Текст книги "Дети Драконьего леса: Вайтер-Лойд (СИ)"

Автор книги: shaeliin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц)

– Джек, у тебя еще есть гранаты? – спокойно уточнил капитан, будто грядущая битва не имела к нему отношения. Пилот кивнул, и Талер деловито приказал: – Выдай всем по одной… сколько хватит. Полковнику Соту не давай, уронит еще… отлично. Приготовьтесь, будем бросать, как только враги покажутся.

Он краем глаза отметил, как бестрепетно, как серьезно сдвинула брови Лойд, как упрямо сжались ее губы. Гранату она держала обыденно и невозмутимо, будто бросалась ими каждый день.

Вблизи скрежет был таков, что от него закладывало уши. Эдэйн кривился-кривился, а потом выдернул и клипсу, и припаянный к ней слуховой аппарат – команда же рядом, руку протяни – и коснешься, да и клипса вряд ли отвалится, при необходимости можно будет засунуть ее обратно…

Для роботов река была крохотной, бестолковой трещиной в теле Дельфиньего Глаза – они перемахнули ее, не глядя, не интересуясь, а не бушует ли внизу беспокойная бирюзовая вода. Талер успел подумать, что они действительно чем-то похожи на волков – а в следующую секунду мир полыхнул оранжевым, и все мысли капитана «Asphodelus-а» свелись к тому, что, оказывается, местная трава пахнет миндалем…

Оранжевый свет повисел над берегом еще немного – и постепенно, вкрадчиво рассеялся. Его место заняли дым и зловещие голубоватые всполохи – так бьется электричество, потерявшее путь к системе.

– Шестерых, – негромко произнес Эдэйн. – Шестерых зацепило…

Он был прав: шесть утыканных осколками туш беспощадно искрили, и трава под ними тускнела и ежилась, а деревья боязливо поднимали кроны повыше. Но исчезла «помеха», и два уцелевших робота уже трусили к возникшей посреди берега команде, оскалив титановые клыки.

– Врассыпную, – коротко бросил Талер, подавая пример – подошвы, хоть и ребристые, скользили по идеально круглым, покрытым росой камням, лес укоризненно, печально шумел, лязгали за спиной огромные лапы. Что-то воинственно кричал трезвый – потрясающе трезвый! – Адлет, а в тон ему обреченно матерился Эдэйн.

Мужчина обернулся, вскинул ружье – но волк увернулся от плазменного заряда, перекатился по древесным корням, вскочил… и Талер увидел, как за его спиной хрупкая девочка по имени Лойд неумело, но отважно охраняет все-таки упавшего полковника Сота, как бросается на нее второй железный волк, как ему безразличны все старания штурмана и механика, хотя по черно-красному корпусу расползаются дыры, выедая основные центры сплетения проводов…

Он бы закричал, если бы удушливый дым не стискивал его горло. Но метнуться вперед ему не мешало ничего – ничего, кроме робота, а робот – не страшный, абсолютно не страшный, вот сейчас Талер свернет ему шею голыми руками, всадит плазму прямиком в тупую покатую башку, вырвет камеры, и где-то там, за испуганными кронами, ослепнет хакер…

Наглая обозленная букашка вынудила механическую тварь опешить – но в следующий миг робот исправил свою ошибку. «Абсолютно не страшные» титановые челюсти дрогнули и сомкнулись, и под ними влажно хрустнула плоть, а в стороне чуть менее совершенный сородич умудрился-таки ударить свою противницу лапой, и его коготь буквально поделил ее тело на две неравные половинки.

…Нажми. Нажми на крючок, ты можешь, ты в состоянии. Надо всего лишь дернуть пальцем, всего лишь повернуть локоть, и челюсти разойдутся, и кровь, само собой, литься перестанет. Всего лишь дернуть, всего лишь повернуть – аккуратно, мягко, без паники, паника еще никому не была полезна…

Он различил, как там, за густым туманом – и разве был туман пятнадцатью минутами раньше, – кто-то бормочет ее имя. И чертов локоть он скорее вывернул, чем повернул, и пользоваться ружьем было очень неудобно, и как хорошо, что он вовремя оттолкнулся ногой от широкой стальной щеки, и что остатки плазмы не сожгли его кисть…

Робот рухнул тяжело, и задрожали отвесные речные берега, и водяные брызги воспарили над лесом – яркие, красивые, голубые.

