Текст книги "ПУТЬ БЕЗ УКАЗАТЕЛЕЙ (СИ)"

Автор книги: vudu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 46 страниц)

   Сдвинув листья и семена в сторону, Виктория обнаружила под ними то, что они так долго искали – их груз. Среди вещей была довольно объемная сумка с одеждой из клеток человеческой кожи. Именно она привлекла внимание деревьев и подвигнула на метание семенами-зародышами. Но на этот раз они просчитались, объем не соответствовал качеству.

   Груз практически не пострадал – это была настоящая удача! Неужели им наконец-то повезло? Собрать передатчик было делом нескольких часов. Только бы успеть до темноты!

  -Знаешь, Сафид, я вот все время молчала, прокручивала в голове…, если мы для этих деревьев съедобны, то это значит, что наши клетки близки по составу к клеткам животных этого мира. Это значит, что, скорее всего мы сможем этих животных употреблять в пищу?

   -Ты так голодна?

  -Если честно, то очень.

   -Ничего, как только мы соберем средство связи, следующим на очереди будет синтезатор. Вода-то, я смотрю, годиться и без проверки анализатором. Он третий в очереди.

  Настроение заметно поднялось, только тоска застыла в глазах. Ребята споро приступили к работе, еще до темноты они надеялись вернуться к Ростику и Тома. Только бы за это время с ними еще чего-нибудь не случилось!

  -Неужели наши беды закончились!? Не могу поверить, что мы нашли груз…, это стоило жизни нашим друзьям…, это чуть не стоило жизни нам самим. Хорошо, что все позади.

  -Эх, Вика, неужели не понимаешь, все только начинается! Ты забыла, где мы? Это новый, незнакомый, опасный мир, он совсем не похож на райские кущи. Настоящие испытания нам только предстоят. Мы с тобой даже представить себе не можем, как страшно, как опасно нам будет здесь жить!

Конец первой книги

ПУТЬ БЕЗ УКАЗАТЕЛЕЙ

Книга вторая

Ирина Летко

фантастический роман.

ГЛАВА 1.

1.

  «У каждого века есть свое средневековье»

            (Станислав Ежи Лец.)

       Роланд был совершенно не готов к тому, что события начнут развиваться столь стремительно. Да и сами события оказались для него очень неожиданными. Роланд предполагал увидеть забитых испуганных детей, неспособных адекватно видеть ситуацию и управлять эмоциями. На деле же ему пришлось встретиться с мальчишками четко знающими, чего они хотят и как этого добиться. Он опоздал...! Слишком долго ученые боялись этого решения, опасались за жизнь добровольца и в результате – проиграли. Дальнейшее уже не поддавалось никакому контролю…, а путь назад был отрезан в тот момент, когда Роланд вошел внутрь помещения. Дети-мутанты успели осмыслить свое положение и приготовиться к действию…, приготовиться к отпору, приготовиться к мести. Они уже приняли решение, и этим решением была – война. Никаких условий, уступок или переговоров, все было решено, а изменения не предусмотрены.

    У этих детей не было имен, а имена данные им при рождении людьми они предпочли забыть. Они представляли собой некий единый организм, в котором не могло быть двух мнений, мысли были общими, ясными и совершенно определенными. Они узнавали друг друга по «запаху» мыслей, почти не пользовались речью для общения друг с другом, с а прочими им и вовсе незачем было общаться.

   Когда Роланд не без опаски вошел в камеру, а именно так можно было назвать помещение, в котором были вынуждены жить ребята, мальчишки уже точно знали, зачем он здесь. Они знали, что послали Роланда враги. Никаких поправок, исключений или неясности, время переговоров прошло.

   Почему их не перевели в нормальное жилое помещение?! Может быть, улучшение условий решили сделать еще одним аргументом для сотрудничества? Как глупо! Или побоялись, что до переговоров они могут сбежать? Ну, тогда ученые просчитались. Уже стало слишком поздно для разговоров.

