Текст книги "«Книга Всезнания» (СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 42 страниц)
– Ну ладно, рассказывай тогда, пока я мясо отбивать буду, черная ж ты кошка!* – Матильда задорно, как в юности, вильнула бедрами и прошествовала к плите. Конфорка заупрямилась и подарила крохотной кухне тепло лишь с четвертого раза. Посыпая ее морскими ругательствами за старость и прося у Всевышнего новую сковороду и прибавку к зарплате, женщина занялась готовкой.
Синьор Марино улыбался, как морж, и думал, что не нужны ему никакие тихие японки: только его жена умеет так ловко сплетать в одной фразе и морские проклятия, и молитвы…
***
– Что будем делать, Тсуна? – озадаченно спросил Ямамото, когда парни отошли от разрушенного торгового центра на безопасное расстояние.
– Ждать, – хмуро ответил Савада. – Всё равно пока выбора нет. Он уже в Италии, этот взрыв – угроза. Он явно понимает, что мы не собираемся сдаваться, несмотря на мой звонок и обещание уехать домой после переговоров с глазу на глаз.
– Он не идиот, – бросил Мукуро, призвавший трезубец и теперь разминавший руки перед возможным боем, вращая ненавистное оружие перед собой. Прохожие удивленно на него косились, но иллюзионисту на подобные мелочи было плевать.
– Но мы этого и добивались, – пожал плечами Гокудера. – Только не думали, что он начнет запугивания так. Зачем было взрывать магазин? Это уже не просто угроза уничтожить самого Джудайме…
– А ты думал, пока мы под него копаем, он будет спокойно смотреть на это? – фыркнул Мукуро и в очередной раз крутанул трезубец. – Он выяснил о нас всё, что мог, потому и решил надавить на больное место нашего пацифистичного «Джудайме».
– Пока никто не погиб, – вмешался Савада, спрятав руки в карманы и напряженным взглядом сверля асфальт. – Но это только пока. В полдень мы должны созвониться и решить, где встретимся. В этом городе много укромных мест, и CEDEF внимательно следили, чтобы никто в них не поставил ловушек. Но на объекты, не подходящие для встреч, у нас не хватило людей, так что сейчас большая часть города – его заложники, и он нам это только что продемонстрировал. Однако время до полудня еще есть, отец уже выслал специалистов, да и в полицию мы позвонили, предупредили о возможности новых терактов. Только вот если он заложит бомбы в других городах, тут мы ничего поделать не сможем…
– Это война, Савада, – развел руками иллюзионист, спокойно шагая по зимнему асфальту. – А на войне погибают и мирные жители.
– Так не должно быть.
– Но так всегда будет.
– Значит, надо не допустить новых войн.
– Ты сначала в этой победи, «мсье Бонапарт».
Гокудера проворчал что-то, но никто не обратил на него внимания: все были поглощены невеселыми мыслями о предстоящей встрече. Город бурлил, словно улей, растормошенный нерадивым пасечником, и шестеро странных парней, неспешно прогуливавшихся по узким улочкам, вызывали множество подозрений у местных жителей. Правда, их все оставляли при себе, поскольку спешили поглазеть на руины новенького магазина.
В полдень Савада позвонил врагу, и в его уши влился поток ядовитого елея. Тсуна сумел договориться о честной жеребьевке для выбора места встречи, и враги крутанули в виртуальном казино рулетку, числа которой предварительно связали с пустующими зданиями. Выбор пал на склады за городом, принадлежавшие небольшой строительной фирме, но ныне пустующие благодаря ее банкротству, и такой вариант более чем устроил обоих игроков.
Серые низкие постройки встретили Саваду недружелюбно. Они искоса поглядывали на него железными дверьми, уставшими от дождей, и темными потеками на стенах жаловались на свою судьбу. Тсуна остался к их жалобам глух: у него было куда более важное занятие, чем осознание возраста зданий, что, возможно, скоро разделят участь нового супермаркета. Солнце выжигало остатки давно поблекшей краски, ветер выцарапывал из стен песчинки, перепады температур и дождь расширяли щели. Склады жаловались всеми миру, но мир оставался безразличен, разве что крупная птица, как старый стервятник, кружила под облаками. А впрочем, ей тоже было плевать на домишки, равно как и всему остальному миру, включая Саваду.