Талер упал тоже, и подняться без посторонней помощи не сумел. Руки, ноги, туловище и голова стали какими-то чужими, какими-то, пожалуй, чугунными, а полицейская форма – горячей и мокрой, особенно вокруг сломанных челюстями ребер. Дыры в теле, сонно подумал капитан Хвет, ничем не хуже основания сотен рек – таких же, как та, что шумит внизу. Подобно ей, они грохочут и льются, они торопятся, но зачем – не понять, не догадаться. Неужели ты, мысленно обратился он к упоительно холодной воде, так мечтаешь прикоснуться к морю?..

Кто-то потянул его на себя – он ощутил чужие дрожащие пальцы, смутно разобрал низковатый, странно знакомый голос. А-а-а, это же корабельный штурман, тот глухой парень, подобранный с орбиты Земли. Я помню, ему отказывали в работе два с половиной года подряд, пока «Asphodelus» не подал заявку о свободной вакансии, и он – как его звали? – не пришел на свою первую встречу с командой капитана Хвета. Он сидел на краешке дивана, и к нему с интересом, достойным бывалого психолога, подсела хрупкая девушка по имени Лойд – он смеялся над ее сдержанными шутками, он был счастлив, что кто-то оценил его измученный, всеми отвергнутый, внешне бесполезный талант…

Эдэйн, сказал себе Талер. Его звали Эдэйн. И для него пришлось покупать отдельную, специально разработанную клипсу, подвязанную на современный слуховой аппарат.

Мужчина выдохнул, избавляясь от воздуха, лишнего, неуместного уже воздуха, запертого где-то внутри – и широко распахнул голубые, подобные речной воде, глаза.

– Лойд, – пробормотал он и резко, неоправданно резко сел – так, что зрение на минуту пропало, утонуло в карминовых пятнах, и эти пятна вертелись, будто особая пыточная карусель. – Где… Лойд?

Эдэйн молча покосился на раскидистое дерево неподалеку от поверженного робота. Капитан Хвет повторил его движение – и замер, потому что у девушки, сидевшей в тени ветвей, не было ног – только лужа крови под жалкими останками бедер.

– Капитан, вам лучше не… – начал штурман и осекся, обнаружив, как сильно изменилось выражение лица его собеседника. Талер встал – пускай пошатываясь и спотыкаясь, но сам, – и бросился к своей напарнице так, словно не верил, не смел поверить, что это действительно она, что подобный ужас мог произойти с ней.

Ледяная тонкая ладонь. Рефлекторно сжатый кулак.

– Талер, – она говорила так тихо, что ему пришлось наклониться и едва ли не прижаться ухом к его губам, – ты… ранен?

У него перехватило дыхание. Испуганный, растерянный взгляд скользил по ее чертам, выцветшим, усталым, невероятно спокойным, где все привычные, дорогие сердцу детали болезненно, жутко заострились.

– Талер, – повторила она. – Я, наверное… этого не вынесу. Ты меня… простишь?

Он молчал. Позади грязно выругался Джек, и мужчина оглянулся, только чтобы убедиться – ему это не почудилось, он и правда не один. Он вовсе не…

– Талер… – Лойд судорожно всхлипнула. Белые ресницы промокли за какое-то мгновение, и слезы покатились вниз по ее испачканным скулам, обжигающие, как раскаленный уголь.

Мужчина сглотнул.

– Аптечка, – скомандовал он, снова оглядываясь на Джека. – У кого из вас походная аптечка?

Эдэйн подошел к нему, опустился на траву рядом, вытащил из рюкзака маленький, кошмарно маленький пластиковый чемоданчик – что за толк от него, если там сплошные таблетки, мази от ожогов и шприцы, а над ними – россыпь дорогих стеклянных ампул, заполненных желтоватыми, зеленоватыми или прозрачными жидкостями…

– Все будет хорошо, Лойд, – бодро заявил капитан Хвет, ломая стекло зубами. – Клянусь тебе, все будет хорошо.

