Текст книги "«Книга Всезнания» (СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)
С Мукуро же Савада виделся за этот месяц лишь один раз, когда злой на весь свет иллюзионист ворвался к нему домой и, припечатав босса к стене, спросил, имеет ли он отношение к сносу Кокуё-Ленд. Тсуна, не ожидавший подобного поведения от своего Тумана, но отлично знавший, что парк развлечений собираются сносить, испуганно вжался в стену и, непонимающе округлив глаза, спросил, что происходит и что он опять сделал не так. На удивление, Саваде удалось отвертеться от расспросов и претензий иллюзиониста, как он потом пошутил «благодаря круто прокачавшемуся скиллу болтуна», а Фукс добавил «и ритора». А потому Мукуро ушел ни с чем, и тот факт, что босс ненавистной мафии, предприняв робкую попытку протянуть руку помощи словами: «Может, вам тогда пока у нас пожить?» – не стал настаивать на оказании этой самой помощи, уверил иллюзиониста в честности обманувшего его Савады. Ну а крик, долетевший до слуха Тумана Вонголы, быстро удалявшегося от дома босса, окончательно вывел его из равновесия, но добавил позиции Тсуны убедительности:
– Я позвоню отцу, может, он что-нибудь придумает!
Конечно, после всей этой сцены Савада очень долго корил себя за ложь и бесхребетность, а также мысленно говорил Фуксу, что лгать нехорошо, и надо было всё же поведать Мукуро о своих планах, но… Тсуна познал силу риторики, однако так и не понял, что на него с ее помощью влияют практически постоянно. И потому Фуксу удалось убедить Хозяина в нужных ему вещах: когда оптимальный выход – гамбит, и надо чем-то пожертвовать ради победы, приходится наступать себе на горло и совершать не самые приятные поступки, поскольку небольшая боль в настоящем куда лучше дикой агонии в будущем. И тем же вечером Тсуна позвонил отцу, а затем отправился к доктору Трейденту Шамалу, незамедлительно отправившемуся выполнять «приятный приказ будущего Вонголы» – заражать Хром неопасной болезнью с яркими симптомами, но не несущей болевых ощущений. Операция прошла успешно, и один из москитов доктора незаметно укусил девушку, покупавшую в магазине быстрорастворимый рамен. А через пару часов у нее поднялась температура, и Мукуро, пришедший в норму после болезни, но не представляющий, куда его банде податься после сноса здания, окончательно впал в уныние. Ведь у Хром не было страховки, а у него – денег, и лечение в клинике было под большим вопросом: он до сих пор расплачивался с Вонголой за свое собственное пребывание в больнице, поскольку «подачек» от них принимать не желал. Ну а оказаться на улице с больной девушкой, от жара не способной даже самостоятельно поддерживать иллюзии внутренних органов, было бы просто нонсенсом… который вполне мог стать явью, ведь сражаться со строителями за полуразрушенный парк Мукуро не мог – снова оказаться в тюрьме Виндиче за причинение вреда мирному населению он не хотел. И потому, когда на следующее утро Тсунаёши прибежал в Кокуё-Ленд и молча протянул своему Туману мобильный телефон, тот его принял. На другом конце провода ждал возможности претворить в жизнь финальную часть плана Савада Ёмицу, и когда Тсуна покинул комнату, Мукуро согласился выслушать его предложение. Через полчаса соглашение было достигнуто: банда Кокуё выполнит ряд заданий внешней консультационной семьи, и за это им будет предоставлена квартира не в самом богатом районе, но полностью пригодная для проживания. Иллюзионисту, у которого не осталось иного выхода, пришлось согласиться на эту сделку ради благополучия друзей.
Тсуна, перезвонивший отцу по дороге в школу и выяснивший все подробности договоренности, был на седьмом небе от радости – ведь его друзья наконец-то получат нормальное жилье. Ущемленная гордость иллюзиониста казалась ему не слишком большой платой за комфорт ребенка, больной девушки и трех парней, благодаря пребыванию в тюрьме здоровьем также не блиставших.
