Текст книги "Ночная духота (СИ)"

Автор книги: Zella

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

Я не обернулась к Клифу, не сумев отвести глаз от кровавого месива под носом графа. Должно быть, один из ударов Клифа пришёлся в нос или челюсть.

– Ваша манера поначалу напомнила мне индейские игры, чему я очень удивился, но потом вы перешли на английский бокс. Для уличной же драки больше подходит карате, – продолжал спокойно Клиф, будто они расположились за столиком кафе для джентльменской беседы. – Когда нет на руках защиты, бить можно лишь прямо, и для полной силы сжимать кулак только перед самим ударом. И вы не умеете ставить защиты, будто привыкли, что никто на вас не нападает. Зря вы полезли со мной драться. Я ещё человеком умел это делать, а вы и вампиром не научились.

Граф не глядел ни на говорящего, ни на сына, ни на меня. Он смотрел в песок, и я на миг ощутила желание броситься к нему и хоть кофтой утереть кровь. Будто спасаясь от меня, он быстро встал, но тут же со стоном закашлялся. Должно быть, получил удар не только в челюсть. Припадая на ногу, граф направился к океану и, ступив в полосу убегающей волны, не остановился, чтобы умыться, а направился на встречу новой.

– Мне очень жаль, – сказал Клиф, обращаясь на этот раз к Лорану. – Но я предупреждал его не трогать Джа… Кэтрин.

Я резко обернулась, желая отыскать на Клифе след кулаков графа. Но лицо байкера оставалось абсолютно чистым, и даже с плеч почти сошли следы пальцев противника. Захотелось плюнуть ему в лицо, но во рту пересохло, и я даже не смогла выдавить из себя и звука, чтобы заменить им ругательство.

– Отец ничего не делал, – буркнул Лоран в ответ, подбирая к лицу ноги, будто желал спрятать в них своё лунное лицо. – Она тебя испугалась. Это была её прежняя паническая атака. Поверь мне.

– Не спорю. Твой отец вернул ей страх передо мной, но он всё равно ничего не сможет сделать до завтра. А если посмеет предпринять ещё хоть одну попытку украсть её у меня, можешь забыть о моём обещании. Я и слова не замолвлю о тебе перед Габриэлем. Ищи помощи у своего убийцы. Мне даже создателем не назвать эту тварь. Ты жалок и подл, Лоран. Каким же дураком я был, когда поверил тебе на слово, забыв, что слово европейца ничего не стоит, а извращенца и маньяка тем более. Лучше бы ты умер тогда в парижской подворотне, потому что ты зелен не только снаружи, но и внутри – ты сгнил, как твоя душа, монстр!

– А кем был ты, подсунув мне женскую кровь? Не убийцей?

– Ах, вот как! – Клиф даже растерянно тряхнул чёлкой. – Ты всю эту неделю считал меня своим убийцей и потому натравил на меня отца, потому что сам ты бессильное чудовище и баба, которой даже мужики брезгуют. Дерьмо! – Клиф было расхохотался, но тут же осёкся, обхватив себя руками, будто защищаясь от собственных слов. – Ты не смеешь обвинять меня в подлости. Я не подсовывал тебе ничего. Это была твоя дурная игра и твоя ошибка. Да, индейцы тоже любят играть, но никогда не ставят на кон жизнь. Но я сумею забыть брошенные мне обвинения, как слова инфантильной дуры. Если даже после того, что вы сотворили с ней, – и Клиф ткнул в меня пальцем, – я был готов помочь тебе из жалости и потому что не кидаюсь обещаниями, как некоторые, так и сейчас ещё могу помочь тебе выкарабкаться из дерьма, куда опустил тебя твой любящий отец, – Клиф сплюнул в сторону океана. – Только не потому, что ты мне симпатичен, а потому, что индейцы научили меня любить людей. Но если он даже мысленно тронет её, я не только не помогу тебе, я уничтожу его. Ты прекрасно знаешь, как сильна семья у индейцев, и обида одного становится обидой всех, а против племени ему не выстоять. Можешь предупредить его. Хотя ты больше трясёшься о себе. Ну так на кону твоя зелень. Никто, кроме Габриэля, тебе не поможет хоть немного стать похожим на человека, – И тут Клиф взглянул на меня, да так быстро, что я не успела спрятать глаза. – Иди ко мне, Джанет.

