Текст книги "Взгляд с обочины 3. Аглон (СИ)"

Автор книги: Spielbrecher. Aksioma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

Нет, временами он думал научиться, пробовал выводить какие-то закономерности, которые почему-то никогда не работали на практике. Это, впрочем, тоже не особенно огорчало: интерес был слишком абстрактным и проходил так же внезапно, как возникал.

На практике он почти со всеми говорил одинаково: или сухо и по делу, или вежливыми формулами, которые отлично помогали переждать светскую беседу, не включая голову, не сообщая ничего и особенно – своего мнения. К его недоумению из бессмысленных разговоров о погоде многие делали вывод, что они хорошо знакомы и чуть ли не друзья, хотя Тьелпэ чужая вежливость настораживала.

Отец вот вежливым и красноречивым обычно бывал с теми, кем собирался манипулировать.

Словом, вежливость Тьелпэ не любил, хоть и считал полезной.

Поэтому ему ещё в Амане нравилось общаться с Амбаруссар: никаких намёков и недомолвок, никто не ждёт, что ты угадаешь мысли по неявным приметам. Когда-то, совсем уж в детстве, Тьелпэ думал, что все вокруг постоянно пользуются осанвэ, чтобы эти самые чужие мысли и намёки понимать, и только у него почему-то не получается. Он только настроение отца так замечал, даже если не присматривался специально.

С Амбаруссар было легко ещё и потому, что можно почти не думать, на что они обидятся или разозлятся. С другими это отнимало уйму сил. Больше, чем вежливость: она утомляла бессмысленностью и фальшью, а не сложностью.

С отцом тоже нужно было думать, что говорить: злить его не хотелось куда сильней. Но с ним хотя бы понятно.

С Тинто до сих пор понятно не было, хотя по открытости он мало отставал от Амбаруссар. Как-то систематизировать причины его обид Тьелпэ пока не сумел, но он давно привык считать чужие обиды неизбежным злом. И, видимо, не слишком страшным, раз Тинто до сих пор не ушёл.

После ужина бармица действительно освободилась, но Тинто не пришёл уточнять – как и ужинать. Наверное, у родственников кормили лучше. У них Тьелпэ и начал поиски, а уже Линталле отправила его к озеру.

К вечеру похолодало, упал иней, и пустая сейчас сушилка для рыбы на указанном холме искрилась этим инеем в свете костра. Возле костра действительно сидел Тинто – вместе с обеими девочками и полудюжиной их друзей – и приглушённым для пущего драматизма голосом вещал про холодные зимы в мире без света и героические сражения с орками.

Тьелпэ невольно заулыбался, подныривая под крайнюю балку и останавливаясь рядом с ним, не спеша перебивать. Тинто, глянув на него мельком, продолжил: про дым, туманы и жизнь в шатрах.

– Про самую главную битву рассказал? – спросил Тьелпэ, когда в рассказе наметилась пауза. Он уже предвкушал, как сегодня узнает через Тинто, а завтра сообщит отцу подробную технологию воронения стали, и настроение поэтому было очень неплохим.

– Это какая? – жадно спросила Линниэн.

– За еду, – охотно объяснил Тьелпэ. С двоюродным сёстрами Тинто ему больше нравилось общаться, чем скажем, с Линталле, которая каждый раз так ему радовалась, что будила отчаянную паранойю. Причин для такого дружелюбия Тьелпэ не видел, значит, радуется она из вежливости. Если прячется за вежливостью, значит, настоящее отношение скрывает. Если скрывает, значит, ничего хорошего не думает. Логично?

– Почему главную? – продолжил тем временем Тинто, воспользовавшись его задумчивостью. – Они постоянно такие случались. Стоило выйти из лагеря… – Он снова обернулся к детям: – Без вооружённого отряда из лагеря шагу ступить было нельзя. Мы тогда ещё были маленькие, чуть старше вас. Но я тоже так ездил. И в первый же раз наткнулся на орков.

Он сделал драматическую паузу и обвёл взглядом слушателей. Все были должным образом заинтригованы и жадно ждали продолжения, кроме одного, бессовестно улыбавшегося.

– Мы ездили за продовольствием для лагеря, – продолжил нагнетать Тинто, видимо, надеясь, что бессовестно улыбаться он и дальше будет молча. – Тогда была зима, и никакой еды не было, кроме того, что мы могли поймать на море. Тогда вообще было намного холоднее, Васа ведь хотя и появилась, но из-за дыма с севера её редко было видно.

