Текст книги "Дети Драконьего леса: Вайтер-Лойд (СИ)"

Автор книги: shaeliin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

Внутри зеркала тоже был Талер.

Или… вовсе не он.

Такой же высокий и худой, как хозяин «Asphodelus-а». Такой же голубоглазый. С таким же глубоким незаживающим шрамом – багровой полосой от виска вниз…

Но взгляд у него был другой – жесткий и неукротимый, как… у преступника.

Настоящий Талер внезапно понял, что лежит на полу, и что пол —холодный. Он хотел подняться, но резкая боль вынудила его бесславно рухнуть на четвереньки, и рвотный позыв так уверенно скрутил ослабевшее, охрипшее горло, что на какое-то время капитан корабля утратил всякое представление о том, где и почему находится.

– Встань, – ледяным тоном бросил тот, неукротимый Талер из мутноватого стекла. – Не позорься.

Голос у него был такой вкрадчивый, будто насмешка над этим, раненым капитаном Хветом приносила двойнику несказанное удовольствие.

– Ты… вообще… кто? – процедил мужчина, силясь как-то сосредоточиться на вроде бы таком чужом, но и таком привычном лице.

Оно странно исказилось:

– Я – это ты. Не трудно, по-моему, догадаться.

– Что-то мы… не похожи.

Отражение хитро улыбнулось.

– А разве мы кому-то что-то обязаны? Лично я не хочу быть на тебя похожим. Валяешься по горло в крови, рука у тебя сломана, оружия при себе нет. Неужели ты не мог… не знаю, ну хотя бы шпильку в боковые швы рубахи засунуть? Неужели не мог сам напасть на этого Мартина Леруа – не дожидаясь, пока он выведет тебя из игры? Белая Медведица уже далеко, пленники уже спасены. Теперь пора бы спасти самого себя, ты так не думаешь?

– Во-первых… – Талер нашел в себе силы с горем пополам сесть, а вот сил на борьбу с головокружением у него не осталось. – Тут нет никакой крови. Во-вторых… я полицейский, и я обычно выполняю поставленные передо мной условия. Представь себе… весы. Моя жизнь заранее… проигрывает… эту твою так называемую игру. Я повторю вопрос: кто ты, дьявол забери, такой?

Отражение присело напротив. Двигалось оно куда грациознее, легче и красивее капитана Хвета. Гордо выпрямило плечи, и заблестели из-под черных растрепанных волос очень знакомые голубые…

– Талер Хвет, – представилось оно. – Глава малертийского Сопротивления. Иногда я притворяюсь, что меня зовут господином Твиком, но это фальшивка столь очевидная, что на месте разведки я бы ее пополам перекусил.

Его двойник беспомощно выдохнул. Боль расползалась по всему телу, окутывала его, как паутина – крепко, не разорвать.

– Ты ведь не слабак, а, приятель? – удивительно вежливым, не подходящим к ситуации голосом произнесло отражение. И повторило: – Ты ведь не слабак. И у тебя целый виток чистого «лойда» в ДНК. Неужели ты не чувствуешь? Разбуди его, заставь работать, и Мартину Леруа мало не покажется. Ты его буквально по стене размажешь. Как блинчик по сковородке, а?

Оно укусило себя за костяшку указательного пальца. На коже розовыми пятнами залегли отпечатки ровных зубов.

– Мы с тобой, по сути, одинаковые. Мы с тобой на многое способны. Не потому, что мы дети племени Тэй, хотя наша кровь хорошо разбавлена человеческой. И не потому, что «лойд» в нашем ДНК так силен. Мы с тобой на многое способны, потому что мы – одинаково упрямые, несгибаемые, невозмутимые… храбрые. Ну же, Талер. Ну же, поднимайся, не дай себе умереть. Ты, в отличие от меня, спас целую гору жизней. Вполне хватит, чтобы сделать ее ступеньками в рай, но я бы советовал наконец-то увидеть и пожалеть свою.

