Текст книги "Взгляд с обочины 3. Аглон (СИ)"

Автор книги: Spielbrecher. Aksioma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

– И вовсе незачем так тяжко сопеть, – с улыбкой сообщила румяная Калайнис, стряхивая с варежек снежинки. И любезно разрешила: – Ладно уж, можешь не идти на чтения, если так сильно не хочешь.

Тинто вздохнул ещё горестней.

– Я не только на них не пойду, но и к музыкантам послезавтра тоже. Я тут с Куруфинвэ поговорил на свою голову.

– Меня выгонят? – ужаснулась Глаэрет, которую Лонаэр уже вторую неделю подготавливал к этой мысли. – Пусть людей гонят, мы-то ни в чём не виноваты!

Калайнис успокаивающе тронула её за локоть, а Тинто непонимающе насупился.

– А ты-то тут при чем?.. Я спрашивал, что делать с виноватыми. Ну он и сказал, чтобы выгнать, да. И меня в том числе.

Калайнис нахмурилась, потёрла варежкой нос, от чего на коже заблестели капельки. Глаэрет бросила на подругу неуверенный взгляд и затараторила:

– Вот я так и думала, что лорд всех людей выгонит. Лонаэр говорит, он и не звал их сюда, а только на границу, а их вон сколько понаехало…

– И прямо сказал, чтобы всех людей выгнали? – вклинилась Калайнис, жестом намекая подруге не отвлекаться. – И тебе тоже уходить? Ты-то при чём?

Тинто переступил с ноги на ногу, с завистью посмотрел на чужие варежки и капюшоны. Он не собирался выходить на улицу надолго, как не собирался обходить рынок и гулять по заснеженному парку. Иначе оделся бы теплее, а не просто куртку накинул. И можно было бы махнуть на всё рукой и остаться тут, долепить… что они там строили? Он вытянул шею, пытаясь разглядеть творческий замысел через плечо Глаэрет, но тот был слишком творческим и идентификации не поддавался.

– Тинто? – позвала его Калайнис, снова хмурясь.

– Что? – Тинто снова нахохлился. – Нет, не всех людей выгонят. Виноватых только. Ну и меня с ними, я же не уследил. То есть, пока что официально я ещё могу что-то сделать, но на самом деле… Куруфинвэ сказал найти всё пропавшее. Или я перееду в Таргелион…

– Да ну, глупости, – как-то слишком уверенно сказала Глаэрет. – Это он разозлился просто, наверное. Я за себя и то переживала, потому что в мою смену же брали больше. А так – это сколько народу надо выгонять? Со складов половину?

– Ты думаешь, он не сможет? – скептически посмотрел на неё Тинто. – Извинится, что погорячился? И всех простит?

Глаэрет скисла и опустила плечи, тоже не предлагая проверять. Но тут же снова нашла лазейку:

– Необязательно извиняться. Просто тебя же только лорд Тьелперинкваро может выгнать, а он не выгонит.

Тинто насупился, неопределённо пошевелив плечами, и сделал вид, что его очень интересует забытый кем-то на ветке ленточный хвост, печально обвисший под мокрым снегом. Девушек его молчание ничуть не смутило, Калайнис охотно пояснила, что присягнуть он за жалкие века пока не удосужился, вопреки распространённому в городе заблуждению. Глаэрет тут же предложила исправиться, пока повод есть, и Калайнис, тоже, похоже, переставшая верить в серьёзность угрозы, радостно поддакнула: ага, и не говорить заранее об этом самом поводе, а сказать попозже – например, в день отчёта перед лордом Куруфинвэ, пусть станет приятным сюрпризом…

Когда Тинто возмущённо на них напустился, запоздало оправившись от такой бесцеремонности, Глаэрет хотя бы смутилась, а Калайнис только отмахнулась со смехом, и сердито пыхтящий Тинто мрачно пообещал себе, что теперь точно ни за что не будет жаловаться Тьелпэ.

– Но всё равно, хватить вешать нос, – заключила Калайнис, сжалившись наконец над пыхтением. – Поищешь то, что они лишнее забирали, вот и всё. Ты ведь и так собирался этим заняться.