Вот только если Тсуне и его друзьям изменения, произошедшие в Десятом Вонголе, нравились, его репетитора они раздражали. Нет, против самих изменений он ничего не имел, но вот причина их была солнечному аркобалено до сих пор непонятна, и это его безумно раздражало. Один тот факт, что в первый же выходной сентября Тсуна смазал петли двери в ванную комнату, не так уж и сильно скрипевшие, хотя раньше на такой подвиг не решился бы, даже будь этот скрип противным до зубного скрежета, был для Реборна сравним с падением на город метеорита. Это было странно, нелогично, беспричинно и абсолютно неестественно. Но это было. А значит, у этого должна была быть причина. Только она была слишком странной…
Вот уже месяц как его приборы фиксировали порой в доме Савада странные всплески энергии и необъяснимые происшествия, однако поймать призрака, в чьем существовании и он, и Колонелло полностью уверились, у киллеров не получалось. Поначалу они большую часть своего времени уделяли слежке за Тсуной, однако она не принесла результатов, а вот показания приборов Джованни, расставленных по дому, вызывали немало подозрений. Да и Тсуна продолжал каждое утро просыпаться от чего-то неведомого, испуганно оглядываться и вздыхать, но постепенно «привык» к подобным побудкам и лишь горестно вздыхал, не стремясь найти причину пробуждения. И тогда механику Вонголы был сделан заказ на изобретение ловушки, способной поймать привидение, а когда эта самая ловушка была готова, и аркобалено, вооружившись ей, обследовал дом, предварительно выпроводив из него всех жильцов, план Фукса перешел на новый уровень.
Реборн «чуть не поймал» духа, а точнее, сгусток электрических импульсов, который тот создал благодаря отданной ему Хозяином энергии и несложному заклинанию. И это послужило «сигналом к объявлению войны». По ночам в комнате Реборна периодически вспыхивал свет, а иногда он ощущал на своем лбу прикосновение чего-то холодного и мерзкого, словно его касалась рука покойника, и тогда аркобалено хватал приборы, стараясь поймать приведение, уже вернувшееся в комнату Савады. Конечно, Тсуна страдал от потери энергии и потому стал больше спать, есть и отдыхать, чтобы пополнить запасы, однако это было далеко не катастрофично и кроме общей усталости не причиняло ему дискомфорта. Реборну же было гораздо хуже, ведь стоило лишь ему заснуть, как Фукс будил врага, еще с вечера получив от Хозяина энергию и указание «попугать Реборна, включив свет, растрепав его волосы и постучав по стеклу». В итоге аркобалено абсолютно не высыпался, ведь днем он следил за Савадой, а ночью просыпался от паранормальной активности и пытался определить, где затаился дух. Вот только, быстро вымотавшись, Реборн перестал подолгу искать призраков после таких вот побудок, и это привело к усилению давления.
Однажды Реборн проснулся, почувствовав, что ему не хватает кислорода. Холодная ладонь сдавливала его горло, и киллер тут же вскочил с кровати, вырвавшись из рук врага. В эту ночь аркобалено понял, что существо, обитавшее в доме, отнюдь не безобидно, и начал ежедневно звонить Джованни с требованием создать более совершенные ловушки, ведь всё, что присылал механик, терпело неудачи. А тем временем события набирали обороты. Упавшее на аркобалено зеркало, «чудом» соскочившее с гвоздя, когда тот склонился над раковиной, вызвало у Тсуны лавину негодования, на что Фукс лишь рассмеялся и спросил: «Ты считаешь, что этот снаряд мог рухнуть на голову лучшего киллера мафии? Да никогда». Подумав, Тсуна согласился, ведь Реборн способен был уворачиваться от пуль, и какое-то зеркало неспособно было его задеть. Однако Савада попросил Фукса воздержаться от самодеятельности, и с тех пор призрак рассказывал о своей идее запугивания всё от начала до конца.
