелка выглядела раритетной, на ней красовалась надпись – «Индиан».

– Рухлядь, – махнул рукой байкер, одарив меня белозубой улыбкой. – Давно пора выбросить или… сдать в музей. Одна новая царапина ему не помешает, только жизни добавит. Я заберу кофе и вернусь.

Я не успела среагировать на его заявление, так стремительно тот отскочил от машины к зданию кофейни и так же быстро вернулся. Я только успела открыть багажник, чтобы достать походные вещи, а он уже распахнул для меня дверцу машины. Проглотив удивление от такой галантности, я залезла на заднее сиденье, хотя собиралась переодеться в туалете кофейни. Парень остался стоять под дождём. Не сводя глаз с его спины, я натянула сухие штаны, радуясь, что в парке обтёрла с них грязь влажными салфетками. Не успела я свернуть джинсы, как байкер сам себе разрешил усесться рядом со мной.

– Мы разве не пойдём в кофейню?

Зачем спрашивать, когда он притащил кофе в машину и кинул поверх моих джинсов свои перчатки.

– Снимай свитер, он ведь тоже мокрый.

Я подчинилась и выжидающе посмотрела на него. Мокрая чёлка прикрыла ему половину лица, а куртка сверкала капельками дождинок. Проследив за моим взглядом, он ухватился за молнию, но та не поддалась. Я забрала кофе, и парень сумел справиться с замком и кинул куртку под ноги. Наши взгляды вновь встретились. Наверное, мы оба подумали о мокром пятне на тканевой обивке сиденья. Он улыбнулся. Я уткнулась в пластиковую крышку стакана и спросила про его кофе.

– Я заказал двойной эспрессо и выпил на месте. Завтра хорошая мастерская закрыта, —засовывая руку между сиденьями, он как бы ненароком коснулся моего обнажённого плеча: жаль, я не надела под свитер футболку вместо майки. – Отвезём двадцать седьмого, договорились?

Он протянул мне телефон и усмехнулся, перехватив удивлённый взгляд. Теперь я глядела на его длинные аккуратно обточенные ногти.

– Я не барабанщик, я гитарист.

Парень вновь улыбнулся, а я отвела взгляд, чтобы он не догадался, что я подумала вовсе не о музыке, а о гей-парадах в Сан-Франциско. Наверное, я сделала это не достаточно быстро, поэтому он выудил из моих рук недопитый кофе и закрепил в подстаканнике. Я поняла, что случится дальше, но и на секунду не испугалась, почувствовав его когти в своих влажных волосах. Его первый поцелуй тоже был осторожным, но его оказалось достаточно, чтобы меня перестал интересовать и поцарапанный «индеец», и изуродованная дверь «тойоты», и то, что я даже не знаю его имени, ведь не зовут же его в действительности Ринго…

Байкер не был настырным и, возможно, не ушёл бы дальше пары поцелуев, если бы я не ухватилась за его футболку, давая понять, что не имею ничего против продолжения. И всё равно, он никуда не торопился, и после очередного пятиминутного поцелуя в шею, я поймала себя на мысли, что готова выбить ногой дверцу и выкинуть байкера в объятья несчастного мотоцикла, и насильно опустила его руку на застёжку своих брюк.

– Мне нечем предохраняться, – пояснил он смущённо свою нерасторопность.

Я молча ткнула пальцем в бардачок. Парковка оставалась пустой, но появись на ней даже полицейская машина, мы бы уже не остановились. Потом он долго смотрел на меня огромными тёмными глазами из-под несуразно длинной чёлки и молчал, а я удивлялась – неужели гитаристы продолжают подражать моде шестидесятых… И ещё я проклинала его мокрые джинсы, чувствуя, как подаренное тепло улетучивается и на смену приходит ледяной холод. Кофе остыл, и байкер отправился за новым, даже не набросив куртки.

– Как тебя зовут? – наконец спросила я, поняв, что не дождусь от него подобного вопроса.

– Клиф, – ответил он жалостливо наблюдая за моими попытками отхлебнуть обжигающий кофе. – А тебя Кэтрин, в бардачке лежат твои водительские права. Или ты предпочитаешь другое имя? Как тебя зовёт мама?

Я поперхнулась кофе. Он ведь видел, что на правах отсутствует метка о несовершеннолетии. Сам он тоже не выглядел на восемнадцать.

– Я имею в виду твой акцент.

Никогда прежде я не задумывалась о красноречии своих глаз, но этот байкер отвечал на все незаданные мной вопросы. Мне и не хотелось ничего от него скрывать. С ним было хорошо и спокойно, будто мы были знакомы вечность. Несчастная «Тойота» отправилась в ремонт, и мы уехали из мастерской на новом мотоцикле. Второй шлем выглядел абсолютно новым. И чувства, охватывавшие меня подле двойника Ринго Стара, были для меня абсолютно новыми. Я спокойно села на его мотоцикл, хотя обязана была испугаться, зная про царапину на своей машине. Я безраздельно доверяла Клифу. И лишь спустя три года узнала причину этого доверия.

