Текст книги "«Книга Всезнания» (СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)
Где-то в другом конце здания Хибари Кёя, не раз спасавший больницу от неприятностей и наведший в ней дисциплину, лечась от простуды, выяснял причину столь безответственного подхода к ремонту. Где-то на другом конце города Нана собирала чужих детей для похода к своему сыну. Где-то в Италии Девятый босс Вонголы сосредоточенно хмурился, читая отчет Реборна о том, что Тсуна стал поразительно прозорлив. А где-то на горизонте времени медленно, но верно подкрадывалась к миру беда, отрешенно слушавшая демонический смех из глубин преисподней. Демоны ведь любят яркие сполохи, сжигающие жизнь дотла. Не то, что не успевшие прогнить люди.
***
Выписка Савады состоялась несколько раньше, чем выписка Гокудеры, а вот Ямамото босса в этом плане опередил, что породило негодование подрывника, засомневавшегося в собственной надежности как «Правой руки». Реборн объявил задание по возвращению сейфа Вонголы и достояния Джотто выполненным, но долго и упорно изводил Тсуну расспросами о том, каким образом парням удалось собрать все подсказки. Лия в этом измерении так и не появилась, а Фукс стал надежным другом Савады, редко вмешивающимся в его разговоры с людьми, но охотно потом, в безопасное время, их комментирующим. А «пароль» от Книги Всезнания перестал вызывать у ее Хозяина отторжение.
Первое сентября спешило вступить в свои права, вызвав к жизни страшное понятие, надежно скрывавшееся целый месяц в глубинах памяти Савады. «Школа».
Тсуна вздрогнул, посмотрев на календарь и осознав, что скоро начнется второй семестр, полный занудных лекций, бурных перемен, ежедневных подъемов по будильнику и недовольства репетитора не только его ленью, трусостью и слабостью, но и глупостью. Впрочем, ни идиотом, ни слабаком Савада не был, но верить в иллюзию тем проще, чем она тебе выгоднее. И Тсуна свято верил, что «бесполезным тунцом» его зовут неспроста. Правда подобные клички ему всё равно не нравились, однако и менять положение вещей парень не спешил.
Распахнув глаза первым утром незаметно подкравшейся к городу осени, мафиози тяжело вздохнул. Серое небо смотрело на него провалами глазниц-туч и чего-то ждало. Спелый апельсин солнца сорвала с горизонта костлявая рука старухи, заправившей в пряжу дня дождь, ветер и холод, и в утренней дымке, идеально подходившей к дате на календаре, однотипные маленькие дома Намимори казались карточными фикциями, способными рассыпаться от малейшего дуновения ветра.
Где-то вдалеке прокатился по миру первый грозовой раскат, и Тсуна, повинуясь природному будильнику, заставил себя подняться с кровати. Фукс восседал в компьютерном кресле, словно на троне, отбивая ногой одному ему ведомый ритм, и, глядя в скучный, ровный, слишком банальный потолок, чему-то улыбался. Ветер ворвался в чуть приоткрытое окно, взъерошил волосы одевавшегося паренька, будто рука мачехи, выполнявшей неприятную обязанность, и прошел сквозь призрака. Улыбка Стража стала шире, и на секунду Саваде показалось, будто он рад своему положению, рад, что его кожу не покроют мурашки, стройными шеренгами бежавшие по спине человека… Но наваждение быстро развеялось, а дух, пожелав Хозяину приятного дня, нехотя перевел взгляд на окно. Беззвучно выпустило кресло не опиравшегося на него человека, беззвучно прошествовал тот к прозрачному стеклу, улыбаясь чему-то непонятному.
– Сегодня отличный день!
– Кому как…
Вольф рассмеялся и, уперев руки в бока, пожал плечами. Грядущие события его ничуть не расстраивали.
– Ты вполне можешь изменить то, что не устраивает тебя в этой жизни, мсье Савада. Всё в твоих руках.
– Если бы это так просто было, – проворчал Тсуна, застегивая манжеты кипенно-белой рубашки, словно призрак укутавшей худое тело.
