Текст книги "Взгляд с обочины 3. Аглон (СИ)"

Автор книги: Spielbrecher. Aksioma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)

– Но обычно же он справляется? – старший решил предпринять ещё одну попытку.

– Да. – Тьелпэ подождал продолжения и спросил сам: – Я могу идти, или ты ещё чего-то хотел?

Майтимо собирался уже покачать головой, но в последний момент передумал:

– Можешь зайти в мастерскую вечером? Я над небольшой безделушкой работаю, но одному неудобно.

Тьелпэ так же вежливо подтвердил, что свободен, что обязательно зайдёт и обязательно поможет, и они разошлись. Если он и удивился, что главе дома некому подать инструмент, то разглядеть это Майтимо не удалось.

Короткий разговор вдруг напомнил ему, что с племянником они, на самом деле, знакомы непростительно мало. По Аману он помнил Тьелпэ ещё ребёнком, послушным и тихим. Когда-то в Форменосе Курво иногда просил за ним присмотреть, но такое общение насыщенностью не отличается, особенно, когда тот же Курво чуть что ершится и требует не вмешиваться в воспитание. Да и давно это было. В Эндорэ ребёнок быстро и внезапно вырос, а он упустил этот момент, отвлёкшись на плен, выздоровление, решение династического спора и расселение братьев по новым землям. Близкому общению при этом ненавязчиво, но всегда мешала разница в возрасте и, соответственно, в статусе. Может, с Амбаруссар Тьелпэ и говорил на равных, но с остальными, начиная с Турко, он привычно прятался за вежливостью. Как сейчас. И как при всех прошлых встречах в Эндорэ, пока братья не расселились по разным городам вдоль границы. Тьелпэ терпеливо поддерживал светские разговоры, но чаще отмалчивался. Как в работе над протезом, когда он помогал отцу – по большей части подавая инструмент и не мешая старшим общаться.

С мастерами, как помнилось по Митриму, племянник говорил так же вежливо – а подслушанный теперь разговор это опровергал. И неприятно резанул слух равнодушием.

Предлог для общения он придумал в последний момент и сам понимал, что сомнительный. Теперь ещё и безделушку придумать надо – и лучше бы не деревянную: мало ли, вдруг Тьелпэ унаследовал у своего отца скепсис к таким недолговечным материалам.

***

Вечером, когда Тьелпэ зашёл в мастерскую, на видном месте напротив входа наглядно лежал новый венец, подарок Курво, а на других полках – поделки уже самого Майтимо, удачные и не очень. Тьелпэ скользнул по ним взглядом, и его лицо опять стало подчёркнуто вежливым, как в утреннем разговоре. Майтимо, давно не питавший иллюзий насчёт своих талантов, только усмехнулся себе под нос. В детстве он ещё надеялся однажды выучиться и доказать отцу, что тоже всё умеет. Но это прошло. Желание поработать руками, впрочем, иногда возвращалось. После Тангородрима даже чаще: хотелось доказать уже себе, что полторы руки тоже на что-то годятся. Многие повседневные действия он давно привык делать левой, но в мастерской он бывал реже, и временами инструмент всё равно ложился в руку странно и непривычно, живо показывая, с чем он работает реже всего.

– Что мне нужно делать? – спросил Тьелпэ, останавливаясь рядом с верстаком, залитым желтеющим светом из окна.

Пошарив на полке, Майтимо достал кусок малахита, который начинал обрабатывать, но не доделал.

– Вот, посмотри. – Он протянул длинный узловатый камень племяннику. – Я хотел сделать подсвечник и уже начал, но понял, что могу испортить. А было бы жаль. Смотри, вот здесь низ, здесь чашечка, а форму я бы почти не менял, подчеркнуть только…

Тьелпэ ласково погладил заготовку, покачал в пальцах, проверяя центр тяжести. Камень и правда был хорош: гроздь крупных сферолитов, внутри которых даже не самый тонкий слух мог различить чёткий и яркий узор.

Часть работы Майтимо мог делать и сам, инструменты в протез подставлялись самые разные. Но гибкости не доставало, а даже простой удар молотком, как выяснил он когда-то, этой самой гибкости требует на удивление много. Особенно, если важен угол удара. И если, например, резец можно переложить в левую руку, то правой всё равно не всегда получается держать заготовку в нужном положении неподвижно, как ни прижимай, – так что помощник ему и в самом деле не помешал бы.