– Я собирался на чтения, – отозвался Тинто, обиженный теперь не только на судьбу, но и на подругу. – И к музыкантам ещё. Но вы идите, чего уж…

Проникшаяся его трагичным тоном Глаэрет сочувственно вздохнула, но Калайнис снова фыркнула:

– А ты останешься тут страдать? Пойдём с нами, под музыку страдать приятней. А там и придумается что-нибудь.

Девушка подцепила его под локоть и повлекла через сквер к библиотеке, не дожидаясь возражений, и Тинто, попыхтев ещё несколько шагов, сдался.

– Ну… вообще у меня есть пара идей, – признался он. – Если вы мне поможете…

– Конечно поможем! – горячо заверила Глаэрет, примериваясь к другому локтю. Калайнис кивнула:

– По дороге расскажешь, да и там будет время додумать и обсудить.

*

Идея отвлечься оказалась удачной. В библиотеке помимо обычных чтений оказался проезжий музыкант из Гаваней с целым арсеналом разнокалиберных дудочек, свирелей и странных длинных трубок, внутри которых – если плавно перевернуть – что-то перетекало и пересыпалось с мелодичным журчанием. Телеро покачивал их в ладонях, то по одной, то по нескольку сразу, превращая их голоса то в шуршание набегающих на берег волн, то в пение ручейка в лесу, а то в стук дождя по черепичной крыше.

После концерта телеро охотно объяснял конструкции своих трубок, даже показывал одну недоделанную, а готовые давал подержать и понаклонять, и Тинто с удовольствием подумал, что хотя бы между квенди отношения наладились. Вернётся этот музыкант в свои Гавани и расскажет там, что на Аглоне эльдар тоже любят музыку и лепить зверей из снега. И пропавшие сапоги в сравнении с этим – сущая ерунда, даже странно понимать, что о сапогах лорды беспокоятся сейчас больше.

По дороге до складов Тинто уже более воодушевлённо пересказал свои идеи о том, как лучше контролировать расход снаряжения, выслушал одобрения и обещания девушек помочь с поисками виновных (Калайнис предложила расспросить Хейлана ещё раз, объяснив ему, как всё это важно, а Глаэрет – выяснить у пограничников, какие из записанных в толстой тетради имён точно были фальшивыми, и не помнят ли складские работники, кто из людей мог ими представляться). И к своему кабинету Тинто подошёл, уже насвистывая одну из мелодий телеро, собираясь только забрать список отгрузок на завтра и идти спать. И удивлённо уставился на людей Эгиля, вскочивших с пустующей по случаю позднего времени скамьи для посетителей.

– О, а вы всё ещё здесь?

– А как же! – бодро отрапортовал один из них. – Всё как приказано! Эгиль отлучился на минутку, сейчас вернётся.

– Да, хорошо, – растерянно кивнул Тинто, проходя мимо них, открывая дверь в кабинет и натыкаясь на страдальчески-умоляющий взгляд стоящего у стола Кальва.

Вздохнул, не зная, на кого сердиться: на излишне усердных охранников или на себя. Первое было очень соблазнительно, но как-то слишком напоминало одного знакомого лорда, так что Тинто предпочёл посчитать ситуацию недостаточно серьёзной для поиска пострадавших и виноватых. Вздохнул ещё раз, обошёл стол, отметив заодно, что натёкшая с ног людей лужа куда-то успела деться, и сел в кресло.

– Ну, я всех написал… – пролепетал Кальв, переминаясь с ноги на ногу, пока он думал.

– Ладно, отпустите его пока домой, – Тинто кивнул, огорчив стражей и вызвав ликование на лице торговца, и строго спросил напоследок:

– Уверен, что всех?

Кальв поспешно кивнул, несколько раз для верности.

– Ну иди тогда, – разрешил Тинто. И тут же добавил: – Из города не уезжать.

Последнюю фразу как раз успел услышать появившийся в дверях Эгиль, рассыпался в извинениях за отлучку и принялся громко распоряжаться, кто из стражей будет присматривать за Кальвом. Тинто об этом вроде бы не говорил, но, может, так люди поняли запрет уезжать? В любом случае, одёргивать Эгиля Тинто не стал, дослушал безнадёжные заверения Кальва, что убегать он не собирается, кивнул закрывающейся за ним двери, и устало прикрыл глаза. Всё хорошее настроение, навеянное музыкой, куда-то исчезло.