   Помещение было темным, совершенно непригодным для детей. А ведь среди мальчиков были и совсем малыши. Никто не позаботился об их удобствах и хорошем питании. Страх людей затмил их здравый смысл. К счастью, теперь исследования возглавили разумные люди, вот только исправить ошибки они не успели. Сильва и Влад, Карбовски и Вера Сторп – хорошая команда, команда, желающая добра детям и всему человечеству, команда, реально оценивающая ситуацию и свои возможности… Вот только слишком поздно! В момент их вступления в игру, ситуация уже вышла из-под контроля, вышла бесповоротно. План Порсты удался, он убил в этих детях их человеческую половину, превратил в непримиримых врагов человека.

   Решетки на малюсеньких окнах на самом деле были лишь формальным препятствием, особенно теперь, когда они поняли свою цель и свою силу, определились со смыслом жизни. Теперь люди стали для этих детей лишь досадной помехой. Преодолимой помехой. Просто карточный домик на их пути.

   Роланд почувствовал неладное сразу, как только вошел в эту тюрьму. Ненависть ударила его в самое уязвимое место – в мозг, развалила его способность мыслить и сопротивляться, превратила умного доброго мальчика в бездумное существо, способное чувствовать только одно – страх. Роланд не мог даже шевелиться, он лежал на не слишком чистом полу и, пуская слюни, мычал. Совсем не похоже на гордого, смелого, уверенного в себе человека. Не было даже боли или стыда, один только страх, животный, черный, мешающий думать и чувствовать…

   Для детей не было уже надуманных моральных преград для жестокого, прямого обращения с врагами. Попытки людей им помочь они теперь воспринимали только как намеренную ложь и  желание сбить с толку. Ничего не получится! Мозг детей был закрыт для общения с людьми. Им вполне хватало друг друга.

   На мальчика, лежащего на полу никто больше не обращал внимания. Зачем? Это просто досадная помеха, которая больше не представляет угрозы. Только самые младшие с истинно детским любопытством подходили к Роланду, чтобы разглядеть поближе его мучения. Наконец-то пришла боль, Роланд начал чувствовать хотя бы это! Пульсирующая в самой середине мозга, нарастающая с каждой секундой она не позволяла Роланду сформулировать ни одной мысли, не позволяла даже пошевелить рукой. Мочевой пузырь, не подчиняясь больше сигналам мозга, а может из-за их полного отсутствия, опорожнился прямо на пол. Стало мокро и холодно. Малыши продолжали наблюдать, им не было смешно, как можно было ожидать от таких крох в этой ситуации, им было просто любопытно.

   Двери распахнулись и в комнату попытались вбежать охранники и врачи. Им это не удалось. Их остановил невидимый болевой барьер. Ни один человек не был в состоянии его преодолеть. Мальчишки больше не хотели гостей и умели защищаться. Их иллюзии на возможную дружбу и понимание были потеряны навсегда, и они больше этого не скрывали. Первые несколько охранников упали, чувствуя те же мучения, что и Роланд. Здоровые, сильные, натренированные парни лежали на полу, не понимая, что происходит, и где они находятся. Их быстро оттащили за пределы барьера и прекратили попытки ворваться в камеру.

   Дети не обращали совершенно никакого внимания на происходящее, им даже уже не было любопытно. Попытки людей докричаться или войти игнорировались. Сейчас дети были вне досягаемости людей, и это было именно то, чего они добивались. Они были сами по себе, никто больше не мог причинить им боль или осложнить жизнь.

   Один из малышей сидел в стороне, и казалось, не имел никакого отношения ко всем остальным. Он откинулся на сырую холодную стену и неподвижным взглядом смотрел в одну точку.  Было видно, что он выпадал из общей группы, находился вне общего контакта. Причина такого положения тоже была очевидна – он был болен. Обычная человеческая болезнь, ведь наполовину дети все-таки были людьми. Малыш еще не научился пользоваться теми способностями, которые ему были предоставлены при рождении для лечения своих болезней, для изменения тела. Никто из его товарищей даже не подумал научить его или помочь. Никто не захотел принять на себя, его страдания и боль. Немного странно для особей, которые по рождению могут работать в группе, которые способны на глубокий мысленный контакт?! Это было бы для них так просто и так естественно… Или нет? Наверное, они просто были лишены, возможности сострадать?!

