Текст книги "Хронос и Деймос (СИ)"

Автор книги: TsissiBlack

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)

Глава 69

Пока в первой половине дня выступали всевозможные меценаты и спонсоры, уважаемые Мастера и Главы гильдий, Деймос успел упрямо просмотреть всю выкладку Северуса, попутно задавая ему вопросы. Тот сначала шипел и проходился по недалекости некоторых авроров, которые непонятно еще, как сдали Зелья при поступлении, а потом увлекся, осознав, что с мужем можно говорить не только о развлечениях. В том, что Деймос далеко не дурак, он убедился уже сотни, тысячи раз, но зельями тот не интересовался никогда, они чаще обсуждали ТИ и защиту от них, родовую магию и различные обряды, и теперь интерес Блэка к его работе льстил Северусу. Несмотря на свой независимый характер, тот был на диво самолюбив.

К обеду у Деймоса вырисовалась более-менее четкая последовательность действий при погружении в кому. Чем больше он разбирался в том, как это все действует, тем сильнее беспокоился.

«Северус двадцать лет потратил на то, чтобы это создать, у меня будет меньше недели на то, чтобы обратить процесс вспять, а я даже не знаю, кто произнес нужные заклинания. Вернее, есть у меня одна догадка, но она слишком дикая для того, чтобы быть правдой».

Северус медленно резал стейк и по-прежнему внимательно осматривал присутствующих.

– Не думай о белой обезьяне, – пошутил Деймос, а Северус вдруг отложил нож и уставился в одну точку.

– Белая обезьяна. Ну да, ну да.

– Я пошутил, если что, – вставил свои пять кнатов Деймос, но Северус, достав кусок пергамента, принялся ожесточенно что-то на нем писать.

Подозвав официанта, он отдал ему записку и что-то сказал по-датски, после чего принялся за свой стейк, изрядно повеселев.

Деймос чувствовал себя странно. Не владея всей информацией, он мог надеяться только на интуицию, и та говорила, что жертвой должен был быть не он, а Северус, что это ему хотели насолить, но сам Снейп, похоже, считал иначе, и делиться соображениями не спешил.

– Мне отчего-то кажется, что обезьяна – это что-то определенное, – Деймос испытывающее посмотрел на мужа. Тот в ответ лишь изогнул бровь.

– Обезьяна – это ученик. Профессиональный сленг, так сказать. Белая обезьяна – совсем еще зеленый, неопытный юнец, не знакомый с правилами игры.

– И сколько таких обезьян на Конгрессе? И почему я их не видел?

– Ученики живут и едят отдельно от остальных, но вот на вчерашнем ужине я заметил несколько новых лиц.

– Чьи они?

– Вот это я и пытаюсь выяснить. Но, если судить по намекам Лукреции, то один из Африки, другой из Испании и третий из Грузии.

– Но… аааа… банан, апельсин и гранат? – Деймос усмехнулся. – Прямо шпионские страсти. Хотя, у авроров тоже есть такие профессиональные термины. Международные. Покажешь мне после обеда этих обезьян?

– У меня сейчас выступление. Часа на полтора, думаю. Чтобы ты не смел сходить с места, есть и пить что-либо, пока меня не будет рядом, Блэк, – в голосе Северуса за угрозой слышалась жажда мести, и Деймос от души посочувствовал тому, кем она будет удовлетворена.

– Северус. Позволь тебе напомнить, что мне не шестнадцать. Я аврор.

– Который провалялся с отравлением, лишив меня сна и истрепав и так не самые крепкие нервы.

– Расслабился, – признался Деймос. – В моем времени на меня никто не решался покуситься уже… лет пять, наверное. Мой дом защищен, как Гринготтс с Азкабаном вместе взятые, кабинет запечатан намертво, а сам я нигде не появляюсь без подготовки.

– За исключением маггловских ночных клубов, – едко заметил Снейп.

– Всегда под обороткой и увешанный целым пучком артефактов. Да и то в последний раз это было пару лет назад. График работы не позволяет развлекаться, да и староват я уже для того, чтобы заваливаться на работу после бессонной ночи, накачавшись стимуляторами.