Голос байкера дрожал перетянутой струной. Его дрожь передалась моему телу, и колени разогнулись. Я из последних сил дёрнула губами, растягивая их в улыбку, и язык будто сам щёлкнул хриплым смехом. Протянутая ко мне рука упала, и, вырвавшись из невидимой сети, я кинулась в океан, не думая о холоде набегавших волн.

– Назад!

Я не признала голос графа, уверенная, что это Клиф поспешил за мной, но, должно быть, ему потребовалось время, чтобы избавиться от электрошока моей улыбки. Парижанин, по пояс укрытый разбившейся о него волной, обернулся ко мне, выставив вперёд руки. Неужто гонит? Неужто отдаёт Клифу?

– Вода ледяная! – крикнул граф в оправдание, почувствовав рассечённой губой пощёчину моей мысли. – Беги на сухой песок!

Но волна уже дошла мне до колен, забралась в полные песка и по случайности оставшиеся на ногах балетки и потянула за собой. Я добежала до графа, не почувствовав обжигающего холода ночного океана. Распухшая губа приковала мой взгляд: крови не осталось, только корка выглядела слишком тонкой.

– Ваши пальцы…

На костяшках темнела кровь, а мизинец на все сорок пять градусов отклонился в сторону.

– Я не первый раз дерусь из-за женщины, а вот за тебя мужчина дерётся впервые, – усмехнулся граф, и холод улыбки превзошёл океанскую воду.

– Я всё проспала, – сказала я сквозь подступавшие слёзы так зло, как только могла, проклиная себя, что побежала не к парковке за машиной, а в океан к потешающемуся надо мной вампиру.

– Улыбнись мне, как только что улыбнулась Клифу.

Я не желала продолжать игру с этим французом и потому отвернулась, но в ту же секунду граф схватил меня здоровой рукой за локоть и развернул к себе.

– Твои верные действия дороже любых благодарностей, – сказал он, приближая ко мне распухшие губы, окончательно лишившие его лицо притягательности. Только от него не хотелось отвернуться, как недавно от красавца Клифа. – Идёт высокая волна. Сумей устоять перед стихией. Напряги все силы.

Его рука продолжала удерживать мою.

– С вашей помощью? – скосила я глаза на его сомкнутые пальцы.

– Нет, сама, – сказал он скрипучим то ли от боли, то ли злости голосом. – Я достаточно побился за тебя сегодня. Вы с Лораном слишком дорогой ценой мне обходитесь, не находишь?

И граф потряс перед моим носом сломанным пальцем.

– Но ведь рука срастётся? – заволновалась я.

– Надеюсь, а то останется вечной памятью о тебе, а я в среду хочу забыть о твоём существовании. И забуду, когда в аэропорту ты повернёшь ключик в замке моего гроба.

– Вы верите в победу?

– Я верю в тебя. Я не сумел справиться с Клифом, – и тут же добавил со смехом. – Я же не учился у японцев искусству карате.

Граф отпустил мою руку, и я с ужасом уставилась на белый барашек волны. Теперь я начала ощущать холод, который пробудил во мне страх ожидания. И вот волна накрыла меня с головой, зашумела в ушах, но не отхлынула, как должна была, а осталась висеть над головой. Я принялась судорожно махать руками, пытаясь остановить падение, а когда уперлась в острый песок дна, поняла, что меня придавило телом графа. Мы оба барахтались под водой, но если ему это ничем не грозило, то я уже ощущала странные побулькивания в груди, потому что машинально открывала рот в поисках воздуха. Вода тащила меня в сторону, но не могла высвободить из-под ноги графа. В шумящей голове успела вспыхнуть сцена в бассейне – неужели он вновь меня топит?!

Из последних сил я рванулась в сторону, глотнула воздух и рухнула на мокрый песок, когда последняя волна наконец схлынула. Граф стоял на коленях чуть поодаль, но рассмотреть его я не успела, потому что дыхание вновь перекрыла подкатившая к горлу солёная вода. Я долго и безуспешно пыталась выплюнуть её вместе с соплями, но та продолжала клокотать в груди, а потом неожиданно хлынула и ртом, и носом, безжалостно раздирая слизистую. Я вдавливала растопыренные пальцы в мокрый песок, содрогаясь всем телом, и нисколько не заботилась о надвигающейся на меня новой волне, пока не оказалась в воздухе, прижатой к груди Клифа.