Зайдя в одно из зданий с плоской ржавой крышей, парень осмотрелся. Тусклый свет единственной лампы под самым потолком был ни к чему, но всё же он был, словно Клаус Хоффман ни в коем случае не хотел остаться в темноте. Распахнутая настежь дверь пустым провалом смотрела прямо на огромные ворота, разинувшие пасть напротив нее. Дневной свет заливал помещение и не нуждался в подмоге электричества, а потому Тсуна щелкнул выключателем.
– Если Вы не против, – улыбнулся он. – А то по глазам бьет.
– Ничуть, – пожал плечами сидевший у ворот на раскладном походном стульчике немец. Он был таким же, как и в прошлый раз: идеально опрятным, вычурно вежливым и излишне пафосным. Однако его взгляд говорил о том, что акула перестала играть с добычей и готова к броску. Только вот ненависти в синих глазах не было – лишь деловой интерес и желание раздавить надоедливого таракана.
Хранители зашли в помещение следом за боссом, Кен, Чикуса, Хром и Фран охраняли периметр поля, а Савада улыбался врагу, как недавно научил его Фукс. За улыбкой куклы можно скрыть что угодно: от ненависти до презрения, от любви до испуга. Улыбайся! И не показывай никому своих истинных чувств, если не хочешь, чтобы о них узнали…
– Вот только, знаете ли, я оставил охрану снаружи, а Вы Хранителей взяли с собой. Это несколько напрягает, – с такой же фальшивой улыбкой добавил Хоффман.
– Конечно, – кивнул Тсуна, и его друзья, ни слова не говоря, покинули помещение. Остались лишь четверо: Савада Тсунаёши, Клаус Хоффман и два призрака, невидимые никому, кроме своих Хозяев. Впрочем, Лия знала, что рядом находится Диана, благодаря Книге. А охотница, уже больше тысячи лет существовавшая за счет чужой смерти, чуяла ее, как чует вышедший на охоту зверь молоденькую лань.
– Итак, о чем же Вы хотели спросить, прежде чем вернетесь в Японию? – идеально белые, ровные зубы немца показались Тсуне фальшивыми. Будто фарфоровыми. Да и улыбался он в этот раз слишком широко…
Как череп.
– Мне просто интересно стало, – стараясь вести себя как раньше, в далеком, но совсем недавнем прошлом, смущаясь и запинаясь, ответил Тсуна. – Если я вернусь, я же всё равно ничего не смогу уже сделать, так что… может, расскажете, как Вы это делаете? А то я же с ума от любопытства сойду!
– Делаю что? – вскинул бровь немец, словно несказанно удивился.
– Ну… как Меч Раздора всех драться заставляет, – наивным тоном ответил Тсуна. Удар попал в цель. Хоффман не ожидал, что мальчишка узнает так много.
Однако он ни на секунду не перестал улыбаться, словно губ у него и не было. Только оскал зубов – белый, яркий, пугающий.
– Все просто: Меч пробуждает в людях третий из семи смертных грехов. Он вызывает тяжелые воспоминания, причем именно я, как его воин, решаю, о ком человек вспомнит что-то неприятное. И Меч усиливает гнев, а тот затуманивает разум, и человек уже не может себя контролировать, – спокойное, монотонное пояснение закончилось понимающим взглядом и доверительным признанием: – Но Вам это вряд ли поможет: в моем уютном стульчике спрятано новейшее изобретение немецких военных. Оно не дает записывающим устройствам работать. Всё, что получат ваши микрокамеры – пленку с помехами.
Хоффман сощурился, как довольный кот, и его гладкие, словно напомаженные волосы блеснули в лучах начавшего клониться к горизонту солнца.
– Ну и что? – состроил удивленную мордашку Тсуна. – Мне же чисто для себя узнать хочется. А разве эта штука, артефакт Сатаны, не должна в итоге Вас в Ад отправить? Это же страшно!
– Ну, раз Вы не хотите делать записи, – на очевидную ложь Хоффман ответил атакой, – то тогда точно не станете уничтожать мой стул. Остальное мелочи, разве нет?
