Текст книги "Хронос и Деймос (СИ)"

Автор книги: TsissiBlack

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 45 страниц)

Глава 43

– С ним все в порядке, Гарри, – Сметвик, проверявший состояние Северуса несколько раз в неделю, довольно рассматривал плетение диагностических чар. – Более того – токсин неизвестного происхождения, приведший к таким последствиям, видимо, понемногу меняет свои свойства. Если раньше процессы жизнедеятельности были едва заметны, то теперь, – он указал на ярко освещенный участок в районе груди, – они соответствуют тем, что я наблюдаю у больных в послеоперационный период, когда я прописываю сонные зелья. Твой супруг спит.

– Как насчет его мышечного тонуса?

– В норме. Ты молодец. Массаж держит мистера Снейпа в отличной форме. Более того, – целитель провел палочкой над спящим и тут же был отброшен к противоположной стене, – его магический потенциал значительно возрос. Признавайся…

– Иди к черту, Ричард, – тут же отозвался Гарри. – За две недели отпуска я, конечно, стал спокойнее, но по-прежнему могу выйти из себя и что-нибудь сломать. Например, руку. Тебе. Ну, или ногу.

– И все-таки я настаиваю на том, – Сметвик осторожно наклонил голову из стороны в сторону, проверяя, не сместились ли позвонки шейного отдела, когда магия Снейпа приложила его о стену, – что магический фон и общее состояние здоровья вашего супруга значительно изменились. Фон вырос, здоровье улучшилось. Вы восстановили брак? Вернее… подтвердили.

– Ричард, это не твое дело, – с угрозой выговорил Поттер.

– Мое. Я – ваш лечащий врач, и мне необходимо знать обо всем, что влияет на здоровье пациента.

– Северусу не хуже? Замечательно. Остальное тебя не касается.

– Но…

– Свободен!

– Гарри…

– Ты просто любопытствуешь. Я вызову тебя, если что-то изменится. В любую сторону. – Поттер указал на камин. – Аудиенция окончена, Ричард.

– Ты занимался сексом с находящимся в коме мистером Снейпом, – целитель направился к камину, игнорируя наливающегося яростью главу аврората. – А ведь еще чуть более двух недель назад ты был уверен, что ненавидишь его. Ты воспользовался его уязвимым положе…

Поттер совершил молниеносный бросок и прижал невысокого целителя к стене около камина.

– Не смей, – он ощутимо приложил его о затянутую гобеленом поверхность, – не смей лезть в мою жизнь. Это никому не позволено.

– Расслабься, Гарри, – усмехнулся ничуть не впечатленный Сметвик, – если бы я действительно верил, что ты совершаешь… действия, вредящие здоровью мистера Снейпа, то сообщил бы об этом в аврорат.

– Глава аврората – я.

– Сейчас твой заместитель всем заправляет, не так ли? – Сметвик улыбнулся и закончил: – Что бы ты ни делал, это идет на пользу твоему супругу. Продолжай. Но помни, что на то, чтобы найти отравившее его вещество, у тебя осталось чуть больше пятнадцати дней. Поспеши, иначе эти воспоминания, – он указал на по-прежнему неподвижного Снейпа, – все, что останется от вашего брака.

– Не думай, что я хоть на мгновение забываю об этом. А сейчас будь любезен, оставь нас.

Гарри сдерживался с большим трудом – он терпеть не мог, когда кто-то озвучивал его собственные страхи, поэтому, стоило целителю исчезнуть в камине, как он, зарычав, отправил вон сунувшегося было Критчера, рявкнул на Регулуса, запер дверь в их с Северусом спальню и, налив себе немного виски, присел на круглый пуф у кровати.