Сначала они работали молча, присматриваясь к друг другу, но по вежливому лицу младшего видно было только то, как тщательно он помнит о субординации, подавая инструмент и отвечая на замечания о погоде. Майтимо уже начал сомневаться в успехе своей затеи, но в какой-то момент, когда он перевернул заготовку, намечая место удара, и сказал племяннику придержать вот здесь и вот так, тот нерешительно замер.

– Что такое? – вопросительно поднял голову Майтимо.

Тьелпэ помедлил, отбрасывая, видимо, самые нелестные формулировки, и осторожно предложил:

– Может, немного левей?

– Левее? – он отложил зубило, ощупал заготовку. – Но тогда же сместится центр тяжести.

– Центр тяжести можно исправить потом. А так она расколется.

– Ты это слышишь или есть какие-то видимые признаки? – полюбопытствовал Майтимо, продолжая водить по камню пальцами.

– Слышу. Видимые признаки не знаю, но это и ушами слышно при ударе. И наощупь, вибрация в руку отдаётся.

– Куруфинвэ тебя хорошо натаскал, – улыбнулся Майтимо, ставя зубило левее. Но ударить ему не дали и теперь: Тьелпэ, снова помедлив, вопросительно взялся за свободную часть – мол, можно? – и когда Майтимо разжал пальцы, то передвинул зубило ещё на полпальца и немного изменил угол. И только потом вернул инструмент старшему и придержал заготовку.

Следующие несколько минут снова прошли в стоическом молчании, но после особо удачного удара камень задребезжал так печально, что Тьелпэ снова не выдержал:

– Не так.

Майтимо отложил зубило. Опёрся локтём на стол, потёр лоб над бровью и улыбнулся.

– Я знаю, что делаю плохо, мне говорили. И знаю, что ты можешь гораздо лучше. Но если бы я хотел, чтобы он, – кивнул на подсвечник, – был идеален, я бы просто попросил тебя или Курво.

– Прошу прощения. – Племянник мигом опять стал непроницаемо вежливым. – Я могу молчать. Или позвать кого-нибудь другого.

Майтимо рассеянно поднял заготовку, сдувая зелёную крошку и разглядывая чистый скол. Испортить камень он мог и сам, а племянника звал поговорить – но с этим пока не складывалось. Спросить-то можно о чём угодно, но если Тьелпэ просто отчитается о состоянии дел на Аглоне и о текущих проектах, разговор получится немного не тот, какой хотелось бы. Или если будет молча кивать и пожимать плечами, как в детстве. Когда они вообще говорили по-настоящему последний раз? – неожиданно задумался Майтимо. Так, чтобы не только о делах или погоде…

– Я ещё нужен? – Тьелпэ напомнил о себе раньше, чем он успел додумать.

– Нужен, – встряхнулся Майтимо. – Подержи вот так, хорошо? И говори, если я буду делать что-то совсем вопиющее. Испортить я его всё-таки не хочу.

Тьелпэ кивнул, придерживая злополучный подсвечник, как попросили, но с ценными указаниями уже не лез. То ли у Майтимо проснулся талант камнереза, то ли племянник решил считать вопиющими только попытки разбить заготовку вдребезги.

Когда они набросали нижнюю половину в первом приближении, Майтимо решил зайти с другой стороны. Как там зовут этого счетовода, Курво упоминал…

– А Тинтаэле уже не ошибается?

– Ошибается. Ещё больше.

“Чем ты” он вовремя проглотил, вспомнив о вежливости, но Майтимо легко додумал и так. Хмыкнул.

– И ты его исправляешь?

– Да. Но последнее время он редко в мастерской. Ему никогда не было особенно интересно, по-моему.

– Зачем тогда он учится?

– Не знаю. Теория ему интересна, наверное, – добавил Тьелпэ, подумав. – И на стройке точно интересней учить проектирование, чем копать.

– А тебе нравится учить?

– Не очень.

– Тогда почему ты учишь всё-таки?

– Он попросил.