– Нет, – Тсуна мысленно посетовал на себя за промашку, но тут же взял себя в руки: – мелочи как раз главное!
– Конечно, если хочешь уничтожить что-то, мелочи – самое главное! – рассмеялся немец.
– Ну расскажите, что Вам, жалко, что ли? – обычно мордочка обиженного хомячка в исполнении Савады всех умиляла и располагала к себе, вот только не сейчас.
– Нет, почему же? Я вообще не жадный. Но зачем Вам такие детали?
– Потому что я и сам… в Ад попасть могу, – доверительно прошептал Тсунаёши.
– Да, я знаю, – кивнул Клаус, оценивший ход противника. Но предложенный бартер был отвергнут: – Только мне не интересны подробности использования Вашего артефакта. Вы не можете помешать мне с его помощью, иначе давно бы это сделали. Но нет, Вы пришли сюда, а не уничтожили меня издали, значит… Ах, я понял! – театрально взмахнув руками, немец изобразил озарение. – Вы не хотите использовать Гримуар Совершенства, поскольку боитесь попасть в Ад? Какая глупость, право слово, уж простите меня за откровенность.
– Что еще за «Гримуар»? – озадачился Тсуна, впервые слышавший это название.
– Ох, так Вы даже не спрашивали духа артефакта, чему он служит? Как же так? – озадачился Клаус, и Тсуна попытался потянуть за эту ниточку:
– Нет, я спрашивал, но он не так назывался…
– А, понимаю. Книга Всезнания, Фолиант Абсолюта, Дневник Бельфегора, что-то из этого, да? У него много названий, – понимающе покивал немец и снисходительно посмотрел на собеседника.
– Ага, – кивнул Савада и призадумался: – А Вы о Книге много знаете?
– Хочешь спросить, как разорвать контракт? – хитро улыбнулся Хоффман.
– Это невозможно, – печально вздохнул Тсунаёши.
– Я бы не сказал.
– Ну да, Страж по своему желанию может расторгнуть договор. Но этого всё равно не случится.
– А еще контракт расторгается с момента смерти, – доброжелательная улыбка. – Уверен, что не хочешь попробовать? Возможно, клиническая смерть избавит от обязательств перед Бельфегором, а душу вернут в тело медики.
– Я не настолько оптимистичен, – вздохнул Савада, начиная перекатываться с мыска на пятку и сцепив руки в замок за спиной. – Если демон решил меня поймать, он поймает.
– Но ведь Книга Всезнания может рассказать, как уничтожить самого Бельфегора. Возможно, с его исчезновением и артефакт потеряет силу.
– Вы предлагаете пойти войной на Преисподнюю? – скептически выгнул бровь парень.
– А почему бы и нет? – серьезно ответил Хоффман. – У Вас есть возможность узнать все тайны мира, причем не только нашего. Вы способны научиться творить магию и можете победить любого противника, узнав его слабости. А я умею вызывать в живых существах гнев, причем далеко не только в людях. Вот и подумайте, неужели ничего в голову не приходит?
– Вы мне мир завоевать предлагаете, что ли? – фыркнул Тсуна, и немец рассмеялся. Громко, заразительно, пленительно.
– Отнюдь! Я всего лишь предлагаю спасти наши души от расплаты за использование артефактов. Вы ведь знаете, что ее не избежать, пока существует контракт?
– Ну почему? Если я не буду грешить, смогу избежать грехопадения, – неуверенно начал Тсунаёши, перестав раскачиваться, но его перебили:
– Нет-нет-нет, я не о том! Грехопадение – это такая милая бонусная карточка. Нагрешил – попал в Ад. Нагрешил при поддержке демонического артефакта – попал в Ад навечно. Но неужели Вы не помните законы Сансары? – немец резко нахмурился и впился в Тсуну немигающим взглядом. – Только не говорите, что не знаете законов кармы.
– Любое действие влечет последствие, – отрапортовал Савада.
– Именно! – просиял Хоффман, а холодный взгляд синих глаз словно пытался пробурить в нем дыру размером с футбольный мяч.