– Я успею, Северус. Даже если мне придется находиться в настоящем не более нескольких минут. Вот сейчас я допью, оденусь и отправлюсь. Я буду очень по тебе скучать. Да, я знаю, там, в прошлом, тоже ты, но я все чаще ловлю себя на мысли, что хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой, не опасаясь, что придется прерывать поцелуй и нестись сквозь время, оставлять тебя одного, терзаться вот так, как сейчас, не зная, как ты там… и здесь. Успею ли я, смогу ли? Знаешь, с самого рождения я только и делаю, что спешу. Жить, спасать, наслаждаться ворованным у самого себя счастьем, ловить, сажать, снова красть себя у тебя, тратить драгоценное время на всякие глупости. Иногда мне кажется, что не было ничего до… до этого всего. До того растянувшегося на вечность мига, когда я встал между тобой и оборотнем. До первого поцелуя. Мокрого, неловкого, но такого сладкого. Ты дрожал в моих объятиях, а я чувствовал, что обнимаю весь мир, который когда-то пытался защитить любой ценой. Но мир вечен, а я – нет. Так стоит ли тратить жизнь на бесполезное? На отсутствие в ней тебя? Спи, Сев. Потому что когда ты проснешься, я увезу тебя, как и обещал, на необитаемый остров, и пусть все катится к черту. Преступный мир Британии, аврорат, Кингсли, зельеварческий конгресс этот. Только ты и я, идет?

Снейп предсказуемо не ответил, но Гарри это было не нужно. Он в два глотка осушил стакан, поцеловал мягкие губы своего супруга и решительно поднялся – времени в настоящем оставалось все меньше, а в прошлом как раз начиналось все самое страшное, о чем он, несмотря на то, что после много повидал на своем веку, очень не любил вспоминать.

***

«Хронос» перенес его в ту часть особняка на Гриммо, которая была закрыта от посторонних. Северус сидел в глубоком кресле у камина и пил. Не так как он делал это обычно, смакуя каждый глоток, изредка посматривая на пламя, уютно полыхавшее в камине, а жадно, будто жидкий огонь, налитый в тонкий бокал, мог утолить жажду, мучившую его.

– Северус? – Деймос осторожно стянул с плеч свою знаменитую мантию-невидимку и медленно опустился на колени у кресла. – Что-то случилось?

– А, это ты, – криво усмехнулся Снейп. – Что-то рано ты вернулся, Поттер.

– Поттер?

– А то нет? – пьяно хмыкнул Северус.

– Что происходит, Сев?

– Я тронулся, Дейми. Я – гребаный извращенец, и не заслуживаю, просто не заслуживаю ни доверия, ни уважения, ни…

– Да что стряслось-то?

Северус неожиданно резко подался вперед, приблизив свое узкое бледное лицо почти вплотную к лицу Деймоса и, обдавая его губы теплым дыханием, в котором отчетливо слышалась алкогольная нотка, доверительно произнес удивительно трезвым голосом:

– У него глаза зеленые. За очками этими дурацкими. И жилка на шее. Тонкая, трогательная. И весь он будто гибкий тростник, гнется, но не ломается. Сильный. Губы вишневые, пухлые, сладкие. У них вкус запретного плода, Дейми. Я жалок. Я – змей в райском саду, чье оружие – ядовитый раздвоенный язык, которым так приятно касаться нежной гладкой кожи. Я ядовит. Не могу дотронуться, а потому бью словами, находя самые больные места. О, я знаю о своем мальчике все. Начиная с его сопливого детства и заканчивая любовью к этой китаянке, Чанг. Мой Гарри целовал ее, а эта дура плакала, представляешь? Рыдала, когда он… своими губами отдавал ей то, что по праву принадлежит мне! Мне одному! Ты мой, Дейми. Мой.

– Ч-ш-ш, я твой, я здесь. Что ты с ним сделал, Северус?

– О, – Снейп нехорошо усмехнулся, – к сожалению, моя совесть не настолько эластична, чтобы я мог зайти так далеко, как хотелось. Но я пил его дыхание, я помню запах его волос. Мед и травы. Он еще не курит, а потому… Я знаю, что это ты. Знаю, понимаешь? Не могу отвести взгляд от его губ. Наказываю его снова и снова за то, что он, сам того не зная, уже предал меня. И еще не раз предаст. Ты ведь предашь меня, Гарри?

– Давай я уложу тебя в постель, Северус.

