Текст книги "«Книга Всезнания» (СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц)
Скрипучая дверь, притаившаяся за дорожками для боулинга, распахнулась, и в комнату вошел Мукуро собственной персоной. Он был намного бледнее обычного, щеки запали, под глазами залегали черные тени, а обычно блестящие, крепкие волосы казались тусклыми и безжизненными. Оружия при нем не было, зато на руках красовались черные перчатки, полностью скрывавшие ладони иллюзиониста. Он прошел в центр комнаты и махнул гостям, призывая их следовать за собой. Хранители вновь переглянулись и двинулись к выходу из зала, и лишь Гокудера посмел нарушить тишину, ворча о том, что понятие гостеприимства обладателям Пламени Тумана явно незнакомо.
Следуя за иллюзионистом по извилистым, грязным, обшарпанным коридорам, Тсуна не раз пожалел о том, что раньше не придавал значения тому, в какой обстановке живут его друзья. И их здоровью тоже. Одежда на Мукуро висела, как на вешалке, казалось, его может сдуть первый же порыв ветра, но при этом он не растерял ни капли былой уверенности в себе и надменности, а потому Тсуна не переставал поражаться, как можно быть таким сильным, когда судьба к тебе так беспощадна. «Стать сильным, преодолев, казалось бы, непреодолимое препятствие, куда сложнее, нежели стать сильным, не встретив таковых. И такие люди вызывают куда больше уважения у тех, кто не понаслышке знает о том, что такое преодоление самого себя». Теперь Тсуна понял значение этих слов Стража. Ведь, глядя в спину человека, изломанного, но не сломленного судьбой, он испытывал лишь одно чувство – глубочайшее уважение.
Добрый, слишком добрый человек, не понимавший пока сути законов кармы…
Пройдя во второй корпус Кокуё-Ленда, Хранители оказались в куда более чистом, но ничуть не менее непригодном для жилья здании. Окна здесь были заделаны картоном, щели в стенах заткнуты изолирующим материалом, двери висели на петлях, а не норовили с них упасть, а обшарпанные стены были серыми и блеклыми, но отнюдь не грязными, и пауки предпочитали держаться от этой части почти уничтоженного развлекательного центра подальше.
Иллюзионист провел коллег в одну из комнат, хранившую в себе частицу тепла благодаря стоявшему в углу электрическому камину и плотно заделанным фанерой окнам. Диваны, вытертые и продавленные, были расставлены полукругом в центре зала, а уютное старое кресло примостилось напротив них – у камина. Опустившись в кресло с видом императора, иллюзионист махнул рукой, предлагая гостям присесть, и иронично усмехнулся. Обычно приходя в Кокуё-Ленд Тсуна старался сбежать отсюда как можно быстрее и явно не находил себе места, а потому не приглядывался к обстановке, сейчас же в его глазах отчетливо читался ужас и недоумение, что одновременно и злило, и забавляло Рокудо Мукуро.
Рассевшись на диванах, Хранители замерли в ожидании, Фран же покинул зал, бросив на прощание по колкости в адрес каждого из присутствующих, но его проигнорировали. Хром отсела подальше от Вонголы, расположившись на крайнем диване в одиночестве, и Тсуна наконец подал голос:
– Мукуро, мы хотели поговорить… о Книге. Ничего, если Хром услышит?
– А ты имеешь что-то против, Савада? – выгнув бровь на манер Драко Малфоя, ответил вопросом на вопрос иллюзионист.
– Нет, но тогда надо, наверное, будет всё сначала рассказывать, – стушевался Тсуна, который, вообще-то, ничего против присутствия Хром не имел.
– Ничего, я уже ей всё рассказал, так что можешь говорить, – с усмешкой бросил фокусник.
– Да как ты мог о таком рассказывать?! – возмутился Гокудера. – А если бы кто-то посторонний услышал? А если твои пособники, тот придурок в очках и клыкастый тип, всё сами кому-нибудь разболтают?!
– Если ты не доверяешь моим людям, значит, ты не доверяешь и мне, – саркастично протянул иллюзионист в ответ. – Мне уже начинать готовиться к вотуму недоверия?
