Текст книги "Хронос и Деймос (СИ)"

Автор книги: TsissiBlack

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 45 страниц)

Глава 13

– Чшшш, ну успокойся, малыш. Все будет хорошо, хоть и не сразу.

Деймос переместился на старенький диван, по-прежнему обнимая уже беззвучно вздрагивающего Снейпа.

– Мы все уладим. Слушай внимательно. В Азкабане к тебе придет Дамблдор и начнет разглагольствовать насчет твоей заблудшей души, второго шанса и раскаяния. Ты должен приложить максимум усилий для того, чтобы он поверил, что ты полностью, совершенно сломлен, что смерть Лили убила тебя, что ты любил ее всю жизнь, и теперь существование потеряло для тебя смысл. Понял меня? Ты уже владеешь поддельной окклюменцией?

Северус дернул плечом, что означало, что ему не нравится, когда сомневаются в его способностях.

– Отлично. Никто не должен знать, что ты – окклюмент. Создай образ сломленного, утратившего гордость и осторожность, убитого горем, абсолютно неопасного простака, но не переигрывай. Дамблдор вступится за тебя, много чего потребовав взамен. Обеты, обязательства, мелкие услуги – соглашайся. Скорее всего, он постарается, чтобы ты всегда был на виду, значит, заставит занять должность в школе. Ты защитил степень Мастера?

Еще одно раздраженное движение.

– Молодец. Квалификации тебе хватит с головой. Соглашайся, но вытребуй себе прекрасно оснащенную лабораторию, ингредиенты и разрешение преподавать так, как считаешь нужным. Он согласится.

Северус вздохнул.

– Согласится, – с нажимом повторил Деймос. – Как строить отношения с директором – решать тебе, но напомню: он очень, очень опасен. Так что постоянная бдительность и ложные мысли. Ты понял меня?

Слабый кивок.

– Дальше. Пройдет время, и ты заведешь разговор о том, что плохо спишь, тебя мучают кошмары, зелья не помогают. Посетуй, что у тебя не выходит очищать разум, да и Окклюменцию по книгам не освоишь. Он примет к сведению и через некоторое время добродушно предложит тебя научить, считая, что убивает сразу трех зайцев: попытается выведать секреты Лорда, накопать на тебя компромат и подготовить к роли будущего шпиона.

Северус, наконец, поднял голову и внимательно посмотрел ему в глаза.

– Шпиона?

– Не думаешь же ты, что Дамблдор помогает всем и просто так? Он ничего не делает ради процесса, у него всегда есть цель, зачастую настолько далекая, что сразу этого и не поймешь.

Северус побледнел:

– Лорд вернется, – хоть это был и вопрос, но прозвучал он как утверждение.

– Да.

– Как?

– Он создал крестражи.

Губы Снейпа стали такими бледными, что на всем белом, как мел, лице жили только глаза, на самом дне которых плескался первобытный ужас.

– Он… бессмертен?!

– Практически.

– Но… но… лучше сдохнуть… представить страшно, что… О, Мерлин. Дамблдор?..

– Пока ничего не знает. И узнать он должен не от тебя, Северус, иначе ты умрешь, понял меня?

– Дейм… мне…

– Испытывать страх – это нормально, малыш. Это инстинкт самосохранения так работает, помогая выжить. Бояться можно по-разному. Не позволяй страху превратить тебя в ничего не соображающее животное, борись до конца и выиграешь.

Северус облизал губы и словно оцепенел. Деймос не мешал ему, не желая давить лишний раз.

– Ты из будущего, – вдруг сказал он, и это тоже не было вопросом. – Скажи, Лорд…

– В будущем Лорд мертв окончательно и бесповоротно.

– А я…

– А ты жив и относительно здоров.

Северус снова пристально посмотрел на него, страстно желая спросить, но не решаясь, будто не веря, что ответ ему понравится.