– Протрахавшись всю ночь с первым попавшимся…

– Хватит, Северус.

Снейп пристально взглянул на него, а потом прикрыл глаза, успокаиваясь.

– Начало через двадцать минут. Пойдем, – слишком спокойно сказал он, поднимаясь.

Деймос последовал его примеру, а потом обхватил за талию, не давая вывернуться, и пошел рядом, поглаживая его, как рассерженного кота, по теплому боку.

– Дейм, прекрати.

– С чего бы?

– Мне давно плевать на общественное мнение, но твое поведение вредит моей репутации…

– Злобного дракона, от которого все шарахаются?

– Ты явно демонстрируешь всем мои слабости. Глупо после этого надеяться, что их не используют против меня. Наше сообщество – редкостный гадючник.

– Я им не по зубам.

– Твое отравление…

– Больше этого не случится, обещаю.

Снейп недовольно фыркнул и, высвободившись, вошел в зал, доставая из кармана и увеличивая шикарную кожаную папку с записями. Деймос приготовил пергамент и прытко пишущее перо и принял глубокомысленный вид, заняв свое место. Он твердо решил выяснить все, что только можно о гениальном изобретении своего супруга, которому было суждено пустить историю по совершенно другому пути.

***

Снейп оказался интересным рассказчиком. Сухие факты подавались сжато и только в качестве ссылок на подробные выкладки, приведенные в толстом талмуде полного издания его монументального труда. В своем выступлении же глубокоуважаемый Мастер приводил яркие примеры, результаты исследований и четко очертил круг открывающихся перспектив.

Деймос, когда-то учившийся у Снейпа, был поражен тем, как интересно он может говорить о самых нудных вещах, и теперь слушал с неподдельным вниманием, про себя отмечая важные краеугольные камни теории. Зелье. Магическое воздействие. Поддержка магией. Необходимые манипуляции по поддержанию жизнедеятельности. Противоядие. Магическое воздействие. Поддержка заклинателя.

Слабым местом системы была зависимость от одного и того же мага. Если в течение того времени, пока больной был в коме, с его «магическим якорем» что-то бы случилось, обратный процесс пробуждения усложнялся в разы. К тому же, проницаемость для посторонней магии снижалась практически до нуля.

«Это я, – обреченно подумал Деймос. – Это я усыпил его. Ведь только на мою магию он реагирует положительно, даже Сметвика отталкивает. Мерлин, это я его… Зачем? Хотя, это глупый вопрос. Кому еще я мог такое доверить? Доверить жизнь моего Северуса? Остается надеяться, что я во всем разберусь до того, как станет слишком поздно».

Доклад был принят благосклонно, и Северус еще около часа отвечал на каверзные вопросы, приводил примеры, демонстрировал сложные цветные диаграммы, результаты опытов на крысах и прочих грызунах, планы по внедрению новаторского метода, как только тот пройдет все нужные испытания.

Даже на расстоянии Деймос чувствовал, как доволен Северус, как он буквально лучится самодовольством и осознанием собственной гениальности. Он был за него рад. И да, горд. Горд его успехом так, как никогда не гордился своим, считая все личные достижения мелочью, по сравнению с тем, что ему пришлось пережить в юности. Все-таки стать убийцей в семнадцать – не лучший опыт, да и потом полевая работа не раз заставляла его задуматься о проценте КПД, о том, не слишком ли дорого успех обходится лично ему и его психике, стоит ли он того?

Вслед за этими размышлениями о смысле бытия обычно шла короткая, но глубокая депрессия, во время которой он усиленно «радовался жизни», впадая в разгул и разврат, но уже через пару дней вставал на привычные рельсы своей жизни, стараясь не думать о том, ради чего он существует. Ответ на этот вопрос появился у него в тот момент, когда он впервые встал между Северусом и Судьбой, когда все приобретенные потом и кровью навыки впервые спасли драгоценную, хрупкую жизнь, когда, прижав к себе худенького, потерянного, одинокого мальчишку, он ощутил себя нужным, любимым. Не за то, что герой, победитель Темного Лорда, а потому что важен именно таким, как есть. Пусть лишь для одного-единственного человека. Для Северуса.

