Текст книги "«Книга Всезнания» (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

– Думаю, Шамал поможет, – неуверенно кивнул Гокудера, а Тсуна озадачился:

– А если осмотр ничего не даст? Что тогда?

– Тогда надо искать другие доказательства, – усмехнулся комитетчик и внес неожиданное предложение: – Зайди с двух сторон. Ты отталкиваешься от лидеров мафии, а если попытаться двигаться от Хоффмана? Если ты так уверен в его причастности, а CEDEF, не зная его имени и располагая той же информацией, что и мы, ничего не нашло, надо двигаться именно от него.

– А кто только что говорил, что знания Книги нельзя использовать? – перебил его иллюзионист, но, на удивление, того проигнорировали, и Хибари, будто не услышав замечания злейшего врага, продолжил:

– CEDEF не идиоты и наверняка думали о средствах воздействия на боссов. Я говорил с некоторыми разведчиками, но они не знают ответа. Уверены, что воздействие было, но не представляют, какое именно. Так что надо зайти сразу с двух сторон. Найти мотив Хоффмана, выяснить, какими средствами он располагает, и узнать, как он вел дела прежде. Если в его прошлом обнаружится что-то подобное, возможно, найдется и зацепка.

– Первые преступления всегда менее спланированы, чем последующие, – согласно кивнул Гокудера, а Мукуро снова бросил в сторону врага словесную гранату:

– Так с чего же ты решил довериться Книге, Кёя-кун?

– Травоядное, я не собираюсь верить ни каким-то артефактам, ни глупым, необоснованным предположениям. Я верю только фактам. А факты гласят, что Хоффман ждал Саваду и был готов к его претензиям. Даже если у него большая агентура, и он знал о прибытии Савады в Италию, с чего ему было минировать здание и брать в плен Сасагаву? Почему он был уверен, что тот предъявит претензию?

Все дружно переглянулись, и только Мукуро развел руками, бросив:

– Ясное дело, он что-то темнит. Но откуда в тебе взялась лояльность к подкинутым чудесным помощником знаниям?..

– Ее нет, – казалось, что комитетчик сдерживается из последних сил, а Мукуро наслаждается ситуацией, но Тсуна не спешил вмешиваться. Его тоже удивило предложение Хибари. – Но что бы ты себе тут ни напридумывал, я не идиот, который будет отрицать очевидное и откажется проверить информацию, если она уже попала в руки. Делать запрос Книге я бы не стал. Однако он уже сделан, и игнорировать информацию, извлеченную из встречи с Хоффманом, было бы идиотизмом. Еще вопросы?

– Ку-фу-фу, вот она, твоя лояльность, Кёя-кун…

– А ведь Хибари-сан прав, – подал голос Тсуна и буквально лег на стол, уткнувшись носом в столешницу и вытянув руки. – Хааа, ну как я об этом не подумал?! Ведь он нас и правда ждал!

Комитетчик фыркнул, отлично понимая, что «нырнул рыбкой» по столу Савада неспроста. Он просто вклинился между врагами, разделив их, и к тому же отвлек внимание на себя. А в следующую секунду Тсуна, тяжко вздохнув, выпрямился, сел нормально и уточнил:

– Но ведь если он нас ждал, значит?..

– Он знал, что у тебя могут быть претензии, – хмуро ответил Хибари, и Тсуна вздрогнул.

– Но ведь без Книги его имя было не найти…

Все дружно переглянулись, а комитетчик прожигал Саваду взглядом, словно говоря: «Видишь? От этой книжки одни проблемы!»

– Погодите, но должно же быть разумное объяснение, – прервал тишину Ямамото. – Что, если заминировал здание он на всякий случай? Хоффман-сан очень осторожный, и когда он сказал, что ожидал от Вонголы какой-то подставы, это явно была правда. Что если здание он заминировал на случай предательства Вонголы или вторжения на территорию сил правопорядка? Полиция и Интерпол постоянно охотятся на торговцев оружием, так что он мог заминировать здание на всякий случай, включая прибытие полиции. А Киоко-чан… Может, он и правда похитил ее уже когда мы подошли к дому?