Талер аккуратно прижался лопатками к ледяной стене.

Это не игра, неожиданно остро сообразил он. Это не игра. И преступник, присевший на колени передо мной, не шутит. Ему действительно интересно, как я, вторая версия Талера Хвета, грязное дитя с одиноким витком чистого «лойда», могу добровольно, без обиды и гнева, умереть на борту вражеского корабля.

«Мы с тобой на многое способны, потому что мы – одинаково упрямые, несгибаемые, невозмутимые… храбрые».

«Мы с тобой на многое…»

– Помоги мне, – отчаянно попросил мужчина. – Помоги.

Отражение опять улыбнулось, на этот раз – не скрывая жаркого торжества.

И протянуло своему двойнику теплую живую ладонь.

========== 10. Спиной к ветру ==========

Следующий завтрак господина Эса и лорда Сколота состоялся уже в трапезной.

Горело синеватое пламя за решеткой камина, поблескивали винные бутылки, приятно пахло свежеиспеченным хлебом. У короля Драконьего леса почти не было придворных, поэтому за столом сидел только он сам – хрупкий силуэт в кресле, чьи белые волосы кто-то собрал в аккуратные косички, обернутые вокруг головы таким образом, чтобы ленточка подхватывала их под затылком, – отважный, хотя и погрустневший господин Исаак и девушка лет семнадцати на вид, чьи золотистые глаза так задумчиво обшарили гостей, что крылатому звероящеру стало неловко.

– Добрый день, – вежливо улыбнулся лорд Сколот. – Я рад, что Ваше Величество сегодня чувствует себя лучше.

– Намного лучше, – благодарно отозвался король. – Извините, что вам пришлось видеть меня в таком… э-э-э… неприглядном состоянии. Честно говоря, я просто не успел перевязать руку вовремя, потому что лестница вывела меня из… лестница меня вывела.

Господин Эс глупо захихикал. Впрочем, золотистые глаза девушки полыхнули так, что хихиканье застряло у него в горле.

– Извините, – повторил Его Величество. – Моя советница иногда бывает излишне резкой. И присаживайтесь, не стойте.

Сколот покорно сел. Вежливая улыбка продолжала светиться на его лице, что несколько не подходило положению бровей – лорд империи Сора пытался хмуриться и улыбаться одновременно.

Король жестом пригласил своих сотрапезников не стесняться и налетать на горячие бутерброды, благородный сыр с плесенью и вино. Исаак занялся бутылкой и так щедро одарил советницу, что если бы она могла убивать одним взглядом, от пограничника осталась бы кучка пепла.

Владыка лесного племени предпочел вину чай, а вот за сыром тянулся охотно, несмотря на явное опасение господина Эса. Опекун лорда Сколота не рискнул бы его съесть, даже если бы к его шее прикасалось лезвие ножа. Он, конечно, жил и работал среди высокородных, и все же заплесневелый, болезненно-белый продукт не вызывал у него добрых эмоций.

– Не любите сыр? – с интересом уточнил король.

– Не люблю, – согласился господин Эс. – У вас потом эта плесень в желудке не кустится?

Уголки бледных губ владыки лесного племени впервые, хоть и едва заметно, дрогнули. Он вообще был довольно бледен, а его кожа выглядела особенно светлой рядом с пограничником и госпожой советницей. Ровный серо-голубой цвет, свойственный хайли, ему почему-то не достался.

– Исаак рассказывал, что вы собирались пересечь лес и выйти к рубежам Этвизы, – произнес Его Величество, и в мягком голосе появились некие странные, звенящие ноты. – Возможно, вас ожидают? Я слышал, что в Этвизе немало аристократов, и боялся, что вы шли навестить кого-то из них. Если это так, то мне надо как можно скорее доставить вас к северной границе.

