Текст книги "Взгляд с обочины 3. Аглон (СИ)"

Автор книги: Spielbrecher. Aksioma

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)

– Пойдём, – легко согласился Тьелпэ. – Срочной работы пока нет, отец и сам собирался сходить осмотреться.

***

Ночью прошёл дождь, и когда Куруфинвэ наутро вышел во двор, крепость и город под ней были мокрыми насквозь. Над озером курился туман, вытягиваясь вверх, к совсем побелевшим макушкам хребтов и низким облакам сразу над ними. От главного пика, Рерира, и вовсе осталась одна подошва: всю верхнюю половину горы скрыли облака.

Завтракать в крепости Куруфинвэ не стал и сразу направился за южную окраину, осматриваться. Поесть, по словам Морьо, можно и там – хотя не везде одинаково вкусно.

Тьелпэ с ним не пошёл. Отчасти потому, что Куруфинвэ не слишком хотел осваивать новые игры – и, возможно, делать глупые ошибки – в присутствии сына. И потому, что тот ещё накануне сказал, что родственники Тинто обещали показать им всё самое интересное. Терпеть под боком посторонних с их представлениями об интересном Куруфинвэ хотел ещё меньше.

Рынок занимал плоскую макушку большого холма почти вплотную к крайним домам, где в прошлый приезд не было ничего, только выгоревшая за лето трава и тёплый запах ромашки. Ромашкой здесь и сейчас пахло, но только на подходах, пока на Куруфинвэ не обрушились разом все звуки, запахи и суета торговых рядов.

Где-то на этом этапе все аналогии с площадью в Тирионе и рынком в Альквалондэ вылетели у него из головы. Такой толчеи нигде в Амане нельзя было и представить. Не только из-за большого скопления народа, но и потому, что половина этого народа не слишком церемонилась со встречными и куда-то торопилась, будто прилавки вот-вот могли исчезнуть. После пятого или шестого тычка Куруфинвэ усвоил, что извиняться здесь тоже не принято. И если от наугрим он не то чтобы ждал подобного, но был достаточно наслышан об их общительном и дружелюбном характере, то когда ноги ему едва не оттоптал вывалившийся из скрытого занавесом закутка нолдо, феанарион опешил. Не настолько, чтобы не рыкнуть в ответ, но впечатления рык всё равно не произвёл.

Впрочем, наугрим тут было большинство, а если не смотреть вниз, то проходы и вовсе казались почти свободными. Так, по нескольку эльдар на ряд. Нолдор большей частью что-то покупали, один раз Куруфинвэ наткнулся на стайку синдар, рассматривающих прилавок с ножами, а в остальном рынок полностью принадлежал низкорослому коренастому народцу. Даже прилавки – и те были низкими или же с широкой приступочкой, чтобы удобнее было смотреть товар. А высоким эльдар и авари явно предлагалось заглядывать через плечи впередистоящих. Сами наугрим различались, кажется, только цветом бороды: у кого-то совсем тёмные, у кого-то – ярко-рыжие, причём эти две разновидности встречались, как правило, по отдельности и друг с другом не перемешивались. Зато квенди одинаково присматривались к товарам, не обращая внимания на цвет растительности на лице продавца. И Куруфинвэ тоже скоро перестал.

Говорили кругом на синдарине – наугрим только изредка вставляли слово-другое на своём непонятном языке. Куруфинвэ попробовал было спросить какую-нибудь книгу на нём, но ответ получил отрицательный и невежливый: таких книг нет, не было и не будет. И вообще, их не существует. В последнем Куруфинвэ усомнился, но на наличие книг в продаже его сомнения никак не влияли.

Книжных прилавков он встречал немного, всего пару. В основном торговали продуктами: нолдор – сушёной и вяленой рыбой, и синдар – фруктами и зерном мешками с телег. И оружием. Последнего было в достатке и продавцов, и у покупателей, несмотря на все уверения Карнистиро о том, что последние годы орков на юге почти не встречали. Правда, мечей Куруфинвэ почти не увидел. Или кинжалы у синдар, – или разномастные топоры у наугрим. С другой стороны, от меча или лука в такой тесноте всё равно проку не будет. Да и непохоже было, чтобы кто-то здесь хватался за оружие.