Появившаяся на новом зеркале кровавая надпись, сделанная духом благодаря оставленному Савадой на раковине пузырьку со свиной кровью, добытой Гокудерой на скотобойне. Вода в ванне, закипевшая буквально за секунду, стоило лишь аркобалено расслабиться, желая насладиться вечерним купанием. Упавший на киллера чайник с горячей водой, вроде бы надежно стоявший на плите. Многократно усиленный заклинанием заряд электричества, попытавшийся ударить мафиози, стоило лишь ему попытаться самостоятельно настроить прибор Джованни. Царапины, появлявшиеся на его шее буквально через ночь, и новые попытки призрака придушить врага, которые воплощали в жизнь приказ «напугай Реборна, дотронувшись до него», по-своему его интерпретируя… День за днем, ночь за ночью Вольфрам Фукс планомерно сводил врага с ума, показывая, что тот ни на что не способен. А Реборн всё отчаяннее желал поймать привидение, и оттого даже начал поиски людей, обладающих способностями экзорцистов, и ученых, специализирующихся в сфере изучения паранормальных существ.
Именно в это время Реборн порадовался, что согласился на помощь Колонелло, потому как смог переложить слежку за Савадой на компаньона, а сам сконцентрировался на поимке призрака. Аркобалено Дождя же, помня наказ Ёмицу, внимательно приглядывал за Десятым Вонголой, но старался не попадаться ему на глаза, а потому не рисковал и не приближался к квартире Хаято, когда Хранители собирались там, чтобы позаниматься. Не приближался к тихо разговаривающим в школьной столовой друзьям, даже если прослушка на расстоянии была невозможна из-за гомона других учеников. Не расставлял видеокамеры в домах Гокудеры, Ямамото и Сасагавы, хотя Реборн на этом настаивал, поскольку парни запросто могли их обнаружить. И это давало Саваде хотя бы немного свободы, равно как и те моменты, когда Колонелло отрывался от слежки ради выполнения других заданий семьи.
Доклад аркобалено Дождя несколько успокоил Ёмицу, ведь в нем говорилось, что никаких новых знакомых у Тсуны не появилось, и нежелательных контактов выявлено не было, а за учебу Десятый Вонгола взялся благодаря обещанию девушке получить высокий балл и собственному желанию стать умнее, чтобы понимать друзей и быть похожим на себя из будущего. Увлечение же шахматами Тсуна объяснил учителю по рукопашке тем, что Гокудера как-то предложил сыграть, и постепенно эта игра пришлась ему по душе, что, в общем-то, было почти правдой. Паранормальная же активность в доме объясняла такие странности в поведении Тсунаёши, как ранние побудки, порой проскальзывающий на его лице беспричинный испуг или моменты, когда он резко замирал, настораживаясь, а затем пытался скрыть замешательство, начав завязывать шнурок. Однако постепенно наблюдатели отметили, что Тсуна «привык» к тому, что его пугало, и всё меньше вздрагивал от неожиданности, а его нежелание говорить обо всех этих «чудесах» объяснили тем, что излишне впечатлительный парнишка, привыкший к тому, что окружающие над ним издеваются, не желал давать знакомым новые поводы для пересудов. Все, включая Колонелло, решили, что Тсуна боится быть обвиненным в психическом расстройстве, если кто-то узнает о происходивших с ним необычных вещах. А еще Ёмицу подумал, что Тсуна на самом деле мог начать считать себя сумасшедшим, если видел нечто, чего не видели остальные. Вот только приехать в Японию и поговорить с сыном он не мог: над миром мафии нависла серьезная угроза передела сфер влияния. И Вонгола могла лишиться своего звания сильнейшей мафиозной семьи.