– Не волнуйтесь, – успокоил его Сколот. – Мы обычные странники и в Этвизе никого не знаем. Как, признаться, и в соседних землях. Понимаете, Ваше Величество, я родом из империи Сора.

– Тельбарт, – покачал головой мальчишка. – Не утруждайте себя, лорд Сколот. Если не ошибаюсь, империя Сора находится где-то на карадоррских берегах?

– Из тамошних империй она самая маленькая, – вставил господин Эс. – И самая знаменитая.

Король кивнул, принимая это к сведению. Госпожа советница покосилась на его собеседника с чем-то вроде интереса, хлебнула вина и сказала:

– Все переговоры с вашими послами ведутся через Хальвет, а с мы не имеем с Хальветом никаких дел. Так что ваши товары, такие популярные в Этвизе, Никете и Вилейне, до Драконьего леса не добираются. Но, тем не менее, до меня доходили слухи, что на Карадорре живут очень искусные мастера-ювелиры. Это правда?

– Без понятия, – равнодушно пожал плечами господин Эс. – Я за ними не слежу.

– А вы? – девушка повернулась к лорду Сколоту.

Юноша помедлил.

– По счастью, мне вернули все вещи, отобранные господином Исааком, – безо всяких эмоций произнес он. – Поэтому ничто не мешает подарить вам это.

Он протянул госпоже советнице обшитый бархатом футляр. На ткани, как звезды, поблескивали редкие стежки, сделанные золотой нитью.

– Как сувенир, – сообщил Сколот. – Или знак нашей дружбы. Если когда-нибудь вы приплывете на Карадорр, я буду счастлив принять вас в особняке на Фонтанной площади Лаэрны.

Девушка просияла, как новая золотая монета, и аккуратно приподняла крышечку.

Внутри лежал черный с бирюзовыми прожилками, обрамленный серебром камень. Крохотный – он легко умещался в тиски узора, а узор, многократно переплетаясь, образовал собой перстень – как раз такой, чтобы его носила женщина.

– Вы, должно быть, везли его кому-то важному? – несколько удивилась госпожа советница. – Или нет? И если нет, то зачем, простите, вам понадобилось тонкое женское кольцо?

Юноша вздохнул.

– Мой подопечный, – выручил его Эс, – надеялся, что где-нибудь на Тринне повстречает свою любовь. Не смущайтесь, эта история… м-м-м… долгая и немного печальная.

Госпожа советница недоуменно сдвинула брови.

– Вы хотите, – протянула она, – чтобы я была вашей любовью, милорд?

Исаак и Тельбарт весело переглянулись. Похоже, таких оригинальных предложений руки и сердца их соратница еще не получала.

– Нет, – ровно отозвался юноша. – То есть я бы, вероятно, хотел, если бы умел кого-то любить. Но я не умею, – он опять вежливо улыбнулся, и от этой улыбки девушке стало жутко. – Кажется, я совсем не умею испытывать такие добрые чувства.

Он ловко подцепил желтую салфетку с вышивкой:

– Я не умею испытывать какие-либо добрые чувства… вообще.

– Неправда , – спокойно возразил его опекун.

Госпожа советница, нисколько не смущаясь, надела «сувенир» на безымянный палец.

– Раз так, – уверенно заявила она, – то я буду вашей невестой. Вы не против, милорд?

– Я не благословлю, – пошутил король.

Исаак рассмеялся, едва не опрокинув на себя широкое блюдо с овощами. Господин Эс тоже весьма подозрительно кашлянул, но госпожа советница не обратила на это ни малейшего внимания.

– Милорд? – напомнила о себе она.

Сколот поглядел на девушку со смутным интересом:

– Хорошо.

Окончание завтрака утонуло в ее веселой болтовне. Оказалось, что госпожу зовут Эли, и что она не только советница, но и генерал войска Драконьего леса. В битвах между людьми и хайли она принимала самое горячее – едва ли не страстное! – участие и могла часами описывать, как размахивала мечом на поле боя. Не особенно профессионально (до определенной поры), но старательно и вдохновенно, благодаря чему к ней боялись подходить и те человеческие воины, чьи размеры не уступали среднему шкафу.