– Мы…

– Мы состоим в магическом браке, и ты порядком потрепал мне нервы в свое время, – усмехнулся Деймос, а Северус вдруг прильнул к нему и сжал так, что чуть не хрустнули ребра.

– Спасибо.

– Мне-то за что?

Северус лишь фыркнул в ответ, а Деймос погладил его по спине и тихо сказал:

– Ты выдержишь, слышишь? Ты УЖЕ выдержал. Ты должен.

– Я смогу, – уже увереннее пообещал Северус. – Смогу, потому что…

– Я буду рядом. Потому что хочу разделить все на двоих, как обещал когда-то у алтарного камня. Все будет хорошо.

– Какой я? Ну, там, в будущем?

– Очень харизматичный, строгий, упрямый, резкий в суждениях, – улыбнулся Деймос, убирая с лица Северуса прядь волос. – А еще надежный, как скала. Ты великолепный боец, упорный, сильный и хитрый. А еще ты красивый. Особенно, если не хмуришься. И волосы у тебя пахнут совершенно так же, как сейчас – хвоей. Иногда ты орешь и швыряешься банками с сушеными тараканами, а иногда уютно сопишь во сне.

– Ты… мы любим друг друга?

– Конечно. Иначе что нам делать вместе?

Северус бледно улыбнулся и положил подбородок ему на плечо.

– Теперь я ничего не боюсь, – сказал он тихо. – Ради того, что ты сейчас рассказал, я перетерплю все.

– Не надо все, – заверил его Деймос. – Добейся, чтобы Дамблдор доверял тебе, хотя бы номинально. Никому не говори обо мне, пока мы не встретимся по-настоящему, в своем времени, и помни: прошлое неизменно, все что могло произойти, уже произошло, и если я, вернувшись сейчас домой, нырну к тебе под одеяло, то ты все сделал верно тут, в своем настоящем, которое уже является прошлым для меня. Значит, у тебя получилось.

– Ты придешь еще?

– Конечно. У тебя в жизни столько важных моментов, что ты в один прекрасный день, проснувшись, обнаружишь меня изрядно повзрослевшим. И, конечно, заметишь это, как заметил неотросшие волосы на затылке. Ты же у меня замечательный. Все и всегда замечаешь.

Северус еще раз глубоко вздохнул, отгоняя лишние сейчас эмоции, и отстранился.

– Авроры будут обыскивать дом?

– Разумеется.

– Тогда, как знаток всех тонкостей оперативной работы, ты просто обязан мне помочь спрятать кое-что от их бдительного ока.

– Что именно?

– Кое-какие бумаги и ингредиенты. Как долго я пробуду в Азкабане?

– Точно не знаю, ты не любишь об этом говорить.

– Ладно. Скоропортящиеся вещества придется выбросить. Поднимайся, некогда предаваться сантиментам, времени мало.

Деймоса невероятно обрадовал этот деловой тон и выражение сосредоточенной решительности, написанное на бледном лице. Сейчас Снейп гораздо больше напоминал себя самого, того, из настоящего, трезвомыслящего, расчетливого и собранного. Блэк улыбнулся и последовал в лабораторию за своим мужем, прикидывая в уме, не поспособствовал ли он только что тому, чтобы в Хогвартсе на долгие восемнадцать лет поселился взращенный им же самим монстр, который будет изводить придирками, капать своим ядом в котел и ставить «Троль» на каждом уроке.

Вот уж воистину – каждый сам кузнец своей судьбы.

***

Авроры пришли под утро. Надежно скрытый подарком Госпожи, Деймос наблюдал за тем, как на Северуса надевают антимагические браслеты и отбирают палочку. Бледное лицо его выражало лишь отрешенность, покорность судьбе и равнодушие. Блэк зорко следил за тем, чтобы стражи правопорядка не нарушали инструкции, но либо сами авроры оказались на редкость порядочными, либо выполняли чьи-то «особые пожелания», но Северуса не били, не проклинали и не особо оскорбляли словесно. Эпитеты же вроде «гребанный Пожиратель», «чертов адепт Тьмы» и «Волдемортов прихвостень» были, скорее, правдивыми характеристиками, а не оскорблениями как таковыми.