Что же делать-то…

Снова приоткрылась дверь. Тинто глянул туда, ожидая снова увидеть Кальва, но там только Эгиль передавал в коридор ведро и тряпку. Заметил взгляд лорда, быстро закрыл дверь и с готовностью обернулся, явно готовый сорваться куда угодно по первому приказанию. Тинто внезапно подумал, что и Эгиль тоже ведь проторчал здесь полдня и весь вечер – пока некоторые музыкой развлекались.

– Ты хоть спал сегодня? – вздохнул Тинто.

– А как же, – с готовностью отозвался Эгиль. – Не беспокойся. Может быть, тебе что-нибудь нужно?

Тинто задумался на мгновение и попросил чаю. И себе пусть нальёт, чем зря у стены стоять.

***

Послезавтра к вечеру Тинто закрылся в кабинете, разогнав всех обеспокоенных новостями и второй день прибегавших чередой: кто посочувствовать, кто спросить об успехах, кто просить за напуганных людей… Лонаэр взял на себя часть работы по складам, но оставшейся части хватало за глаза, и до подсчёта пропавших вещей руки у Тинто дошли только сейчас. Складские книги медленно перекочёвывали из нечитанной стопки на столе в стопку просмотренных, устроенной на полке рядом с цветочными горшками. Рядом с раскрытой сейчас книгой лежал листок с выдуманными именами – и список вещей, в котором Тинто делал пометки о количестве. До конца книги оставалась ещё треть, а думать об остальных непроверенных пока и вовсе не хотелось.

В дверь коротко стукнули, и сразу же отворили её. Обернувшийся Тинто сонно кивнул молча вошедшему Тьелпэ, но при виде еды у него в руках немного оживился и принялся расчищать место на столе. Сегодня и вчера они не виделись, занятые каждым своим…

– Что именно тебе сказал отец? – поприветствовал его в ответ Тьелпэ, ставя поднос с чашками и рагу и усаживаясь рядом.

Тинто вздрогнул от неожиданности, верхний листок со стопки в его руках вздрогнул тоже и метнулся вбок, а попытка поймать беглеца разметала по полу остальную стопку.

– А ты откуда знаешь, что мы вообще говорили? – недовольно спросил Тинто, собрав листы и убедившись, что Тьелпэ сидит, как статуя, и ждёт ответа.

– Мне рассказал Хейлан, – нарочито ровным тоном сообщил тот, и Тинто вздрогнул ещё раз, прекрасно расслышав под этим тоном обвинение. – Почему я об этом узнаю от него и случайно, а не от тебя и сразу?

– Узнаёшь что? – дёрнул плечами Тинто. У него непроницаемое лицо и интонация выходили куда хуже, да и стопка документов шлёпнула на стол слишком звучно.

– Что отец может указать тебе на дверь через неделю.

Вопреки распространённому мнению, обижаться Тьелпэ прекрасно умел – просто подавляющее большинство населения Арды считал недостойными этой высокой чести, а список меньшинства пополнял редко и неохотно. Но когда о последнем разговоре отца с Тинто он узнал с опозданием в два дня и совершенно случайно, то почти всерьёз задумался, не промолчать ли. Ладно бы ещё от отца или от приятелей услышать – так нет, даже пришлые эдайн узнают новости раньше него!

За час, прошедший с разговора с Хейланом, обида не только не прошла, но и усилилась, почему Тьелпэ и решил молчание заменить допросом.

Тинто плюхнулся в кресло, но ни отвечать, ни объясняться не спешил.

– Ты хочешь уехать? – спросил Тьелпэ, и так почему-то уверенный, что дело не в этом.

– Не хочу, – подтвердил Тинто и недовольно засопел, уткнувшись носом в чашку. – Я работаю над этим.

– Я помогу. Что именно он тебе сказал?

– Ну так и сказал, – горестно вздохнул Тинто, бросив безуспешные попытки казаться спокойным. – Чтобы нашёл виноватых и всё вернул. Или тебя конкретные слова интересуют?

– Возможно. – Главным образом, Тьелпэ интересовало, позволяют ли конкретные слова приравнять “организовал выплату в рассрочку” к этому “вернул”. Но сказал пока о другом, задумчиво водя пальцами над курящейся паром чашкой. – Я надеялся, Хейлан преувеличил. – Он растёр пар между пальцами, недовольно нахмурился и повторил в третий раз: – Почему ты мне не сказал?