    Поза Роланда позволяла ему внимательно разглядывать малыша. По правде только его он и мог видеть в своем беспомощном положении. Если бы только не эта ужасная боль в голове, если бы не этот жуткий страх, от которого сердце отказывалось биться в груди…, тогда он смог бы анализировать то, что видит…., хоть немного.

   Это была обычная простуда, наличие которой не было удивительным, учитывая место пребывания ребенка, условия жизни и время, проведенное в заключении. Малыш просто был слишком мал, чтобы позаботиться о болезни. Теперь в этом полутемном зале было, по крайней мере, два человека выпадавших из общей группы – Роланд и больной ребенок. Оба мальчика нуждались в скорой помощи. Но люди не могли им помочь, не могли попасть в комнату.

  Распахнутые двери были аккуратно закрыты, снабженные специальным экраном они не пропускали мысли людей в комнату. По крайней мере, люди верили, что не пропускали. Шокированные происшедшим, ученые и работники центра пытались осмыслить случившееся и принять приемлемое, а главное осуществимое решение.

   -Что же это такое? Они убили Роланда! Это надо прекратить!

   -Прекратить нужно истерику! – Карбовски был бледен, но собран. Он четко понимал, что они опоздали и действовать нужно стремительно. Нужно спасать Роланда, во что бы то ни стало. Нужно показывать детям именно такой пример человеческого поведения и морали. Вот только как?

   Вера стояла, судорожно хватая ртом воздух – дочка не на шутку разбуянилась в животе. Сильва находилась рядом и бережно поддерживала беременную женщину под руку. Охранники, пострадавшие от "нападения" детей постепенно приходили в себя. Кажется, с ними все было более или менее в порядке. В любом случае сейчас всем было не до них. Нужно было срочно что-то предпринимать. Пока дети-мутанты не решили пойти в лобовую атаку. Такого поворота событий людям не вынести.

   -Они демонстративно игнорируют нас! Как они смеют? – Тон помощника Порсты был возмущенным и надменным. Похоже, он продолжал придерживаться методов экс-руководителя проекта.

   -Просто они, наконец, осознали свою силу… и потеряли последнюю надежду договориться миром. Не без вашего участия. Пока это только демонстрация силы и отказ от любого контакта. Что будет, когда они перейдут к действиям? – Карбовски казалось, разговаривает сам с собой.

   -Они могут сколько угодно делать вид, что им безразлично, но от нашего голоса и интонации им не отгородиться. У нас только один способ общения с ними – убеждение. Я, конечно, не детский психолог, да они и не дети в полном смысле слова, но кое-что понимаю в этом вопросе. А ведь к ним действительно нельзя подходить с мерками детской стандартной психологии. Или можно? В общем, надо пробовать все.

   -Я не могу позволить тебе, Вера, контактировать с этими… существами! Да они любого готовы уничтожить, мы все превратились для них во врагов… – Доктор Карбовски начал метаться из стороны в сторону по коридору, он понимал, что сейчас нужно принять решение, которое может стоить жизни кому-то из коллег. Карбовски очень не хотел терять своих людей, но еще меньше он хотел потерять Веру. Она стала для пожилого профессора очень близким, родным человеком, такой близости у Карбовски не было даже с родными детьми.

   -Я сама в состоянии принимать решения за себя. – Вера была немного перевозбуждена и напугана, она пыталась представить на месте этих детей покойного мужа, который был одним из них, понять, как он стал бы действовать на их месте, какие доводы слушать, а какие нет.