Время продолжало бежать вперед, Реборн пытался поймать неуловимого призрака, Колонелло наблюдал за Савадой, периодически пытаясь его разговорить, Ёмицу помогал Девятому уберечь мир мафии от кардинальных перемен, а Тсуна тем временем всё больше менялся, и эти изменения его друзья называли крайне полезными. Мукуро переехал в теплую квартиру, лишенную щелей в стенах, Хром успешно поправилась, Фран забыл, что такое непроходящий насморк, но они и не подозревали, кто стоял за такими удачными изменениями, хоть иллюзиониста и терзали сомнения по поводу непричастности к ним Тсуны. И точно так же, как Мукуро ничего не знал о роли Савады в улучшении его жизни, но не мог избавиться от подозрений на этот счет, Хранитель Облака не мог отделаться от впечатления, что Савада Тсунаёши стал сильнее. А потому всё чаще Глава Дисциплинарного Комитета Намимори пытался вызвать босса на бой, и с каждым разом крепла его уверенность в том, что с Савадой что-то не так. Он стал слишком изворотливым. А еще слишком удачливым. Вот только причина подобных перемен была комитетчику абсолютно не ясна, и в конце ноября Хибари Кёя решил, что терпеть подобное положение дел и дальше он не намерен…
========== 24) Представитель вымирающего вида ==========
Вот уже три месяца как Савада Тсунаёши порывался раскрыть Хранителю Облака свою тайну, но каждый раз вспоминал о вспыльчивости самого нелюдимого своего товарища и о словах Мукуро, предрекавшего тотальное недовольство Главы Дисциплинарного Комитета в ответ на рассказ о Книге. А потому этот разговор так и оставался в планах, которые в жизнь претворяться не торопились. К тому же Тсуна «был очень занят», и это стало главным его оправданием перед самим собой.
Вот только Хибари Кёя осознавал, что с Савадой что-то не так, и потому откладывать разговор и дальше становилось опасно.
Первого декабря Тсуна столкнулся на перемене с одним из старшеклассников, крайне любившем над ним издеваться, и как обычно в последние пару месяцев попытался выкрутиться, переключив внимание противника. Вот только на этот раз Саваде не повезло: раздраженный чередой неудачных попыток вытрясти деньги из «бесполезного тунца» старшеклассник проигнорировал его слова и, прижав парня к стене, достал из кармана нож.
– Гони деньги, надоело мне, что ты выкручиваешься каждый раз!
Слова, полные раздражения и злости, сорвались с губ. Нож безразличной серебристой лентой скользнул по горлу прижатого к стене мафиози. Солнце со скукой смотрело вниз, на небольшой закуток между зданием школы и высоким кирпичным забором, куда минуту назад Саваду втолкнул грабитель. Без тени раздражения оно освещало картину преступления, так же, как освещало залитые кровью поля сражений, тела жертв серийных убийц и последствия катастроф. А тонкое острое лезвие, почти не давившее на кожу, всё же оставило небольшую царапину под ухом десятого босса Вонголы.
Алая капля скользнула вниз.
– Либо ударь, либо передай мне энергию, и я разберусь, – полный арктического холода голос Фукса достиг слуха перепуганного насмерть Савады, и тот вздрогнул. Алая капля стала больше.
– Деньги, бесполезный Тсуна! – крашенный блондин усмехнулся, и прокуренные желтые зубы вдруг вызвали у Савады приступ острой тошноты.
«Почему?..»
– Потому что ты притворяешься слабаком, – ответил призрак на незаданный вопрос Хозяина.
Сильный не обидит слабого. Слабый обидит того, кто еще слабее. Чем слабее ты выглядишь, тем больше за твой счет хотят самоутвердиться. Все просто, не так ли, Савада Тсунаёши? Просто перестань притворяться.
– Мне надоело ждать!
– Нет, – дрожащий голос Тсуны выдавал его с потрохами – парень боялся. Вот только всё равно сказал «нет».
– Чего?! – Нож плотнее впился в кожу, и порез стал глубже. Черные глаза, полные ярости, смотрели в насмерть перепуганные карие и не желали видеть, как сквозь страх там начинает проступать отчаянная решимость.
– Нет, – дрожи в голосе стало меньше. Колени Савады, подгибавшиеся и не желавшие помогать хозяину стоять ровно, напряглись. Ладони коснулись стены, и пальцы перестали дрожать.
– Да я тебя размажу! – бешенство в голосе, ненависть во взгляде. Как посмел этот тощий, слабый, хлипкий мальчишка с дурацким прозвищем противиться тому, кто на две головы выше него, а уж мускулов накачал столько, что впору начинать карьеру рестлера!
– Нет.