Она улыбнулась – едва заметно, но Талер изучил ее так подробно, что эта улыбка заставила его дернуться:

– Какой же ты лжец…

Труднее всего было доверить ее кому-то другому, пускай даже и верному, пускай даже и близкому. Труднее всего было уйти, глухо попросив у нее прощения, труднее всего было позволить себе раствориться в бездне тропического леса, так, что черно-красные туши боевых роботов, кое-где исходящие дымом, пропали далеко позади.

Сверхсовременные фиксаторы для сломанных костей – полезная штука, но она требует море, целое чертово море сил, а у Талера они успели закончиться. Пошатываясь, как пьяный, прижимая к себе ружье, изредка – ругаясь и бормоча под нос нечто невразумительное, капитан «Asphodelus-а» шагал по звериной тропе к покинутому храму, а вместо храма перед ним возник потрепанный скит. По его стенам ползали огромные бирюзовые улитки, а на улиточьих раковинах суетились, весело перебирая лапками грязь, то ли муравьи, то ли блохи – Талеру не хватило времени приглядеться…

Он не помнил, как добрался до хакера и как вынудил его сдаться. Он не помнил, как вернулся на «Asphodelus» и велел стартовать – зато помнил каждую беспощадную долю секунды, проведенную в каюте Лойд.

Она бредила. Она звала его по имени, настойчиво искала в мягком полумраке его ладони; извинялась, что причинила такие неудобства, шептала, что ей очень стыдно и что полковника Сота стоило скормить железному волку, а не охранять такой сокрушительной ценой. Талер глупо смеялся и гладил ее горячую, слишком горячую, чересчур горячую кожу; запах пота и крови сменялся ароматом дефицитных, запрещенных к широкому использованию таблеток. На столе поблескивали ампулы и россыпью валялись шприцы, планшет на коленях капитана Хвета отображал текущую обстановку, и она была дьявольски плоха, и хрупкая девочка по имени Лойд плакала, не выдержав, и бормотала: «Мне больно… больно, пожалуйста, помоги…»

Он поводил плечами и тянулся к аптечке. Интересно, тупо спрашивал у себя же, сколько нужно обезболивающего, чтобы долететь… ну, хотя бы до ближайшей колонии? И будет ли его достаточно, и выживет ли вообще это раненое существо, и не развалится ли весь этот чертов мир, если нет?..

«Asphodelus» мчался на предельной скорости, Джек выжимал из двигателей все, что, по идее, можно было выжать, и на обзорных экранах подмигивали звезды и расползались пятна розоватых туманностей, а встречные корабли шарахались прочь, испуганные поведением полицейских – мало ли, почему они так гонят…

– Ты только не умирай, – шептал мужчина, наклонившись над узковатой корабельной койкой так, что правая щека едва не касалась верхней боковой перекладины. – Только не умирай, ладно?..

Иногда капитана Хвета с потрохами глотало опустошение, и он вроде по-прежнему сидел, на все лады утешая Лойд, но ему было без разницы, где он и с кем. Проходило с полчаса, и он словно бы приходил в сознание, выдергивал свои чувства обратно, хотя они стали такими недолговечными и слабыми, что он прикинул – а вдруг наконец-то умерли, а вдруг наконец-то…

Больница на ближайшей колонии оказалась неожиданно хорошей. Четырехэтажное, чистое, насквозь провонявшее дезинфекционными жидкостями строение покорно приняло полковника Сота – и пообещало спасти Лойд. Невысокий молодой доктор ласково утащил напарника девушки в свой кабинет, заварил ему кофе и предложил покурить, но Талер покачал головой и худо-бедно сосредоточился на худой фигуре в белом халате. Прокашлялся; горло почему-то саднило.

– Она действительно… будет жить? Вы не врете?

Доктор небрежно смахнул скомканный лист бумаги с объемистых синих папок, заполненных историями болезней.

