Текст книги "Взгляд с обочины 3. Аглон (СИ)"

Автор книги: Spielbrecher. Aksioma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

– И ничего я не так выгляжу! – обиделся Тинто – уже не нарисованный.

– Хочешь порвать и сжечь? – Тьелпэ, наоборот, от его обиды бессовестно расслабился и снова улыбнулся. – А мне ты зачем этот цветок принёс? – спросил он, переждав возмущённое пыхтение. – Похвастаться?

– Угу… – ещё обиженно отозвался Тинто, но охотно объяснил: – Да я не успел вернуться, а меня уже Тьелкормо в какой-то ерунде обвиняет!

– Да, ко мне он тоже заходил. Что у вас происходит?

– Да ничего не происходит! – Тинто наклонился вперёд, опираясь на стол, и с жаром принялся пересказывать, как именно происходит ничего и с кем он успел поругаться за полчаса с приезда. – Какой-то бред вообще, – устало заключил он, выдохшись, и сел, придвинул стул со своим плащом. – Не понимаю, что сложного – взять и провести обучение для людей?

– Как я понял, – медленно начал Тьелпэ, – их не устраивают задержки с выдачей. И либо я что-то неправильно понял, либо люди предпочитают вовсе не просить новое снаряжение, чем проходить обучение. Это можно как-то упросить, чтобы не сильно замедлять выдачу? И выяснить, что не устраивает людей. Может, они синадрин не понимают, а на границе общаются жестами?

Под конец он заулыбался, но Тинто вся эта история вовсе не казалась смешной.

– Я сразу сказал, как упростить! – недовольно объявил он. – Провести обучение один раз, а не каждому при выдаче. Но кого волнует моё мнение? И тебе тоже жаловались, получается? – с внезапным подозрением спросил Тинто, вдруг задумавшись, не считает ли Тьелкормо его верным Тьелпэ. А то давно что-то никто из знакомых о присяге не вспоминал. – Чего к тебе-то с этим лезть? Ты же вообще к складам отношения не имеешь.

– Я имею отношение к управлению всеми делами города, кроме военных, – как само собой разумеющееся напомнил Тьелпэ, привычно не заметив подтекста. – Очевидно, Тьелкормо рассчитывал, что я решу вопрос либо через тебя, либо напрямую.

Тинто подмывало возразить, что формально всеми этими делами города занимался Куруфинвэ, так что Тьелкормо вполне мог бы попытать счастья с ним, но тогда Тьелпэ точно надел бы официальное лицо, смотреть на которое Тинто не хотелось. Так что он просто хмыкнул:

– Ну вот и пусть то время, которое он тратит на жалобы, употребит на обучение своих людей.

– Ты хочешь, чтобы я убедил его этим заняться? – приподнял брови Тьелпэ, усмехаясь ровно настолько, чтобы непонятно было, считает ли он задачу невыполнимой.

– А у тебя получится?

– Не уверен. К тому же, я сказал ему, что ты разберёшься, когда вернёшься. Что ты сказал на складе?

– А что я мог сказать? Разрешить выдавать всё и всем? Сказал найти, в каком отряде самые кривые руки.

– Держи меня в курсе, – кивнул Тьелпэ.

– Угу. – Тинто оглядел комнату, перевёл взгляд на веточки и спросил, пока Тьелпэ не уткнулся носом обратно в тетрадь: – Это то, что ты пытался сделать?

Вопрос оказался правильным, Тьелпэ довольно заулыбался, забыв пока о писанине.

– Нет, я пытался сделать зеркало с меньшим расходом серебра. Оно у меня получилось почти сразу после твоего отъезда, а с растениями пришлось повозиться ещё три недели. Даже отец оценил.

– Ого. Красиво. – Тинто тронул листок пальцем, провёл пальцем по тонким жилкам. Сам он о сложности работы мог судить большей частью по времени, затраченному на неё Тьелпэ, но хорошо понимал, что Куруфинвэ впечатлить сложней. – Оно теперь так навсегда останется?

– Вряд ли. Они довольно хрупкие.

Тинто быстро отнял руку.

– А если не ломать?