   Врачи, ученые и даже охранники, принимавшие участие в этом импровизированном совещании, были поглощены решением интересной занимательной задачи – как вытащить добровольца Роланда из камеры. Чего еще можно ожидать от ученых? Даже в этой ситуации они всего лишь испытатели и первооткрыватели, в этом их сущность. Нет, конечно, они осознавали всю серьезность ситуации, риск и опасность…, но как-то отстранено. Вот Влад в этом отношении представлял собой совершенно другого человека. Он просто не мог стоять и спокойно обсуждать психологию детей, покусившихся на жизнь его Роланда, не мог изучать ситуацию как абстрактную задачу.

   Ко всем ребятам из своей группы Влад относился трепетно и не мог спокойно ждать, пока ученые придут к единому решению. Он считал себя обязанным помочь ребенку, которого сам согласился послать на смерть. Поэтому Влад, не обращая внимания на окрики, распахнул дверь и попытался пройти в зал. Боль тисками сковала разум и волю. Ни одного движения не смог сделать здоровый молодой мужчина без воли детей, находившихся в комнате и даже не взглянувших в его сторону. Руки товарищей выдернули Влада обратно за дверь. Боль отступила.

   -Одного не могу понять, как Фреду удавалось с ними ладить? Ведь они не стали его обижать по-настоящему. Так, припугнули вначале, да и оставили в покое. Почему они не были так благосклонны к Дарлу? Бедняга до сих пор страдает от головных болей и фобии. Дайте мне хотя бы одно мало-мальски правдоподобное объяснение. Почему? Роланд делал все так, как советовал Фред, он хорошо подготовился…, но они даже не стали об этом задумываться. Просто уничтожили помеху и все…, ужасно.  – Влад начал безостановочно говорить, видимо это была реакция на стресс.

   -В том, что говорит Влад, есть рациональное зерно. Действительно, все дети, побывавшие в компании «мутантов», так или иначе, пострадали от общения с ними. Все, кроме Фреда. Почему? – Сильва внимательно вглядывалась в лицо Влада, пытаясь оценить ущерб, причиненный молодому человеку.

   -Мы это обязательно обсудим, сейчас же нам нужно что-то предпринять, чтобы вытащить Роланда. А деток я бы для начала изолировал друг от друга, чтобы они не могли использовать свою силу сообща.

  -Интересно, как вы собираетесь изолировать по отдельности детей? Их тысячи.

  -Не все группы так агрессивны, как эта. Пока.

  -Почему же вы решили послать Роланда именно сюда?

  -Потому что, именно с этими ребятами удалось поладить Фреду. Мы надеялись, что это сыграет свою положительную роль. А насчет влияния на обычных детей, тут я не совсем согласен. С одной стороны, не очень-то и много нормальных детей попало в эти стены…, слава богу, а с другой стороны, не все они пострадали. Фред совсем не исключение. – Молодой человек в белом халате яростно жестикулировал. Правый рукав был надорван почти до локтя, но он этого не замечал. Ситуация могла вывести из себя даже самого сдержанного человека, а Митя был всего лишь молодым неопытным лаборантом, по воле судьбы попавшим в эту заварушку. Митя старался принимать самое активное участие в работе с детьми, потому что чувствовал себя виноватым. Ему очень хотелось исправить те промахи, которые  он допустил, выполняя приказы Порсты.

   -Ну разве можно сравнивать? Все другие дети, которым посчастливилось не пострадать, были, мягко говоря, невменяемы с самого начала. Это были психически ненормальные дети, дети искалеченные иллюзорами необратимо. Думаю, они даже не заметили странных соседей из-за ломки. – В разговор опять вступил Влад.

  -Послушайте, пока мы здесь стоим и треплемся, там умирает ребенок…, и еще один явно страдает от болезни. Будем стоять по разные стороны от барьера, и разговаривать с ними. Пусть они делают вид, что им все безразлично, но я совершенно уверена, что они все выслушают. Надеюсь только, что они не станут передвигать границы барьера нам во вред. – Вера была полна решимости, немедленно начать переговоры.

