Текст книги "«Книга Всезнания» (СИ)"
Автор книги: Tamashi1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 42 страниц)
– Ну так что, Савада? – окликнул его комитетчик, и Тсуна, растрепав волосы, шумно выдохнул.
– Я не знаю. Если я не имею права пользоваться Книгой, но и выкинуть ее нельзя, как же быть?
– Не использовать ее знания, – спокойным, но безапелляционным тоном ответил Хибари и положил руки на стол. Пальцы, сложенные в замок, не дрожали, в отличие от пальцев Савады, а черные глаза были на удивление спокойны.
– Но ведь Вольф и другие Стражи мне помогали советами, не только знаниями… Да и мне помогали эти знания, и не только мне: мы нашли клад только с их помощью, а так бы все еще больше заболели!
– Значит, надо было вернуться без клада.
– Реборн бы нас наказал!
– Ну и что?
Этот вопрос поставил Тсуну в тупик. И правда, Савада, «ну и что?»…
– Но… я… – ответ Тсуна так и не нашел, а комитетчик, усмехнувшись, спросил:
– И что ты собираешься делать? Так и будешь полагаться на артефакт, который создал враг всего живого? Или попытаешься думать своей головой?
– Я бы расторг контракт, если бы мог, – вздохнул Тсуна.
– А ты пытался?
И снова Савада оказался в тупике, а человек, никогда и никому не доверявший, продолжил засыпать его вопросами:
– Что если эта твоя Книга лжет, и ее можно уничтожить? Или есть иной способ расторжения договора. Почему ты даже не попытался его найти?
– Ну, Гокудера читает об этом, – пробормотал Тсуна, отчаянно краснея и понимая, что вообще-то это должен был делать он сам. – Он в мистике лучше разбирается, потому и предложил почитать…
– За тебя решает проблему твой «друг»? – презрительно бросил Хибари и посмотрел на Саваду полным пренебрежения взглядом, отчего Тсуне захотелось буквально раствориться. – Тогда уходи.
Савада вздрогнул, и обычные мысли о том, что комитетчик слишком строг, беспощаден и жесток, нестройным маршем пронеслись у него в голове, но… «Лучше проиграть в бою, чем убегать, трусливо поджав хвост». Его задели эти слова. И впервые Тсуна подумал, что порой жестокость Главы Дисциплинарного Комитета оправдана. Как сейчас.
– Я понял, – кивнул Тсуна и поднялся. – Я только в обед подумал, что надо меняться, и опять… но я всё-таки понял.
– Не интересует, – холодно ответил Хибари и положил перед собой одну из папок. Но погрузиться в чтение документов он не успел. Тсуна подошел к столу и полным решимости голосом тихо сказал:
– Я не проиграю Книге.
Хлопок двери сообщил кабинету, что Савада его покинул и возвращаться не собирается, ведь он сказал, что хотел. Комитетчик, подперев ладонью щеку, посмотрел на испещренные черными иероглифами бумаги. На секунду на его губах промелькнуло слабое подобие улыбки, и он погрузился в чтение. А Вольфрам Фукс, следуя за Хозяином, удовлетворенно отметил, что беседа прошла как надо, и даже сверх того – Савада сумел не разочаровать своего Хранителя и наконец-то окончательно перестал сомневаться в правильности собственного выбора. Он шел к цели, которую наконец смог перед собой поставить, – стать сильным человеком, достойным веры его друзей. Человеком, который сможет стоять рядом с ними, не думая о том, что ему не место рядом с теми, кто всегда идет до конца. И Вольфрам Фукс улыбался, празднуя победу.
А где-то за тысячи километров, в Италии, Девятый босс Вонголы, держась за сердце, перечитывал доклад Савады Ёмицу. И мертвенная бледность на лице этого безумно сильного человека кому угодно сказала бы, что дела совсем плохи…
========== 25) Неожиданность ==========
Утро второго декабря преподнесло Саваде Тсунаёши, прошлым вечером отчаянно пытавшемуся любым способом уничтожить физическую форму Книги и неизменно терпевшему поражение, сразу несколько неприятных сюрпризов. Словно весь мир сговорился против него и решил начать атаку по всем фронтам! Однако Тсуна, привыкший и не к таким неудачам, в глобальный пессимизм не впал: он подумал, что его жизнь вернулась в привычное беспокойное русло, и это вызвало лишь традиционный печальный вздох, не более.
