сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 50 страниц)
— Пора спать, Дейзи, — помогает она ей улечься. — Я пришла пожелать тебе спокойной ночи, как и обещала.
— А ты завтра со мной целый день будешь? — спрашивает она.
Гермиона улыбается.
— Разве завтра суббота? — спрашивает она. — Мы с тобой учили стишок про дни недели. Вспоминай.
Дейзи чуть хмурится, активно вспоминая. Она что-то мурлыкает себе под нос.
— … «а в четверг играл я в мяч», — произносит она. — Сегодня четверг. Ты работаешь завтра, а потом мы с тобой вместе будем, да?
Гермиона с улыбкой гладит ее по волосам.
— Да, — и целует ее в лоб. — Засыпай.
Девушка взмахивает палочкой, выключая свет, после чего собирается подняться с места, но Дейзи ловит ее за палец. Гермиона останавливается, склоняясь к девочке.
— Что такое?
— Гермиона, а ты папочку любишь?
Вопрос вышибает из-под ног почву. Он оказывается настолько неожиданным, что не подобрать слов. Что она может ей ответить? Что вообще говорить на такое? Гермиона даже не задумывается об этом, потому что… Нет. Наверное, нет. Или… Она хмурится. О какой любви может идти речь, когда ее с этим человеком не связывает ничего, кроме оков на безымянном пальце?
— Уже поздно, — выпускает она руку малышки. — Засыпай.
Гермиона закрывает за собой дверь и идет вдоль коридора к себе. После отбоя даже левое крыло дома плохо освещается, что уж говорить про вечно темное правое, зловещая густая темнота которого не представляет из себя ничего хорошего.
Девушка останавливается напротив своей двери и оборачивается назад. Из-под двери комнаты Северуса виднеется полоса света. Он еще не спит, но зайти к нему Гермиона так и не решается. Она цокает языком, злится на себя и заходит в спальню.
Уснуть не выходит. Несмотря на холодную осень, спать Гермионе жарко и душно, мыслей в голове целый рой, и одна громче другой. Она пару раз засыпает, но сон этот оказывается неспокойный и неглубокий. Она старается занять себя книгой, но и она не помогает.
К девяти утра, наплевав на возможность опоздания в свой офис, Гермиона уже надевает на себя новое платье для работы и готовится к выходу.
На деле она хочет застать Северуса с утра, чтобы извиниться.
Гермиона вспоминает, что забывает сережку в ванной и возвращается туда, после чего выходит в комнату и слышит хлопок двери. Она уже собирается выйти, как вдруг понимает, что он звук пришел откуда-то издалека.
Когда Северус выходит из своей спальни, звук намного громче. Гермиона хмурится и выходит из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. В едва освещенной части коридора никого нет. Он не мог так быстро спуститься. Может, это был звук от хлопка его двери в ванную?
Гермиона прислушивается, но по ту сторону его комнаты тишина. Она скрещивает на груди руки и уже хочет вернуться к себе, как вдруг вздрагивает, когда слышится звук открывающейся двери. Из вечно темного правого крыла второго этажа дома.
Девушка задерживает дыхание и смотрит во все глаза в темноту, но чем дольше смотрит, тем сильнее ей мерещится всякий бред. Воображение у нее всегда работало хорошо, вот только сейчас это совсем не на руку.
Гермионе кажется, что еще секунда — и из этого темного коридора кто-то выскочит и со всех ног помчится на нее, чтобы впиться в глотку. На деле вдалеке появляется синяя точка света палочки от простого заклинания, которая мгновением позже освещает лицо хозяина дома.
Северус сначала идет так, как обычно, а затем останавливается, когда видит неожиданного свидетеля его ранних похождений. Он смотрит на Гермиону какое-то время, а после кивает ей, взмахивает палочкой, погасив свет, и идет в сторону лестницы вниз.
Гермиона смотрит в темный коридор и прислушивается. Ждет, когда он зайдет на кухню. Дверь хлопает. Девушка, предусмотрительно не надевшая туфли, босиком бежит по ковровой дорожке к лестнице, прислушиваясь еще раз. Слышится звук треска летучего пороха в камине.
Он ушел.
Гермиона набирается смелости и останавливается возле темного коридора правого крыла. Без магии здесь не обошлось. Темнота искусственная, это заметно сразу. Простое заклинание из учебника за второй курс. Наверняка темнота тут для того, чтобы Дейзи не бегала.
Девушка поднимает палочку.