Тьелпэ подумал и сел рядом. Торопиться было непривычно некуда. Бармица свободна до утра точно, а больше всё равно обязанностей нет.

– И что, всё время была зима? – спросил кто-то из детей, неразличимых сквозь костёр.

– Не всё время, но это же ещё и север. Именно тогда лорд Куруфинвэ придумал, как строить крепости по холоду. Потому что по-другому не получалось.

– Не перебивай! – цыкнула Мелвен на правах старшей. – Пусть про орков рассказывает.

– Ну, там нечего рассказывать особенно. Такое тогда каждый день случалось, – пренебрежительно отмахнулся Тинто. – В тот раз мы остановились лагерем, а они подкрались ночью.

– На запах еды, – уточнил Тьелпэ, и Тинто недовольно покосился в ответ, настороженный чем-то в его голосе.

– Ну да, мы везли тюленьи туши. – И тут же вдохновенно продолжил: – Говорю же, еду можно было только на море добыть, вот мы и ездили. Надо же было как-то весь лагерь кормить! А ездить зимой знаете, как опасно было? Оркам ведь тоже есть нечего особенно было. Кроме нас.

– Не бойтесь, – сказала Мелвен, но голос звучал неуверенно. – Он нас просто пугает.

– Ничего не пугаю, – зловеще подался вперёд Тинто. – Они и друг друга ели. Что могли поймать, то и ели.

Притихшие дети придвинулись ближе к костру, и Тинто вдохновенно продолжил рассказывать про внезапное пробуждение, полчища орков в ночи и такой туман, что неясно даже, в какую сторону кричать “на помощь!”.

– И тут на нас прямо сверху как кинутся! – (По ту сторону костра дружно пискнули.) – Нас на землю повалило, темно, вокруг только бой идёт, ничего не видно…

– Особенно, из-под тюленя, – вполголоса добавил Тьелпэ. По ту сторону костра его слышно не было, но по эту Тинто всё равно возмутился:

– Ну не мешай! Тебя там вообще не было!

– Мне уже кажется, что был, – хмыкнул Тьелпэ. – Столько раз слышал. Ты же сам не любишь, когда кто-то эту историю рассказывает.

– Почему? – удивлённо нахмурилась Линниэн.

– Из скромности, конечно.

– Ну и сам рассказывай тогда! – опрометчиво обиделся Тинто. Но стоило Тьелпэ открыть рот, как он сразу передумал, поворачиваясь за поддержкой к слушателям: – Вы как хотите, из первых рук узнать или из десятых? – Слушатели заныли вразнобой, но единодушно, и Тинто торжествующе продолжил: – Выбрались мы, в общем, а наших нет никого! И орки сбегают! А мы за ними!

Погоню он описывал красочно, помогая себе взмахами рук, и судя по восторженному писку, история имела большой успех.

– А почему ты сейчас в дозоры не ездишь? – дослушав, спросил какой-то мальчик, сидевший весь рассказ возле дальней балки, так что Тьелпэ его даже не замечал раньше.

– Сейчас скучно, наверно? – со знанием дела предположила Мелвен. – После вот этого всего до восходов.

– Всё дело в том, что здесь я нужнее, – снисходительно объяснил Тинто. – Ездить все могут, а считать – нет. Так-то, может, и ездил бы. А может, стекло бы делал. У меня хорошо получалось.

– Ну-у, – презрительно скривилась Мелвен, – стекло делать скучно. Это окна всякие? Ладно ещё витражи.

– Ещё зеркала есть, – обрадовался смене темы Тьелпэ. – Это тоже интересно.

Мелвен скривилась ещё презрительней, но Тинто поддержал:

– Мы цветы делали. И у меня получалось лучше. – Он мстительно глянул на улыбающегося Тьелпэ.

– Лучше всех? – обрадовалась Линниэн.

Тинто скромно потупился.

– Попросите, – предложил Тьелпэ, – может, покажет.

– Да я бы с радостью, но где время найти? – вздохнул Тинто. – И так некогда, а сейчас мне вообще лорд Карнистиро предлагает остаться порядок к ваших делах наводить.

– В каких таких наших делах? – наморщила лоб Мелвен.