– Если не ломать, то менее хрупкие, – иронично подтвердил Тьелпэ. – Но там внутри живые веточки, рано или поздно они рассыплются в труху. Хотя можно сделать больше слоёв металла, тогда самые мелкие детали сгладятся, но зато они сохранят форму даже полые. Глазу и незаметно будет, есть там что внутри или нет.

Когда за Тинто закрылась дверь, отрезая запах дорожных костров, Тьелпэ не сразу вернулся к работе, вместо этого перекладывая по столу спугнутые гостем листки. Под рисунком с Тинто обиженным был ещё один, где его же, но радостного, приобняла за плечи улыбающаяся Хисайлин под деревом с разными плодами. Тьелпэ помедлил, разглядывая рисунок, расправил закрутившийся уголок, аккуратно запрятал набросок в середину стопки и убрал всё в коробку с черновиками о серебрении.

***

Вопреки опасениям Тьелпэ, цветочный горшок занял место не на его подоконнике, а у Тинто, и теперь подставлял осеннему не греющему солнышку сухую землю с обрезанным черенком. Тинто помнил, что мама всегда срезала его на зиму.

На Аглоне его не было всего недели три, но за это время слой бумаг на столе успел существенно вырасти, зря он рассчитывал, что Лонаэр и без него сможет принять урожай и распределить по складам. Хотя с этим он как раз справился; затруднения возникли, только когда собранное зерно привезли на южный склад вместо южного, потому что дорогу как раз ремонтировали, а оставлять зерно в телегах под дождём никто не хотел. И теперь следовало решить, перевозить ли его или оставить уже как есть, а на северный склад отправить овощи. С одной стороны, не так уж важно, с другой, северный ближе к пекарням…

Тинто придвинул к себе листок и принялся набрасывать новую схему размещения продуктов, но тут дверь открылась, пропуская румяную Глаэрет с ещё не растаявшими снежинками на волосах и кожаных переплетах двух пухлых книг.

– Нашла! – так обвиняющее объявила она, что Тинто даже растерялся.

– Кого?

– Вот! – Девушка припечатала книгами стол. – Представляешь, они постепенно всё больше и больше наглели, а мы не замечали! И главное, почти всё в моё дежурство! Почему в моё-то?!

– Подожди, – растерялся Тинто, почему-то вспомнив, как поначалу морщился Тьелпэ от его собственных докладов. – Что – в твоё дежурство?

– Вещи берут!

Поняв, что вопросы могут затянуться, Тинто поднапрягся и сложил эти обрывки информации с памятью о прошлом разговоре.

– Люди? Именно в твоё дежурство? Больше, чем в другие?

– Да! Вот, сам посмотри! – Глаэрет провела руками по волосам, стирая капельки, заткнула пряди за уши и, склонившись над столом, принялась листать сразу обе книги. – Смотри, сколько они шесть лет назад брали – и сколько за этот год! Смотри, какая разница!

Тинто вытянул шею, разглядывая мелкие цифры.

– Ну их шесть лет назад и меньше было…

– Но не настолько же!

– Ну да, не настолько… – Снова посмотрел на цифры. – Ну это ладно, мы знаем, что они больше стали брать всякого.

– Это ещё не главное, – отмахнулась Глаэрет, видимо, тоже согласная, что это ладно. – В моё дежурство почему-то больше всего берут! Я почему проверять и начала, Лонаэр ещё бухтел, что это я что-то неправильно записываю, представляешь?

– Не представляю, – сочувственно кивнул Тинто, и воодушевлённая Глаэрет продолжила:

– Ну и ты же сказал узнать, из чьего отряда чаще всего берут. И знаешь что?

– Что? Отряд Малторнэ?

Это бы многое объяснило и усложнило одновременно.

– Нет! – торжествующе объявила Глаэрет. – Никакой это не отряд! Половины этих имён вообще никто не знает, ни Тавор, ни кого он там ещё спросил!

– Ты уверена? – Тинто нахмурился. – Может, это новенькие просто? И сейчас на границе.

– Уверена, – мрачно кивнула девушка. – Мы ещё по другим стражам прошлись, никто таких не знает.

Дальнейший рассказ содержал меньше драматических эффектов и таинственных пауз, но всё равно ничего толком не объяснил, хотя Тинто и удалось более-менее восстановить последовательность событий.