Скучные сухие ответы вновь навели Майтимо на подозрение, что с ним разговаривают из уважения к главе дома, а не из наличия свободного времени и желания поработать в мастерской. Подозрение ему не понравилось, он-то хотел увлечь Тьелпэ тем, что ему интересно, а не воспользоваться служебным положением. К племяннику он до сих пор относился с интересом, но того сложно было разглядеть: то в работе, то прячется за Курво. Пару раз Майтимо видел его в компании какой-то молодёжи, но и там он держался, кажется, несколько отстранённо. До сих пор Майтимо списывал это на стеснительность – и на свой статус. Но чем дальше, тем больше укреплялся во мнении, что стеснительность здесь ни при чём. И тем больше интерес терялся за настороженной неприязнью.

Давать ей воли не хотелось, и Майтимо предпринял ещё одну попытку завязать разговор, но теперь не об общих знакомых, а о подсвечнике:

– А как ты стал бы делать?

Этот вопрос оказался правильным: сразу оживившись, Тьелпэ принялся увлечённо перечислять варианты, вертя заготовку в руках и неубедительно стараясь обходиться без лишних подробностей.

Майтимо слушал, задумчиво почесывая щеку, и гнал нараставшее исподволь раздражение. Да, племянник всё так же тщательно помнил о субординации, но ему отчаянно не хватало либо чувства такта, либо желания им пользоваться. Да, он предлагал, а не командовал, и добавлял к своим предложениям “наверное”, “возможно” и “мне кажется”, но на общее впечатление это мало влияло. Хуже всего, он всё назойливей напоминал Майтимо отца – который тоже с радостью говорил о камнях, а на эльдар ему было плевать. Этот, конечно, мечом не размахивает, но у него и братьев нет. И на своего отца он совершенно не похож. Майтимо всегда странно было слышать, как Курво сравнивают с Феанаро: они же абсолютно разные! Вот совсем, с какой стороны ни смотри…

Тьелпэ вывел его из раздумий, предложив перейти от теории к практике и отколоть один из сферолитов, мотивируя тем, что там всё равно трещина, а скол зато будет очень красивый. Майтимо согласился, но вместо того, чтобы браться за зубило сам, жестом предложил племяннику. Тот поспешил воспользоваться приглашением, пока старший не передумал и не испортил всё сам.

Лишний кусочек отвалился почти беззвучно, только зубило тонко звякнуло.

– Отлично, – одобрительно кивнул Майтимо. – Даже Курво бы лучше не сделал.

– Надо будет потом дошлифовать, – рассеянно отозвался Тьелпэ, критически оглядывая результат.

– Ну дошлифовать кто угодно сможет. – Улыбнулся. – Отец это даже мне поручал. – Потрогал срез рукой. – Ему бы понравилось, как ты работаешь.

На это Тьелпэ посмотрел заинтересованно – но и с сомнением. Пожал плечами:

– Он меня даже посмотреть не пускал никогда.

– Ну, тогда ты был несколько младше. – Майтимо подобрал инструмент, покачал в пальцах и добавил: – А сейчас ты даже похож на него. Может статься, и умением догонишь вскоре.

– Чем похож? – глянул удивлённо.

– Много чем… – Майтимо снова взялся за заготовку и попросил придержать, но после этого продолжил: – Его камень тоже интересовал больше, чем эльдар, даже если это были его близкие. И он тоже никогда не задумывался над своими словами и тем, как они могут кого-то ранить. Куруфинвэ должен быть доволен.

– Камень понятней. Но я думаю над своими словами. Я что-то не то сказал?

– Нет, Тьелперинкваро, – хмыкнул Майтимо, – мне ты не сказал ничего, чего я бы о себе не знал. Но я слышал, как ты говорил сегодня с Норнолассэ.

– С Норнолассэ? – опять удивился Тьелпэ. – Они забыли про лестницу, я напомнил. Что ещё там можно было сказать?

– Дело не в том, “что”, а в том, “как”. Но я не понимаю, зачем ты оправдываешься. Я сравнил тебя с величайшим из живших квенди. Куруфинвэ может гордиться.

– Я не оправдываюсь, – спокойно возразил Тьелпэ. – Разумеется, я бы хотел когда-нибудь сравниться с Феанаро. Просто до этого ещё очень далеко. Но я не знал, что у Норнолассэ кто-то погиб. Он мне не рассказывал.