– Госпожа родилась в такое время, когда потеря ног больше не делает людей инвалидами… простите, – добавил он, обнаружив, как Талер скривился на предпоследнем слове. – Госпожа родилась в такое время, когда ноги, руки и прочие важные штуковины преспокойно выращивают в колоссальных пробирках, а потом пришивают к основному телу. Но я бы рекомендовал, – он выдернул из кармана планшет, – обратиться к более безопасному варианту. Живые конечности, выросшие вдали от нервной и кровеносной системы, требуют ежегодной переустановки, а эта процедура весьма неприятна. В противовес им, – доктор повернул планшет непомерно ярким экраном к собеседнику, – недавно были составлены и впервые опробованы легкие титановые протезы. Отзывы о них – шикарные. Я понимаю, что цена, – он виновато покосился на сумму в уголке четкого изображения, – внушает… невольный трепет, и не всякому полицейскому дано раздобыть такое количество денег, но вы сами упоминали, что вас интересует самый надежный и безболезненный метод снова научить госпожу… стоять, ходить… вот.

Он как-то беспомощно покосился на Талера. Тот молчал, задумчиво хмурясь, но при этом не выражал и десятой доли того скептицизма, с каким нотацию молодого доктора выслушивали прочие клиенты. Люди привыкли, что новейшие разработки ни черта не приносят в их скудную и скучную жизнь; люди, обитавшие на пике прогресса, предпочитали покупать проверенные, хоть и муторные в использовании, вещи, а на «безумных» настойчивых ученых смотрели, как на…

– Я согласен, – кивнул капитан Хвет.

И протянул доктору банковскую карту.

Кажется, после этого разговора он сел на уютный диван у того поворота коридора, где у него отобрали Лойд, и обхватил руками свои колени. В больнице было холодно и бело, как зимой – в парках EL-960; он мучительно боялся, что девушке не понравится крохотная планета, затерянная среди миллионов точно таких же, но – будто бы его собственная. Там сиротливо болтаются фотографии на стене, там в холодильнике годами стоят неубиваемые консервы, чтобы не ползти в магазин, если неожиданно придется вернуться. Давным-давно, в какой-то прошлой, беззаботной и легкой, жизни там читал статьи о технологиях XXI века человек по имени Адриан, и он смеялся над самыми дурацкими шутками юного капитана Хвета, и пил каберне, и таскался по городу в наушниках. Интересно, куда его занесло теперь, и кем он работает, и женился ли он, как собирался, на милой девочке Ларе, а если женился, то любят ли они друг друга – или всего лишь терпят…

Он сообразил, что уснет, если не поднимется. Фиксаторы сломанных костей выматывают похлеще, чем пешая прогулка по тропическому лесу и короткий бой с хакнутыми роботами, но Талер так беспокоился о своей напарнице, что о своих ранах забыл, да и напоминание в виде острой боли не оказало на мужчину эффекта.

Он плюнул на все, что его окружало, и на секунду зажмурился.

Он думал, что на секунду, он не испытывал никаких сомнений…

Ему снился гордый, одетый в старомодную форму с погонами человек – пепельные волосы, карие с прозеленью глаза. Ему снилось, как этот человек фехтует, а его соперник неловко повторяет указанные позиции, то и дело спотыкаясь на ровном деревянном полу. Соперник чуть выше господина военного, чуть шире в плечах, и движения у него какие-то скованные, и в конце поединка он устало уточняет:

– Какого черта мы тут прыгаем, а, Шель? Я и без фехтования обойдусь, оно создано для красивых дуэлей и турниров, но никак не для Сопротивления…

– Такого, что ты – малертийский лорд, – слегка раздраженно отзывается господин военный. – А малертийские лорды обязаны, повторяю, обязаны быть превосходными людьми во всем. Погоди, я тебя еще поля вспахивать научу. И траву косить, чтобы ты мог показывать своим подчиненным, как ее косят правильно…

Его собеседник сел на край табуретки, намеренно качнулся вперед-назад:

– А кто говорил, что я – нищий?