После его с пионом визита на складе проверили все записи по нескольку раз, но полезного нашли мало. Да, люди стали чаще ломать вещи, но особой злостностью никто не отличался – во всяком случае, никакие имена не встречались чаще других. По странному совпадению чаще всего с поломками приходили к Глаэрет, и Лонаэр снова напустился на неё с обвинениями в невнимательности, после чего возмущённая девушка решила разобраться в этой дурацкой истории во что бы то ни стало.

Начала она с предложения Тинто: выяснить, чьи люди так безалаберно относятся к хорошим вещам, – и, вооружившись длинным списком человеческих имён, обошла знакомых стражей, которых у неё за время работы на складе набралась половина границы. Но вопрос о том, зачем люди едят так много ножей, остался без ответа и там. С составом отрядов пошло лучше, про некоторых людей ей сказали сразу, но о других не знали ни её приятели, ни их командиры, ни даже Брасбен, занимавшийся обучением всех поступающих на службу людей.

Удивлённые, они сходили даже к Лотиэле (идти к Малторнэ Глаэрет наотрез отказалась) за списками всех людей, служащих на аглонской части границы. Но и там загадочных имён не нашлось.

– Подожди. – Тинто тряхнул головой, как будто пытаясь уложить там всю эту совершенно невероятную ситуацию. – Но этого не может быть. Не могут люди, которых никто не знает, приходить к нам на склад брать снаряжение.

– Почему это не могут? Мы же не знаем их всех!

– Ну, они всё равно должны где-то быть, – продолжал недоумевать Тинто, гоня из воображения несуразную картину с толпами случайных людей, блуждающими по складам. – В городе жить хотя бы. Или как они на склад-то попадают?

– Ну, в городе они живут, я думаю, – успокоила его Глаэрет. – К нам всё-таки за снаряжением в нашей одежде приходят, а не в человеческой. Мы со стражами посоветовались и подозреваем, что они просто выдуманными именами называются.

– Выдуманными? – Тинто ошеломлённо уставился на неё. С каждым новым её ответом смысла во всей истории становилось всё меньше и меньше. Он быстро откинул первые несколько вопросов и задал тот, который, с его точки зрения, мог хоть что-то прояснить: – Зачем?

Глаэрет снова вытерла волосы ладонями и пожала плечами.

– Чтобы нельзя было по записям посчитать, кто больше всего вещей берёт.

Её как будто происходящее не удивляло. По крайней мере, не настолько.

– Подожди. – Тинто осенила неприятная догадка. – Ты считаешь, они это специально что ли?

– А ты думаешь, они нечаянно чужими именами называются? – снова возмутилась Глаэрет. – Или нечаянно кто-то приходит из лесу или где они там водятся, нечаянно переодевается в наш плащ и нечаянно заходит на склад за нужными вещами?

– Ну… – Тинто потёр щеку и сник.

Совсем случайный человек зайти на склад и забрать там вещи и в самом деле не смог бы. Не то чтобы за этим особо следили, просто склады выдавали вещи своим: эльдар, которые по большей части знали друг друга в лицо, и людям, служащим на границе. Они сменялись слишком часто, чтобы их запоминать, но всем им при поступлении на службу выдавали одежду, и все они ходили именно в ней, гордясь своим отличием от торговцев и приезжих. Случайных людей без пограничных плащей и вовсе обычно не видели у этого склада, жавшегося к самой крепости. Люди предпочитали держаться ближе к рынку у северных ворот или, наоборот, у южных, возле казарм и в предместьях. Возможно, потому что лишних домов в городе не было, а для каждой новой постройки Тьелпэ требовал проект, составленный по всем правилам пожарной безопасности и прочего, которые люди в большинстве своём и прочитать не сумели бы.

Тинто ещё поколебался и спросил, уже почти не надеясь разобраться:

– Но зачем им столько ножей?

– Не знаю. Чтобы свои не делать?

– А своих им столько зачем?

– А свои у них вообще есть? – фыркнула Глаэрет. – Может, проще у нас взять, чем учиться самим делать.

– Проще. Ну взял один, ну три. Но четырнадцать?

Глаэрет явно не собиралась вникать в мотивы столь глубоко обидевших её людей и только махнула рукой:

– Ну так и людей не трое и даже не четырнадцать. Пока ещё всех ножами обеспечишь… Не знаю, может, родне в подарок берут? Они же сами ничего не умеют! Обувь у них рвётся за несколько лет всего, ножи не режут, и вообще.