   -У меня есть немного бредовая идея, но она может сработать. Мне кажется, им по большому счету нет дела до Роланда. Главное дотянуться до мальчишки и вытянуть его из зоны. Не думаю, что «мутанты»  будут этому мешать. Им важно лишь, чтобы их оставили в покое. – Влад начал лихорадочно оглядываться, в поисках нужного предмета. Ничего подходящего в поле зрения не обнаружилось.

   -Что-то не пойму к чему ты клонишь? На тебя что, повлияла встряска, которую тебе устроили милые чада? – Сильва нервно хихикнула. Она никак не могла успокоить нервную дрожь в руках, поэтому обхватила ими себя за плечи и присела возле стены на корточки. Она не была готова к таким событиям, ей было страшно. Коридор был не самым удобным местом для такого совещания. Но время было слишком дорого.

   -Надо взять какую-то палку или крюк и подцепить Роланда.

   -Будем удить рыбку? А ведь он прав, должно получиться при условии, что нам не помешают мальчики. А если мы в это время немного отвлечем их разговором, то будет просто отлично. Если их вообще можно как-либо отвлечь. – Сильва вглядывалась в лица окружающих, пытаясь понять, разделяют ли они ее мнение о предложении Влада. Ей так хотелось, чтобы идея казалась реальной не только ей и Владу.

   Лица людей были сосредоточены и скептичны, но постепенно до врачей и ученых начала доходить простота и практичность предложения. Попытка ничего не стоила ни во времени, ни в усилиях, поэтому пробовать следовало в любом случае.

   Роланд пытался отдышаться после очередного приступа сильнейшей головной боли. Конечности были, словно парализованные, повиноваться отказывались даже пальцы. Глаза были открыты, но видели лишь красную пелену и неясные тени. Мальчишка, до сих пор маячивший перед глазами, утонул в этой красной пелене. Мышцы лица обвисли, словно бесформенные тряпки, обнажая покрытые пеной зубы. Сердце хаотично трепыхалось в груди – то, замедляясь до состояния полного покоя то, бешено выскакивая до самого горла. Хуже становилось с каждой секундой. Роланд теперь был точно уверен – этой нелепой истории ему не пережить.

   Между приступами боли, Роланду ничего не оставалось, как разглядывать маленького мальчика, сидящего на полу возле холодной стены и беззвучно плачущего. Он мог хотя бы плакать… В поле зрения Роланда находился только этот мальчик, остальные дети безмолвно присутствовали в зале, но не обращали на парня совершенно никакого внимания. Почему его все еще не забрали отсюда? Или это кошмар, который ему грезится в забытье? Роланд пытался наладить дыхание и прояснить мозги, чтобы стало возможным как-то оценить ситуацию. Стояла совершенная, абсолютная, какая-то ватная тишина…, или у него что-то случилось со слухом?

   Роланд попытался немного прокашляться. Из горла вырвался какой-то каркающий нечеловеческий звук. Со слухом было все в порядке, просто действительно стояла оглушительная тишина. Этим детям не нужен был слух, чтобы общаться, а маленький мальчик у стены, похоже, потерял сознание. Никого из присутствующих здесь собратьев плачевное положение ребенка не волновало. Красная пелена опять заволокла обзор, обрушившись вместе с головной болью на Роланда. Уходили последние силы, а ничего не менялось. Неужели они бросили его здесь умирать? А может быть, именно этого и хотят эти мальчишки – чтобы он так думал о людях? Глупости. Им все равно. Им плевать даже на своего малыша.

   От двери послышался какой-то шорох, потом скрежет открываемого засова – эти звуки прозвучали как сигнал надежды для Роланда. Но никто не подбежал к нему, не обнял, не облегчил страданий… Где же верный и смелый учитель? Где добрая смешная Доктор Сильва? Ради них он полез в это пекло. Почему никто не спешит на помощь?