– А о таком нужно рассказывать?

– Да, раз это влияет на работу.

– Нет, я имею в виду, разве и так это не ясно? Мне он тоже не рассказывал. Но я же знаю.

– А откуда ты знаешь, если не от него?

– Я читал отчеты. Но дело не в этом. Ты разве не заметил, что он ведёт себя не как всегда?

– Нет. Отчёты о погибших мне только про мастеров дают.

– Но с Норнолассэ ты разве не знаком? Мне казалось, он ещё с Митрима с вами работал.

– Знаком, конечно, – непонимающе подтвердил Тьелпэ.

Майтимо растерянно покачал головой, и, так и не придумав, что тут можно ответить, вместо ответа отправил племянника за свёртком промасленной бумаги на дальней полке: достать другое зубило, для проработки мелких деталей. Тот послушно принёс, положил свёрток на верстак, молча развязал шнурок – под озадаченным взглядом дяди, пытавшегося сложить в голове внятное объяснение, – и вдруг выдвинул теорию сам, задумчиво:

– Отец недавно говорил, что я даже не понимаю, насколько я не понимаю других. Я пытаюсь, когда некого спросить, но это утомительно и неэффективно. В мастерской мне проще.

– То есть, ты бы предпочёл вообще жить один? – недоверчиво уточнил Майтимо.

В задумчивости Тьелпэ даже перестал разворачивать свёрток на мгновение, но потом качнул головой:

– Мне нравится наблюдать.

Майтимо помолчал, раскладывая зубила в ряд на куске старой замши и пытаясь так же уложить в голове представление о племяннике, наконец-то переставшее метаться из крайности в крайность. Он просто не умеет общаться. Его никто этому не научил.

– То есть, тебе просто неинтересно разговаривать? – спросил Майтимо, проверяя теорию.

– По делу интересно.

Какое-то время они снова работали молча, потом Майтимо улыбнулся:

– Беру свои слова назад. Ты похож на кого угодно, только не на Феанаро.

– Он понимал, на что обижаются? – хмыкнул Тьелпэ.

– Не знаю, – задумчиво сказал Майтимо. – Скорее всего, понимал. Но ему было всё равно.

Параллельно разговору Тьелпэ то рассеянно гладил будущий подсвечник, то так же рассеянно смотрел по сторонам, вновь и вновь цепляясь глазами за венец. Но заговаривать на эту тему не спешил – пока Майтимо не переложил венец в сторону, освобождая место для замши с зубилами.

Тьелпэ молча подал ему нужный инструмент и помог придержать заготовку, а потом всё-таки заговорил, когда Майтимо уже не чаял дождаться.

– Отец давно тебе его отдал?

То ли Курво рассказывал ему об этом венце, то ли он просто услышал автора. Переспрашивать Майтимо не стал.

– Почти сразу как вы приехали.

– Ты будешь его носить? – спросил Тьелпэ, ещё помедлив.

Майтимо снова посмотрел на венец, выпрямляясь и укладывая руку с зубилом на стол. Незадолго до передачи короны Курво несколько раз подходил к нему и спрашивал, многозначительно шевеля бровями, вполне ли старший оправился, наведёт ли порядок, поставит ли на место зарвавшиеся младшие дома, а то как бы отношения не начали снова накаляться. Майтимо заверил его, что всё уладит – и сдержал обещание. Может быть, немного творчески. Нолофинвэ, хоть с ним и не договаривались ни о чём заранее, подарок принял со всеми подобающими случаю красивыми фразами о недопустимости вражды и надежде на полное примирение. А братья отреагировали… предсказуемо. Они едва дождались, пока останутся без посторонних, и тогда уж скандал бушевал до тех пор, пока Майтимо не рявкнул всем умолкнуть и не напомнил, что с венцом Финвэ или без, но первый дом он по-прежнему возглавляет и отчитываться перед ними не обязан. Если не успокоить, то хотя бы утихомирить братьев это помогло. Только Курво продолжал страдать до сих пор, но и тот с умеренной громкостью. Боялся зашибить недолеченного, что ли.

– А почему ты спрашиваешь?

– Просто, – пожал плечами Тьелпэ. – Интересно. – И снова взялся за ножовку, не настаивая на ответе и не дав понять, какой ответ ему больше понравился бы.

