Текст книги "Ночная духота (СИ)"

Автор книги: Zella

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

– Ты чего так вырядилась… Будто собралась провести этот вечер не на кухне.

– Это единственное платье в моём гардеробе, – почти не соврала я, поводя бедром в сторону в надежде получить свободу во второй раз. Да не тут-то было. Движение моего тела было расценено парнем как приглашение продолжить игру.

– Я не прочь увидеть тебя без него…

Остальное случилось слишком быстро, или же пьяная память утаила от меня продолжение разговора, но его противные руки я помню и сейчас. Я понимала, что он намного сильнее, но сознание, что я борюсь с обычным человеком, и кроме физической силы ему нечего мне противопоставить, придало смелости. Я даже не пыталась понять, пьян ли он и откуда такая прыть, я просто знала, что если не буду сопротивляться, никогда себе этого не прощу. «Король» повалил меня на землю слишком быстро и умело прижал мои колени, не давая возможности врезать ему между ног, но руки у меня оставались свободными, а его глаза оказались слишком близко, и я ткнула в них пальцами со всей дури. От неожиданности и боли парень дёрнулся, возвращая свободу моим ногам, и тогда я изловчилась и, схватив его под коленку, повалила навзничь. Секунда, и я вскочила на ноги, разрывая подол платье, зажатый его телом. Моей стремительности оказалось довольно, чтобы выиграть преимущество в целую парковую дорожку. Он ничего не закричал мне в спину, ведь мы привыкли не тревожить хозяев по пустякам, потому я прекрасно слышала сквозь гул снующих за изгородью машин шелест песка под его ногами. Ноги, теперь свободные от платья, несли меня вперёд. Я одолею стометровку первой даже в туфлях, а в доме он не посмеет притронуться ко мне.

Я помнила, что из сада есть выход во внутренний дворик, где собираются туристы в ожидании начала экскурсии, и надеялась, что вход в музей не будет закрыт. Чаянья мои не оправдались, но я инстинктивно несколько раз дёрнула запертую дверь. Затем пробежала пять метров к арсеналу с винчестерами, хотя и понимала, что та дверь точно заперта. Бежать обратно в сад было поздно, а другого выхода из дворика я не знала. Не стану же я карабкаться вверх по изгороди на балкон, словно заправский любовник. Но тут я увидела у скамейки оставленный муляж винтовки, с которым фотографируются посетители, и сжала в руках на манер бейсбольной биты. Ничего, пусть я в школе и не играла в американскую лапту, но сумею огреть этой деревяшкой не хуже, чем сковородкой.

– Ты что, сдурела?

«Элвис» замер у скамейки, даже не пытаясь сократить расстояние.

– Больная совсем? Что, думаешь, ты мне так нужна? Ты на себя в зеркало погляди! – и он противно расхохотался, а я заправила развившиеся локоны за уши и поддёрнула платье. – Что ты тут делать собралась? Всё заперто. Для вампиров, в отличие от людей, открывают парадные двери. Идём в сад.

– Никуда я с тобой не пойду, – сказала я громко, демонстративно поглаживая игрушечный винчестер. – Проваливай, я тут хозяина дождусь. Знаешь, я обожаю гулять по ночам.

«Пресли» ещё чуть постоял, потом присвистнул и зашагал обратно в сад. Я опустилась на скамейку и поставила винчестер между ног, готовая разреветься от обиды за то, что напилась из-за глупой ревности, и тут услышала над собой знакомый голос:

– А это было великолепно, Катья. Блеск!

Я даже не вздрогнула, или же мне не позволили вздрогнуть. Какое это имело в тот момент значение… Граф в очередной раз сходил в цирк, и я великолепно исполнила номер ковёрного и по праву заслужила аплодисменты. Только не намерена была исполнять ещё хоть что-то на бис. Я медленно подняла глаза на злополучный балкон. Граф вальяжно облокотился на резные перила, оставив где-то свой фрэнч. Я не желала думать, где… Он поманил меня пальцем, и я покорно поднялась на ноги, отложив в сторону несостоявшуюся биту.