========== Глава 5 ==========

Сейчас, в доме Лорана, я не доверяла ни Клифу, ни себе. Мне было страшно, страшно до безумия, что по собственной воле я могу оказаться на кровати рядом с его шлемом. Однако боялась лишь одна половина меня, другая всецело желала отдаться бывшему бойфренду. Та моя часть, с которой я пожелала распрощаться в ту же секунду, как увидела острые клыки вампира, запустила руки под мятую футболку, нагло игнорируя мой безмолвный крик о помощи. Она усмехалась, шепча: «Сейчас ты поцелуешь его, и он не посмеет отстраниться. Вот видишь, он уже запустил пальцы в твои волосы. О, как же ты любишь, когда он целует тебе веки. Когда вы были наедине в последний раз? Год назад, верно…»

– Кэтрин, не могу, прости…

Я закрыла глаза руками, чтобы не видеть, как Клиф натягивает обратно футболку и ищет под кроватью скинутые кроссовки. Не видеть, как от движения воздуха колышется его длинная чёлка, как когда-то давно от дыхания – нет сомнения, что он часто дул на неё, чтобы убрать с глаз волосы. Настоящий калифорниец: вальяжность движений, ничем не выбиваемая любовь к кроссовкам, мятые футболки – никакой английской чопорности и европейского шарма. Он не пара Лорану. Он пара мне. Простой, понятный, добрый, если последний эпитет вообще применим к кровососам… Он пара мне, потому что в нём осталось слишком много от человека. Он мог бы ещё жить… Из него получился бы замечательный дедушка…

– Почему ты оттолкнул меня?

Клиф продолжал стоять ко мне спиной, не даря никакой надежды на ответ, и тогда во мне разгорелась злость. Неконтролируемая и опасная.

– А я-то надеялась, что ты покажешь, чему научил тебя Лоран.

Моя вторая половина лишилась последнего просвета разума, выдав это ужасное клише. Даже она знала наперёд, что Клиф не отреагирует на подобные слова безумным сексом, чтобы доказать, как я не права, потому что ему плевать на моё мнение. А вот мне совсем не безразлично его мнение обо мне, и я поспешила укрыться в спасительную темноту ладоней, чтобы не видеть на его лице презрения. Но он сам отвёл мои руки и вложил в ладонь визитную карточку.

– Ты забыла, зачем находишься в этом доме? – он опустил холодные руки на мои обнажённые плечи. – Сомневаюсь, что ты хочешь ссориться с Лораном. Здесь телефон парня, который недавно приехал в долину по рабочей визе. Он из Санкт-Петербурга, если тебе это может быть ещё важно и… Ему безумно одиноко. Ты ведь знаешь, как здесь тяжело с кем-то познакомиться. Что тебе стоит позвонить?

Я швырнула визитку на пол и прошла к шкафу за тёплой кофтой. Клиф поднял её и положил на тумбочку рядом с лампой. В тот момент я подумала, что ненавижу его всеми фибрами души. Хотя, чтобы так возненавидеть, надо сначала полюбить, а я никогда не любила его. Я просто поставила недостающую галочку в своём списке, когда он задержался в моей машине дольше других самцов. Что ты хочешь сказать, милый, нарочно долго шнуруя кроссовки и прессуя мой матрас?

Клиф убрал со лба непослушную «ринго-старовскую» чёлку, и я заметила в его взгляде боль. Неужели он действительно почувствовал себя виноватым? Зачем он раскрыл для меня объятья? Зачем я уселась к нему на колени и позволила гладить по волосам, как маленького ребёнка? Зачем уткнулась ему в грудь? Просто он остался единственным родным мне существом во всей Калифорнии.

– Клиф, я так хотела, чтобы ты пришёл, но не решилась позвонить. Ты услышал мою молитву, да?

Я заканчивала вопрос уже стоя на ногах, вернее балансируя на цыпочках, чтобы не упасть, так резко он оттолкнул меня, чтобы, схватив шлем, выбежать в коридор.

– Клиф!

Я заорала так, что могла разбудить соседей. Он замер у дивана, спинку которого я тут же поймала для равновесия.

– Мне велено не пускать тебя… До пятницы.

Сердце бешено колотилось. Если бы я не напугала вампира своим криком, он был бы уже в подвале.

– Почему до пятницы?

– Именно тогда он вылезет из гроба. Больше я ничего не знаю.

– А я и не спрашиваю тебя ни о чём.