Сумев отстраниться, чтобы сплюнуть очередную солёную слюну, я снова увидела графа коленопреклонённым, и сразу поняла, что сплёвывает он отнюдь не воду. Клиф успел врезать ему ещё раз прежде, чем вытащил меня из волн.

– Я предупредил тебя! – орал Клиф сквозь мои волосы. – Решил убить по-человечески, только бы забрать? Не выйдет! Ты больше не увидишь её. И не советую появляться завтра на церемонии. Я умею бить не только кулаками!

– Трудно поверить… – донёсся со стороны океана прерывистый голос графа. – Твои кулаки намного быстрее твоих мыслей. Должно быть, такова нынче молодёжь. И как-то бесчестно бить старика, который уже показал свою слабость.

– Если старик не понимает слов…

– Не понимаю, – продолжал кряхтеть граф. – Потому что ты не говоришь со мной. Только обвиняешь в том, что я пытался утопить Кэтрин. Почему так трудно поверить, что я забыл, что такое океан и не выдержал его силы. Меня действительно снесло волной прямо на неё. Я никогда не считал нас всесильными. Природа древнее и мудрее любого вампира. И иногда даёт верные пощёчины.

– Можете не философствовать, Ваше Сиятельство. Я даже не слушаю и тем более не верю вам. С меня довольно и вас, и вашего сына. Хотя Лорану я всё-таки помогу, но теперь уже вам на зло. А вы убирайтесь в Париж.

– Уберусь, – прокашлял граф. – Только в среду. Прежде я обязан познакомиться с Габриэлем, чтобы рассказать, какую мерзость он обратил и какую дрянь эта мерзость нашла себе в спутницы. Вы станете прекрасной парой. Даже природа ужаснётся, а я художник, я её люблю и не желаю, чтобы она кривилась от лицезрения вашей с Кэтрин идиллии. О, прости, Джанет! Думаю, Габриэль согласится со мной. О, как же вы мне оба противны… И если мизинец даже не срастётся, он не помешает держать кисть, иначе я бы тебя проклял… Хотя ты не достоин моего проклятия.

– Ваш бессвязный монолог пошлее моего признания, не находите? Так что поищите другого зрителя, а мне пора согреть свою невесту, пока она, по вашей милости, не заболела.

– Чем ты вздумал её согревать? – граф глухо расхохотался. – Собой? У тебя это больше не получится, уж этого-то я добился и сомневаюсь, что твой создатель сумеет снять мои чары, так что медового месяца ты вряд ли дождёшься, потому придётся научиться получать от неё что-то, кроме секса. Подумай, надо ли тебе это сейчас, если не было нужно столько лет? Мучиться с фригидной женой целую вечность – это замечательное проклятье. Если бы я был по-настоящему жесток, я пожелал бы тебе его. Однако советую отказаться от подобного самому, пока не поздно.

– Вы жалки, Ваше Сиятельство, – почти прошептал Клиф, сильнее прижимая меня к груди.

– Ты, конечно, можешь бросить её в костёр, чтобы согреть, а потом собрать пепел. Ты же говорил, что пепел можно оживить.

Теперь граф хохотал в полный голос. Наверное, во рту его больше не осталось крови, и губы вернулись в прежние границы, а может даже палец встал на место. Только вернулась ли ко мне вера в его помощь? Увы, я поняла, что он бросил меня и, возможно, именно сейчас сказал Клифу правду: я ему противна и служила лишь оружием мести. Верить вампиру нельзя, и я больше не верю. Хотя, постойте, мне отчего-то стало хорошо в объятьях Клифа – спокойно и даже тепло. Наверное, это контраст с океаном, вампир ведь слабее и теплее стихии.

– Джанет, любимая, ты только доверься мне, – шептал на ухо Клиф, неся прочь от воды. – Это старый индейский способ. Я никогда не пробовал его на себе живом, но видел, что так лечатся индейцы. Тебе не будет больно, если только чуть-чуть… Главное поверь, что тебе это во благо.