– А вы? – взяла передышку госпожа Эли. – Чем занимаетесь вы?

– Много пьет, – припечатал юношу господин Эс. – Много ест. Много читает, мало спит и ведет себя, как избалованный ребенок.

– Я стрелок, – пояснил Сколот. – Мой особняк, звание лорда и состояние были дарованы лично императором Соры, как награда за редкий талант.

– Я не помню ни единого случая, когда он промахнулся бы, – умиленно поделился господин Эс.

Девушка была сражена. Сама она стреляла из рук вон плохо, арбалеты считала непомерно тяжелыми, а с помощью тетивы лука, по ее мнению, было проще повеситься, чем вынудить что-то лететь.

Сколот слушал внимательно и серьезно, не догадываясь, почему король, пограничник и бывший придворный звездочет закрываются ладонями и выдают смех за единовременные приступы кашля. На Карадорре он частенько пытался выяснить, каково это – беседовать на разные темы с девушками, но девушки ему попадались обычные. Дочь пекаря, молодая травница, банальная прислуга – а тут настоящий, закаленный боями генерал! Причем воинские привычки в нем все еще сильны – порой госпожа Эли грубо, насмешливо ругалась, а Его Величество Тельбарт неизменно перебивал ее и говорил, что при гостях не положено.

День миновал неожиданно хорошо. После завтрака госпожа Эли утащила Сколота любоваться окрестностями, и он был весьма заинтригован фиолетовыми, розоватыми и голубыми склонами Альдамаса, расцвеченными солнцем. Замок Льяно утопал в их густой тени, но это придавало ему особую, своеобразно мрачную прелесть; на всем Карадорре Сколот не видел таких башен, таких галерей и таких витражных окон. С восточной стороны последние пламенели не хуже огня в камине, складываясь в гибкие силуэты змей, рыб или крылатые – птиц.

– Льяно строили при мне, – гордо заявила госпожа Эли. – Мой отец лично закладывал его фундамент.

Сколот представил, каковы были масштабы этой работы, и ощутил нечто, похожее на уважение.

– Я любила отца гораздо больше, чем его вторую жену, – тихо призналась девушка. – И страшно им гордилась. Ну, по мне заметно. Я даже на войну пошла, потому что верила: отец тоже будет мной гордиться. Ради этого я была готова на все.

Юноша напрягся. Со своими плохими эмоциями, вроде горечи и обиды, он худо-бедно поладил, а вот как ладить с эмоциями постороннего человека, то есть хайли? Для него душа госпожи Эли была подобна темной лесной чаще, где он рисковал заблудиться – и умереть.

– Жаль, что он погиб раньше, чем я повела своих ребят в последнюю битву, – Эли выпрямилась. – Жаль, потому что они все выжили.

Сколот молчал. Сколот искренне тяготился этим своим молчанием, но девушка нуждалась именно в нем. Ей не требовалось чужое сочувствие – нет, она всего лишь донесла до своего «жениха», с кем ему придется жить, если он не сведет ситуацию к неудачной шутке.

Вечером Эли как-то незаметно оказалась в его кровати. Правда, Сколот лежал под одеялом, а девушка – поверх, на самом краю, поэтому особых причин волноваться не было. Она негромко посвящала юношу в историю горного хребта, в трудности бытия великанов, и он почему-то вспомнил, как мама читала ему сказки. Ему, восьмилетнему, обычному ребенку, не лорду и не лучшему стрелку империи Сора.