Конечно, не спрашиваешь. Ты даже не отвечаешь на мои вопросы.

– Мы собирались на джаз-концерт в парк, – Клиф положил шлем на столешницу рядом с моим рюкзачком, и я внутренне сжалась, потому что поняла, что совершенно не хочу, чтобы он уходил. – Я могу взять тебя с собой. В парке ты не будешь страдать от замкнутого пространства, и я…

Он продолжал стоять ко мне спиной. За полвека Клиф не успел полностью избавиться от человеческих эмоций, и пусть я не в силах читать его мысли, но даже чёлка не способна порой скрыть выражение таких живых глаз. Ему больно. Только за меня ли, или его гложет тревога за Лорана?

– Хозяин запретил мне покидать дом, вдруг… – начала лепетать ещё трезвая часть моего разума, чтобы её не опередила безумная, согласная бежать за Клифом на край света, если я ещё не достигла своего края.

Клиф обернулся ко мне с усмешкой.

– Ты что, действительно думаешь, что кто-то пытался его отравить? Что за книгу ты сейчас читаешь? Агату Кристи? Кому это выгодно? – продолжал он, не ожидая ответа. – Мы не настолько мелочны, как люди при жизни. Лоран просто поспорил, что легко отличит женскую кровь от мужской. Я не понимаю, как можно отличить её по цвету и запаху, но он сказал, что это легко сделать. Такой глупый спор. Он ведь мог знать, чем это для него обернётся. Так ты идёшь со мной?

Мои половинки на миг слились в единое целое, и я с удвоенным упорством стала гнать от себя наказ Лорана не покидать ночью дом. Я ведь ухожу не одна, а с Клифом, надёжность которого хозяин не ставил под сомнение. К тому же, это послужит отличной проверкой успешности его лечения. Я утюжила руками холодный гранит столешницы и прислушалась к себе: сердце билось спокойно, лоб не покрывался испариной, а я… Я почти что поцеловала Клифа. Почти что… Лоран не станет сердиться, ведь я сделала это неосознанно. Весь день я мусолила своё одиночество, вот гормоны и взыграли – к тому же, в тот момент я ещё не совсем проснулась, а кровать оказалась слишком близко, и он… Он так странно смотрел на меня, будто желал того же.

Я оторвала взгляд от столешницы. Глаза Клифа были пусты. «И всё-таки, что это было?» – задала я себе цветаевский вопрос. Так ли важен ответ сейчас, когда я абсолютно спокойна. Если Клиф взял ситуацию под контроль, не стоит мучиться продолжением вопроса: «Чего так хочется и жаль?» Мне ничего не хочется и ничего не жаль. Лоран чётко дал мне понять, что не уступит Клифа даже на одну ночь. Дорожит ли он верностью байкера? Нет, он не хочет, чтобы его старания по извлечению меня из пепла глупой разбитой мечты полетели под откос, подобно терпящему крушение поезду.

– Идём, а то все пропустим. Ну же, неужто ты боишься меня?

– Нет, – отозвалась я. – Я боюсь себя.

– Я даже не возьму тебя за руку.

Он что, действительно уговаривает меня?

– Джаз так джаз, – тут же согласилась я, радуясь, что Клиф хочет провести эту ночь со мной. Если даже близость вновь вскружит мне голову, её быстро остудит ночной ветерок. – Как в старые добрые времена…

Я хотела бы ударить себя по губам и засунуть слова обратно, но «воробей» уже вылетел, и Клиф усмехнулся.

– Только поедем мы на твоей машине.

Ком страха подкатил к горлу и помог вздоху разочарования застрять в нем. Возможно, именно наша последняя поездка на мотоцикле затмила разум настолько, что я бросилась в объятья вампира, позабыв всякую осторожность. В нашу последнюю ночь моё сердце почти остановилось. Жуткое воспоминание заставило отдёрнуть руку, когда я почти достала ключи. Тогда Клиф сам взял мой рюкзак.

– Не забудь одеяло, – бросил вампир, с улыбкой распахивая передо мной входную дверь.