И в карих глазах наконец-то вспыхнула уверенность. А в следующую секунду прямо в лицо Саваде полетел мощный мозолистый кулак. Вот только уроки рукопашного боя с Колонелло даром пройти не могли. Блок, мощный удар, и лезвие, посмевшее причинить боль человеку, коснулось травы, окрашивая ее в алый. Оно было больше не нужно.
Пара четких, уверенных движений, несколько сильных ударов, и блондин оказался неподалеку от ножа. Вот только поднять его он уже не мог: сознание покинуло человека, стремившегося всего лишь самоутвердиться, а получившего в итоге синяки, ссадины и окончательно пошатнувшееся эго.
– Хаааа, ну почему всё так? – простонал Тсуна и заозирался. – Надо бежать, вдруг его друзья неподалеку?..
Развернувшись спиной к лежавшему без сознания старшекласснику, Савада кинулся было прочь – за школу, туда, где ученики любили собираться на обеденный перерыв и где никто не решился бы напасть на него.
– И что здесь происходит?
Тсуна вздрогнул. Мгновенно замерев, он вжал голову в плечи, однако обернуться не решался. «Мне конец», – обреченно подумал он, впрочем, не узнав голос, заставивший его снова перепугаться.
– Я спрашиваю, что здесь произошло, – повторили за спиной босса мафии, и Тсуне показалось, что он знает говорившего. Ведь холодный властный тон, нотка пренебрежения и отстраненное чувство собственного превосходства были ему до ужаса знакомы. А потому Савада перепугался еще сильнее.
Наконец обернувшись, он с тоскливой обреченностью посмотрел на «заставшего его на месте преступления» Главу Дисциплинарного Комитета. Опасения Тсунаёши подтвердились. Перед ним стоял невысокий японец спортивного телосложения с идеально уложенными короткими волосами цвета воронова крыла и пронзительным, цепким взглядом темно-серых, практически черных глаз. На плечи его была накинута шерстяная осенняя куртка, однако алую повязку Дисциплинарного Комитета, всегда занимавшую место на левом предплечье владельца, было отлично видно. Хибари сложил руки на груди и, замерев рядом с бессознательным телом нарушителя порядка, ждал ответа от провинившегося второкурсника.
– Ну, я… это… – Тсуна замялся и попытался выдавить улыбку. Получилось плохо. Хибари Кёю он всегда боялся, а еще безмерно уважал и, отлично зная, что нарушений дисциплины этот человек не спускает, ничего хорошего не ждал. Вот только Тсуна как-то подзабыл, что нарушителем являлся не он…
– Савада, мне долго ждать? – холодно бросил третьекурсник, и Тсуна издал традиционный испуганный возглас.
– Это травоядное ты уложил, а меня так перепугался? – съязвил Хибари и усмехнулся. – Неужели я в тебе ошибался, и ты готов драться только со слабаками, Савада?
Глаза цвета обсидиана на секунду впились в Тсуну полным немого раздражения взглядом, и у Десятого Вонголы мурашки побежали по спине. Но он всё же выдавил:
– Да я не хотел драться! Я это… ну…
– Защищался, – подсказал Фукс, и Тсуна икнул от неожиданности.
– На тебя в очередной раз напали, и ты в кои-то веки дал отпор, – правильно перевел нечленораздельное мычание босса его Хранитель. Тсуна быстро закивал, а Хибари посмотрел на начавшего приходить в себя нарушителя и чуть раздраженно бросил:
– Почему ты никогда не даешь сдачи этим жалким травоядным, Савада? Ты можешь это сделать, но предпочитаешь отдавать деньги.
– Ну… я не хочу причинять людям боль, – пробормотал Тсунаёши, смутившись и глядя на покрытую безжизненной желтой травой землю полным сомнения взглядом. – Да и не уверен я, что смогу победить без Пламени, а зажигать его нельзя… Не буду же я драться с простыми людьми с помощью Пламени!