– А что тут сложного? – вскинул бровь аристократ и поправил шейный платок. – Тебя не устраивают твои оценки – учись усерднее, тебя не устраивает, что тебя называют трусом – стань храбрее, тебя раздражает отношение одноклассников – покажи им всем, что они ошибаются. Тебя не устраивает политика страны – стань премьер-министром, ненавидишь свое положение босса мафии – откажись от титула десятого босса, хочешь увидеть мир – отправляйся в путешествие автостопом. Все преграды в жизни человека в первую очередь воздвигает он сам, говоря: «Я не смогу». А ведь он даже не пытался. Скажем, взлететь человек без спецсредств не может, но что помешает ему, мечтающему о полете, накопить денег на полет на воздушном шаре? Есть непреодолимые преграды для некоторых желаний, такие, как земное притяжение для мечтателей о судьбе Икара, а есть препятствия, которые человек способен преодолеть, и весь вопрос в том, хватит ли у него на это сил. А выяснить это можно лишь одним способом. Не попробуешь – не узнаешь.
– Да как попробовать-то? – мученически закатил глаза Тсуна, копаясь в сумке. Еще с вечера он собрал вещи, но, памятуя о собственной забывчивости, решил проверить ее содержимое еще раз. – Как выучиться и стать министром, если ты глупый? Как стать героем, если трус?
Вольф рассмеялся и обернулся к Хозяину. Снисходительный взгляд синих глаз клейкой лентой приклеился к морщившемуся пареньку, старясь уловить каждое изменение.
– Если, – повторил он. – Если, если, если. Глупый? Учись и стань умным. Трус? Развивай силу воли и стань смелым. Под лежачий камень вода не течет, знаешь ли. И если бы я в свое время сказал: «Я ничего не могу, буду лежать сутки напролет на софе», – я не стал бы наследником своего отца. Меня бы просто лишили наследства и изгнали из наших владений. Понимаешь ли, герр Савада, каждый из нас сам выбирает свой путь, однако другие люди его корректируют. Они могут вставлять нам палки в колеса, а могут кинуть спасательный круг. Но лишь от нас будет зависеть, изменим мы курс или продолжим заданное движение. Помнишь законы инерции?
Тсуна неопределенно помахал в воздухе руками, и Страж кивнул, верно поняв этот жест подзабывшего физику двоечника.
– Представь, что шарик катится по ровной, чуть наклонной поверхности с высокими бортиками по краям. Поверхность очень длинная, никаких искривлений на ней нет, и она неподвижна, – усевшись на застеленную кровать, продолжил Фукс. – А теперь представь, что вдоль поверхности выстроилась шеренга из метких мальчишек с такими же шариками. Наш главный Шар будет катиться ровно, прямо, не сворачивая, потому что его путь был избран с самого начала. В миг, когда он пришел в движение. Но стоит лишь мальчишкам начать обстрел своими шариками, как наш Шар изменит направление движения. Каждый удар будет менять траекторию, будет смещать его в сторону, будет подталкивать его к бортикам. Но скажи, Савада-доно, куда будет катиться наш Шар?
– Вниз? – непонимающе глядя на Стража, ответил Тсуна. Вопросительная интонация в голосе выдавала сомнения, как и растерянный взгляд, а Фукс кивнул и, немигающе всматриваясь в глаза Хозяина, протянул:
– А куда он катился изначально?
– Тоже вниз, – всё еще не понимая, к чему эти аллегории, ответил Тсуна. Уже увереннее, уже спокойнее.
– Так скажи, сильно ли изменили мальчишки судьбу Шара?
Тишина. А затем робко:
– Но ведь он упадет не туда, куда должен был упасть изначально.
– Конечно, – кивнул Вольф и усмехнулся. – Но наш Шар не начал подниматься вверх, не вылетел с трассы, перелетев через бортик, не поднялся к небесам. Он упал на некую площадку, что находилась под наклонной поверхностью. Он стремился к ней с самого начала, и он упал на нее, несмотря на обстрел. Да, он упал не точно в то место, о котором мечтал, но всё же место приземления оказалось куда ближе к его цели, чем если бы он, скажем, вернулся на старт и упал по другую сторону наклонной поверхности. Так чем человек, мечтавший о карьере известнейшего программиста, но ставший разработчиком игр в компании средней руки, хуже мечтавшего о том же человека, отказавшегося от мечты и бросившего учебу, пойдя работать в супермаркет продавцом лишь потому, что ему было лень учить язык программирования?