– Что-то тут не так, – задумчиво сказал Тинто, помолчав. – Они понимают, что так делать нельзя, иначе бы не выдумывали имена.

– Конечно, понимают. Собака тоже понимает, что со стола красть еду нельзя, потому и прячется потом, когда хозяева вернутся.

– Но они же не воруют. Сломалось, взяли новый… Мы же сразу сказали, что так можно…

Тинто задумчиво крутил в пальцах перо. Что-то тут не сходилось. Знают, что неправильно, но всё равно делают. Для этого должна быть причина. Более веская, чем просто лень.

– Да не знаю я. – Глаэрет закрыла книги и встала. – И кого спрашивать, тоже не знаю. Но я из-за них, пока не разобралась, сама уже начала думать, что неправильно записываю! Пойду покажу вот Лонаэру… А ещё, – обернулась она уже от двери, вспомнив, – Калайнис недавно ходила одному такому куртку отнести, чтобы не замёрз. Я ещё удивилась, неужели ему сразу куртку не выдали, когда только приехал? Так он даже подтвердил, что выдали, да. Но с тех пор куртка куда-то делась.

– Да? Это кто был?

Девушка обняла книги покрепче, вспоминая.

– Который у Тьелперинкваро учится.

– Хейлан? – удивился Тинто.

– Да, точно.

– Хм. Ладно, попробую у него спросить.

– Спроси, – решительно кивнула. – Может, он тебе объяснит, куда они все эти вещи девают. И почему в моё дежурство-то? Что я им плохого сделала?

***

Хейлан сидел в своей комнате за столом, по которому были разложены разномастные лоскутья, и накладывал на каждый понемногу пыли с каменной крошкой, зачёрпывая ложкой из миски. Миска оставалась заполнена ещё примерно наполовину, а часть её содержимого покрывала стол подозрительно правильными, хоть и нечётко очерченными кругами.

Парень отложил ложку, привычными движениями один за другим увязал в каждый лоскут по паре щепоток пыли и сгрёб всё на дальний край стола вместе с миской. Ближний край он протёр мокрой тряпкой, взял наугад один из узелков и сосредоточенно потряс его над столом, как будто просеивая муку через слишком частое сито. Мука послушно просеялась, налипая на влажный стол и защекотав в носу – Хейлан поспешно зажал нос пальцами, чтобы этот чих не закончился такой же пыльной бурей, как прошлый.

На эльфийской шахте, куда он ездил с Гвельвилосом, его больше всего поразило не то, как эльфы своей магией безошибочно находят нужную жилу. И не то, как они ловко откалывают огромные глыбы разными хитроумными приспособлениями. И даже не то, что они бросают без присмотра решительно всё, будто вовсе не знают, что такое воры.

Больше всего его поразило, что уже в лагере, разбитом здесь же при шахте, нельзя отличить только что поднявшихся из шахты – и просидевших весь день в шатре. За пределами шахты все были чисто вымытыми и опрятно одетыми, как будто не камень добывают, а прогуливаются по этой своей библиотеке в городе.

И ещё в шахте никто не кашлял. Им с Гвельвилосом тоже дали такие повязки на рот и нос, и озадаченный Хейлан счёл за лучшее молча повторять за эльфами, а дурацкие вопросы приберечь для более важных вещей. Сперва он просто таращился по сторонам, бездумно замечая такие же повязки у всех, и только когда отколотый пласт щебёнки и глины взметнул столько пыли, что свет лампы рассыпался в ней, как в тумане, Хейлан наконец понял. Оказывается, дышать пылью под землёй не обязательно.

Всю обратную дорогу он не давал покоя Гвельвилосу, хотя тот сразу предупредил, что таких повязок не делал никогда и не знает, как. А в Аглоне Хейлан сразу взялся за опыты, загоревшись мыслью сделать такую повязку самому, да хорошо бы ещё из обычного человеческого полотна, а не каких-то эльфийских волшебных паутинок.