– Потому что ты всё равно ничего не можешь сделать, – развёл руками Тинто. – Что толку жаловаться?

Тьелпэ помолчал. Он действительно надеялся, что человек что-то перепутал, но если всё так серьёзно, то Тинто тем более обязан был предупредить.

– Даже если не смогу. Я не хочу о твоём отъезде насовсем узнать с опозданием в три дня и от эдайн.

– Не волнуйся, попрощаться я зайду, – кисло заверил Тинто.

– Чтобы мне пришлось искать тебе замену не за неделю, а в тот же день?

Тинто обиженно насупился:

– Так тебя замена интересует, значит? Не переживай, я найду преемника, тебе не придётся искать. – И демонстративно отвернулся к полкам.

– Меня не только это интересует, – прохладно сообщил Тьелпэ. – Но раз ты твёрдо намерен не говорить со мной ни как с другом, ни по работе, то приятного тебе аппетита.

Встать он не успел, Тинто так поспешно обернулся, что чуть не разлил чай.

– Ну ладно, подожди… Ну я думал, сам справлюсь как-то. А если не справлюсь, то чего дергать? Вряд ли у тебя в запасах есть двадцать пар сапог. А вообще мы уже и виновных нашли даже. Сейчас выясняем, кто конкретно из них и в чем виноват, но это уже мелочи… – Под конец запал у него иссяк, и закончил он непоследовательно и совсем обречённо: – Только какая разница? Они все равно ничего не вернут уже.

– Сразу – точно нет, – медленно кивнул Тьелпэ, подумав. – Смогут отработать. Но тоже не за неделю.

– Ну, через неделю мне уже всё равно будет, – трагически объявил Тинто, вогнав Тьелпэ ещё глубже в задумчивость, и тоже умолк, возвышенно страдая и размазывая рагу по тарелке.

Тьелпэ молча наблюдал, обдумывая одно простое и очевидное решение этой дурацкой ситуации. Ни отец, ни дядя не смогли бы выгнать Тинто из города, если бы тот присягнул. Тут, правда, возникал букет новых сложностей, начиная с необходимости объясняться с отцом, но по-настоящему останавливало Тьелпэ другое. Решение было слишком очевидным, чтобы Тинто про него не подумал – а он не только о присяге, но и о перспективе изгнания говорить не хотел. И не требовать же с него бессрочной клятвы верности в обмен на одну услугу.

– Если хочешь, ты всё равно ведь можешь остаться. Вокруг города вон сколько людей живёт, никого из них сюда не звали. Работать только не получится.

– И что мне делать тогда? – скептически фыркнул Тинто.

– Музыку слушать? – нарочито задумчиво предположил Тьелпэ. – Главное, в цитадели лишний раз на глаза не попадаться.

– Угу, поставлю шалаш на окраине.

– Я могу тебе проект подготовить. И шалаша, и водопровода.

– Очень смешно, – буркнул Тинто в ответ на это заботливое предложение, и снова насупился.

Тьелпэ помолчал, постукивая пальцами по столу и глядя в окно на стену соседнего дома, расцвеченную тенью от берёзки и пятнами рыжеющего к вечеру солнца.

– Я поговорю с отцом, – сказал он наконец. – Это самое разумное решение: что-то они вернут имуществом, что-то отработают.

– Разумное, да. Вещей у них уже нет, денег, скорее всего, тоже. Так что только отрабатывать. Но он, кажется, его не рассматривал.

– Я так понимаю, у него не было толком времени на рассмотрение. Нужно только оценить, сколько лишних вещей забрали со складов. И их стоимость уже взыскивать с виновных. Не знаю, получится ли для каждой вещи определить, насколько обоснованно её взяли. Но можно посмотреть среднее число до приезда виновных в город, например.

– Я ещё работаю над этим, – напомнил Тинто, недовольный сомнением в его способностях. – Но точно же они их брали не для того, чтобы складывать и хранить. У меня есть список тех, кто может быть виноват, но со всеми пока поговоришь… А ещё и обычные дела делать надо, у меня и так на северных складах всё кувырком…

– Есть такая штука, называется разделение труда, – сообщил Тьелпэ, глубокомысленно покивав.