Тсуна призадумался. Лия поджала губы. Диана начала делать массаж своему войну, а тот усмехался, понимая, что противник не осознавал своего положения.
– Хотите сказать, – наконец осторожно спросил парень, – что даже если я не грешу, и даже если не использую Книгу, сам факт заключения контракта – это уже огромное черное пятно на моей карме?
– В точку, – кивнул Хоффман. – Знаешь ли, мне достался артефакт, который имеет одного постоянного духа. Этот дух живет в Мече уже более двух тысяч лет и никогда не покинет свою тюрьму. Моя прекрасная Диана – вечный пленник артефакта. Но что насчет твоих духов?
Тсуна вздрогнул. Наверняка Книгу создали задолго до появления в ней Лии! Но тогда кто же был Стражем лет пятьсот назад? А четыреста? А триста? А тысячу?!
И кем был тот несостоявшийся спаситель, что дал знать Лие и Вольфраму о готовящемся предательстве?
Ветер холодным сквозняком промчался по пустому складу и взметнул облако пыли. Тсунаёши отделяла от Клауса жалкая пара десятков метров, ветер и припорошенный серой пылью млечный путь яркого света. Преодолей его, уничтожь мешающий записи аппарат, вытряси из Хоффмана признание на камеру и убей его! Но что если аппарат не в стуле, а где-то еще? Что если он умрет, но не признается, и ты станешь злодеем? Что если у него припрятан еще какой-нибудь туз в рукаве вроде ядовитого газа? И что если Хоффман всё же прав?
Лия сложила руки на груди и отступила в темный угол. Она бы не ответила на вопрос Хозяина, если бы тот не сделал запрос. Всё это время они лгали. Все они: Лия, Ребекка, Вольфрам. Они умалчивали главное. Какую кару влечет сам факт заключения контракта с демоническим фолиантом?
– Твой дух не столь древний, правда? – рассмеялся Хоффман, выводя Саваду из оцепенения. – Рассказать, почему? Мне поведала Диана. Мы с ней, знаешь ли, довольно близки, и она очень любит рассказывать занимательные истории. Одной из них было повествование о плате за контракт с Гримуаром Совершенства.
Тсуна тряхнул головой, словно собака, отгоняющая назойливых мошек. Его голова гудела. Он и подумать не мог, идя сюда, что узнает что-то настолько ужасное! Настолько… очевидное.
– Эту историю моей дорогой Диане поведал перед тем, как заточить ее навечно в Меч, сам Сатана. Итак, семь смертных грехов имеют своих покровителей-демонов – сильнейших в Преисподней. Однажды они собрались все вместе и решили уничтожить мир, а точнее, устроить Ад на Земле. И создание артефактов показалось им интересной идеей. Зачем крушить мир армией демонов, если можно всего лишь дать людям оружие, что поможет им самим превратить окружающую действительность в Преисподнюю? Так было решено создать семь артефактов, один из которых принадлежит мне, а второй – Вам. Они созданы по одному принципу, поскольку разные придумывать было ни к чему, но ввиду специфики каждого из них, работают немного по-разному. Меч будит в людях ненависть, гнев, ярость, что вызывает раздоры, споры, драки, войны… Конфликты, одним словом. И тот, кто их вызывает, ясное дело, тут же становится грешником! На его совести ведь не совсем невинные, но жизни. Он попадает в Ад навечно. Но поскольку дух Меча всегда сразу предупреждает о том, как артефакт работает, многие пацифисты, случайно заключившие договор, игнорировали уговоры духа и отказывались порождать сражения. Они не становились грешниками. И это было очень печально для демонов: игрушки уплывали от них. Но и в Рай эти люди попасть не могли: шутка ли, контракт с демоном! Хоть и случайный. Их карма была запятнана, и после смерти они отправлялись в нижний Ад, пытать грешников во имя искупления собственной кармы. А нижний Ад – не самое приятное местечко, так что их самих поджаривал раскаленный воздух, белые от жара камни и кипяток вместо воды. Так что это не многим отличалось от участи тех, кого пытали, только им, при всей их пацифистичности, приходилось еще и людей мучить. В добавку к физическому наказанию, их ломали морально, скажем так. То есть их кара была даже более жестока, чем кара грешников. Ирония судьбы!