Клиф опустил меня на песок и сделал шаг в сторону, преграждая дорогу подошедшему графу. Хотелось, чтобы он ушёл, но граф стоял рядом.

– Нет ничего романтичнее ночного купания, не находишь? Это как танец с невестой…

Я отвернулась, чтобы не увидеть графа, и уткнулась носом в мокрую и грязную от налипшего песка юбку. Перед моим взором вздымалась зелёная полоса, сквозь которую просвечивали одинокие огни прибрежного городка. Спокойные и безразличные, как и блестящая океанская гладь за моей спиной. Из носа вновь потекла вода, но я даже не утёрлась.

– Тебе не мешало бы раздеться.

Голос Лорана прозвучал совсем близко, и я ещё больше вжалась босыми ногами в песок, боясь обернуться. Вампир не стал меня уговаривать, просто подтянул наверх, и пришлось покорно поднять руки, чтобы лишиться кофты. Выслуживается перед Клифом, мразь!

– Я сама.

Я оттолкнула руки бывшего хозяина с несвойственной мне силой, которую придало отвращение к этому мерзкому существу. Целый год музыкантишка в маске психотерапевта создавал миф о помощи, готовясь расплатиться мною за свою новую кожу. Отбросив ногой последнюю одежду, я гордо выпрямилась и теперь стояла в лунном сиянии холодная, будто античная статуя, и такая же безразличная к своей дальнейшей судьбе. Наверное, такое чувство владело ведьмами перед сожжением на костре. Если боли не избежать, нет смысла её бояться. Что же! Бросайте в огонь – уж лучше развеяться прахом под вашими ногами, чем смотреть в стеклянные мёртвые глаза, ожидая протянутой руки помощи. От кого? От того, кто давно мёртв, кого не существует… Сказка, такого не бывает…

Только спокойствия хватило на минуту. Меня пробила дрожь, захотелось свернуться в комочек и отыскать в острых песчинках остаток дневного тепла. Пусть он вонзится в мокрое тело тысячами острых иголок – я достаточно вытерпела боли за эту неделю, чтобы не почувствовать новою.

– Быть может, нужно принести ещё листьев? – услышала я в стороне голос Лорана.

– Тогда, боюсь, она не прочувствует жар углей.

На голос Клифа я обернулась и увидела… Яму в песке размером с гроб – ни больше, ни меньше. Оба вампира стояли перед ней на коленях, и Клиф выстилал чем-то дно. Граф должен был находиться рядом, но я не могла отвести от могилы взгляда, чтобы отыскать его. Да и он перестал быть мне нужен.

– Послушай, бэйби, – Клиф так неожиданно вырос передо мной, ухватив за плечи, что я даже не успела испугаться. – Там внизу угли, горячие, но они прикрыты корой. Ты ложишься на них спиной, мы зарываем тебя в песок на четверть часа или сколько ты сумеешь выдержать, а потом тебе надо окунуться в океан, пока мы подложим новые угли. Обычно трёх раз бывает достаточно, чтобы выгнать зарождающуюся простуду. Согласна?

Меня спрашивали разве? Во всяком случае я не чувствовала в себе воли к сопротивлению и позволила уложить себя в песчаный гроб, не ощущая ни жара углей, ни колкости подстилки. Должно быть, кто-то из вампиров убрал из моего тела чувствительность, потому что по воспоминаниям даже горчичники жгли сильнее этих углей. Впрочем, вода тоже не обжигала. Смена песка на удар тихоокеанской волны проходила незаметно, словно в тягучем полукошмарном сне, от которого одновременно хочется и не хочется просыпаться. Однако пришлось очнуться. Я почувствовала ледяные руки, натягивающие на мои ноги фланель. Ей оказалась моя пижама, пролежавшая всё время на заднем сиденье «Приуса». Чёлка Клифа была откинута назад, открывая мягкие тёмные глаза, точно сделанные из помпонов, странные, никогда прежде не виданные мной такими.

– Она не в состоянии вести машину.

Лоран был прав, тело не слушалось меня, глаза закрывались.

– Я не отпущу её с вами.

– Я и не предлагаю. Отец отгонит «Приус», а я отвезу к тебе Кэтрин на «Бьюике», или мне ты тоже не доверяешь?