Картинка изменилась; деревянный пол оброс каменной брусчаткой, бортиками фонтана, побитой серой скульптурой на постаменте – пожилая дама стоит, закрывшись рукавами бального платья, и различимы разве что ее опущенные веки и длинные ресницы. Господин военный любуется изящным силуэтом, а его собеседник болтает босыми ногами в грязной зеленоватой воде. Рядом – ни единой живой души; это заброшенная часть города, сюда никто не заходит, сюда никто не отпускает своих детей. Разумеется, дети любопытны, но даже их тяга ко всему запретному не настолько слепа, чтобы шататься вблизи Проклятого Храма – изящного, пускай и брошенного людьми, строения. Оно облицовано черным, как ночные небеса, мрамором с белыми прожилками; оно обветрено, покрыто сетью трещин и местами сломано, однако внутри, за украшенной цветами аркой, звучат голоса.

– Ты не боишься убивать людей?

Собеседник господина военного кривится, вспоминает оранжевый огонек в темноте крыши, и как отчаянно ржали уцелевшие лошади, и как трещал, рассыпаясь на куски, крытый экипаж. А еще – как больно падать правой половиной лица вниз, и как страшно не иметь понятия о том, кто ты, в сущности, такой и какого Дьявола тебе улыбается немой оборванец, а ты валяешься на вонючей постели в его маленькой вонючей комнатке…

– Этим людям не было страшно убивать меня, – произнес он, помедлив. – А значит, и я не должен испытывать перед ними страха.

…Талер скатился с уютного диванчика, словно от удара током.

Рвотный позыв скрутил его тело, но рвать было уже нечем, и он сжался на холодном полу частной больницы, и рядом кто-то настойчиво требовал принести успокоительное, и этот кто-то был ему немного знаком. А-а-а, молодой осторожный доктор; «не всякому полицейскому дано раздобыть такое количество денег»…

Первая мысль была – мягко. До чего же мягко, Дьявол забери; кто вообще спит в подобных кроватях? Вторая мысль была о Лойд, и Талер вырвал себя из-под одеяла раньше, чем успел выяснить, где лежит и зачем его так заботливо укрыли.

– Тише, тише, – чьи-то слабые, но упрямые пальцы едва его оттолкнули, но он тяжело рухнул на подушку и додумался разлепить глаза. Все вокруг мутилось и перетекало одно в другое; тут бы спросить, что за дьявольщина происходит, но горло не способно выдавить из себя ни звука. – Без нервов, господин Хвет. Я буду вам очень благодарен, если вы полежите еще полтора часика, потому что капельницу жалко.

Талер удивленно моргнул. Бесформенное пятно напротив поколебалось – и все-таки слилось в единого молодого доктора, чья сочувственная улыбка была, пожалуй, слишком уж откровенной.

– Л… Лойд? – с усилием прохрипел мужчина.

Доктор улыбнулся чуть шире:

– В порядке. Пока еще под наркозом, но не далее, как завтра мы сможем начать реабилитацию. Протезы прислали накануне, ваш механик лично принял участие в их отладке и настройке… великолепная модель, если честно, и я так рад, что вы не отказались! Кстати, перед установкой госпожа Лойд просила передать вам привет. Я не стал ее тревожить и ни словом не обмолвился о вашем… простите… плачевном состоянии, так что она уверена, будто все эти три дня вы были заняты работой. Касательно работы я могу вас утешить – господин Ройд уже написал подробный отчет о выполненном задании и отправил его начальству Центра… – он притих, пожирая Талера внимательным взглядом, и спросил: – А это правда, что вы ловили хакера в лесу Дельфиньего Глаза?

Поразмыслив, капитан Хвет покладисто лег. Комната вращалась и прыгала, молодой упрямый доктор так и норовил расплыться опять – но Талеру было не до него, Талер пробовал на вкус загадочную фразу: «В порядке»…

– Правда, – признался он. – И последствия, как видите, весьма печальные.

Доктор помолчал, собирая воедино информацию о хакере – и о ровно отрезанных ногах Лойд.

– Послушайте, – Талер подался вперед, – а можно ли… можно ли сделать так, чтобы я следил за этой… реабилитацией? Можно ли сделать так, чтобы я был… с ней?