– Предашь. Я – самый покорный твой раб. Я молюсь на тебя с детства. Мне тридцать шесть, а я дрочу, вспоминая то узкую спину и склоненную над котлом лохматую голову, то твои руки. Развитые, сильные, перевитые упругими мышцами. И задницу. О, да! У тебя шикарная задница, Дейми. Это ведь всегда ты? Ты и Поттер – один и тот же человек. Я не могу больше делать вид, что это не так. Не могу. Меня тянет к нему, как магнитом. Я хочу его всего, от этих загрубевших рук с вечно обкусанными ногтями, длинных нескладных ног, которыми он переступает, как олененок, когда волнуется, и до самой вихрастой макушки. Я сожрал бы его, если б мог. Душил бы. Пил, как дементор – душу. Потому что он и есть моя душа. Ты, Дейм. О, мой бог, я больше так не могу. За что мне все это, а? Что такого непоправимого я совершил, что вынужден смотреть на тебя, не в силах прикоснуться? Когда ты во время наших занятий теряешь сознание на несколько долгих секунд, я хочу наслать на тебя заклятие сна и смотреть. Я всегда любил смотреть, как ты спишь. Но мне нельзя. Он еще совсем мальчишка. Ему пятнадцать, он мой ученик. Я – старый похотливый сатир, наблюдающий за купанием юной нимфы. Я осознаю свое уродство так остро, что от этого мне больно. Понимаешь?

– Вполне. Идем, я уложу тебя, мой сатир. На юную нимфу я давно не похож, но может сгожусь еще на что, а?

– Мне все равно, как ты выглядишь, – отозвался Северус, вяло отмахиваясь от раздевающего его Деймоса. – Я всем существом чувствую тебя. Всей магией, всей душой, если хочешь знать. Это ты. Нелепый, обозленный, упрямый, ненавидящий, до зубовного скрежета любопытный. Но я не могу сказать об этом. Моя магия рвется к тебе всякий раз, стоит нам оказаться рядом. Она пытает меня. Мучает. Я безнадежно пророс в тебя. Я зависим. Одержим. Я и этот щенок, едва держащийся на тонких разъезжающихся лапах! Тощий, убогий, нелепый, смешной. Беззащитный. Клянусь, Дейм, я наизнанку вывернусь, пойду на самое страшное преступление, но я не позволю тебе умереть. Даже если мне придется…

– Замолчи! Никто не умрет, кроме Лорда, – Деймос раздел совсем потерявшего связь с реальностью Северуса и уложил его в постель.

На сердце было тяжело, но он неожиданно понял, почему так и не научился Окклюменции. Злобный профессор Снейп выгнал его с занятий не просто так. У него были на то весьма веские причины.

Стоило улечься рядом с задремавшим Северусом, как тот очнулся. Словно в бреду прижался губами к шее, плечу.

– Гарри, – темные глаза влажно блестели в полутьме, – это ты?

Деймос неопределенно хмыкнул, но промолчал.

– Ты пришел? Пришел ко мне, верно? Я в самых запретных своих мечтах не мог допустить и мысли, что ты когда-нибудь… Но я ощущаю жар твоего тела, пью твою магию. Мой длинноногий нелепый щенок. Как же я тебя… Гарри.

Деймос улыбнулся. Для него малыш Сев и профессор Снейп слились где-то в момент возрождения Волдеморта, когда до него дошло, что не было никогда двух Северусов. Для его мужа этот болезненный процесс происходит сейчас. Может он, Гарри Поттер, заметил на руке своего профессора кольцо именно тогда, когда тот окончательно признал его своим супругом?

– Я тебя тоже, Северус, – тихо произнес он, – тоже люблю тебя.

– Гарри…

Северус вдруг прильнул к нему всем телом, провел дрожащими руками по плечам, навис сверху, пристально, даже как-то жадно вглядываясь в лицо.

– Зачем ты здесь? – хрипло спросил он. – Зачем? Мало тебе моих мучений? Я вижу тебя так редко, и в то же время – каждый день. Каждый. Чертов. День. За завтраком. Ты тоскливо смотришь на эту китаянку...

– Но сейчас я с тобой. Поцелуй меня. Давай же, Северус.

Снейп едва слышно всхлипнул и прижался дрожащими губами к шее. Нежно, почти благоговейно.

– Я не сделаю тебе больно, Гарри. Не сделаю… тебе понравится. Позволь мне… хороший мой.

– Северус…

– Чшшш, не говори ничего. Умоляю, молчи. Я помню нашу первую ночь вместе. Я с ума сходил от твоей властности, силы. Теперь я почти безумен от твоей трогательной беззащитности. Как же я понимаю тебя-Деймоса, взрослого, зрелого. Ты хотел меня тогда, молодого и неопытного, но такого жадного до тебя. Я готов был на все ради… я и сейчас… клянусь, все для тебя сделаю, только позволь мне. Позволь, Гарри…

Деймос молча перевернулся на живот, подставляя под осторожные ласки незащищенную спину. Он тоже ради Северуса был готов на многое, даже на то, чтобы снова побыть собой пятнадцатилетним.