– Ты был великолепен, – улыбнувшись, сказал Деймос супругу, когда тот, окончательно раскланявшись, опустился в соседнее кресло. – Я, даже будучи Гретой, понял девяносто процентов из того, что ты говорил.

Северус хмыкнул, но смолчал.

– Это надо отметить, – продолжил Деймос, погладив его руку. – У тебя еще сохранились те самые джинсы?

Снейп удержал лицо и молчал несколько долгих мгновений.

– Даже и не думай, – сквозь зубы прошипел он.

Блэк предвкушающее улыбнулся. Думать он и не собирался. В конце концов в таких случаях всегда лучше действовать, верно?

***

– Майлз.

– А, Северус! – ослепительно красивый мулат обернулся и, притянув Северуса за поданную для пожатия руку, обнял и похлопал по спине. – Я уж совсьем потьерял надьежьду, что ты когда-нибудь со мнёй заговорьишь.

– Не преувеличивай, – Снейп осторожно высвободится из крепких объятий, спиной ощущая, как Деймос сдержал рванувшую из него магию.

– Пьервый ряз вьижу тебья не одного. Красьивый мальчьик.

– Мальчику в этом году тридцать один, – недовольно проворчал Снейп, беря Деймоса за руку. – Дейм, это Майлз Коулбир из Зимбабве. Майлз, это Деймос Блэк, мой партнер.

– Очьень рад, мистер Блэк.

– Деймос.

– Окай! Окай! Не смьею надьеяться, что ты просто пришьел, чтобы поздороваться или похвастаться своим красьивым… партньером. После того, что мьежду нами было, можно говорьить без… как это слёво? Оби-нья-ков?

– Обиняков, – поправил Северус.

– Вьерно! Обиньяков, – покладисто согласился Майлз. – Так что?

– Мне нужны твои обезьяны. Все.

Майлз продолжил белозубо улыбаться, но Деймос буквально кожей ощутил, как тот подобрался.

– Ты думаешь?

– Регулярно этим занимаюсь, Майлз, – процедил Северус.

– Никакого чльеновредства!

– Членовредительства. Посмотрим. В конце концов, это ты виноват в том, что бОльшая часть присутствующих считает нас любовниками.

– О, мой красьивый Севрус, – Майлз оскалился и скользнул взглядом по мрачному Деймосу. – Развье…

– Нет. И последняя магическая дуэль ясно дала тебе понять, что я против таких слухов, не так ли?

– Это билё пьять льет назад! Красьивый…

– Я раскатаю того малолетнего урода, который это сделал. И лучше тебе отдать его добровольно. Я жду.

Майлз посерьезнел.

– Но твой мальчик нье пострадал.

– Только потому, что я – гений.

– Скрёмность никогда нье била твоей добродьетьелью, – рассмеялся Майлз.

– Ты вынуждаешь меня подозревать и тебя тоже, Коулбир. А мне бы этого очень не хотелось. Тем более, что в составе модифицированного приворотного я обнаружил одну весьма занятную связку. Шалфей и шерсть гривы льва. Ничего не напоминает?

Майлз схватился за посох и в один момент из улыбчивого красавца превратился в опаснейшего хищника. Длинные цветные подвески в его ушах предупреждающе звякнули.

– Не впечатлен, – констатировал Северус, даже не шелохнувшись. – Ты всегда был удивительно беспечным во всем, что касалось постели. И обезьяны у тебя бесталанные, но с крепкой, упругой задницей, не так ли? Отдай мне виновника, и мы забудем об этом милом инциденте.

– Ты вьиноват сам, – прошипел Майлз. – Надо лючше сльедить за своими игрюшками, Севрус.

Деймос тихо фыркнул и чуть отпустил силу, охлаждая пыл вспыльчивого мистера Коулбира. Тот будто наткнулся на ледяную стену и прикрыл глаза, прислушиваясь.