– Тогда откуда он узнал, что вы были не одни? – посмотрев на мечника, как на идиота, хмуро спросил Хибари. – Как узнал, что именно похищение Сасагавы даст ему необходимую фору? И почему использовал отвлекающий маневр, не попытавшись просто вырубить ее брата? Он явно многое знал о вас. Знал, что боксер не дастся в руки так просто, что его сестру Савада будет защищать всеми силами. Он искал информацию о «Хранителях Десятого Поколения», – эти слова были сказаны с сарказмом, но его все пропустили мимо ушей. – Зачем? Чтобы знать врага в лицо? Но Савада еще не босс. Влияния на мир мафии не имеет.

– Хорошие игроки собирают всю информацию, даже на первый взгляд бесполезную, – задумчиво произнес Мукуро.

– Но даже если он собирал на нас информацию про запас, – нахмурился Хаято, – как узнал, что именно в тот день и именно в тот город прибыли не только мы, но и Сасагава с сестрой? Хибари прав, – подрывник поморщился, не желая этого признавать, но всё же сказал: – он явно знал больше, чем если бы просто собирал общую информацию обо всех мафиози подряд.

– Может, у него просто были агенты в городе, видевшие, как мы выходили из машины? – предположил Такеши, явно не слишком веря в свои слова.

– А все люди Земли через пять минут дружно скажут: «Аве Италии!» – фыркнул Чикуса. – Слишком нереальное совпадение. Да и ни один босс, совершающий поездку в малознакомую местность, не отпустит охрану так далеко. Ее рассредотачивают по периметру территории, выбранной как место дислокации, также могут оставить несколько постов на пути отхода и на въездах в город. Но у микроавтобуса были тонированные стекла, и увидеть, кто в салоне, не смогли бы даже наблюдатели на въезде.

– Значит, он либо следил за нами, либо ему сообщили, что мы скоро приедем, – обреченно подвел итог Тсуна.

– «Крот» мог бы сообщить о том, что вы поехали в город, но не о твоих планах на встречу с врагом народа, – усмехнулся Мукуро. – Предположим, Хоффман знал о твоем приезде в город от осведомителя и послал кого-то проследить за вашим микроавтобусом. Сасагаву похитили «на всякий случай», равно как и склад был заминирован исключительно во имя предосторожности. Когда же наследник Вонголы прибыл, его Хранителя, возможно, отравили, а возможно и нет, однако, как бы то ни было, Хоффман начал его провоцировать. Ну а добившись срыва, он записал всё на пленку и умчался вдаль, напоследок попытавшись наследничка подорвать. Либо у него мания преследования, на что намекает чрезмерная осторожность первых пунктов, либо он гений с невероятным IQ, просчитывающий всё на сто шагов вперед, о чем говорят последние пункты. Ну или он просто очень осторожен и ждет удар от любого, потому и ввел режим тотальной слежки, а заодно очень хороший делец, умеющий подстраиваться под любую ситуацию и извлекать из нее выгоду. Но кое-что всё равно не сходится.

Тсуна затаил дыхание, а Мукуро, многозначительно указав на самого Саваду, спросил:

– Почему ты еще жив?

Вонгола Дечимо опешил, а иллюзионист рассмеялся и продолжил:

– Если тебя планировали убить, то должны были положить заряд побольше. Такой слабой атакой тебя не уничтожить. И если Хоффман знал, что к нему придешь именно ты, а также знал о твоих способностях, он должен был подготовиться получше. Судя по словам Киоко, он не был уверен в исходе дела, потому как сказал: «Если они тебя дождутся». А значит, он знает далеко не всё о твоих силах. Он недолго тебя изучал.

– Значит, он и правда выяснял, кто я такой, когда мы только подошли к дому? – растерялся Тсуна. – Но тогда как он узнал, что надо именно Киоко похищать?!

– Лучше спроси, зачем он вообще ее похитил, – хмуро бросил Хибари. – Ты меня так и не услышал, Савада. Скажу проще. Загнанная в угол мышь кидается на кошку, выцарапывая ей глаза. Любой, кто совершил проступок, старается обезопасить себя от наказания. Зачем человеку, приехавшему ради сделки, минировать здание? Зачем похищать подругу оказавшегося в том же городе наследника мафиозной семьи?