– А как мне туда попасть? – осведомилась я каким-то серьёзным голосом, хотя думала пошутить, но во взгляде графа совершенно не читалось смеха. Неужто он и впрямь предлагает мне залезть к нему на балкон?

– Ты лазила в детстве по скалам?

Я отрицательно мотнула головой, всё ещё надеясь, что приглашение окажется шуткой.

– Пришло время наверстать упущенное, – продолжил граф без намёка на смех. – Гляди, там несколько небольших оконцев, так что, благодаря маленькому росту и дурному вкусу бывшей хозяйки, ты можешь забраться наверх по их выступам, словно по лестнице.

– Ваше Сиятельство…

Только выдохнуть мне не позволили, вновь поманив пальцем.

– Платье теперь как раз располагает к мальчишеским играм.

Непроницаемое лицо парижанина заставило меня взяться за разорванный шов платья и порвать ещё больше, чтобы дать ногам полную свободу. Проклиная викторианское великолепие наружного убранства дома, я принялась карабкаться вверх, смотря не на деревянные ставни, а в глаза графа, понимая, что удерживает меня сейчас на стене лишь его воля. Я с трудом дотянулась до резкой балясины, и руки графа подхватили меня подмышки и поставили на балкон.

– Жалко твоей причёски, – сказал парижанин, продолжая удерживать меня подле себя ещё долгое мгновение, но потом всё же убрал с моей окаменевшей груди одну руку и заправил развившийся локон за ухо. – И макияжа жаль, – его палец скользнул под глаза, стирая следы потёкшей туши. – И жаль, что здесь больше нет ванной комнаты, я бы тебя умыл…

Я тряхнула головой, словно скидывала давно исчезнувшую с моего лица руку. Граф равнодушно провёл пальцем вдоль бокового шва вплоть до сымитированного разреза и, щёлкнув резинкой кружевных бикини, отпустил меня и медленно, словно боялся потревожить вековые витражи, отворил стеклянные двери.

– Заходи.

Я не успела ухватиться за выбившуюся из-под ремня сорочку. Граф растворился в темноте комнаты раньше, чем я переступила порог.

– Ваше Сиятельство, – чуть слышно позвала я.

Кричать в темноте неизвестной комнаты было глупо, а делать шаг по скрипящему под ногами полу ещё страшнее, ведь двери здесь открываются в стены, а лестницы мало того, что узки, так ещё и обрываются неожиданно.

– Иди прямо, хватит бояться, – донёсся до меня голос графа, словно тот стоят в одном шаге от меня. – Научись уже доверять мне. Неужто думаешь, что я брошу тебя тут, чтобы ты свернула шею?

Я сделала шаг в темноту и в тот же миг почувствовала холод графской руки на своей ладони и вцепилась в его пальцы, словно ребёнок в мамину руку.

– Вы всё видели? – спросила я тихо, боясь не столько своего голоса, сколько ответа графа.

– Видел ли я это своими глазами или же сейчас через твою голову, не всё ли равно… Или ты хочешь знать, заметил ли я твоё исчезновение из дверей гостиной и пошёл ли на твои поиски?

– Прекратите! – я попыталась вырвать руку, но его пальцы железным кольцом обвили мои. – Когда я уходила, вы были одеты…

– Про тебя я могу сказать то же самое, – рассмеялся граф и сжал пальцы на моей талии настолько сильно, что тонкий шов платья впился в кожу. – Ответь, в какой момент ты передумала и оттолкнула его?

Я глядела в ледяные глаза – единственное, что я могла видеть в кромешной тьме, и молчала, страшась солгать, ведь я действительно не помнила, что произошло в парке между мной и этим паршивцем. Быть может, я действительно спровоцировала его сама, толкаемая злостью на графа.

– Ревность – нормальное чувство, – я еле сумела разлепить ссохшиеся губы, – и я не в силах была его контролировать. Да и вы сами выставили меня полной дурой в этом наряде…

– Да неужели в своих восточных тряпках ты чувствовала бы себя иначе? Или же мнение какого-то сброда тебе так важно?

