сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 50 страниц)
Она поглаживает округлившийся живот, расправляя на себе футболку, и идет в сторону кухни, подняв вверх руки в замок, чтобы позвонки встали на место. Включив свет, Джинни сразу ставит чайник на плиту и оборачивается, слегка вздрагивая.
Гермиона уже сидит на стуле за столом, опустив на колени сумку.
— Такая ты тихая, аж пугаешь, — положив руку на сердце, отзывается девушка. — Черный, зеленый? — открывает она дверцу шкафа, посматривая на листовой чай.
— Джинни, я все еще не рассказала ему, — выпаливает все сразу Гермиона, потому что от нервозности уже искусала себе все губы.
Джинни какое-то время стоит спиной к подруге, а после медленно оборачивается, и Гермиона видит, что Джинни всеми силами старается не вспылить. Врач строго запрещает ей любые волнения, и девушка старается это соблюдать, да только с такими друзьями сложно не нервничать.
— Серьезно? — саркастично спрашивает Джинни, старается глубоко дышать и смотрит на подругу, как на сумасшедшую.
Гермиона ерзает на месте и ставит сумку на стол, чтобы освободить руки.
— Я просто… Забегалась, — суетится она, — потеряла счет времени.
— Мы с тобой месяц назад об этом говорили на празднике Дейзи, — разносит ее Джинни. — За месяц ты не нашла ни одной свободной минутки? Не смеши меня, Мерлина ради!
Гермиона трет лицо ладонями.
— Ох, Джинни, я… — она нервно заводит за уши волосы, закрыв на мгновение глаза, — я просто чувствую себя счастливой с ним сейчас, понимаешь? — смотрит она на подругу и решается на откровение. — Я не хотела… Не хотела лишиться этого.
Джинни ставит чашки на столешницу, не отворачиваясь от подруги.
— Но ты даже не знаешь, как бы он отреагировал! — всплескивает она руками. — Такие новости сообщаются заранее, у нас поезд через неделю!
— Вот именно, Джинни! — поднимается она с места. — Я не знаю, как бы он отреагировал! Я помню, что было, когда я только заикнулась о выезде из Магической Британии, мурашки по телу были от его взгляда тогда, — чуть вздрагивает она.
Джинни цокает языком.
— Да с того дня столько месяцев прошло, Гермиона, — не отстает она. — Ты же уже сама поняла, что вам с ним разговаривать надо, а ты умалчиваешь от него такое серьезное решение. Нас же целых два месяца тут не будет!
Гермиона встает с места и начинает мерить шагами кухню. Джинни закатывает глаза, потому что возвращаются они к тем же баранам, от которых столько времени стараются убежать. Чайник вскипает, совсем как Джинни, когда Гермиона наворачивает десятый круг по кухне.
— Прекрати маячить, Мерлина ради! — сердится Джинни.
У нее сейчас состояние абсолютно непредсказуемое. Из-за гормонов она плачет, смеется, злится и грустит десятки раз на дню. Ничего удивительного, она под сердцем носит мальчишку, который, предположительно, станет июньским раком.
— Я думаю, — выдыхает Гермиона, продолжая покусывать нижнюю губу, крепко обхватив себя руками.
— Да чего тут думать-то! — всплескивает Джинни руками. — Сядьте да поговорите, не запрет же он тебя в доме!
Гермиона чуть прищуривается, когда смотрит на подругу.
— Если запрет — выломаю дверь, — парирует она, — пусть я и уверена в том, что он этого не сделает. Гермиона, вы оба стали другими людьми. У него поменялось восприятие и видимость многих вещей, у тебя тоже, не отрицай.
Девушка вздыхает, нервно постукивая ногой по полу, но затем согласно кивает. Да, действительно, прошло много времени с того разговора между Северусом и Блейзом, свидетелем которого Гермиона стала, но это не значит, что он воспримет эту информацию, как данное.
— Ты все равно зря так долго тянула, — хмурится Джинни, — через неделю мы уезжаем, а ты никому ничего до сих пор не рассказала. Тебе следовало сделать все это заранее не только ради себя самой, но и ради Дейзи.
Имя дочери гулким ударом сердца отзывается в груди. Ох, Мерлин, Дейзи на целых два месяца останется без нее! Может, головой Гермиона уже где-то на территории университета, сердцем она все еще в своем доме. Джинни снова оказывается права.
Надо было хотя бы за пару недель все сказать и обсудить.
Здоровый эгоизм оказывается вовсе не таким. В этот раз Гермиона действительно поступает эгоистично.