– Мой… – горячечно шептал Северус, торопливо покрывая поцелуями его спину и плечи, поглаживая руками горячую кожу, – я чувствую тебя, каждый удар твоего сердца. Окклюменция связывает так, как не в силах сблизить ни один магический ритуал, кроме брака. Я видел изнанку твоей души, Гарри.

Прохладные ладони скользнули к ягодицам, любовно развели их, и Деймос с удивлением услышал тихий жалобный стон. Снейп никогда не позволял себе издавать подобные звуки, всегда все держал под контролем, даже в юности.

– Гарри…

То, что произошло дальше, Деймос не мог потом вспоминать, не покраснев. Он заливался краской каждый раз, как его память подкидывала картинки той ночи: влажно скользящий вдоль позвоночника язык; осторожные, почти благоговейные касания ладоней; тихие стоны совершенно незнакомого Северуса, который, будь Гарри в юности немного адекватнее, мог быть у него еще тогда, на пятом курсе; нежные слова, изобилующие эпитетами, которых никак нельзя было ожидать от такого замкнутого существа; осторожная подготовка, сопровождавшаяся задушенными стонами и мольбами потерпеть, клятвами в том, что боли не будет; нежный, неторопливый секс, такой чувственный, что после ошеломительного оргазма на глаза наворачивались слезы.

Хотелось нежиться в крепких объятиях, быть тем мальчиком, которого так заботливо только что ввели во взрослую жизнь, которого любили так отчаянно, что не находили для этого слов; хотелось побыть тем, о ком заботятся и клянутся защитить, быть оберегаемым, окруженным заботой одиноким подростком, слишком категоричным в своем максимализме, чтобы разглядеть под наносным слоем жгучей ненависти ревность и боль.

Северус будто обезумел: он шептал нежные слова, не выпускал из объятий, целовал, ласкал и брал. Снова и снова, будто боялся очнуться от сладкого фантастического сна, в котором самые смелые мечты обретали плоть. Никогда еще Деймос не видел супруга таким, даже когда тому было шестнадцать, и он был одержим своим спасителем, великолепным, безупречным лордом Блэком. Он с горечью понял, сколько времени утекло песком сквозь пальцы, ведь все могло быть по-другому. Если бы он знал, если бы он только знал тогда, в пятнадцать, какими мягкими могут быть эти вечно сжатые в узкую полоску губы, сколько нежности кроется в желчном, вечно всем недовольном профессоре Снейпе.

– Что бы ни случилось, знай – я с тобой. На самом краю пропасти, когда ты шагнешь за Грань, я буду рядом, чтобы удержать. Ты мой, до розового нутра, до самого тонкого волоска. Я люблю тебя, Гарри. Любого. И взрослого брутального аврора, резкого и решительного, и вечно лезущего в неприятности подростка, и чужого мужа, и моего Дейми.

Деймос молчал, боясь нарушить то хрупкое равновесие, в котором находился Северус. Он позволил и ему, и себе побыть теми, кем они так и не стали друг для друга: зрелым опытным профессором, безумно влюбленным в своего несовершеннолетнего ученика, и пятнадцатилетним подростком, впервые познающим в его объятиях взрослую сторону жизни и любви.

Наконец, крепко стиснув свою добычу в объятиях, Северус забылся тревожным сном, чутко вскидываясь каждый раз, стоило Деймосу пошевелиться.

– Я здесь, – говорил тогда тот, обнимая его. – Я здесь, с тобой.

Северус снова закрывал мутные от усталости глаза и еще крепче прижимал к себе свое нелегкое счастье.

***

Робкий луч холодного зимнего солнца заглянул в хозяйскую спальню Блэк-холла ближе к полудню. Супруг главы древнего рода с трудом разлепил заплывшие глаза и поморщился от головной боли, прострелившей от глаз к затылку. До чего ж паршиво! Это надо было так надраться вчера, чтобы…

– Черт! – прохрипел Северус.

– Критчер здесь, хозяин! – проворчал появившийся домовик. – Критчер принес хозяину специальное зелье, Критчер не хочет, чтобы у хозяина болела голова!