– Потому что… он опасается, что его раскроют? – опешил Тсуна.

– Лучшая защита – это нападение. Можешь спросить у иллюзиониста. Он этим правилом руководствуется всегда, – Мукуро рассмеялся, а его враг продолжил, не обратив на него внимания: – Если человек совершил преступление, он во всех видит опасность. Поэтому я и говорю, что Хоффман явно в чем-то виновен. Если и не в разжигании войны, то в чем-то еще точно. Потому заминировал здание. Потому следит за всеми, кто может представлять хоть малейшую угрозу, и пытается предотвратить нападение с их стороны.

– Думаете, он боится?

– Нет. Он просто всегда настороже. А не расслабляются только те, кому есть за что мстить.

И возразить на это никто не смог. А потому Тсуна подвел итог:

– Тогда, получается, Хоффман всё время ждет нападения, причем ото всех подряд, и подстраивается под ситуацию в зависимости от обстоятельств? Потому он не знал, что меня простой бомбой не убить, но попытался, заодно засняв компрометирующее видео, чтобы повлиять на Девятого и создать себе алиби – мол, он просто уничтожил обидчика. Но откуда он узнал о Киоко-чан? У него есть шпион в усадьбе, который сообщает о перемещениях всех мафиози? Потому, узнав, что мы направились в его город, он решил подстраховаться? Если так, нам надо срочно найти этого «крота»!

– Вряд ли получится, – нахмурился Мукуро. – Когда ловили садовника, допросили весь персонал, и никто не вызвал подозрений. Пока не найдем, чем припереть предателя к стенке, не сможем вывести его на чистую воду. Он отлично играет свою роль.

– Значит, надо действовать еще более осторожно, – сжав кулаки, ответил Тсуна. – Пока всё не решится, доверять можно только тем, кто здесь, отцу, Девятому и Франу с Кеном. Киоко-чан и мама не в счет, их не стоит впутывать в расследование. Разве что они всё равно будут общаться с прислугой, потому пусть присматриваются, вдруг что-то странное заметят?

– Согласен, – кивнул Рёхей, у которого отлегло от сердца.

– Тогда надо решить, как вывести на чистую воду Хоффмана. Только вот, думаю, мои утренние планы вряд ли сработают, раз всё так запутанно… Получается, мы вернулись к самому началу, – расстроился Тсуна.

– Вовсе нет, – усмехнулся иллюзионист. – Если работать, отталкиваясь от Хоффмана, а не от мафиозных лидеров, толку может быть намного больше. Предлагаю следующее…

Часы мирно тикали, отбивая ровный пульс времени. У него не бывало аритмии и замираний сердца, пульс не мчался галопом от всплеска эмоций и не замирал от ужаса. Время ритмично и методично подавало людям пример абсолютного спокойствия. Люди игнорировали его, бурно обсуждая планы на будущее. И лишь призрак, замерший в бесконечности, понимал, насколько вся эта суета бесполезна. Ведь он был согласен со временем – эмоции только мешают. Как и спешка.

========== 33) Доверие ==========

Вечер наступил неожиданно и окутал Саваду Тсунаёши удивительной тишиной. Весь день он что-то проверял, куда-то бежал, с кем-то разговаривал, но когда на Италию опустилось нефтяное пятно темноты, ему вдруг резко стало нечего делать. Руки опустились, глаза начали слипаться, усталость под руку с бессонной ночью напомнили о себе, и Тсуна поплелся в спальню, освобожденную Наной еще в обед. Она переехала в комнату неподалеку, однако узнал Тсунаёши об этом лишь вечером, когда, вымотавшийся и совершенно разбитый, вернулся в усадьбу из офиса CEDEF. У него редко бывали столь насыщенные дни, и парню казалось, что его выжали, как губку после мытья посуды. Не хотелось абсолютно ничего, разве что упасть и притвориться мертвым, желательно, часов на сорок… Вот только будильник, равно как и Страж, готовились разбудить парня около семи утра.