– Не надо, не ссорьтесь, – чуть ли не простонал Тсуна и обречено вздохнул. «Ну почему каждый раз так?» – пронеслось у него в голове. – Мукуро, если ты веришь Кену и Чикусе, то и мы будем на них рассчитывать, тем более они уже не раз нас выручали. Хром же вообще с самого начала была с нами. Фран, конечно, маленький, но очень умный, и вряд ли из него сумеют вытянуть секрет. Потому давайте лучше поговорим о Книге вместо этих ненужных препирательств?
– Ку-фу-фу, когда это ты начал постигать азы дипломатии, Савада? – рассмеялся иллюзионист пренебрежительно. – Неужто Стража помогла?
– Помогла, – честно ответил Савада и воззрился на Мукуро наивным немигающим взглядом. – А это плохо?
Иллюзионист не ответил. Он лишь закатил глаза, а Вольф беззвучно рассмеялся и прошептал Хозяину на ухо:
– Знаешь, мсье Савада, от этой части парка до той комнаты, где вас встречал мальчик-яблочко есть короткий путь. И Мукуро, находившийся неподалеку от того зала, отлично слышал ваши разговоры. Он ведь был буквально за стеной, в соседней комнате, куда зашел, чтобы точно знать, как его подчиненные вас спровадят. Но ты своим высказыванием его задел, и теперь он попытается отыграться, язвя тебе. Он решил показать, что не стесняется вас, как ты подумал, решил показать, что он сильный. И потому ты теперь подвергнешься вербальным атакам. Ведь ему очень плохо, и сил у него мало, а он сидит перед тобой и говорит. Из последних сил.
Тсуна сглотнул. Иллюзионист немигающим взглядом впился в его глаза и нахмурился. Хром подобралась, бледные пальцы сжали древко трезубца еще сильнее. Ямамото и Рёхей переглянулись, Гокудера сделал неглубокую затяжку. И как только аромат табака коснулся носа Савады, в его голове вспыхнуло воспоминание, приведшее ко всей этой ситуации. Кровавый кашель и безумно сильный в своей слабости иллюзионист.
– Гокудера-кун, погаси сигарету, пожалуйста, – тихо, но решительно произнес Савада, и Мукуро нахмурился еще сильнее.
Спорить курильщик не стал и быстро выполнил просьбу босса, а Мукуро лишь еще больше помрачнел. «Я не буду спрашивать, как он себя чувствует. А то разозлится еще больше», – сделал верную мысленную пометку Тсуна и как ни в чем не бывало обратился к объекту своих дум:
– Мукуро, Гокудера вчера был у врача, чтобы выписаться, так что в школу пришел лишь сегодня. Поэтому раньше мы не могли собраться, чтобы поговорить о Книге. А теперь вот решили больше не затягивать и поговорить. Поможешь нам? Мы не уверены, что ты знаешь что-то о подобных артефактах, но, может, что-то читал или слышал…
– Слышал, но это вам вряд ли поможет, – перебил его фокусник и усмехнулся. – Люди не обладают точными знаниями об артефактах Преисподней, они могут лишь строить догадки.
– Ну хотя бы с догадками ты знаком, да и ты ведь иллюзионист, – пожал плечами Тсуна. – Ну так что, поможешь нам?
– Я выслушаю ваши теории, но помогать не обещаю. Мне выгодно быть в курсе дела, знаешь ли, но это не обязывает меня делиться своими предположениями.
– А мы не обязаны делиться с тобой нашей информацией! – вспылил Хаято и попытался подняться, но был остановлен поймавшим его за запястье боссом, сидевшим между ним и Ямамото. Обычно мистик был несколько сдержаннее, однако вся эта ситуация, нависшая над боссом дамокловым мечом, сильнее всего ударила именно по его нервам, ведь только он понимал, насколько сильным может быть демонический артефакт.
– Да ладно, Гокудера-кун, даже если Мукуро хоть что-то скажет, всё польза будет, – с улыбкой сказал Тсуна, и Хаято опустился обратно на диван. Пружины натужно скрипнули, где-то за фанерными листами, отгораживающими комнату от холода, завыл ветер. Савада тяжело вздохнул. «Он так и не простил мне, что я видел его на берегу», – пронеслось у него в голове. И он был абсолютно прав.