Хоффман издал смешок, похожий на лай, и, наконец, заговорил о главном. О том, что заставило холодную каплю пота пересчитать позвонки Савады.
– Моя дорогая Диана обречена на вечность в Мече, потому ее просветили насчет остальных артефактов, чтобы она знала, с чем может столкнуться в своей бесконечности. Насчет Гримуара Совершенства в том числе. Знаешь ли, духи артефактов способны чувствовать присутствие рядом другого духа, благодаря этому я и узнал о Вашем с Гримуаром прибытии в город. Диана сообщила. И благодаря этому же я знал, что следующий, кто придет ко мне, мой злейший ваг. Он ведь обладает Фолиантом! А им хотел обладать я. Понимаешь ли, у Фолианта три духа, и, ввиду специфики артефакта, они частенько меняются.
Тсуна сглотнул. Только вот слюны во рту не было – его иссушил, превратив в пустыню, ужас.
– Книга – замечательная вещь. В отличие от Меча, она умеет заставить себя использовать, но в то же время не обязательно делает Хозяина грешником. Конечно же, знания можно использовать во зло, как большинство и поступают, поскольку искренне верят, что от пары вопросов ничего плохого не случится. Два, три, десять – и они уже втянулись, а дальше им становится плевать на всё, и они начинают грешить, не замечая этого. Искушение Книгой много больше искушения Мечом. Потому на него попадается больше народу. Книга несет демонам богатую жатву. Но вот в чем проблема – некоторые всё же отказывались использовать ее, а отдельные уникальные личности и вовсе умудрялись использовать артефакт во благо рода людского, соответственно, при этом не падая в пучину греха. И что с такими делать, как их наказать? С одной стороны, они заключили контракт, в Рай им путь заказан. А с другой, если человек творил добрые дела демоническим артефактом – вот ведь ирония судьбы! – он ну никак не может оказаться в Аду. Не может даже стать тем, кто пытает грешников, ведь он творил добрые дела с помощью Книги, а не был отстранен от мира, пряча Меч в тайнике и стараясь о нем не вспоминать. И Бельфегор придумал гениальный выход!
Тсуна сделал шаг назад и затряс головой.
– Те, кто не грешит, и будут Стражами.
Тсуна замер. Как бы он хотел отмотать время назад и никогда, никогда, никогда не слышать этого! Ни единого слова! Иногда знание – это сила, а иногда – слабость. Оно заставляет колени подгибаться, а руки дрожать от бессилия. И знание будущего – самое страшное из знаний.
– Но скажите, герр Савада, разве не интересно Вам узнать, можно ли расторгнуть контакт на самом деле? Да, считается, что человеку не разорвать этих пут. Да, Книга наверняка сказала, что от нее не избавиться. Но почему мы должны смириться со своей судьбой? У Вас есть безграничные знания, у меня – сила, способная стравить демонов и развязать войну в Аду. Так почему бы нам с Вами не объединить усилия? Не ради мира во всем мире, не ради наживы и не ради уничтожения живых существ. Почему бы нам не объявить войну тем, кто мечтает нас уничтожить, и не остановить их? Это было бы справедливо, разве нет? Ответить ударом тем, кто нанес первый. Уничтожить тех, кто уже уничтожил миллиарды и сотрет с лица земли еще больше. Почему бы и нет? Потому что я развязывал войны здесь? Признаюсь честно, мне как-то не интересны чужие жизни, но мне очень важна моя. А посему, предлагаю сделку. В одиночку мне не победить демонов. Вам тоже, потому как даже с Книгой Вы не успеете ответить на одновременную атаку всех сильнейших демонов. Так почему бы мне не стать мечом, а Вам – щитом? Подумайте, герр Савада. Ведь у нас есть шанс спасти свои души и множество других, что будут захвачены артефактами после нашей смерти.
Уничтожить демонов? Спасти людей? Развязать войну с Преисподней и победить? Это такая плохая шутка?! Хоффман не шутил. Он сверлил Саваду внимательным немигающим взглядом и даже не улыбался. Предложение было сделано всерьез. Росомаха уже всё продумала.