– Тебе доверяю, – усмехнулся Клиф, продолжая глядеть на меня взглядом плюшевой игрушки. – Тебе нужна моя помощь. Это намного сильнее твоей несуществующей любви к так называемому отцу.

Клиф поднял меня на руки и понёс к соседней машине и, сколько бы я ни скашивала глаз, увидеть графа не смогла.

– Можешь поспать.

Клиф уложил меня на заднее сиденье и захлопнул дверцу.

– Погоди, я сейчас.

Я лишь на мгновение успела прикрыть глаза, а Лоран уже сидел впереди.

– Держи, – сказал он, перекидывая назад принесённый рюкзак.

Я покорно прижала его к груди, не чувствуя сил сбросить вниз. Лоран мягко выехал со стоянки и начал медленно подниматься в горку, почти не тряся машину.

– Мне очень нравится игра Майка Рэтлиджа из «Софт Машин», – сказал он, вырулив на трассу. – Мы вместе учили психологию в Оксфорде. Хочешь послушать?

Как же вампиры любят риторические вопросы… Тотчас без моего согласия салон «Бьюика» наполнила психоделическая какофония: Love makes sweet music. Makes you wanna shout. Love makes sweet music. Makes you wanna run, makes you wanna cry out. Makes you wanna shout, makes you wanna run to her. Every night itʼs the same old scene. Drinking wine cos youʼre scared to dream. But you know that things will get better if you let your dreams get better than wine… Itʼs a waste of time…

О, да! Не стоит тратить время на всякую чушь. Лучше поспать, чтобы завтра хватило сил в последний раз попытаться отстоять своё право на жизнь. Я решила наконец избавиться от рюкзачка и только тогда заметила, что из-под полураскрытой молнии торчит чужой листок. Я потянула за его край. Фотография была старая, с чуть надорванным краем, пожелтевшая сепия… Рука предательски дрогнула, когда я поняла, что фотография принадлежит Клифу. Однако у него не было доступа к моему рюкзачку. Её положил сюда Лоран. Глаза стали медленно сканировать фотографию сверху вниз. Перекрёсток с указателями «Хайт-Эшбэри», тот самый, который в шестидесятые был средоточием хипповской жизни Сан-Франциско и где Клиф любил назначать свидания. Прислонённый к столбу ещё новый железный «индеец», пришедший в полную негодность после столкновения с моей машиной в рождественский вечер. Сам Клиф – такой, с каким я только что рассталась. И девушка в тунике, похожей на ту, что подарил мне Клиф…

– Love makes sweet music, yeah, – неслось из динамиков.

– Переверни фотографию, – сказал Лоран, но я не подняла глаз, чтобы взглянуть в его глаза, отражённые в зеркале заднего вида.

– Зачем? – ответила я тихо. – Я уже и так всё поняла.

– У неё почерк красивее твоего.

– Да и выглядит она моложе. Где повязка? – схватилась я за голову. – Унесло в океан?

– Нет, – усмехнулся Лоран. – Клиф перетянул ей отцу руку. Я верну ему её завтра.

– Тебе меня совсем не жалко? – спросила я, когда первая слезинка скатилась по щеке.

Лоран молчал, а из динамиков продолжало литься:

– It makes you wanna run and cry. Makes you wanna run…

Я перевернула фотографию. Перьевой ручкой было выведено: «С любовью, Джанет».

========== Глава 31 ==========

Я с трудом приоткрыла глаза, заслышав лязг гаражной двери, и заметила отсутствие мотоцикла – значит, мы доехали первыми. Загнав «Бьюик» в гараж, Лоран тихо улыбнулся, будто собрался что-то сказать, но лишь достал из кармана телефон и принялся быстро водить по экрану стилусом.

– Я должен вернуться домой, – прокомментировал он свои действия, спустя почти что минуту, не считая нужным встречаться со мной взглядом. – Я вызвал такси. Клиф скоро вернётся, и, поверь мне, можешь чувствовать себя с ним в полной безопасности. Сейчас нас всех хранит тень Габриэля. Там на полке, – Лоран изогнулся, чтобы указать стилусом на стеллаж, тянущийся по правой стороне гаража, – стоит приоткрытая коробка. Брось туда фотографию, чтобы Клиф не догадался, что ты видела её.