  Дверь раскрылась… и опять тишина. Через секунду измученный Роланд услышал какой-то странный скребущий звук. Что это может быть? Слишком много загадок. Как жаль, что Роланд не может посмотреть, что там происходит.

   -Ребята, посмотрите, малыш совсем болен! Если вы ему не поможете, он просто умрет! Неужели совсем нет в вас ничего человеческого? Я понимаю, что мы обошлись с вами не слишком любезно и оправдания вас не интересуют, но может, мы все-таки попытаемся обсудить проблему? – Вера явно нервничала, ее речь была сбитой и нелогичной. Как она ни старалась, не могла настроиться на рабочий лад. Слишком велика была ответственность за каждое слово.

   Дети повели себя неожиданно. Они начали оглядываться по сторонам, оборачиваться на женщину, протягивать в ее сторону руки. Мальчишки явно были сбитые с толку. Что заставило детей обратить внимание на слова женщины? Они игнорировали до этого момента любые обращения к ним, независимо от их содержания! Что нового было в ее словах? А может в ней самой?

   Не ожидая такой реакции на свои слова, Вера замолчала. Она не знала, что делать дальше? Что говорить? Как отвлечь? Она только надеялась, что работа по вытаскиванию Роланда из западни близится к концу.

   Вере вдруг захотелось как можно быстрее покинуть эти стены, убежать поскорее от пронизывающих взглядов детей. Она не смотрела им в глаза, но все равно ощущала их пытливые взгляды внутри себя, в голове и… в животе.

   Когда Вера поняла причину повышенного внимания детей к себе, причину их странного поведения, то в страхе обхватила руками округлый живот и попятилась от двери. Но разве руки могут скрыть от взглядов этих детей то, что пыталась спрятать женщина? Она была шокирована и напугана. Что эти дети увидели в ее нерожденной дочери? Признали себеподобную? Вера уперлась спиной в противоположную стену коридора. Остановилась. Замерла. Она не могла сдвинуться с места, но чувствовала, как подступает тошнота и серая пелена опускается на рассудок. Они не желали выпускать ее из поля зрения!!! Воздействие было не таким грубым, как в случае с Роландом, но весьма ощутимым.

   Вера не услышала, не увидела, а почувствовала, как мимо ноги проскользило тело Роланда. Парнишка не шевелился, не помогал тащившим его людям, но глаза были открыты и взгляд осмыслен. Роланд смотрел на Веру и понимал то, чего еще не заметили и не осознали люди, толпящиеся в коридоре. Слезы катились по щекам женщины, она не могла сделать ни единого движения, не могла уйти в сторону, не могла контролировать свое тело.

   Роланд понимал, что женщину заставят войти внутрь, и она останется в этой комнате навсегда. Чем-то она заинтересовала детей. Ни один человек за все время не вызвал в них столько живого интереса, сколько эта женщина. У Веры была только одна надежда, что Роланд сможет ей помочь прямо здесь и сейчас. Эти двое, Вера и Роланд, за одно мгновение смогли понять, оценить ситуацию и принять решение. И для этого им даже не понадобились такие способности как телепатия.

    Неподъемной, бесчувственной рукой Роланд схватил женщину за ноги, от чего она повалилась на землю, словно сбитая кегля. Уже в полете Вера потеряла контроль не только над телом, но и над разумом, поэтому не почувствовала боли от падения на жесткий пол. Она попыталась подняться, чтобы войти обратно в комнату, но Роланд крепко держал ее за ноги. Еще немного и он был за пределами комнаты ужасов и вне зоны воздействия. Импровизированный металлический крюк больно царапал кожу на плече Роланда. Какое счастье, что он был в состоянии ощущать эту обычную боль! Какое счастье, что он был в сознании и ясной памяти!