– В отличие от вас, Лоран никогда не оставлял меня с этим, как вы выразились, сбродом. Зачем вы взяли меня сюда? Зачем танцевали со мной? Зачем явились на этот балкон, позабыв где-то пиджак, – я проклинала свой язык, но остановиться уже не могла. – Не верю больше, что вы оберегаете меня от Клифа… Вам просто скучно…

– Я хотел увидеть тебя в этом платье, – остановил мои излияния граф и прижал к себе настолько сильно, что я почувствовала боль от врезавшейся мне в живот пряжки ремня. – К тому же, теперь ты не будешь сожалеть о том, что оно висит в шкафу без дела. Теперь ты спокойно его выкинешь…

Тут пальцы его сжали ткань на плече, и я поняла, что сейчас он сорвёт с меня платье, и надеть его я уже не смогу, а перспектива остаться нагой в кишащем народом особняке казалась слишком сильным унижением, в которое я не могла позволить графу ввергнуть себя.

– Молю вас, только не это, – выдохнула я ему в лицо, ощутив мягкое прикосновение его носа к моему ледяному влажному лбу.

– Разве ты не этого желала, стоя перед зеркалом в своей комнате? – его голос сел на две октавы. – Я не собирался рвать твоё платье ещё больше. Я сниму его аккуратно…

Я едва держалась на ногах, и вновь старые доски протяжно скрипнули под моим каблуком. Я с ужасом поняла, в какой из комнат особняка мы находимся – она точно была пуста, а перспектива оказаться голой на грязном полу отрезвляла получше пробежки по пустому саду, особенно под аккомпанемент вампирского смеха.

– Я донесу тебя до кровати.

Он, кажется, ещё не окончил фразы, а пол уже уплыл у меня из-под ног, и темнота промелькнула перед глазами под свист проминаемых половиц. Взвизгнули потревоженные перины, и я ощутила всю мощь привалившегося ко мне горячего мёртвого тела, справиться с которым не смог бы и борец сумо.

– Где мы? – едва вымолвила я, видя льдинки мёртвых глаз совсем близко.

– В единственной достойно убранной здесь спальне…

Мой мозг начал лихорадочно взывать к памяти, а тело судорожно ощущать под собой скомканный пиджак. Значит, граф уже успел здесь побывать, и понятно с кем. Только временная лента не желала раскручиваться достаточно далеко, чтобы отмерить отрезок, соединивший тот момент, как я оставила графа танцующим в зале, с тем, когда я увидела его полураздетого на балконе. Как долго мы оставались с «Пресли» в саду? И не найду ли я сейчас в темноте этой спальни ещё пару светящихся глаз…

– Сколько же в тебе дури, – с лёгким смешком прошептал граф, едва касаясь моих губ. – Отчего бы мне просто было не отыскать для нас двоих укромный уголок и отправиться на твои поиски? Хотя я мог бы предположить, что и за пять минут ты можешь натворить делов…

– Это правда? – я едва смогла выговорить вопрос, ощутив тёплую руку в разрезе испорченного платья.

– А хочешь ли ты слышать правду? – как и вчера спросил граф, и в этот раз я отрицательно мотнула головой, огласив тишину спальни скрипом подушки. – Потому нам следует прекратить этот глупый разговор и воспользоваться уединением, пока кто-то не решил посетить эту спальню за тем же, что и мы…

– Что это за спальня? – я настойчиво повторила вопрос, вдруг с ужасом поняв, что скорее всего он притащил меня на кровать, ставшую смертным ложем миссис Винчестер.

– Не все ли равно? – серые глаза испепеляли меня, лишая последнего дыхания. – Неужто ты веришь в духов? Неужто ты думаешь, что дом и впрямь населён неприкаянными душами, а не построен сумасшедшей женщиной, практиковавшей свой архитектурный талант. А?

Я молчала, понимая, что лгать бесполезно. После встречи с Клифом я верила во всё и всего боялась. И предаваться плотским утехам на музейной кровати было для меня верхом варварства, но давал ли мне граф выбор? И готова ли я выпустить сейчас графа из своих объятий? Своих ли… Мои руки продолжали безвольно лежать поверх расстеленного на покрывале пиджака, и не было сил поднять их, чтобы приблизить желанный момент близости… Граф так и не поцеловал меня, и я успела даже подумать, что не получу от него поцелуя вообще, ведь он мог не уметь целовать без укуса. Он осторожно заскользил языком по моему плечу.