Потолкавшись с час, Куруфинвэ остановился у пахнущего свежей выпечкой прилавка, позавтракал лепёшкой с какими-то пряными травками, попутно убедившись, что еду тут тоже продают любую – и поесть на месте, и с собой забрать. Обменял пару медяшек на кулёк брусники и двинулся дальше, уже больше глядя на прилавки, чем на толпу между ними.

Через несколько рядов наткнулся на прилавок с камнями, и остановился, удивлённо его оглядывая. На одном краю в открытых ящичках внавалку лежали необработанные камни, попадались кристаллы – некоторые даже целые, но ничего поражающего воображение. Ради таких вглубь горы лезть не стоило. А остальное место занимали бусы из простых кругляшей, из змеевика и яшмы – с акцентом больше на яркость рисунка, чем на оригинальность формы или сложность огранки. И ровные ряды почти одинаковых фигурок животных и деревьев, простых каменных чашечек и тарелочек, однотипных браслетов и кулонов вида “камень с дырочкой”. Завершал это великолепие ряд небольших камней, расколотых пополам и отшлифованных так, чтобы был виден рисунок. Там было несколько пейзажных агатов, не самых красивых, да один тёмный со светлыми прожилками, похожими на неровную морскую звезду.

Куруфинвэ остановился, недоумённо оглядывая прилавок, взял даже одного нефритового зайца, пытаясь понять, кому и зачем могла прийти в голову идея делать двадцать одинаковых фигурок, каждая из которых не отличалась ни тонкостью работы, ни красотой самого камня. Может быть, это фигурки для какой-то игры?

Рядом другой чернобородый торговался с продавцом за мешочек с негранёными турмалинами.

Спорили оба коротышки громко, азартно, покупатель вертел в руках мешочек, доставая то один камешек, то другой, и так расписывал все недостатки товара, что будь это всё правдой, камни оставалось бы только выбросить. После очередного горячего выпада у покупателя откуда-то вылетела монетка и откатилась к Куруфинвэ, который беглянку поднял, поразглядывал с интересом и вернул владельцу. С вопросом:

– Я до сих пор только из трёх металлов монеты видел. А такие, с латунью, насколько ценные?

Покупатель от этого вопроса побагровел, продавец начал размахивать руками, и оба принялись кричать друг на друга ещё громче и не на синдарине, причём покупатель то и дело тыкал пальцем в сторону Куруфинвэ.

Который так и ушёл, не дождавшись ответа.

В следующий раз он остановился у оружейной лавки. Прилавка тут и не было, наоборот, нужно было зайти в нишу из трёх стен, по которым висели те самые рубашки из проволоки, разной длины, плотности и цвета. Здесь Куруфинвэ застрял надолго. Продавец оказался дружелюбным и разговорчивым, насколько это вообще возможно для наугрим, охотно пояснил, какие бывают типы кольчужного плетения и чем они различаются, и что тёмные – дороже, потому что не боятся влаги и не ржавеют. Но на вопрос о том, как этот эффект достигается, только загадочно усмехнулся в бороду и сообщил, что у всех эльдар не достанет денег, чтобы убедить наугрим расстаться с некоторыми секретами. Куруфинвэ не стал спорить, вместо этого решив присмотреть что-то небольшое, чтобы на досуге как следует изучить ту самую тайную технологию.

Они поспорили немного о цене, вроде бы уже договорились, и продавец ушёл в палатку за какой-то особенной бармицей, но вернулся без неё.

– Так где она? – уточнил Куруфинвэ, отвлекаясь от мотков проволоки разного диаметра.

Бородач странно посмотрел на него и буркнул сердито:

– Что – где?

Куруфинвэ непонимающе нахмурился.

– Бармица.

– Вон лежат, – науко кивнул на тот самый стол с товаром, где минуту назад говорил ничего не смотреть, потому что всё там со слишком редким плетением и без воронения.

– Ты же обещал другую принести, – удивлённо напомнил Куруфинвэ, судорожно пытаясь сообразить, что происходит.

– Ничего я тебе не обещал, – заявил науко, снова как-то странно глядя на него исподлобья.

Куруфинвэ окончательно перестал понимать, что происходит и что со странным продавцом случилось за ту минуту, что он провёл в палатке.