Ничего криминального они не нашли, а потому, проверив метку и отобрав палочку, аппарировали в Аврорат. Деймос, сжав напоследок худое плечо Северуса, бесшумно вышел из дома, и его тут же утянуло обратно.

***

– Уверен, ты справишься. Вернее, справился, – Гарри, по обыкновению, перед сном завел разговор с Северусом. – Знаешь, в детстве ты всегда казался мне человеком с мифриловым стержнем внутри, который четко знает, чего он хочет и как эффективней всего этого добиться. Я не мог тебя представить растерянным, сомневающимся или испуганным. Ты был константой. Собранный, строгий, готовый всегда и ко всему. Застать тебя врасплох было совершено невозможно. Ты был верен себе до конца, и даже в Хижине, при смерти, помнил о долге.

Гарри провел кончиками пальцев по впалой щеке Северуса и улыбнулся.

– Скажи мне кто-нибудь тогда, когда ты закрыл нас, троих малолетних идиотов, от оборотня, что ты умеешь бояться – я бы не поверил. Я даже ненавидел тебя, уважая. Бесился оттого, что большая часть твоих злых, пропитанных ядом слов била в яблочко, проникая в мозг, отравляя своей правотой. Ненавидел, признавая твою гениальность. Располосовав Малфоя Сектумсемпрой, я обрадовался, когда увидел тебя, потому что знал – ты справишься, избавишь от роли убийцы, я бы не смог с этим жить. Я вообще только теперь до конца понял, сколько всего ты сделал лично для меня и для гребанного магического мира в целом. Единственное, что меня тревожит – это мысль о том, что я сам толкнул тебя в ту пропасть, из которой теперь вытаскиваю. Я сам – горнило, из которого вышел столь совершенный клинок, кузнец, который тебя выковал, и я же – мальчик, которого этот клинок сделал воином. Время – это змея, кусающая свой хвост. Непостижимое, парадоксальное кольцо, не имеющее причин и следствий, потому что следствие породило причины, а не наоборот.

Он закурил, кинув специальное заклинание, рассеивающее дым, и надолго замолчал, вглядываясь в неправильные, но уже знакомые до мельчайших особенностей черты.

– Знаешь, я не соврал, говоря, что ты красивый, Северус. Есть удивительно смазливые, но совершенно некрасивые люди, легкие, как цветные фантики маггловских конфет, и такие же бесполезные. Одноразовые. И есть совершенная строгость холодного оружия, хищная и настоящая. Опасная. Представляешь, каково это – касаться отравленного кинжала, постоянно опасаясь, что он оттяпает тебе пальцы? Так и с тобой, Северус. Вечный танец с черной мамбой, которую вырастил практически из яйца. Спи. Завтра будет новый день и очередная твоя выходка, опасная для здоровья и жизни. С таким отпуском, как у меня, и работы не надо.

***

– Интересно, что в этот раз? Азкабан? Мне ничего не известно о твоей жизни в относительно мирный период. Что ты делал на протяжении почти десяти лет, пока я не поступил в Хогвартс, и Темный Лорд не явился туда за мной следом, с комфортом расположившись в затылке Квирелла?

Гарри присел на корточки у кровати и коснулся длинных темных северусовых волос, к которым его влекло, как магнитом.

– Хотя… с тебя сталось бы участвовать в боях без правил, соваться к оборотням в полнолуние и в Запретный Лес в период гона кентавров. Так что работенка мне найдется, да? Ладно, не скучай.

Появившийся на грани слома миров двойник сыто улыбнулся и нагло подмигнул. Забавно.

***

– Ебический Мерлин! – выругался Деймос, ступив в лужу ярко-красной крови, натекшей из разрезанного запястья. – Ты спятил?!