– Интьересно, – снова улыбнулся он. – Мои извиньения, Севрус, Деймос. Тигран будет у вас сегоднья же. Лишь надьеюсь, что вы, как цивильизованный люди…

Северус скользнул ближе и прошипел на ухо своему несостоявшемуся любовнику:

– Мы – да. Цивилизованные. Но как назвать то, что ты подкладываешь своих мальчиков в супружескую постель? Милой шалостью?

– Ты такой горьячий, Севрус. Очьень, очьень горячий для англичьянина. Зрья ты нье захотьел быть со мнёй. Зрья. Тиграна жаль, но тьебя жальчье.

– Себя пожалей, Майлз. Если я узнаю, что мальчишка не сам додумался залезть в штаны Деймосу…

– Ты нье готов к войнье, Севрус. Давай забудьем? Можьешь прислять мне копченую голову Тиграна, я нье обижусь. Так делальи мои предки. Сделай и ты.

– Без тебя разберусь, что мне делать. Я жду сегодня в восемь.

– Окай. Забудьем?

– Скажу завтра.

– Жду. Прощьяй, Севрус. И дьержи своего мальчьика подальше от менья и моих учьеников.

– Не я «выкопал стюардессу», Майлз. Пеняй теперь на себя.

Мулат оскалился и отошел на шаг, поправив на себе ярко-красный саронг – национальную одежду своего народа.

– Ты пожальеешь, если не удовлетворишься Тиграном.

– Посмотрим. Пожалел бы мальчика. Если бы у тебя все выгорело, он бы оказался в постели с Деймосом, впавшим в бешенство.

– Обезьяны – нье льюди.

– Именно поэтому я тогда не принял твое предложение, сын вождя. Ты и сам не человек.

Майлз усмехнулся и развернулся к нему спиной, давая понять, что разговор окончен.

– Что будешь делать? – спросил у Северуса Деймос, когда они отошли на достаточное расстояние.

– Не знаю. Мальчишка – пешка, которой этот… недоумок, не задумываясь, пожертвовал.

– Как знакомо, – Блэк обнял Северуса, и они снова направились в лекторий. Слушания должны были продолжиться и после ужина.

– И не говори, Дейм. Терпеть не могу эдаких местных божков.

– Так что с мальчишкой?

– Этот… Тигран – вира, Дейм. В Африке до сих пор существует рабство, нам подарили этого неведомого обольстителя, как вещь. Назад его не примут. Убивать обезьяну не за что, и с точки зрения Майлза, он оплатил неудачное покушение на тебя чужой жизнью.

– То есть, у тебя появился ученик?

Северус скривился, но ответил:

– Похоже на то. Причем настолько безрассудный, что посмел пустить слюни на моего супруга.

– С чего ты взял?

Северус вздохнул.

– Потому что приворотное, которое было использовано, делит страсть подливающего его на двоих. То есть ты должен был почувствовать влечение к этому… Тиграну. Что, согласись, было бы невозможно, если бы он был к тебе равнодушен.

– Ммм… и что теперь?

– Поживем – увидим.

Но увидеть им ничего не довелось. Уже через час молодого ученика Майлза Коулбира нашли повесившимся в туалете. Предсмертная записка донесла его последние извинения перед уважаемым Мастером Снейпом и его возлюбленным. О Наставнике не было ни слова.

Глава 70

Северус методично опрокидывал в себя стакан за стаканом. К Лукреции они не пошли, и, вернувшись в номер, уселись перед камином. Молчали.

– Ты не виноват, – нарушил затянувшееся молчание Деймос. – Никогда не понимал самоубийц.

– Наивность – недопустимая для аврора роскошь, Дейм, – хрипло отозвался Северус.

– Вот я и говорю. Для мага покончить с собой – противоестественно. Магия хочет жить. Оборвать веревку для нее – проще простого.

Северус проглотил еще пятьдесят граммов горючего и отставил пустой стакан.

– Майлз… какая же мразь, – сквозь зубы процедил он. – Дейм…

– М?

– Ты не видел около него Госпожу?

Деймос пристально на него посмотрел, откинул от лица рыжие упругие спиральки волос и со вздохом ответил:

– Я же не некромант в полном смысле этого слова. Так, по верхам нахватался.