– Не ори ты! И задерни шторы… Что ж так голова-то болит?

– Хозяин Северус вчера…

– Мерлин всемогущий! – до Снейпа дошло, что вчера он явно спал не один, а с… Гарри. Учитывая то, что это – дом чертова Блэка, в котором Поттер может спокойно появляться, то… – Критчер! Давай сюда зелье! – он опрокинул в себя содержимое стакана, скривился, пережидая тошноту, и медленно сел. – Я был один прошлой ночью?

– Критчер не знает, хозяин, – эльф низко поклонился, пряча гадкую ухмылку. – Критчер ходил в гости к хозяюшке Цисси, непутевый хозяин Сириус велел ему убираться! Он крикнул: «Вон!», и Критчер ушел. Критчер послушный эльф.

– О, моя голова! Кто еще есть в доме?

– Только непутевый хозяин Сириус, хозяин.

– А кто был ночью?

– Я, – вспыхнул камин, и из него величественно вышагнул Деймос, нагруженный пакетами из французской булочной. – Как твое самочувствие?

Бледные щеки Северуса приобрели бордовый оттенок, и он повалился в подушки, спрятав в них запылавшее лицо.

– Я надеялся, что все ночные эскапады мне приснились.

– Отнюдь, – Деймос хитро улыбнулся и приказал: – Критчер, кофе.

– Да, хозяин.

Эльф исчез, а его хозяин опустился в то самое кресло, в котором все началось, и с едва уловимой насмешкой посмотрел на смущенного донельзя супруга:

– Ну, рассказывай, Северус.

Тот лишь зарылся глубже в гору подушек, мечтая провалиться сквозь землю и сгинуть там навсегда. Еще бы, теперь чертов Гарри Поттер, пусть и давно вышедший из подросткового возраста, знает его самую страшную тайну: он может быть сопливо-нежным, отвратительно-заботливым и приторно-многословным.

– Какой позор! – простонал он из перины. – Я хочу умереть!

– А я – повторить, – признался Деймос. – Кофе?

Северусу ничего не оставалось, как взять себя в руки и согласиться.

Глава 44

– И что Лорд?

– Совершенно безумен. Мерлин, он настолько непредсказуем, что никогда не знаешь, швырнет он Круцио или просто промолчит, что у него означает высочайшую степень одобрения, – Северус перевернулся на бок, удобнее взбил подушку и принялся разглядывать профиль Деймоса… Гарри. Сколько времени бы они вместе ни проводили, ему все равно было мало. Он никак не мог насытиться им, не мог не смотреть, не прикасаться, и дело тут было не в сексе. Ему не хватало именно такой вот близости, долгих разговоров в постели, доверия, возможности ничего не скрывать, не продумывать каждое слово, каждый жест.

– Он тебя…

– Нет. Меня он не трогает, не посылает с отвратительными поручениями. Для первого у него есть Хвост и Беллатриса, для второго – егеря. Я варю зелья для него. Он разваливается на части, буквально гниет заживо, Дейм. Держится исключительно на магии, отбираемой через метки, и на зельях настолько темных, что мне никогда не удалось бы их сварить, если бы не ты.

– Я?

– Ну, как твой супруг, я имею доступ к магии Блэков. Не говоря уже о библиотеке и о счете в Гринготтс.

– Блядь, – Деймос расхохотался и тоже повернулся к мужу лицом, подперев тяжелую голову рукой. – Я сам продлеваю жизнь врагу, которого мне же и убивать! У госпожи Судьбы весьма извращенное чувство юмора, не находишь?

– Ты хочешь, чтобы я послал низзлу под хвост годы труда, из-за того…

– Нет. Пользуйся магией, она твоя, и библиотекой, тебе это пригодится, и деньгами – не нарываться же из-за всякой ерунды. Просто если взглянуть более широко, то, согласись, это выглядит странно.

– Да. Соглашусь, пожалуй. Может, выберемся из постели?

– Зачем?

– Ну, мы здесь уже вторые сутки.

– Ты хочешь куда-то пойти?

– Нет. Просто не привык бездельничать.

– Сегодня воскресенье. В понедельник у тебя нет занятий, говоришь?

– Нет. Кроме Окклюменции. Мерлин, что мне делать с Поттером?

