Текст книги "Взгляд с обочины 3. Аглон (СИ)"

Автор книги: Spielbrecher. Aksioma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

– Ей скучно просто, вот она и цепляется. Пойдёмте лучше чай пить.

Мириэт тут же вздернула носик, но Ингасиндо всё ещё не возвращался, так что она с видом большого одолжения позволила себя увезти. По дороге заявив гордо:

– И ничего мне не скучно. Мы с Ингасиндо к водопаду ездили. Он там аметисты нашёл, целую друзу, – гордо покосилась на Тинто, ожидая реакции на умное новое слово, но тот не особенно впечатлился. Так что она помолчала и начала уже на другую тему: – Но вы всё равно договаривайтесь уже с этими лаиквенди скорее, а то сил уже нет здесь сидеть. Даже у меня, хоть я совсем недавно приехала. А Ингасиндо и подавно.

– Ему разве не нравится заниматься разведкой? – удивился Тьелпэ. Они шли к костру напрямую, через рощу, и палые листья шуршали под ногами даже мокрые.

– Да вроде, нравится, – без особой уверенности сказал Тинто. За душевным равновесием Ингасиндо он как-то не очень следил. Его, конечно, Тьелпэ просил присматривать за всеми, но одно дело – за всеми, а другое – за Ингасиндо. К Тинто он относился не то чтобы плохо, но как-то… Тинто предпочитал, чтобы к нему относились хорошо. Так что быстро перевёл тему: – И вообще, он не жалуется. Это только Мириэт без мощёных дорог шагу ступить не может. Помнишь, как мы первый раз тебя из Тириона в лес взяли?

– А ты вообще не влезай, – воинственно предупредила Тинто Мириэт. – А то я про тебя тоже могу рассказать всякое! Как ты зерно у голубей забирал…

– И как ты собак выселяла? – охотно поддержал Тинто, и Мириэт обиженно надулась.

– А что за история с зерном и собаками? – поинтересовался Тьелпэ.

Мириэт надулась ещё обиженней, а Тинто заулыбался.

– Ну, вообще, это две истории. Я в детстве сырое зерно любил и таскал его из папиных запасов для голубятни. Думал, родители не знают и ругаться будут, пока они на один из мешков не повесили табличку “для Тинто”.

Теперь заулыбался Тьелпэ, невольно представив, как Хисайлин планирует, подписывает и вешает эту табличку. Может, это и не неё идея была на самом деле, но незнакомого Элесорно представить в этой роли было сложней. И скучней.

Тем временем они пробрались всё-таки к костру, лавируя между эльдар и увешанными сушащейся одеждой кустами, и несколько минут потратили на поиски своих чашек, очередь к котелку с чаем и поиски сухого места, где сесть.

– А вторая история? – спросил Тьелпэ, когда они уселись на свёрнутый запасной полог, а Мириэт, расстроенная неудачным шантажом, начала надеяться, что опасность ответного миновала.

Тинто весело покосился на неё, покачивая чай в кружке.

– Ну… Это её потеряли как-то раз, когда она ещё мелкая совсем была. Весь дом обыскали, все окрестности, к нам тоже заходили – мы же рядом жили. Главное, её родители слышат, что всё нормально с ребёнком, но дозваться не могут – так крепко спит. А у них собака была, здоровая такая. И у собаки своя лежанка с одеялом. Так Мириэт, как оказалось, собаку согнала, сама улеглась, в одеяло закопалась и уснула – а собака рядом на голом полу.

Мириэт недовольно пробурчала, что ну и ладно, ну и что, ну, спать хотелось, и нечего тут смеяться. Но послушался её только Тьелпэ, который и так не смеялся, а только улыбался. Впрочем, всерьёз обижаться девушка не думала, и разговор окончательно свернул с обсуждения потенциально обиженного Ингасиндо на других общих знакомых и детские воспоминания. Тьелпэ преимущественно молчал под треск дров и слушал, хотя без очередной вдохновенной лекции Тинто о загадочной орочьей письменности и не менее загадочном языке наугрим вполне мог бы обойтись. Но перебивать не спешил: в конце концов, Тинто слушал его вдохновенные лекции о теплопроводности очередного сплава и тому подобных поразительных открытиях.