Хибари усмехнулся. Именно из-за этой жизненной позиции вкупе с силой, которую Савада отрицал, одинокий хищник Намимори и перестал звать его травоядным. Вот только и хищником назвать не мог: слишком уж Савада был труслив. И эта дилемма не давала Главе Дисциплинарного Комитета перестать общаться с Савадой Тсунаёши, которого он отказывался признавать боссом. Ведь он хотел разгадать эту загадку и понять, кто же Савада на самом деле – хищник или травоядное, а еще он точно знал, что даже если пока может звать его лишь «мелким зверьком», лучшего Неба ему не найти. Ведь Облако может быть спокойно, если его Небо, которому оно помогает, но отказывается признать лидером, принимает понятие чести, слишком важное для Облака – не причинять вреда тем, кто не может ответить ударом на удар.
– Ты и без Пламени, как видишь, способен дать отпор. Только отказываешься это признавать. Это раздражает.
– Ну а вдруг я бы проиграл? – пробормотал Тсуна, отчаянно краснея и злясь на самого себя за нерешительность.
– Значит, проиграл бы, – безразлично бросил Хибари и одним рывком поставил на ноги едва поднявшегося на четвереньки одноклассника. – Лучше проиграть в бою, чем убегать, трусливо поджав хвост. А с тобой будет разбираться Комитет, вперед, – толчок в спину покачивавшегося блондина, и тот чуть не упал, сделав пару больших шагов и нервно заозиравшись. – В кабинет Дисциплинарного Комитета, быстро. Будешь отрабатывать, убираясь в школе.
Тсуна облегченно вздохнул и подумал, что всё закончилось на удивление удачно, однако Хибари вдруг остановился и, не оборачиваясь, бросил ему:
– Раньше ты всегда убегал. Неужели начинаешь меняться? Судя по словам, нет. Но это только на словах. Чего же от тебя ждать теперь, Савада?
Тсуна не знал, что ответить, а Хранитель Облака быстрым шагом покинул закуток между школой и забором, чтобы наказать нарушителя. Призрак же, подойдя к Хозяину и положив ладони ему на плечи, вкрадчивым шепотом спросил:
– Понимаешь, да? Тянуть больше нельзя. Да и… тебя же задели его слова. Про поджатый хвост. А вот раньше ты расстраивался, но решал не обращать на них внимания. Но скажи, мсье Савада, разве твой Хранитель так уж неправ? Сбеги с поля боя, скажем, Гокудера-сси, ты был бы в шоке, ведь он не трус. Так почему же ты, никогда не убегавший от сражений с сильными врагами, каждый раз пресмыкаешься перед какой-то падалью, способной лишь издеваться над слабаками?
Тишина затопила холодный воздух, растворяясь в безразличии солнечных лучей. Где-то за школой, совсем рядом, но так далеко, звучал громкий смех, но он не достигал ушей Савады Тсунаёши. Потому что парень думал о чем-то слишком важном, о том, что раньше казалось абсолютно явным, но раздражало, а вот теперь… теперь эта мысль не просто раздражала – она злила, и принимать ее Тсуна не хотел.
«Я трус. Я убегаю от проблем, значит, я трус. Но я не хочу им быть! Ни Гокудера, ни Ямамото, ни Хибари никогда бы не убежали! Почему же я убегаю? И почему они идут за мной, если знают, какой я трус? Может… Может, и правда я не совсем уж бесполезен и не совсем уж труслив, если такие люди, как Хибари и Гокудера меня поддерживают? Может… мне пора перестать… бояться?»
– «Смелость – это сопротивление страху и контроль над страхом, а не отсутствие страха», – процитировал Марка Твена Страж, и Савада вздрогнул. Он уже слышал эти слова от Лии, но не придал им тогда значения. – Помнишь, я говорил, что человек, преодолевающий трудности, вызывает больше уважения, нежели тот, кто всего добивается сразу? Это касается и страха. Преодолеть его и победить сложнее, нежели победить, не испытав его. Тебе решать, будешь ли ты бороться не только с ленью, но и со страхом, однако запомни одну важную вещь, герр Савада. Человек не рождается сильным, он сам создает эту силу. Или же решает оставаться слабым. А потому это всего лишь вопрос выбора. Как, впрочем, и любой другой. Ведь сколько бы не воздействовали на нас окружающие, лишь мы сами можем решить, продолжать бороться за мечту или сдаться.
