сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 50 страниц)
— Я думаю, что это плохая идея, — впервые произносит он.
Джинни хмурится и жмет плечами.
— Почему? — старается понять она.
Северус поворачивается к девушке, но в глаза не смотрит. Лишь устанавливает контакт, чтобы она слышала его. Собственные откровения в доме приводят его в ужас. Он никогда не позволял себе такого.
Мерлин, я что, правда люблю ее?
— Я сказал глупость, — сдержанно произносит он. — Мне не следовало говорить этого, я должен был держать себя в руках.
Джинни чуть хмыкает и делает это непроизвольно.
— Но почему? — улыбается она, стараясь его понять.
Северус недолго молчит, взвешивая слова. К откровениям с молодой волшебницей он не был готов ни в одном из сценариев своей жизни, особенно с той, кого он не выносит в равной степени сильно, что и она его.
— Я не думаю, — он чуть кашляет, глядя куда-то под ноги, — не думаю, что Гермиона испытывает смежные чувства по отношению ко мне, — наконец произносит он. — Думаю, будет разумно… Оставить все так, как есть.
Джинни всплескивает руками и невероятным усилием воли сдерживается, чтобы не закатить глаза. О, Мерлин, да они с Гермионой стоят друг друга! Одна боится и себя, и своих чувств. И второй совершенно такой же!
— Мистер Снейп, — качает головой Джинни, — вот вы, кажется, умный и образованный мужчина, а такой бред иногда говорите, хоть стой, хоть падай.
Северус с непониманием смотрит в карие глаза волшебницы..
— Что вы хотите этим сказать?
Джинни вздыхает. Он хотя бы начинает задавать вопросы, чтобы разбираться в словах и поступках женщин, огромный шаг вперед, Гермиона молодец.
— Я хочу сказать, что хватит думать, — просто отвечает она. — Вечно загружая себя ненужными мыслями, вы не даете собственным чувствам выбраться на волю.
Северус нетерпеливо и немного нервно поправляет полу мантии.
— И как же мне с ней разговаривать? — интересуется он.
— Сердцем, — не задумываясь, отвечает она. — Сердцем с ней разговаривайте.
И в то же мгновение Джинни понимает, что совет этот оказывается полезен всем, кроме нее.
Ведь именно сердце она слушает, когда в Хогвартсе все становится совсем плохо. Когда Гарри, Рон и Гермиона отправляются на поиски крестражей, директором становится Северус, а Кэрроу начинают отрабатывать непростительные на первогодках.
Ее сердце болит за Гарри, поэтому Джинни находит способ, как эту боль хоть немного заглушить.
В ту ночь она совершенно не могла спать. Проблемы со сном появляются у Джинни почти сразу, как она прибывает в Хогвартс в начале учебного года, но она часто закрывает на это глаза. Это выливается в хроническую апатию быстрее, чем она может себе представить.
Гарри не пишет ей письма, она тоже не пишет ему в ответ. Причина проста и понятна: некуда писать. Джинни не знает, где Золотое трио путешествует, отследить их перемещения просто невозможно. К тому же, письма отправлять небезопасно.
Их могут перехватить.
Джинни ходит на занятия, ест по расписанию или делает вид, что ест, потому что так нужно, и ходит колонной строевым шагом, потому что таковы новые порядки. Лишний раз девушка старается не высовывать нос и не качать свои права, даже если очень хочется.
Новые карательные меры не позволяют оставлять каждое слово безнаказанным, и это связывает ей руки. Джинни хорошо помнит, как это однажды для нее заканчивается. Она даже Гарри не рассказывает о том, что ее едва заметный шрам на тыльной стороне ладони вовсе не от того, что она порезалась.
Это ее наказание от близнецов, полученное за непослушание.
Сон все никак не идет, поэтому Джинни вылезает из постели, оставляя мирно спящих соседок наедине с ночной тишиной. Джинни даже немного завидно от того, что девочки могут спать. Интересно, они по своей воле отключаются или пользуются сонными зельями?
Поморщившись, Джинни надевает кофту на пуговицах, чтобы было не так холодно, и принимает опасное решение дойти до совятни, чтобы немного подышать. Другого варианта она не видит. В башне Гриффиндора нечем дышать.
Джинни знает, где именно патрулируют по ночам близнецы коридоры, поэтому ей удается пробраться по назначенному пути, не привлекая к себе ненужного внимания. Она добирается до совятни почти бегом и прислоняется спиной к закрытой двери, крепко зажмурив глаза.