Мириэт слушала на удивление заинтересованно: оказывается, в городе им не удалось достаточно подробно обсудить этот животрепещущий вопрос перед её отъездом с Росселе на месторождение. А когда Тинто принялся чертить эти самые знаки, Мириэт даже оглядываться на будущий карьер перестала, хотя Ингасиндо оттуда по-прежнему не вернулся.

– Слушай, а я правильно помню, – неуверенно начала Мириэт, морща лоб, – что вы с Нертейоном ещё в Тирионе какую-то книжку читали, ну, про орков, какие есть разные версии их происхождения и всё такое. Может, там и про знаки это что-то было? Жалко, сейчас в библиотеку не сходишь уже…

Тинто на мгновение задумался и с сожалением покачал головой:

– Нет, про это там точно не было.

– Уверен?

– Ну да, я вообще книжки хорошо помню. Интересно, ходит сейчас кто-то в ту библиотеку? На нашей улице, кажется… Одна семья только осталась.

– Ой, а на нашей я и не знаю даже… Нет, кто-то оставался…

– Если про нолдор говорить, – неожиданно встрял Тьелпэ, то семь из десяти ушли, если не больше. Значительно больше половины. Про других я не знаю, но всё равно, там много теперь должно быть таких улиц.

Тинто согласно угукнул:

– Столько лет прошло… В моей комнате, наверное, всё пылью заросло.

– Хорошо если не деревьями поверх пыли, – хмыкнул Тьелпэ, задумчиво глядя в костёр. Ему тоже эта идея только что пришла в голову – до того Тирион представлялся по детским воспоминаниям, да и Форменос тоже всё больше живым, а не пожарищем.

– Там не на чем деревьям расти, – возразил Тинто. – Там книжки одни. Ну и перья ещё, разные.

Насчёт своей комнаты Тьелпэ не был так уверен. Бывший Форменос мог и в самом деле лесом зарасти, пусть пока и редким. Зола вообще хорошее удобрение.

Остальные молчали, думая, похоже, об одном. О пустом Тирионе, брошенном почти всеми жителями. О запущенных парках, покосившихся оградах, траве сквозь щели в мостовой, хлопьях старой краски на стенах. Интересно, там живёт вообще кто-то или все ушли?

Или наоборот, зазвали соседей в освободившиеся дома? Выкидывать чужие вещи, обживать чужие комнаты.

От полешка со щелчком отскочил красный уголёк и, зашипев, упал под ноги. Всё-таки, отлично удаётся поддерживать разговор, думал Тьелпэ, прутом подталкивая его обратно в огонь. Странно, что Тинто сразу с Карнистиро в город не поехал, предпочтя такую сомнительную компанию. Ещё и отец в таком настроении… Поговорить с Тинто он ещё тогда думал, но тот заговорил первым, о поездке на месторождение, и Тьелпэ решил отложить неприятный вопрос до Таргелиона, а потом отвлёкся на всю эту историю с флюоритом и тремя десятками охраны. Но теперь с флюоритом, вроде бы, решено…

Куруфинвэ приводил Эктельхона ужинать и на вопрос сына рассеянно кивнул: да, договорились, всё хорошо, спокойной ночи. Мириэт ещё немного посидела и тоже ушла то ли спать, то ли искать Ингасиндо.

Позже, когда костёр уже почти прогорел, а Тинто ушёл болтать с лаиквенди, из безлунной темноты в светлый круг вдруг вынырнул Ингасиндо. Сказал, что перепроверил тот холм, и чистый кальцит там действительно где-то слышится, но то ли глубоко, то ли мало, то ли и то, и другое. И надо бы при случае проверить.

– Я не уверен, что успею, – с сожалением отозвался Тьелпэ. Ошибиться оказалось куда менее обидно, чем он ожидал, но он и в самом деле соскучился по интересной работе. – Это вскрывать надо, а послезавтра мы уже поедем, наверное.

– Я тебя и не звал, – пожал плечами Ингасиндо, поддев носком сапога торчавшую из костра толстую ветку, и подпихнул её к центру, вздымая фонтан искр. – Сам справлюсь.

Тьелпэ кивнул, но тот уже не смотрел. Сдул с рукава пёрышко пепла и повернулся уходить.