— Люмос, — произносит она и, не раздумывая, ступает в темный коридор.
Что и требовалось ожидать. Густая темнота лишь на полтора метра, дальше едва видно, но это потому что осеннее утро темное, в конце коридора есть окно. Гермиона понимает, что это крыло почти ничем не отличается от левого.
Все точно тоже самое, только зеркально.
Гермиона непроизвольно смотрит на две двери, находящиеся напротив друг друга. Параллель оказывается провести не так сложно. Девушка понимает, что Северус любит выход окон на северную сторону участка, поэтому подходит ко второй двери и опускает ладонь на ручку. Зачем она это делает?
Он же запретил ей ходить сюда. Что, если он обманывает ее? Вечная подозрительность Гермионы беспочвенна в данный момент, но в наличии этого отвратительного качества благодарить следует только Рональда. Гермиона сама себя презирает за то, что делает, но дергает ручку на себя.
Спертый теплый воздух бьет в лицо.
Слышится чей-то едва уловимый запах духов.
Гермиона смело шагает вперед и, зная, где находятся в комнатах канделябры, взмахивает палочкой. Она уже готовится закричать, если придется, или применить коронное оглушающее заклинание, но этого не требуется.
В комнате никого нет.
Эта спальня в вишневых тонах, она обжитая. Была когда-то обжитой, однако сейчас везде находится пыль. Даже в воздухе пылинки летают. Всюду лежат вещи, что-то брошено в спешке, но да, здесь жили. На постели в ногах сбито одеяло. Штора не до конца закрыта. На туалетном столике лежит расческа.
Гермиона чувствует магию в воздухе. Кажется, поэтому тут едва пахнет духами. Вокруг небольшого пузырька с ними на туалетном столике мерцает ореол волшебства. Это замедляющее заклинание. Чтобы духи не испарились так быстро и не испортились?
Гермиона оглядывается по сторонам. Она понимает, чья это была комната.
— Я говорил вам, что доступ в это крыло закрыт, — слышит она жесткий голос на пороге комнаты, но не реагирует на него.
Внезапное осознание больно отзывается где-то за ребрами. Ее портрет все еще висит в его спальне. Ее духи все еще слышатся в ее комнате.
— Почему здесь все выглядит так, словно она жива?
Северус теряет весь свой запал гнева, когда она оборачивается к нему. Она выглядит такой… Расстроенной? Печальной? Безысходной. Гермиона воспринимает всю ситуацию совсем не так, поэтому Северус решается почти моментально. Он пообещал себе, что начнет говорить с ней и открыть ей двери в свое прошлое, если она попросит.
Она просит.
Он говорит.
— Именно такой она оставила после себя спальню в тот день, когда ее не стало, — произносит Северус.
Он запретил Моди приходить в это крыло и что-то здесь трогать. Запретил прибираться, менять белье, вытирать пыль и закрывать колпачок на ее духах, а после вообще решил закрыть это крыло, лишившись четырех гостевых спален, и перебраться в другое крыло.
Так даже лучше. Гостей в его доме все равно нет.
— Почему? — тихо задает она вопрос. — Что с ней случилось?
Гермиона снова задает вопрос.
Северус вздыхает и, мгновение помолчав, набирает в грудь воздуха.
Он рассказывает ей про день на пляже. Про невыносимую жару и непослушную Дейзи. Рассказывает про неспокойные воды океана. Про то, как он не увидел, как ей плохо. Про то, как она скрылась среди волн. Как он стоял на берегу, потому что не мог заставить себя пошевелиться, парализованный страхом.
И про то, как затем вытащил ее из воды в четырех милях от пляжа через два дня не без помощи спасателей.
Гермиона чувствует, как по щеке стрелой бежит слеза. Она не убирает ее, лишь сильно сжимает губы, чтобы не всхлипнуть. Только не от горечи, а от клокочущих в глотке слов, которые, как она всегда считала, она никогда в жизни ему не скажет.
— И почему тогда вы приходите сюда все эти полтора года после ее смерти, если вы наблюдали за тем, как она умирает? — дрожит Гермиона.
Северус смотрит на свою молодую жену.
Потому что я каждый день прошу у нее за это прощения.
Но вслух лишь:
— Я не знаю.
Первые мысли не всегда правильные. Не всегда верные, поэтому Гермиона не контролирует, когда оно взрывается в ней сорвавшимся шепотом, слезами по щекам, дрожащими коленями, сжатыми кулаками и комом в горле.