– В счетах, – отозвался Тинто. – Там такой бардак…

Он начал рассказывать про счета, наверняка, привирая так же бессовестно, как только что про сражение. Но дурачиться и подначивать его Тьелпэ перехотелось. Впрочем, девочки тоже поскучнели – по крайней мере, вопросы задавать перестали, зато начали возню за какой-то прутик, особо удобный для ковыряния в костре. Наверное, про орков и цветы им было интересней. В задних рядах послышался шёпот, видимо, обсуждали услышанное. Кто-то горячо доказывал, что “так не может быть”. Тинто гордо не стал спорить, но заметил, что уже не в центре внимания, и отвлёкся на подкладывание дров.

– Так ты не пойдёшь смотреть бармицу? – спросил Тьелпэ, когда искры от потревоженных углей улеглись, а уложенные ветки обиженно зашипели, отогреваясь.

– А, да. Нет, сейчас пойдём, – заверил Тинто, хотя и без особой радости.

Девочки недовольно заныли, но Тинто напомнил им не засиживаться и затушить костёр, решительно встал, и они пошли через сушилки и дальше вниз, туда, где у подножия холма дрожал тёплыми огоньками город. Тьелпэ шёл молча, глядя под ноги. После костра тропинка, вьющаяся в похрустывающей под ногами траве, казалась неожиданно тёмной, а воздух холодным.

– Ну чего ты влезал вот с этими тюленями? – недовольно спросил Тинто. – Всё я правильно им рассказывал! Пусть знают, что не всегда было так мирно, как сейчас.

– Извини, – дежурно откликнулся Тьелпэ.

– Ладно уж. – Тинто великодушно пожал плечами. – А ты чего? За бармицу переживаешь, что ли?

– Нет.

– А за что?

Тьелпэ помолчал, бездумно трогая на ходу застёжку куртки и ёжась от холодного ветра с озера.

– Ты всё-таки останешься у Карнистиро?

– Ну, я не знаю, – протянул Тинто и принялся задумчиво теребить косичку на виске. – Может, задержусь немного. Помочь там… Но вы же тоже не прямо завтра уезжаете?

– Нет. Нужно дождаться первых результатов с месторождения. И отец хочет съездить с Карнистиро в Белегост.

Всё это Тинто, разумеется, знал, но выслушал ответ на риторический вопрос, не перебивая.

– Ну вот, – подытожил он. – А там посмотрим.

Тьелпэ помолчал, думая, говорить ли ещё что-то, но традиционно ограничился кивком. Настроение испортилось окончательно. Уж лучше бы сразу сказал, чем вот это “посмотрим”.

Но молча страдать Тинто ему не дал.

– Слушай, а обязательно нужно смотреть именно бармицу?

– Нет. Можно вообще не смотреть, если не хочешь.

– Да нет, я не о том, – отмахнулся Тинто. – Ну просто это же не единственная вещь, которую гномы делали. Ну… Да вот хоть та книга, которую мне Мелвен подарила. Это же тоже интересно!

– Ты всё перепутал, – хмыкнул Тьелпэ. – Интересней всегда металлы.

– Металлы там тоже есть! – живо возразил Тинто. – На корешке металлические вставки и по углам.

– Она разве не на синдарине? Я думал, её лаиквенди или дориатрим сделали.

– Ну… Может. Но тексты же с описанием камней. Вряд ли их лаиквенди составляли.

– Да уж, описания, – снова усмехнулся Тьелпэ, вспоминая мельком виденные стихи. Но спорить, разумеется, не стал. – Книга так книга. Тренируйся на чём интересно.

Через полчаса они уже сидели в библиотеке, беззастенчиво притащив туда чайник, и заново разглядывали подарок. Книга была тяжёлая, в красивом переплёте, действительно, с металлическими вставками, и пергаментная, а не бумажная. Такую можно веками хранить. Стихи Тьелпэ по-прежнему казались глупыми, но рисунки и в самом деле были неплохие: камни автор любил и знал – различал не только по цвету, по крайней мере.

С книгой у Тинто получилось быстрей, чем с бармицей – настолько, что Тьелпэ даже заподозрил, что до сих пор он сильно преувеличивал сложность задачи. Тинто полистал страницы, разглаживая их ладонью и настраиваясь, и почти сразу начал пересказывать, что видит. Сначала – какого-то лаиквендо, переписывающего стихи с бумажных набросков начисто. А потом возбуждённо поднял голову:

– Я же говорил, что это наугрим!