Он засыпал под эти ее сказки. Вот и сейчас – мирно, невозмутимо заснул, хотя в душе у него царило какое-то новое, тревожное чувство. Раньше там таких не водилось, но в комнате было так уютно и тепло, что копаться в его составе Сколоту абсолютно не хотелось. Пускай царит, может, к утру и перестанет…

Господину Эсу, наоборот, не спалось. Полдня он потратил, пытаясь выиграть у Его Величества хоть одну шахматную партию, и еще полдня – пытаясь выяснить, где он повредил левое предплечье. Тельбарт ловко уходил от прямого ответа, и опекуну лорда Сколота пришлось подлить ему вина в чай, чтобы сделать немного более откровенным.

Похоже, вне данного случая Тельбарт вина не пил. Ему недавно стукнуло четырнадцать, и хайли полагали его слишком юным для таких радостей.

– Итак, – убедившись, что скрытное королевское настроение потерпело крах, заявил Эс, – чем ты, забери тебя Дьявол, порезался, если твоя чертова рука была вспорота от запястья до локтя?

– Почему – была? – удивился юноша. – Она и сейчас… того… ну, этого. Ты понял.

Бывший придворный звездочет обеспокоенно покосился на зеленую винную бутылку, спрятанную под столом. Там еще оставалось больше половины.

– Я спрашиваю, – настойчиво повторил он, – что с тобой произошло накануне моего приезда?

– Ну-у-у… – Тельбарт очень серьезно пошевелил абсолютно белыми бровями – так, что господин Эс едва не задохнулся от смеха. – Накануне… я проснулся, меня угостили пирогом… вот, затем я написал ответное письмо королю Саберны… о том, что у меня в лесу нет никаких ценных ресурсов, а если есть, то они ему не достанутся… а затем… точно! – он усмехнулся, будто воспоминание было таким же ценным, как вышеупомянутые ресурсы. – Мы с Эли проводили внеплановый ритуал – чтобы избавиться от него как можно скорее.

– Внеплановый ритуал? – снова повторил господин Эс.

– Ну, понимаешь, Драконьего леса раньше не было на Тринне, – донес до него Тельбарт с такой невозмутимостью, будто эта информация не стоила ни гроша. – Были Саберна, Никет, Вилейн, чертова Талайна и Хальвет. А между ними – выжженная солнцем пустошь.

– Да, – согласился опекун лорда Сколота. – Верно.

– Угу, – сонно кивнул король. – А потом наш отец принес на Тринну моего далекого предка. И, чтобы не заниматься посадкой леса вручную, решил вырастить его на крови.

– Ваш отец?

Юноша скривился:

– Не спрашивай. Я даже не представляю, кто это, хотя господин Шэтуаль говорит, что знает его лично. Господин Шэтуаль приходит раза четыре в год, – сообразив, что сейчас ему зададут очередной вопрос, пустился в описания Тельбарт. – Приносит всякие полезные штуки. Лекарства, например, или вот чай… попробуй, кстати, он очень вкусный…

Господин Эс помедлил, прежде чем взять со стола широкую глиняную чашку и поднести ко рту.

Во всей этой ситуации он мало что понимал, и это «мало что» ему не нравилось, как не понравилась бы заноза в пальце. Или в заднице, раздраженно подумал он.

Какой-то «отец» принес на Тринну изначального короля народа хайли и небольшую команду его подчиненных. Так получается? Так. Сажать лес ему было, вообразите себе, лень, и поэтому он заплатил земле кровью, чтобы она скрыла хайли от глаз людей. Так получается? Нет – он все еще платит, но платит, сволочь, не своим здоровьем, а здоровьем своих детей. Иногда его мучает совесть, и он передает им лекарства через некого Шэтуаля, чье имя звучит знакомо и не вызывает счастливых ассоциаций. Без шуток, знакомо – но господину Эсу, работавшему с доброй половиной благородных жителей Карадорра, найти среди сотен вариантов правильный было так же трудно, как из кучи селедок вытащить единственного анчоуса.

А еще получается, что Драконий лес – это капкан, и выбраться из него можно, только откусив себе лапу.