— Вы — трус, — наконец произносит она. — И мне тошно находиться с вами в этом доме.
Не давая ему ответить, Гермиона на негнущихся ногах срывается с места и, обогнув его, вихрем выходит из спальни, с остервенением стирая с щек никак не прекращающиеся слезы.
========== 11. ==========
Комментарий к 11.
Глава получилась крайне большая, я потратила на ее написание 17 часов. Приятного прочтения! Вы поймете, в какой момент следует включить ключевую композицию данной главы: **Duet - Sugar Vendil And Trevor Gureckis**
Гермиона не затрагивает тему разговора Блейза с Северусом, когда приходит на работу. Она вообще никакие темы, касающиеся своего мужа, с ним не поднимает. Он спрашивает, удалось ли ей подумать над его предложением по поводу дополнительных курсов в маггловском университете, но она отвечает уклончиво.
У нее нет ресурсов думать об этом. Все ее мысли крутятся вокруг ее разговора с Северусом с утра. Гермионе хочется забыть его, забыть и никогда больше не вспоминать. Слезы осознания произошедшего душат ее двенадцать минут, пока она сидит в своей комнате возле наглухо закрытой двери, зажимая рот руками. Она не может переварить услышанное.
Не может, пусть и старается.
Северус наблюдал за тем, как умирает его жена, но ничего не сделал. У Гермионы в тот момент не хватает сил подумать о том, что именно вынуждает его бездействовать, потому что тяжелый груз правды давит на плечи слишком сильно.
Гермионе приходится использовать несколько заклинаний, чтобы привести себя в порядок, а после без колебаний выйти из комнаты, потому что она опаздывает. Девушка решает для себя, что проигнорирует любые его слова и действия, если он посмеет что-то ей сказать, но это решение оказывается бесполезным.
В доме уже никого нет, сегодня он уходит на работу раньше нее.
Гермиона почему-то испытывает непривычно давящую пустоту в доме, когда его нет. Ей бы радоваться, что они не пересекаются после таких откровений, но на душе у нее неспокойно. Гермионе хочется видеть его в этот самый момент, и она сама не понимает, почему именно.
Блейз ведет себя крайне тактично и темы вчерашней вообще не поднимает. Они вливаются в работу почти сразу, он лишь напоминает о том, что затягивать с ответом не стоит, уже первый месяц зимы, в апреле необходимо отправить подготовленный пакет документов в университет, собирать который нужно довольно долго.
Девушка кивает и обещает подумать.
Она пока не думает.
Много дней проходят чудовищно медленно и бессмысленно. Гермиона не разговаривает с Северусом, не ужинает с ним, не пересекается с утра и вечером. Она иногда видит, как он идет на кухню, порой замечает, когда он закрывает дверь своей спальни, но не видится с ним напрямую.
Он не ожидает ее в одиннадцать тридцать в своей спальне все выходные и всю рабочую неделю. И Гермионе бы радоваться этому, но…
Этого не происходит.
Все свое свободное время после работы она посвящает Дейзи. От девчонки она почти не отходит, пропитывается ее простотой и искренностью. Ее жизнелюбием и детской наивностью. Порой Гермиона испытывает белую зависть. Дейзи не видит того, что происходит в доме, не понимает.
Она не задумывается о том, что может быть не так между Гермионой и папой, да ей и нет никакого смысла об этом думать. Она маленькая, она счастливая. У нее есть папа, есть чудесная Гермиона и Моди, которая читает ей сказки.
Гермиона не хочет, чтобы Дейзи взрослела.
Так тянется еще одна неделя, но в четверг Гермиона понимает, что не выдерживает. Уложив Дейзи спать, она выходит из комнаты и сразу направляется вниз по лестнице. В правое крыло дома девушка больше не смотрит. Не может смотреть. Да и в доме ей находиться после заката невыносимо. Если днем Дейзи еще может ее отвлечь от чудовищных мыслей, ночью Гермионе почти физически плохо.
Она входит в камин и надеется, что подруга не обманула ее с обещанием.
— Я схожу в магазин, ладно? — встает Гарри с места.
Джинни поднимает задумчивый взгляд от книги, прервав чтение. Поздним вечером они с Гарри берут за привычку проводить время вместе. Иногда они смотрят фильмы, выходят на прогулку или просто сидят вместе в гостиной с хорошей книгой.
Отношения не обязывают двух людей всегда пребывать в бесконечном общении, совершенно нормально просто посидеть вместе и помолчать. Это дорогого стоит.