Северус мазнул взглядом по его седой пряди, которую не брал ни один гламур, по шраму на скуле и отвернулся, бездумно уставившись в окно.

– Да и что бы ты спросил у нее? Ведь очевидно, что это не самоубийство.

– Твои датские коллеги считают иначе.

– Все равно Коулбир подлежит исключительно суду Зимбабве, а там он шишка и прав по всем понятиям. Я прошу тебя, Сев, слышишь меня? Прошу ничего не предпринимать. В конце концов, ты сам готов был разорвать этого мальчишку голыми руками.

– Я собирался выпотрошить его ментально, чтобы докопаться, наконец, до истины. Никого убивать я не хотел.

– В этой смерти нет твоей вины.

– Почему тогда так паршиво?

– Жизнь вообще несправедлива.

Северус промолчал, не считая нужным вербально подтверждать очевидное.

– Не связывайся с этим африканцем, Северус. Не сейчас, когда ты вот-вот останешься один, и я буду не в силах тебя защитить. Давай отложим это до того времени, как мы навсегда будем вместе?

– А мы будем?

– Обещаю тебе. И ты мне пообещай.

Северус долго молчал, что-то взвешивая на своих внутренних весах, а потом нехотя кивнул.

– Обещаю. Но потом…

– Потом я сделаю все, чтобы ты был доволен. Не будь я главным аврором, ответственным за безопасность на аналогичном Конгрессе в Лондоне.

Северус, наконец, усмехнулся, окинув его оценивающим взглядом, и философски заметил:

– Месть – блюдо, которое подают холодным. А я, оказывается, со связями.

– С самыми прочными связями, – подтвердил Деймос. – Интимного характера.

– В царство свободы дорогу жопой проложим себе. И начнем прямо сейчас.

– Горячий секс – лучшее лекарство от стресса. В клуб, так и быть, не пойдем. Я так хотел увидеть тебя в тех рваных джинсах…

– Мне не до фривольного веселья, Дейм.

– Тогда просто займемся мрачным траурным сексом. Вместо того, чтобы выдохнуть на пике имена друг друга, разрыдаемся.

– Циник.

– Подверженный рефлексии параноик, одержимый чувством вины по поводу и без.

– Дейм!

– Начинай грустить, а я пока сниму с тебя эти тряпки. Ну?

– Иди ты к дементору, – наконец, улыбнулся Северус, расслабляясь в его объятиях. – Даже пострадать не дашь.

– Упиваться собственной беспомощностью – не лучший способ проводить вечера, уж можешь мне поверить.

– Ну да, оглохнуть от громкой музыки, ослепнуть от этих… стробоскопов, а потом трахнуть кого-нибудь не слишком разборчивого в ближайшем сортире – гораздо интересней.

– Ты опять? Делаешь из меня какого-то недоумка. И я никогда не трахался в сортире.

– Никогда не поздно начать.

– Вряд ли ты на такое согласишься.

– Ммм…

– Не извивайся так, а то я кончу, не успев тебя даже как следует рассмотреть.

– Нашел, чем любоваться.

– Самокритика тебе не к лицу. Знаешь, что я вижу? Гибкое, сильное тело, как у змеи. Гладкую светлую кожу, на которой я знаю каждую родинку, каждый шрам. Шелковые волосы, в которые люблю запускать руки, когда ты вот так выгибаешься подо мной, горящие глаза, совершенно не похожие на две дыры в холодную вечность, которые я видел в Хижине. Тонкие, чувственные губы, когда они не кривятся, то похожи на бледный лук, достойный руки Амура. Когда я обнимаю тебя, то чувствую, как обретаю цельность. Завершенность.

– Фантазер.

Деймос не стал спорить. Тем более, что одежда уже была сброшена, а нетерпение Северуса не вызывало сомнений.

***

Хронос завибрировал, когда Конгресс уже торжественно закрывался. Деймос успел еще прижаться на прощание к упаковывающему вещи Северусу, подхватить несколько десятков тяжеленных томов с материалами конференции, сорвать с любимых губ еще один жаркий, нетерпеливый поцелуй, прежде, чем раствориться в прохладном воздухе, снова оставляя супруга одного.