– Да ну тебя, – обиделся Тинто, и некоторое время молча сопел, но потом начал, ковыряя рагу, объяснять, что всё возможное он и так делает. И поиск денег как раз поручил Глаэрет, которая уже выспросила про людей у знакомых стражей. Ей рассказали, у кого из названных Эгилем и Кальвом водятся деньги, и обещали разузнать получше, но пока что главным итогом её трудов стал третий список: выдуманных имён, которые не знал никто на границе, но которыми представлялись люди на складе.

Сначала Тинто надеялся, что рассказы стражей помогут как-то сократить список, но теперь склонялся к тому, то придётся говорить со всеми. А то и Эгиля просить, чтобы позаглядывали на рынке под прилавки – вдруг найдут у кого-то лишний эльфийский товар.

Тьелпэ посоветовал не радовать отца беспорядками на рынке и если заглядывать, то осторожно и вежливо.

– А у тебя не получится увидеть этих просителей на складе? – спросил он на прощание. И пояснил в ответ на недоумённый взгляд Тинто: – Когда будешь смотреть, сколько вещей получали выдуманные имена.

– Как же я посмотрю?.. Засаду устроить, что ли? Так они не придут же сейчас, не настолько ж они дураки!

– Осанвэ посмотри. По книгам.

– Ну… – недовольно протянул Тинто. – Да ну, там только Глаэрет будет видно, наверно…

Но Тьелпэ только кивнул, и по обречённому вздоху понял, что дополнительных уговоров в этот раз не требовалось.

***

С той дурацкой истории с Эгилем и Кальвом прошло три дня, и за это время зима успела насупить по-настоящему. Просвеченный солнцем воздух над городом морозно искрился, вчерашний туман за ночь осел на деревья и стены, и парковая беседка тёмного камня, где лорд собирал приехавших учеников ещё летом, сверкала, схваченная инеем, как стале-серебряное ажурное украшение.

Сегодня Хейлан бродил по городу без ясной цели, просто глазея по сторонам, примечая, что рассказывать потом дома. Засечки на ступенях каменной лестницы, чтобы не скользко было зимой. Невысокая стенка вдоль речки, прорезанная кое-где спусками к самой воде. На высокой ступени одного такого спуска кто-то нарисовал череду разных креселец с низкими спинками, и липкий снег лежал сейчас между кресельцами, как подлокотники. А по ту сторону речки берег не забирали в камень, так и оставили – кирпично-красный глинистый склон, слоистый и слишком яркий в сером пейзаже, чуть припорошенный снегом под ельником. У опушки ельника бугрилась корнями и далеко выставила верхние ветки одинокая сосна, ствол в цвет глинистого склона.

Несколько дней назад на этих рисованных креслах и вокруг них собралась небольшая компания эльфов, и Калайнис подозвала к ним проходившего Хейлана, рассказать о человеческих легендах. Впрочем, запомнились ему не легенды, а как один из эльфов уже под конец разговора отвлёкся на эту самую сосну: красивая какая!

Все послушно восхитились, и расслабившийся за время разговора Хейлан тоже, да так что ляпнул, не подумав, честно: мол, да, отличная сосна, толстая, ровная, полдома можно такой сосной обставить, да ещё на утварь останется.

После мгновения обалделой тишины кто-то из эльфов рассмеялся, кто-то – как Калайнис – прятал улыбки, стараясь не смутить человека, а один весело уточнил: “Это же тот человек, что у лорда учится? Сразу видно,” – и все рассмеялись мало не громче прежнего.

А Хейлан сбежал. Ему по-прежнему казались странными все эльфы без исключения, но лорд Келебримбор, в отличие от остальных, искренне этого не замечал. Неудивительно, если его и свои считают странным, вот он и принимает это как должное. И сам, наверное, тоже считает странными всех, так что, может, и человек не особо отличается. Ему, вон, любопытно, как это люди без магии обходятся в своих ремёслах. Хорошо бы ещё с теми гномами повстречаться, о которых он вспоминал, что будто бы тоже без магии работают. Может, у них бы и лучше учиться было, да так, чтобы и эльфы потом позавидовали!..

Вчера он как раз ходил к лорду – обсудить ошибки в проекте, которых оказалось меньше, чем Хейлан боялся, и рассказать, в свою очередь, про человеческие ремёсла. Но сам он вчера надеялся расспросить о другом.