— Мы завтра едем с ним куда-то, — внезапно произносит Гермиона. — Сказал, что сюрприз пока. Сказать ему завтра об этом?
Джинни кивает так, словно у неуспевающего ученика наконец начинаются существенные сдвиги в изучении темы.
— Разумеется! — даже чуть прихлопывает она в ладоши. — Говорите друг с другом, прошу вас обоих, говорите, — особой интонацией выделяет она слово, снова оборачиваясь к стойке.
Джинни тяжело вздыхает и трет пальцами переносицу, наливая две чашки чая.
— Ох, Мерлин, вы меня оба доведете однажды, — цокает она языком. — Зачем мне свой ребенок, если у меня уже есть два, — ворчит себе под нос девушка.
Быстро осознав сгоряча сказанные слова, Джинни заботливо опускает ладонь на свой живот, мягко его поглаживая.
— Я не со зла, котенок, — шепчет она, — просто твоя будущая крестная мать сводит меня с ума.
Она ставит перед Гермионой чашку с горячим чаем и садится рядом на соседний стул. Гермиона выглядит довольно решительно, когда все еще продолжает смотреть в одну точку, сосредоточенно о чем-то размышляя.
— Значит, скажу ему завтра, — уверенно произносит она, чуть кивнув.
— Хорошо, — поощряет Джинни ее решительность. — Если не скажешь, я узнаю и скажу ему сама в это воскресенье. Меня он в твоем доме не запрет, — замечает Джинни, похлопав Гермиону по плечу, и открывает пачку вишневого зефира, о которой думает целый вечер.
Вернувшись домой, Гермиона не может перестать думать о том, какой разговор ей предстоит с Северусом завтра. Поэтому, наверное, когда они ложатся спать, и он обнимает ее со спины, она сжимает его ладонь сильнее, чем нужно, прикладывая к груди.
Словно чувствует, что что-то может пойти не так, и старается вложить в это прикосновение всю привязанность, которую к нему испытывает.
Утро субботы выдается солнечным, Моди заверяет хозяев дома, что они могут смело оставить на нее Дейзи и отправиться по своим делам. Гермиона целует Дейзи на прощание и, поправив на себе весеннее платье лимонного цвета и захватив легкую кожаную куртку, берет Северуса за руку, когда они выходят за пределы участка дома, чтобы трансгрессировать.
— Куда мы направляемся? — спрашивает она.
— Это пока сюрприз, — скрывая улыбку, сообщает он.
Гермиона нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
— Хотя бы подсказку, — просит она.
Северус смотрит на нее, легкую улыбку все же скрыть не удается. Гермиона чувствует, как заходится в бешеном ритме сердце, когда чувствует волны тепла и спокойствия, исходящие от него. Она бы много отдала, чтобы видеть его улыбку чаще.
В сознание закрадывается дурная мысль ни о чем не говорить ему и никуда не ехать.
— Немного терпения, — ухмыляется он, сжимая ее ладонь.
Гермиона закрывает глаза, когда они трансгрессируют. Ей нравится, когда Северус является ведущим в перемещениях. Он всегда делает это четко и довольно быстро, ее даже не укачивает. Все их случаи трансгрессии проходят безукоризненно, не считая того раза, когда после ссоры и встречи в доме Джинни, они приземляются за пределами участка дома.
Гермиона открывает глаза, оглядываясь по сторонам. Теплый ветер тут же начинает трепать ей волосы. Она часто моргает, чтобы привыкнуть к дневному яркому свету, и смотрит по сторонам. Они на побережье, над океаном снуют чайки.
Спокойные волны лижут линию берега, мокрый песок сахарной корочкой скатывается к воде, приобретая оттенок вареной сгущенки. Пахнет морской солью. Гермиона убирает от лица волосы и смотрит на Северуса, щурясь на солнце.
— Почему мы здесь? — спрашивает она.
Северус протягивает руку и указывает налево. Гермиона переводит туда взгляд. На берегу стоит небольшой двухэтажный дом, обитый голубым сайдингом, уложенным горизонтально. Окна дома на первом этаже закрыты белыми ставнями.
— Что это? — с улыбкой спрашивает она.
— Я подумал, что в июне мы сможем остаться здесь на целый месяц, потому что и у тебя, и у меня будет отпуск, — произносит он, — если у тебя нет других предложений, конечно, — тут же замечает Северус.
Гермиона чувствует, как вдоль позвоночника бегут мурашки. Она с замиранием сердца смотрит на дом. Такой уютный, прекрасный дом, который Северус нашел для их семьи, чтобы провести там лето.