— Захватишь сливочное масло и красной рыбы? — просит она.
Гарри улыбается и, склонившись, нежно целует жену, убрав ей за ухо густую прядь.
— Конечно, — соглашается он.
— И грибов, — напоминает она.
— Без проблем.
— И…
— Я возьму все, как обычно. Самую странную продуктовую корзину из всех возможных, — снова целует он Джинни. — Даже клубнику.
Джинни улыбается, закусив нижнюю губу, и с бешеной нежностью смотрит на Гарри. Мерлин, она так сильно любит его, что даже не может выразить это словами. Пожалуй, спустя почти пять месяцев после свадьбы Джинни может с уверенностью сказать, что влюбляется в него только сильнее.
— Люблю тебя, — выдыхает она. — Оденься потеплее, там вьюга на улице, — и опускает взгляд в книгу.
— И я тебя. Хорошо.
Гарри выходит из дома, закрыв за собой дверь, а Джинни подгибает под себя ноги, усевшись ровнее, и перехватывает книгу, снова загребая в ладонь горсть орехов. Девушка прекрасно знает, что после решающих матчей можно снова дать слабину в жестком питании, поэтому не стесняется съесть лишнюю порцию, потому что уж очень хочется.
За окном разгуливается непогода. Первая метель в этом году приходит в начале декабря, что странно. Стекла в рамах чуть дребезжат, давая тем самым понять, что непогода только усиливается, но кому до нее какое дело, если в доме тепло и уютно.
Она гоняет жареный миндаль за правой щекой и чуть ее не прикусывает, когда вздрагивает от вспышки огня в камине. Джинни резко оборачивается и расширяет в изумлении глаза, закрывая книгу.
— Гермиона? — не может поверить она в то, что видит.
Подруга выходит из камина и отряхивает домашний легкий костюм, опустив голову. Джинни бросает обратно в тарелку орехи и, оставив книгу на столике рядом, вскакивает с места, тут же ретируясь к подруге.
— Почему ты так поздно? — тревожится Джинни. — Что-то случилось?
Она видит, какая Гермиона бледная. Кажется, она немного потеряла в весе, уж слишком сильно выделяются у подруги скулы, да и щек почти не видно. Джинни обхватывает ее предплечья и старается заглянуть в глаза.
— Гермиона?! — чуть трясет она ее за плечи. — Отвечай, что стряслось!
Девушка поднимает взгляд.
— Гарри дома? — бесцветно спрашивает она.
— Нет, в магазин вышел, — смотрит она на входную дверь. — Вот буквально пару минут назад, — Джинни понимает, что задыхается от тревоги. — Гермиона!
Девушка делает небольшой шаг назад, побуждая Джинни отпустить ее, и та слушается моментально, отпуская ее предплечья. Гермиона заводит за уши волосы и тяжело, с дрожью вздыхает, прикрыв на мгновение глаза, после чего идет к дивану и обессиленно на него садится, ссутулив плечи.
Джинни терпеливо ждет. Ждет, пусть и знает, что такое молчание ни к чему хорошему не приведет. К тому же, Гермиона не держит осанку. Плохой знак. Она всегда ее держит, даже дома. Девушка поднимает взгляд.
Гермиона не знает, что именно следует рассказать подруге, и стоит ли вообще говорить о том, что она теперь знает о том, как умерла ее дальняя родственница. Эта информация становится просто финальной каплей. Гермиона терпела этот брак.
Терпела долго, несколько месяцев, но ничего, почти ничего не изменилось. Она не может находиться в этом доме, не может разговаривать с собственным мужем. Она как в клетке. Золотой клетке.
— Не могу больше, — шепотом выдыхает она, глядя подруге в глаза.
Джинни чувствует, как сжимается сердце от ее слов. Она говорит это так обессиленно, так устало и горько, что в глотке встает ком. Девушка делает шаг к подруге. Вопросов снова появляется столько, что гудит голова.
— Ударил? — первое, что спрашивает Джинни, озвучивая самое страшное предположение.
Гермиона качает головой из стороны в сторону.
— Брось, — морщится она.
Гермиону даже слегка поражает, что подруга это предполагает. Северус никогда бы не сделал этого. Джинни облегченно выдыхает. Не дай Мерлин он бы сделал что-то такое, она бы подняла на уши все, что только можно. Подруга делает еще шаг вперед и присаживается в кресло рядом.
— Противен? — осторожно спрашивает Джинни.