Самые простые ткани, какие были под рукой, он испробовал сразу же по возвращении и быстро убедился, что толку от них чуть – что от сухих, что от мокрых. Какие потоньше, не задерживали никакую пыль вовсе, а плотные, вроде промасленного холста, сначала обрадовали Хейлана – пока он не сообразил, что через такой холст и дышать не получается. Следующие дни он после учёбы бродил по рынку в поисках тканей со всех концов света, и был приятно удивлён их количеством и неприятно – ценой. Хорошо хоть торговцы почти все соглашались отдавать мелкие обрезки за бесценок, но самых тонких и дорогих тканей приходилось покупать больше, чтобы проверить, не пойдут ли они в дело, если сложить их в несколько раз.

Этим Хейлан и занимался сейчас, за нехваткой рук помогая себе зубами, когда в дверь сперва постучали, потом вошли, правильно истолковав невнятное приглашающее мычание. Гость оказался Тинтэлем, удивлённо уставившимся на странные человеческие ритуалы с жеванием кожи. Немного смутившийся Хейлан выплюнул шнурок и встал поздороваться, гадая, как бы вежливо спросить по-эльфийски, зачем такой важный господин припёрся к нему без приглашения. Подошедший Тинтэль с таким же недоумением разглядывал запасы пыли в миске, припорошенный стол и разномастные узелки. Но спрашивать ничего не стал, решив, видимо, что от диких людей и не того можно ожидать. Мало ли, вдруг они испокон веков по осени вяжут пыль в тряпицы.

– Ты очень занят? – спросил Тинтэль, глядя как Хейлан от растерянности укладывает шнурки ровненько один к одному. – Можешь на пару вопросов ответить?

– Могу, а что такое?

Отвечать на вопросы ему не хотелось. Разумней было не клянчить на рынке лоскутья и не толочь землю в кухонном горшке, а попросить готовые повязки у эльфов – только просить что-то у эльфов ему хотелось ещё меньше, чем объясняться. Но Тинтэля интересовало вовсе не это.

– В общем, мне тут сказали, что тебе за полгода выдали со склада две куртки, – огорошил он Хейлана, и тот живо изменил мнение насчёт вопросов об узелках. На то, чтобы задушить панику и прогнать из головы хоровод мыслей об эльфийских казнях для такого случая, ушло ещё несколько непростительно долгих мгновений.

– Ну… да, – осторожно сказал он, наконец. Радуясь, что хотя бы не сшиб ничего со стола с перепугу. – А что?

– Ну, дело в том, что у нас люди часто берут по нескольку одинаковых вещей, как оказалось. И мы не можем понять, зачем. Вот думал, может, ты знаешь?

– А почему ты меня спрашиваешь? – взъерошился Хейлан. – Я что, больше всех взял? Я вообще эту вторую куртку не просил даже, Калайнис мне сама её всучила.

Тинтэль посмотрел на него странно и пояснил:

– Я тебя спрашиваю, потому что я тебя знаю. А других не знаю.

– И ты не знаешь, зачем кому-то могут быть нужны хорошие вещи? – буркнул Хейлан, убедившись, что эльф нарочно прикидывается дураком.

– Несколько одинаковых?

– Ну так лишние всегда продать можно.

– Продать… – медленно повторил Тинтэль, просветлев лицом. – Им денег не хватает?

Хейлан снова уставился на него с недоверием. Нет, ну точно притворяется, не могут же они настолько уж ничего не соображать!

– Деньги лишними не бывают, – буркнул он. И опять подозрительно нахмурился: – Вы же сами тоже торгуете. И с нами, и со своими, и с гномами этими. Чего тут непонятного?

– Ну мы своими вещами торгуем, – небрежно оскорбил всё человечество Тинтэль. Хейлан возмущённо запыхтел, борясь с желанием огрызнуться и не представляя, что вежливого можно на это ответить.

Но Тинтэль и не дожидался его ответа. Кивнул задумчиво.

– Ясно. Хорошо, спасибо. – И обернулся, уже направившись было к выходу. – О! А ты не знаешь, кто это делает?

– Что? Торгует? – Хейлан растерялся окончательно. Он только что был вполне уверен, что сейчас его потащат запирать в какой-нибудь погреб, пока не придумают достаточно суровое наказание, а эльф вместо этого вдруг решил уходить. И так же вдруг передумал.

– Ну да, – кивнул Тинтэль. – А то они какие-то несуществующие имена называют, когда берут вещи на складе.