Северус удержал на лице невозмутимое выражение, но стоило ему остаться одному, как вся его фигура стала воплощением обреченности. Деймос был, как Рождество – ярким, полным сюрпризов праздником, заканчивающимся слишком быстро и наступающим слишком редко для того, чтобы к нему привыкнуть.

***

– Привет, – Гарри сбросил тяжеленную макулатуру на небольшой круглый столик и рухнул на кровать, обнимая Северуса. – Я люблю тебя. Я знаю, ты слышишь. У меня все материалы Конгресса. Я во всем разберусь, обещаю. Ты только потерпи еще немного, совсем чуточку – дай мне еще несколько подсказок, и я сварю это треклятое зелье, тем более, что заклинания для вывода тебя из комы мне уже известны. Не уходи. Не оставляй меня, Северус. Я больше не смогу без тебя, ведь у меня нет ни твоей стойкости, ни терпения, ни упрямства. Я могу бесконечно проламывать лбом возникающие у нас на пути стены, но совершенно не умею ждать, как ты. Осталось совсем немного, мой ядовитый, и я наизнанку вывернусь, чтобы дать тебе все то, что когда-то отнял. Увезу тебя к самому голубому океану, буду просто держать тебя за руку и смотреть. На то, как ты… – он вздохнул и уткнулся Северусу в волосы, жадно вдыхая их аромат, и что-то прошептал ему на ухо. – Только дождись меня. Не сдавайся в самом конце пути, на который я сам толкнул тебя когда-то, – добавил он громче. – Я с тобой. Я больше не подведу тебя.

Долго в настоящем Деймос решил не задерживаться – хотел еще оставить себе запас времени для варки зелья, для которого едва-едва раздобыл ингредиенты для основы. Что еще туда намешал гений Северуса, он пока не знал, но надеялся вызнать, успеть допросить упрямого скрытного супруга до того, как тот ускользнет от него на самый край бытия, оставив разбираться с их общим прошлым.

Приняв душ и наскоро переодевшись, он сжал упрямый артефакт и, бросив прощальный взгляд на мирно дремлющего супруга, ощутил знакомый укол в палец, старательно не обращая внимания на вернувшегося двойника. Пришел – и ладно.

Короткий рывок – и вот он уже стоит посреди Атриума, ошарашено осознавая, что не надел мантию-невидимку.

«Блядь! Да что со мной такое?!» – успел подумать он, но его уже подхватили под локоть.

– Гарри! Что с тобой? Впрочем, это не мое дело. Хм… шрам? Ладно, я обещала Кингсли не кудахтать над тобой, – Гермиона Шеклболт могла часами тараторить без умолку, опираясь лишь на редкие реплики собеседника. – Пойдем, я хочу тебе кое-что показать. Да не смотри ты на меня так! Я не собираюсь читать тебе мораль о последней твоей отвратительной выходке с этим, как его… Джефри? Нет, целовать его на глазах у Джинни было, конечно, глупо, но…

– Герм…

– Нет-нет, я обещала мужу, я… очень стараюсь сдержаться, – она тряхнула густыми, еще не остриженными волосами и продолжила, как ни в чем не бывало. – Но это было по-идиотски. Нет, ну правда! Ты стал совершенно, совершенно распущенным, бесконтрольным, наглым…

– Герм! – Деймос нашел в толпе знакомую узкую спину, обтянутую тонкой черной тканью, и теперь мучительно соображал, как бы ему:

а) вывернуться из цепких рук первой леди,

б) не столкнуться с настоящим Гарри Поттером этого времени,

в) не упустить из вида Северуса, явно направляющегося к Отделу Тайн, добыть из которого его будет попросту невозможно.

– Гарри! Что все-таки с твоими волосами?

– Проклятие. Ни один гламур не берет.

