сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 50 страниц)
Моди первым делом откладывает в тарелку две крупных картофелины и режет их, после чего достает кусочек мяса и делит его на кусочки. Эльфийка ставит тарелку на небольшой столик возле камина, который Гермиона до этого не замечает.
— Это, — Гермиона не успевает задать вопрос, потому что за стол тут же садится Дейзи и берет в правую руку крохотную вилку.
Девушка озадаченно моргает.
— Почему Дейзи не ест за обеденным столом? — не понимает она. — Она ест отдельно?
— Хозяин любит тишину, — чуть улыбается Моди, погладив девочку по волосам. — Кушай, душа моя, кушай.
У Гермионы сжимается сердце. Мыслей по этому поводу так много, что одна заглушает другую. Моди берет в руки два блюда и столовые приборы.
— Идемте, молодая хозяйка, — ковыляет эльф к столовой. — Хозяин скоро будет. Вы будете ужинать с ним.
Она не находит в себе силы сказать, что Моди снова зовет ее неправильно. Только молча забирает из рук пожилой эльфийки тарелки, чтобы нести их самой. Моди не успевает возразить, Гермиона идет в столовую впереди.
Девушка ставит приборы и садится на стул с высокой спинкой. В столовой она садится есть впервые. Все выходные Северус отсутствует, а она из кухни не вылезает, потому что там тепло. Все время она проводит с Дейзи и Моди, и это общество ей кажется куда приятнее, нежели трапеза со своим супругом.
Гермиона кладет руки на колени, закончив с сервировкой, как раз в тот момент, когда Северус открывает дверь и вихрем входит в столовую. В стенах дома он мантии не носит, но впечатление складывается такое, словно он думает, будто она все еще на нем.
— Моди, ужин, — бросает он, усаживаясь на место, и берет в руки газету.
Пожилая эльфийка тут же спохватывается и начинает суетиться. Она передвигается медленно в силу возраста. Моди выносит в дрожащих руках лишь блюдо с жареным мясом, едва удерживая его на весу. Гермиона не выдерживает и поднимается с места.
Северус смотрит поверх газеты, как она скрывается на кухне. Он даже забывает, о чем читает, потому что все его внимание оказывается сосредоточено на импульсивных и непонятных ему поступках его жены.
Гермиона возвращается обратно, удерживая в одной руке блюдо с горячим картофелем и зеленью, а в другой большую миску с салатом. Она молча ставит все на стол, не поднимая на Северуса взгляда. Он, в свою очередь, оторвать своего совсем не может.
Я пытаюсь понять тебя, но у меня совсем не выходит.
— Ни к чему потакать домовикам, Гермиона, — он даже складывает газету, чтобы сказать ей об этом. — Это их работа.
Девушка рассерженно выдыхает, но выражение ее лица остается бесстрастным. Только розоватые щеки, поджатые губы и едва заметно дрожащие ноздри дают Северусу подсказки. Она, кажется, злится?
— За работу платят обычно, — не сдерживаясь в саркастичности, выдыхает она и тянется к большому блюду, чтобы наложить себе картофель.
Северус не находит, что ответить. Он лишь слегка заторможено наблюдает за ее метаниями, а после сдается, потому что совсем не понимает их, а она не собирается пояснять ему. Мужчина утыкается в свою тарелку с ужином.
Впервые за последние полтора года он ест не один.
Между ними напряжение. Оно зыбкое, расплывчатое и осязаемое. Они оба много размышляют о том, на что решились, но не говорят вслух. Не обсуждают. Не решают проблему, которая обещает стать глобальной, если вовремя не начать искать пути ее решения.
Они все равно молчат.
Эльфийка входит в столовую с вазой, наполненной фруктами, и ставит ее на стол.
— Картофель неплохой, — замечает Северус, не обращаясь конкретно к кому-то.
Гермиона поднимает взгляд впервые за весь процесс ужина и замирает, не зная, стоит ли что-то говорить на это. Стоит ли вообще отвечать на его слова? Может, следует воспринимать все его вопросы риторическими?
— Молодая хозяйка готовила, сэр, — ставит блюдо на стол Моди.
Северус замирает, бросает взгляд сначала на эльфийку, затем смотрит на Гермиону. Та смотрит в ответ всего мгновение, но не выдерживает и отводит взгляд, начиная бесцельно копаться в тарелке, только бы руки занять.