Сбивчиво, путаясь и скатываясь к мысли, что Стража не желает ему зла, Савада всё же поведал друзьям всё, что помнил о Книге Всезнания, а также рассказал о том, как встретился в больнице с Вольфом и о планах Реборна. Лишь об одном он решил умолчать: о помощи духа в обольщении Киоко, и, учитывая присутствие в комнате Рёхея, данный поступок был более чем верен. Наконец, рассказ был завершен, и Тсуна, искоса следивший всё это время за Мукуро, спросил:
– Ну и что вы думаете? Если я не буду использовать знания Книги во зло, они ведь не причинят никому вреда, да и сам я не попаду в Ад, разве нет?
– В целом так и есть, – нехотя ответил Гокудера, вертя в руках пачку сигарет и хмуро глядя на испещренный сетью мелких трещин бетонный пол. – Однако где гарантия, что лишние знания не приведут к катастрофе, даже если Вы не поведете мир к войне?
– О чем ты, Гокудера-кун? – озадачился его босс и воззрился на «Правую руку» наивным взглядом.
– Знания ведь из Вас могут вытащить такие люди, как… – Хаято посмотрел на иллюзиониста, и тот усмехнулся, но курильщик поморщился и, избегая конфронтации, сменил вертевшееся на языке имя: – Бьякуран или кто-то из Варии. Да даже Реборн заставил бы Книгу работать на благо Вонголы, но у него может быть отличное от Вашего представление о благе семьи. Потому давайте сразу договоримся никому больше не рассказывать об этом артефакте. Никогда.
– Но разве Хибари не должен быть в курсе? – уточнил Ямамото и покосился на злейшего врага Главы Дисциплинарного Комитета. Мукуро рассмеялся.
– Да он такой же, как… – Гокудера снова прикусил язык, чуть не назвав имя иллюзиониста, и вновь исправился: – Реборн. Всё силой привык решать. Если мы ему расскажем, он тоже может попытаться завладеть Книгой или хотя бы получить из нее важную для него информацию!
– Не думаю, – протянул иллюзионист, опершись на спинку кресла и глядя на коллег из-под полуопущенных век. – Этот правдолюб настолько ценит иллюзорное понятие чести, что не станет бороться за обладание подобным артефактом. Он думает, что должен побеждать сам, своими силами, и помощь какой-то демонической безделушки посчитает оскорблением своей «гордости». Глупо, ведь от помощи ценных приборов отказываются только идиоты. Но он не блещет разумом, когда вопрос встает о его гордости, так что на Книгу не покусится. А вот обвинить нашего «драгоценного» Саваду в слабости из-за того, что тот прибегает к подобной помощи постоянно, вполне может. И даже скорее всего сделает это.
– И всё же нехорошо будет от него это скрывать, – вдохнул Тсуна, мысленно приготовившись к очередной стычке со взрывным Хранителем Облака.
– Какая самоотверженность! – пафосно изрек иллюзионист и рассмеялся. Гокудера нахмурился и бросил на него злой взгляд, а Ямамото сменил тему:
– А что насчет Реборна? Стоит ли нам самим попытаться отвлечь его от Тсуны, или попробуем положиться на Стражу?
– А для этого стоит сначала решить, можно ли вообще доверять этим самым Стражам, – коварно улыбнувшись, ответил Мукуро, и Саваде крайне не понравился его тон.
«Неужели он опять хочет поставить какой-то дурацкий эксперимент?» – всполошился парень, а его Страж нахмурился. Ведь он отлично знал, что задумал иллюзионист, и ему это крайне не понравилось – тот хотел выведать секреты, открывать которые для Фукса было крайне нежелательно. И потому Лис, отлично понимавший, как устроена логика людей, похожих на Мукуро, не хотел выполнять условия его плана. А еще он начинал чувствовать отвращение, ведь логика эта была знакома ему не понаслышке. У Зигфрида Фукса, младшего брата барона Вольфрама, был примерно такой же склад ума. И потому проигрывать таким, как он, Второй Страж не собирался. Не только из-за амбиций, не позволяющих ему проигрывать в принципе, не только из-за нежелания открывать информацию, которая должна была пока оставаться в тени. Просто Рокудо Мукуро вызвал в Страже воспоминания о самом большом предательстве его жизни. И потому Фукс решил посмеяться над тем, кто хотел посмеяться над ним так же, как его брат. Показать амбициозному человеку, что не всегда всё идет по его плану.