— Можно не в отпуск, — воспринимает ее заминку иначе Северус. — Можем просто приезжать на выходные, звать твоих друзей, я даже, — он на мгновение замолкает и чуть закатывает глаза. — Я даже согласен на посиделки с Поттерами, барбекю или что-то в этом духе.
Он снова смотрит на девушку.
— Дом теперь наш, — кивает он. — Я приобрел его на прошлой неделе.
Гермиона смотрит на Северуса, и на душе у нее скребутся кошки. Какая же она глупая! Какая же глупая, Мерлин! Не следовало так надолго оттягивать диалог, надо было подготавливать его постепенно, тогда они смогли бы прийти к согласию, придумать что-нибудь.
Теперь ей просто придется поставить его перед фактом.
— Я что-то сделал не так? — не понимает он ее молчания. — Что-то случилось? Тебе не понравился дом?
Северус сыплет вопросами, а Гермиона даже не знает, на какой из них отвечать сначала. Она обессиленно улыбается, выпускает его руку из своей ладони и забирает за уши волосы, обхватывая себя руками и начиная переминаться с ноги на ногу.
Мужчина знает, когда она это делает. Когда не может выразить мысль, которая очень долго вертится на языке. Северус чувствует укол тревоги. Дрянная мысль, преследующая его все эти месяцы, снова выбирается из засыпанного землей склепа.
— Гермиона, — смотрит он на девушку.
В его голосе сквозит тревога. Она сглатывает.
— Нам надо поговорить, — кивает она, сжимая губы, и сильнее обхватывает пальцами свои предплечья, поднимая на него взгляд.
Над океаном верещат чайки. Они в беспорядке летают над волнами, стараются отобрать друг у друга сносный обед и совершенно не замечают, как внизу на берегу стоят друг напротив друга два человека на расстоянии вытянутой руки, один из которых говорит, а второй молчит.
Гермиона поправляет волосы из-за ветра каждые несколько секунд, но рассказывает о том, что на следующей неделе уезжает в немагическую Британию, чтобы получить образование. Говорит о том, что поедет с Джинни, поскольку она тоже записывается на курсы.
Она не говорит о том, что Гарри в курсе, но Северус понимает и сам. А еще он понимает, что единственный остается в неведении среди ее близких знакомых.
С каждой последующей минутой его лицо становится все более серым, взгляд тускнеет, и Гермиона видит это, но совершенно не знает, как этот процесс остановить.
Когда она заканчивает, то почти не чувствует левой руки, крепко сжимающей собственное предплечье, потому что только так ей удается держаться за реальность и при этом не отрывать от Северуса взгляда.
Она не знает, к чему следует быть готовой.
Она не знает, что будет в следующую секунду.
Северус молчит какое-то время, а затем поворачивает голову и смотрит на шумные воды океана, слегка прищурившись. Гермиона терпеливо ждет любой реакции, но она отсутствует. Совершенно, абсолютно отсутствует. Она нервно облизывает губы и чуть качает головой, потому что правда не знает, как теперь быть.
— Почему ты не можешь учиться здесь? — негромко задает он вопрос, по-прежнему глядя на океан.
Гермиона даже чуть вздрагивает, когда он говорит, но быстро берет себя в руки.
— Здесь нет подходящей квалификации, — отвечает она, по-прежнему глядя на его профиль. — Такое образование доступно только в мире магглов.
Северус чуть кивает и снова замолкает, глядя на линию горизонта. Гермиону от волнения и тревоги тошнить начинает. Руки облачаются в перчатки холодного пота. Аура спокойствия и тепла растворяется в пространстве, на ее место приходит давно забытое ощущение.
Отчужденности.
— Как долго будут длиться курсы? — задает он следующий вопрос.
Его голос так непривычно холоден. Гермиона сглатывает.
— Два… — она заикается и сжимает на мгновение губы. — Два месяца.
Северус снова кивает. Кивает и не смотрит на нее. Гермиона замечает, как он сжимает и разжимает пальцы рук, которые висят у него вдоль тела. Мантия мужа развевается на ветру. Он почти не двигается. Ох, Мерлин, о чем же ты думаешь!
— И когда ты приняла решение?
Гермиона чувствует, как вдоль тела бегут мурашки. Его голос. В нем сквозит такой холод, от которого кожа становится гусиной. Она словно говорит со своим мужем после свадьбы. Ком моментально встает поперек горла, но Гермиона всеми силами старается его сглотнуть.