Итак, за завтраком Ламбо устроил очередную истерику века, потому как заболел, и у него поднялась температура. А раз теленку было плохо, остальным должно было быть еще хуже, чтобы он почувствовал себя лучше. Потому отказавшийся остаться в постели ребенок, усевшись за стол, начал кидаться едой в окружающих (за исключением Наны – кормилицу Ламбо обидеть не посмел) – тошнота не позволяла ему употребить пищу по прямому назначению, а потому и остальные должны были почувствовать себя за столом неуютно. И, конечно же, увернуться от атак сумели все, кроме Джудайме – ему ложка горячей каши прилетела прямо в лоб. Но это несчастье было лишь первым, и на очереди стояли еще несколько, не менее неприятных.
Выйдя из дома, Вонгола Дечимо упал на мерзлую асфальтовую дорожку, ведущую от крыльца дома к воротам: ночью ступеньки покрылись льдом, и Тсуна познал на себе силу гравитации и опасность пробежки по обледеневшим ступеням. Затем его облаяла дворовая собака, попытавшаяся укусить незадачливого мафиози, но потерпевшая сокрушительное фиаско: громко взвизгнув, этот самый босс дал такого дёру, что только пятки засверкали, и собаке оставалось лишь лаять ему вслед. Фукс прокомментировал это заявлением о пользе ежедневных физических тренировок с Реборном и Колонелло, на что Тсуна лишь печально вздохнул и подумал: «Лучше бы меня собаки вообще не замечали!» Но ответа на это парень не получил. Однако он получил удар в спину летевшим на полной скорости футбольным мячом: младшеклассники решили поиграть по дороге в школу, несмотря на мороз и лед, покрывавший немалую часть дорог. Тсуна второй раз за утро познакомился коленями с асфальтом, потому как благодаря удару вновь поскользнулся, и подумал, что мир его ненавидит, однако дальше всё шло более-менее мирно.
Киоко мило поболтала с Савадой перед началом занятий, что улучшило его настроение, а Ямамото пригласил их обоих в гости, пообещав накормить фирменными суши отца, и это окончательно доказало Тсуне, что счастье в мире есть. Вот только мир с таким утверждением готов был поспорить, и потому загнал в класс хмурого, раздраженного и разве что молнии из глаз не метавшего Хранителя Урагана. Волосы Хаято были растрепаны, бежевый пиджак скособочен, верхняя пуговица рубашки отсутствовала в принципе, а вторая держалась на честном слове, и из всего этого Тсуна сделал единственно возможный вывод…
– Гокудера-кун, ты подрался? – печально глядя на друга, спросил Савада, подходя к подрывнику, рухнувшему за первую парту третьего ряда с таким видом, будто готов был растерзать кого угодно. Другие ученики старались держаться подальше, разумно опасаясь за собственную безопасность, и удивленно косились на «бесполезного Тсуну», так запросто расспрашивающего проблемного ученика, часто ввязывавшегося в драки, об очередном его боевом подвиге.
– Джудайме, этот тип сам нарвался! – вспылил Хаято и посмотрел на босса так, словно просил у того поддержки, но в то же время непреклонно, словно за свой поступок оправдываться он не собирался.
– Хибари-сан сказал что-то… про меня? – блеснул сильно улучшившейся за последние месяцы логикой Тсуна. На самом деле, вывод был довольно очевидным, ведь так потрепать Гокудеру мог лишь очень сильный противник, а в школе таковыми являлись Рёхей и Ямамото, которые не стали бы драться с другом, доктор Шамал, которому драться с учеником не хотелось даже ради тренировок, и Хибари Кёя – единственный мафиози в школе, который с удовольствием бы ввязался в драку. Ну а разозлить подрывника он мог чем угодно, вот только столь праведное возмущение Хаято и его взгляд, яснее любых слов говоривший, что «Правая рука» отстаивала честь босса, напомнили Тсуне о вчерашней беседе с Главой Дисциплинарного Комитета, который запросто мог сегодня сказать что-то нелицеприятное в адрес раздражавшего его Неба.