Сердце бьет в глотке, как сумасшедшее. Джинни находится в вечном страхе за лучшую подругу, родного брата и Гарри, вестей от которых она совсем не получает. Каждый новый день приравнивается к пытке.
Джинни кажется, что она просыпается одна. Девушке до трясущихся коленей страшно, что Золотое трио в какой-то момент прекратит просыпаться, и ее опасения окажутся правдивыми. Девушка кладет основания ладоней на веки и сильно зажмуривает глаза.
Так сильно, что взрываются искорки.
Она старается дышать, наматывает круги по совятне, не замечая ничего вокруг, как вдруг вздрагивает, когда слышит, как кто-то шаркает ногой. Она убирает ладони от глаз и часто моргает, тут же доставая палочку.
— Кто здесь? — стальным голосом произносит она, оглядываясь по сторонам.
— Я, — спокойно отзывается мужской голос, и Джинни указывает палочкой на нишу, из которой доносится звук.
Девушка настраивается крайне воинственно и уже знает, какое заклинание использовать, если потребуется, заранее вырисовывая руну, чтобы быть максимально готовой.
— В этом нет необходимости, — выставив перед собой руки, отзывается парень, медленно выходя из-под ниши.
Джинни сдержанно выдыхает, но палочку не опускает. Мало ли, что он тут вынюхивает. Слизеринцам она не доверяет, никогда не доверяла, это правда. А уж правой руке Малфоя младшего она доверять станет в последнюю очередь.
— Джинни, да? — осторожно спрашивает парень, усаживаясь на единственное чистое место во всей совятне.
Девушка и раньше замечала этот выступ, но не обращала внимания, что он чист. Видимо, парень часто здесь бывает. Не она одна страдает бессонными ночами, получается.
— Да, — кивает она, все еще выставив палочку перед собой.
— Меня зовут… — начинает он.
— Я знаю, кто ты такой, — саркастично выплевывает Джинни, чуть поморщившись. — Не первый год под одной крышей учимся.
Раз уж ей связывают руки с ее взрывным характером на занятиях, почему бы не оторваться на слизеринце, особо приятных чувств к которому она не питает. Блейз чуть улыбается, опустив на мгновение голову вниз.
— Не спится? — негромко спрашивает он, снова подняв взгляд на девушку.
Джинни хмурится.
— Тебе-то какое дело? — фыркает она.
Блейз поднимается на ноги, опустив руки в карманы брюк. Ни один мускул на лице Джинни не выдает ее внезапно проснувшейся паники. Может, он действительно выдаст ее близнецам за то, что она слоняется после отбоя, где попало?
— Уизли, твоя ершистость не к месту, — качает он головой. — Я тоже не могу спать и тоже прихожу сюда, чтобы успокоить мысли. Выключи стерву и ответь на мой вопрос.
Джинни даже запал гнева куда-то теряет. Ей редко кто отвечает на подобные выпады. Девушка не сразу, но опускает палочку. Блейз терпеливо ждет ее ответа.
— Да, не спится, — наконец отвечает она.
Забини улыбается.
Так случается, что внезапная встреча повторяется. Затем еще раз и еще один. Они просто разговаривают. Говорят обо всем, только не о войне. Забини рассказывает про свое детство, про строгую мать, не задерживающихся в мире живых отчимов и его желание стать независимым от своих корней.
Они просто сидят по несколько часов и разговаривают, это помогает заснуть им обоим.
Однако однажды это происходит. Джинни узнает из Пророка, что Гарри и Гермиона были замечены в Годриковой впадине. Видит снимки обломков дома Поттеров и, пожалуй, именно в тот момент понимает, насколько опасно все то, что происходит сейчас.
Война. Идет война.
Той ночью она идет в совятню с расшатанными нервами и опухшими веками, потому что она плакала. Джинни запрещает себе проявлять такого рода эмоции, но в тот момент это кажется единственным выходом, чтобы не рехнуться.
Когда она заходит внутрь, Блейз тут же встает на ноги и с тревогой в глазах смотрит на Джинни. Он знает о том, что ее беспокоит. Он тоже новости читает. Мыслей в тот момент у Джинни так много. Мерлин, так много! И она знает, что ей нельзя с ним таким делиться.
Это ее переживания, не его.
И возможность заглушить их появляется сама.
Это была глупость. Наивная, несусветная глупость, но идет война. И никто не знает, что будет завтра.