– Спасибо за помощь с лаиквенди, – сказал ему вслед Тьелпэ. Ингасиндо недоумённо нахмурился, обернувшись, и равнодушно бросил через плечо:

– Было бы с чем помогать. Только такой идиот, как Росселе, мог с ними поругаться.

Он ушёл, а Тьелпэ подумал, глядя вслед, что со светлыми волосами и в коричневой с прозеленью одежде на местный манер он сам больше похож на лаиквендо, чем на нолдо.

***

Из леса пахло сыростью и грибами. После вчерашнего дождя и того, и другого там накопилось предостаточно, как Тинто уже успел убедиться. За те пару дней у будущего карьера дел ему так и не нашлось, так что он с чистой совестью выспался, выслушал рассказы синдар про водопад, понял, что даже одним глазком посмотреть не успеет, и в качестве компенсации облазил оба берега реки, каждый раз с некоторой опаской переходя по новому мосту. Вряд ли, конечно, Ингасиндо сумел подстроить так, чтобы он рухнул именно под Тинто, но мало ли. Западный берег был круче, песчанее и щедро порос ельником, задушившим, в конце концов, весь подлесок, так что, если ходить там, продираясь сквозь сухие нижние ветки ёлок и не глядя вверх, начинало казаться, что лес вообще мёртвый. А потом из толстого мягкого слоя палой хвои вдруг выныривали блестящие шляпки с налипшими хвоинками, причём выныривали там, где ты только что проходил и ничего не было, а отошёл на два шага, обернулся – вон они, блестят на солнце. Как только не наступил ещё.

С утра, видимо, делать было нечего не только Тинто. Потому что когда он вернулся в лагерь с полной корзиной маслят, Тьелпэ уже корпел над второй такой же. Подцеплял ножом липкую плёнку и, аккуратно стянув со шляпки, бросал в мусорную кучу, а розовый гриб – в котелок.

– С маленьких можно не снимать, – Тинто поставил свою корзину рядом и тоже сел, доставая нож. – Только промыть от иголок.

Тьелпэ глянул почему-то хмуро. Странно, вроде бы с утра ничего ещё случиться не успело. Будь какие-то неприятности, вряд ли он бы тут грибы спокойно чистил. Тинто подождал ещё и уточнил на всякий случай:

– Всё в порядке?

– Да. – В мусор шлёпнулась ещё одна плёнка. – А они не будут горчить?

– Маленькие – не будут, – уверил его Тинто, принимаясь сортировать свой улов. – Мне они так даже больше нравятся, с плёнкой. Вкус у них другой что ли…

Следующие полкотелка они чистили молча, изредка обсуждая только, считается ли такой-то гриб маленьким или уже нет. Тинто ополоснул очередной маслёнок, разгоняя накопившиеся в чашке кусочки сухих листьев, иголочки и прочий мусор, и уже начал прикидывать, хватит ли на всех или лучше сходить за речку ещё раз, когда лорд вдруг спросил, не поднимая головы:

– Ты решил, останешься в Таргелионе или едешь на Аглон с нами?

– Не знаю, – Тинто удивлённо глянул на склонённую макушку, вытер щёку рукавом. – Мне кажется, Карнистиро вряд ли предложит теперь.

– Если ты решишь остаться, он вряд ли будет возражать.

– Но и вряд ли будет поручать мне что-то интересное. – Тинто пожал плечами, всё больше удивляясь выбору темы. За последними событиями Таргелион и Линталле с семьёй отступили на второй план, и Тинто не то чтобы окончательно передумал там оставаться, но давно не вспоминал про эту возможность. А лорд вон, оказывается, помнит.

– Значит, не останешься?

– А что?

– Ничего. – Тьелпэ вдруг глянул неожиданно зло, в упор. – Скажи уже да или нет!

Тинто так и замер с ножом в руке, ошарашенно глядя в ответ. Не то чтобы он, как многие, считал, что эмоций Тьелпэ не испытывает, но до сих пор не приходилось видеть столь бурного их проявления. Особенно по такому дурацкому поводу. И что сказать теперь, он совершенно не понимал.

– Ты чего? – выговорил он, так и не придумав ничего умнее. Но Тьелпэ уже опустил голову, возвращаясь к недочищенному грибу.