   -Тащите ее, она под воздействием… – К Роланду очень вовремя вернулся голос. Он был хриплым и совершенно неузнаваемым. Вера все еще находилась перед распахнутой дверью, поэтому всеми силами пыталась вырваться из слабеющих рук подростка.

   Казалось, голос долетал до людей медленно и неохотно, а доходить до их сознания и вовсе не собирался. На лицах застыли удивление и растерянность, движения стали заторможенными и тяжелыми. Возможно, происходящее выглядело замедленным только в искаженном восприятии Роланда, но Вера по-прежнему лежала поперек раскрытого входа в камеру, и никто ей не помогал. А она между тем начала медленно ползти в сторону комнаты и только объемный живот не позволял ей преодолеть этот путь за считанные секунды.

   Влад очнулся первым. Несмотря на то, что каждый был готов к неожиданностям и находился в боевой готовности, новость о беде с Верой застала всех врасплох. Люди были слишком сосредоточены на парне, которого общими усилиями тащили на довольно хилой палке с ненадежным крюком. Влад резко вытянул руку и, немного наклонившись вперед, схватил женщину за ногу. Волна боли опалила лицо и грудь, граница воздействия казалась осязаемой, как будто натянутая в воздухе сетка. Часть коридора напротив открытой двери превратилась в продолжение камеры. Почему она не распространяется дальше, ведь блокирующие экраны находятся  чуть дальше по коридору? Почему граница не размыта, а так четко очерчена? Все это предстоит анализировать позднее, а сейчас нужно закрыть дверь и отрезать этот ужас специальным экраном. Теперь очевидно, что экран работает и весьма исправно.

    -Они хотели моего ребенка…, хотели мою девочку, во что бы то ни стало. – Вера уже пришла в себя и сидела на полу. Она все никак не могла осознать, какой трагедии ей чудом удалось избежать. Роланд, которого усилия по спасению Веры полностью вывели из строя, сейчас находился в мини-реанимации. Он был действительно плох.

   -Верочка, я же вам говорил, что это была плохая отвратительная идея. Почему вы так упрямы и не слушаете меня? Теперь вы имеете дело не с романтичным наивным Кузей…, эти дети монстры. И мы виноваты в этом, мы их сделали такими… – Карбовски от волнения стал задыхаться. Слишком много переживаний за последнее время для такого пожилого человека.

   -Вы слышите, что я вам говорю? Теперь они не оставят меня в покое. Никогда! – Вера схватилась за голову и начала раскачиваться из стороны в сторону, от чего огненные волосы переваливались с одного плеча на другое. От падения ныло все тело, а ребенок в животе вел себя подозрительно неподвижно. – Как вы собираетесь с ними общаться? Они ведь всех будут уничтожать. По-моему, с ними невозможно говорить. Что делать?

   -Не паникуй. Мы обязательно что-то придумаем. Посмотри сколько светлых голов? А какие герои?– Энри, который все время молчал и оценивал ситуацию со стороны, решил, наконец, что ему пора вмешаться. В тот момент, когда Вере нужна была помощь, Энри не оказалось рядом, и он смог стать спасителем Веры, хотя отдал бы за такую возможность полжизни. Эта женщина завораживала и подчиняла его себе, он не мог сопротивляться ее чарам, ее глазам, волосам…. После смерти Кузи он ощущал себя в полной мере ответственным за ее жизнь и счастье.

   Растерянные люди в белых халатах метались по коридору. Ситуация уже совершенно не подчинялась людям. Однако она не была подконтрольна и «мутантам». Просто тупик и никакого видимого выхода. Чем больше проходило времени, и чем больше усилий предпринимали люди для решения проблемы, тем больше вопросов и неразрешимых ситуаций становилось. Как будто люди пытались биться головой о стену. А странные дети просто не замечали ни этой суеты, ни усилий людей, ни принесенных жертв…

2.

    «Мечты о великом обманчивы,  зато они развлекают нас».

                   (Люк де Клапье Вовенарг.)