Тсуна вздрогнул и опустил взгляд. Посверлив глазами бежевую циновку пару секунд, Савада сжал руки в кулаки и осторожно спросил:
– А если тому человеку не дали возможность выучиться? Ну, если он пошел в магазин работать, потому что денег не хватало на учебу или еще что?
– Мальчишки могут так сильно метнуть свой шарик в наш, что тот перепрыгнет через бортик и упадет довольно далеко от изначального пункта назначения, – ответил Фукс, снисходительно улыбаясь и не сводя с подопечного немигающий взгляд. – Так что внешние воздействия порой и впрямь уничтожают человеческие мечты. Но понимаешь ли, есть воздействия непреодолимые, а есть те, с которыми человек способен справиться. Вопрос лишь в том, хватит ли у него сил удержаться на доске и не упасть с нее. Впрочем, порой воздействия бывают настолько сильны, что даже самый сильный человек не может с ними справиться. Мечтавший об Олимпиаде бегун не вернется на трассу, если ему искрошит в пыль позвоночник дорожная авария. Но этот самый бегун сможет поучаствовать в паралимпийских играх, если натренирует руки и сможет управлять коляской. И знаешь, я куда больше поражаюсь достижениям паралимпийцев, нежели их куда более популярных собратьев, получивших медали Олимпиад. Стать сильным, преодолев, казалось бы, непреодолимое препятствие, куда сложнее, нежели стать сильным, не встретив таковых. И такие люди вызывают куда больше уважения у тех, кто не понаслышке знает о том, что такое преодоление самого себя. Ведь быть уверенным в себе и идти по дороге, которую выбрал изначально, куда проще, чем испытать боль, но суметь найти в себе силы и бороться за мечту наперекор судьбе. Знаешь, Савада-нии, самое сложное для человека – преодолеть самого себя. Всё остальное преодолеть куда проще. Потому что главный враг наших свершений – мы сами и наше нежелание бороться за мечту.
Тсуна вздохнул. Циновка жалобно зашуршала, подчиняясь переминавшемуся с ноги на ногу хозяину, решившему немного ее помучить. Немец усмехался, глядя на растерянного парня и читал в Книге его мысли, разрозненные, лихорадочные, спутанные, но перебиваемые одним элементарным чувством. Ленью.
Что делать, если менять свою жизнь лень?
Что делать, если добиваться мечты лень?
Что делать, если бороться с миром лень?
Что делать, если преодолевать лень тоже лень?
И как быть, если мотивация для преодоления лени меньше нее самой?
Фукс рассмеялся. Поднявшись, он одернул камзол, поправил шейный платок. Изящным движением пригладил слегка растрепанные волосы и пошел к выходу. Просачиваясь сквозь захлопнутую бежевую дверь, он сказал лишь одну фразу.
– «Желающего идти судьба ведет, нежелающего – влачит», Савада-кун.
***
Каждое утро школа просыпалась вместе с городом. Город тонул в мареве солнечных лучей, словно ловец жемчуга в океане, и неизменно всплывал на поверхность реальности, лишь только рассвет разлетался на осколки, обнажив синее, а порой и серое, спокойное небо. Школа тонула вместе с городом: с серым камнем мостовых, с жужжавшими, будто рой пчел, толстыми лианами-проводами, с мутными стеклами окон, отражавшими толпы людей, спешивших куда-то, позабыв о покое… День закручивался спиралью, вырывая из небытия ночи все проблемы и тревоги, а затем, совершив нужное число витков вместе с часовой стрелкой каждых часов города, замирал, растворяясь в ночи. И школа, бурлившая разговорами, смехом и скандалами, замирала, погружаясь в сон. Маленький мир копировал большой, изо дня в день отражая в себе улей вечно куда-то спешивших взрослых.
Уроки в первый день после летних каникул не принесли Саваде ничего интересного. В отличие от перемен, наполненных веселой болтовней с друзьями, спорами с репетитором, постоянно норовившим затаиться в самых неожиданных местах, и конечно же улыбками, расцветавшими на губах будущего босса Вонголы в секунды, когда мимо него проходила она. Девушка с веселой улыбкой и серьезными глазами.