– Ну разумеется, – улыбнулся доктор. – Госпожа не научится ходить сама, знаете ли. Сейчас она… простите, – традиционно добавил он, – в этом плане находится на уровне ребенка. Вам когда-нибудь приходилось… ну, знаете… работать с детьми? Понадобится много терпения…

– Лжете, – отмахнулся капитан Хвет. – Моя напарница – не ребенок. Вы себе и не представляете, на что она бывает способна.

– Зато я чудесно представляю, – доктор ничуть не обиделся, – на что бывают способны такие страшные раны. Уж простите, но порой случается так, что и взрослые крепкие мужчины не выдерживают подобного испытания. Начинают рыдать и плакаться в юбку матери или штабному генералу, потому что при поступлении в армию штабной генерал бодро заявляет: «с этого момента вашей мамочкой буду я!» У вас в армии, – он выдернул виртуальное оповещение, выползшее из уголка планшета, и рассеянно его изучил, – все как-то уж очень глупо, как-то натянуто и в целом… жестоко. Я понимаю, что из вас пытаются… ну, словно бы извлечь… все лишнее, а все нужное, наоборот, засунуть, но нельзя же постоянно применять одинаковые способы! Ведь психика у людей, простите, разная, да и в нашем веке обитаемые миры максимально к ней милосердны…

Он болтал, наверное, еще с полчаса, пока Талер не рассердился и не бросил:

– Я не был в армии.

– …и к тому же… а? – изумился доктор. – Как – не были? Вы же…

– Полицейский, – выдохнул капитан Хвет. – И я учился в Академии на EL-960, а потом сразу пошел работать. Никакие генералы не гоняли меня по плацу, не заставляли чистить уборную зубной щеткой и не окунали макушкой в унитаз. Я вынужден вас разочаровать, – он криво улыбнулся, – но генералы этим вообще не занимаются. Они сидят в глубине штабов, как ласточки – в своих гнездах, и отдают приказы. А с малолетними курсантами возится всякая шушера, которую потом, при желании, уже ты куда-нибудь окунаешь. Я не спорю, попадаются довольно мерзкие случаи, но не стоит по нескольким чужим рассказам судить сразу всех.

Доктор смутился и притих, как если бы на самом деле был студентом на уроке истории, а преподаватель прочитал его курсовую работу с таким пресным выражением лица, что сразу стало понятно: ее надо с нуля переписывать.

– Отдохните, господин Хвет, – все еще неловко посоветовал он, подхватывая планшет и неуверенно шагая к двери, будто хозяином больницы был Талер, а он, доктор, не заслужил находиться с ним в одной комнате. – В идеале – подремайте, вам необходим сон. Всего доброго, увидимся через… – он покосился на старинные земные часы, – сорок три минуты.

Автоматическая дверь закрылась за его спиной, обтянутой белоснежным халатом. Талер с облегчением перевернулся на бок и потер виски, занывшие после резкого изменения света – доктор погасил большую часть панелей, и теперь в темноте горела всего одна встроенная в стену полоска – мутного синего цвета, как в морге. Ассоциация была такой неприятной, что мужчина поежился и на всякий случай огляделся – не стоят ли поблизости носилки с накрытым по самый лоб мертвецом, не торчат ли из-под белой, опять же, простыни босые ступни с надетым на большой палец номерком? Но в маленьком помещении отыскалась лишь прикроватная тумбочка, запароленный терминал для выхода в интернет и старинные земные часы, чьи стрелки показывали двенадцать тридцать утра.

Кажется, он действительно задремал – не столько повинуясь кроткому совету молодого доктора, сколько будучи не в силах держать веки распахнутыми. И, проваливаясь в липкую темноту, вспомнил, как упрямо торчал в каюте раненой Лойд, как бормотал ей всякие глупости, а Эдэйн заглядывал через равные промежутки времени и сдержанно уточнял, не выйдет ли капитан к обеду, ужину или завтраку, а еще – не собирается ли капитан оставить напарницу в покое. Талер не обращал на него внимания, как если бы штурман был всего лишь блохой или мухой, залетевшей на «Asphodelus» в каком-нибудь паршивом порту. И не отслеживал, что именно Эдэйн говорит, хотя нынешняя память услужливо подобрала те крохи, что были услышаны и замечены, и повторяла их в уме капитана Хвета, как единственную песню в нечаянно созданном плейлисте.