        -Ребята, приготовьтесь к отправке. Через пять минут старт. – София сосредоточенно налаживала аппаратуру, которая явно в этом не нуждалась. Она всегда немного нервничала во время такой ответственной работы и старалась занять руки для того, чтобы голова не думала о плохом.

      В лаборатории в этот раз царила благодушная атмосфера. После траурного уныния, когда ни ученые, ни колонисты, ожидающие отправки не знали наверняка, будет ли вообще продолжена колонизация, наступила веселая эйфория. Они все-таки получили долгожданную весточку с Юрико! Отчаянье было преждевременным! Некоторые ученые, правда, уже поставили крест на проекте, а иные даже бросили работу над ним. Такое отношение к работе не было удивительным, оно диктовалось общим состоянием общества, настроениями людей и их личными интересами.

      Зато, остались самые стойкие и преданные делу. Сколько же их было, предателей и дезертиров?! На их место всегда приходили новые, отчаянные и молодые. Одни приживались, набирались опыта и работали на благо общей цели. Другие сдавались, не выдерживали и с сожалением уходили.

   София по ходу работы давала краткие консультации новой лаборантке. Помощник Софии, который работал с ней раньше, покинул Сомат – он перестал верить в успех. Лаборант не смог смириться с тем, что колонисты не вышли на связь. Но он ошибся. Неудача обернулась большой радостью несколько дней назад, когда долгожданное сообщение с Юрико было получено. Радость, к сожалению, не была полной, ведь она была омрачена печальными событиями на планете…, но от этого она не стала менее долгожданной, менее важной. Как бы там ни было, но жизнь человека на Юрико стала свершившимся фактом, и это обстоятельство не могли затмить несколько человеческих жизней. В самом деле, было бы наивно думать, что как в сказке колонисты попадут в райский сад, что не будет трудностей, боли и жертв. И это точно не последние потери. Сколько еще мертвецов будет на Юрико? Сколько ошибок будет оплачено человеческими жизнями? Иначе не бывает.

   Зонда, так звали новую лаборантку, оказалась весьма смышленой работницей. София не сомневалась, что сделала хороший выбор, когда пригласила девушку на работу. Однако от той мечтательной девушки, которую помнила София во время набора колонистов, совсем ничего не осталось. Зонда явно пережила за этот короткий срок какую-то трагедию… и, скорее всего это было связано с беременностью женщины. Зонда была хорошим, сообразительным помощником, она набрасывалась на новые знания, как голодный зверь, тратила все свободное время на обучение. Чем вызвано такое рвение? Может быть желанием что-то забыть, что-то из своей жизни вне стен Сомата? А может быть желанием сбежать от кого-то или чего-то? От кого? От чего?

    У молодой женщины была травмирована рука, и ей приходилось совсем нелегко в лаборатории. При этом София не могла пожаловаться на медленную работу новой помощницы, а соображала Зонда едва ли не лучше многих опытных сотрудников. Возможно, ее ждет неплохое будущее в сфере биологии. Только психологическое состояние женщины внушало Софии некоторое опасение. Зонда почти не разговаривала, не интересовалась жизнью вне стен Сомата и часто плакала. София не любила вмешиваться в личную жизнь других людей, но понимала, что женщине просто необходима психологическая помощь. Способные работники были в Сомате наперечет, и ими следовало дорожить.

   Хорошо, что Зонда не была зависима от иллюзоров, ведь тогда подобное поведение свидетельствовало бы о приближении кризиса Футше. И тем не менее поведение Зонды настораживало. А тут еще беременность. София также беспокоилась за малыша, ведь такая подавленность матери могла ему навредить. Глядя на большой круглый как мяч живот Зонды, София каждый раз вспоминала Фреда. Казалось, только вчера она ходила по лаборатории с таким же гигантским животом и утомляла окружающих своими бесконечными жалобами на боли и недомогание. Зонда ни на что не жаловалась. Она вообще ничего не говорила о ребенке. Это тоже немного удивляло и пугало Софию.