Холодная капля испарины скатилась по смуглому виску и упала на пыльный бетон. «Лия, – подумал Тсунаёши, – а что будет с теми, чье место займет Хозяин?»
– Это единственное, чего Книга нам не говорит, – мрачно ответила Страж. – И не скажет даже Хозяину в ответ на запрос. Единственное табу, информация, недоступная никому, кроме Бельфегора. И хотя истинное имя этого артефакта «Abyssus scientiae» – «Бездна знаний», на это знание она не даст взглянуть никому.
«Тогда зачем становиться Стражем?..»
– Потому что у них есть шанс спастись, Савада. Каждому, кто становится Стражем, Бельфегор лично обещает шанс избежать мук в Аду. И лишь если мы решим расторгнуть контракт с новым Хозяином, нас вырвут из Книги и навечно отправят на муки в Девятый Круг. Ведь мы станем предателями доверившегося: предадим демона, вверившего нам судьбу своего любимого детища. Иронично. А впрочем, мы просто слишком долго вглядывались в Бездну, и она не просто начала вглядываться в нас – она въелась в нас, как коррозия. Мы стали ее частью.
Тсуна вздрогнул. Никогда ему не избавиться от контракта. Никак не избегнуть кары. Даже не греша, он будет мучиться в почти вечном заточении. Ему всё это время лгали те, кому он верил.
Так почему бы не позаботиться о своем будущем самому?
========== 42) Решимость ==========
Рваный пульс струился по венам расплавленным свинцом. Савада смотрел на Хоффмана, напоминавшего сейчас хищную птицу, сложившую крылья, но не отрывающую взгляд от жертвы. А может, от другого хищника, у которого мечтал вырвать добычу? Или же от охотника, что целился в него из ружья? Кто знает. Интуиция Вонголы знала лишь, что предложение о сотрудничестве немец сделал на полном серьезе.
Почему бы не согласиться?
Лия молчала, спокойно глядя на Саваду, и покрытые липким гноем пальцы медленно перебирали края манжетов. Сложенные на груди руки не дрожали, взгляд был затуманен. Она вчитывалась в каждую мысль, в каждое ощущение, что проносились электрическими разрядами по телу Хозяина. Но она молчала. Он сам должен был сделать выбор.
Тсуна понял, что ему лгали. Всё это время Фукс, улыбавшийся и дававший советы, старался лишь ради одного – ради собственного спасения. Лия ругала Тсунаёши за опрометчивое использование Книги, советовала поменьше грешить и предупреждала об опасности ради того же. Даже Ребекка, такая запуганная, такая слабая, хотела лишь выбраться из Книги, потому и делала всё, чего хотел Хозяин, без запросов – думала, так он будет менее зависим от фолианта… Они его предали. Они ему лгали.
Но они ведь никогда не называли себя его друзьями.
«Я не друг. Потому что в итоге я приведу Хозяина в Ад. А друзья не роют могилу, не толкают со скалы и не прокладывают дорогу в Преисподнюю». «Верить на все сто нельзя никому. Ни друзьям, ни Страже, ни даже самому себе». Лия сразу дала понять, что ей нельзя верить. И не искала дружбы. Просто помогала, чтобы в итоге освободиться самой, а его заточить в демоническом фолианте. Подлость. Но не предательство. Ведь она не обманывала его в главном – не называла себя другом, желающим только добра.
Тебя просто подставили, Тсуна. В этом нет ничего удивительного. Так поступают слишком многие, а ты всего лишь исключение из правил, как и твои друзья.
Ответить ударом на удар, болью на боль, хитростью на хитрость – это справедливо. Простое возмездие, а может, обыкновенный бартер. Подставлять левую щеку, когда ударили по правой, не в характере людей.
Ответишь на подлость попыткой спасти себя, заключив контракт с человеком, шагающим по трупам? Пойдешь этой дорогой вместе с ним?