– Если я вдруг укушу тебя, ты не кричи слишком громко…

Я инстинктивно дёрнулась, но куда там – пальцы его уже жёстко сомкнулись на моей шее, готовые в любой миг переломить позвонки. Крика не было, я даже дышать перестала. Время остановилось, и я обречённо поняла, что остановилось оно навсегда… И даже если я выживу после укуса, то никогда уже не стану прежней. Вокруг меня была полнейшая тьма. Я даже не чувствовала близости его жёстких от геля волос. Я, кажется, не ощущала и остроты клыков на шее. Я не чувствовала ничего, даже желания бежать. Наверное, так ощущает себя душа, покидающая мёртвое тело. И вдруг я рванулась в сторону, откатилась на край и с тихим стуком ударилась о расстеленный на полу ковёр. Вскочила на ноги и бросилась в темноту, даже не вытянув вперёд руки. Ударься я сейчас о стену, боли бы не почувствовала вовсе и принялась бы биться вновь и вновь в поисках выхода.

К счастью, я попала в дверь, скользнула руками по стене, нащупала ещё одну дверь, захлопнула её и неожиданно щёлкнула выключателем, осветив свою ловушку. Я оказалась запертой в комнате для спиритических сеансов, где миссис Винчестер общалась с духами, которые каким-то образом давали ей советы, как следует дальше строить дом. Назад пути не было, и не потому, что я оставила позади озверевшего вампира, а потому что дверь, через которую я попала сюда, изнутри не открывалась, а среди остальных дверей были обманки, чтобы запутать духов. Одна из них приведёт меня в раковину нижней кухни, только для начала мне придётся пролететь, как Алисе, весь колодец, и только потом моё приземление станет летальным. Какую из дверей дёрнуть? Или просто остаться здесь до прихода экскурсоводов? А если граф вздумает открыть дверь снаружи… И тут мне показалось, что дверь позади меня скрипнула. Не раздумывая и секунды, я рванула на себя первую же дверь и нырнула в открывшуюся темноту.

========== Глава 22 ==========

Темнота окутывала меня плотной пеленой. Прошло достаточно времени, чтобы глаза хоть немного освоились, но я не видела даже контуры предметов и продолжала нащупывать путь руками. Попытки отыскать на стенах хоть один выключатель пока не увенчались успехом, но босые ноги спасали от падения, нащупывая пологие скосы и мизерные ступеньки переходов между комнатами. Где-то там, за окнами в кипящем ночной жизнью городе жили всевозможные звуки, проникая сюда сквозь закрытые окна обрывочными отголосками. А музыки, которая сейчас звучала в танцевальной зале, я не слышала вовсе, как и голосов собравшихся внизу вампиров и людей. Я точно знала, что блуждаю по второму этажу, но отыскать лестницу мне всё не удавалось, и наконец я испугалась, что окончательно заблудилась, и всё, что мне остаётся, – покорно ждать, когда меня кто-нибудь отыщет.

Только противное упорство гнало меня вперёд или же страх перед огромным старым, скрипящим каждой досочкой, домом? Я замирала от всякого шороха, только боялась вовсе не появления графа. Если бы тот и вправду собирался меня укусить, то не сбросил бы с кровати и уж точно не позволил бы убежать. За время блуждания по особняку я примирилась с тем, что абсолютно не владею своим телом в его присутствии, и любое моё движение подчинено его желанию. И четверть часа назад я разыграла перед этим монстром умильный спектакль, к своему ужасающему стыду уверовав в его реальность. Ежели граф и вправду скрашивает свои никчёмные дни подобными дешёвыми развлечениями, то неудивительно, что Лоран сбежал от него. Быть может, хозяин неспроста говорил про культурную программу для папочки. Мне бы послушаться тогда, потому что действительно вышло так, что я стала главным развлечением заокеанского гостя. И если у меня ещё нет седых волос, то к его отлёту они обязательно появятся. Если только хозяин не возьмёт ситуацию под контроль. Так кого я боялась встретить в этой жуткой темноте? Я боялась не встретить никого.