– Я не припоминаю порочной связи с профессором Снейпом, – ухмыльнулся Деймос. – Но мало ли, может, ты при помощи ментальных наук…

– Нет. Мальчишка меня ненавидит, я не стану осложнять ему жизнь еще больше. Мало ему давления со всех сторон, так еще и это. Я всю жизнь только тем и занимаюсь, что жду тебя. Подожду еще немного. Лет, эдак, пятнадцать. Какие мелочи, право, особенно на фоне надвигающихся событий.

Деймос внимательно посмотрел на мужа и едва заметно нахмурился.

– Я хочу, чтобы ты сейчас был со мной предельно честен, Северус.

– Куда уж честнее? Я прошлой ночью буквально вывернулся перед тобой наизнанку.

– Я ценю это, поверь. Просто я хочу знать.

– Спрашивай, – вздохнул Северус, заранее подготовившись к неприятному разговору.

– Твои чувства к Гарри…

– К тебе, Дейм. Я еще не тронулся умом, чтобы не понимать, что ты и Поттер – один и тот же человек. Не надо мне тут приписывать раздвоение личности. С головой у меня все в порядке.

– И все же, – Деймос щелчком пальцев призвал сигарету и закурил. – Мне нужно знать. Ты же по-разному…

– Послушай, что я тебе сейчас скажу, Деймос, – Северус резко сел и ожег его взглядом. – Повторять не стану. Гарри – мой. А ты – того Северуса, которого оставил в своем времени. Меня тянет к Поттеру, я каждой клеточкой чувствую его. Когда он глупо прячется под своей мантией, знаю, когда он боится, лжет, ненавидит, любит. Слышу каждый его вдох, когда он рядом. Он – часть меня. Неотъемлемая, вечная. Как… сердце, бьющееся вне тела. Ты – это другое. Мы с тобой как половинки одной и той же фотографии, только одна из них бережно хранилась под консервирующими чарами, а вторая лежала на солнце. Мы одно негармоничное целое. Ты знаешь, как я… люблю тебя. С детства. Но ты – муж того Северуса, который наверняка скрипит зубами каждый раз, как ты уходишь. Он ведь знает. Знает, что ты… делаешь тут со мной, верно? Так же как я знаю, что мой Поттер будет целоваться с Чанг, с Уизли. С последней он даже будет спать в одной постели, будет трахать ее… мой Гарри, понимаешь? Он будет звать ее своей, не зная, что все давно решено за него. А я буду ждать.

– Северус…

– Не надо, Дейм. Ты и он – один человек, но я отдал бы все на свете за то, чтобы у каждого из нас был свой муж. Я старше тебя на двадцать лет. Ты – мой щенок с вечно мокрым носом.

– Ну, не сказал бы. Это ты мой лягушонок с вечно холодными ногами, – Деймос ухмыльнулся и, потушив сигарету, привлек напряженного Северуса к себе. – Давай не будем усложнять, а?

– Не я завел этот разговор, Дейм. Ты хотел правду? Она такова: мы поставили карету впереди тестрала, и это несколько… неестественно. Но от этого не менее приятно, – он склонился к мужу и поцеловал его. – Я буду с нетерпением ждать, когда щенок вырастет в волкодава. С удовольствием понаблюдаю и… поучаствую.

– Хм… как насчет… потренировать волкодава? Я обещаю безропотно выполнять команды. Ну, там, «Лежать», например.

– Проверим. На спину.

– Нет такой команды.

– Кто-то обещал слушаться.

– Гав-гав, профессор Снейп!

– Поговори у меня.

– Только гавкаю, сээээр!

Северус не выдержал и улыбнулся. Нет, все-таки во взрослом Поттере было столько очарования и какой-то особой магнетической сексуальности, что отказываться от него не было никакого желания. Да и зачем? В будущем они вместе. Значит, он имеет на Дейма такие же права, как тот Снейп, что остался в будущем. Тогда, через пятнадцать лет, он будет жутко ревновать, это факт. Но до этого еще так далеко. И совершенно не хочется думать о ревности, когда матерый волкодав, выросший из смешного щенка с мокрым носом, доверчиво позволяет почесывать свой беззащитный живот, жмурясь от удовольствия.

***

Вернувшись в настоящее, Деймос долго рассматривал Северуса, теперь гораздо лучше понимая мотивы его отравления. Смог бы он уйти в прошлое, зная, что оставляет безумно ревнующего супруга здесь одного? Смог бы возвращаться весь украшенный засосами, с распухшими губами и растянутой задницей, зная, что все это не укроется от бдительного Снейпа?