Непривычной и странной казалась ему работа вместе со всеми Хранителями. То и дело возникали споры, а то и вовсе начинала назревать драка, но каким-то чудом Савада уговаривал друзей вернуться к главной задаче. И в итоге роли были распределены. Мукуро и его банда уехали сразу после обеда: они собирались отловить одного из выживших ученых семьи Эстранео, который должен был знать о разработке токсина, влияющего на эмоции, и иллюзионист даже пообещал не убивать его, а всего лишь допросить и привезти в штаб Вонголы. Вот только Тсуне очень не понравился тон, которым было сказано слово «допрос», и полный ледяной ненависти взгляд разноцветных глаз лишь укрепил опасения Савады. Хибари занялся счетами немца, банковскими выписками, добытыми хакерами разведки, и изучением известных Вонголе сделок, которые он провел, Гокудера же вызвался сопоставить эти данные с военными конфликтами, случавшимися в мире, и целый день эти двое провели в штабе CEDEF. Правда, сначала подрывника осмотрели медики, однако ни анализы, ни осмотр ничего не дали. Ямамото, прихватив переводчика, отправился в город: хотел найти свидетелей, видевших, как похищали Киоко или как люди Хоффмана минировали здание. Да и вообще он хотел отыскать хоть какие-то зацепки на месте вчерашних странных событий. Рёхей взял на себя довольно сложную, учитывая его незнание итальянского, задачу – попытку найти шпиона, и ему вызвались помогать его сестра и Нана. Точнее, боксер сам предложил им поучаствовать в «операции», и это стало для Тсуны очередным шоком. Впрочем, как оказалось, Рёхей просто не хотел терять сестру из виду, а раз уж эти поиски вряд ли могли быть очень опасны, решил, что выполнять задание вместе с ней будет куда проще и удобнее. К тому же, как оказалось, Нана на бытовом уровне знала итальянский, а потому могла посодействовать в простейшем переводе, и в итоге эта троица отправилась на поиски «крота». Правда, Тсуна в этом вопросе больше надеялся на мать и Киоко, чем на Рёхея, но если бы те вывели врага на чистую воду, профессиональный хук слева оказался бы очень кстати. А вот сам Тсунаёши занялся проверкой связей между Хоффманом и боссами мафии, и потому вместе с Хаято и Хибари весь день находился в штабе CEDEF, расположенном в сотне километров от усадьбы Вонголы.

Вечер наступил внезапно и поразил Тсуну бесполезностью всех его стараний. Ничего нового обнаружено не было, и единственной хорошей новостью стало то, что Девятый одобрил его инициативу помочь семье, правда, лишь после беседы с Ёмицу, и Тсуне оставалось только гадать, как много отец сообщил боссу. К счастью, дон Тимотео поверил в нежелание наследника нападать на Хоффмана и пообещал уладить разногласия с ним, но всё же велел больше не светиться и не попадаться немцу на глаза, а вмешательство в его дела сделать максимально прозрачным. И это несколько связало Хранителям руки, впрочем, не слишком сильно… как им казалось.

Вот только упав на кровать и замотавшись в одеяло с головой, Тсуна вдруг отчетливо подумал: «Неправильно. Что-то не так. Что-то неверно. Хоффман не лиса. Он не строит планов на миллион ходов вперед. Он просто всегда готов к нападению с любой стороны и моментально отвечает десятью ударами на один. Но… тогда кто провернул всю эту штуку с боссами?..»

Часы крохотными дятлами долбились в разум, пробивая барабанные перепонки. Но их размеренный отсчет секунд не мог достучаться до уже погрузившегося в мир грез разума. Савада так и не успел найти ответ на очень важный вопрос…

***

Он сидел на диване с бокалом виски в ладонях и смотрел в окно. Темнота пыталась поглотить его, но в серых глазах мрака было куда больше, чем в черном небе за стеклом, освещенном бледным диском луны. Ее ладони скользили по его плечам, и коралловые губы неспешно шептали какие-то слова. Странные. Непонятные. Но такие умиротворяющие.