– Он проходил мимо и спросил, будто невзначай, продолжаете ли Вы меня эксплуатировать или решили воспользоваться собственным мозгом, а не чужим! – раздраженно ответил на вопрос босса Гокудера. И Тсуна тяжко вздохнул, подумав, что это было ожидаемо, ведь его вчерашние слова явно не понравились Хранителю Облака, а обещание Тсуны он вполне мог расценить как намерение самому разобраться с Книгой.
– Это из-за вчерашнего, – прошептал он и добавил: – Но мы ведь решили теперь вместе искать информацию о демонах, так что так и надо было сказать, не стоило с ним драться. Он же просто хотел понять, сдержал ли я обещание, вот и всё…
– Он посмел оскорбить Вас, Джудайме! – еще больше возмутился Хаято и сжал кулаки. Костяшки пальцев побелели, глаза цвета болотной тины заволокла пелена жгучей ярости. И Тсуна подумал, что так нельзя.
– Чем? – спросил он тихо и наивным озадаченным взглядом посмотрел на потерявшего дар речи друга. – Он спросил, продолжаешь ли ты, как раньше, в одиночку пытаться мне помочь, или мы вместе начали искать решение проблемы.
– Он не так спросил! – фыркнул Гокудера и обиженно покосился на босса.
– Ну, Хибари-сан вообще очень грубый. Я бы, наверное, испугался, если бы он задал тебе этот вопрос нормально, потому что это был бы уже не Хибари-сан, – Тсуна хихикнул, и подрывник подавил желание рассмеяться вместе с ним, потому как вежливого и доброжелательного комитетчика представить он был не способен. – Так что все его слова надо переводить на японский с… японского-пренебрежительного.
– Но почему он пренебрежительно относится к Вам, Джудайме?! Ведь…
Курильщика перебили на полуслове:
– А потому что Хибари-сан не считает меня ни боссом, ни даже другом. Я для него товарищ, которому он иногда помогает, если у нас интересы совпадают, но он не признает этого вслух. Чего обижаться на него, раз у него такой характер упрямый? Ты тоже упрямец, вон, до сих пор Ямамото зовешь «бейсбольным придурком», хотя он не заслуживает. Так что не обращай внимания, Хибари-сан не изменится, даже если ты его побьешь, а я… мне ваши ссоры не нужны, я же понимаю, что он имел в виду. И тебя тоже понимаю. Так что не ссорьтесь из-за такого, ладно?
Обезоруживающе улыбнувшись, Тсуна заглянул в глаза другу и сложил ладони в умоляющем жесте. Против такого до безумия верный и преданный Ураган устоять не смог, равно как и против уговоров босса, которого ценил больше всего на свете. Да и доводы человека, которого он безумно уважал, всё же показались Хаято более или менее верными, по крайней мере в части о том, что Хибари никогда не изменится. А потому подрывник подумал, что раз Джудайме способен быть выше таких выпадов окружающих, то и он должен научиться держать себя в руках.
– Ладно, как скажете, – проворчал он и поморщился.
– Спасибо, Гокудера-кун, ты лучший! – просиял Савада и умчался на свое место – к четвертой парте у окна. Подрывник, не ожидавший таких слов, слегка покраснел и уткнулся носом в учебник, размышляя о том, что иногда даже лояльность, оказывается, может быть правильна и полезна, и босс может за нее похвалить, а Тсуна мысленно спорил с Фуксом о том, что лесть, конечно, штука эффективная, но не самая правильная. Однако дело было сделано, и о пролитом молоке слезы лить было поздно, ведь пусть и сказал последнюю фразу Савада на автомате, она всё же была произнесена. «Факт есть факт», – пожала бы плечами Лия. Но она никак не могла попасть в этот мир.