– Попробуй обычную маггловскую краску для волос, – тут же посоветовала Гермиона. – Во время брачного обряда с Кингом меня чуть не разорвало от его магии, я же магглорожденная. У меня тогда тоже поседели виски. От стресса, видимо. Или от магического напряжения. Тогда я и покрасила волосы. Ты, кстати, так и не заметил. Мужчины! Кинг тоже не видит дальше своего широченного черного носа… А глаза у тебя, как у наркомана, Гарри. Ты же не… Мерлин, я так за тебя беспокоюсь!

– Герм, мне пора, увидимся в обед.

– Но…. я же хотела тебе кое-что показать!

– Пошли мне Патронуса, чтобы вытащить в столовую! Пока!

– Черт бы тебя побрал! – спокойно сказала ему в спину Гермиона, пока он, пробираясь сквозь толпу, пытался догнать Северуса, попутно раскланиваясь со знакомыми.

– Профессор! – крикнул он, понимая, что заскочить в лифт не успевает.

На него удивленно оборачивались – взаимная неприязнь Поттера и Снейпа была общеизвестна. Северус даже не повернулся.

«Блядь!» – в который раз мысленно выругался Деймос и, поймав один из бумажных самолетиков с красной каймой на хвосте, предназначенных для аврората, развернул его, пытаясь выяснить, в какое число он перенесся, легкомысленно пренебрегши безопасностью. Все-таки он привык к мирному времени. Преступно быстро привык. – «Ебическая сила Вселенной! Три года! На носу тот самый прием, на котором… Черт, черт, черт! Мало того, что меня не было так долго, но сейчас у Поттера период самого яростного, самого тяжелого загула, и Северус, понятное дело, очень, очень не в духе».

Свернув самолетик и отправив его адресату, Деймос укрылся в небольшом тупичке и попытался сообразить, как ему быть дальше. На люди больше не хотелось, мало ли что он натворит, память-то не всеобъемлющая, он уже и не помнит событий пятилетней… шестилетней давности и может наворотить дел. Мантия, конечно, лежала в кармане, но в Отдел Тайн в ней все равно не пробраться. Пользоваться служебным положением (Гарри только-только стал Главным) было заманчиво, но опасно. Достав палочку, он вызвал Патронуса. Огромный серебристый змей склонил на бок голову, выслушал короткое послание и исчез.

Буквально через секунду появился призрачный лев, изрядно повеселивший Деймоса. Царь зверей проговорил низким голосом Северуса:

– Стой, где стоишь, буду через пятнадцать минут.

– А Патронус у тебя ничего так, – сказал Деймос растворившемуся в воздухе шикарному льву. – Отражает, так сказать, изменившиеся приоритеты.

Северус действительно нашел его ровно на шестнадцатой минуте, ориентируясь, видимо, на кольцо.

– Хорош Главный, прячущийся по углам, – процедил он, осмотрев супруга с ног до головы. – Плащ при тебе? Надевай, и пошли. Постарайся не отстать и ни на кого не наступить.

Деймос решил не выяснять отношения там, где их могут услышать и увидеть, а разобраться с дурным расположением духа супруга на месте. Если тот, конечно, не притащит его в пыточную Робийяр-мэнора и не четвертует за те отвратительные выходки, что Гарри позволял себе, судя по словам Гермионы. Уже позволял. То ли еще будет?

Снейп тем временем, игнорируя недобрые взгляды и фальшивые улыбки прибывающих на работу, направился к огромному камину, над которым горела надпись «Выход». Что-то сказав дежурившей около него ведьме, он оставил оттиск медальона, висевшего у него на шее на специальном пергаменте и ступил в зеленое пламя. Деймос скользнул за ним, и уже через секунду они оказались в кабинете Робийяр-мэнора. Около портрета соблазнительно улыбающегося Деймоса красовалось большое коричневое пятно, пахнущее виски. В стену, похоже, совсем недавно запустили как минимум полпинтовой бутылкой этого божественного напитка.

Деймос молча стянул с плеч мантию и опустился в кресло.

– Я вернусь вечером, – бросил Северус, окинув его ничего не выражающим взглядом. – Серьезный эксперимент, результат двухлетней работы, не станет меня ждать.

– Тогда подожду я, – спокойно согласился Деймос.