Я и не подумала, что придётся сидеть на земле! Вот ещё одно доказательство, что Клиф прекрасно помнит, что такое быть человеком. Душа наполнилась нежелательным теплом, и я нервно передёрнула плечами, будто скидывала с них заботу Клифа, по которой очень скучала. Чтобы побыстрее отделаться от ненужных и даже опасных в тот момент мыслей, я быстро пробежала по мощёной дорожке, чтобы Клиф не успел распахнуть передо мной дверцу «Приуса». Эта галантность должна была давно насторожить меня. Я замечала её лишь у седовласых хипповатых мужиков…

Долгие безмолвные пять минут я смотрела на бледные бескровные руки вампира, лежавшие на руле моего жемчужно-голубого «приуса». Вернее я пыталась не смотреть на них, но не могла отвести взгляда: он перебирал пальцами, будто касался струн гитары. Я смотрела и смотрела, все сильнее и сильнее вжимаясь в дверцу, проклиная себя за уступчивость. Теперь я постоянно буду думать о том, что на кожаном чехле хранятся магические отпечатки его пальцев. А был ли мне в действительности дан выбор? Не стоило напрягать губы. Клиф не смотрел на меня, но заигравшая на его губах усмешка дала мне положительный ответ. Даже молодые вампиры прекрасно слышат внутренний голос людей. Он знал, что меня радует возможность побыть с ним наедине, пусть даже с помощью внушения. Сейчас нить жизни не ускользала от меня, а до вмешательства Лорана, Клиф не мог предотвратить паническую атаку. Зачем в тот вечер он вновь затащил меня в постель, чтобы потом… Стоп, стоп, стоп… Клиф вновь улыбается, ему смешно, потому что он знает ответ, но хочу ли знать его я?

– Ты действительно не знал, что Лорану так плохо? – вдруг задала я мучивший меня вот почти уже сутки вопрос, чтобы Клиф не вздумал отвечать на другой, ещё не заданный мной.

– А ты думаешь, я отпустил бы его одного?

Он не повернул в мою сторону головы, хотя вампиры способны вести машину как в кино – глядя в камеру, то есть лицо собеседника, всё время. Он нарочно буравил взглядом дорогу.

– Говоришь, до пятницы ты свободна?

Я рассмеялась в голос. Клиф не умел играть словами и сейчас ляпнул первое, что пришло на ум. Ему ли не знать, что его же стараниями понятие свободы перестало для меня существовать, хоть я и продолжала жить в якобы свободной стране. Свободы вообще не существует, есть только страх, который держит тебя в заданных государством рамках. Страх наказания, и бравые полицейские являются ангелами-хранителями нашей пресловутой свободы от нас самих. Если люди дадут волю своим истинным желаниям, они сметут все общественные устои, подобно урагану Катрине. Мародёрство в разрушенном Новом Орлеане наглядно показало, чего стоит наша образцовая добропорядочность и законопослушность в отсутствие полицейских. Да, мы все хорошие лишь под дулом пистолетов карательной системы, а иначе прощай цивилизация и здравствуй неконтролируемый инстинкт удовлетворения своих тёмных желаний. Какой же страх держит в узде вампиров?

– В это время Луна, как ржавый таз, встаёт над Городом N…

Только не суждено было в этот раз Майку Науменко допеть… Я совершенно не слышала музыки за какофонией собственных мыслей, и когда неожиданно в салоне повисла тишина, мой мозг из последнего аккорда составил фразу, потому что я знала все песни наизусть.

– Прости, но это невыносимо, – сказал Клиф с открытой злостью. – Не выношу его ритм-секцию. Слушай Боба Дилана…

Я решила оборвать слышанную много раз лекцию:

– Я слушаю слова. Тебе, увы, их не понять, даже если ты способен понять русский язык.

– Нет, я не знаю русского, – сказал Клиф зло, на этот раз повернув в мою сторону голову.

Он злился, совсем как живой, потому что я нагло попрала его святую святых. Вампира переполнили эмоции, будто в мёртвой груди учащенно забилось сердце. Он остался во многом человеком, потому я долго не верила в реальность той ночи откровений. Клиф не познал спокойствие смерти, продолжая раздражаться по мелочам. Только возможно ли посмертное существование без накала страстей? Даже Лоран не получил смертельной дозы спокойствия. Или их всякий день возрождает к жизни музыка?

– В музыке должна быть прежде всего музыка, – продолжал Клиф, уже отвернувшись от меня, будто не мог отделаться от смертной привычки следить за дорогой. – Что лучше неё может передать накал чувств?

– Слова, – твердила я, будто заученный урок.

– Бэйби…

Плевать, что он скажет дальше. Столько месяцев я жила без этого мягкого сленга шестидесятых. И пусть я никогда не была его «возлюбленной», подобное обращение дарило иллюзию значимости.

– Неужели тебе настолько важно дойти до всего умом, что ты полностью блокируешь эмоциональный пласт? – казалось, как-то даже заинтересованно спросил Клиф.

– И ты мне говоришь про эмоции, ты – живой мертвец? – вынырнула я из нирваны приятных воспоминаний.

– Я не бесчувственное создание, – даже со скрежетом зубов выдал Клиф. – Мои эмоции живы в музыке, которую я играю. В ритм-секции я слышу удары собственного сердца, будто оно стучит у меня в висках, а это… Это же жалкая пародия на Дэвида Боуи!