– Я люблю этот язык, – наконец подал голос мужчина и откинул голову на спинку дивана. – Почти не знаю его, хотя знаю очень многие наречия, но он мне нравится.

– Он расслабляет, – рассмеялась Диана, и ее ладони скользнули по белому воротничку его рубашки. Накрахмаленному. Идеальному. Плотно застегнутому.

– Скажи, охотница, сколько еще ты будешь ненавидеть всех вокруг?

– Столько же, сколько и ты, а затем еще бесконечность! – рассмеялась в ответ женщина и снова принялась за расслабляющий массаж.

– Оптимистично, – усмехнулся он и поставил бокал с так и нетронутым виски на журнальный столик. – Расскажи мне. Расскажи одну из своих историй.

Светлые волосы вновь разметались по спинке дивана, идеальная прическа, уничтоженная домашней уютной атмосферой, сейчас не волновала Клауса Хоффмана. Впрочем, она волновала его лишь в те моменты, когда он смотрелся в зеркало, стараясь уложить волосы один к одному – всё остальное время он не следил за прической. Просто знал, что она идеальна.

– Однажды, холодным вечером, девочка отправилась собирать травы, – послушно начала рассказ Диана, массируя предплечья закрывшего глаза мужчины. – Целебные травы для больной матери. Днем стояла жара, и испарения мешали дышать, как и отдаленные раскаты грома, но вечером она побежала к полю. Прежде на нем росло много трав. Сейчас все они были вытоптаны. Девочка бродила по полю всю ночь, выискивая оставшиеся в живых былинки, и вернулась домой лишь под утро. Мать ударила ее и спросила: «Ты хочешь моей смерти? Зачем ты принесла мне могильную траву?! Верни ее обратно!» Девочка не вернулась на поле. Она пошла к реке, вымыла каждую травинку, вытерла их подолом юбки и под вечер вернулась к матери. Мать поблагодарила ее и выпила настой из «свежесобранных» трав. Она поправилась. Потому что девочка каждый день собирала и мыла в реке травы, в этот год проросшие лишь на том поле. А река уносила к морю красные блики. И селяне день за днем неспешно жгли тела погибших на поле воинов…

Хоффман рассмеялся. Он любил эту историю больше других. Диана улыбнулась в ответ. И безжизненная улыбка отразила пустоту невеселого смеха.

– Люди склонны верить предрассудкам, и скажи девочка матери после излечения, что трава всё та же, с поля боя, мать не простила бы ее. Решила, что та хотела ее отравить, и заболела бы вновь. Люди очень часто страдают от собственной мнительности и заболевают лишь из-за нервов, ожидания болезни или веры в проклятия.

– Глупо, – ответила Диана немцу, не прекращая своего очень важного занятия. – Не важно, сколько крови пролилось на траву. Главное, она целебна. А кровь, кстати, тоже обладает целебными свойствами. Потому выбор был оптимален.

– Ты всегда была и будешь на удивление прагматична, – усмехнулся Клаус и распахнул глаза.

Луна безучастно скользнула по его лицу призрачным светом, и в темноте серые глаза показались женщине бездной. Но она спокойно в них заглянула.

– Точно так же, как и ты, – с усмешкой ответила Диана.

Две бездны смотрели друг на друга, не вглядываясь. Они знали, что скрыто в этой темноте.

***

День сменяла ночь, вечер превращался в утро, Сансара неспешно и монотонно двигалась по кругу. Усадьба Вонголы была восстановлена, контракт с Хоффманом заключен, новое обмундирование доставлено в штаб, а у Хранителей наметился небольшой прогресс. Где бы ни вспыхивал военный конфликт, Хоффман всегда предлагал свои услуги первым. Вот уже десять лет как он руководил бизнесом почившего отца и торговал оружием по всему миру, заключая сделки с любым, кто готов был заплатить, и зачастую поставляя боеприпасы обеим сторонам конфликта. Но самым странным было то, что он будто всегда точно знал, где в скором времени начнутся боевые действия, и оказывался первым, кто предлагал свои услуги по поставкам оружия. И Хранители, знавшие, что нужно искать, обнаружили интересную закономерность: стоило лишь одному конфликту угаснуть, как разгорался новый, и Хоффман каким-то чудом оказывался в том районе с уже готовым к продаже товаром, словно знал не только когда люди возьмутся за оружие, но и какие товары понадобятся противоборствующим сторонам. Гокудера даже назвал его Аресом – греческим Богом Войны, развязывающим распри на Земле, но кличка не прижилась. Однако ситуация в мире и впрямь на удивление напоминала ситуацию с боссами мафии: Хоффман успел заключить договора почти со всеми, кто участвовал в войне кланов, и самым богатым семьям свои услуги предлагал первым, зачастую прибывая на их территорию еще до начала активных боевых действий. И это пугало.