Головой моей владело желание поскорее отыскать хозяина и спрятаться под его крыло, а тело жило в согласье с непреодолимым детским страхом темноты. Глаза давно стали влажными, как и ладони, скользящие по старым стенам. Я прижималась к ним плечом, стараясь не оступиться. Где же хоть одна лестница, ведущая вниз? Быть может, я пропустила её и теперь следует прижаться плечом к противоположной стене? Я пошла назад, чувствуя, что начинаю дрожать от холода и настоящей безвыходности своего положения, мечтая, чтобы в доме в августе заработала отопительная система. Вокруг было пусто, холодно и темно. Я чувствовала себя заблудившимся духом и желала получить хоть какой-то намёк на близость выхода из этого бесконечного лабиринта.

Босые пальцы в который раз упёрлись в какую-то перекладину, но переступить её я не успела, услышав оглушительный удар колокола. О, Господи! Распорядительница похоже спятила, решив по старинке разбудить соседей полуночным боем, которым миссис Винчестер сто лет назад созывала духов. Я прислушалась, чтобы уловить хоть какое-то движение внизу и угадать путь к спасению. Но в воцарившейся вновь тишине скрипел лишь пол под моими ногами. Я постаралась замереть на цыпочках и прислушалась. Мне показалось, что наконец я слышу далёкие звуки рояля. Какие-то странные, не похожие на обычную игру Лорана. Должно быть, один из слушателей к концу вечера решил блеснуть своим умением. И к лучшему, ведь я наконец нащупала дорогу.

Я ускорила шаг, заставляя себя верить, что звуки рояля с каждым моим шагом действительно становятся всё явственнее и явственнее. Звуки заполняли уши, чтобы заглушить преследовавший меня смех графа. Что же случилось в спальне? Быть может, просто-напросто граф не сумел сдержаться и насладиться моим телом, а не кровью, и потому из последних сил прогнал меня… Ах, как хотелось верить в эту сладкую ложь, ведь последние три дня парижский вампир был воплощением обходительности, и за его внешней холодностью, казалось, пряталось такое же, как и у меня, страстное желание обладать – на одну ночь, но яркую, незабываемую, как вспышка сигнальной ракеты во тьме обыденности.

Мне не нужны отношения с вампиром – граф прав. Никогда больше я не примерю на себя роль канатоходца, лишённого какой-либо страховки, но краткая близость с тем, кто сумел за неделю перевернуть мой мир, заставив возненавидеть себя и восхититься одновременно, не мог удалиться вот так, не бросив верной собачке даже косточки. Это было бы слишком низко – позволить вдохнуть дурманящий аромат своего тела и швырнуть в ледяной бассейн, которым стала темнота нескончаемых коридоров.

Мне бы остановиться и дождаться появления графа. Он обязательно пойдёт меня искать, когда наконец справится с овладевшей им жаждой или просто решит, что спектакль слишком затянулся. Только стоять в темноте было страшно – лишенный скрипа старых половиц воздух начинал колебаться от иных звуков, которым первобытный ужас перед темнотой начинал приписывать слишком много мистических свойств. И я шла вперёд, пока скрип пола окончательно не заглушили звуки рояля. Да, я была близко, но все ещё далеко – не проламывать же пол, чтобы спуститься вниз, а многочисленные лестницы каким-то странным образом оставались мной незамеченными.

И тут прямо передо мной из воздуха материализовалась призрачная фигура. Мне бы завизжать, закрыв глаза ладонями, но я даже не вскрикнула, а потянулась к ней, словно к спасению, и в то же мгновение поняла, что фигура вовсе не прозрачна и стоит далеко от меня. Всё произошло, казалось, за долю секунды, и я головой признала появившегося вампира прежде, чем увидела глазами. Это был индеец, имени которого я отчего-то до сих пор не знала. Это был он, «белый орёл». Так называл его Клиф, пошутив, что индеец умеет принимать обличье птицы. Но ведь это не могло быть правдой, не умел никто из них обращаться ни в летучих мышей, ни в сов, никто.