– Нет, – с губ сорвались слова, прогремевшие в тишине пустого склада набатным колоколом. – Я не стану объявлять никому войну. Кто я такой, чтобы решать чужие судьбы? Я могу отвечать только за себя. Если мы уничтожим артефакты, вдруг духи будут страдать еще больше? Если расторгнем контракты, вдруг их навечно сошлют в Ад? Если заключим договор, вдруг всё станет только хуже, и знания Книги приведут мир к гибели? Вдруг демоны пойдут войной против человечества, выбравшись из Ада? Я не хочу рисковать чужими жизнями. Я могу рискнуть… только своей.
Решимость. С каждым словом она всё ярче разгоралась в карих глазах, и вместе с ней в них словно разгоралось солнце. Савада не был больше ни хмурым, ни печальным, ни похожим на предгрозовую тучу. Он слабо улыбнулся и отрешенно подумал: «Наверное, я и правда глупый. Но Лия, Вольф и Ребекка слишком многое для меня сделали, чтобы я обрекал их на мучения. А я… даже если я попаду в Книгу, потом будет шанс из нее выбраться, разве нет? А если не будет, то… ну, зато я научусь играть в шахматы на память и буду болтать с умными людьми. А может, даже сумею помочь новым Хозяевам. Это не так уж и плохо, верно? Только я им не буду лгать».
– Какой же ты идиот, – прошептала Лия. Ее голос дрогнул. – Почему ты такой добрый, Савада?!
Тсунан не ответил. Даже не посмотрел на нее. А она больше не произнесла ни слова – только пальцы сжались в кулаки, и давно загноившиеся раны впервые за долгие годы начали ронять вниз алые капли. Дух настолько сильно сжал кулаки, что старые раны каким-то чудом открылись. А может, они никогда и не заживали: всего лишь покрылись гадкой слизью, чтобы не показывать что-то слишком важное?..
Хоффман поднялся. В его глазах застыла ядовитая, как укус гадюки, злость. Он понял, что Десятого Вонголу уже ничто не переубедит: слишком ясно об этом говорил взгляд карих глаз, слишком хорошо владелец Меча Раздора умел понимать человеческие души и их желания…
– Итак, Вы отвергаете мое более чем разумное предложение, решив стать одним из Стражей, – процедил он. Хищная птица словно расправила крылья, приготовившись к броску. – Решил отправить меня в Ад, Савада? Отлично. Тогда, раз тебе Ад не грозит, мы полюбуемся им прямо здесь. И сейчас.
Тсуна принял боевую стойку, мгновенно собравшись, но Хоффман рассмеялся. Улыбка куклы снова застыла на его губах. Эмоции были надежно заперты под замок и укрыты старой, побитой молью, но очень полезной безликой шалью. Прикрыв глаза – совсем как тогда, в старом доме! – и глубоко вздохнув, он предложил:
– Что ж, герр Савада, пойдемте подышим свежим воздухом. Как Вам такая идея? Только учтите, что камеры там также не будут работать, поскольку радиус действия моего прибора довольно велик. Ах, и кстати. Раз уж Ваша охрана там, Вы же не против присутствия и моей?
Десятый пожал плечами и, следя цепким взглядом за каждым жестом врага, двинулся к двери. Спину подставлять он не собирался, а потому остановился у стены в паре метров от выхода, и Клаус, рассмеявшись, покинул помещение первым – быстрым шагом он преодолел весь склад и оказался на залитом холодным светом поле. Где-то вдалеке шумели деревья, открытое пространство впереди было прикрыто лишь чахлой, погибшей травой, да редкие кусты пытались поймать ветер за хвост – задержать его, не дав добраться до старых домишек. А плотно, словно соты в улье, стоявшие склады обреченно ждали, когда кусты потерпят поражение и можно будет в который раз побороться с выбивающим из бетона камни ураганом или с легкими дуновениями ветра, ненавязчивой коррозией вымывающими из цемента песчинки. Но сейчас ветер решил принести не смерть – звон. Сначала тихий, он становился всё громче и громче, а затем взорвался грохотом, проклятиями и криками. Тсуна выбежал на поляну вслед за росомахой, уже сделавшей свой ход.