Кому она улыбалась, глядя в окно, кому улыбалась, слушая, как брат в который раз обещает не ввязываться в неприятности, точно зная, что он нарушит обещания? Кому она улыбалась, понимая, что мир вокруг куда сложнее, чем ей пытаются показать?
Она обманывала мир так же, как он обманывал ее, или же просто надеялась на лучшее, не веря в сказки, но веря в своих друзей?
Киоко Сасагава любила школу. И каждый день, погружаясь в мир бесконечных забот, ощущала себя нужной и важной, способной поддержать и подбодрить, умеющей показать, что верит опасному миру, любящему говорить, что он безопасен, чтобы миру не нужно было беспокоиться еще и о ней. А дома она закрывала дверь карцера на щеколду, открывала учебник и погружалась в мир, столь близкий к миру за стенами школы. Потому что дома всегда было слишком холодно. Слишком пусто. Слишком фальшиво.
Кому же понравится ежечасно выдавливать из себя фальшивую улыбку, отвечая на очередную ложь брата, что веришь ему?
Школа гудела, собирая детей в ячейки сот-классов; ученики запасались шпаргалками, темами для пустой болтовни и собственными знаниями, нехотя шагая по асфальту, залитому первыми лучами утреннего солнца, к своему улью. Киоко брела вместе со всеми, отставая от умчавшегося до школы бегом брата и старательно обдумывая планы на день. Проследить, чтобы брат не попал в очередную передрягу, помочь друзьям, если у них возникнут проблемы с пониманием материала по ее любимым предметам, поболтать с Ханной, лучшей подругой, о новой кондитерской и занятных рецептах, найденных в сети, во время обеда предложить подруге перекусить на свежем воздухе… ах да, еще непременно пожурить Саваду за то, что они с братиком загремели в больницу, и ненавязчиво поинтересоваться, полностью ли он поправился! И фальшиво улыбнуться, когда Тсуна ответит, что постарается больше в больницу не попадать.
Киоко знала, что Савада – частый гость лазарета.
Киоко знала, что мафия – не детский сад, и опасностей мафиози не избежать.
Киоко знала, что Тсуна и Рёхей врали, обещая не попадать в неприятности.
Но она продолжала улыбаться, подбадривая их.
Глупо. Наивно. Странно. Но так действенно.
Каждый раз, услышав подбадривающие слова подруги, Тсуна на секунду забывал о собственной «никчемности». Каждый раз, не заметив тревоги, скрытой за кивками и улыбками сестры, Рёхей говорил себе, что обязан победить врагов, не получив ни единой травмы, чтобы Киоко не волновалась. И каждый раз сердце девушки, от которой дорогие люди скрывали слишком многое, замирало, стоило лишь ее интуиции прошептать, что над ними снова нависла опасность. Легко или сложно обмануть окружающих, уверив их в том, что ты идиот, верящий в самые наивные, глупые отговорки о том, что битва не на жизнь, а на смерть – простой турнир по новому виду сумо? Легко или сложно переживать молча, спрятав в глубине души собственные эмоции? И легко ли улыбаться, когда хочется разрыдаться, схватить дорогих людей за руки и крикнуть: «Хватит рисковать, вы нужны мне!»
Никто не спрашивал Киоко, чего ей стоит вечно притворяться. Равно как никто не спрашивал, что она чувствует на самом деле. И она продолжала играть по правилам фальшивого мира просто для того, чтобы дорогим людям жилось хотя бы на одну сотую легче.
Глупый, наивный, странный человек, умевший добиваться цели, наступив себе на горло. Человек, выбравший путь без права на ошибку.
Первое сентября махнуло алым рассветным платком растворившемуся в небытии лету, и Намимори зажужжал, словно улей. Школа вторила ему, наполняясь жизнью, полной веселья и разочарований. И лишь Смерть безразлично смотрела на толпы учеников, сновавших по классам и коридорам, отстукивая странный ритм несуществующей для этой реальности ногой. Ногой в кожаном башмаке, украшенном серебристой пряжкой.