– Не знаю, Тьелперинкваро. Это… Сложно. Я не хочу обидеть Курво, ему и так тяжело. Но и… – Вздохнул, запустил пальцы в волосы. Тьелпэ только кивнул в ответ, и он спросил прямо: – А ты, наверное, разделяешь мнение отца по этому поводу?

– Я думаю, он согласен, что это было правильное решение. Просто оно ему не нравится. – Тон у него снова стал тщательно вежливым, немного ожив только в конце.

– Я знаю. А ты как считаешь?

– Я тоже согласен, что это было правильное решение.

Майтимо вздохнул, забирая у него подсвечник:

– Хорошо, Тьелперинкваро, спасибо. Памятуя всё, что ты мне сегодня сказал… Я вижу, тебе неинтересно со мной. Я не обижусь и могу закончить сам.

Тьелпэ с сомнением посмотрел на него, на заготовку, с таким похожим выражением лица думая о чужих способностях и загубленном камне, что Майтимо опять усмехнулся. И с нажимом заверил его:

– Справлюсь.

Перед уходом Тьелпэ ещё раз с сожалением посмотрел на заготовку, но спорить снова не стал. Окончательно убеждая Майтимо в том, что общается с ним не по старой дружбе, а как с главой дома.

Впрочем, мнение о нём у Майтимо улучшилось – особенно когда неприятные ассоциации из прошлого снова сменились интересом. Жаль, что нет времени с ним повозиться. Глядишь, удалось бы выяснить, что там прячется под вежливостью. Например, ясно, что от вопроса про Курво он ушёл, но какие отсюда делать выводы? То ли он не понял, что от него хотят услышать, и потому ответил формально. То ли не хочет ни с кем обсуждать отца. То ли ему тема неприятна. А может, он просто устал общаться. Поди пойми.

***

В Дортонион въезжали с юго-востока. Пару дней отдохнув на Аглоне (и передав Халиону список размытых участков дороги), двинулись сразу в горы. Была мысль проехать по Ард-Гален и перейти восточным перевалом, пониже, но никто толком не знал, в какой части Дортониона нужно будет искать лордов. Крепостей они не строили, только дозорные башни и посты по северной границе, где чаще всего появлялись орки, да вроде южнее был более-менее постоянный лагерь. Так что решили, не делая крюк, подняться к перевалу здесь и дальше уже узнавать у дозорных. К тому же погода установилась тёплая, снега в горах никто не ждал.

Снега там и не было, зато сразу за водоразделом лежала брюхом на скалах мутно-серая туча, всем видом намекая, что была здесь всегда и никуда уходить не собирается. В это, в общем, верилось: мокрым вокруг было абсолютно всё от скальных выступов по сторонам до одеял в сумках. Под ногами осторожно ступающих в промозглом тумане лошадей журчали ручьи, а мох на камнях, как губка, напитался водой, с хлюпаньем даря её путникам, стоило только надавить или хотя бы задеть плечом.

Из тучи скоро выехали, но она всё равно висела над головой, как грязно-белый потолок, время от времени спуская туманные языки и ероша ими макушки деревьев. Вместо тумана начался дождь, крупными каплями стекая по тёмным стволам сосенок, ручейки слились в один большой, и лошади то и дело переходили с одного его берега на другой, выбирая дорогу если не суше, то хотя бы ровнее. А скоро где-то внизу и сбоку многообещающе зашумела невидимая за деревьями речка, и Айраутэ тронул коня, догоняя Малторнэ.

– Скоро темнеть будет, где остановимся?

– За речкой. – Малторнэ для наглядности махнул рукой куда-то вперёд. – Там скоро брод будет, а за ним стоянка с навесом и сухими дровами. Там заночуем, утром выедем и к обеду будем уже в лагере.

Айраутэ прислушался к шуму воды и уточнил, хоть и подозревал уже, что услышит в ответ:

– Ты уверен, что по такой погоде этот брод проходим?