– Они вместе с лаиквенди работали? – удивлённо переспросил Тьелпэ.

– Нет, я смотрю на лаиквендо, а сквозь него какие-то наугрим проступают! И тут ещё какой-то текст есть! Был.

– В этой книге? Страниц не хватает?

– Нет, на этих же страницах… Сейчас… – Пригляделся уже без осанвэ, потрогал страницу пальцем и довольно заключил: – Ну да, его соскоблили.

Тьелпэ тоже наклонился приглядеться к указанному месту. Текста видно не было, но если знать, куда смотреть, то можно было и в самом деле заметить, что на этом листе когда-то был другой текст, который позже соскоблили и написали поверх новый.

– Это ты тоже осанвэ сначала заметил? – Он с интересом обернулся к Тинто.

– Ну да, так тут не видно, если не знать. – Тинто отвечал рассеянно, продолжая присматриваться осанвэ. – И текст какой-то странный. Это не синдарин.

– А какой? Как те знаки в их старых шахтах? – вспомнил Тьелпэ. – Это совсем другой алфавит, получается?

– Нет, здесь руны те же, просто слова непонятные.

– Ты только текст смог увидеть? Или автора тоже?

Несколько секунд Тинто сосредоточенно хмурил брови, но потом откинулся на спинку кресла и разочарованно выдохнул, отодвигая книгу:

– Это кто-то из наугрим. Это всё, что я вижу. Бороду, преимущественно. Ну, стол вижу ещё. И всё.

– Всё? – с сожалением переспросил Тьелпэ. – Где это? Там ещё кто-то есть? А ты можешь понять, о чём текст был?

– Нет. – На этот раз, в отличие от опыта с бармицей, Тинто искренне расстроился. – Просто знаки. Светильники какие-то рядом, а вокруг темно, как… ну да, как в пещере.

Тьелпэ помолчал, подумал, а потом вдруг пришла в голову мысль:

– А ты хорошо эти знаки помнишь?

– Ну… Да, они похожи на синдарин.

– Я имею в виду, достаточно хорошо, чтобы воспроизвести? Хотя бы пару слов. Отцу было бы интересно.

– А он уже где-то их видел?

– Нет, насколько я знаю. Но ему всё про наугрим было интересно. С тех пор, как про них в первый раз сказали.

– Я зарисую, что смогу, – кивнул Тинто.

– Спасибо.

***

На следующее утро неожиданно выпал снег, огромными мокрыми хлопьями, укрыв зелёные ещё кроны. Через час он благополучно стаял повсюду, кроме горных макушек, но Куруфинвэ весь день ходил недовольный и несколько раз посылал то Нинкветинко, то Тьелпэ узнать, не приехал ли отряд, который должен начать добычу флюорита. Конечно, нашли флюорит южнее, где снега не должно быть ещё месяца три, по меньшей мере, но раздражаться это Куруфинвэ ничуть не мешало. Осень, даже ранняя – не лучшее время для начала работ, но подтверждение пришло только месяц назад, и откладывать всё до весны Куруфинвэ совершенно не хотелось. Да и глубина залегания внушала надежду: если Ингасиндо не приукрасил действительность, нужный пласт выходил чуть ли не прямо на поверхность, и верхушку рабочие точно успеют снять до прихода настоящих заморозков.

Если приедут, наконец, а не задержатся ещё на неделю-другую.

Впрочем, задержись они и в самом деле на неделю, придётся отправлять другой отряд, хорошо вооружённый, на поиски пропажи – или того, что от неё осталось. Ехать геологи должны были по эту сторону границы, где больших орочьих отрядов не встречалось уже давно, так что всерьёз эту вероятность Куруфинвэ пока не рассматривал. Но она и без того не добавляла радости и спокойствия.

Да ещё и с наугрим до сих пор неясно: едут они с Морьо в Белегост, не едут, когда… Морьо только отмахивался, его больше занимал вопрос, строить ли торговые ряды и склады здесь – или переносить рынок ближе к городам наугрим и строиться уже там. В обещания случайного “кудлатого коротышки” провести их в город он не верил: мол, совпадение слишком уж удачное, чтобы быть правдой. А на рынке Куруфинвэ своего нового знакомого больше не видел.