– Извини. – Неудачно резанул, сколупнув изрядную часть шляпки вместе с плёнкой.

Пару-тройку маслят они снова молчали, но лорд сидел смирно и предметами не швырялся, так что Тинто перестал бросать на него недоумённые взгляды и пожал плечами:

– Ну я не останусь.

Тьелпэ недоверчиво покосился сквозь упавшую на глаза прядь, дождался нового пожатия плечами, теперь уже демонстративного, и кивнул:

– Хорошо. – Немного расслабился.

Тинто снова посмотрел удивлённо. Правда, что ли, так переживал из-за этого? Кто бы мог подумать. И чего молчал?..

Маслят оставалось ещё полведра, и пока в ведре не начало проглядывать донышко, Тинто всё думал, как бы спросить, почему его это так волновало. Спросить, почему он просто не сказал, мол, не оставайся тут, мне будет обидно? Тинто тихонько усмехнулся про себя, покосившись на лорда. Так он и объяснит, как же. А может, не спрашивать? Может, наоборот объяснить, что всерьёз про Таргелион и не думал, и вообще, интересно же с ними. Это вам не Карнистиро, который сидит под Рериром безвылазно. А Тьелпэ с отцом то и дело по всей границе ездят, то к наугрим, то ещё куда.

И вообще…

Комментарий к 3.2 АГЛОН (10) Охраны много не бывает, ловкость рук и внезапные нервы

Конец второй части.

Ещё раз извините за задержку. Мы надеялись закончить с этой частью до начала декабрьского аврала, но увы.

Следующую часть (3.3) начнём выкладывать 12 мая.

И снова с праздниками :> Мир, труд, май – очень актуальная тема для романа о трудоголиках :>

========== 3.3 АГЛОН (11) Роспись по извёстке, аварийные шахты и чуждый разум ==========

ЧАСТЬ 3

***

Погода переменилась в третий раз, небо очистилось так же быстро, как до того помрачнело, и клонящееся к закату солнце мигом прогрело воздух до летней жары. О мимолётном ливне напоминали только мокрые и оттого ярко-зелёные стволы осинок да разбегающаяся с дороги вода. Маленький отряд во главе с Тьелпэ вчера выехал с Аглона и направлялся в посёлок в верховьях Ароса: тамошние эдайн прислали сообщить благородным господам, что на шахте делали всё как сказано, но всё равно приключился обвал, так что следующий обоз с медью задержится.

Примерно век назад, когда очередная волна переселенцев из-за Синих гор добралась почти к самому Аглону, Куруфинвэ был настроен к ним более чем скептически, но согласился перетерпеть, пока пришельцы разбредутся по другим землям: половина их собиралась идти дальше на запад, а другая – обратно за горы. Первые оправдали его надежды и ушли топтать западные границы Дориата, а вот вторые внезапно передумали и попросились в вассалы Майтимо. Который тоже надежд не оправдал и присягу принял.

Так Химринг обзавёлся несколькими тысячами пополнения в армию, а Аглон – посёлками эдайн на южных равнинах и в Дор-Динене на западе. Куруфинвэ с их присутствием смирился после того, как рядом с одним из них оползень обнажил небольшой выход азурита, и эдайн совершенно самостоятельно взялись его разрабатывать, плавить медь и отсылать часть в город.

С медью они, по всей видимости, работали ещё у себя на востоке – во всяком случае, слово это было у них своё, не заимствованное у синдар или авари, как слова для большинства инструментов. Да и бронзу, в отличие от железа, умели не только покупать и перековывать, хотя и считали её почему-то отдельным металлом, а не сплавом, и на вопросы о добыче мышьяка и защите горняков от отравления смотрели непонимающе. Тинто полагал, что они просто не знают синдарского слова, а их собственное слово для мышьяка просто не удалось пока вызнать, но по мере расспросов Тьелпэ начал подозревать, что им просто повезло с рудой, содержавшей и то, и другое.