– Когда ты успел её взять?

Я вылезла из машины и одёрнула пижаму. Тело ломило, и пришлось долго тянуться, чтобы распрямиться. Старая фотография колыхалась в поднятой руке, словно флаг, в ожидании ответа, с которым Лоран не спешил.

– Ты просто не заметила меня в машине, когда приехала к Клифу. Чтобы не мешать, я остался в гараже, и у меня было достаточно времени на ревизию старого хлама – впрочем, кроме этой самой коробки, ничего, принадлежащего Клифу, здесь не осталось, а, возможно, никогда и не было.

– Это низко, копаться в чужих вещах, – сказала я, наконец совладав с собственной рукой.

– Мне кажется, в сложившейся ситуации стандарты немного сдвинулись, – усмехнулся Лоран, захлопывая дверцу машины. – Коробка вон там, если ты забыла. Не думаю, что Клиф умеет распознавать отпечатки пальцев.

– Я, наверное, должна поблагодарить тебя за информацию, хотя, мне кажется, ты сделал это больше для отца. Он слишком сильно озаботился вопросом влечения Клифа.

– На данный момент тебя должно заботить это намного сильнее. Ты должна понять, о чем будешь просить Габриэля, а ты будешь, иначе я не могу объяснить твоего мёртвого спокойствия. Я знаю, что он предлагал тебе помощь в театре, хотя и не понимаю его мотивов.

– Странное для вампира непонимание, – усмехнулась я, поправляя крышку на коробке с потревоженными воспоминаниями байкера. – Сам сказал, что граф убил меня, и пока меня не воскресили к жизни, я слабо понимаю, какие мысли принадлежат мне, а какие сам знаешь кому… Потому не уверена, что смогу хоть что-то попросить для себя, – и тут я рассмеялась, словно поднявшаяся со стеллажей пыль, содержала в себе смешинки. – Если это называется психоделическим путешествием, то я, кажется, его начала и пока не пугаюсь встреченных по дороге монстров. И всё жду неба в алмазах, так ведь было у Битлов…

– Спросишь у Клифа, их творчество не мой конёк. Мы, французы, не жалуем англичан, если ты вдруг забыла.

– Я ничего не забываю. Я прекрасно помню, что нужно тебе от Габриэля и какова в этом моя роль.

– Лишние хлопоты с твоей стороны, – усмехнулся Лоран, поворачиваясь ко мне спиной. – Кто такой Клиф, чтобы его слово имело хоть какой-то вес в семье индейца? Ну ты-то не ведись на его браваду! Глупый мальчик, – прошептал Лоран, быстрым шагом покидая гараж.

– Но ты ведь перестраховываешься! – выкрикнула я в спину бывшего хозяина.

– Ты не можешь знать моих мотивов, – бросил Лоран, не обернувшись. – Как и мотивов Клифа – ты можешь лишь догадываться о них. До встречи на церемонии. Возможно, мы ещё все удивимся. Не зря Габриэль заявился в гости к миссис Винчестер, не зря…

Я хотела броситься за Лораном, но ноги приросли к полу, а язык прилип к небу. Что это было – оцепенение от собственного ужаса или желание Лорана отвязаться от расспросов? И всё же он дал мне ответ, который утаил его отец – всё было правдой: и индеец, и призрак старухи, и то, как граф чуть не укусил меня… Как умело они выдернули меня из времени для своих махинаций – только чего они добивались… Я закрыла гараж, поправила на плече рюкзачок и пошла на кухню ждать возвращения Клифа. Оставалось лишь гадать, куда мог запропаститься байкер, не знающий никаких ограничений в скорости.

Ответ пришёл сам собой, когда заглох мотор и Клиф ввалился в дом через парадную дверь, долго возясь с ключом. Даже внутреннее оцепенение не умалило моего страха перед ним, и я не шелохнулась, чтобы открыть дверь, стоя вжавшись в выложенную плиткой столешницу, даже не ощущая босыми ногами холода пола. Клиф вновь улыбнулся какой-то дикой игрушечной улыбкой, поправляя на руке два пластиковых пакета из супермаркета, и без лишних слов принялся вываливать передо мной их содержимое. Первой он взял буханку хлеба – по характерным разноцветным горошинам на упаковке я узнала фирму-производителя. Всё с той же пугающе-таинственной улыбкой Клиф перегнулся ко мне через столешницу и прошептал:

– Я побывал в музее…

И тут же расплющил пальцами хлеб.