И Тсуна подумал, что не хочет сдаваться. Ведь его друзья никогда не опускали рук, даже когда шанса на победу не было. А он очень хотел быть на них похожим. И еще он хотел быть сильным, сколько бы не говорил сам себе, что его удел – всю жизнь оставаться «бесполезным Тсуной». Но ведь ярлык и сущность человека – вещи разные. И Тсуна наконец подумал, что пора меняться. По-настоящему. Ради самого себя.
***
Кабинет Дисциплинарного Комитета был залит ровным ярким светом флуоресцентных ламп. Наглухо закрытые окна, зашторенные плотными бежевыми занавесками, деревянная дверь, не позволявшая теплому воздуху слишком быстро покидать комнату, и уютная светлая мебель, ничуть не похожая на обычную школьную, могли бы создать комфортную, приятную атмосферу… если бы не хозяин кабинета. Хибари Кёя сидел за письменным столом, на котором возвышались аккуратные стопки бумаг, и хмуро смотрел на вжимавшегося в мягкий диван Саваду.
Сразу после уроков Тсуна начал претворять в жизнь план, составленный им и Гокудерой еще на обеденном перерыве, сразу после столкновения со старшеклассником. Рассказывать комитетчику о Книге парню было страшновато, но он понимал, что откладывать разговор и дальше уже нельзя, да и подрывник согласился с тем, что Хибари лучше обо всем узнать «из первых рук» и в спокойной обстановке, а не в экстренной ситуации, когда этот рассказ будет жизненно необходим. А потому Ямамото отвлек Колонелло, «случайно» заметив его на дереве, хотя маскировка у аркобалено была отменная, и попросив потренировать его немного, что дало возможность Саваде беспрепятственно обсудить опасную тему с Главой Дисциплинарного Комитета. К счастью, тот постоянно задерживался в школе допоздна, и потому, как только Хранитель Дождя и аркобалено покинули школу, Тсуна отправился в кабинет, вызывавший у него дурные воспоминания и подсознательное желание сбежать куда подальше. Вот только Тсуна не сбежал. Скрепя сердце, он постучался в логово главного хищника Намимори и вскоре уже претворял в жизнь первую часть плана – «убедить Хибари-сана меня выслушать». Сделать это было непросто ввиду упрямства Облака Вонголы и его любви к одиночеству, а значит, и резко отрицательному отношению к длительным диалогам с кем бы то ни было, однако Тсунаёши всё же удалось совершить почти невозможное, ведь Хибари и сам хотел узнать, что так изменило Небо, которому он всё же хоть немного, но доверял.
И вот сейчас рассказ Савады подошел к концу, и он даже привел доказательство того, что не бредит – попросил Фукса передвинуть лист бумаги на столе. И это поставило Хибари в довольно неприятную ситуацию: верить в паранормальные явления он не хотел, но и думать, что Савада решил разыграть его при помощи иллюзий – тоже, а потому процедил: «Приведи доказательство, что это не обман». И Тсуна, предложивший ответить на любой вопрос, ответ на который никто не знает, стал обладателем странного знания: первую собаку Хибари, которую его отец назвал «Ива», что значило «скала», он сам хотел назвать «Чика», что означало «рядом». Это не оставило комитетчику выбора – ему пришлось поверить, что иллюзии в деле не замешаны, а потому он погрузился в раздумья, сверля Саваду испытующим тяжелым взглядом. А вот Тсуна теребил край бежевого пиджака, бегал взглядом по стоявшему между двумя диванами низкому журнальному столику и отчаянно мечтал провалиться сквозь землю. Вот только ожидаемого им взрыва не последовало. Вопрос Хибари заставил Тсуну открыть рот от изумления и недоуменно на него воззриться.
– И ты считаешь, что имеешь право пользоваться этой Книгой?
Фукс рассмеялся. Буквально упав на диван напротив Хозяина, он заливался громким, но отнюдь не веселым смехом, а Тсуна переводил удивленный взгляд с него на комитетчика и обратно, пытаясь понять, что вообще происходит.