Хибари Кёя, крепко сжимая объятые фиолетовым пламенем тонфа, методично наносил один удар за другим. Его противник, чья игольчатая прическа слегка растрепалась от ветра, ловко уклонялся, а иероглиф в его правом зрачке принял значение «один». Первый Путь – иллюзии… Только вот Глава Дисциплинарного Комитета их умело распознавал и на обманки не попадался. Перстень на его правой руке горел ровным фиолетовым свечением, и Тсуна шумно выдохнул. Не зря они оставили в штабе почти все атрибуты Вонголы: с мощным оружием этот бой мог бы стать фатальным для одного из бойцов. А кольца, усиливающие Пламя далеко не так хорошо, как атрибуты Вонголы, позволяли свести риск летального исхода к минимуму.
– Ты никогда не станешь «Правой Рукой» Десятого! – раздалось откуда-то слева, и Тсуна резко обернулся. Гокудера кричал на мечника, обнажившего оружие и забывшего об улыбке. Только вот Ямамото ударов не наносил – он лишь очень внимательно следил за движениями Хаято и раздраженно отвечал на его претензии, явно готовясь отразить удар, но не собираясь атаковать. «На Ямамото почти не подействовало, – подумал Тсуна. – Значит, если человек не вспыльчивый, его сложно разозлить Мечом Раздора. Точнее, он злится, но не вступает в драку. Именно поэтому Девятого не смогли втянуть в войну: он слишком добрый, и потому даже если злился, бойню не начал. Как и Дино, Юни, Бьякуран… Хотя странно, что на Бьякурана не подействовало, он же мечтал уничтожить мир. Наверное, он и правда очень сильно изменился».
А тем временем события не стояли на месте. Иллюзионист отбивал атаки комитетчика трезубцем, Хаято достал динамит, коего у него с собой на этот раз было немного, и атаковал Такеши. Меч, объятый голубым пламенем, срезал фитили со всех снарядов, и началась рукопашка. Брошенный меч одиноко лежал на траве, оскалив единственный клык, солнечные блики вычерчивали по его серебристому телу золотые узоры. Где-то под облаками всё еще кружила огромная птица, казавшаяся с земли не больше грача. Тсуна улыбнулся краешками губ и нашел взглядом Рёхея – тот явно боролся с самим собой и пытался прочистить голову, заняв себя куда более полезным делом, нежели попытка кинуться в драку: он отжимался. Видимо, его пытались натравить на самого Саваду, но фокус не удался.
Тсуна добился того, чего хотел. Получил доказательство. Только вот запись…
– Сдохни, иллюзия, – процедил Хибари и нанес сокрушительный удар металлическим стержнем. Иллюзионист еле увернулся и начал отступать – обычные иллюзии комитетчику были не опасны, а реальные он распознавал и уверенно от них уворачивался. Мукуро терял позиции.
Тсуна сжал кулаки и растеряно заозирался: ситуация становилась по-настоящему опасной. Несмотря на все меры предосторожности, на все договоренности и планы, один из Хранителей сейчас мог погибнуть. Десятый Вонгола побледнел, уголки его губ опустились, глаза нервно искали кого-то… и наконец нашли.
– Хром-тян! – крикнул он и кинулся к девушке, стоявшей слишком далеко, на полпути к деревьям. – Хром-тян, сделай что-нибудь!
Хоффман довольно усмехнулся.
Тсуна бежал со всех ног, Рёхей отжимался, стараясь не слушать так раздражавший его сейчас голос друга, ветер разносил ругательства, лязг металла и глухие удары. Птица кружила под облаками, то снижаясь, то взмывая вверх, но не улетая прочь. Хром прижимала к груди трезубец и выжидательно смотрела на босса, но когда он позвал ее, бросилась ему навстречу. Подбежав к девушке, Тсуна активно замахал руками и зашептал:
– Мукуро ведь тебе отдал атрибут Вонголы, не оставил в усадьбе, – Хром кивнула. Это была одна из предосторожностей, заранее обговоренных друзьями. – Используй его: найди механизмы, которые не позволяют вести запись камерам. Он сказал, устройство на складе, в его стуле, но я не верю. Оно может быть где угодно. Их может быть несколько. Уничтожьте их все, и как можно быстрее. Нам необходима запись происходящего, желательно со звуком.