– Сделай мне такое одолжение. В Блэк-холл не суйся, даже если очень припечет, Поттер сменил систему безопасности.

– Поттер – это я, позволь тебе напомнить.

Северус резко развернулся, в два шага оказался рядом, наклонился, практически касаясь его лица своим и отрывисто бросил:

– Поверь, я это осознаю. Более остро, чем мне хотелось бы.

– Мне извиниться, чтобы ты мог сказать, куда мне засунуть свои сожаления?

Деймос отчего-то разозлился. Сам он прекрасно умел отделять Снейпа-профессора от своего Северуса, а вот его супруг каждую их встречу вел себя примерно одинаково.

– Не стоит, Блэк. Слыхал о сублимации?

– Краем уха.

– Так вот, – Северус криво усмехнулся и снова направился к камину, – я иду сублимировать и душить в себе ярость, вызванную твоей вчерашней выходкой, а ты…

– Мне смазать задницу и принять удобную позу?

Северус тихо фыркнул, а потом и вовсе рассмеялся.

– Три года – долгий срок, Дейм, – сказал он уже совсем другим тоном. – Я уже почти забыл, каким ты можешь быть. Твои мантии в шкафу. Сходим вечером куда-нибудь. Я постараюсь вернуться пораньше.

Деймос в один бросок оказался рядом и прижал мужа к себе, зарываясь лицом в его блестящие, одуряюще пахнущие волосы.

– Я буду ждать.

Северус немного расслабился, провел рукой по спине, лицу своего мужа и как-то растерянно, удивленно сказал:

– Как же он на тебя похож, Дейм. Наверное, от этого наблюдать его непотребства особенно... неприятно.

– Он…

– Я знаю, – невесело усмехнулся Снейп, осторожно высвобождаясь. – Остепенится, оценит мои несомненные достоинства, полюбит. Но знаешь что? Чем дольше все это длится, тем отчетливей я осознаю, что устал. Я чувствую себя стареющей Джиневрой, ждущей своего героя. Только ей понадобилось восемь лет, чтобы добиться своего, а мне вся жизнь. Вся моя долгая, одинокая жизнь с прорвой работы и холодной постелью. Но как только мне удается себя уговорить, что личное счастье – еще не вся жизнь, что есть работа, нужная и интересная, книги, путешествия, наконец, как появляешься ты. Сильный, красивый, полный до краев той жизненной силой, что так манит меня, и все мои умные, правильные мысли начинают казаться смешными. Я снова… снова тянусь к тебе, выворачивая свой мир наизнанку. Как в семнадцать, двадцать три, тридцать, тридцать пять, тридцать восемь. Всю жизнь. Ты, как ловкий кукольник, достаешь меня из пыльного сундука, отряхиваешь от нафталина и выставляешь под свет прожекторов. Каждый раз после этого, снова оставаясь во тьме, за захлопнувшейся крышкой, отрезающей от меня остальной мир, я все меньше жду, что это когда-либо изменится.

Деймос с горечью осознал, насколько Северус прав, и… ему вдруг стало страшно. Что, если однажды он просто устанет его ждать? Измотанный, охладевший, но зажегший в нем тот самый огонь, которым он, Гарри-Деймос, уже наполнил свою жизнь?

– Прости меня, – искренне сказал он, снова прижимая его к себе. – Прости, прости… Я так… люблю тебя, Северус.

– Я знаю. У меня есть порт-ключ во Францию. Завтра во второй половине дня я закончу эксперимент, и мы сможем отдохнуть пару дней.

– Северус…

– Все будет хорошо, Дейми. Прости, мне пора. До вечера. Не забудь заказать Майклу обед. Он привидение, ему есть не обязательно, а сам я практически не бываю дома.

– Хорошо, – Деймос все никак не мог его отпустить, гладил по спине, целовал в висок.

– Мне действительно пора, малыш. Отпускай.

От этого «малыш» на душе стало совсем погано, и Блэк еще долго после ухода Северуса смотрел в камин, пережидая острую душевную боль, такую, как бывает только от горя, боли за другого, самого близкого. За себя никогда не бывает больно так, как за тех, кого любишь.