А, быть может, я слишком устала от блуждания в темноте, потому и не сумела испугаться. Напротив мне стало жутко радостно. Я бросилась за индейцем и чуть не свалилась на открывшихся мне ступенях. Белая фигура внизу медленно обернулась. Я не ошиблась. Только он глядел сквозь меня и будто не замечал. Да какая разница, он уже вывел меня из лабиринта, даже если случайно. Но что делал индеец в лабиринте комнат второго этажа во время музыкального вечера, пытавшегося сымитировать европейские салоны… Однако он не оставил мне времени на размышления, так же неожиданно растворившись в воздухе, как минуту назад материализовавшись из него. Остался лишь белесый шлейф рубища, и я ринулась вниз по лестнице, уже не нащупывая ступеней, а едва касаясь их пальцами. Слетела вниз, будто на последнюю искру догорающего костра, и вновь увидела спину индейца, плотную, в мятой льняной рубахе. И погналась за ним с удвоенной силой, понимая, что гостиная с роялем где-то совсем рядом, но упусти я его из виду, проблуждаю в темноте до утра.

Вот и она наконец – гостиная, только дверь почему-то закрыта. Индеец стоял в сторонке ко мне спиной, но я не посмела подойти первой. За этот вечер я потеряла счёт времени, и не знала, как долго мы простояли вдвоём под дверью, слушая громогласное крещендо. Кто мог сесть за рояль? Неужели граф… Меня обуяла злость от одной только мысли, что он преспокойно играет, бросив меня в темноте. В тот момент я могла совершить любую глупость – даже кинуться на вампира с кулаками. Должно быть, индеец чувствовал моё состояние, потому и не впускал в залу. Мне никогда не остыть до индейского спокойствия, потому я могла встретить рассвет на той же планке, на которой сейчас стояла. Пожалуй, это стало бы самым желаемым развитием событий. Только индеец, так и не обернувшись ко мне, вошёл в гостиную, оставив дверь приоткрытой. Наверное, для меня. И я медленно двинулась к двери.

Велико же было моё удивление, когда я вступила в абсолютно пустую гостиную. В ней не оказалось даже индейца, который секунду назад отворил мне дверь. Не осталось ни стульев, ни иных следов прежнего веселья. За роялем, ко мне спиной, сидела девочка. Рядом с ней горел ночник, едва высвечивая фигуру неровным красноватым светом. Я хотела молча удалиться, чтобы не нарушать такого явственного уединения. Долго же я блуждала наверху, раз все успели разойтись! Что же сотворила паника! Нить времени полностью выскользнула из моих рук. Я начала пятиться к двери, но вдруг особняк потряс яростный грохот – это дверь захлопнулась прямо за моей спиной.

– Двери следует прикрывать тихо, когда являешься без приглашения, – продребезжал в наступившей тишине старушечий голос.

И вот тут мне бы завизжать, да голос пропал, как и удары сердца. Я поняла, что за роялем сидит вовсе не девочка, а крохотная Сара Винчестер. Вернее дух старухи… Или как это ещё должно называться, если только она не стала вампиром… Но кем бы она ни была, я оказалась взаперти с нечеловеком. А если дверь захлопнулась от сквозняка и её можно открыть? Только куда бежать, я не знала, потому осталась стоять, пригвождённая к полу страхом и безысходностью.

Миссис Винчестер медленно, чуть ли не кряхтя, поднялась со стула и оперлась рукой о полированный корпус рояля. Теперь я видела её в профиль. Прошла долгая минута, но она не повернулась лицом. Мне слышалось её дыхание, глухое, клокочущее. И вот старуха разразилась страшным кашлем и прикрыла рот большим кружевным платком.

– Тебе должно быть очень холодно, – произнесла она наконец уже ровным, почти не дребезжащим голосом. – Возьми с софы плед. Габриэль принёс его давно, пообещав, что он вскорости пригодится. Какой-то заблудшей душе. И вот теперь он привёл тебя.

– Габриэль?