Стоило лишь Тсуне забежать в класс, как он наткнулся взглядом на Киоко, и губы его сами собой расползлись в широкой улыбке, но парень одернул себя и поспешил к парте у окна. Выгрузив учебники и усевшись на старый, едва слышно поскрипывающий стул, он уставился в окно, на проносившиеся по небу облака… а впрочем, нет. В чуть мутном стекле прекрасно отражалась сидевшая в соседнем ряду Киоко Сасагава, и облака в такой момент интересовали Тсуну меньше всего. Фукс подошел к парте Хозяина и, склонившись к его уху, прошептал:
– «Любовь травами не лечится».
Тсуна вздрогнул и, возмущенно воззрившись на друга, обрушил на него Ниагарский водопад мысленного возмущения. Вольфрам рассмеялся, пожав плечами и кивнув на Киоко.
– Симпатичная девушка. Фигура стройная, манеры грубоваты, но для нынешнего времени довольно хороши, умная, добрая, понимающая. Хорошая хозяйка. Минусы тоже есть, конечно, но плюсы перевешивают. Не понимаю, почему ты столько времени потратил впустую, наблюдая за ней издали и любя украдкой. Так и в сталкера недолго превратиться, вон, уже в стекле ее отражение выискиваешь.
Тсуна залился румянцем и спешно закрыл лицо ладонями, умоляя друга прекратить трепать ему нервы, но Вольф лишь усмехнулся в ответ. А затем он снова наклонился к Хозяину и прошептал так, будто доверял ему самую страшную тайну мира:
– Знаешь, Савада-доно, у тебя есть отговорка на любое предложение. Ты всегда находишь какое-нибудь «но», «если» или «а вдруг». А жизнь продолжает бежать вперед, и ты скатываешься со старта в пропасть, даже не начав забег. Потому что ты не хочешь сделать первый шаг к своей цели. Боишься? Волнуешься? Уверен, что проиграешь? Лень? Отговорки. Человек лишь тогда делает шаг к цели, когда хочет ее добиться. И если ты ищешь отговорки вместо того, чтобы бороться, это значит лишь одно. Ты не хочешь достичь намеченного финиша. Любить и отпускать, когда любовь обречена, не то же самое, что любить и не бороться, не узнав, был ли у тебя шанс.
«А у меня он есть?» – обречено подумал Тсуна.
– Не попробуешь – не узнаешь, – ответил Фукс. – А я могу помочь тебе использовать свой шанс, если он у тебя всё же есть. Я ведь всегда на твоей стороне.
И Тсуна поверил. Поверил в то, что Страж Книги был на его стороне. Он не ошибся, ведь Стража всегда на стороне Хозяина Книги, но он забыл, почему это именно так.
«Тогда… имею ли я право попытаться? Киоко ведь такая классная, она популярная, красивая, спортивная, а я… меня тунцом называют и бесполезным Тсуной, что я могу ей дать вообще?» – звонок слился с печальными мыслями ученика, распластавшегося по парте, как выброшенный приливом ком водорослей.
– А может, стоит узнать, что она думает по этому поводу, а не строить собственные догадки? – рассмеялся Страж, глядя на Хозяина немигающим взглядом.
Секунды. Минуты. Встать, поклон, сесть. Урок начался. А хоровод мыслей в голове предрешал дальнейшее будущее своего господина.
«Поможешь мне, Вольф?»
Выбор сделан.
– Еще бы. Я всегда тебя поддержу.
Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.
Человек выбирает свою судьбу сам и строит ее он тоже сам, сталкиваясь с сотнями шариков чужих жизней. И вопрос лишь в одном. Сумеет ли он дойти до намеченной цели или собьется с курса? Хватит ли у него сил в этой гонке не потерять самого себя?..
========== 16) Первый шаг ==========
Комментарий к 16) Первый шаг
*Фернан Мейсонье – французский палач (1931–2008гг).