Джинни выключает голову и закрывает глаза, когда Блейз притягивает ее к себе, накрывая ее губы своими. Он целует ее глубоко, жарко и напористо. Даже слишком жестко, но это помогает. Блейз помогает ей забыть о том, что творится за пределами стен замка, Джинни помогает ему не думать о том, что будет завтра.
Секс с ним заглушает не только мысли, но и чувства. Блейз берет ее так, как ей нравится. Жестко, напористо и немного грубо. Даже поцелуи получаются именно такими. Когда Джинни возвращается к себе, у нее трясутся ноги и зудят губы от жалящих поцелуев.
Они спят всего три раза. В ночь, когда он впервые целует ее, затем через три дня, когда она понимает, что без него ей всего этого не вывезти. И третий раз — за день до новости о том, что Гарри был замечен в Министерстве.
Видимо, в тот момент к юной волшебнице возвращается способность здраво мыслить. Да, идет война, но кто сказал, что нужно бояться каждого нового вздоха? Во время их следующей — последней — встречи Джинни не позволяет Блейзу поцеловать себя и останавливается возле него на расстоянии.
— Блейз, думаю, нам надо прекратить это, — спокойно произносит она. — Это всё.
— Что «всё»? — старается понять он.
Джинни смотрит на него. И ее радует, что никаких чувств у нее не просыпается к нему. Она благодарна ему. Но это всё.
— Ты и я, — кивает она. — Ты и я теперь всё, — твердым голосом заявляет девушка. — Я больше не хочу этого. Это…
Неправильно? Глупо? Слишком наивно? Неосторожно?
— Я понял, — отвечает он. — Ладно.
И он не смотрит на нее, потому что ему совсем не «ладно». Потому что все те случаи, когда они остаются вместе, Джинни думает о Гарри, а Блейз думает о ней. У него эта гриффиндорка теперь из головы не выходит, но что он может сделать?
Они ничего друг другу не обещали.
В вечной любви не клялись. Они просто спали.
Помогали друг другу, не претендуя на что-то большее. И сначала все правда так и было.
Блейз не успевает заметить, когда его подводят собственное тело и разум. Просто сегодня он шел сюда сказать ей, что влюблен, а она говорит, что следует все закончить. Может, если бы они обговорили все заранее, то что-то бы изменилось?
Нет, наивно так полагать. Человеческая сущность — самая неожиданная и непостоянная из всего, что есть в этом мире.
Джинни часто моргает, нервно облизнув губы, и возвращается в реальность. От прохлады по спине бегут мурашки. Сколько они тут с ним уже стоят?
— И да, мистер Снейп, по поводу моего брата…
Северус смотрит на девушку. Джинни видит, что разговаривать о ее брате ему совсем не хочется, но она все равно скажет.
— Я бы на вашем месте больше Гермионе доверяла, — сообщает она. — Она же доверяет вам.
Мужчина чуть кивает, Джинни кивает в ответ. Больше говорить не о чем, к тому же, это самая продолжительная их беседа за все время послевоенного общения. Удивительно, они даже ни разу не фыркнули друг на друга.
Воистину чрезвычайно странный день.
Джинни идет к воротам, чтобы телепортироваться домой оттуда, потому что не хочет пересекаться с Гермионой сейчас и снова заходить в дом. Северус не задает лишних вопросов, только снимает защитное заклинание с железных прутьев.
— Миссис Поттер, — окликает он, когда девушка выходит за пределы ворот.
Джинни оборачивается.
— Спасибо, — коротко произносит он.
Девушка кивает и, закрыв глаза, покидает поместье Снейпов почти с облегчением.
Джинни попадает домой в начале девятого и прислушивается. Обычно в это время Гарри уже дома, но Джинни не слышит его присутствия. Оставив на софе сумку, девушка снимает с себя пальто и идет вдоль коридора.
Из ванной доносится плеск воды. Джинни кивает сама себе, понимая, что Гарри здесь. Она испытывает непреодолимое желание увидеть его и обнять, а еще… Взять и разрыдаться у него на плече. Взять и пустить слезы, как маленькая девочка.
И сознаться.
Рассказать обо всем, что она скрывает от собственного мужа о том тяжелом периоде войны, о котором они никогда не заговаривают. Может, в этом и есть проблема. Этот этап не проработан, и участники войны варятся в своих воспоминаниях в одиночку, снова и снова прокручивая в голове совершенные по наивности глупости.