– Капитан… вы не спите уже четвертые сутки. Вы четвертые сутки пренебрегаете едой… вы хоть воду пьете?

Он мотнул головой. Не понять, «да» или «нет».

– Вы так себя убьете, – с ледяным спокойствием, явно стоившим немалых усилий, сообщил Эдэйн. – Убьете, но ваша смерть совсем не поможет Лойд. Если у вас появится свободное время… подумайте над этим, капитан.

Что ж, свободное время появилось, сонно пробормотал мужчина. Я проснусь и обязательно съем половину того, что найду в холодильнике, а ты, Эдэйн, пожалеешь, что вмешался в мои отношения с едой, потому что…

Он осекся; картинка в его усталом воображении – или во сне, первое и второе не хотели делиться на два отдельных понятия, – снова изменилась. Он по-прежнему был – Талер, но Талер без корабля, без темно-зеленой формы космической полиции, без дурацких принципов – и без девочки по имени Лойд. Он сидел, тяжело дыша, в зале, где погасли свечи, сжимал пальцами рукояти мечей, и дрожал – по горло в чужой крови. Но ему не было противно, ему не было тошно, нет – он смеялся, он испытывал радость, он искренне веселился, что люди, абы как посеченные двумя зазубренными лезвиями, валяются на полу, будто сломанные куклы. Они это заслужили, они этого достойны. И какое счастье, что именно Талер оказался их палачом, что именно Талеру повезло нанести им такие страшные раны…

Нет, рассудительно сказал он себе. Нет, я же никогда, ни разу не убивал – даже тех, кого осудили бы на смерть равнодушные господа генералы. И Мартин Леруа, и Дик ван де Берг, и тот продвинутый, но все-таки невезучий хакер с Дельфиньего Глаза до сих пор живы, потому что у него, Талера, не хватает смелости выстрелить в чью-то подставленную башку. Потому что он, Талер – полицейский, а полицейские не имеют права убивать людей.

А роботов, спросил кто-то у него в голове. Имеют ли полицейские право убивать роботов?

Ерунда, сдержанно ответил он. Роботы – не живые. У роботов нет эмоций, им не больно, у них всего лишь отказывает система, а потом, если кому-нибудь приспичит, ее попросту отдают в ремонт. Человека сходным образом не вернешь, человек исчезает единожды и навеки, и все, что от него остается – это груда земли над корявой могилой и надпись на прямоугольном камне – имя, которое скоро забудется, дата рождения и дата смерти, а под ними, вероятно, эпитафия…

Кто-то у него в голове хихикнул: «А ты уверен, капитан Хвет?»

Какая тебе разница, вздохнул мужчина. Какая тебе разница, уверен ли я…

Лойд замерла на краю постели, недоверчиво разглядывая свои новые ноги – черные пластины, зеленые трубки и провода, набор заклепок, застежек и шестеренок. Лойд замерла на краю постели, а Талер сидел напротив, а доктор шумно суетился, обегая девушку по дуге – из одного угла палаты в другой.

– Великолепно, роскошно, потрясающе! – вопил он, любуясь протезами так, словно они были его же родными внуками. – Ну-ка, давайте попробуем затянуть узлы коленного шарнира, а потом сразу перейдем…

– Тихо, – скомандовал капитан Хвет.

Доктору было весело. Большинству докторов, чьим усилиям принадлежала установка протезов, было весело – но Лойд, чьи ноги этими протезами заменили, не улыбалась и не смеялась. Она молча сидела и разглядывала странное титановое сооружение, почти пустое внутри, с подвижными пока что проводами – для подачи топлива и корректировки скорости движений. Потом рискнула и потрогала – протезы были теплыми, оптимально теплыми по отношению к температуре ее тела, и эта теплота настолько не вязалась с их внешним видом, что девушку передернуло.

Как может кусок железа притворяться живой плотью – и при этом оставаться куском железа?!