Последний звонок вывел школу из предкоматозного состояния. Усталые, измотанные, отчаянно скучавшие по лету ученики дружно забыли о собственных страданиях и бодро вскинули головы, мысленно расплываясь в довольных улыбках, а учителя, обводя их чуть насмешливыми взглядами, думали: «В первый день после каникул всегда одно и то же». Каникулы цвели в памяти буйным цветом, отказываясь забываться, ведь слишком яркими всё еще были эмоции, полученные от теплых, а главное полностью свободных дней. Дней беззаботного веселья, смеха и мечтаний о бесконечном лете. Осень убила мечты, придавив гранитной плитой реальности. И школа вернула дням заботы, вторя своей коллеге по проводам теплых дней в небытие.
– А сейчас, гражданин Савада, Вас будут ненавязчиво пытаться убедить в том, что незачем рисковать жизнью из-за ерунды, – возвестил призрак, опираясь ладонями о несуществующий для него подоконник.
«В смысле?» – опешил Тсуна, обводя класс взглядом. Киоко напряженно сжимала кулаки, лишь этим выдавая свое нетерпение, и внимательно слушала последнее напутствие учителя.
– В прямом, – отозвался дух, перебивая манну небесную, снизошедшую на учеников, в виде позволения преподавателя идти домой.
Киоко тут же обернулась к Саваде, и тот поспешил уставиться на доску. Девушка не спеша встала, поправила юбку, исподлобья косясь на друга, и подошла к нему, растягивая губы в улыбке.
– Тсуна-кун, как ты? Вы с братиком давно выписались, но после выписки я тебе не видела, так что…
– Я в порядке, Киоко-чан! – краснея, выпалил Савада. Вольфрам закатил глаза и усмехнулся.
– Отлично, – выдохнула девушка и, опершись ладонями о парту Савады, продолжила допрос: – Но, Тсуна-кун, почему вы вообще попали в больницу? Ты говорил, Реборн устроил тренировку и вы попали под дождь, но разве можно так заболеть, всего лишь проведя несколько ночей в лесу и попав под ливень? Как так получилось?
«Сначала мама допрос устраивала, теперь Киоко-чан!» – мысленно взвыл будущий босс Вонголы, бегая взглядом по полу. Серый линолеум делился на фрагменты черными контурами ромбов, переплетавшихся в причудливый узор. Они были куда интереснее, чем глаза одноклассницы, задававшей провокационные вопросы, а главное – куда безопаснее.
– Ну, мы просто сильно вымокли, – промямлил Савада, мысленно моля судьбу о снисхождении. – А в пещере холодно было… Гокудера слишком долго под дождем пробыл, дольше остальных, потому ему было хуже всех. Ну а Мукуро… у него просто осложнения начались. Нам не повезло.
– Тсуна-кун, но ведь спальный мешок спасет от переохлаждения, а аптечка – от начинающейся простуды! – возразила девушка, и ее пальцы предательски задрожали. Киоко еще сильнее оперлась о парту ладонями и, пристально глядя на друга, ждала ответ.
«Не говорить же ей, что Реборн нам запретил мешки брать?!» – возмущенно подумал Савада и внезапно получил неожиданный ответ.
– А почему? – Фукс смотрел в потолок так, словно изучал карту сокровищ Майя, а голос его был безразличен, будто его застали за наиважнейшим занятием и задали вопрос о цене на сыр.
«Что «почему»?» – опешил Тсуна, не ожидавший ответа на риторический вопрос.
– Почему бы не рассказать мисс Сасагаве, что Реборн-чан не выдал вам мешки? – терпеливо пояснил Фукс.
«Но это же подло! – возмутился Тсуна. – Я, фактически, заложу Реборна перед ней! Она верит, что он хороший и не способен причинить нам вред, а я…»
– А он хороший? – перебил его Страж и наконец перевел взгляд на своего подопечного. – Скажи, Савада-сама, твой репетитор на самом деле не способен причинить вам вред, или Киоко-тян заблуждается?
– Тсуна-кун, почему ты молчишь? – осторожно спросила девушка, выводя Саваду из раздумий. Парень стушевался, промычал нечто невразумительное и наконец ответил:
– Я просто слова подбираю, думаю, как бы поточнее объяснить…
– Просто скажи, как есть, – подбадривающе улыбнувшись, попросила Киоко, а в глазах ее промелькнула напряженность, волнение и… обреченность.
Ей никогда добровольно не говорят правду, и она уже не надеется на чудо.