Всё это Тьелпэ обсудил с отцом ещё при первых известиях об оползне, и тогда они решили оставить выплавку людям и брать с них уже металл, а не сырую руду. Первое время добыча шла бодро. Люди охотно переняли у нолдор несколько приёмов, но вполне справлялись сами – пока не выбрали небольшой верхний пласт подчистую. Месторождение, как показала проверка, на этом не истощилось, но дальше ныряло вглубь, и подкапываться к нему сверху сквозь сплошную породу было нерационально. Тогда Тьелпэ и приезжал в первый раз с небольшой группой мастеров: изучить месторождение подробней, спроектировать пару штолен и объяснить эдайн, как этот проект воплотить, не уронив себе на головы половину горы.

Как показали недавние события, урока хватило всего на тридцать лет.

Самое удивительное, что мастеров и даже целителей из города эдайн не звали, посланец – шустрый подросток, путавший в своей речи синдарин с аварином и оживлённо жестикулировавший, если слов из обоих языков не хватало, – даже удивился, узнав, что обратно поедет с целым отрядом. Он, похоже, рассчитывал только сообщить о срыве сроков с поставками и при необходимости передать в посёлок начальственный гнев.

Сейчас он ехал в хвосте, не встревая в разговоры, хотя его соседи специально говорили на синдарине, а не на квенья. Только с интересом слушал всё утро, как Тинто свистом перекликается с птицами, и откровенно огорчился, когда тот отвлёкся от птиц на Тьелпэ.

Перед отъездом Тинто успел только собрать вещи, но не выспросить подробности, так что слушал их теперь, заодно поневоле участвуя в рассуждениях о том, что могло пойти не так и какие особенности породы он мог не учесть при проектировании.

– Не вовремя это всё, – заключил рассуждения Тьелпэ. – Ещё с письмом Майтимо разобраться не успели…

– А?.. – рассеянно обернулся Тинто, отвлёкшийся на разглядывание человека. Те, как и наугрим, отращивали волосы на лице и – тоже как наугрим, – общаться с квенди предпочитали на чужом языке. Сейчас всё больше на синдарине, аварин понемногу забывая. Хорошо хоть, имена свои на чужой манер не переиначивали и не скрывали своего языка. – Это которое письмо? Которое об учениках? Это они уже скоро должны приехать, получается?

– Да.

– Но ими же, вроде, твой отец должен заниматься. Нельяфинвэ же так писал. Разве нет?

– Да, – кивнул Тьелпэ. – Так что времени на остальное у него станет ещё меньше.

Тинто пожал плечами, бездумно теребя ленту в лошадиной гриве. Можно подумать, без учеников Куруфинвэ много внимания уделял городским делам. Кроме, разве что, военных – вместе с Тьелкормо. Остальное по большей части и так лежало на них. Он и на шахту поехал по делу, а не за компанию: оценить, нужна ли эдайн помощь в ремонте, какая и сколько. Да ещё сколько руды они успели добыть, насколько меньше пришлют, чем в прошлом году…

Медь из посёлка возили южней, через большие броды, но едущим налегке всадникам не было нужды спускаться так далеко: речки, сливавшиеся ниже в Арос здесь только собирали со склонов ручьи, не разливаясь пока широко, да и весенняя вода с ледников уже сошла – невысокая, к тому же, из-за малоснежной зимы. В прошлый раз Тьелпэ приезжал сюда ближе к осени, и тогда каменистое русло казалось совсем уж непомерно большим для обмелевшего потока, змеящегося и ветвящегося между наносами в несколько раз шире его самого. Сейчас через самый большой рукав кто-то перекинул солидное неошкуренное бревно и несколько жердин поменьше, и Тьелпэ в который раз подумал, что нужно сделать здесь мост. Как только убедить отца, чтобы освободившихся строителей перекинули сюда, а не на Ард-Гален, ставить очередную заставу?

Мокрые от брызг жердины лошадям не понравились, но они и вброд уже могли пройти, едва замочив колени, и через несколько минут, недовольно пофыркав для вида, зацокали копытами по правому берегу.

На этой стороне тропа не шла вдоль речки, а забирала к востоку, понемногу вползая на гребень и переваливая его – к главной, мощёной дороге, связывавшей посёлок и броды. Где тоже моста так и не поставили.

Ближе к посёлку потянулись луга, а затем и поля: небольшие лоскуты зелени, с которых за несколько поколений уже успели выбрать прилично камней, сложив их по краям в низкие, едва по колено, стенки.