Тайна воронения тоже пока не поддавалась, даже в теории. Куруфинвэ с утра набрасывал возможные составы на листке бумаги, поглядывая из окна во двор крепости и недовольно хмурясь на снег, пока тот не стаял, смутившись под взглядом. Наброски его пока тоже не радовали, хотя всё это нужно проверять на деле, конечно…

Он пробежал глазами листок, задумчиво покрутил в пальцах перо. Нет, нужно будет, по меньше мере, четыре этапа: очистить от ржавчины, окалины и всего прочего, потом обезжирить, потом как-то нанести само это покрытие, снова обезжирить… Да, и в конце их промасливают ещё, но это как раз просто…

Довести мысль до конкретики он не успел: за окном уже несколько минут нарастал и нарастал птичий гам, достигнув, наконец, такой громкости, что Куруфинвэ бросил перо и выглянул. Во дворе, мокром от стаявшего снега, пара десятков воробьёв с воинственными воплями гоняли по двору одинокую чайку. Что именно они не поделили, он так и не понял, но чайка перед лицом подавляющего численного превосходства отступила, метнувшись на прощание чуть ли не у самого лица.

В дверь постучали, и Куруфинвэ недовольно разрешил входить, оборачиваясь от окна и думая, что птиц здесь всё-таки на удивление много.

Вошедший Тьелпэ принёс не новости о задержавшемся отряде, как Куруфинвэ подумал было, а какой-то листок.

– Что это? – спросил Куруфинвэ, скользнув по нему взглядом.

– Тинтаэле обнаружил кое-что, – сказал Тьелпэ, протягивая листок. – Я подумал, тебе будет интересно. Он слушал осанвэ одну книгу с рынка. Книга пергаментная, и пергамент выскоблен, раньше там был другой текст. Вот этот.

Куруфинвэ непонимающе нахмурился, забрав у него бумажку и разглядывая. Угловатые руны синдар ему не нравились, как будто у их создателя не было для письма никакого инструмента изящней, чем зубило. Тем не менее, читать их он умел – но эти не складывались ни во что осмысленное. И согласных многовато для нормального языка.

– Кто-то учился писать руны? Или твой Тинтаэле что-то напутал.

– Он говорит, что смог точно рассмотреть. И что это, похоже, другой язык. По крайней мере, на случайную последовательность знаков непохоже – если руны читаются примерно так же, как в синдарине. Он говорит, это наугрим писали, – улыбнулся чуть. – Книги ему интересней слушать, чем доспех.

– Это он говорит с такой же уверенностью, как тогда про бадьи и растворы? – скептически поморщился Куруфинвэ.

– Нет. Про книги он всегда говорит уверенней, чем про растворы. – Тьелпэ снова улыбнулся и положил листок на стол перед отцом. – Я просто подумал, тебе может быть интересно. Он, вроде, собирался ещё дальше записывать, что разберёт.

Куруфинвэ хмыкнул, взял листок ещё раз.

– Я слышал, у наугрим нет письменности.

– От наугрим? Я тоже слышал. – Тьелпэ слегка усмехнулся, и по ответной усмешке понял, что отец тоже не слишком верит в способность без письменности строить города и шахты и развивать ремёсла. – Но это же руны синдар, ими и наши иногда пользуются. По крайней мере, здесь я видел пару раз.

– Да, похоже… – Он заново присмотрелся к рунам, вспоминая, как ругались между собой наугрим на рынке и прикидывая, похоже ли читается этот текст. Вспоминалось не особенно ясно, но сходство и правда мерещилось. – Интересно вообще. Он точно переписал?

– Он записал то, что точно смог разобрать.

Куруфинвэ положил листок на стол, разглаживая ладонями. Текста было совсем немного, строк десять.

– А другие тексты? Может, там тоже что-то есть? Из пары строчек сложно что-то выжать.

– Да, он тоже сказал, что по такому обрывку ничего не понять, – кивнул Тьелпэ. – В этой книге есть ещё страницы из скоблёного пергамента. Но не все. И непонятно, как это переводить: сопоставить не с чем. Только если синдаринский текст поверх написан о том же.

– Пусть посмотрит. И остальные здешние книги. Может, что ещё найдётся.

– Я передам, – кивнул Тьелпэ. – Пока что он с этой возится.

– Так пусть поторопится, – велел Куруфинвэ. – Мы тут не насовсем.