Ей придется сказать ему.
— Еще… — она облизывает пересохшие губы и снова нервно убирает за ухо прядь волос, — зимой…
Гермиона замечает эмоцию на его лице. Моментальную, мгновенную, точно молния. Она не успевает разобрать, что именно это было, но чувствует, что делает ему больно. На подсознательном уровне ощущает, что ему тяжело слышать то, что она говорит.
Она слышит, как с дрожью он вздыхает, когда поворачивается к ней.
— Неужели я настолько противен тебе?
Гермиона задыхается словами, когда он переводит на нее свой взгляд. Ох, Мерлин, в нем столько непомерной, безысходной тоски, что у Гермионы холодеют руки. Она мотает головой из стороны в сторону и делает шаг к нему.
Северус синхронно с ней делает полшага назад.
— Что ты? — на выдохе произносит она, покачав головой. — Пожалуйста, не говори так, — почти задыхается она. — Я просто…
Гермиона снова переминается с ноги на ногу, не контролируя это движение. Северус вновь это замечает. Девушка чувствует, как начинают дрожать ноги, только эта дрожь совсем не приятна. Она нервирует.
— Я просто хочу учиться, Северус, — смотрит она ему в глаза и старается найти там хоть что-то, кроме безмерной тоски. — Я всю жизнь училась, мне этого так не хватает…
Глядя в глаза супруга, Гермиона замечает, что в какой-то момент они становятся другого оттенка. Он словно закрывается от нее по щелчку пальцев, и девушка видит лишь темные омуты Северуса.
Он молчит несколько секунд, а после коротко кивает.
— Хорошо, — и, развернувшись, направляется в сторону домика.
Шумят волны океана, в небесах снуют чайки. Ветер треплет полы его мантии, ее светлое платье и распущенные волосы. В грудной клетке сердце бьется так нервно, редко и с болью ломит ребра, что это вызывает тошноту.
Гермиона какое-то время стоит на месте, словно пустив корни в землю и глядя на его удаляющуюся спину, и не замечает, как правую щеку слегка стягивает от стрелой упавшей слезы.
***
Вдалеке слышится гудок поезда, и несколько пассажиров оборачиваются по направлению движения, склонившись вперед. Перрон постепенно заполняется пассажирами, слышится говор уезжающих и провожающих, топот десятков ног.
— Так, ты ничего не забыла? — суетится Гарри. — Необходимые вещи, медикаменты, деньги не забыла? Я пришлю еще через неделю.
Джинни смеется, откусывая кусочек сочного персика, и тянет руки к Гарри, обвивая их вокруг его шеи. Гарри весь на нервах, переживает за эту поездку, у Джинни срок не маленький, по их подсчетам, стоит ей сойти с поезда, можно сразу ехать в больницу за первенцем.
— Милый, — улыбается она, прожевав сочный фрукт, — я не беспомощная, как-нибудь справлюсь.
Гарри обнимает жену за талию и проводит ладонями по пояснице, сцепляя пальцы.
— Я беспокоюсь, — нервно выдыхает он, — ты надолго так не уезжала еще от меня.
— Беспокоиться следует мне, — замечает она, — я же беременна.
Парень задыхается словами и смотрит в карие глаза Джинни.
— Именно, — выдыхает он, — я еще тебе собрал сумку, о которой мы говорили. И вообще, пиши мне каждые два дня, звони, если нужно, телефоном я тебе показал, как пользоваться, и вообще я…
Джинни смеется и тянется вперед, целуя Гарри с бесконечной любовью и трепетом. Поцелуй получается с привкусом персика. Сладкий и приятный. Гарри даже чуть расслабляется, когда она отрывается от его губ и смотрит в глаза.
— Полегче? — улыбается она.
— Немного, — парирует Гарри, качнув головой.
Джинни смеется и целует Гарри снова, пока он нежно водит по спине девушки пальцами. Гермиона смотрит на них какое-то время, и улыбка непроизвольно появляется у нее на губах. Стоит ей только отвести взгляд, чтобы посмотреть на собственного мужа, к горлу подкатывают слезы.
Она бы многое отдала, чтобы Северус также провожал ее в дорогу, но этого не происходит. После их разговора в субботу ситуация в их взаимоотношениях сильно ухудшается, это замечает не только сама Гермиона, но даже Дейзи. Это пугает вдвое сильнее.
Всю неделю они проживают, будто на иголках. Они отдаляются друг от друга так резко и стремительно, что Гермиону это почти до слез доводит.
— Северус, — зовет она.