– Ну… – Хейлан, впечатлённый выдумкой неизвестных злоумышленников, честно задумался. Из хитроумных знакомых вспоминался только Кетиль, но и про него Хейлан наверняка знал только о своей же куртке, напоминать о которой Тинтэлю не хотелось. – Нет, чтобы точно знать…

– Ладно, спасибо.

– Ага…

Тинтэль вышел, а огорошенный до полного безмыслия Хейлан так и остался таращиться ему вслед, даже не попрощавшись. И только когда навязал ещё несколько узелков и немного успокоился, он вспомнил виденные когда-то на рынке украшения из господской мастерской. Но догонять Тинтэля с рассказом не побежал.

Продававшего их ювелира он видел потом ещё раз, в лавке одного торговца. Хейлан заходил туда пару недель назад за обрезками тканей и вынес их целую сумку и обещание новых после новолуния, но тут же подрастерял хорошее настроение, столкнувшись с ювелиром в дверях. Руки сразу так и зачесались проверить все тряпочные обрезки: не краденые ли?

Едва Хейлан успокоил чесотку здравым размышлением, что не всякий знакомый с жуликом сам жулик, как уже в цитадели к нему прицепился Эгиль с ровно противоположной мыслью. Обычную свою проповедь он на этот раз дополнил призывами покаяться перед эльфами во всём и смиренно надеяться на прощение. И всё про Кетиля спрашивал, намекая, что каяться можно не только в своих, но и в чужих грехах.

Как Хейлан узнал вечером того же дня в кабаке, обход грешников Эгиль со товарищи начал сразу после отъезда Тинтэля, когда на складах вдруг стали спрашивать, как именно порвался очередной плащ и обо что сломали новую бритву.

Хейлан обещал тогда Эгилю подумать, но отвлёкся на свои узелки и на план переделки шахты в Синих Камнях. А теперь и в самом деле задумался.

К эльфам у него было сложное отношение. Искренняя благодарность за помощь и учёбу всегда мешалась с досадой: то на недостаток помощи, то на избыток, и неизменно – на снисходительные улыбки, в которых сами эльфы даже не отдавали себе отчёта. Но больше всего – на то, как меняются в присутствии эльфов люди.

Хейлан видел это и в Синих Камнях, и здесь: народ поплоше не думал о таких вещах вовсе, легко и охотно получая еду, одежду, всё прочее – лишь бы даром. Или обжуливая слишком гостеприимных эльфов, или терпеливо дожидаясь подачек – не пытаясь даже что-то делать самим. Зачем, когда получать подачки проще? В Синих Камнях все от мала до велика гордились своей бронзой и богатством городка в сравнении с соседями. Все, кроме бывавших у эльфов. Зачем учиться и работать годами ради домишка чуть побольше, чем в соседнем селе, где и лошадей для распашки нет, если можно пойти на службу в город – откуда даже хоромы старосты покажутся унылым и нищим сараем? Зачем придумывать что-то, если всё давно придумано?

Эльфы, кажется, вовсе не видели здесь никакой беды. Может, не врут, и они в самом деле получили всё готовым от богов, не задумавшись, вот и считают, что так и надо. Иногда Хейлан думал, что лучше бы они и вовсе не знались с людьми. Сидели бы в своих волшебных королевствах, как эти, в Дориате, и не морочили простым смертным головы.

Но и воровать у них тоже не дело. Он отложил узелок, которым в задумчивости потряхивал, запорошив уже весь стол перед собой, решительно встал и пошёл на улицу.

Ударивший ночью мороз за день не только не оттаял, но, кажется, даже укрепился под ясным небом, схватив жухлую траву до хруста. Ветра не было, но Хейлан всё равно зябко и виновато втягивался в новую куртку шеей и ладонями, привычно обходя подмёрзшую лужу на тропе между конюшнями и сараем с упряжью и выходя на любимую стражами полянку. Сегодня полянка пустовала, и парень остановился у бревна-скамейки, рассеянно прислушиваясь к щебету от пруда и выбирая, куда дальше: в кабак или на кухню? Или в конюшнях спросить?