Хоффман либо точно знал, кто и когда начнет войну, либо сам развязывал ее. Но как?

Вопросов стало лишь больше, и ответа на них Хранители найти не могли. Они тщетно обращались к Верде, ученому-аркобалено, гению, буквально живущему научными открытиями, но он прежде не занимался вопросами, связанными с влиянием на эмоции при помощи химикатов. Однако он поделился именами ученых, занимавшихся исследованиями в этой области, и Гокудера переговорил с каждым из них, но толку от этого было мало. В прошлом подобные разработки велись многими мафиозными семьями, но были запрещены, ученые же, не относящиеся к мафии, разрабатывали биологическое оружие, а также химикаты для усиления физических параметров благодаря выбросу адреналина, и даже добились определенного успеха, однако ни один из препаратов еще не был доработан, и использование его часто приводило к печальным последствиям. Единственным, кто мог обладать уже готовым препаратом, был ученый семьи Эстранео, первым взявшийся за реализацию подобной идеи, однако от Мукуро, отправившегося на его поиски, вестей пока не было.

Однако на других фронтах всё было не настолько плохо. Ямамото сумел раскопать довольно интересную информацию: Хоффман на самом деле заминировал здание сразу по прибытии в город. Сам он остановился в отеле, но на территории аварийного здания начались подозрительные работы. Жители близлежащих домов полагали, что дом просто готовят к сносу, однако слишком уж вяло шли работы, да и строителей, сносивших стены внутри здания, порой навещали люди в строгих офисных костюмах. А главное, в самый первый день, когда строители лишь начали осматривать здание, эти самые люди в костюмах долго бродили вокруг дома и что-то делали с внешними стенами, чуть ли не ползая вокруг них на коленях. Осмотрев место взрыва вместе с Колонелло, Ямамото сделал единственно возможный вывод – охрана Хоффмана установила взрывчатку рядом с несущими стенами по всему дому, потому он и сложился как карточная башня. Причем заряды были довольно небольшими, а значит, он и правда стремился защититься не от какой-то конкретной, а от любой возможной опасности.

Похищение Киоко тоже обрело некоторую ясность. Ее забрали с парковки магазина буквально через пятнадцать минут после прибытия Хранителей к дому немца, причем Ямамото даже умудрился найти ту самую старушку, что заманила Сасагаву к врагам. Ею оказалась бедная итальянка, жившая с десятью кошками в старом, давно не ремонтировавшемся здании, которая каждый день просила милостыню на главной площади города. К ней просто подошли двое молодых людей, одетых в строгие костюмы, и попросили помочь «вернуть дочь их хозяина, сбежавшую со своей первой любовью». Конечно же, женщине пообещали неплохие деньги и даже дали задаток, и потому она с радостью помогла «охране важного господина вернуть дочь к родным пенатам», а получив оставшиеся деньги, забыла о произошедшем. Вот только откуда Хоффман узнал, что Киоко приехала в город вместе с Савадой, оставалось не ясным: «крота» Рёхей так и не вычислил, и Нана с Киоко в один голос утверждали, что все слуги преданы Вонголе. Однако Тсуна в это не верил. Верить тем, кто может предать, Савада больше не хотел. И такими людьми он начал считать всех, кого не знал лично. Всех, о ком не мог с уверенностью сказать: «Этот человек точно на нашей стороне».

Колесо Сансары вращалось, люди менялись, время упорно двигалось вперед. Кто-то рождался, кто-то умирал, кто-то менял собственные взгляды на жизнь.