Барон улыбнулся. Широко и открыто. А затем его ладони легли на плечи Савады, сидевшего прямо перед ним.
– Знаешь, герр Савада, у твоего Тумана очень любопытные мысли. Не стану их озвучивать, но дам совет. Прислушайся к господину Хаято. Его идеи намного менее опасны. Да и семья Эстранео целее будет.
Тсуна вздрогнул, а Мукуро впился в него немигающим взглядом. Вот только никого, кроме босса ненавистной мафии, не увидел.
– Давайте выслушаем все предложения, и только потом решим, что делать. Все вместе, – осторожно попросил Тсуна, обращаясь сразу и к Вольфу, и к Мукуро, и Страж усмехнулся. Это была победа. Ведь повлиять на всех, как на Саваду, Мукуро не смог бы. Но он бы наверняка попытался…
========== 20) Когда озвучивают правду ==========
Разговор затянулся. Хранители сидели в старом зале Коуё-Ленда, активно предлагая различные способы проверки верности Стражи и правдивости Книги, и Мукуро постепенно становился всё бледнее. «Случайные» слова Фукса о том, что время ужина давно прошло, заставило Саваду всполошиться и предложить друзьям сбегать за провизией, а затем продолжить обсуждение, в результате чего Рёхей вызвался в одиночку сбегать в магазин, мотивировав это тем, что пробежка полезна для здоровья. На самом же деле ему несколько надоела дискуссия, в которой иллюзионист постоянно пытался подколоть коллег, Гокудера скрипел зубами и порой срывался, а Ямамото и Тсуна усердно играли роль миротворческого контингента, в то время как Хром старательно сливалась с диваном и делала вид, будто ее в комнате вообще нет. В результате друзья выдали боксеру заказы и деньги на них, иллюзионист отказался от помощи Сасагавы, сказав, что в Кокуё много рамена, и он с товарищами поужинает после ухода незваных гостей, а Тсуна отозвал боксера в сторонку и выдал довольно много денег, попросив купить на всех готовый мисо-суп и онигири. На вопрос Сасагавы, зачем это нужно, Тсуна уклончиво ответил, что такая еда полезнее для желудка, чем заказанные парнями чипсы, и боксер умчался, похвалив Саваду за сообразительность и заботу о здоровье друзей. Истина же крылась в том, что недавно Тсуна прочел в интернете о питании в больницах и о том, что тяжелую пищу ослабленному организму принимать нельзя, а рамен явно к «легкой» пище не относился. Причиной же подобного любопытства ленивого парня стало то, что после выписки он серьезно призадумался, как бы выкручивался, окажись тогда на берегу реки без Лии и без знаний об оказании первой помощи, а потому постарался прочитать то, что смог понять, о последствиях комы, уходе за больными и правилах первой помощи. И вот сейчас Тсуна просто решил хоть немного позаботиться об иллюзионистах, и так ослабленных болезнями, да еще и живших в ужасных условиях.
Но где же ты был раньше, Савада Тсунаёши? И почему не замечал, как жили твои друзья? А может, ты просто не хотел этого замечать?..
Возвращение Рёхея ознаменовал небольшой скандал, а точнее, попытка Мукуро выяснить, с чего вдруг Савада решил потратить столько денег, но Гокудера ответил, что если босс заботится о своих людях, значит, это хороший босс, и нечего из-за этого устраивать сцены. Собственно, Мукуро как обычно ответил, что Тсуне он не подчиняется, и началась словесная перепалка, но Ямамото остановил ее, вернув друзей к реальности напоминанием о том, что собрались они здесь не для обсуждения характера Тсуны. «И его кошелька», – добавил Вольф, но его, конечно же, не услышал никто, кроме предмета обсуждения. Тот же лишь пожал плечами и, наивно посмотрев на Мукуро, в который раз сказал то, что пришло на ум и попало прямо в цель:
– Мукуро, ты, наверное, не привык в шумной компании есть, но раз уж мы, похоже, засидимся допоздна, то почему бы не поужинать всем вместе? Потому что еда на мои деньги куплена? Так она для всех.