– Нет, – едва-едва слышно ответил бледный до синевы Северус. – Соскучился.

– Я что, Люцифер из фильма «Константин», чтобы на твое самоубийство являться?! Еханая твою душу мать! Идиот!

– Я тебя тоже, – прошелестел Северус и потерял сознание.

– Блядство! – дал емкую характеристику сложившейся ситуации Деймос, наложил на тонкое запястье заживляющее и, подхватив с каменного пола расчетливого самоубийцу, направился с ним в спальню.

По общему магическому фону и неповторимому запаху из детства он определил, что находится в Хогвартсе. Видимо, эти несколько комнат и есть те самые загадочные апартаменты декана Слизерина, о которых ходило столько слухов.

Вопреки ожиданиям, спал Снейп не в гробу, а на вполне приличной кровати под темно-синим балдахином. Осторожно устроив чертова суицидника среди подушек, Деймос достал аптечку, которую таскал с собой, и влил в него несколько флаконов кроветворного. Алебастрово-белое лицо приобрело нормальный оттенок, дыхание стало глубже, а Блэк тяжело опустился в полном обмундировании на пол возле кровати и закурил.

– Ну, Снейп. Так меня на свидание еще никто не приглашал.

– Хозяин явится за своим полукровкой, – прошелестел тихий голос с кровати, повторяя слова Критчера. – Ты все-таки пришел. Я знал, потому что иначе бы умер, не было бы никакого брака. И общего будущего – тоже.

Деймос промолчал, давя в себе ярость и страх, охватившие душу, когда он увидел своего Северуса, сидящего на голом полу в луже собственной крови. Если подумать – вполне в его духе было попытаться сдохнуть, чтобы получить желаемое. Совершенно невозможный человек.

– Ты напугал меня, – ровно сказал Блэк, давя в себе желание задушить паршивца. – Я очень, очень… недоволен.

– Ты здесь, – тонкие пальцы коснулись волос и принялись нежно массировать затылок. – Та прядь, что я срезал, так и не отросла, а для меня прошли еще долгих два года.

– Я не выбираю, когда прийти.

– Почему? Это не хроноворот?

Деймос затянулся, пытаясь окончательно обуздать клокотавший в его душе коктейль из ярости, страха и странного удовлетворения – он любим так, как может любить только Снейп, до последнего вздоха, до предсмертного хрипа, до дна.

– Нет, – наконец, ответил он. – Не хроноворот. Как бы я рассчитал, в какое точно время мне следует явиться, чтобы в очередной раз встряхнуть тебя за шкирку и вправить мозги?

– Я бы тебе сказал. Если ты действительно мой муж.

«Резонно. Чертов невыносимо логичный кретин. Надо же было додуматься…»

– Ты никогда мне ничего не говорил.

– Ты ревнивый?

– Очень.

– Тогда чему удивляться?

– Удивляйся тому, что я сдержался и не придушил тебя.

– Поцелуй меня, Дейми.

«А еще говорят, что у гриффиндорцев странная логика».

– С одним условием, Северус.

– Я слушаю.

– Ты больше НИКОГДА не станешь пытаться себя убить. Что бы ни случилось. Ты понял? Ты, черт тебя дери, понял?!

Деймос вскочил на ноги и угрожающе навис над все еще слабым Снейпом, который тонко, счастливо улыбался, не обращая внимания на вспышку ярости.

– Понял? – уже тише, в самые губы выдохнул он.

– Обещаю, – успел прошептать Северус, и уже через мгновение застонал от жгучего, властного поцелуя, буквально выпивающего из него душу.

Глава 14

Губы Северуса изрядно отдавали Кроветворным, но Деймосу не мешали даже больно упершийся в бедро кинжал и перекрутившаяся кольчуга. Ярость, переполнявшая его, трансформировалась в жгучее, нетерпеливое желание обладать, убедиться, что этот невыносимый манипулятор жив, утолить, наконец, изводившую его потребность постоянно касаться нежной кожи и гладких волос, пить хриплые стоны и покрывать поцелуями каждый дюйм худого, угловатого, но безумно желанного тела.