Ему об изгнании рассказала Калайнис утром до разговора у лорда. Хейлан сначала ей обрадовался, потому что думал перед тем, не поспрашивать ли её про сорта бумаги и их фильтрующие свойства, чтобы опыты ставить не только на тканях. Но при встрече успел только подумать об этом ещё раз, отложив очередной опыт и потыкав пальцем в пыль на столе, но живо передумал, едва девушка начала осторожно звать его в доносчики. Новость о том, что за кражи выгонят не кого иного как Тинтэля, совершенно Хейлана огорошила.

Он и у лорда вчера набрался смелости спросить, что же будет с людьми, если за кражи целого Тинтэля выгоняют, но лорд тогда мигом растерял приветливость, сухо заверил, что всё непременно решится наилучшим образом, и только что не сказал не совать нос в чужие дела. Настаивать Хейлан не решился.

Калайнис насчёт людей тоже ничего определённого не сказала, больше беспокоясь о своём друге, но и о нём объяснений почти не дала. По всей видимости, Тинтэль как раз её и подослал: подговорить уже пойманного на неблаговидных знакомствах человека, чтобы он присматривал за своими знакомыми и повыспросил, кто виноват в кражах и где они прячут краденое. Вроде, если краденое вернут, Тинтэля выгонять не станут, но где уж теперь-то найти пропажи. Их сто раз уже продали, проели и пропили.

Судя по тяжким вздохам Калайнис, эта мысль приходила в голову не только ему, но эльфы твёрдо вознамерились вернуть хотя бы часть, и Хейлан теперь невольно раздумывал об этом, петляя между домиков вблизи рынка.

С другой стороны, торговцы же отправляют краденое куда-то из города, и если нужный обоз ещё не ушёл, то, может, и найдётся что. Не здесь же продавать – здесь опасно, да и не так выгодно. В крупные сёла надо куда-то, на ярмарки…

Об этом Калайнис как раз и просила разузнать.

– А чего ты меня просишь? Чего не Эгиля? – хмуро предложил он в ответ. – Вот уж кто только рад будет.

– Ну, ему разве скажут? – удивилась девушка, глядя честными глазами. – А ты… с ним не особенно в дружбе…

Хейлан не только не был в дружбе, но и решительно не хотел повторять его судьбу. Даже если уехать домой и забыть про всё это – мир тесен, дома тоже узнают про эльфийского доносчика. Когда и без того хлопот хватит: мало – переделать шахты, но надо ведь ещё и убедить старших, что это не прихоть и не попытка подсидеть их да выслужиться перед лордами…

Надо поскорей отдать уже Калайнис или Тинтэлю деньги за куртку, чтобы не ходили с такими просьбами!

На самом деле, ему нравилось говорить с Калайнис, даже когда та, увлёкшись, начинала рассказывать про забавных людей, мешающих в кучу сказки с историей, а живых валар с выдуманными существами, – и как будто забывала при этом, что один такой забавный человек как раз её слушает. И уклончиво отвечать на её просьбы о помощи было стыдно. Хейлан вовсе не сомневался, что воровство надо пресечь. Он сомневался в наказаниях, которые за это назначат. И обсудить было не с кем.

Хейлан вздохнул, вспоминая друзей из дома, но из них посоветоваться можно было бы с одним только Геби – если б на письма было время. А здесь с кем? Не с Кетилем же! На Кетиля он ещё и обижен был за последний разговор – хотя и не настолько, чтобы мечтать сдать его на расправу. Вряд ли, конечно, виновных будут долго бить палками на главной площади, но всё равно…

Ноги сами вынесли Хейлана знакомой дорогой к “Дубкам” и он уже внутри остановился, в паре шагов от своего обычного места, сообразив, что это не его, а Кетилево с товарищами обычное место, и они там и сидят.

В спину тут же толкнули с руганью, и Хейлан послушно шагнул дальше.