– Конечно. – Малторнэ, вопреки обыкновению, не стал сыпать подробностями, а просто поехал вперёд. Айраутэ не мешал, а вскоре с ним поравнялся Финдекано, подтвердивший, что и стоянка, и брод действительно есть, и что осенью, когда он только ехал в Химринг, вода там не доходила и до колена. Айраутэ это успокоило мало, особенно когда за очередным поворотом река подошла ближе к тропке, и между валунами стало видно и бурую вспененную воду, и затопленные полянки. На одну из таких они как раз вскоре и вышли. Речка здесь растекалась широко и, видимо, обычно мелко. Сейчас же тропа уходила прямо в воду, и трава по её краям стелилась по поверхности, как водоросли, цепляя принесённую течением грязную пену и мелкий лесной мусор. Лошади упорно не хотели лезть в мокрую хлюпающую под копытами траву и, брезгливо поднимая ноги, разбрелись вдоль опушки. Айраутэ это пока устраивало, всё равно нужно было подождать растянувшийся отряд и осмотреться.

Противоположный берег отсюда казался выше, но и там деревья росли прямо из воды. А ниже по течению из реки торчали макушки камней, вокруг которых волны бурлили и наскакивали друг на друга с угрожающим рёвом. Глубоко там вряд ли было, но Айраутэ как раз предпочёл бы глубину. Если умеешь плавать, утонуть даже в быстрой воде сложнее, чем приложиться головой или коленом о камень.

– Что, страшновато? – весело поинтересовался Малторнэ, остановив лошадь рядом и успокаивающе гладя её по шее.

Страшно Айраутэ не было. Но и рисковать просто так он не любил. Обернулся, убеждаясь, что оба лорда уже выехали на поляну и ответил, больше обращаясь к ним, чем к Малторнэ:

– Если река вышла из русла, значит, воды сейчас больше, чем даже при весеннем таянии ледников. Лучше заночевать здесь – чуть выше подняться, чтобы суше было. И утром навешивать переправу.

– Тоже мне, знаток, – пренебрежительно отмахнулся Малторнэ. – Эту поляну регулярно заливает. А в половодье вода вон аж дотуда стоит, – он показал на рыжие отметины на стволах деревьев. – И выше ты сам видел, как. Ровного места нет. Там стоять негде толком, не то что ночевать.

Айраутэ посмотрел на него скептически и отвернулся обратно к лордам.

– Я здесь не был в половодье. Но если бы вода каждую весну доходила дотуда, – он махнул на отметины, – здесь были бы каменные наносы, а не кусты. И лучше заночевать на склоне, чем в реке. Хотя я допускаю, что Малторнэ этот вариант привычнее.

Куруфинвэ явно с сомнением покосился на следопыта, не обращая внимания на обычный обмен любезностями.

– Ты точно считаешь, что это безопасно?

– Он не знает, что значит это слово, – буркнул Айраутэ себе под нос.

Малторнэ широко ему улыбнулся и ответил лорду:

– Безопасно это никак быть не может в таких условиях, лорд. Но я считаю, что мы можем перебраться.

Понятно, что в таких вопросах Куруфинвэ больше бы доверял только самому Тьелкормо, и всё же Айраутэ собирался попробовать настоять на своём. Но тут на помощь следопыту неожиданно пришёл Финдекано:

– Он прав, на этой стороне нет удобного места для ночёвки. И мы переходили здесь и по высокой воде тоже. Может, нужно принять некоторые меры предосторожности…

Айраутэ понадеялся было, что уж теперь-то Куруфинвэ откажется переправляться хотя бы из чувства противоречия, но тот кивнул:

– Хорошо. Тогда говори, что делать.

Малторнэ соскочил с коня, хлюпнув мокрой травой, и принялся отвязывать сумки. Поднял голову, обращаясь к Финдекано:

– Поможешь навести перила? Ну, раз ты говоришь, что уже переправлялся.

Тот кивнул и пошёл за вещами к своим верным, традиционно остановившимся чуть в стороне от перводомовцев.

Где-то на юге, над невидимыми сейчас горами блеснула молния, все разом обернулись на вспышку, а потом гулко накатил гром. Во влажном воздухе казалось, что гремит сразу отовсюду, какая-то из лошадей испуганно заржала и вскинулась, её тут же подхватили с двух сторон, Куруфинвэ, перекрывая шум поднявшегося ветра, требовал от всех следить за животными. Айраутэ поставил свою лошадь у границы леса, ласково прошептал на ухо что-то успокаивающее и скрылся за кустами. Когда он вернулся с длинной и почти прямой палкой, Малторнэ уже успел перебраться на тот берег каким-то образом и теперь привязывал там верёвку. С этой стороны верёвку держали Финдекано и Кесиэль, отпуская ровно столько, чтобы она не провисала до воды.