– Как это не обещал?

Несколько секунд они оторопело смотрели друг на друга, потом науко начал осторожно, по стеночке пробираться к выходу, по-прежнему не спуская глаз с Куруфинвэ. Тот уже совсем было решил убраться подальше – на всякий случай, – когда из палатки вышел второй точно такой же науко, держа в руках маслянисто-чёрную бармицу.

– Вот, пожалуйста… – начал он, – и осёкся, заметив взгляд Куруфинвэ. Беспокойно обернулся, не обнаружил позади себя ничего страшного и спросил: – Что?

– Больной какой-то, – предупредил его тот науко, который ничего не обещал. – Смотри, как бы не цапнул. – Канул в толпу между торговыми рядами и быстро скрылся из виду.

– Это твой брат? – спросил Куруфинвэ, рассчитывая заполнить паузу и сгладить неловкость похвалами семейному сходству, но сделал только хуже.

– Нет, с чего ты взял? – буркнул продавец, почему-то тоже растеряв дружелюбие.

От растерянности Куруфинвэ купил бармицу почти не торгуясь, о чём тут же пожалел. Оставалось только надеяться, что новая технология того стоила.

Он ещё переживал свой промах, когда мельком заметил между палатками знакомое лицо, а нарочно вглядевшись в ту сторону, и в самом деле увидел сына. По одну руку от которого улыбался от уха до уха Тинтаэле, зачем-то напялив шлем, похожий на шлемы наугрим, но непохожий на настоящий даже с такого расстояния. А по другую толкались две девочки, постарше и помладше, без умолку галдящие и отбирающие друг у друга карамельное яблоко. Тьелпэ с намотанной на шею бумажной гирляндой неубедительно делал вид, что не с ними. Куруфинвэ внутренне содрогнулся и поспешил отвернуться.

Следующие несколько прилавков с одинаковыми коробками одинаковых кабошонов и малахитовых пластинок Куруфинвэ едва удостоил взглядом, зато к крайнему столу в этом ряду его как магнитом притянуло. Здесь тоже все камни были необработанными – но какими! Друзы всех цветов и размеров, агрегаты с кристаллами в палец длиной, каменные хризантемы, дендриты, похожие на причудливые растения, вросшие в камень или отдельные металлические…

Стол был невысоким, чтобы скучавшему в тяжёлом кресле науко удобно было наблюдать и за возможными покупателями, и за прохожими. То, что половине покупателей из-за этого приходится нагибаться, его, похоже, ничуть не волновало. На Куруфинвэ он смотрел сначала с вежливым, но неубедительным вниманием из-под кустистых чёрных бровей, а потом чем-то и правда заинтересовался. И, пока Куруфинвэ перебирал проросшие друг в друга кубики пирита, даже поднялся с кресла, чтобы подойти ближе.

Заинтересовали его, как оказалось, камни в парных браслетах – обычный кварц, но с ритмичными яркими фантомами по всей длине. Куруфинвэ сощёлкнул один с руки, дал посмотреть, науко поцокал языком, разглядывая камень сквозь линзу, а потом так же через линзу стал разглядывать защёлку. Похвалил камень и работу – и снова вернулся к застёжке.

– Остроумно, – с удовольствием заметил науко, наигравшись застёжкой и рассмотрев её со всех сторон, и снова поцокал языком где-то в недрах чёрной бороды. – Я таких раньше и не видел. Неужели, кто-то из ваших придумал?

– Из наших, – усмехнулся Куруфинвэ. – Я и придумал.

Первые такие застёжки он подарил Майтимо ещё с полвека назад, в очередной раз насмотревшись, как брат воюет со шнурками на куртке. А там уже и для украшений приспособил, уменьшив. В браслетах защёлка пришлась как нельзя кстати – их-то и здоровые застёгивают одной рукой.

Его ответ достаточно впечатлил науко, чтобы тот не только не ушёл обратно в кресло, но и достал из закрытого ящика большую, в два кулака полусферу, заполненную, как показывал спил, родохрозитом. Рваные концентрические слои нарастали в полости один за другим, то темнея почти до малинового, то светлея, пока не сошлись в почти белоснежном центре, как пышная астра в тонкостенной желтоватой чаше. Они пообсуждали условия образования жеод, потом за родохрозитом последовала гематитовая роза, потом дендрит меди в огромном кристалле хрусталя…

Несколько образцов спустя, когда Куруфинвэ вспомнил о браслете и подобрал его с прилавка, науко с таким сожалением проводил безделушку взглядом, что Куруфинвэ усмехнулся неожиданной мысли и протянул браслет на ладони, передумав надевать и хитро прищурившись.