Наконец, усадьбу потрясла неожиданная новость – банда Кокуё вернулась с пленником, и Савада, бросив все дела, помчался в штаб Вонголы, чтобы послушать, что скажет иллюзионист и пойманный им ученый. Декабрь разливал в воздухе призрачный аромат омелы, пудинга и индейки. Рождество намекало на скорое свое приближение улыбками на лицах простых итальянцев. Мафиози не улыбались уже давно. С каждым днем угроза над ними становилась всё ощутимее.

Каменная кладка подвала показалась Саваде неправильной мозаикой: плохо собранной, неровной, скрепленной вместо соединительных крепежей покрытым слизью цементом. Сырость и затхлость давили на легкие, как давит пресс на виноград – выжимая все соки. Не хотелось даже делать вдох, но Тсуна заставил легкие заработать. Его подсознание мерным шепотом спасло хозяина от удушья.

«Давай, рот, открывайся!» Рот послушно приоткрылся.

«Давай, горло, не сжимайся от спазма!» И оно покорилось.

«Давайте, легкие, поработайте мехами!» И воздух сипло втянулся в расширившиеся мешки под ребрами. А затем горячее дыхание вырвалось из всё еще приоткрытого рта, подарив сырости подвала белое облачко пара.

Стук!

Зубы клацнули. По спине промаршировал отряд мурашек, плечи передернулись. Сами. Будто марионетка задвигалась, пока кукольник спал. А в центре небольшой допросной каморки, скрытой от мира в подвале уютного особняка, безразлично стояло прикрученное к бетонному полу кресло. И на нем замерзал избитый, но всё еще усмехавшийся человек.

Спутанные волосы липли ко лбу, забыв о холоде и подчинившись непонятно почему выступившему поту. Серые глаза насмешливо косились на прожигавшего его полным ненависти взглядом иллюзиониста. Мукуро стоял в тени, тонкие пальцы скользили по невысокому столику, усеянному странными щипцами, а его лицо напоминало посмертную маску.

– Кто это? – осторожно спросил Тсуна, кивком указав на мужчину лет сорока в изорванных, некогда бежевых брюках и грязно-серой рубашке.

– Диего Росси. Работал на семью Эстранео, – ответил Мукуро, и Тсунаёши подумал, что никогда прежде не слышал от него подобного тона. Будто Рокудо Мукуро давно умер, и в подвале застыла пустая оболочка, запомнившая лишь одну-единственную эмоцию. Слепую, безразличную к чувствам других, холодную ненависть.

Она удивительно гармонично сочеталась с сыростью подвала.

– Мукуро, а он… – Тсуна сглотнул и покосился на ученого, усмехнувшегося еще шире. – Ты его знал?

Осторожно подобранные слова не вызвали реакции иллюзиониста. А вот Росси рассмеялся.

– Так Мукуро не рассказывал боссу о своем прошлом? – с издевкой бросил он, и Саваде показалось, что воздух вокруг иллюзиониста почернел. Но иероглиф «Ад» в его зрачке не дернулся. – Это я проводил ту часть опытов, благодаря которой наш «труп» обрел воспоминания о прошлых жизнях. Я вызывал воспоминания, пробуждая его прооперированный правый глаз.

Савада сделал шаг назад. Непроизвольно. Ему показалось, что вокруг иллюзиониста в любую секунду могут вспыхнуть молнии. Настоящие. Но они не появились.

– А еще ты вживлял Кену гены животных, заставляя его тело мутировать, – без тени эмоций произнес «труп», наконец нашедший место, где может ожить, но снова встретивший мертвое прошлое. – Ты специализировался на модификации тел и генетике.

– Тогда почему же Вы взялись за исследования эмоций? – уточнил Тсуна у пленника, но тот лишь рассмеялся и бросил в ответ:

– А с чего вы взяли, что я этим занимался?

– Чикуса помнит, – ответил Мукуро, и стало ясно, что он абсолютно уверен в правдивости слов друга.