– Может, хоть глубину промеряете? – Айраутэ остановился рядом.

Кесиэль едва глянула в его сторону:

– Мы и так промерили три раза, пока Малторнэ перебирался. Не видишь, гроза идёт!

Айраутэ видел. Равно как и то, что отговаривать кого бы то ни было поздно, под руку ссориться тоже не стоит, так что лучше всего просто помогать и надеяться на удачу и на опыт Малторнэ. Так что он просто кивнул, положил палку под куст, чтобы не наступили случайно, и пошёл перевязывать вещи поудобнее.

Громыхало уже часто и как будто над самой головой, а ветер наоборот притих, обещая, что ливанёт уже вот-вот. В этом затишье они успели натянуть над рекой две верёвки: одну туго, другую над самой водой. Между собой их соединяла короткая петля, к нижней верёвке привязанная, а по верхней – свободно скользившая, когда нижнюю тянули то к одному берегу, то к другому, переправляя сумки и возвращая петлю назад.

Ливень рухнул, мало не перекрывая шум реки, на второй сумке. Работа ускорилась, с сумками управились быстро, и Айраутэ начинал бы уже верить, что всё закончится благополучно, если бы не приближающаяся гроза. К Малторнэ перебрались ещё двое охотников, и теперь они вместе относили сумки подальше от воды и складывали под ёлки. Главная сложность была с лошадьми, не желавшими идти в холодную мокрую воду, фыркая, упираясь и вздрагивая от каждого удара грома. Каждую приходилось уговаривать и идти рядом, держась за холку, прячась от течения и надеясь, что течением ни из-под кого не выбьет ногу на скользких камнях. Айраутэ пошёл одним из первых, успокаивающе гладя лошадиную шею на каждом шагу, но следующие лошади уже спокойней пошли за вожаком, только вскидывали головы, отфыркиваясь от льющейся и сверху, и снизу воды.

Уже выбираясь на берег, он чуть не налетел на Малторнэ, который, держась за натянутую верёвку, шёл к воде.

– Ты бы отошёл лучше. – Айраутэ снова поскользнулся, и поэтому фраза прозвучала ещё менее дружелюбно, чем могла бы. – Не загораживай выход.

– Я и не загораживаю. Я на ту сторону иду.

Айраутэ отпустил холку лошади, которая в три прыжка поднялась, наконец, под ёлки и принялась отряхиваться. По всему берегу тут же разлетелись тучи брызг, но мокрее от этого никто уже не стал. Выпрямившись, Айраутэ глянул назад, на реку, из которой тут и там виднелись лошадиные спины и головы эльдар. Малторнэ уже зашёл по колено в воду, Айраутэ поморщился, но окликнул его:

– Зачем тебе туда? Все уже убедились в твоих талантах.

– А кто отвязывать верёвки будет? И обратно переходить?

– Кесиэль. Именно за этим её и оставили замыкающей. Отвяжет от берега, перевяжет на себя.

– А ты раньше видел, чтобы она такое делала?

– Не видел. Но вряд ли она наврала о таком опыте исключительно ради того, чтобы тебе досталось меньше внимания. И разве не к этому ты её всю дорогу готовил, пересказывал свои подвиги?

Малторнэ улыбнулся, но качнул головой:

– Я лучше подстрахую.

– Страхуй. Вон, уже готовятся выбирать верёвку, когда она привяжется. Верёвка мокрая, лишние руки не помешают.

Малторнэ собирался что-то ответить, но тут с другого берега отчаянно закричали, привлекая внимание, и они тут же перестали спорить, вытянув шеи в попытке понять, что происходит. На первый взгляд – ничего особенного, лошади и их хозяева так и торчали из воды посреди реки, а потом Айраутэ увидел. Из-за поворота выше по течению выплыло здоровенная сосна, зацепилась торчащей лапой за камень, развернулась поперёк течения и понеслась, подпрыгивая на бурунах, к переправе. Рядом кто-то тоже закричал и замахал руками, эльдар в воде завертели головами, кто-то отчаянно бросился вперёд, ещё кто-то – назад, Айраутэ рванулся к воде, сам пока не понимая, что собирается делать. Из воды, спотыкаясь, выбиралась чья-то лошадь без хозяина.