Вброд перейдя ручей, небольшой отряд свернул вниз по течению к деревянным мосткам у плоского валуна, где плескалась малышня вперемешку с собаками, мешая девочкам постарше стирать что-то яркое и хлёстко получая от них за это по плечам и спинам. По мере их приближения мостки затихли, разглядывая приезжих с раскрытыми ртами. Приезжие отвечали им почти таким же любопытством – только местный посланец гордо выпрямился с непроницаемым и внушительным видом. На него смотрели почти так же зачарованно, как на его спутников.

Большинству в отряде уже приходилось видеть посёлки эдайн, но этот отличался: сложенные из плоской щебёнки дома стояли чаще и выше, не разбросанные среди просторных полей и садов, а вытянутые внутри периметра довольно стройными поясами. Скорей, городок, а не село.

Тьелпэ преимущественно сравнивал с прошлым визитом и замечал отличия. Домов стало больше и лепились они теперь тесней, многие обмазаны глиной и выбелены местной известью, через один расписаны: орнамент и мелкие цветы углём и красной глиной.

В посёлке было немноголюдно, только дети возникали из ниоткуда стайками и вытягивались широким хвостом за гостями, переговариваясь и не подходя близко. Женщина, мывшая посуду в сбегавшем между домами ручье, рядом с плещущимся там же утиным семейством, подняла голову, удивлённо рассматривая процессию из-под мокрой ладони, звонко крикнула что-то детям, и сразу трое сорвались со своего места в хвосте и умчались вперёд, сверкая босыми пятками по каменистой дорожке и распугивая кур.

Сотню шагов спустя третий, внутренний круг домов раздался, уступая просторному лугу, служившему заодно и главной площадью. На краю луга спящий под одиноким развесистым вязом старик пас полдюжины коз и ползающего ребёнка, длинным шнурком привязанного за ногу к руке пастуха.

Отвлёкшись на эту картину, эльдар не сразу заметили, что из большого бревенчатого дома над лугом к ним уже спешат встречающие, под взглядом высокого полноватого мужчины, ждущего у дверей, выделяющегося на фоне остальных чисто выбритым лицом. Посыльный неожиданно встрепенулся, будто вспомнив о чём-то, и тронул лошадь пятками, перебираясь из хвоста группы ближе к голове, но выйти вперёд уже не успел: они пересекли луг и остановились на вытоптанной до камня площадке перед крыльцом, где у них приняли поводья и сразу повели лошадей куда-то за дом, а человек спустился с крыльца и с поклонами принялся приветствовать дорогих гостей, сетовать, что об их приезде его не предупредили (посыльный мигом затерялся среди лошадей и уводящих их эдайн), и извиняться за скромный приём.

Человека звали Гаудин. При открытии шахт Тьелпэ общался не с ним, а с его дедом, но и это лицо, впрочем, было ему знакомо: несколько лет назад человека привозили на праздник в Аглон старые уже по человеческим меркам родители, оставив по себе лёгкое недоумение. На воротах они сразу объявили, что нужно поговорить с лордами, Тьелкормо в городе не было, так что гостей проводили к Куруфинвэ – надо так надо, мало ли. А у Куруфинвэ – к его удивлению и раздражению – они так и не смогли внятно назвать цель такого визита, кроме того, что у так принято, приехать познакомиться, представить наследника, заверить в почтении и дружбе… Зачем для этого было просить срочного разговора, осталось загадкой. Весь инцидент списали на недопонимание и заверения приняли, но этот дипломатический подвиг совершенно истощил запасы терпения Куруфинвэ, так что эдайн сочли за лучшее до самого отъезда на глаза ему больше не попадаться.

Тогда, впрочем, Гаудин был куда тоньше.

Чужую память Тьелпэ проверять не стал, представившись после обмена приветствиями, и сразу перешёл к делу.

– Да, случилось несчастье, – покивал человек, широким жестом снова предлагая проходить в дом и одновременно изгоняя с дороги то ли растерявшихся, то ли просто любопытных. – Но шахты вскорости запустим, не беспокойтесь. Уже расчистили почти завалы, через три дня думаем работать уже, как раньше. Вы проходите, сейчас же накроют на стол, отдохнёте с дороги…

– Прошу прощения, – сказала Амилвендэ, шагнув вперёд и вызвав у Гаудина удивлённый взгляд, – но я бы хотела сразу посмотреть пострадавших. Много их?