– Мало ли, что помнит глупый мальчик, у которого от боли едва хватало сил думать, – насмешливо парировал ученый, и Тсуна вдруг почувствовал, что сжимает кулаки от злости. – Яд, к которому мы приучали его тело, затуманивал разум. Он не может помнить таких мелочей.

– Он помнит. И пора освежить твою память.

Савада не заметил движения иллюзиониста. Просто услышал хрип и увидел, как привязанный к креслу кожаными ремнями человек скорчился от боли, а его бывший подопытный, нанесший удар в солнечное сплетение, уже делал шаг назад.

– Я всё равно… ничего… не скажу… – прокашлявшись, судорожно ответил ученый, и Тсуна, перехватив запястье занесшего руку для очередного удара иллюзиониста, подошел к креслу. Переборов отвращение и злость, он опустился на корточки перед пленником и, заглянув ему в глаза, спросил:

– Почему? Почему Вы не хотите помочь нам? Не хотите работать на Вонголу или делать то, о чем просит тот, кто уничтожил Вашу семью?

Росси рассмеялся. Глядя на Тсуну, как на полного идиота, он снисходительным тоном пояснил:

– Я ненавижу Вонголу. Она запретила изобретенную нами пулю, она виновата в гонениях на семью Эстранео. Я ненавижу Рокудо, уничтожившего почти всех моих коллег и чуть не убившего меня. Я чудом остался жив в той бойне, благодаря экспериментам, что провел над собой. У меня очень крепкое тело, знаешь ли, а болевой порог крайне высок, и потому ваши игры не развяжут мне язык, не надейтесь. Но вам я ничего не хочу говорить не только из-за этого. Просто кто бы ни развязал войну кланов, я на его стороне. Пусть себе уничтожит всех, кто некогда презирал наш клан. Кен поведал мне, пока избивал, что вам нужен рассказ о нашем исследовании для поимки человека, втянувшего мафию в войну. Что ж, я промолчу. Можете меня убить, я всё равно давно уже всё потерял, но сведения я вам не дам. Семья Эстранео мертва. Пусть и остальные семьи утонут в крови.

Полубезумная усмешка исказила губы, украшенные коричневой коркой. Запекшаяся кровь треснула, выпуская на волю несколько капель еще живой, алой. И Тсуна подумал, что ненависть порождает только ненависть, и эта безумная цепь не имеет ни начала ни конца… если ее не разрубить.

– Мы всё равно остановим его, – уверенно произнес он.

– Попробуй, – хмыкнул Росси. – Но я тебе в этом не помощник. Пусть Вонгола сдохнет вместе с остальным миром. А я посмеюсь над вами из преисподней.

– Хорошо, что ты понимаешь, куда скоро отправишься, – подал голос Мукуро, и Тсуна понял, почему его пальцы скользили по щипцам. По десяткам странных, начищенных до блеска инструментов. Почему пальцы, привыкшие наносить удары трезубцем в бою, сейчас с ненавистью, опаской и обреченностью поглаживали орудия пыток.

– Нет, Мукуро, мы не мо…

– Заткнись, Савада, – в голосе иллюзиониста не промелькнуло и тени раздражения или злости. Просто констатация факта, не угроза: – Я сделаю то, что должен.

– Кому ты должен? – тихо спросил Тсуна и поднялся, закрывая фокуснику обзор. Тот посмотрел в печальные карие глаза и тихо ответил:

– Всем.

И Тсуна понял. Прочел в иероглифе «Ад» имена, которых там не было, имена детей, погибших на пыточных столах ученых. Увидел в синей радужке отражения улыбок тех, кто возвращался в камеры после экспериментов, чудом оставшись в живых. Разобрал в тихом слове, соскользнувшем с губ Рокудо Мукуро, смех его друзей, его самого и тех, кто уже никогда не сможет рассмеяться. Давно забытый ими смех, похороненный учеными семьи Эстранео.

– «Мукуро» – это «труп». «Рокудо» – «шесть путей», – тихо перевел Савада имя иллюзиониста, данное ему семьей Эстранео. – Ты вспоминал свою смерть, чтобы пройти все Шесть Путей, но… ты еще жив, Мукуро.

Иллюзионист вздрогнул.