– Дейм… сними… сними все это… не могу больше… не могу, Дейми…

Деймос тоже не мог, хотя его безумию был от силы месяц, что уж говорить о Северусе, бредившем своим спасителем с пятнадцати лет?

– Сейчас, подожди… черт…

Он стянул через голову свою мантию, свитер, кольчугу, аккуратно снял с шеи «хронос» и засунул его под подушку, отстегнул ножны, отложил палочку, быстро расшнуровал ботинки, сбросив их вместе с носками, и нежно обхватил ладонями бледное лицо Северуса, жадно ловившего каждое его движение, и поцеловал, заставив сесть. Поддерживая, пробежал пальцами по бесконечному ряду мелких пуговиц, сдирая с него глухую траурную мантию, старомодный сюртук, измятую черную же рубашку, нежно проводя по выступающим позвонкам, по ребрам, которые можно было пересчитать, по заострившимся соскам, по трогательной шее с резко очерченным кадыком.

Северус собственнически обнял его, впившись пальцами в гладкую горячую кожу, ощупывая упругие бугры перекатывающихся под ней мышц, будто боясь поверить что все это – его. Можно дотрагиваться, гладить, терзать, целовать, никто не оттолкнет, не скажет «рано» или «ты заслуживаешь большего». Где оно, большее? Кто в целом мире может сравниться с ним? С неистовым, сильным, страстным Деймосом? Никто. Нет больше таких. Нет, и не надо.

– Дейм… ты же не…

– Я – не, Северус. Какое уже может быть «не», упрямое ты создание?

– Сам такой… ммм… еще… поцелуй меня еще…

Деймос неожиданно нежно коснулся языком его приоткрытых губ, и они принялись ощупывать друг друга, как слепцы, боящиеся что-то упустить, сплетались, как змеи, пребывающие во власти инстинкта, как ростки дьявольских силков, схватившие добычу.

Северус потянул любовника на себя, откидываясь на подушки, подставляя под поцелуи шею, запуская пальцы в отросшие волосы, поглаживая плечи и широкую спину. Это было невыносимо. Просто немыслимо, невозможно больше терпеть. Столько лет просыпаться ночами от того, что снились эти горячие губы, ласкающие, жадные, беситься от бессилия что-либо изменить, сбегать из борделя в самый последний миг, поспешно бросив на смятые простыни твердые золотые кружки, неспособные превратить хастлера в чертова Деймоса, ставшего настоящим наваждением. Сегодня он получит все или повредится умом. Он уже безумен, разве нормальные люди вскрывают вены в надежде на новую встречу?

Кто виноват в том, что Хогвартс – стоячее болото, дающее массу возможностей для самосовершенствования, но до зубовного скрежета, до зеленой скуки безопасное?

«Деймосу незачем приходить, – понял однажды Северус. – Никто не собирается откусить мне голову или разрезать на куски. Мне не тоскливо, не стыдно и не больно. Мне просто одиноко. Одиночество – не повод преодолевать годы, разделяющие нас, нестись, сметая все на своем пути, ради… ради меня самого»

– Еще, Мерлин, Дейм…

Те самые губы, что до этого лишь раз дрогнули под его натиском, медленно выцеловывают на груди какие-то загадочные узоры, опускаясь все ниже. Живот, самая кромка брюк, нелепых, ненужных сейчас, спокойные движения ладоней, скользящих по плотной ткани… щелчок ремня, умелые пальцы порхают так близко к изнывающему от желания члену, будто дразнят.

– Приподнимись, – дыхание опаляет низ живота, и Северус, закусив губу, нелепо смущаясь, приподнимает бедра, с которых тут же сдергивают мешающую одежду.