– Не извольте волноваться, – почему-то поморщился в ответ человек, – мы уже о них позаботились.

– Тем не менее, я бы хотела их посмотреть. Буду только рада помочь, чем смогу.

Человек снова странно на неё посмотрел, но быстро оправился и радушно кивнул:

– Посмотреть можно, отчего ж нельзя, уж если хотите. Но прошло уже три дня…

Тьелпэ кивнул, не поняв, при чём тут три дня, но не видя смысла уточнять сейчас, если можно спросить потом у Тинто. Пока же он ограничился просьбой проводить целительницу к пострадавшим, вопреки очевидному желанию Гаудина начать работу с общего застолья. Тот, наконец, сдался. Позади нолдор по-прежнему топтались, как оказалось, дети, притихшие, но с интересом вытягивавшие шеи, ловя знакомые слова. Когда Гаудин подозвал нескольких и о чём-то сурово распорядился, сводя брови, оживлённый галдёж поднялся снова.

– Вот, ребята покажут, куда идти, можете посмотреть… – повернулся Гаудин почему-то к Тьелпэ, а не к Амилвендэ. Выбранные ребята светились от возложенной на них ответственности под завистливые взгляды остальных. Впрочем, когда Амилвендэ – тоже поблагодарив – направилась к своим провожатым, следом потянулась и остальная детвора, рассудив, что в большой дом их всё равно не пригласят, а на эльфийскую магию посмотреть ещё и интересней.

В дом за человеком пошли всего двое, остальные отправились обустраиваться.

Внутри пахло свежим деревом, и Тьелпэ мимолётно удивился этому – снаружи дом не выглядел новым, – пока они не прошли мимо светлой некрашеной лестницы наверх.

– Да, только что поставили взамен обветшавшей, – сразу же заметил его взгляд Гаудин. – Даже выкрасить ещё не успели, уж не обессудьте…

Тьелпэ рассеянно кивнул, снова ленясь выяснять, чем его должен обидеть свежий ремонт. Гаудин ему сразу не понравился. Вроде бы, держался тот приветливо, говорил по делу – точней, разговоров о погоде вёл не больше других. Меньше Тинто. Но Тьелпэ не покидало ощущение неискренности. Он, как обычно, не понимал, что именно ему не договаривают и о каких невысказанных мотивах предлагают догадываться, но что говорят не всё – слышал отчётливо.

Недосказанность смутно раздражала.

Под пустые любезности и недосказанность их провели сквозь ещё одни двери, где оказался довольно просторный зал, разделённый на равные квадраты тяжёлыми деревянными столбами. В центре чернел погашенный очаг, а вдоль дальней и боковых стен тянулись длинные столы, на которые сейчас спешно сносили такое множество блюд, как будто гостей ожидалась не одна дюжина. Однако других гостей видно не было, как убедился Тьелпэ, когда Гаудин, пользуясь растерянностью, увлёк их к самому дальнему от входа столу и усадил на почётные, видимо, места на небольшом возвышении.

Тьелпэ озадаченно уставился на тяжёлое серебряное блюдо, украшенное по краю такими же тяжёлыми камнями и предложенное ему вместо тарелки, и переглянулся с Тинто. Тот с живым интересом разглядывал и застолье, и блюда, и прочую – не менее громоздкую и непрактичную посуду, как будто обычной под рукой не оказалось.

Еду на стол продолжали нести – в количестве, наводившем уже на мысли о запасах на зиму, а не одном обеде, и Тьелпэ начал подозревать, что нужно было последовать примеру Амилвендэ и сразу заняться делом, а не едой.

Перекусить с дороги и в самом деле не мешало, тем более, что работать после этого Тьелпэ собирался до вечера. Но от второй перемены блюд он уже решительно отмахнулся, как и от заверений Гаудина, что смотреть в шахтах пока нечего, завалы ещё не разобрали, зато прошлогоднее вино удалось на удивление, только попробуйте!

Вопросы пришлось повторить ещё дважды, прежде чем Гаудин вздохнул и сдался, отставляя кувшин с вином:

– Ну что произошло, потолок обвалился, вот что произошло.

– Ваши мастера знают, почему?