Нет.

И это уже не говоря о том, что он никуда бы и не отправился, если бы жизни когда-то ненавистного человека ничего не угрожало. Просто развернулся бы и ушел, предварительно расторгнув, как он думал, навязанный брак. Это было бы катастрофой. Оставалось признать, что Северус оказался прав, приняв неизвестный яд. Он вообще оказывался прав с завидной регулярностью.

Потрепав спящего супруга по блестящим волосам, Деймос вдруг ощутил, что больше совершенно не переживает о том, что ему не удастся его разбудить. Скорее всего, там, в прошлом, Северус обо всем позаботился сам, как и всегда. Вряд ли он, прождав столько лет, просто бездумно отравился, решив не дожидаться выстраданного счастья. Нет, наверняка он все рассчитал и много раз перепроверил. Значит, и антидот должен был попасть ему, Деймосу, в руки где-то в конце этого странного квеста, носящего название «Путешествия в прошлое».

Осталось выполнить свою миссию до конца. Тогда можно будет поцеловать своего истинного мужа, сполна насладиться его ворчанием, уехать, наконец, в настоящий отпуск.

– Я смогу, Северус. Я совершенно точно смогу провести нас сквозь горнило этой войны, чтобы каждый получил то, чего так хочет: ты – Гарри Поттера, выросшего на твоих глазах, а я своего Северуса, любившего меня всю жизнь, которого я тоже помню трогательным, вечно всем недовольным лягушонком с холодными ногами. Обещаю тебе.

Принимая душ, Гарри вдруг ощутил, как в гостиной вспыхнул камин. Дом все так же был завязан на него, но Регулус иногда открывал доступ представителям Гринготтс. Но в этот раз границу территории Блэк-холла нарушил отнюдь не гоблин. Быстро выключив воду и наскоро вытеревшись полотенцем, он поспешно натянул домашние штаны, призвал палочку и аппарировал на первый этаж.

– Какая… приятная встреча, Гар-р-ри, – протянул Драко Малфой, держащий за руку едва не подпрыгивающего от нетерпения сына. – А мы, собственно, не к тебе, – он окинул деланно безразличным взглядом влажные волосы хозяина дома, его голый торс, домашние брюки, явно натянутые впопыхах на голое тело, и насмешливо поднял брови: – Прости, что оторвал от чего-то важного. Хотя, – взгляд стал оценивающим… – это приятная для меня неловкость.

– Рег! – рявкнул Гарри. – Спускайся! А ты, Малфой, в следующий раз присылай сову. Чтобы избежать подобных инцидентов, прямиком ведущих тебя к неприятностям. Скорпиус, здравствуй, рад видеть. Рег сейчас спустится.

– Ты мне угрожаешь? Лучше бы выпить предложил.

– Прости, но у меня тренировка.

– Дейм, ты… кхм… Гарри, ты звал меня? – Регулус появился абсолютно бесшумно, но, увидев гостей, тут же улыбнулся Скорпиусу: – Привет, Скорпи.

– Здравствуй, Рег, – радостно ответил мальчик. – Мистер Поттер-Блэк разрешил мне приходить к тебе в любое время, а потому я не написал заранее, прости. И вы простите за бестактность, мистер Поттер-Блэк.

– Зови меня Гарри, Скорпи. Ты можешь приходить, когда хочешь. А вот с твоим папой я не в тех отношениях, чтобы с радостью принимать его в неурочное время.

– Как всегда тактичен, – фыркнул Драко. – Я не мог отпустить к тебе сына одного, а отец сейчас занят. Я и не надеялся, что охранные чары пропустят меня. После всего того… что между нами было.

– Они настроены на Скорпиуса и его сопровождающего, Малфой, так что не обольщайся. Я оставлю вас. Рег, займи гостей, если что, я в тренажерном зале.

– Мистер Поттер! – звонко выкрикнул вдруг Скорпиус. – А вы покажете нам с Регом финт Вронски?

– «Гарри», я же просил, – хозяин обернулся в дверях и улыбнулся смущенному своей наглостью мальчишке. – Охотно покажу, часа, скажем, через два.

– О, тогда я тоже загляну, – нехорошо ухмыльнулся Драко. – Квиддич? Малфои против Блэков?