Джинни сидит на кухне и нервно покусывает подушечку большого пальца. Она принимает решение, и назад дороги уже нет. Когда Гарри выходит из ванной и замечает Джинни, то сразу сияет и улыбается, заключая супругу в объятия.
Однако Гарри — парень не глупый, состояния Джинни видит на раз-два.
— Что случилось? — спрашивает он, глядя девушке в глаза.
Джинни вздыхает и сжимает его пальцы.
— Я должна рассказать тебе, — кивает она, — рассказать о том, что было, когда мы год почти не виделись из-за войны…
Гарри, утерев лицо полотенцем, садится на стул, не выпуская руки Джинни из своей. И она рассказывает. Рассказывает все с самого начала. Как не спала, как мучилась от тревоги, как глушила собственный характер.
Рассказывает истинную историю своего шрама на тыльной стороне ладони. Незабываемый подарочек от близнецов Кэрроу. И рассказывает про Блейза.
Джинни говорит правду, решается на это целиком и полностью. Она смотрит на их с Гарри руки, пока рассказывает, замечая, как он водит подушечкой большого пальца по ее шраму на ладони. Гарри с Джинни глаз вообще не сводит, пока она говорит.
Он не перебивает, не уходит, не высказывает упрека, лишь слушает. Когда Джинни заканчивает, она какое-то время молчит, ожидая ответа Гарри. Долго в молчании сидеть не получается, девушка сразу вскидывает подбородок и сводит аккуратные брови на переносице.
— Ну же, скажи что-нибудь, — шипит она. — Хочешь кричать — кричи. Хочешь обвинять — обвиняй, — воинственный настрой пропадает в тот момент, когда она смотрит в зеленые глаза мужа. — Только не молчи, прошу тебя, Гарри.
Джинни решается на этот разговор, потому что не хочет, чтобы между ними были хоть какие-то секреты, которые могли бы навредить им и их браку. Джинни любит Гарри. Любит искренне и глубоко. И она не позволит каким-то глупостям из прошлого вставлять им палки в колеса.
Ох, из-за своего состояния она критично эмоциональна!
Гарри наконец вздыхает.
— Джинни, война была, — наконец произносит он. — Мы не знали, будем ли живы завтра. Я каждый день с ужасом слушал радио, боялся услышать твое имя или кого-то из наших родных, — смотрит он на нее. — По наивности и глупости многие совершали необдуманные поступки, поэтому…
Он кривовато улыбается, глядя с той же любовью на жену. Она же его жена. Его Джинни. Которая всегда была, есть и будет. Прошлое его мало интересует, Гарри важно настоящее и будущее, которое они с ней строят на этой основе.
— Забыли, — просто кивает он и обхватывает ее лицо ладонью. — Это было давно, пусть в прошлом и остается.
— О, Гарри…
Джинни, не сдержавшись, всхлипывает, прикладывая основание ладони к губам. Гарри заключает ее в объятия и гладит по плечам, повторяя, что все хорошо. Он целует ее в кончик носа и стирает большими пальцами слезы с бледных щек.
Он не просит ее успокоиться, понимает, что ей надо выплеснуть это из себя.
— Забавно, конечно, что воспоминание прошлого ты рассказать не побоялась, а вот то, что важно для нас…
Джинни обожает, когда Гарри так делает. Когда говорит «мы», «нас», «наши» — это чертовски приятно. Только она отвлекается от сути предложения, но Гарри сразу это понимает, поэтому повторяет без просьбы.
— Важную для нас новость ты мне так и не сказала, — смотрит он на жену с бешеной нежностью.
Джинни округляет глаза. О, Мерлин, как же он понял!
— Ты знаешь? — не верит она, распахнув в удивлении глаза.
Гарри хмыкает.
— Разумеется, — парирует он. — Я же не глупый. И вот сколько сейчас?
Джинни утирает остатки слез с глаз и улыбается. Ох, Гарри все понимает и сам!
Неудивительно, если честно. Она сама за собой не замечает изменений в рационе и скачущем настроении до последнего момента. Списывает все на усталость на тренировках, а за циклом перестает следить совершенно, потому что из головы вылетает.
— Три, — улыбаясь, кивает она.
— Три недели, — искренне радуется Гарри, расцветая в улыбке, и тянется к жене, чтобы поцеловать ее.
— Три месяца, — исправляет его Джинни.
Гарри смотрит во все глаза на жену. Три месяца! Кажется, он не такой уж и внимательный.
— О, значит, я все-таки немного глупый, — замечает Гарри и улыбается, потянувшись к Джинни.