– Сколько за него дашь? А за пару?

Когда науко немного оправился от неожиданности, они принялись торговаться, но довольно быстро сошлись в цене, оба уверенные, что оставили оппонента с носом, и довольные: науко – новой защёлкой, а Куруфинвэ – новым опытом.

– А больше у тебя ничего нет на продажу? – поинтересовался науко, заворачивая приобретение в замшу. – Я бы купил. Хоть вот фибулу эту.

– Нет, это не на продажу, – покачал головой Куруфинвэ, тронув удерживающую плащ луну в облаке и улыбнувшись.

Торг напомнил ему давешнюю монетку с примесью латуни, и Куруфинвэ решил спросить объяснения у нового знакомого. Тот, закончив раскатисто хохотать, объяснил в общих чертах концепцию фальшивых денег, ввергнув Куруфинвэ в недоумение: как так, это ж кем надо быть, чтобы не заметить?

– Уйма народу не замечает, и длинноухие в том числе. А ты-то как заметил?

– Но это же слышно сразу, – проигнорировал эпитет “длинноухий”. – Вы разве не умеете определять состав?

– Умеем, конечно, – обиделся науко. – Но, видно, не так, как вы. Это как так “слышно”? Магия ваша, что ли?

Ушёл от него Куруфинвэ часа через два, успев обсудить осанвэ, тесноту на рынке, предстоящую встречу Карнистиро и короля Белегоста и поспорить, чьи мастера лучше. Победу он засчитал себе: во всяком случае, как только он в качестве одного из аргументов скромно упомянул, что учился лично у Ауле, собеседник сперва не поверил, а после лекции о доме Финвэ с предложением сходить за подтверждениями к кому угодно из нолдор, надолго замолчал. И на прощание неожиданно сказал, что поговорит со своими и что если правители нолдор и в самом деле учились у величайшего из валар, то в Белегосте их примут со всем возможным гостеприимством.

Ничего более внятного Куруфинвэ от него не добился, но день и без того удался.

***

После прогулки Куруфинвэ успел сходить к брату, похвастаться покупками, потяжелевшим кошельком и перспективой поездки в Белегост, многозначительно поулыбаться в ответ на его удивление и спрятаться с новой игрушкой в мастерскую. Там его и застал Тьелпэ пару часов спустя.

– Не помешаю?

– Что ты хотел? – через плечо спросил Куруфинвэ от стола, продолжая звенеть колечками.

– Ничего срочного, – отозвался Тьелпэ, подходя и разглядывая разложенное по столу кольчужное полотно и раскрытую тетрадь с заметками: какие реактивы можно попробовать, чтобы добиться такого же покрытия. – Просто увидел, что ты вернулся. Это правда, что вы с Карнистиро собираетесь к наугрим в гости?

– Пока рано говорить, – отмахнулся Куруфинвэ. – Собраться недолго, но сперва неплохо бы дождаться приглашения. Это всё?

– Я хотел бы поехать с вами.

– Езжай, – рассеянно бросил Куруфинвэ и отвернулся обратно к столу.

– Спасибо. – И замолчал.

Но уходить не спешил, тоже с любопытством разглядывая чёрный кольчужный лоскут. Выждал, пока отец немного отвлечётся, и сказал задумчиво:

– Я ещё тёмно-коричневые такие видел, и тёмно-синие. Ты их слушал? Там состав этой плёнки другой, а свойства, говорят, примерно те же.

– Ты понял, как их делают? – обернулся Куруфинвэ.

– Нет. – Тьелпэ покачал головой. – Сами они не говорят, а слушать толку мало: состав-то услышишь…

– Думаю попробовать с разными реактивами. – кивнул Куруфинвэ, поняв, что он тоже не знает.

Тьелпэ кивнул, оценивающе разглядывая, как тот водит ладонью по бармице, посомневался ещё.