Он ещё раз пробежал глазами листок, уселся в кресло и вернулся к своим формулам, а Тьелпэ пошёл выполнять (“Тинто, тебе поручено за неделю проверить все книги на рынке”), стараясь не думать о том, что Тинто, в отличие от них, может и остаться насовсем.

Лучше не говорить “за неделю”, а то он точно решит остаться, чтобы читать всё медленно, с расстановкой и по нескольку раз, без спешки.

***

Справа и впереди тянулись рыжеватые к осени холмы, кое-где с прозеленью. Их западные склоны светлели от инея, уже не таявшего в тени – на плотно уложенных камнях дороги он поблёскивал водой. Слева от дороги холмы отступили, давая место просторному лугу, устланному поверх травы туманной дымкой, над которой мерно взмахивали крыльями два летящих к югу клина гусей. Поодаль вздымался параллельно дороге восточный отрог Синих гор, хмурый и серый сейчас. Низкое небо тяжело наваливалось на его белые макушки. Между горами и дорогой пасся табун, по бабки в траве и тумане, и только по этому признаку и можно было догадаться, что город уже близко.

Одна из лошадей подняла голову, прядая ушами и кося правым глазом на дорогу, а потом протяжно заржала, вызвав немалое оживление и в табуне, и в звонко цокающем по дороге отряде. И почти сразу впереди на дороге замаячила одинокая фигура всадника. Краем глаза Росселе заметил, как нахмурился Айраутэ, явно готовя хорошо уже знакомую лекцию об опасностях езды в одиночку, но следом за первой из тумана вырисовались ещё три или четыре конных фигуры.

Первый всадник, подъехав, перевёл коня на шаг и радостно замахал рукой:

– Ну наконец! Мы уже собирались ехать на поиски.

– Нам пришлось ехать в объезд, там обвал на одном из перевалов. Вот пару дней и потеряли, – объяснил Айраутэ. – У вас всё в порядке?

– Да, заждались только. И мы не рассчитывали на ещё одну ночёвку в поле, так что было бы неплохо поторопиться. Или вам нужен отдых?

Голос показался Росселе знакомым, и он подъехал ближе. Кивнул обернувшемуся Айраутэ – “Отдохнём уже на месте” – и радостно улыбнулся встречающему:

– Арессэ, алар!

– Росселе? – удивился тот. – Ты здесь откуда?

Тронул коня коленями, подъехал ближе, наклонился приобнять товарища.

Росселе скользнул ладонью по плечу друга, спрятанному под металлическими кольцами странного доспеха.

– Ну как – откуда. Еду вот на месторождение. Ну то есть, сначала вот в Таргелион к лорду Куруфинвэ, а оттуда уже… – Он скользнул взглядом по лицу друга и осёкся, заметив несколько ещё не сошедших рваных шрамов через всю правую щёку и половину лба. Но Арессэ, кажется, не заметил. Спросил удивлённо, пристраиваясь рядом:

– Ты за старшего мастера? И давно?

Не пялиться на шрамы было сложно, но Росселе заставил себя смотреть вперёд, делая вид, что разглядывает приближающийся отряд. Ещё двое из них были одеты в такие же доспехи из колец, а остальные – в простые кожаные, с латными нашивками на груди и плечах.

– Ну… нет, недавно. То есть, я же вот помогал Хелькасурэ давно уже, а одного меня вот первый раз отпустили только. Не считая маленьких совсем выездов на день, втроём или вчетвером с кем-то…

– О, тогда поздравляю! Так ты из Химринга сейчас?

Росселе снова запнулся, и вместо него отозвался успевший тоже оглядеть встречающих Айраутэ:

– Да, из Химринга. Вижу, вы с Росселе знакомы, это хорошо. Всего с ним дюжина геологов. Мы вас проводим тогда до стоянки и пообедаем там. Ты принимаешь группу или на этом участке ещё нам следить?

– Принимаю, – Арессэ кивнул. Обернулся к отряду. – Фанайво, возьми двоих, поедете головным дозором. – И пояснил для Росселе: – Тут редко орки бывают, последний раз видели ещё по снегу. Но кто его знает…

– Да, конечно, – Росселе опять поспешно отвёл взгляд от лица друга. Не смотреть никак не выходило: оно было каким-то странным. То ли из-за шрамов, то ли ещё почему-то, и Росселе никак не мог понять, в чём дело.

Арессэ его взгляд явно заметил, хмыкнул:

– Давай, спроси уже.