Иллюзионист с удовольствием бы возразил человеку, которого порой хотел убить на месте, но не мог потерять, однако тут Савада добавил нечто странное – нечто, чего и сам от себя не ожидал:
– Да и Хром же явно проголодалась. Зачем ей ждать еще непонятно сколько?
Мукуро покосился на девушку, которая тут же поправила юбку, расправив складки, и пробормотала, глядя в пол:
– Мукуро-сама, я подожду, если надо, Вы же знаете…
– Глупости. Можешь ужинать сейчас, к чему ждать, если наш обожаемый «босс», – в это слово было вложено столько яда, что Тсуна невольно поежился, – решил занять всё наше свободное время собственными проблемами?
– А Вы? – осторожно спросила Хром, и иллюзионист усмехнулся.
– Я, пожалуй, тоже перекушу, но потом верну Саваде деньги. Обязательства перед мафией мне не нужны, даже столь ничтожные.
– Ладно, – почесав кончик носа, ответил Тсуна, – только я не знаю, сколько это всё стоило.
– А я не помню, – пожал плечами Рёхей. Никто не заметил, что боксер слукавил, ведь прозвучала его реплика крайне естественно.
Мукуро фыркнул и приступил к трапезе, решив вернуть долг после того, как уточнит в круглосуточном супермаркете стоимость своего ужина и ужина своей помощницы. Тсуна же мысленно ликовал, раздумывая, как бы потом отказаться от возврата денег под благовидным предлогом. А разговор снова вернулся к изначальной теме, и около десяти вечера был составлен план, одобренный всеми Хранителями. Разве что Мукуро был недоволен, поскольку многие его идеи зарубил на корню Хаято, да и сам подрывник разозлился на иллюзиониста за некоторые его идеи, которые могли поставить в опасность Тсуну и людей, не имевших отношения к Книге. Тсуна же был всем доволен, равно как и Фукс, несколько раз отвергавший невыгодные ему предложения Мукуро, делая пространные замечания, трактовавшиеся Савадой так, как нужно было Стражу. Ведь Книга Всезнания – и впрямь страшное оружие, намного страшнее водородной бомбы. Оно не убивает – оно проникает в сознание, давая тому иллюзию абсолютной власти и даруя удивительные знания. Но лишь Стражи, прожившие с абсолютным знанием бок о бок не один десяток лет, умели пользоваться им. Ведь на их стороне был опыт многих поколений, а еще они знали и принимали саму суть демонического артефакта. Его беспощадность, окутанную безразличием.
Первым пунктом было решено проверить, на самом ли деле Книга знает всё на свете, и потому каждый из присутствовавших задал по одному вопросу, касавшемуся их прошлого. Ответ мог знать лишь сам спрашивающий, и потому вмешательство кого-то постороннего было исключено. На вопрос Рёхея о том, как он в детстве про себя называл сестру, Книга ответила: «Маленький рисовый шарик», – и Рёхей громко расхохотался, заявив: «Давненько не вспоминал я об этом прозвище, забавные деньки были! У Киоко щечки такие пухлые были, что я вечно так ее про себя называл, но вслух не решался – девочки обидчивые!» «Киоко-тян была пухленькой?» – опешил Тсуна мысленно. «Все дети пухленькие, посмотри на Ламбо и Реборна», – было ему ответом Стража. А вот Гокудера поспешил съязвить о том, что только недалекого ума человек мог сравнить ребенка с онигири… но скандал всё же не начался. От него всех спас Такеши, задав второй вопрос:
– О чем я подумал, когда понял, что стиль Шигуре Соен Рю, стиль моего отца, на самом деле не был побежден Скуало?
Передав запрос Книге, Тсуна думал, что получит ответ в стиле: «Значит, этот стиль на самом деле непревзойден», – или нечто оптимистичное, «в духе Такеши». Вот только прозвучавшие слова его поразили.
– «Если тот человек, которого победил этот мечник, и правда владел стилем Шигуре Соен Рю, значит, я знаю, в чем секрет этой техники. Я смогу победить. И я это сделаю. Потому что не имею права подвести старика. Не имею права оставить его одного».