– Может, есть другой способ, – без лишней уверенности сказал он. – Тинтаэле умеет видеть, как вещь делалась. Я, правда, не знаю, во всех ли в подробностях.

– Видеть? – Куруфинвэ снова обернулся.

– Знаешь это упражнение, чтобы определить автора? Он пробовал несколько раз. В музыке он автора не слышит, но зато может увидеть прямо картинкой, что и как происходило, когда эту вещь делали. Кто делал и где. Но про технологический процесс я его не спрашивал, как-то не подумал. Он же на самых обычных вещах так тренировался.

– И он это с любой вещью может? – теперь заинтересовался Куруфинвэ, вспомнив так и не поддающиеся светильники-ниллераны. – И только процесс создания?

– Наверное, с любой. И какие-то детали, связанные с процессом создания, тоже видит

– Расскажи подробнее.

– Я сам не сильно подробней знаю. Но я так понял, он всё целиком видит, место, как что выглядит. Позвать его? Может, он про мастерскую наугрим что-то расскажет, если эту бармицу посмотрит?

Куруфинвэ посомневался, опять огладил покупку рукой и кивнул:

– Позови.

Светильники подождут. Признаваться какому-то мальчишке, что не может сам разобраться в работе отца, ему совсем не хотелось. Но почему бы не посмотреть, вдруг Тинтаэле ещё на что-то годится.

***

Тинто обнаружился во дворе у Линталле, непривычно тихом и пустом: никого, похоже, не было дома. И тоже за изучением добычи, с той лишь разницей, что его трофей был не металлическим, а пергаментным, и не покупкой, а подарком Мелвен. Тьелпэ тоже заглянул в эту книгу ещё по дороге с рынка, но в ней оказался сборник стихов о разных драгоценных камнях, только ребёнку и интересных, да и то не всякому. До сих пор Тьелпэ думал, что благодарил Тинто только из вежливости, но судя по довольному виду, с которым он разглядывал желтоватые страницы, ему и в самом деле нравились угловатые руны синдар и цветные рисунки. Он даже не заметил, что во двор кто-то зашёл, пока Тьелпэ не остановился, улыбаясь, у самой скамейки.

– Сильно занят?

– А что? – неохотно поднял голову Тинто, щурясь от низкого солнца в глаза.

– Отец тоже принёс с рынка трофей, – без предисловий начал Тьелпэ. – Думаем вот, как они это сделали. Можешь посмотреть осанвэ и сказать? Какие у них мастерские, тоже интересно.

– А я увижу?

– Я уже сказал, что ты так умеешь. Или ты разучился?

– Ну нет… – Тинто задумался над отговорками. Из-за деревьев доносились выкрики и смех, там на лугу играли в мяч. Работать в такой хороший вечер он определённо не хотел, как и ходить потом с головной болью. – Но я думал, это же с осанвэ связано, а наугрим ведь не умеют осанвэ. Может, и предметы их тоже поэтому…

– Идём, – кивнул Тьелпэ.

Нет бы поупрашивать. Тинто со вздохом закрыл книжку и переложил с колен на скамейку.

– Ну идём…

По дороге он не удержался и продолжил жаловаться на судьбу, уныло пиная перед собой камешек, пока они шли к мастерской мимо того самого луга с играющими.

– Ну что я там увижу? Очередную кузницу?

– Так не нашу же, а наугрим! – напомнил Тьелпэ, как будто это что-то меняло. – Может, у них там всё иначе? Инструменты другие есть, ещё что-то? Их тоже Ауле учил, конечно, но мы же разные. Наверняка и с металлом и камнем по-разному работаем. Ты же видел, какие они вещи делать умеют.

– Угу, и щипцы у них на треть длиннее, – скептически покосился Тинто. – И наковальня ниже.

– Но ты не только на высоту наковальни смотри, ладно?

– Ну я примерно такие же полезные данные буду выдавать.

– Почему? Нам же интересно.

– Потому что другого я не пойму, почему ещё?

– Но ты же теорию хорошо знаешь. Неужели, ты не можешь посмотреть и понять, что происходит? Состав и другие тонкости тебе слушать и не надо.