Птица над прудом снова тонко крикнула, и Хейлан запоздало удивился: какие птицы? Снег скоро выпадет, давно пора было всем улететь. Он оглянулся на тихие и с виду безлюдные конюшни – и пошёл к прудам: посмотреть на странных зимних птиц и потянуть время перед разговором с Кетилем. Что именно ему говорить, Хейлан не очень пока представлял, и повод сделать крюк оказался очень кстати. И отговорка есть: кроме птиц, от пруда доносились, кажется, и голоса, можно их спросить о Кетиле.

Он миновал поле, похрустел через заросли ивняка по тропинке, усыпанной светлыми узкими листьями, похожими на мальков, снующих в зелёной цветущей воде. За ивняком тропинка ныряла по косогору к воде, и здесь голоса стали отчётливей, перемежаясь с теми же странными птичьими криками. Ни на одну из знакомых птиц голос не походил, но ни на что другое тоже, а человеческие голоса ещё и сбивали с толку, что-то восклицая после особенно громких и переливчатых птичьих криков.

Обычно осыпистый песок высокого берега сейчас тоже схватило морозцем, и выбравшийся из кустов Хейлан быстро сбежал по нему к самому пруду, сразу увидев и людей, и источник непонятного звука. Пять или шесть стражей сидели на коряге или расслабленно бродили вдоль кромки воды – укрытой тонким льдом, – и вновь прибывшего хотя и заметили, но отвлекаться ради него от своего безделья поленились. Ни Кетиля, ни Берси среди них не было.

Один из стражей, выбиравший что-то под ногами, выпрямился, взвесил на ладони камешек – и бросил его на лёд, как будто пуская жабку. “Жабка” послушно заскакала, и прозрачный ледок в ответ запел тонко и тягуче, и в самом деле похоже на птицу.

Остановившийся рядом с ним Хейлан зачарованно слушал, пока камешек не устал прыгать и не ткнулся с шорохом в белый матовый лёд в зарослях камыша у противоположного берега. Хейлан присел, выбирая камешек поровней и потоньше, примерился и тоже кинул его над поверхностью, но его “жабка” ткнулась в лёд раз и заскользила по нему, не прыгая. Лёд отозвался тихо и жалобно.

– Не по воде кидаешь, – хмыкнул страж. – Тут зыби нет, чтобы его подбрасывать.

– Ага…

Быть плоской ледяной “жабке” тоже не обязательно, как оказалось.

Некоторое время они самозабвенно бросали в пруд всякую мелочь, заставляя его петь на разные голоса и соревнуясь в громкости и сложности этого пения, пока незнакомый Хейлану и самый тощий из стражей не запустил по льду, закрутив, увесистую палку, которая взбила на своём пути весь набросанный уже сор, рассыпая по льду заливистую трель, состязаться с которой оказалось уже безнадёжно.

Отряхнув руки, Хейлан всё-таки спросил про Кетиля. Пограничники почему-то заухмылялись, но посоветовали заглянуть в пристройку к конюшне, где жили конюхи. Не все, все туда давно уже не помещались, и “лишние” обитали теперь в казармах рядом с пограничной стражей. Оттуда до конюшен тоже было недалеко, но старая пристройка была меньше, всего на полдюжины человек, и поэтому, наверное, занимали её самые старшие, кто уже не первый год при эльфах подвизался. Что там делать Кетилю, Хейлан не очень понял, зато вроде бы вспомнил, что видел в той пристройке одного из стражей с “жабками”. А может, и остальных.

Причина веселья скоро выяснилась сама собой. Кетиль действительно оказался в пристройке, и не один. Когда Хейлан толкнул дверь, та приоткрылась на пол-ладони и застряла, подклиненная изнутри большой щепкой. Внутри завозились, шурша соломой, и недовольный голос Кетиля заявил:

– Э, рано ещё! Уговор был про пару часов!

– Я ни о чём не договаривался, – отозвался Хейлан, вдруг разозлившись. Кому это надо, в конце концов? Ещё не хватало бегать за ним. – Нужно поговорить.

– Обязательно прямо сейчас?

За дверью снова зашуршало, приглушённый женский голос что-то спросил, и Хейлан уже с меньшей уверенностью глянул на дверь. Может, и правда стоило подождать? Час или даже два ничего не изменят… Но дверь уже открылась, на порог вышел в одних штанах Кетиль, взлохмаченный, но довольно жмурящийся на неяркое солнце после темноты пристройки.