Все слушали в кои-то веки не Кетиля, а какую-то женщину, статную и молодую ещё, но со вдовьими косами. Траур, впрочем, она сняла уже давно – судя по беспечному тону и смеху. Статная, румяная – вот уж у кого точно глистов нет, – она вкусно рассказывала, как из их деревни мальчишки ходили летом вверх по ущелью до ледника, чтобы накопать там под слоем вытаявшей земли и щебня чистый снег, уложить в толстостенный горшок поплотнее, чтобы дольше не таял, а сверху немного лепестков кипрея или чему случится цвести. И бегом обратно, горными козлами по осыпям, чтобы в деревне залить снег сливками и мёдом и сунуть под дверь красивой девчонке. И ей тоже притаскивали, но всё такие олухи, что принять стыдно. А полакомиться хотелось – вот и приходилось самой гулять до того же ледника. Ещё и ягод пару горстей наберёшь по дороге…

Сидевший рядом Кетиль приобнял её за плечи, уверяя, что здешний снег ничуть не хуже и что он готов хоть сейчас притащить с улицы целую бадью, и даже белого. Женщина заливисто рассмеялась, а Хейлан наконец вспомнил, откуда ему знаком голос. Но не успел он, засомневавшись, выйти или хотя бы спрятаться в угол подальше, как Кетиль его заметил – и, как ни в чём ни бывало, с улыбкой кивнул и махнул рукой, мол, подходи, присаживайся. Хейлан, нерешительно глянув на дверь, споткнулся глазами об недобро сощурившихся с дальнего стола подручных Эгиля и решительно пошёл на приглашение.

Компания раздалась и потеснилась, освобождая для него место на скамье, Кетиль сгрёб в сторону пустые кружки и махнул принести новую, полную. Хейлан, отвечая на приветствия, неловко умостился между ним и каким-то мужиком, рябым даже сквозь клочковатую бородёнку. Из всей компании с сомнением на него посмотрел только Берси, да ещё подружка Кетиля, представленная им как Герсими. Разговор, ненадолго угасший, завязался снова, Хейлан всё больше молчал, поддакивая и посмеиваясь в нужных местах и разглядывая свежеразвешанные по дощатым стенам картинки: где рыба, где свиная нога, где круг сыра или хлеб, и над каждой картинкой её название на синдарине.

Ему успели принести пиво и шмякнуть на стол, роняя хлопья пены, прежде чем Хейлан убедился, что либо о последнем их разговоре Кетиль не распространялся, либо узнал откуда-то, что эльфам про него говорили только Кальв да Эгиль. Хотя насчёт Хейлана он с самого начала знал, что сказать тому нечего…

Рябой мужик рядом вынул из-за пазухи деревяшку размером в кулак, а с пояса – нож и принялся выстругивать кружку, уже узнаваемую, но ещё далеко не готовую. Хейлан успел угреться, прихлёбывая пиво, и уже спокойней раздумывал, обводя компанию взглядом, нельзя ли посоветоваться с кем-то из городских приятелей, когда разговор необъяснимо вильнул, и все вдруг принялись спрашивать, что там с воровством, всех ли Эгиль заложил и что господа намерены делать на этот счёт. Кетиль, воспользовавшись таким поворотом, небрежно упомянул о разговоре Хейлана с Тинтэлем, но прямо ни о чём не спрашивал, препоручив это товарищам. Хейлан попробовал было неловко отговориться, что сам ничего не знает, но тогда любопытствующие начали хохмить о так же ничего не знающих эльфах и торжествующе поглядывать на приятелей Эгиля у другого стола…

– Думаете, это всё очень смешно? – не стерпел Хейлан, двигая от себя кружку, задребезжавшую по липкому столу. – Да, я говорил с Тинтэлем. И знаете, что? За пропажи со складов его собираются гнать из города. А с людьми что сделают, по-вашему? Если даже своего же эльфа гонят, несмотря даже на дружбу с младшим лордом!

С “чужого” стола кто-то отозвался согласно, и Хейлан возмущённо обернулся туда:

– Вы тоже хороши! Думаете, от ваших доносов эльфы о нас лучше думать будут? Они и так нас не пойми чем считают, а вы ещё поддакиваете! Или вы думаете, они вас отличат от остальной толпы, когда погонят всех ссаными тряпками?

На это уже свой стол отозвался одобрительным гомоном, высказываясь в том смысле, что если погонят, то всех, найдут, к чему придраться. Рябой мужик оторвался от кружки:

– Разве что предложить им взыскать ущерб с представителя, а не лично с виноватого.