– Знаешь, – продолжил он, как обычно, потрясая свесившейся чёлкой, – тяжело поверить, что когда-то американский хлеб не ассоциировался с этой ватой. Теперь вы зовёте хлеб из пекарни европейским. Такая странная ирония… Появившиеся в шестидесятых супермаркеты с тележками превратили нас в массового потребителя, которому можно было впихнуть любое дерьмо в красивой упаковке. Мы покорно стали хавать то, что не имело ничего общего с привычной едой. Это стало частью лайфстайла. Можешь проверить старые издания Вебстера, до шестьдесят первого года ты этого слова не найдёшь, потому что до шестидесятых была именно жизнь, а потом её подменили американским стилем жизни. Мы утратили самобытность, – Клиф принялся вминать пластиковую упаковку в ватную буханку. – Мы стали вот этими ровными штампованными кружочками, отличающимися друг от друга совсем чуть-чуть размером и цветом. Нашим ответом на слово «лайфстайл» стало выражение «Белый хлеб»… Мы называли так всё массовое, накаченное вместо питательных веществ воздухом. Погляди-ка на название – оно не изменилось, как не изменилась и суть – занимательный хлеб. Честно назвали – поди угадай, из какого дерьма он сделан. Ты не будешь его есть!

И с перекошенным лицом Клиф схватил буханку и запустил в угол. Она так низко просвистела над моей головой, что пришлось пригнуться. И, признаюсь, в тот момент мне вовсе не хотелось вылезать из окопа, но Клиф вступил в кухню и присел подле меня на корточки, держа перед собой два разных йогурта, и я была уверена, что сейчас он спрячет за спину обе руки, чтобы поиграть со мной в угадайку.

– Они не пахнут молоком, но Лоран сказал, что именно их ты ешь.

– Я не голодна, – призналась я честно, понимая, что ком страха напрочь перекрыл любые проходы в мой несчастный сжавшийся желудок.

– Не ври. Там есть ещё сладкая выпечка и виноград. Виноград из Чили! Какого хрена в Калифорнии в августе продают виноград из Чили?!

– Клиф, успокойся!

Я хотела прокричать свою просьбу, но едва шевельнула губами. Он был в ярости, и я не верила, что вывел его из равновесия поход в супермаркет и какие-то там взыгравшие патриотические чувства, сдобренные болезненными воспоминаниями. Клиф оставался на пляже вместе с графом, и я боялась вообразить, что могло произойти между двумя взбешёнными вампирами после нашего отъезда, и спешка, с которой Лоран стремился домой, лишь возбуждала подозрения. Мне не было жалко графа, мне было жалко себя. За эту неделю меня предали все, так отчего же Габриэль должен остаться со мной честным? И если он откажет в помощи, я пропала… Сколько бы информации не вывалили передо мной, я не могла понять, что же на самом деле уготовил мне Клиф? Как и эта буханка – он мягкий и вкусный, но что таится внутри – тайна.

– Ты должна поесть.

Клиф поднял меня с пола и усадил на барный стул. По движению, с которым он подхватил ложку, я поняла, что Клиф собирается кормить меня как ребёнка. Живот скрутило, и я едва сдержала приступ тошноты, вызванный солёной водой, странным образом продолжавшей вытекать из правой ноздри. Я утёрла нос и оставила на всякий случай руку у лица, чтобы успеть прикрыть рот.

– Да, мы были в какой-то мере маленькими детьми, смело радующимися новой игрушке. Мы не думали ни о цене, ни о качестве, – продолжал сокрушаться Клиф.

Подобная перемена произошла неспроста – надрыв в голосе, блеск глаз, в которые я старалась не глядеть – нет, вампир не может потерять над собой контроль, потому что в нём не закипает кровь. У него всё находится под контролем как раз ради этой самой крови, только чужой – в этом конкретном случае моей. Только противостоять завораживающему шарму его театрального гнева с каждой секундой становилось всё труднее и труднее. Горечь океанской воды смешалась с приторным ванильным вкусом йогурта, напрочь сметая эфемерные границы между реальностью и сном. Веки отяжелели, но я из последних сил прикусила ложку зубами, заставив руку Клифа дрогнуть.