– Ну что тут спрашивать, – смутился Росселе. – Это вообще не моё дело.

– Да ладно тебе. Это в дозоре. Глупо так вышло… Мы их выслеживали, думали, по следам идем. Ну то есть, так и было, конечно. Но оказалось, что они нас выследили раньше.

– И они к вам незаметно подкрались? – недоверчиво спросил Росселе, живо вспомнив собственные хоть и редкие, но запомнившиеся встречи с орками, их талант бесшумно подкрадываться и необъяснимую ненависть к помывке.

– Нет, подкрались мы, – заулыбался Арессэ. – К тем, кого они на виду оставили. А что там за пригорком еще полсотни сидят, это мы не учли. Они вообще с каждым годом хитрее становятся. Как будто учатся у кого-то.

– Думаешь, они сами умеют такие вот вещи планировать? – с сомнением протянул Росселе. – Я вот слышал, что ими постоянно Враг управляет, а своей воли у них вовсе нет.

– Это кто тебе такого нарассказывал? – недовольно поинтересовался Арессэ.

– Да много кто, я не помню уже. Кевьянто вот, например. А ты так не думаешь?

– Да Кевьянто носа дальше перевалов не высовывает! И орков тех в глаза не видел!

– Ну, я-то никак не знаток, – сразу пошёл на попятную Росселе. – Просто спросил вот. Как бы то ни было, главное, что мы побеждаем. И ты извини, что я шрамы так вот сразу рассматривать стал. Просто непривычно тебя вот так видеть. Ну ничего, ещё пару лет и сойдут.

– Жаль, глаз новый не вырастет.

– Глаз?.. – удивлённо переспросил Росселе, присмотрелся – и наконец понял, что ему казалось таким странным в выражении приятельского лица. – Ой… – тихо добавил он.

Арессэ только хмыкнул. К такой реакции на неподвижный стеклянный глаз он не только успел привыкнуть, но и начал находить её забавной.

– А красиво сделали, да?

– Я вот даже не заметил сначала, – снова смутился Росселе.

– Потому что на шрамы отвлёкся, – рассмеялся приятель. – Как сойдут, будет заметней. Так, ладно, – заозирался. – Куда Айраутэ делся?

Айраутэ чуть приотстал было, давая друзьям пообщаться, но сейчас снова нагнал их. Глянул вопросительно.

– Вот, – Арессэ вытащил из сумки объёмный пакет из вощёной бумаги, протянул старшему. – Вы же возвращаетесь в Химринг? Здесь письма для лорда Майтимо.

Тот кивнул, забрал пакет.

– Хорошо, передам. От него тоже есть письма, они в общих документах, – он неопределённо мотнул головой назад, где несколько лошадей ехали без всадников, гружёные только сумками. – Как в городе? Всё в порядке?

– Да, – Арессэ кивнул и снова обернулся к Росселе. – Кстати, я слышал, лорд Куруфинвэ с сыном приехал, ну и Тинтаэле с ними. Правда, я всю неделю в дозоре, не виделся ещё. Но вот как раз вас провожу и поболтаем.

– Здорово! – тоже обрадовался Росселе. С Тинтаэле они виделись хоть и чаще, чем с Арессэ, но всё равно сильно реже, чем хотелось бы. – А Мириэт тоже в городе?

– Вроде бы. Если никуда не увязалась за Ингасиндо. – Он хохотнул, как старой, понятной только своим шутке. И добавил уже извиняющимся тоном. – Ладно, поговорим на обеде. А мне одним глазом сложно и с тобой болтать, и за горизонтом следить.

Росселе кивнул и придержал коня, не давая тому увязаться вслед за прибавившим ход Арессэ. Действительно, успеют ещё наговориться. Не отправит же Куруфинвэ их сразу, после недельного переезда. Пара дней на отдых точно будет.

В городе их не то чтобы встречали, но известие о приезде отряда быстро разошлось, и они не успели ещё даже отдать лошадей и унести сумки в дом – “геологическое” крыло большого дома в крепости, – как во дворе уже толпились знакомые, родственники и родственники знакомых. Кто-то спрашивал новости и письма из Химринга, а другие и правда соскучились.

Росселе первым делом заметил Халиона и Тинтаэле – и радостно замахал рукой, привлекая внимание. Халион, впрочем, направился не к нему, а к Арессэ.