Северус старается понять ее поступки, взгляды и действия. Зачем она помогает домашнему эльфу, суть существования которого априори заключается в грязной работе на дома волшебников? Он совершенно не видит логики ее поступков.
— Моди, чай через десять минут, — отложив вилку и вернувшись к газете, произносит мужчина.
Эльфийка моментально повинуется и кланяется. Гермиона не выдерживает и расправляет плечи.
— Моди, мы бы хотели выпить чаю через десять минут, — четко и громко произносит она. — Пожалуйста, можешь принести его нам? Спасибо.
Северус снова теряет интерес к Пророку и смотрит на свою жену, чуть нахмурившись. Что она делает? Гермиона продолжает сидеть с прямой спиной и чуть вздернутым носом, сжимая на коленях руки. Она смотрит на Моди.
Северус теперь также переводит на нее взгляд. Эльфийка сначала старается что-то ответить Гермионе, но затем мечется в принятии решения и отдает предпочтение тому, на кого работает десятилетиями. Моди прикрывает глаза, кланяется своему покровителю.
— Как скажете, хозяин, — и направляется в сторону кухни.
Задыхаясь от возмущения, Гермионе ничего не остается, кроме как проглотить это. Это просто варварство. Все ее существо вопит о том, как ей хочется осадить Северуса, но она боится это сделать. Девушка безучастно копается в тарелке.
Кусок в горло больше не лезет.
— Зачем вы проявляете неуместную вежливость к домовику?
Северус все же решается на вопрос. Делает шаг навстречу. Решает попробовать понять ее. Гермиона поднимает жесткий взгляд, хотя слезы уже пару раз пытаются вырваться наружу. Девушка сжимает вилку сильнее, прекращая делать из вареного картофеля пюре.
— Потому что это живое существо, — едва сдерживает злость она. — Как вы. Как я.
Северус сводит на переносице брови, оборачиваясь к ней.
— Вы ставите на одну ступень волшебников и прислугу?
Гермиона вспыхивает и, сжимая вилку так сильно, что белеют пальцы, смотрит на супруга.
— Я — магглорожденная, как вы помните. Если вам станет от этого легче, я могу сама встать с эльфом на одну ступень, — четко произносит она, повысив голос. — Вы, кажется, знаете, кто я такая. Или мне вам напомнить?!
Гермиона чувствует, как злость горит в ней, побуждая сделать то, что она бы не сделала, если бы владела собой. Это все равно происходит. Выставив левую руку, Гермиона с грохотом кладет ее на стол так, что звенят столовые приборы, а стенки бокалов дребезжат друг об друга.
На светлой коже все еще виднеется белый шрам, корявые буквы которого рассказывают о чистоте ее крови. Бессмертный подарок смертной темной волшебницы все еще иногда зудит, когда случаются резкие перемены погоды.
Северус бросает взгляд на ее руку, смотрит какое-то время на белых призраков прошлого, а после поднимает взгляд на Гермиону. Он лишь смотрит на нее, смотрит в глаза, в ее распахнутое карее море, не представляя себе, что ему сказать.
Если бы она могла прочесть его мысли, было бы проще. Он хочет сказать, что пытается понять ее, что ему сложно, но он старается. Ему жаль, что теперь этот шрам с ней до конца жизни. Ему жаль, что он не может сказать ей об этом.
Его глаза ничего не выражают.
Гермиона теряет весь свой внезапный запал злости и опускает взгляд, убирая руку под стол. Должно быть, он считает меня импульсивной и наивной? Он совсем ничего не сказал. Наверное, он не выносит меня. Ох, это взаимно, но… Надо хоть как-то попробовать понять его поступки.
В столовой звенит тишина. Слышится лишь дыхание двух людей, касание вилки по дну тарелки и шелест страниц газеты. Гермионе непонятно, зачем он читает ее. Обычно люди узнают свежие новости за завтраком, чтобы затем обсуждать их в течение дня. Северус читает газеты вечером.
Почему он так делает? Да и вообще…
Гермиона сразу вспоминает о том, что хочет обсудить с Северусом. Статья. Не такой сложный вопрос. Довольно простой ответ. Лишний повод попробовать поговорить. Гермиона решается.
— Почему вы не сказали мне? — поднимает она взгляд.
Северус читает газету и не отвлекается, лишь держит ее так, чтобы Гермиона видела его лицо.
— О чем именно?
— Сегодняшняя статья на первой полосе, — решает сразу все вывалить Гермиона, чтобы не анализировать собственные слова. — Почему вы не сказали?