– Верно, – ответил Ямамото, когда Тсуна озвучил эти слова, и почесал затылок, смущенно рассмеявшись. А вот Гокудера и Савада переглянулись, никак не ожидав от друга подобного хода мыслей. И только Мукуро ничуть не удивился, ведь он не только понимал, что характер мечника куда сложнее, чем кажется на первый взгляд, но и никогда не доверял ему, а потому видел в его улыбках исключительно фальшь. Хотя фальшью они не были – лишь привычкой, превратившейся во вторую натуру ребенка, слишком рано лишившегося матери и испугавшегося потерять отца. А он не мог его потерять. И потому улыбался в любой ситуации, лишь бы не добавлять окружающему миру темных красок. И ему понравилось дарить миру радость. Но это не значило, что он не видел мрака, царившего вокруг, или не понимал, что его порождает.
– А еще, когда дона Скуало якобы съела акула, – добавил Фукс, – он подумал, что умереть так – это правильно. Согласись, достойные мысли, хоть и не вяжутся с привычным тебе образом Ямамото Такеши. Не так ли, герр Савада?
«Вот этого не стоило говорить», – мысленно возмутился Тсуна, а Фукс рассмеялся и, облокотившись на спинку дивана, которой для него не существовало, ответил:
– Но я очень хотел тебе об этом рассказать. Потому как из всех твоих Хранителей этот самый надежный. Нет, конечно, Гокудера-сан и Сасагава-кун тоже безумно верные друзья, – поспешил уточнить Страж, заметив раздражение Хозяина, – но господин Хаято слишком вспыльчив, а мсье Рёхей «без царя в голове», то есть не слишком рассудителен, мягко говоря. А вот мечник умеет думать и анализировать, не склонен к резкости, обладает отличными инстинктами и верен тебе. Так что его советы, полагаю, будут наиболее конструктивны. Именно эту мысль я хотел до тебя донести, и потому рассказал о том случае. Ведь вряд ли ты бы мне поверил, если бы продолжал воспринимать Ямамото-доно как обычного весельчака, неспособного на глубокие размышления.
«Я… не…» – мысли путались в голове Савады, плутая между его собственными ощущениями, воспоминаниями и сомнениями, а попытка проанализировать поведение друга ни к чему не привела: слишком редко Тсуна задумывался о том, каковы его друзья в душе, и потому слишком редко обращал он внимание на их поведение, сосредоточившись на собственных проблемах. И Фукс в который раз за вечер победно усмехнулся. Ведь показать Саваде, что он слишком мало знает об окружающих его людях, было частью плана барона.
– Теперь моя очередь, – прервал затянувшееся молчание Гокудера. – А вопрос в том, как я про себя называл Бьянки, когда она кормила меня своими «шедеврами кулинарии» перед концертами.
Курильщик слегка побледнел, вспомнив о сестре и ее отравленной кулинарии, которой она потчевала его в детстве. А вот Тсуна приободрился и решил все размышления оставить «на потом», передав Стражу запрос и попросив не добавлять ничего лишнего. Вольфрам развел руками и ответил, что и так не собирался ничего добавлять, а прозвище для Бьянки Хаято придумал «забавное» – «розовый Калигула», в честь знаменитого отравителя. Тсуна прыснул, а озвучив ответ, спросил у друга, почему именно «розовый», на что получил логичный ответ:
– Она с детства волосы в розовый красила, а я не понимал, зачем. Глупо же! Вот и придумал такое прозвище.
Все, кроме Мукуро, рассмеялись, и даже Хром прыснула в кулачок, а вот иллюзионисту было не до смеха. Ему нужно было задать провокационный вопрос, однако он уже понял, что Страж не так прост, как думает Савада, и потому решил не затрагивать тем, связанных с семьей Эстранео. Он решил пойти иным путем…
– Хорошо, что вам всем весело, но мы собрались не ради вечера воспоминаний и шуток, – протянул он и смех разом затих, а Гокудера закатил глаза, раздраженно фыркнув. – Мой вопрос будет посложнее. Я прошел все Шесть Путей, а потому собираюсь задать вопрос, не касающийся знаний этого мира.