– Зубы сломаешь! – почти что закричал на меня вампир, и на секунду я уверовала, что сейчас получу ложкой по лбу, но он погрузил её обратно в белое месиво пластикового стаканчика для продолжения атаки.

– Не могу, – я успела прикрыть рот ладонью. – Дай передохнуть.

– Конечно, – спокойно согласился Клиф и отправился к раковине мыть виноград.

Краем глаза я вновь уловила быстрое движение, которым он опрокинул в себя стакан. Быть может, как и в прошлый раз, я просто не видела содержимого, ведь не мог же вампир в действительности пить воду… Однако Клиф слишком быстро прервал мои размышления об иллюзорности царящей в его чертогах реальности, поставив перед мной блюдо с аккуратно разложенной гроздью. Клиф протянул одну виноградину, но от мысли коснуться губами его острых ногтей меня передёрнуло.

– Как ты ими лады зажимаешь? – прибегла я к последнему оружию.

Клиф тут же поднял руку, и я впервые заметила, что на левой руке его ногти аккуратно подстрижены. Неужели так было всегда? Или я впервые увидела его настоящим? Или наоборот я вижу то, чего не существует? Голова шла кругом, но эту свистопляску остановить было не в моей власти.

– Сыграй для меня про небо в алмазах.

Я знала, что музыка в этом вампире всегда брала верх над жаждой, но сейчас что-то случилось, и лицо его исказила гримаса боли, напугавшая меня сильнее войны с хлебом.

– Я уже однажды показал тебе это небо, Джанет. Прости меня…

Он протянул через стойку руку, но я инстинктивно успела отпрянуть назад, и лишний миллиметр, образовавшийся между нами, пожалуй, спас мою шею от железной хватки вампира. Я бы желала закричать, но голос предал меня, как недавно в гараже, когда убегал Лоран.

– Ты качаешься.

Голос Клифа дрогнул перетянутой струной, должно быть, от досады, но руку он всё же убрал. Только выдохнуть мне не дал, в секунду сорвав меня со стула и перенеся на диван. Я уставилась в тёмный экран старого телевизора, будто тот собирался показать мне моё туманное будущее. Или я просто боялась обернуться и встретиться с глазами или уже клыками вампира.

– Телевидение сделало нас нацией, – голос звучал на уровне моей головы; должно быть, Клиф присел за диваном. – Мы всей страной рыдали перед телевизором, глядя, как трёхлетний сын Кеннеди отдаёт отцу на похоронах последнюю честь. Они превратили нас в нацию, твою мать, спокойно посылающую детей помирать в страну, которую никто не мог указать на карте. Нам, привыкшим быть для родителей всем, правительство предлагало сдохнуть в джунглях Вьетнама ради великой идеи, которую для нас даже не могли нормально озвучить. Или же мы не хотели её слышать, потому что не желали умирать ни за какую идею.

Клиф замолчал на секунду.

– Be the first one on your block to have your boy come home in a box. (Стань первым среди своих соседей, получившим сына в ящике (англ.)

Он явно напел чужую строчку. Авторство я не стала выяснять, чтобы не провоцировать новых излияний, смысла которых я пока не могла уловить. Это не был известный мне Клиф, это был совершенно новый пугающий герой, которым заменили без ведома зрителя полюбившегося персонажа. Да, чёрт побери, я когда-то любила Клифа, и может эта самая любовь делала меня слепой, а теперь, когда граф сорвал с моих глаз пелену, я оказалась лицом к лицу с неизвестным мне человеком. Именно человеком.

– За полвека ничего не изменилось, – Клиф продолжать дышать мне в ухо, и ледяное дыхание заставляло меня содрогаться до самых пяток. – Помнишь эти надписи на дорогах, где у каждого «стоп-знака» подписывали имя вашего президента? Но разве Буш остановился? И разве его преемник остановился? Нация встаёт на дыбы? Или же продолжает покорно хавать «белый хлеб»?