– Ну чего там тебе приспичило? – Потёр бородку тыльной стороной ладони и сунул в рот соломинку. – Продать чего?

– Допродавались уже, – хмуро бросил Хейлан, стараясь не заглядывать внутрь пристройки поверх его плеча. – Поговорить надо.

Изнутри тот же женский голос потребовал или вернуться, или выйти и прекратить сквозняк, так что Кетиль кивнул сразу обоим, притворил дверь, прошёлся босиком по инею к стоящей у стены бочке, зачерпнул воды, хрустнув ледком, и умылся. Стряхнул брызги с лица и благодушно, с ленцой кивнул Хейлану, разрешая:

– Ну говори.

Хейлан посопел, недовольный, что его не принимают всерьёз, и бдительно огляделся, убеждаясь, что никто не подслушивает (Кетиль на это насмешливо приподнял брови и перекинул соломинку в другой угол рта).

– Слушай, – начал Хейлан, – я знаю, что вы с Берси приторговываете эльфийским добром. И думаю, не я один это знаю. А Эгиль сейчас ходит всем проповедует, что надо покаяться и надеяться на господскую милость, потому что неспроста они выдачу со складов усложнили.

– Не знаю, что ты там такое знаешь… Эгиль вечно ко всем цепляется, не обращай внимания.

– Угу, конечно. Ты просто имей в виду, что эльфы хоть и медленно, но тоже соображают. Меня тут Тинтэль спрашивал, зачем людям брать по несколько лишних вещей со складов.

– О, аж сам Тинтэль… – насмешливо впечатлился Кетиль, подпирая голым плечом столб коновязи и почёсывая правой ногой левую. – И что ты ему сказал?

– Ну чего, то и сказал, что лишнее продать можно, – ещё сильней нахмурился Хейлан. – Ему и без меня это скажут. И это, и кто продаёт обычно. Приятеля вашего, который на рынке цацки из господской мастерской продаёт, тоже наверняка не только я знаю. Может, и Эгилю уже рассказали.

Кетиль выплюнул изжёванную соломинку, то ли демонстрируя уважение к Эгилю, то ли просто так совпало. Покосился на ивовую рощу, проверяя, видимо, не возвращаются ли хозяева занятого помещения, и пожал плечами:

– Ну и чего ты от меня-то хочешь?

– Не знаю, – честно признался Хейлан. Предлагая поговорить, он надеялся, что говорить будет всё-таки не только он. Кто ж знал, что у Кетиля другие планы. – В одном Эгиль прав: неправильно это. Как бы к эльфам ни относиться, воровством на гостеприимство отвечать нельзя. А теперь ещё и опасно. Объясни им, что вы не так поняли, что ли. Или хотя бы просто бросайте уже эту торговлю. И так же неплохо платят. Или ты скажи, чего ты сам делать теперь собираешься. Потому что я думаю, ещё немного, и они сами во всём этом разберутся. И если меня будут прямо спрашивать, я не вижу смысла отпираться.

Кетиль прищурился, оценивающе разглядывая возможного доносчика, с которого под этим взглядом несколько сдуло уверенность в своей правоте. В истории с курткой больше виноват был сам Хейлан, а другое – что он знает? Про ювелира только? Он сам не знал, почему подумал тогда на Кетиля…

Тот будто подслушал чужие сомнения.

– Не знаю, что ты там себе надумал, – так же лениво начал он, берясь за ручку двери, – а мне бояться нечего. А если сам думаешь, что тебя за продажу куртки выгонят или выпорют, то чего продавал тогда?

Кетиль вернулся в тепло, щепка скрипнула по полу, снова подклинивая дверь, внутри опять зашуршали, негромко пересмеиваясь на два голоса, а Хейлан всё не мог придумать достойного ответа.

***

После полудня следующего дня Кетиль, разгорячённый утренними учениями и довольный сухим морозцем, обходил вызолоченную солнцем цитадель понизу, парком, общипывая с кустов тонкие веточки и обгрызая с них кору. Новости от Хейлана не стали для него неожиданностью. О проповедях Эгиля он и сам давно знал, да и про эльфов ясно было, что рано или поздно они проснутся и начнут пересчитывать своё добро. Некоторые намётки на такой случай у него были, а по дороге до рынка он додумал остальное, рассчитывая найти в “Дубках” Берси и всё обсудить.