Он обнажен, открыт полностью и давно переступил черту, до которой доходил в своих немногочисленных экспериментах с другими. Неожиданно ласковые руки Деймоса оглаживают его колени, бедра, почти неощутимо касаются яичек. Язык влажно лижет головку, обводит ее по кругу. В голове все будто перемешивается, под веками плавают алые пятна, и нет ничего, кроме этого рта, жестких вихров под руками и спины, которая вот-вот сломается в пояснице.

– Дейм… осссс… о, Мерлин!

Огромный мир, уже не такой враждебный, как час назад, когда Северус задумчиво рассматривал острое лезвие серебряного ножа для разделки ингредиентов, казалось, скрутился в тугой жгут и хлестнул по нервам, опаляя не хуже адского огня, заставляя рассыпаться невесомым серым пеплом, чтобы снова стать цельным. Живым.

– Прости, Дейм. Я не…

– Не хотел кончить мне в рот? – нахал улыбается, сыто облизывая полные розовые губы, и укладывается рядом.

Грубая ткань его штанов с тысячей карманов, в которых он носит, наверное, половину Блэк-холла, неприятно касается обнаженного тела, и Северус морщится.

– Почему бы тебе не раздеться?

– Потому что я могу сорваться с цепи и буду трахать тебя, пока не прозвенит колокол, зовущий на первую пару.

– Завтра суббота. Но если ты собрался провести в постели все время до утра понедельника, то я категорически за. Дракл его знает, когда ты в следующий раз почтишь меня своим присутствием.

– Впрок не налюбишься, – отчего-то серьезно произнес Деймос и поднялся, закуривая.

Северус хотел возмутиться подобным к нему отношением, но его любовник лишь ухмыльнулся, расстегнул свои чудо-штаны и спустил их к щиколоткам, высвободив самый потрясающий член, какой только можно было себе представить.

– О, черт…

– Не передумал?

– Еще чего!

– Дай докурить. Критчер, правда, все время ругается, когда я делаю это при тебе, упирая на то, что дым портит твой нюх, столь необходимый каждому зельевару, но здесь его, хвала Мерлину, нет. Так что пока я бессовестно потакаю своим слабостям – любуюсь тобой и отравляю атмосферу – предлагаю рассказать, как тут обстоят дела.

Северус свернулся привычным калачиком у Деймоса под боком и недовольно сообщил:

– Я не могу найти сына Лили.

Блэк подавился дымом и, откашлявшись, поинтересовался:

– Это еще зачем?

– Дамблдор отдал его маггловским родственникам, а я слишком хорошо знаю Петунию Эванс, чтобы спокойно сидеть и ждать, пока она затюкает сына единственной женщины, которой я был не до конца безразличен.

– Ни черта твоему Поттеру не сделается.

Северус, приподнявшись на локте, пристально посмотрел на него, но спросил совсем не то, чего от него ждал Деймос:

– Это он победит Лорда?

– Да. Не без посторонней помощи, конечно, но да, он.

– Я так и знал, – Северус опять лег и уставился на складки балдахина. – Через пару лет в Хогвартс прибудет чертов безмозглый, воспитанный магглами щенок, ни пикси не знающий о традициях нового для него мира, и директор, – он призвал палочку и наложил заглушающее, – и директор примется лепить из него все, что ему выгодно. Дети, выросшие без любви, удивительно привязчивы, ластятся к первому встречному, готовому пичкать конфетами и выслушивать жалобы на несправедливость жизни.

Деймос без улыбки смотрел на него и думал о том, как же Северус прав. Он сам прошел через это, и понимал Поттера-сироту, как никто другой.

– И ты хочешь стать этим первым встречным.

Снейп скривился от отвращения.

– Еще чего. Это забота одной псины, которая, вместо того, чтобы заботиться о собственном сыне, умудрилась загреметь в Азка…

– Что?

– Блэк в Азкабане.

– Я не о том.