Звонок прервал размышления мафиози, болтовню их одноклассников и попытки некоторых девушек уйти в виртуальную реальность с помощью телефонов. Учитель вошел в класс, поправляя светло-серый шерстяной пиджак, и занял место у доски. Поприветствовав учителя поклоном и получив разрешение присесть, подростки с мученическим видом приготовились к одному из самых ненавистных уроков – к истории Японии. И причина подобного отношения была отнюдь не в безразличии учеников к своей стране или ненависти к зазубриванию дат – просто преподаватель истории у них был до ужаса строг, вспыльчив и непредсказуем… И только Гокудера, злой на весь мир из-за очередного проигрыша Хранителю Облака, отказывался сосредоточенно слушать «демона Хомуру», нудно рассказывавшего о довольно интересном историческом периоде. Подрывник, положив ноги на парту, читал последние параграфы учебника, до которых добрался своими силами, оставив класс далеко позади, и это невероятно злило невысокого плотного японца с цепким, вечно чем-то недовольным взглядом черных глаз. Правда, на этот раз повод для недовольства у Хомуры-сэнсэя был – поведение одного из самых проблемных в отношении дисциплины, но одного из самых лучших по результатам тестов учеников.
Первую пару замечаний Хаято игнорировал, на третьем ответил, что он уже знает всё, о чем рассказывает преподаватель, и ему не интересно это слушать, а на четвертое фыркнул и заявил, что может хоть сейчас написать тест по этой теме, потому предпочтет почитать что-то новое. И это послужило спусковым крючком для очередной беды неудачливого будущего босса Вонголы…
– О, прекрасно! Раз уж Гокудера-кун так хорошо знает историю, ему не составит труда ответить на вопросы теста по материалам за все годы обучения, – протянул сэнсэй, глядя на ученика полным раздражения взглядом. Гокудера лишь хмыкнул в ответ и подписал этим приговор, причем не только себе… – Ну и, разумеется, несправедливо, что писать тест будет он один. Сейчас я проверю знания всего класса. Вопросы буду задавать устно, до конца урока, по всему ранее пройденному материалу! Отвечайте в тетрадях, сдадите их после звонка! На каждый ответ у вас три минуты.
Тсуна вздрогнул. До сего момента он усердно готовился к тестам, чтобы оправдать надежды Киоко, и даже занимался с Хаято, дабы подтянуть знания по точным наукам, но… он никак не ожидал, что первый тест окажется именно по истории, да еще и по неизвестному ему материалу.
«Что делать?!» – запаниковал Савада.
– Решить, что важнее: обещание Киоко-чан или то, каким способом оно будет выполнено, – ответил Фукс и беспечно улыбнулся. Покосившийся на него Савада впал в тяжелые раздумья, возмущенный гомон одноклассников сбивал его с мысли, а учитель тем временем задал первый вопрос. И Тсуна понял, что больше двадцати балов ему не набрать при всем желании: Хомура явно пошел «ва-банк», желая насолить курильщику, подведя под монастырь всех его одноклассников.
«Мне нужно это знание! – мысленно простонал Савада, схватившись за голову и уже даже не пытаясь найти иной выход из сложившейся ситуации. – Ответы на вопросы теста… Помоги набрать больше пятидесяти баллов, пожалуйста! Ну не могу я первое же свое обещание перед Киоко-чан не исполнить! Она же… она… она обидится и решит, что я совсем бесполезный! А я готовился! Только не к этому тесту… Ну почему?!»
– Потому что никогда не знаешь, где упадешь. Знал бы – соломки бы подстелил.
Знакомый язвительный голос, пропитанный сарказмом и отчего-то раздражением, заставил Тсуну подскочить и резко обернуться.
– Савада-кун, что с тобой? – спросил учитель удивленно.
– Ни… ничего, простите, – пробормотал парень, усаживаясь на место, и выдавил слабое подобие улыбки. – Показалось, за окном что-то промелькнуло…
– Если у тебя есть время витать в облаках на тесте, потрать его на ответы, – бросил сэнсэй. – Осталась минута.