– Габриэль, – повторила хозяйка спокойно, и я поняла, что говорит она про индейца. Конечно, у него должно быть какое-то имя, и отчего бы в Калифорнии не быть ему испанским. Мысли об индейце немного успокоили меня, и я заскользила взглядом по комнате, надеясь вновь увидеть бледную фигуру. Но нет, мы были одни. Миссис Винчестер молчала, будто выжидала, когда я исполню её просьбу и укроюсь пледом. И то верно, в том виде, в котором я сбежала от графа, перед лицом старой вдовы представать не следовало.

Миссис Винчестер покачала головой и поправила зализанные седые волосы. Лицо её не скрывала пресловутая вуаль, под которую та якобы прятала своё уродство от слуг. Даже морщинистое оно носило следы былой красоты и было мягким и добрым. Миссис Винчестер продолжала держать у губ платок, и мне вновь стало холодно. Только голую кожу кольнули не шерстяные ворсинки пледа, а иголки страха. Не прячем ли она от меня клыки?

– Присаживайся.

Тихий голос звучал приказом, и я тотчас плюхнулась на софу, подтягивая к себе ноги, чтобы укрыть их пледом.

– Похоже, блуждания в жизненных переходах были не очень радостными.

– Я полночи искала лестницу, чтобы спуститься вниз, – едва слышно произнесла я, не сводя глаз с платка.

Наконец миссис Винчестер убрала платок в узкий рукав.

– Потому что не то искала. Надо стремиться подняться наверх, а вниз мы скатываемся вне зависимости от нашего желания.

Она говорила, едва приоткрывая губы, но я сумела заглянуть ей в рот и, не найдя клыки, немного успокоилась. Хотя чем общество духа, и явно телесного, простуженного и усталого, могло оказаться лучше общества кровопийцы?

– Ваши лестницы иногда ведут в потолок, – произнесла я, не зная отчего начинаю ненужный и опасный разговор.

– Иногда мы слишком высоко взлетаем и, разбившись об облака, падаем вниз. Чем удивляют тебя мои лестницы? Когда ты идёшь по ним в тупик, у тебя есть шанс безболезненно вернуться назад и продолжить поиск верного пути. Или того, кто укажет его.

– Габриэля? – почти перебила я хозяйку. – Он что-то сказал вам, когда пошёл на мои поиски?

– Ничего. Я не знала, что он кого-то ищет. Он приходит, когда ему вздумается, и так же незаметно уходит. Мой дом открыт для всех, кому есть что искать в себе. Ты не нашла лестницы, но неужели только её ты искала?

Я сжалась под пледом и вдруг поняла, почему наверху было так темно.

– Отыскать в своей душе свет очень тяжело, – ответила за меня миссис Винчестер. – Но даже идя вперёд с горящим сердцем, не всегда найдёшь верный путь с первого раза. Хорошо, что ты искала, даже на ощупь. Иногда это самый верный путь. Возможно, Габриэль помешал тебе отыскать то, что ты в действительности искала?

Если это был вопрос, то я не знала ответа. Я искала в себе прощение для графа. Нашла ли я его, или мне надо было побыть с собой наедине до рассвета, чтобы понять, как вести себя дальше? Индеец не просто так привёл меня сюда. Мне здесь должны помочь.

– Я хочу починить твой наряд, – неожиданно сказала миссис Винчестер, задержав взгляд на сведённых под пледом коленях. – Идём в мастерскую. Негоже девушке расхаживать в порванном платье. Сначала следует привести в порядок оболочку, а потом уже браться за то, что внутри. Иначе бесполезно наводить в душе порядок. Это как пытаться поставить фарфоровую чашку в буфет с полками дюймовой ширины.

– А для чего вы тогда построили подобный буфет?

– Потому что некоторые души пытаются это сделать. Кому-то надо перебить половину сервиза для того, чтобы понять, что следует искать полку по размеру чашки.

Миссис Винчестер прошла мимо, и я не почувствовала холода. Наоборот слух мой согрело тяжёлое болезненного дыхание старухи.

– Не торопи меня, – сказала она, приоткрывая мне дверь. – У меня болит всё тело, даже крошечные ступеньки иногда кажутся непреодолимыми. Но до лифта идти ещё дальше. Позволь мне опереться о тебя.