– Ты врешь ей, мсье Савада, выгораживая человека, способного причинить вред тебе и ее брату. Вы оба думаете, что неведение лучше истины, и не понимаете, что она не верит ни единому слову вашей лжи. Вы врете, а она делает вид, что верит лжи, лишь для того, чтобы вы за нее не волновались. Нечестно. Несправедливо. Разве она не заслужила право знать правду? Или ты думаешь, что неведение, сдобренное тонной беспокойства за друзей, лучше четкого понимания происходящего?
«Она… знает?!»
– Всегда знала. Она не идиотка, а вы плохие лгуны.
– Тсуна-кун?..
Тишина. Ученики разбредались кто куда, шумел за окном терявший последние осколки летнего тепла ветер, а Тсуна молчал, изучая черные ромбы, разбивавшие серый монолит пола. Придумывая фальшивые оправдания. Вот только…
– У нас не было спальных мешков, Киоко-чан…
Неозвученная ложь разлетелась сотней осколков раздавленного калейдоскопа, заискрилась в лучах истины и упала фальшивой мишурой на искреннее непонимание человека, осознавшего, что ему не лгут. Киоко удивленно смотрела на Саваду, поджимавшего губы и жалевшего о сказанном, и в ее глазах медленно, но верно разгоралась радость, а фальшивая улыбка, рухнув на осколки цветных стекляшек обмана, сменилась искренней, счастливой, полной надежд.
– Посмотри на нее, герр Савада. Разве ты не видишь, как она рада? – вкрадчивый шепот призрака заставил Тсуну резко поднять глаза и изумленно воззриться на подошедшую вплотную к парте девушку. Интуиция кричала о том, что Киоко рада его признанию, а мысли растерянно кружили вокруг одного вопроса. «Почему она так довольна?»
– Но почему у вас не было мешков? – осторожно спросила девушка, всё еще ожидая подвоха, но осмелившись понадеяться на честный ответ.
– Она счастлива, мистер Савада. Не так уж сложно сделать девушку счастливой, не так ли?
«Но почему?!» Тсуна покосился на Вольфа, но тот лишь поморщился, как морщился всегда, когда не мог дать ответ, и Тсуна на автомате добавил: «Мне нужно это знание! Почему Киоко так радуется? И как мне вообще быть?!»
– Она рада тому, что ты впервые рассказал о происходящем без уговоров с ее стороны. Не солгал как обычно, не начал делать из нее идиотку глупыми отговорками, а сказал правду. Всегда оставлял в неведении, заставлял мучиться от догадок, рыдая в подушку и молясь о спасении дорогих людей, а сейчас открыл истину.
– Тсуна-кун, что-то не так?..
– Ты не просто сказал правду, но еще и дал этим понять, что доверяешь ей. А раньше она думала, что вы ей не доверяете, считаете бесполезной помехой, и единственное, чем она может помочь – подбодрить вас, не задавая лишних вопросов. Вы издевались над ее чувствами, заставляя нервничать вдвойне, терзаясь непониманием происходящего. Теперь же ты показал ей, что доверяешь, дал надежду на то, что она тоже сможет быть полезна хотя бы одной простой вещью…
– Тсуна-кун? Эй! Что случилось?
– …она может выслушать и если не помочь советом, то хотя бы взять на себя часть твоих переживаний. А тем, кто не может взять в руки меч, чтобы защитить тело друга, слишком важно попытаться защитить хотя бы его душу.
Раскаленными стрелами врезались обличающие слова в совесть слишком доброго паренька. Клювом гигантского орла выклевывали из печени самоуверенности яд слепой веры в непогрешимость собственной лжи. Тисками давили, обращая в ничто, кости иллюзорной веры в то, что жизнь сама собой сложится так, как мы того желаем. Тсуна закрыл лицо руками и тяжело вздохнул.
«Почему я такой идиот?»
– Потому что не пытаешься анализировать происходящее.
– Тсуна-кун, эй!
Саваду потрясли за плечо, и он вздрогнул. Карие глаза встретились с медовыми, полными беспокойства и непонимания.
– Прости, Киоко-чан. Прости, что столько времени тебе пришлось за нас переживать.