Тсуна тяжело вздохнул и покосился через плечо на Стража. Вот только вместо привычной беззаботной улыбки немца, хитрого взгляда синих глаз и неслышного ритмичного постукивания массивным кожаным башмаком об пол, он увидел совсем иное. Ехидную ухмылку на растрескавшихся губах, черное рубище, грязные нерасчесанные волосы и отчего-то явно очень злые черные глаза, показавшиеся Саваде провалами в бездну.
«Почему, Лия?! Как же Вольф? Что произошло?!» – мысли путались, разбегались, отказывались выстраиваться в стройную шеренгу, и Саваде оставалось лишь судорожно сжимать ручку, надеясь, что ему объяснят происходящее.
– Ох, стало скучно, Тсуна. Вольф пояснил тебе очевидное, и теперь у меня меньше поводов над тобой подшучивать. Но сейчас не стоит отвлекаться, не так ли? Ты ведь сделал запрос Книге, так что я обязана на него ответить.
Тем временем учитель задал второй вопрос, и Лия начала спокойно и меланхолично диктовать Хозяину ответ. Парень дрожащими руками записывал ее слова, не в силах отделаться от ощущения неправильности происходящего и размышлений о том, почему Фукс ушел. «Я надоел ему, и он решил меня бросить? Ему стало скучно с таким глупым собеседником, как я, и он вернулся в Книгу, к умным Стражам? Или просто что-то неотложное случилось? А может, так было надо, потому что он хотел меня чему-то этим научить? Или Лия просто попросила его вернуться? Ааа, я уже ничего не понимаю! Ну почему всё так сложно?!»
Время неслось вперед, нервно дергая секундную стрелку настенных часов. Мерными щелчками, будто подражая старинной китайской пытке, отмеряли они оставшееся количество вопросов теста. И чем ближе было окончание урока, тем более нервной становилась атмосфера в классе. Ведь далеко не только «бесполезный Тсуна» не помнил ответов на вопросы по давно пройденному и успешно забытому материалу.
Звонок набатным колоколом возвестил о приведении приговора в исполнение, и учитель, победно усмехнувшись, покосился на Гокудеру. Тот был немного бледен и постоянно косился через плечо на сидевшего через два ряда от него Саваду, из чего Хомура сделал почти верный вывод: проблемный ученик считал, что Савада не напишет тест, и боялся этого, поскольку опасался гнева товарища. Вот только Гокудера знал, что Джудайме злиться не будет, – он боялся, что, завалив тест, Тсуна снова назовет себя никчемным и забросит учебу, сказав, что раз так ничего и не смог достичь, то не стоит больше стараться. Вот только он даже не подозревал, что от испуга Тсуна чуть не записал абсолютно все ответы, данные Стражем, и лишь опомнившись, сумел подогнать работу под более-менее приемлемый вариант, который должен был дать ему примерно пятьдесят баллов.
– Сдаем тетради, – провозгласил учитель, и Тсуна, потерев лицо ладонями, снова покосился на явно злую пленницу Книги. Вот только понять причины ее раздражения парень не мог, как не мог понять, почему Лия вообще поменялась местами с Вольфрамом. Это сбивало с толку, рушило привычный, устоявшийся быт, и сохранять внешнее спокойствие становилось слишком сложно, равно как и пытаться придумать, как разузнать у Стража причину столь неприятных перемен. Но в памяти парня, настолько привыкшего мыслить «в стиле шахмат», что это стало для него практически нормой, встали неожиданные ходы Гокудеры, рушившие всю его оборону, а потому парень глубоко вздохнул, медленно выдохнул и, наконец, взял себя в руки.
«Что случилось, почему ты расстроена?» – осторожно спросил он Лию, когда учитель наконец покинул кабинет. Ученики вовсю обсуждали несправедливость сэнсэя, провокационное поведение Гокудеры и свои ответы в тесте, а Тсуна быстро поднялся на ноги и вышел в коридор, шепнув друзьям:
– Надо срочно поговорить со Стражем, отвлеките Колонелло, пожалуйста…
Решив побродить на перемене по школе, Савада не спеша шагал по коридорам, стараясь избегать людных мест, и пытался мысленно вытянуть из Лии так необходимые ему ответы, но получалось плохо: Страж не желала идти на контакт, язвя напропалую. Вот только если раньше бы Тсуна взвыл от подобного отношения и подумал, что общаться с людьми, подобно Франу говорящими одни гадости, невозможно, сейчас он пытался найти лазейку и всё же выведать у призрака истину.