– Нет, лорд, откуда ж нам? Всё, как вы сказали, мы делали. Следили вот. А всё равно видишь как…

– И это уже не первый раз?

– Да, раньше падало, но как-то мало. Несколько камней, бывало. Но мы не хотели вас беспокоить понапрасну. Всякое же бывает, дело это опасное…

– Но хотя бы погибших не было?

– Мастера не пострадали, к счастью, – отмахнулся человек, снова ошарашив Тьелпэ, который о погибших спросил только из вежливости, полагая, что и пострадавших не было, раз о прошлых обвалах человек говорит, как о пустяке. Он и в Аглоне сомневался, брать ли целительницу, пока та сама не настояла.

Человек понял его замешательство по-своему:

– Не ходили бы вы сейчас туда, а ну как ещё что рухнет…

– Ты же сказал, что там уже завалы разбирают, – непонимающе нахмурился Тьелпэ. – Они же следят при этом, чтобы ничего больше не рухнуло?

– Конечно! Подпорки ставят! Но вы бы всё-таки обождали, я велю сейчас же позвать мастеров, они дадут полный отчёт, что там и как…

– Спасибо, – кивнул Тьелпэ. – Но мне кажется, что всё это удобней будет обсудить прямо на месте, заодно и я осмотрюсь. Если там опасно, думаю, я успею заметить.

Гаудин снова сдался, печально махнул уносить вино и повёл дорогих гостей уже знакомой дорогой к выходу, по дороге неубедительно отвечая на попытки Тьелпэ уточнить причины и степень повреждений. То ли не хотел рассказывать, то ли не понимал, как правильно разговаривать с эльдар, то ли просто не знал ответов.

***

Шахта лежала недалеко от посёлка, но существенно выше по ущелью, и туда, к тихому облегчению Тьелпэ, толпа провожающих за ними не пошла. Дети не дождались их у порога, а от почётной свиты, которую Гаудин пытался им навязать, он решительно отказался.

Перейдя луг, куда уже выпустили их лошадей, они поднялись по узкой улочке и свернули вправо, оставляя по левую руку башню из крупного необработанного камня. Единственная дверца локтях в десяти от земли была открыта, и на приставленной к ней лестнице бездельничал кто-то маленький, болтая ногами.

При прошлом визите дорога вверх от посёлка была грунтовой, хотя и хорошо утоптанной, но с тех пор укрылась тем же мелким необработанным камнем, что складывал дома в посёлке. Большого оживления на ней не было. По словам Гаудина, руду плавили наверху, а металл свозили вниз по необходимости, не каждый день. За четверть часа им встретилось три коровы, сосредоточенно жующие посреди дороги, глядя в пространство (Гаудин кинулся их прогонять с таким пылом, будто коровы его чем-то оскорбили), и стайка детей, сперва хихикавшая позади, а после возмущённого взгляда Гаудина быстро обогнавшая их, унося за поворот запах горячей еды.

А скоро они и сами обогнули горку и оказались на большой расчищенной площадке, где дорога раздваивалась, с обеих сторон обнимая склон с чёрным провалом входа.

При взгляде снаружи обвал не впечатлял. Видно было, что из штольни потоком шла вода пополам с грязью и камнями, но поток этот выплеснулся недалеко от выхода, всего на несколько шагов. За те дни, пока посыльный ехал до Аглона и возвращался с отрядом, штольню существенно вычистили, угваздав взамен всю площадку перед ней.

– Вот, – охотно сообщил Гаудин, широким жестом обводя пейзаж. – Грязь уже лопатами повыгребли, теперь завал разбирают. Там, стало быть, где потолок рухнул. А в других штольнях, сами изволите видеть, работы идут.

Они остановились чуть в стороне от цепочки, не мешая людям передавать обломки камней из заплывшего лаза наружу, где начиналась более-менее расчищенная площадка и где тачками возили к обрыву и скидывали вниз мелкий щебень и грязь. Причин обвала Тьелпэ по-прежнему не понимал. Как там могло накопиться столько воды? Всё проверяли и просчитывали, неужели, кто-то из его мастеров настолько ошибся? Или сам он? Да ещё и прорвало так внезапно, что никто из горняков не заметил заранее и не догадался проверить?