Все напряглись, а Фукс улыбнулся. Беспечно и совершенно не фальшиво.
– Ад Великого Жара. Расскажи, какие слова я чаще всего повторял грешникам, нанося им удары?
Тсуна вздрогнул и растерянно посмотрел на Мукуро. Тот ехидно улыбался, но даже Саваде было ясно, что это лишь маска. Ведь глаза, такие разные, но всё же абсолютно одинаковые, горели ненавистью.
Фукс поправил манжеты камзола и, дождавшись, когда Хозяин сделает запрос, обратился к нему:
– Знаешь, дон Савада, у меня для тебя всё же есть пояснение.
«Не надо!» – чуть ли не взвыл Тсуна, но Фукс покачал головой и тихо сказал:
– Ты не поймешь, почему сэр Мукуро так ненавидит этот Ад, пока я не поясню, что это такое. Потому я должен рассказать.
«Это нечестно по отношению к Мукуро!»
– Отнюдь. Ведь он сам задал этот вопрос. И понимает, что Гокудера-сан уже в курсе того, где он побывал.
«Гокудера знает?»
– И ты мог бы узнать, если бы достаточно подробно изучал буддизм и строение восточных Адов.
«Тогда ладно», – Савада сдался, а Фукс кивнул и начал рассказ:
– Понимаешь ли, тот Ад, где трудился пан Мукуро в обличье служителя Владыки Мертвых, был Адом Великого Жара. Там грешников прижигают раскаленным копьем, пока пламя не пойдет изо рта и из носа, а вдобавок безжалостно терзают трезубцами. Собственно, именно за трезубец и отвечал Мукуро-кун. Любопытно что именно его он выбрал в качестве оружия, не правда ли? Символично…
Тсуна сглотнул, а Вольф предпочел промолчать о том, что Мукуро выбрал трезубец не только из-за его символичности, но и потому, что, обретя воспоминания о службе Владыке Мертвых, вспомнил и как обращаться с этим оружием. И знания, накопленные за долгие, очень долгие годы в Аду, где единственной его работой было нанесение ударов трезубцем, прочно отложились в его голове. И потому он прекрасно владел этим оружием – лучше, чем каким-либо еще…
– И вот, нанося самые страшные удары трезубцем, сэр Мукуро любил повторять: «Это твоя кара. За что ты получил ее? Впрочем, мне всё равно. Плати».
Тяжелый вздох. По позвоночнику Десятого босса Вонголы промаршировал стройный ряд мурашек. Он зябко поежился и встряхнулся, а затем тихо спросил:
– Мукуро, мне это при всех повторить?
– А что в этом такого? – с усмешкой ответил иллюзионист. – Не считаю нужным это скрывать: те слова были верны.
– «Это твоя кара. За что ты получил ее? Впрочем, мне всё равно. Плати», – практически прошептал Тсуна, и Мукуро хищно ухмыльнулся, вглядываясь в его глаза.
– Всегда приходится платить, запомни, Савада. За всё. И за зло, и за добро. Ведь те грешники совершали и хорошие поступки. Но всё равно не увидели в Аду ничего приятного.
– Мукуро, а почему ты сражаешься трезубцем? – еще тише, хотя это было практически невозможно, спросил Савада и буквально заставил себя оторвать взгляд от пола и посмотреть в глаза иллюзиониста. Но на его лице застыла маска абсолютного презрения.
– Склонен думать, что Страж просветил тебя обо всех деталях моей работы, не так ли? – всё тем же саркастичным тоном спросил он, и Фукс нахмурился. – Ты бы вряд ли сам догадался, что я наносил удары именно трезубцем, не так ли?
– Слушай меня, – быстро затараторил Фукс, склонившись к уху Хозяина, и тот чуть не подпрыгнул, почувствовав на щеке холод, хотя у призрака отсутствовало дыхание. Просто мороз пробежал вдруг по коже…
– Что такое, он хочет сбить тебя с мысли, Савада? – вклинился Мукуро, но не предпринял попытку подняться. На это сил у него уже не было. – Хочет рассказать еще одну мою тайну?