Северус все еще смотрит в газету, неторопливо бегая глазами по строчкам.
— Дискуссия имела место быть? — спокойно спрашивает он.
Гермиона прерывисто вздыхает. Что еще за вопрос такой?!
— Разумеется, — розовеют ее щеки. — Это же, это…
Это был и мой выбор тоже! Наша свадьба — результат выбора нас обоих! Следовало посоветоваться со мной или хотя бы поставить в известность заранее, а не ставить меня перед фактом, вынуждая краснеть перед другими!
Именно это она и думает.
А вот сказать вслух ничего не может.
— Все утихает, — спокойно замечает Северус и наконец смотрит на девушку, — я прав?
Несмотря на то, что из своего нового офиса она высовывает нос всего раз за понедельник, она может с уверенностью сказать, что, если ее старый отдел сейчас лопается от сплетен, то само Министерство гудит уже не так сильно. По крайней мере, смотрят на нее теперь иначе.
Во второй половине дня Гермиона получает сову от миссис Уизли, но не решается открыть письмо. Двумя часами позднее к ней приходят еще два письма. Оба от Джинни. Сегодня она себя не может заставить их открыть. Мужества выйти замуж ей хватает, а открыть письмо от лучшей подруги нет.
Гермиону раздражает менталитет общества. Почему девушка обязана выходить замуж? Почему, если она остается одна, это воспринимают так, словно она подхватывает смертельную заразу? Одиночество — не бремя. Это возможность научиться понимать себя.
Девушка ждет того дня, когда общество будет думать также, как она.
— Да, правы, — коротко отвечает она.
Северус смотрит на то, как она безучастно копается в тарелке. Ему хочется спросить, чувствует ли она себя защищенной? Ощущает ли она безопасность, которую он ей пообещал? Понимает ли она, почему он это делает? О чем ты думаешь? Расскажи мне хоть что-то.
Время идет, а она все молчит. Моди уже приносит чай и уносит пустые тарелки. Гермиона по-прежнему не говорит ни слова. Северус снова на нее смотрит. Она о чем-то думает. Думает так громко, что складывается ощущение, если прислушаться, то можно услышать, как крутятся шестеренки у нее в сознании.
Она ставит чашку на блюдце.
— Почему Дейзи не ужинает с нами?
Северус делает глоток крепкого чая и снова смотрит в газету. Последние десять минут он просто смотрит на одну из живых фотографий, не стараясь читать и вникать в текст. Все его мысли крутятся вокруг Гермионы.
А вот ее мысли его поражают. Они затрагивают все, кроме него. Северус не понимает, что посредством других Гермиона пытается узнать его самого.
— Потому что не доросла еще до обеденного стола, — старается смягчить ответ Северус.
Не станет же он говорить ей, что хочет как можно меньше времени проводить с дочерью.
— Она ест на кухне с Моди.
Гермиона понимает, что доходит до точки кипения за долю секунды. Она со смешком выдыхает и, отодвинув от себя чашку, качает головой.
— И при всем этом вы с полным неуважением относитесь к домашнему эльфу, который проводит большую часть времени с вашей дочерью? — в сердцах выдает она.
И вздрагивает, когда он резко опускает кулак на стол. Приборы дребезжат, чашки с чаем звякают, чай выливается из одной, заливает блюдце и скатерть рядом. Гермиона вжимает голову в плечи, смотрит куда-то в сторону и редко дышит.
— Прошу прощения за это, — негромко произносит Северус, когда берет себя в руки с завидной быстротой.
Он прикрывает пятно на скатерти сложенной газетой и опускает на стол руки. Гермиона расправляет плечи и смотрит на Северуса, нахмурив брови.
— В этом доме есть определенные правила и порядки, Гермиона, — глядя ей в глаза, сдержанно произносит он. — Вам необходимо принять их как можно скорее, чтобы всем нам стало проще, — он делает небольшую паузу, — жить…
Гермиона вздыхает и обессиленно, почти истерично улыбается. За этой улыбкой скрывается все то, что она глушит в себе последнее время. Девушка облизывает пересохшие губы.
— Проще жить? — переспрашивает она, покачав головой, и поднимается с места. — Проще жить…
Гермиона идет в сторону кухни, потому что больше не может выдерживать его общества. Это слишком сложно. Почему никто никогда не рассказывает о том, какая совместная жизнь сложная? Хотя, тут немного другое. В отношениях у тебя есть возможность уйти.