– Не прикидывайся идиотом, Дейм. Можно подумать, ты не в курсе того, что если двое мужчин трахаются, как кролики, много лет подряд, то их магия сплетается. Если позже один из них все-таки женится, то по магии у ребенка будет два отца. Особенно, если мать – гряз… магглорожденная, сквиб или вообще маггла, за которой не стоят многие поколения волшебников.

– То есть…

– Поттер и Блэк были любовниками. Чего ты вдруг так…

– Просто интересно, – Деймос совершенно не горел желанием продолжать этот опасный разговор, а потому склонился над Северусом и поцеловал его. – Забудь о младшем Поттере. Если он действительно является подобным чудом природы, то ему ничего не грозит. Мальчишка родился в рубашке и наверняка будет невероятно удачлив.

– Мгм… – целоваться Северусу явно нравилось больше, чем говорить о сыне сразу двух ненавистных ему людей. – Могу поспорить, от Лили у паршивца вообще ничего нет. Она была довольно посредственной ведьмой, хоть и старалась больше всех. Если бы Дамблдор не упростил программу, она стала бы от силы середнячком.

– Злюка, – прошептал Деймос, вылизывая его шею. – Она наверняка тебе нравилась, м?

– Нравилась, ох, да не кусайся ты… хотя… кусайся, ладно. Нравилась. Она была идеальной: красивая, добрая, справедливая. Из тех «правильных» девочек, которых не стыдно познакомить с родителями. И в то же время – веселая, деятельная, по-своему талантливая. Поттеру повезло, а он ее не уберег, идиот.

– Думаешь, он продолжал поддерживать отношения с Сириусом и после брака?

– Уверен в этом. Я видел их пару раз после школы. Разлучившиеся любовники так себя не ведут. А Лили, напротив, была какой-то задумчивой. Мне даже было ее немного жаль.

– Ты и жалость?

– А… амм… да… случается и со мной иногда… о, черт! Дейм!

– Ммм?

– Хочу тебя.

– Я, в принципе, догадался.

– Так чего ты…

– Наслаждаюсь процессом. Не мешай.

– Ах, простите многоуважаааа…

– Прощаю. Так достаточно убедительно?

– Ммм… это вроде я прощения прошу.

– Ну, проси.

Северус заставил Деймоса лечь на спину и принялся покрывать лихорадочными поцелуями грудь, живот, немного неуверенно сжал его член и, смущаясь и злясь оттого, что его неопытность столь очевидна для любовника, осторожно обхватил его губами.

Блэк хрипло застонал, и этот божественный звук окрылил Северуса, заставляя глубже втянуть, облизать, провести языком вдоль всей длины.

– Малыш, у меня сто лет никого не было. Ты рискуешь захлеб… захлебнуться.

– Твой супруг в будущем манкирует своими обязанностями? Ничего, сейчас я тебя утешу.

Деймос откинулся на подушки и отдался на волю настойчивым, не особо умелым губам. Почему-то именно эта неопытность, которую выдавали покрасневшие щеки, чуть более резкие и нарочитые ласки, отзывалась глубоко внутри, заставляя забыть о новых подробностях своего происхождения, о том, что неплохо было бы выпороть кое-кого за отвратительную выходку, напугавшую его до чертиков, обо всем на свете, кроме самого Северуса.

– Иди ко мне, – собственный голос, прозвучавший удивительно низко и хрипло, напомнил Деймосу, что предел его терпения небезграничен. – Иди.

Северус скользнул к нему, вытянувшись сверху, удивительно соблазнительный с темными растрепанными волосами и лихорадочно блестевшими глазами.

Деймос резко перевернулся, впиваясь губами в приоткрытый пересохший рот, раздвигая коленом ноги, придавливая к кровати.

– Дейм, – умоляя, простонал Северус. – Пожа… а…

– Сейчас. Ты…

– Н-н-нет… ау! Тебя ждал, как дурак. Я, наверное, единственный двадцатитрехлетний девственник в Англии.