– Может, и могу…

Уже на ступеньках перед входом в мастерскую Тьелпэ вдруг посмотрел подозрительно:

– Тебе правда настолько не хочется слушать? – Тинто не спешил с ответом, и он сощурился ещё подозрительней: – Ты что, боишься его до сих пор?

– Да ничего я не боюсь, – встряхнулся Тинто, смирившись с невозможностью отступления и открывая дверь.

Сидевший у дальнего окна за столом Куруфинвэ глянул косо, дописал слово и поднял голову, скептически разглядывая Тинто. Глубокое доверие к его вдруг открывшимся способностям читалось на лице очень ясно, и Тинто ещё сильней захотелось извиниться и закрыть дверь снаружи. И вернуться к книжке. Тьелпэ, на чью помощь он отчаянно надеялся, тоже молчал. Только прошёл внутрь, увлекая за собой застрявшего на пороге друга.

– Ну что, – сказал, наконец, Куруфинвэ с тем же скепсисом, – рассказывай, что ты такое особенное умеешь видеть.

“Да ничего я не умею, можно я пойду?” – подумал Тинто, но вслух обречённо спросил:

– Что посмотреть нужно?

– Вот. – Куруфинвэ кивнул на покупку. – Меня интересует, по какой методу они делали это покрытие на бармице. На это твоих талантов хватит?

Тинто взял странный предмет в руки, повертел. Тесно переплетённые между собой колечки с тихим шорохом проливались между пальцами. Явно металлические, хотя и легче, чем можно было ожидать, только странные наощупь, не похожие на чистый металл.

– А какие методы бывают?

Куруфинвэ недовольно посмотрел на сына.

– Судя по толщине слоя, это какая-то химическая, а не механическая обработка, – с готовностью отозвался тот, обращаясь больше к Тинто, чем к отцу. – Но чем именно они обрабатывали и в какой последовательности, мы не знаем.

– Я не уверен, что смогу понять, чем, – мрачно предупредил Тинто, позволяя бармице с тихим звоном улечься обратно на стол и расправляя её.

– Ну так пробуй, – резковато поторопил Куруфинвэ, с каждой секундой всё больше недовольный, что его отвлекли от интересного дела. – Или иди дальше разглядывай книжки с картинками или чем ты там занимался.

Тинто молча насупился, звякнул колечками, расправляя последнюю складку, и попробовал всё-таки сосредоточиться. Мешало то, что на него смотрели оба лорда: один с любопытством, другой с кислой миной, ещё и про картинки угадал. Вот чего он опять злится?

С полминуты спустя лорды убедились, что быстрого ответа не будет, и перестали сверлить его глазами. Куруфинвэ поднялся из-за стола и пошёл звякать чем-то в дальнем шкафу, и дело у Тинто сразу пошло лучше. Тьелпэ его гораздо меньше нервировал.

– Там посудина какая-то, – сообщил Тинто, наконец, облегчённо вздохнув.

– Так. – Куруфинвэ без лишней спешки вернулся к столу и принялся расставлять в ряд выбранные из шкафа склянки, сверяясь со своими заметками.

– И вот в ней что-то кипит. Пахнет ещё так… – Тинто поморщился. – И туда они вот кладут такие штуки.

– Ты погоди, кипит, – отмахнулся Куруфинвэ. – Сначала надо почистить и обезжирить, так? Давай по порядку.

Он успел расставить все склянки в каком-то только ему известном порядке, прежде чем Тинто перестал снова щуриться в пространство и подтвердил:

– Ну… Да, это тоже в каком-то растворе.

– Ладно, допустим, – снова нетерпеливо отмахнулся Куруфинвэ. – Потом кипятят в чём-то? Состав ты не слышишь?

– По-моему, это какая-то щёлочь.

– И долго кипятят?

– Не могу понять. Оно всё отдельными картинками, а сколько между картинками времени прошло, я не знаю.

– Может, там по каким-то косвенным признакам понять можно? – заговорил вдруг Тьелпэ, пока старший недовольно хмурился. – Может, цвет меняется или вот запах.

– Ну… Может, только я же не знаю, как там что должно меняться.

– И не видишь, меняется ли?

– Ну… Оно там долго всё. Доливают что-то в бадью, и оно шипит и брызгается. А сами железки чернеют. И их переворачивают ещё.