– Прости-прости, – отсмеявшись и поправив камзол, выдохнул Фукс. – Просто давненько я не встречал людей со складом ума, как у этого гражданина. Герр Савада, знаешь, мне кажется, что он запросто может оказаться в Аду за собственные грехи, однако точно не поддался бы влиянию Книги. Странный человек.
– Это плохо? – озадачился Тсуна.
– Отнюдь. Я бы посоветовал тебе проводить с ним больше времени, если хочешь помочь себе не поддаться на искушение всезнания, – абсолютно серьезно ответил дух. – Вот только он вряд ли на подобное согласится.
– Савада, ты ответишь мне или продолжишь беседу со своим невидимым приятелем? – раздраженно процедил комитетчик, сложив руки в замок и прислонив их к подбородку.
– А, прости! – всполошился Тсуна. – Просто Вольф вдруг рассмеялся…
– Что же такого смешного в моих словах? – нахмурился Хибари еще сильнее и скользнул взглядом по пустому дивану.
– Наоборот, – покачал головой Тсуна и, почесав затылок, попытался объяснить: – Он сказал, что очень давно не встречал таких людей как Вы, которые не захотели бы использовать Книгу.
– И что же в этом смешного? – холодный вопрос, который заставил Тсуну подумать: «Ничего. Потому что…»
– …это грустно, – закончил он вслух свою мысль и опустил взгляд. На душе вдруг стало тяжело и как-то противно, ведь Тсуна понял, что смеялся Фукс далеко не от того, что ему было весело. Это был обреченный смех существа, осознающего, что мир медленно, но неуклонно катился под откос…
– Раньше таких людей было намного больше, – словно подтверждая мысли Тсуны, устало сказал призрак, и Савада прошептал:
– Простите, Хибари-сан, кажется, я понял… Он смеялся как раз потому, почему Вы злитесь. У вас одна реакция, только проявляется по-разному…
– Мне плевать на это приведение, ты не ответил на мой вопрос, – перебил его комитетчик, удовлетворенный таким объяснением. Просто ему удобно было вести себя так, чтобы никого не подпустить слишком близко, и даже если ответы окружающих ему нравились, он об этом ни за что бы не сказал. Ведь общение с людьми вызывает ненужное чувство доверия, а верить людям Хибари Кёя не хотел. И Савада Тсунаёши, которому он всё же отчасти доверял, не был исключением – он верил в свое Небо против собственной воли.
– Ну, я не думал, имею право пользоваться Книгой или нет, – со вздохом ответил Тсуна и снова начал теребить край пиджака. – Просто мне сказали, что выбора нет и от Книги не избавиться, но я могу избежать наказания, если не начну грешить слишком много. Но ведь если я не буду ничего ужасного с помощью этих знаний делать, ничего плохого ведь не произойдет, разве нет?
– Эту книгу создал демон, – с не предвещавшей ничего хорошего усмешкой ответил Хибари. – Неужели ты настолько наивен, что думаешь, будто сумеешь избежать наказания за использование вещи, созданной для уничтожения мира?
– Но я же не буду его уничтожать, – растерялся Тсуна. Фукс нахмурился. Ему надо было перевести тему, причем срочно, но…
– Где гарантия?
– Но я же не хочу миру гибели!
– Где гарантия, что тебя накажут только за его уничтожение? – уточнил собственные слова комитетчик, и призрак поднялся.
– Но ведь… – растерялся Тсуна, а Фукс, подойдя к столу Главы Дисциплинарного Комитета, тихо сказал:
– Он ведь прав, мсье Савада, – Тсуна удивленно распахнул глаза и воззрился на духа немигающим взглядом, а Хибари покосился на место, куда смотрел его товарищ.
– В чем он прав? – прошептал Тсуна, и призрак со вздохом пояснил:
– Я ведь уже говорил. Лень, праздность, уныние, чревоугодие… грехов много. Не только за убийство можно попасть на сковороду.
– Я знаю, – проворчал Тсуна, который хоть и начал бороться с ленью, всё же не был уверен в своей победе.