– Уверяю тебя, через полчаса наша нация потеряет сие достояние.

– Так ей и надо. Давай же! Полчаса я не выдержу. Англия рискует лишиться достояния по причине неожиданной… смерти оного от перевозбуждения.

– От этого не умирают.

– Сссс!

– Потерпи. Первый раз редко бывает сказочно прекрасным. Черт… Ты такой там…

– Зат… заткнись! Обойдусь без… ох… твоих дурацких эпитетов.

– Как скажешь. Я буду выразительно мычать.

– Начинай уже… твое мычание меня возбуждает… ммм…

– Больно?

– Не особо.

– А так?

– Ау! Мерлин всеблагой! Гиппогриф тебя дери, Блэк!

– На это я пойти не могу. Кентавр – еще куда ни шло.

– Я тебе… ааа! Какой… кентавр?! Хватит, а?

– Перевернись. Живо! А то я сейчас…

– Нет. Хочу смотреть на тебя.

– Насмотришься еще… умоляю, ну хороший мой, не упрямься… Сев…

Северус улегся на живот, с восторгом и затаенным страхом ощущая, как сзади в него уперся внушительный член Деймоса. То, о чем мечталось одинокими ночами, сбывалось самым наглым образом – с ощущением удивительной растянутости, стыда, неудобства и радости. Он наслаждался сдавленными стонами и тихими ругательствами любовника, прислушивался к себе и с удивлением понимал, что впервые, пожалуй, ощущает всепоглощающее счастье от того, что другому так хорошо с ним.

Мучительное проникновение сменилось плавными, осторожными движениями, не особо приятными, но, видимо, доставлявшими Деймосу огромное удовольствие. Его стоны становились все громче, а движения резче и уверенней. Наконец, он потянул Северуса на себя, заставляя подняться на колени, и при мысли о том, как это выглядит со стороны – красивый возбужденный Деймос, и он сам, тощий, бледный, с похотливо выставленной задницей – его обожгло таким нестерпимым стыдом, что захотелось провалиться. Но тут горячая ладонь властно сгребла его яйца, а член внутри начал задевать простату, которая от каждого толчка становилась все более чувствительной, посылая по всему телу горячие волны.

Северус выгнулся так, чтобы приятные ощущения стали еще ярче, и застонал. Это было невероятно. Движения руки на члене вторили приятному трению внутри, от которого, казалось, задница сама сжимается, не желая выпускать то, что доставляет такое наслаждение.

Деймос зарычал. Это был самый настоящий рык, мало напоминавший человеческий крик или стон, и Северуса будто окатило кипятком – настолько нестерпимо-острым стало удовольствие, заставляя его биться под любовником, судорожно выгибаясь, сжимать его в себе, сходя с ума от одной мысли, что придется остановиться.

Они повалились на сбитые простыни, мокрые от пота и спермы, и Северус, совершенно обессиленный от недавней кровопотери и выжатый потрясающим сексом, ошарашено сказал:

– Ползарплаты за стакан воды.

Деймос фыркнул и призвал требуемое с журнального столика простым взмахом руки.

– Хорошо быть магом, – справедливо заметил он, целуя влажные губы утолившего жажду Северуса.

– А быть настолько крутым, чтобы после такого выматывающего занятия колдовать без палочки – еще лучше.

– Согласен, – щелчком пальцев очистив и высушив простыни, Блэк завалился на бок и похлопал рядом с собой. – Я собираюсь повторить, и не раз, так что ложись и восстанавливай силы. Акцио заживляющий бальзам. На живот, малыш.

– Иди ты к дементору!

– Всенепременно, но сначала я смажу твою потрясающую задницу, потому что здоровая она мне еще пригодится, а вот саднящая и воспаленная – нет.

Ворча себе под нос что-то явно нелицеприятное, Северус улегся, спрятав запылавшее лицо в подушку, и… через три минуты уже спал.