«Это из-за моего запроса Книге ты так расстроилась?» – наконец верно истолковав причину раздражения духа, спросил Савада и попал в цель. Лия замерла, и это вынудило Тсуну тоже остановиться, прислонившись спиной к стене и сделав вид, что он о чем-то задумался. А затем прозвучал злой, полный презрения голос девушки:
– Те, кто не верит в собственные силы, всегда ищут помощи. Но лишь те, кому плевать на последствия, беспечно ищут помощи у зла.
«Беспечно? – опешил Тсуна. – Лия, я не собираюсь ничего плохого с этими знаниями делать! Да и попросил я их только потому, что…»
– Я знаю, почему, – перебили его, и призрак, сложив руки на груди, подошла вплотную к отчаянно старавшемуся сохранить задумчиво-отрешенный вид парню. – Ответь мне на другой вопрос. Что ты собираешь делать, Савада Тсунаёши?
«В смысле?» – озадачился парень, внимательно вглядываясь в глаза призрака.
– Что ты собираешься делать с Книгой?
И Тсуна понял, что этот вопрос очень похож на вопрос Главы Дисциплинарного Комитета. «Лия тоже не хочет, чтобы я пользовался Книгой, потому и злится. Но она, в отличие от Хибари-сана, точно знает, чем грозит ее использование. А значит, она точно знает, чего ни в коем случае нельзя делать. Может, нельзя слишком часто задавать Книге вопросы? Или нельзя обращаться к ней по пустякам? Или?.. Стоп. Вольф ведь говорил, что лень и ложь могут стать причиной грехопадения. Значит, то, что я использовал Книгу ради простого теста, это как раз оно и есть! Лень! Я не стал думать сам, понадеялся на других, поддался лени, а это грех! Вот почему Лия зла! Я… не подумал… какой же я идиот!»
– Прости, – прошептал Тсуна едва слышно и уставился в пол тоскливым взглядом.
– Только глупцы не учатся на собственных ошибках, – раздраженно, но уже не так зло ответила Страж. – Если понял, в чем ошибся, не повторяй ошибку. Иначе и правда будешь не более чем глупцом. Впрочем, неудивительно, что ты стал таким после двух месяцев общения с Лисом.
«О чем ты?» – опешил Савада, и девушка фыркнула. В черных глазах промелькнуло отвращение, смешанное с уважением – странный коктейль, который мало кто смог бы понять, и Савада не стал исключением.
– Вольфрам Фукс – первый сын барона Фукса, богатейшего землевладельца Германии второй половины восемнадцатого века, – пояснила Страж, отойдя от Хозяина и замерев в паре метров от него. – Он был наследником всего состояния, на него возлагали огромные надежды. Еще в детстве Фукс отличался неординарным мышлением и развитым интеллектом, а его задатки лидера высоко ценились его отцом.
«Нет-нет-нет, не надо, Лия! Не хочу ничего знать о Вольфе! – мысленно застонал Тсуна и быстрым шагом направился прочь от призрака. – Пока он сам не захочет рассказать, я не имею права!..»
– Не сбежишь, – рассмеялась Страж, следуя за Хозяином. Она просто плыла по воздуху, даже не утруждая себя переставлять ноги, и Тсуна понял, что ему и правда не уйти от этого разговора. – Фукс никогда не расскажет тебе всего, потому что ненавидит вспоминать свое прошлое. Он делает это лишь в крайнем случае – чтобы расположить Хозяина Книги к себе, но никогда не рассказывает деталей, стремясь сохранить образ мученика, погибшего за великую идею и до самого конца сражавшегося за своих людей…
Тсуна застыл как вкопанный посреди коридора, и даже раздавшийся звонок не сумел его заинтересовать. «Вольф не мог мне соврать! Нет! Не правда!» – набатным колоколом звенели в голове мысли, полные отчаяния и нежелания сомневаться в том, кому было присвоено звание друга.