– Ты не знаешь, Ингасиндо когда вернётся? Я его жду, жду…

– Не знаю, – развёл руками Арессэ. – Я же не оттуда, мы на севере в дозорах были.

– Он на месторождении ждёт, – ответил вместо него Тинтаэле. – Тебе Куруфинвэ не говорил разве?

– Не говорил. Это сколько же он там сидит? – удивился Халион. – И Мириэт ни разу не приезжала даже. Решительно невозможно такое терпеть. Когда вернётся хоть?

– Ну, теперь-то скоро, – снова ответил Тинтаэле. – Сейчас Росселе с отрядом туда переправят, Ингасиндо им подскажет с разметкой участков и сразу вернётся, он же их и ждёт.

– Главное, что Мириэт здесь, – улыбнулся Арессэ. – А то он как приедет, так и уедет сразу же, жди дальше.

– Ещё чего не хватало! – возмутился Халион, и Арессэ рассмеялся.

– При чём тут Мириэт вообще? – спросил Росселе, когда Халион ушёл.

– А ты не в курсе? – обернулся Арессэ. Заметил не меньшее удивление Тинтаэле и добавил: – Даже оба не в курсе? Они с Ингасиндо… ну не знаю, помолвлены ли уже, он новостями не особенно делится. Но если и нет, то всё к тому идёт.

– С Ингасиндо? – поразился Тинтаэле.

– Мириэт?.. – растерянно переспросил Росселе, вспоминая, когда видел её в последний раз и пытаясь прикинуть, сколько ей теперь лет. Она же, вроде, маленькая была. Когда-то.

– Ага, – ухмыльнулся Арессэ. – Ясно, значит, ещё не всех общих знакомых обсудили. Будет чем заняться за обедом. Тинтаэле, ты с нами или с лордами?

– С вами, – решительно объявил Тинтаэле. – Лорды подождут.

Менее категорично настроенный Росселе после обеда всё же сходил доложиться Куруфинвэ, но много времени это не заняло, друзья даже расходиться не стали. Общих знакомых и общих тем им хватило и на обед, и на прогулку после этого доклада. Арессэ с Тинтаэле не так давно виделись – во всяком случае, Тинтаэле на его шрамы внимания не обращал, отчего Росселе ещё больше смутился своего недавнего поведения и расспросов. Впрочем, Арессэ, кажется, это и в самом деле не беспокоило, хоть он не мог не понимать, какое впечатление он производит. Скорей бы шрамы зажили. Хотя тогда, действительно, станет заметней глаз…

Росселе уже видел пострадавших от войны, конечно. Но до сих пор ему везло, эти пострадавшие не были его друзьями и близкими, и до сих пор он не ловил себя на безотчётном отторжении, которое постоянно приходилось перебарывать, напоминать, что это Арессэ, ничего не изменилось. Но где-то глубоко и неискоренимо сидело убеждение: ведь тело – это отражение души. Не может быть, чтобы неискажённая душа была в искажённом теле!

Неужели, Тинтаэле это не мешает? Пока Росселе думал о возвышенном, эти двое вовсю обсуждали Калайнис, Оролиндо, местную родню Тинтаэле, Ондо, Мириэт с Ингасиндо – Тинтаэле, кажется, больше поразило то, что у Ингасиндо есть невеста, чем то, что эта невеста Мириэт.

Которая вскоре после обеда перехватила их на набережной, и обсуждение общих знакомых необратимо пошло на второй круг, теперь с особенным упором на Калайнис и с обвинениями в адрес Тинтаэле, который тут уже который день, а для встречи с подругой нашёл время всего один раз. Тинтаэле неубедительно отговаривался большой занятостью и в подтверждение рассказывал, как ему теперь поручения дают аж три лорда, хоть ты разорвись.

Новости о том, что он может остаться здесь, Мириэт из троих слушателей обрадовалась больше всех, и принялась рассказывать, сколько всего интересного здесь бывает в разное время года, и какую парусную регату устраивает Карнистиро в начале лета, и нечего делать вид, что ты умеешь ходить под парусом, Тинтаэле, ты мне сам рассказывал сколько раз и в каком качестве ты под ним ходил.

Напоследок она взяла с Росселе обещание, что тот возьмёт её на месторождение, а то сколько можно тут сидеть и ждать, пока Ингасиндо вернётся, и ушла, а почти сразу за ней ушёл и Арессэ.