– Верёвка! – Малторнэ схватился за нижнюю, подвижную верёвку и потащил её на берег, оскальзываясь на камнях. – Хватайтесь!

Кто-то его услышал, кто-то даже успел дотянуться до верёвки, кто-то – за протянутые руки, а потом дерево подпрыгнуло на валу и пронеслось мимо, как щёткой сгребая барахтающиеся в воде фигуры. Айраутэ ещё заметил, что Куруфинвэ успел вернуться на правый берег, а вот Финдекано – уже нет. Коротко заржала лошадь – и тут же захлебнулась, волочившуюся по воде верёвку дёрнуло, но тут же отпустило – и сосна проплыла мимо, ударяясь о торчащие камни то одним концом, то другим, разворачиваясь и показывая над водой то одну обломанную ветку, то другую. На мгновение на приподнявшемся из воды стволе показались чьи-то руки, хватавшиеся за мокрую кору, потом бревно врезалось в очередной камень, и руки исчезли. Айраутэ предпочел думать, что их хозяин понял свою ошибку и отцепился сам, размазался по камню.

Тем временем верёвку с удержавшимися на ней эльдар подтянули к берегу, ещё несколько лошадей вышли сами, одна – прихрамывая. На том берегу на один валунов повыше вскочил Куруфинвэ, шаря взглядом по поверхности воды, а Айраутэ обернулся к лихорадочно сматывающему верёвку Малторнэ и рявкнул:

– Только попробуй нырять в реку вдогонку!

– Без тебя разберусь! – Малторнэ подхватил верёвку и кинулся бежать вниз по течению, продираясь через кусты и перепрыгивая с камня на камень.

Другие через реку кричали лорду подождать, сейчас новую переправу надо будет делать, и Айраутэ мельком подумал, что вряд ли эти крики слышны на другом берегу за шумом потока и ливня, но эту мысль быстро вытеснили более насущные, и он бросился следом за Малторнэ, не веря в его благоразумие.

Бежать через кусты и каменные завалы, разумеется, не получалось, это и на ходьбу не очень походило: на каждом шаге вверх-вниз, подныривая под сломанные деревья и перебираясь через поваленные, стараясь не проваливаться в невидимые подо мхом щели между камнями и не скатиться в реку. Мокрей от этого, впрочем, не стало бы. Вода была везде: во мху, во впадинах валунов, в ветках деревьев, ливнем на голову…

Со стороны перевала сверкнуло, распоров полнеба и высветив шевеление в заводи впереди. Спасатели кинулись туда, оскальзываясь на камнях, и под докатившийся гром подхватили под руки первого нечаянного ныряльщика, выбравшегося из воды, спотыкаясь, откашливаясь и падая.

– Я в порядке… – отмахнулся он. – Я там видел… Новимо… Его понесло, он за дерево зацепился…

Новимо нашёлся на следующей излучине. Когда течение выкинуло его на очередной торчащий из воды валун, он распластался на скользкой поверхности всем телом, и почти успел откашляться от воды, когда на берегу показался сперва Малторнэ, а потом Айраутэ. После короткой перебранки (“Куда?!” – “Да уж не утону, не надейся”) Малторнэ отцепил от пояса моток верёвки и кидал один конец Новимо, пока тот не сумел и поймать, и не свалиться обратно в воду.

Ещё одного ныряльщика – из охраны Финдекано – подобрали рядом на отмели, бессознательного. Пока его укладывали на берегу и учили дышать, Айраутэ остановился у самой воды, озабоченно оглядываясь. Ливень уже не висел плотной завесой, понемногу слабея, но больше никого не было видно, ни в реке, ни на берегах. Только некстати упавшее дерево дрожало на отмели и камнях, как больной зверь.

– Может, его на другой берег вынесло? – вдруг обнаружился у него за плечом Малторнэ. – Надо туда вернуться.

– Не надо. – Айраутэ развернулся и пошёл к остальным. – Там есть кому заняться поисками. Думаю, Куруфинвэ догадается их организовать.