Рука миссис Винчестер оказалась тёплой, по-старушечьи шершавой и цепкой. Она шла со стороны перил, ища и в них поддержку. И не зажгла верхний свет, потому что взяла с собой лампу, и теперь наши фигуры отбрасывали на стенах тени, как в фильмах ужасов, но я не чувствовала страха. Близость старухи дарила странное спокойствие, и мне даже было жалко отпускать её руку в мастерской.

Миссис Винчестер принялась рыться в многочисленных ящичках комодов, выстроенных вдоль стен мастерской, велев мне снять платье и завернуться в плед. Трясущимися руками миссис Винчестер заправила швейную машинку и уже пропустила под иглу ткань, как вдруг хитро взглянула на меня и поманила к себе.

– Ты должна сделать это сама, – сказала она не терпящим возражений голосом.

– Сама? – я пожала плечами, ещё сильнее стягивая под шеей концы пледа. – Но я не умею пользоваться ножной швейной машинкой. Да и никакой не умею.

– Ничего. Научишься. Надо только подлатать платье, а утром ты переоденешься в другое. Так что можно и криво прострочить. Ничего страшного. Главное, сделать это самой.

И мне ничего не оставалось, как скинуть плед и почти что в костюме Евы усесться за машинку, поставить босую ногу на педаль и возложить руки на ткань. Казалось, что машинка шила сама, и миссис Винчестер, подходя с ножницами, чтобы обрезать нити, не уставала меня нахваливать. А пока я строчила, она хлопала ящичками в поисках, как оказалось, подходящих для рукавов кружев. Их, кажется, называют фонариками. До сих пор не понимаю, как сумела пристрочить их к платью, а потом ещё и узкие, полупрозрачные, тонкие рукава, превратив платье наполеоновской эпохи в нечто целомудренно-викторианское.

– Я обожаю кружева, – призналась миссис Винчестер, задумчиво оглядывая меня с ног до головы. – Я сплела эти кружева, как только мне доставили из Англии специальную машинку – подумать страшно, как раньше бедные женщины плели их на коклюшках. Всё-таки быстро летит время, но оно мучительно для женщин, если нечем занять руки…

Я опустила глаза, понимая, что любое слово старухи сейчас адресовано моей продолжавшей блуждать в потёмках душе.

– Ты всё равно дрожишь, – покачала головой старуха, плотнее закутываясь в тёмную траурную шаль. – А так я могла бы предложить тебе французского мороженого. Дочери соседей очень любят его, а я люблю их смех. Радость, беззаботная радость – это то, что мы хотели бы забрать с собой из детства. Это то, что мы первым делом теряем, взрослея.

Она закрыла последний шкафчик и, бурча под нос, что куда-то подевалось пару пуговиц, вновь взглянула на меня. На этот раз я вздрогнула и тут же пожалела об оставленном у машинки «Зингер» пледе.

– Скоро пробьёт колокол, и мне придётся отпустить тебя, заблудшая душа, – старуха качнула головой, как китайский болванчик, и я испугалась, что голова сейчас отвалится и покатится мне под ноги. – Как же давно я сплела эти кружева и подумать не могла, что кто-то их наденет. Мы не могли предугадать эту встречу. Да и никто не знал, что я когда-то встречу тебя, а ты встретишь меня… Странная жизнь, не правда ли? Что ты молчишь?

И тут меня оглушил удар колокола или звонкая пощёчина, одна, вторая, третья. Я попыталась дёрнуться, чтобы увернуться, но не могла оторвать тело от земли.

– Да очнись ты уже!

– Только посмей ещё раз ударить её!

И тут я завизжала, увидев слишком близко лицо распорядительницы, но вампирша быстро поднесла к моим губам стакан воды и оторвала голову от земли, чтобы я не захлебнулась. Мы были в парке. Около клумбы. Похоже там, где чёртов «Пресли» завалил меня на землю. Вот и он сам стоит подле меня на коленях, и, наверное, это его пальцы оставили на моих щеках зудящий след.