Герсими коротко взглянула при этом на Кетиля, но тот отмахнулся:

– Чтобы брать с представителя, эльфам надо знать, из каких мест воры. А они и спросить не догадаются, схватят, в лучшем случае, самого богатого купца в городе, решив, что между собой люди разберутся. А как разберутся и кто разорится при этом – не господская забота.

– Да чего им разбираться. Назначат самого виноватого, как того Кальва, и готово.

– А если нет? – не унимался Хейлан. – Если дальше выяснять станут? Тут каждый второй, если не каждый первый хоть по мелочи, но запачкался! Если ждать, пока всех найдут, то как раз всех и выгонят, не разбираясь уже! И хорошо, если просто выгонят! Бес бы с ними, с ихними городами! Но в неурожай вы к кому пойдёте, если с эльфами сейчас разругаемся? А с болезнями всякими?

– А мне прабабка говорила, – снова вклинился рябой, продолжая чиркать ножом деревяшку, – что в старину к людям никакая немощь не липла, а как к Синим горам подошли и начали с эльфами якшаться, так и началось.

– Ты-то чего предлагаешь? – Кетиль, щурясь, повернулся к Хейлану. – Тоже вон, всей толпой сходить покаяться? Да может, и лучше, если погонят. Без них справимся.

– Может! – кивнул Хейлан. – Но лучше б мы сами решали, от какой помощи отказываться, а не отговаривались потом так, получив пинка под зад!

Ругаясь себе под нос, он выпутался из лавки и соседей и пошёл прочь. Его не останавливали.

На пороге он обернулся, но оживлённая компания вокруг Кетиля говорила уже о другом. Герсими, потрясая указующим пальцем на картинки с кушаньями, высмеивала нарисованное вверх ногами слово “рыба”, а Кетиль возражал, что всё правильно: дохлая рыба всплывает кверху брюхом, а живой здесь не кормят. Когда они начали спорить, не нужно ли тогда перевернуть и слова для видов мяса и птицы, Хейлан сердито выпятил челюсть и вышел.

***

Куруфинвэ никакого отношения к пограничникам не имел, но затею с привлечением эдайн на службу считал своей, так что на учениях бывал часто, хоть для этого и приходилось пробираться к полю за городом через ярмарочные ряды у рынка, наспех возведённые не собиравшимися упускать многолюдную оказию торговцами. К строевым занятиям прилагалось бесплатное питание для всех и зачисление в стражу – для лучших, так что желающих хватало.

Тьелпэ, обычно не проявлявший интереса ни к ярмарке, ни к учениям, в этот раз увязался следом – посмотреть на какие-то стеклянные капли из Таргелиона, привезённые последним обозом. Самого Куруфинвэ достижения стекольщиков волновали мало – при атаке на Ангамандо всё равно не помогут – так что рассказы то ли об удивительной прочности, то ли об удивительно ломких хвостах этих капель он слушал вполуха. Заинтересовался только, когда Тьелпэ упомянул, что эдайн сами хотя и не могут выплавлять стекло, но умеют угадывать происхождение чужого – в чём-то похоже на наугрим, тоже компенсирующих отсутствие осанвэ разными выдумками. Куруфинвэ, начавший было слушать, снова потерял интерес. Осанвэ у эдайн дало бы хоть какую-то надежду приучить их к слаженной работе – очень бы кстати пришлось, на фоне вчерашних многочасовых и безуспешных попыток повернуть строй копейщиков по команде, когда эдайн толпились, наступали друг другу на ноги, поскальзывались, падали, роняли соседей, ломали копья, – словом, делали всё возможное, чтобы даже самые медленные орки успели добежать и вклиниться в строй до завершения манёвра.

Ярмарку, судя по всему, организовывали они примерно так же. Если на рынке хотя бы ряды друг на друга не находили и между прилавками почти всегда можно было пройти, не спотыкаясь о мешки и бочки, то ярмарку как явление временное, очевидно, посчитали свободным от обычных городских правил. А может, просто ставили самодельные столы где придётся, не задумываясь. Самые вкусно пахнущие тут же облепляла толпа прохожих, заполняя улицу чуть ли не до противоположных стен домов, а потом через эту толчею пытались протиснуться телеги с новым товаром и ошалевшими от гомона лошадьми.