– Это и всё, что ты видишь? – разочарованно уточнил Куруфинвэ.

– Потом… – Тинто честно постарался разглядеть что-то ещё, но получалось всё так же плохо. – Потом промывают. Или это до того промывают? Не пойму… Может быть, и до и после. И потом в масле ещё. Тоже в кипящем. И… Я вообще не уверен. – Он устало убрал руку с бармицы и потёр лоб. – Там, кажется, несколько растворов разных было. Они и по цвету разные, и по запаху. Но я не понимаю, какой из них раньше, а какой позже.

Куруфинвэ открыл рот, как будто хотел ещё что-то спросить, но в итоге только отмахнулся недовольно:

– Толку с тебя.

– А мастерскую ты видишь? – снова влез Тьелпэ. – Где это происходит? И мастеров? Ты же сказал, там не один кто-то?

– Я не смотрел. Я всё эти бадьи нюхал! – обиженно насупился Тинто. – И вообще, у меня уже голова болит.

– Можешь идти, – отмахнулся Куруфинвэ, и Тинто с готовностью подчинился. Да ну вас всех. Раз с меня толку нет, то смотрите сами.

Но далеко уйти ему не удалось. Тьелпэ задержался в мастерской немногим дольше, и догнал Тинто ещё до того, как тот дошёл до поворота к главному выходу из крепости.

Несколько шагов Тьелпэ просто молча шёл рядом, но потом спросил:

– Ты правда больше ничего не увидел?

Тинто набычился.

– А ты что, тоже думаешь, что это так легко?

– Не знаю, у меня так вообще не получается. Но я думал, ты видишь, что и как там происходит, как будто сам там находишься.

– Тогда я бы смотрел несколько часов, разве нет? – огрызнулся Тинто.

Из крепости они уже вышли и спустились по дороге, петлёй лежавшей на каменистом склоне. Склон казался ещё более пустым и голым по контрасту с городом внизу, где за зелёными и жёлтыми кронами не везде можно было разглядеть дома.

– Ты не можешь выбирать, какой момент увидишь? – спросил Тьелпэ, сворачивая следом за ним на узкую лесенку между домами. – И что именно.

– Очень примерно. Оно же всё обрывками. Как сон.

– Может, можно научиться, чтобы получалось лучше? Ты всего несколько раз попробовал и забросил.

– Угу, и чтобы голова побольше болела.

– Ну, поболит. Зато сколько узнать можно. Давай насобираем разных вещей наугрим, и ты посмотришь, где их делали. Интересно же, как они живут. Ты починку и исправления тоже можешь посмотреть или только создание?

– Не знаю, – хмуро покосился на него Тинто. – Это проверять нужно.

– Давно пора. Если бы ты не ленился так старательно, ты ещё в Хисиломэ выяснил бы, что ты можешь так увидеть, а что нет. И насколько это можно развить.

На самом деле, Тинто ещё в Хисиломэ и выяснял, просто не ставил лорда в известность, не желая зарабатывать головную боль от бесконечных попыток рассмотреть то, что он и вживую не умел рассмотреть. Под искреннее удивление Тьелпэ, который, кажется, до сих пор не мог поверить, что кто-то может не различать настолько явных вещей. Гораздо интересней вспоминать книги. Книг с собой из Амана брали немного – преступно мало, с точки зрения Тинто. Читать было решительно нечего, и он ещё до первого лагеря в Митриме временами с сожалением вспоминал тирионские библиотеки. А однажды, незадолго до переезда на Аглон, попробовал вспомнить одну книгу, читанную когда-то давно, чуть ли не в детстве. Вспоминалась она плохо, урывками, пока Тинто не попытался больше от скуки, чем всерьёз, увидеть себя, читающего эту книгу, – так же, как смотрел мастеров за работой. И увидел. И гораздо, гораздо легче, чем чужие кузницы.

Но зачем сообщать об этом Тьелпэ? Чтобы он зудел о вреде лени, как сейчас вот?

– Я не знал, что от этого умения может быть польза, – сказал Тинто, заметив, что от него по-прежнему ждут ответа.

– Не знал, что может быть полезно понимать, как делают разные вещи?

– Я думал, вы и так это можете.

– Мне просто странно, что тебе даже не интересно. Хотя бы узнать, что ты умеешь.