– А он и не врал, – рассмеялась Лия без тени веселья. – Он просто недоговаривал. Помнишь, Бекки говорила тебе, что ненавидит людей? Помнишь, я говорила то же самое? О наших причинах ты знаешь, точнее, догадываешься, а вот о причинах ненависти Фукса даже не подозреваешь. И оттого тебе кажется, что его ненависть куда меньше, и он, в отличие от нас, «добрый, хороший парень, похожий на старшего брата». Запомни одну вещь, Тсуна. Фукс никого и никогда не назовет братом. Потому что самая большая ненависть его жизни – его младший брат.
Тсуна вздрогнул и медленно покачал головой. «Нет. Не хочу…» Судорожные движения становились всё быстрее и быстрее, а затем парень закрыл уши ладонями и со всех ног кинулся бежать. Неважно куда – лишь бы не слышать вкрадчивых безжалостных слов, пытавшихся растоптать его веру в друга. В очередной раз. Вот только Савада не понимал, что на этот раз Лия добивалась совсем не этого.
– Итак, – продолжала она на полной громкости, плывя следом за Савадой и даже не собираясь прекращать свой рассказ, – Вольф на самом деле хотел сделать из тебя сильного Хозяина Книги. Он не лгал. Вот только его понимание силы отличается от твоего, Тсунаёши. Если сначала ты думал, что сильный человек – тот, кто может справиться с врагами, постоять за себя и никогда не сдается, то совсем недавно, благодаря Вольфраму, поверил, что сильный человек – тот, кто никогда не переступит через собственную честь и будет до конца отстаивать свои принципы. Но ты до сих пор считаешь, что у всего есть предел, и принципы свои можно отстаивать лишь до определенного времени: пока это не причиняет боли окружающим. Фукс же искренне верит, что сильный человек ради общего блага может спокойно переступить через сотни трупов, разбитых жизней и искалеченных душ. Он может запросто убить ребенка, принеся его в жертву «великой идее», которая спасет десяток других детей. Он считает, что если человек ищет блага для окружающих, то пока он идет к своей цели, имеет право добиваться ее любыми способами, не противоречащими его понятию чести. А именно: он никогда не струсит, не сбежит, не изменит своим идеалам и не отринет собственную цель, столкнувшись даже с непреодолимыми препятствиями. Понимаешь, в чем разница? Ты не смог бы отправить евреев в концлагеря, вырезав целую нацию, даже ради собственной цели – блага всего остального мира. Фукс смог бы. Потому что он считает, что благая цель всегда оправдывает средства, и отказаться от нее – значит предать собственные идеалы. Предать то самое «идеальное будущее для всех», а значит, стать отбросом, который заботится лишь о себе и слишком мелочен, чтобы совершить что-то действительно важное и нужное для окружающих.
Тсуна остановился, наткнувшись на тупик. Он и сам не заметил, как добежал до двери на крышу, и остановился в центре крохотной темной лестничной площадки, растеряно глядя на едва видневшуюся в темноте серебристую ручку. «А ведь Вольф и правда всегда говорил, что главное – итог, а небольшие жертвы гамбита неважны, – отрешенно подумал он, и ладони сами собой скользнули вниз, отказавшись и дальше защищать слух от всё равно прорывавшихся к нему слов. – Я же знал, что для него цель оправдывает средства. Знал… но не хотел верить. Нет, не так! Я не хотел понимать, насколько для него цель важнее средства. Он… он хороший человек, я верю в это. Всё равно верю. Просто… он иногда перегибает палку. Но это не значит, что он совсем не прав, ведь небольшая жертва ради того, чтобы все были счастливы, правильна! Если никто не умрет, не будет покалечен и не будет сильно страдать, можно потерпеть неприятности и дискомфорт, чтобы уладить какой-то важный вопрос. Может, Вольф и решился бы на уничтожение целой нации, но я не он, и я не стал бы…»
– Но ты уже встал на его дорожку, – перебила Лия размышления Савады, и он вздрогнул. – Ты тоже начал думать, что цель оправдывает средства, хоть и не всегда. А ведь раньше эта позиция была для тебя нонсенсом, – Тсуна подумал, что Лия права, а она продолжила: – Вот и скажи, где гарантия, что мало-помалу ты не станешь еще больше походить на Фукса? Где гарантия, что ты не примешь все его идеалы, если уже принял их часть? Тсунаёши, никто не знает, как он поступит в будущем, каким станет и как на него повлияют окружающие. И ты этого тоже не знаешь. Даже Книге это неведомо. А потому запомни. Если слепо следовать советам окружающих, пусть даже это лучший друг, которому ты веришь на все сто, есть шанс потерять самого себя. Перенять чужие идеалы и забыть свои собственные. А потому скажи, Тсуна, чего ты хочешь? Чего ты на самом деле хочешь? Добиваться своей цели любыми способами, и даже тесты решать благодаря ответам из демонического фолианта ради одобрения подружки, или же идти вперед, задумываясь о том, через что можно переступить, а чего делать нельзя ни в коем случае?