– Плевать на тайны, – Фукус быстро просматривал мысли иллюзиониста, но тот, как недавно с Лией, пытался их запутать. Вот только получалось плохо, ведь сейчас ему надо было не просто решить, нанести удар или нет, но и продумать план того, как обойти Стража артефакта всезнания.
– Он хочет заставить тебя не верить нам, как твоя Лия?
– У меня всего одна просьба, герр Савада. Спроси его: «Как ты думаешь, почему Наги всё еще верит в чудо и в тебя?» Просто скажи ему, что я прошу дать ответ.
– Зачем?! – воскликнул Тсуна, вскакивая с дивана.
– Потому что я очень хочу дать Рокудо Мукуро ответ на этот вопрос, – ответил Вольф.
Савада смотрел в глаза Стража и думал, стоит ли выполнять его просьбу, а Вольф считывал его мысли и молчал, опершись ладонями о спинку дивана и ничем не выдавая своего презрения к иллюзионисту. Он был спокоен, как и всегда, и даже в глазах не читалось ни тени тревоги. Впрочем, Страж на самом деле ее не испытывал…
– Что такое, Савада? Тебя пытаются настроить против меня? – рассмеялся фокусник.
– Нет… – голос Десятого снова перешел на шепот, а его взгляд опять устремился в пол.
– Джудайме, что сказал этот тип? – нахмурившись и тоже поднявшись, спросил Хаято. Глаза цвета потускневшего серебра бегали по темной комнате, пытаясь отыскать невидимого призрака.
– Он попросил передать кое-что Мукуро… спросить у него…
Фукс цокнул языком, а иллюзионист рассмеялся и презрительно бросил:
– Не желаю слышать сообщений существа, которое стремится сделать меня козлом отпущения.
– Зачем же так? – вскинул бровь Вольфрам. – Я всего лишь хотел сменить тему, чтобы герр Савада снова не занялся самобичеванием. А впрочем, если он не хочет ничего знать о том, почему Наги верит в него, несмотря ни на что, пусть не знает и дальше. Тему он уже и сам сменил.
Савада вздохнул. Фукс взъерошил волосы и со вздохом опустился на подоконник за диваном.
– Ну вот почему мы не можем жить спокойно все вместе, а? – простонал Десятый. – Почему вечно начинаются эти склоки?
– И почему ты в их эпицентре, – съязвил иллюзионист.
– Просто люди со столь разными темпераментами сходятся во мнениях крайне редко, – развел руками Фукс. – Если собираться небольшими группами по два-три человека, взаимопонимания еще можно достичь, каков бы ни был темперамент. Но не так. Впрочем, хочешь, скажу честно?
– Что именно? – насторожился Тсуна и сделал шаг назад.
– Мне плевать, кто и что обо мне думает. Так было всегда… после моей смерти. Значение имеет лишь Хозяин Книги. Потому что он единственный человек, которого я не ненавижу. Лия и Бекки – Стражи, а не люди, мы с ними отлично ладим. Демоны мне кажутся исключительно честными созданиями, ведь они изначально позиционируют себя как зло. А вот люди верят, что они – добро, но любой, даже самый добрый человек хоть когда-нибудь творил злые дела. Настоящий Хозяин Книги же не лжет. Знаешь почему?
– Почему? – опешил Тсуна. Мукуро сосредоточенно хмурился, но не прерывал диалог босса с призраком. Просто потому, что выражение лица Савады яснее любых слов говорило – сейчас Тсунаёши отвлечь будет практически невозможно.
– Потому что в конце концов, полностью приняв факт владения Книгой, он либо признает себя злом, как демон, и отправляется в Ад на вечные муки, либо признает злом грехи, и избегает их с такой силой, что постепенно причинить кому-либо боль для него становится невозможным. От Книги невозможно отказаться, и Хозяин обязательно придет к одному из этих вариантов, и лично я, как и Лия, хотел бы, чтобы ты пришел ко второму. Однако мы не можем тебе в этом помочь, ведь мы – Стража Книги и служим ей, а не тебе. Но знаешь, я не могу ненавидеть Хозяина, хоть он и человек. Потому что он уже встал на путь чести. А точнее, на путь, что приведет его к честному осознанию самого себя. Он перестанет быть лицемером в главном. Перестанет говорить, что он – добродетель, творя зло.