– Просто до сих пор такие детали не требовались, – недовольно.

– Я хотел бы знать на твоём месте, и мне странно, что ты не хочешь. – Тьелпэ пожал плечами, останавливаясь. Они стояли на углу двух улиц, к дому Линталле нужно было сворачивать вправо, и лорд туда, похоже, не собирался. – Сходи к целителям тогда, если так сильно голова болит. И в следующий раз сразу говори, если настолько не хочешь что-то делать. Силком тебя никто не погонит, – заключил он, уже нацеливаясь уходить.

– Ну куда ты сразу… – вздохнул Тинто, ловя его за рукав. – Просто и так ясно было, что вы будете спрашивать детали, которых я всё равно не знаю. А что там у них за раствор, а до какой температуры нагревают… Как будто я умею такие вещи слышать, хоть наяву, хоть так.

– Никто не ждал, что ты услышишь состав. Но я не думал, что ты настолько обрывочно это всё видишь.

– Ладно тебе. Я попробую ещё раз.

– Если тебе совсем неинтересно и неприятно, то незачем. Процесс можно иначе восстановить, а их города мы и так увидим, рано или поздно. Если повезёт, то даже в этот приезд.

– Ну мне тоже интересно. Но не когда с меня требуют вот так… – Он неопределённо мотнул головой, и Тьелпэ, разумеется, переспросил:

– Как?

С таким сосредоточенным видом, словно вот-вот достанет тетрадь и начнёт записывать. И обиду, как обычно, не заметил. По прошлому опыту Тинто живо представил, как будет объяснять, отвечать на безумные какие-то уточняющие вопросы… Потом Тьелпэ будет всё это анализировать, наверное, и приходить с новыми вопросами, чтобы по итогам принять меры, – или, что вероятней, принять к сведению и благополучно забыть. За годы знакомства у Тинто была куча возможностей оценить все преимущества этого метода.

– Неважно, – отмахнулся он. – В общем, мне интересно. Давай попробуем ещё вечером. И ты скажешь, на что мне обращать внимание.

– Думаю, отец не будет до самого утра с ней возиться, – кивнул Тьелпэ.

========== 3.2 АГЛОН (7) Пионерский костёр, спасение утопающих и внутренняя флексия ==========

***

Остаток дня Куруфинвэ провёл в мастерской. Тьелпэ пробовал помочь, но у обоих ничего не придумывалось, отец начал раздражаться… В конце концов Тьелпэ ушёл возиться со своей покупкой: чернильницей с хитрой крышкой, плотно закрывавшейся, стоило немного её наклонить. Зеркала его заинтересовали больше – но и стоили дороже. Здесь их продавали совершенно плоские и не искажавшие чистое и ясное отражение. Стекло и олово, насколько он услышал, с небольшим добавлением бронзы, чтобы картинка получалась теплей. Наверное, расплав заливали на плоский лист стекла, а не в стеклянный шар. Надо поговорить со стекольщиками, можно ли сделать такой лист. Это не выдувать надо, а как-то иначе делать, может, тоже литьём?..

До вечера оставалось не так много времени, и поиск стекольщиков Тьелпэ отложил на потом, а пока просто бродил по городу, отговорившись перед собой необходимостью проверить, не нужно ли где-то что-то чинить. Бродить просто так ему было неловко, хотя дальние поездки он любил именно за это: за возможность спокойно думать о чём угодно – хоть целый день, – и никто не станет дёргать с глупыми вопросами или срочными проблемами. Кроме Тинто. Но его вопросы, даже глупые, почему-то не раздражали, а в крайнем случае всегда можно было в порядке мести начать думать вслух. И просить встречных предложений.

Гуляя, он видел Тинто пару раз – то у причалов с родственниками, то в парке с кем-то ещё, плохо различимым в густеющих сумерках, – но каждый раз заблаговременно сворачивал в другую сторону. Опыт показывал, что молча послушать не получится, его начнут втягивать в разговор, который в итоге заглохнет.

Неумение общаться Тьелпэ не беспокоило. Временами смешило: когда он узнавал от Тинто, что год назад с кем-то сильно поссорился, оказывается, и этот кто-то с тех пор при каждой встрече говорит что-то обидное.