Повисла тишина. Тонкие пальцы с чуть грязноватыми неровными ногтями коснулись холодного металла и сжали ручку двери. Несильно, едва заметно, но это отчего-то придало Тсуне уверенности.
– Я не стану таким же, как Вольфрам, – тихо, но уверенно ответил Тсуна. – Я не перешагну через важные вещи.
– А твоя жизнь и душа важны? – вкрадчивый шепот ворвался в душу Хозяина Книги и заставил толпу мурашек промаршировать по его спине.
– Да, – ответил он, отогнав сомнения. – Я не буду бездумно полагаться на Книгу. Хибари-сан почти то же говорил. Правда, он велел вообще на нее не полагаться, но… я так не могу. Если надо будет узнать что-то важное, я спрошу, потому что через гордость можно перешагнуть ради чего-то важного. Но я больше не буду использовать ее ради мелочей… я постараюсь.
– Слова не мальчика, но мужа, – печально, но уже совсем не раздраженно произнесла девушка и потрепала Саваду по волосам. И отчего-то это прикосновение, такое же холодное, как у Вольфрама, такое же пугающее и странное, не вызвало отторжения. Не показалось неестественным или неприятным. Просто потому, что прикосновения немца всегда были отстраненными и бесчувственными, а сейчас Тсуне отчего-то показалось, что это прикосновение ему знакомо. Почти так же взлохмачивала его волосы мать, когда хвалила за успехи или благодарила за подарок – нежно, ласково и удивительно тепло. Холодная ладонь, будто побывавшая в проруби, дарила тепло – не физическое, но душевное, и отчего-то это показалось Тсуне естественным, даже несмотря на то, что мать давно перестала так ерошить его волосы, чтобы не смущать подростка, отчаянно желавшего стать взрослым. И внезапно Тсуна почувствовал болезненный укол в самое сердце. «Почему я решил, что лучше быть как взрослый и оттолкнуть маму, хотя мне всегда нравилось, как она меня хвалит?» – одинокая отстраненная мысль мелькнула на задворках сознания и тут же затаилась. Ледяная ладонь призрака, подарившая Тсуне удивительно теплые воспоминания, скользнула вниз, и дух отошла от Хозяина, просочившись сквозь стену. Тсуна глубоко вздохнул, открыл дверь и вышел на крышу.
Первые хлопья снега кружили в воздухе, взлетая к небесам, танцуя с ветром последний венский вальс и неизменно опускаясь на землю, чтобы умереть. Грязный асфальт где-то далеко внизу принимал снежинку за снежинкой, обращая их в воду, а солнце беспощадно улыбалось земле холодными, но всё же не дающими снегу выжить лучами. И серое небо казалось безжизненным грязным покрывалом, накинутым небрежным прозектором на неопознанный труп нищего. Оно роняло на землю застывшие слезы, но не оплакивало жизнь. Лишь дарило смерти еще больше жертв.
– Знаешь, Лия, Вольфрам ведь хороший человек. И помогал он мне, думаю, потому что хотел сделать сильнее, а не потому что хотел причинить мне вред. Он правда верил, что если я стану на него похожим, стану сильным, то сумею противостоять Книге. Я в это верю.