Из брака выйти куда сложнее, общество заклюет тебя и съест без соли. К тому же, пока ей некуда идти. Она уже собирается толкнуть дверь, но…
— Ожидаю вас сегодня, как будете готовы, — прилетает ей в спину.
Гермиона на мгновение останавливается, безучастно глядя перед собой. Она сжимает губы и сглатывает. Хорошее напоминание о том, чтобы сварить еще порцию зелья, которое всегда было с ней еще во время отношений с Роном.
Маленький мамин помощник. Так его называет Гермиона. Более противоречивое название еще стоит поискать.
Девушка толкает дверь и уходит из столовой.
***
Неделя превращается в рутину. Неинтересную, обыденную рутину. Здорово, конечно, что она работает в новом отделе вдали от людей и не видит никого, кто бы стал досаждать ей, но в общении она постепенно начинает нуждаться. Блейз снова уезжает в командировку, и всю неделю она в офисе одна.
Разбирает документы, готовит договоры, назначает встречи, пишет письма. Кстати, о письмах. Послание от Молли девушка так и не открывает, оставляет в ящике стола, потому что не хочет читать о том, какая она глупая. В сердцах миссис Уизли могла так сказать, Гермиона уверена.
Она же должна была выйти за Рона и стать частью их семьи.
Письма Джинни она вскрывает и, даже не начав читать, уже видит торопливый и кривоватый почерк подруги. Гермиона знает, когда она так пишет. Когда встревожена и, возможно, зла. Она пробегается глазами по тексту, но в суть не вчитывается.
Вместо этого пишет в ответ, что на неделе увидеться не получится, и она ждет ее в резиденции Снейп в субботу утром. За бесконечной рутиной этот день приходит незаметно, и Гермиона тянет ручку двери, дергая ее на себя.
— Джинни, — старается улыбнуться она.
Подруга стоит на пороге, поджимая губы, и смотрит в глаза девушки. Гермиона даже не знает, что сказать, а сказать надо. Много чего нужно рассказать. Гермиона старалась подготовиться к этому разговору, но у нее не вышло. Лучше сразу и по факту.
Джинни чуть всхлипывает, наблюдая за подругой, которую не видела больше недели, и делает два широких шага вперед, обнимая ее так крепко, что кажется, будто еще секунда, и у нее треснут ребра.
— Да чтоб тебя, Гермиона, — бубнит она ей в волосы, сильнее прижимая к себе.
Гермиона обнимает подругу, закрывая глаза, и утыкается носом ей в волосы. Как же сильно ей ее не хватало. Они стоят так около минуты, может, даже больше. Джинни все гладит ее по спине, словно успокаивая, хотя пытается взять себя в руки сама.
— Я готова слушать столько, сколько потребуется, — выпускает ее наконец Джинни из объятий. — И расскажу сама все, что ты хочешь узнать.
Гермиона берет подругу за руку и ведет на любимую кухню, потому что попросила Моди посидеть с Дейзи в ее детской. Девушка пока не готова рассказать Джинни о девочке. Надо ее хоть немного подготовить.
Она ставит чайник, кладет пирожные в тарелке на стол и достает из буфета две чашки. По лицу Джинни понятно, что она выпила бы во всей этой ситуации что-то покрепче, но Северус не выносит алкоголя и не держит его в доме, поэтому Гермиона даже не предлагает.
Они садятся друг напротив друга, и Джинни во все глаза смотрит на подругу. Гермиона молча поднимает руку, показывая обручальное кольцо с большим камнем, и кривовато улыбается. Джинни в изумлении открывает рот.
— Я долго думала, сама знаешь, — начинает Гермиона, — и приняла решение в тот день, когда все тебе рассказала…
Гермиона рассказывает неторопливо, упускает большую часть подробностей. В ее рассказе Северус не такой холодный, каким является на самом деле. И вся ее жизнь в этом рассказе ярче, чем есть в действительности. Она не хочет, чтобы Джинни волновалась.
И не хочет, чтобы другие затем поняли, что статья на первой полосе и реальная жизнь — вещи абсолютно разные.
Джинни какое-то время молчит, обдумывая вопросы. Их много. Гермиона многое не рассказывает. Но перед этим она все же упоминает, что от новости про столь скорую свадьбу на ушах все ее семейство. Больше всего убивается Молли, но это неудивительно.