Ерунда, роботы – не живые…

– Талер, – окликнула мужчину Лойд, – они… по-твоему, они…

Она запнулась и не закончила. Огляделась по комнате, особое внимание уделив окну – здесь, на орбитальной колонии Delta-840, темнота космоса колебалась прямо над куполом, крепким, но таким ненадежным, когда речь идет о сохранении жизней сотен людей. Здесь, на орбитальной колонии, было всего четыре поселка и научная лаборатория, а еще – больница, но сюда прилетали жители соседних планет, более плодородных, чем та, с которой сообщалась Delta-840.

Странно, что именно в таком месте человек в белом халате, упрямый, не вполне решительный, испуганный, что его рекомендации никто не примет всерьез, вытащил ее из липкого красного тумана, где она болталась невероятно долго. Странно, что именно в таком…

– Не грусти, Лойд. – Капитан Хвет улыбнулся так искренне и светло, что мрачные мысли как-то сами выветрились, и Лойд виновато шмыгнула носом.

– Я боюсь, Талер, – едва слышно призналась она. – Что, если это… больно?

– Глупости! – молодой доктор так возмутился, что забыл, кто и с кем сейчас разговаривает. – Протезы подогнаны под вашу нервную систему, они – продолжение вас, они вполне… э-э-э… естественны и правильны с точки зрения ваших органов чувств. Поверьте, я бы предупредил, если бы возникла хоть малейшая вероятность…

Его слова для напарницы капитана Хвета не значили уже ничего. Талер – она повторяла и повторяла драгоценное имя у себя в уме, – Талер по-прежнему улыбается, а значит, все будет хорошо. Он так и говорил там, в тропическом лесу Дельфиньего Глаза: «Все будет хорошо, Лойд. Клянусь тебе…»

– Я буду тебя вести, – предложил мужчина.

Она протянула ему обе руки, обхватила его за локти – а он обхватил за локти ее, и получилась крепкая, непрошибаемая связка. Такую не разорвут ни глухие чернила космоса, ни тем более доктора.

Знакомые прохладные ладони. Широкие, уверенные, спокойные. Голубые глаза напротив ее серых – ну ладно, чуть-чуть выше, – и глубокая полоса шрама вниз от виска…

Я люблю тебя, Талер, с теплотой солнца подумала она.

Только подумала.

Ничего не произнесла, но он словно бы прочел эту фразу в ее лице – и, соблюдая некий запрет, некое незыблемое правило, промолчал. Она видела, как в очередной раз дрогнули его губы, ощутила, как сильнее, пусть и всего лишь на короткий миг, сжались его пальцы – и осторожно, мягким, текучим движением встала на протезы.

Шагнула вперед.

Она никогда не обнимала его раньше. И не то, чтобы он был так уж недостижим – просто она, кажется, раньше и не подозревала, какой огромной ценностью для него является. Просто она, кажется, раньше и не догадывалась, как бывает уютно, если между ее – и его – телом нет ни черта, кроме ткани зеленого мундира, потрепанного мундира с нашивками на воротнике.

Доктор что-то невнятно буркнул, и Лойд слегка отодвинулась. Надо как-то загладить эту неловкость, посоветовала она себе. Надо как-то загладить…

Талер стоял рядом – бледноватый, благодаря чему шрам выделялся больше обычного, и веки у него были покрасневшие, воспаленные, как если бы он долго не спал.

– Выглядишь неважно, – обеспокоенно заметила девушка. – Тебе не плохо? Доктор говорил, что у тебя работы по горло, и что из-за нее никак не выходит выбраться ко мне. Это все по вине полковника Сота? Он все-таки на тебя… на нас… пожаловался?

– С чего бы ему жаловаться? – удивился капитан Хвет. – Как ни крути, а ты его спасла, хотя и напрасно. И давай-ка об этом лучше не будем, – он осторожно попятился назад, а она вынужденно шагнула вперед. Неуклюже, как ребенок, но шагнула, и он немедленно просиял: – Умница…

========== 6. От храма до храма ==========

Лошадь в охотку трусила по весенней дороге, и хрустела высохшая грязь под ее копытами, и светило солнце, и бодро зеленела первая трава на пустоши по обе стороны от дороги.