Девушка на секунду нахмурилась, ожидая очередных слов о том, что больше волноваться не из-за чего, но в следующую секунду раздражение сменило непонимание, затем удивление, а затем радость, смешанная с наивной надеждой на чудо.
– Я больше не буду скрывать важных вещей, прости.
Вольфрам кивнул, показав Хозяину знак «победа», и снова воззрился на ничем непримечательный потолок, вновь будто обратившийся в древнюю карту сокровищ. Тсуна ерзал на стуле, сжимая руки в кулаки под партой и ожидая вердикта подруги, а та пыталась подобрать слова, ища ответ, но не могла произнести ни слова. Просто все схемы и шаблоны, выведенные ею за долгие годы, внезапно полетели в тартарары. И она не знала, можно ли поверить в чудо, или надежду снова прихлопнут каблуком, как раздражающего таракана.
– Вы не хотели меня волновать, – осторожно сказала она наконец, теребя манжет пиджака и бегая взглядом по ромбам, только что отпустившим внимание Савады. – Но… если не будешь ничего скрывать, я буду волноваться меньше, Тсуна-кун. Просто я переживаю за братика, за тебя, за остальных… Я не буду мешать, просто не скрывай ничего! – резко подняв глаза, она с надеждой смотрела на Саваду, а слишком громкая, слишком эмоциональная, слишком нервная просьба заставила Тсуну сокрушенно вздохнуть.
«Какой же я идиот. Думал, что ей лучше ничего не знать».
– Истинно так, друг мой, истинно так, – без тени иронии отозвался Страж.
– Киоко-чан, я постараюсь ничего не скрывать больше, – ответил подруге мафиози и добавил: – Только не переживай очень сильно, ладно? Мы влипаем в неприятности, конечно, но справляемся… Твой брат очень сильный, так что не волнуйся, ладно?
– Вы все очень сильные. Но не рискуйте понапрасну, – девушка склонилась к Тсуне и тихо спросила: – Вот почему вы были в горах без спальников? Опять сражались?
– Нет, это на самом деле была тренировка, – покаянно признался Тсуна, но, заметив, что Киоко поджала губы, поспешил добавить: – Это правда. Просто тренировка была слишком уж экстремальная. Мы оставили все вещи, что взяли с собой, у границы отведенного для тренировки поля, а дальше отправились с пустыми руками. Реборн сказал, что это, вроде как, должно помочь нам научиться выживать в лесу без благ цивилизации. Не знаю, зачем ему такая ерунда понадобилась, мы ведь не собираемся в лесу жить, но он сказал, что это будет полезно. Потому мы и были без аптечки и спальных мешков. Даже зажигалок не было.
– Вы всё это время были лишены даже огня?! – ужас, просквозивший в голосе девушке, кольнул совесть Савады, прошептав, что лучше бы он держал рот на замке, но всё же данное слово забирать парень не привык, а потому поспешил пояснить:
– Нет, огонь у нас был. Я когда в горах потерялся, научился разводить его без спичек, вот и пригодилось. Мы и рыбу ловили, и даже ловушки сделали, а в них попалась дичь. А еще ягоды собирали. Воду в бамбуковых побегах носили, а спать пришлось у костра, но было холодно. Гокудера предложил сделать «кровати» из сухой листвы, но как раз в этот день пошел ливень, и мы нашли пещеру. Но было поздно – мы заболели, пробыв под дождем слишком долго. Извини, что заставили беспокоиться, никто не ожидал, что такой дождь начнется. Метеорологи ведь предсказывали до конца месяца ясную погоду.
– А почему Реборн-кун не отправил вас домой после окончания дождя? – озадачилась Киоко, всё еще ища подвох в словах Савады.
– Его не было с нами. Он дал задание и ушел, – признался Тсуна. – А мы хотели вернуться на следующий день, но не могли: землю совсем размыло, в нашем с Мукуро состоянии было до города не добраться. Из-за нас у ребят начались осложнения, прости… Мы еще сутки подождали, заодно парни выполнили задание, найдя спрятанный Реборном сундук, а потом пошли домой. Только уже успели подхватить осложнения. Мы ведь даже отвар из трав пили, а всё равно в больницу угодили… Извини, Киоко-чан, из-за меня твой брат…