– Проигравший кричит петухом, – подал голос Рег. – Гарри, соглашайся.

– Играем до пятидесяти очков или до поимки снитча, так как у меня сегодня еще масса дел. Через два часа в нашем саду. Советую эти два часа провести вне Блэк-холла, Драко. На всякий случай.

– О, уже ухожу. С удовольствием вздую тебя на твоей территории, Поттер, – пообещал Малфой. – Ты стал слишком тяжел для ловца.

– Ловцом будет Рег. Я буду вратарем и охотником.

– Идет. До встречи. Репетируй арию петуха, Поттер. Скорпиус, надеюсь на твое благоразумие.

– Да, папа.

Драко исчез в камине, а Рег протянул мальчишке руку:

– Идем, я покажу тебе нашу библиотеку. Потом выберем по метле и потренируемся, ладно?

– Да! Простите, мистер Поттер-Блэк, что мы вот так…

– «Гарри», а ну повтори, – Поттер строго посмотрел на зардевшегося Скорпиуса, а Рег еле сдерживал усмешку.

– Га-Гарри. Мне так неловко, мистер Поттер-Блэк.

– Привыкай, Скорп. Что-то подсказывает мне, что ты теперь будешь у нас частым гостем.

Он подмигнул мальчику и вышел из комнаты – тело требовало движения, несмотря на то, что довольно активно провело выходные в постели с Северусом.

***

Когда оба Малфоя, наконец, исчезли в камине, был уже поздний вечер. Блэки, конечно, выиграли в квиддич, хоть Рег и бессовестно поддавался Скорпиусу, что очень того обижало. Драко вел себя на удивление корректно, делая лишь самые тонкие ехидные намеки, которых не мог в силу возраста понять его сын. Но их отлично понимали и Гарри, и Регулус, который досадливо морщился каждый раз, как речь заходила о той самой ночи, которую Поттер и Малфой провели вместе. Если самому Поттеру было наплевать на все эти иносказания, то Рег, одержимый буйным блэковским нравом, едва сдерживался, чтобы не отвести надоедливого родственника в сторону и не высказать ему все, что он думал о подобной навязчивости. И лишь спокойное отношение ко всем этим лингвистическим вывертам обычно вспыльчивого Деймоса его останавливало. Ну, и еще то, что этот противный индивидуум – его будущий тесть. Или свекор, это с какой стороны посмотреть. Регулус с удовольствием ограничился бы Люциусом, но тут уж ничего не попишешь – отцом его Скорпи был Драко, и этого ничто в мире не могло изменить.

Скорпиус же наслаждался и игрой, и всеобщим вниманием. Он неплохо летал, был легким и ловким, но вот опыта ему явно недоставало. Гарри с удовольствием показал ему несколько трюков, Рег постоянно его хвалил, а на одергивания Драко мальчик реагировал весьма неохотно.

– Почему ты не протолкнешь сына в команду, Малфой? – спросил Гарри за бокалом пива, который позволил себе выпить после того, как оба представителя благородного рода отбыли наказание за проигрыш кукареканьем. Рег увел Скорпиуса в дом, чтобы тот мог вымыть руки и вычистить одежду, а Драко остался с предметом своего интереса наедине, в саду.

– Потому что ему надо учиться, а не заниматься глупостями, Поттер. Не у всех на этом свете есть слава национального героя, открывающая все двери.

– Я оплатил каждый восторженный возглас толпы кровью, пролитой мной и многими другими во время войны, Малфой. Жаль, что ты так легко об этом забыл. Прошло ведь всего тринадцать лет.

Драко поморщился, но смолчать не смог:

– Ты всегда был баловнем судьбы, Поттер, глупо отрицать очевидное.

– Вот как? – Гарри невесело ухмыльнулся. – Даже не знаю, сочувствовать или завидовать твоей слепоте, Малфой. Мне всегда казалось, что это ты родился с серебряной ложкой во рту, и как использовать то, что дано тебе от рождения – дело твое. Завидовать сироте, которого растили на убой… это как нужно ненавидеть собственную жизнь?

Драко странно посмотрел на него, но тут же взял себя в руки, напустив привычный чуть надменный вид.

– Зависть? Что ты! Это называется по-другому, – он скользнул почти вплотную и выдохнул: – Привязанностью, кажется.