Будет, о чем поразмыслить ночью, сказал себе он. Все равно в последнее время я толком не сплю – все чудится, что Кит пересек границу Мертвой Пустыни и шляется по Соре, со своими аккуратно подвязанными светлыми волосами и янтарной каймой вокруг радужки. Но это бред, он выгнал меня вовсе не для того, чтобы через двести пятьдесят лет поймать за рукав и позвать: «лаэрта?»

– Ты выглядишь таким одиноким в реальности, – пожаловался Тельбарт. – Мне казалось, ты не такой. Ты не был похож на человека, способного таскать за собой ребенка из племени людей, лишь бы не торчать наедине со своими страхами.

Господин Эс удивленно опустил чашку:

– Прости?

Король поправил белую косичку, убедился, что она по-прежнему крепко привязана к своей сестре, и совсем не по-королевски почесал нос:

– Я о тебе читал. В книге «Shalette mie na Lere». Ее ведь написал человек, сотворивший этот мир, я прав?

– Да. – Голос опекуна лорда Сколота неожиданно дрогнул. Нет, пожалуйста, не тут, не это, не он. – Да, «Shalette mie na Lere» – это дневник моего приятеля Кита. Здорово, правда?

– Вовсе нет, – покачал головой Тельбарт. – Я считаю, что вы оба достойны куда лучшей судьбы, чем такая. Неужели нет способа уйти от эффекта, который дает песок? Неужели нельзя его… м-м… исчерпать?

Господин Эс выудил из-под стола бутылку и опрокинул ее содержимое в себя. Не абсент, не твой любимый абсент, но тоже… трогает.

Впрочем, король народа хайли не вызывал острого желания пойти разбить себе лоб о стену. Он скорее интриговал – своим поведением, уравновешенным и мягким. Порой те, кому удавалось получить книгу о создании живых земель, окликали господина Эса посреди улицы – «laerta?» – порой ловили за рукав и долго, потрясенно приглядывались к чертам лица, но еще никто не относился к нему с такой невозмутимостью.

Обычно перед ним испытывали страх. Мол, вечное, бессмертное, наполовину слепое и злобное существо – ах! Бежим, прячемся в погребах и поспешно уничтожаем запасы малиновых, смородиновых и прочих наливок. А может, и вин, как в этом чудесном замке – хотя Тельбарту господин Эс подсунул этот дивный напиток сам.

– Чего у тебя в душе, – хрипловато протянул он, – больше всего, а, твое величество?

Юноша ничуть не обиделся.

– Наверное, надежды, – послушно предположил он. – А что?

– Ты сумел бы ее исчерпать?

– Ну… в теории – да. Другое дело, что из-за этого я стал бы несчастным.

Господин Эс откинулся на спинку дивана:

– Понятно.

Тельбарт нахмурился.

Утром господину Эсу решительно не хотелось покидать постель, и он валялся под одеялом, прикидывая, не растечься ли по кровати грустной весенней лужицей. Полночи ему снилось, что Кит разгуливает по Лаэрне в компании какого-то голубоглазого типа со швами на правой скуле и шее, и что этот голубоглазый тип рассказывает Киту вовсе не те вещи, какие следовало бы. Полночи он успокаивал себя, гладил шероховатыми ладонями по плечам и шептал, что скорее мир треснет и развалится, чем хозяин пустыни влезет в подобные приключения – и все равно жаждал поторопить лорда Сколота, отменить его странствие по Тринне и вернуться домой.

К обеду выяснилось, что кататься по Этвизе, Талайне и Вилейну лорд ни в какую не желает. Он не испытывал ни любви, ни привязанности, но почему-то был искренне задет персоной госпожи Эли.

– Господин Тельбарт, – наклонилась над королевским ухом девушка, улучив момент во время полуденной трапезы. – У вас нет какого-нибудь мужского украшения? В идеале – кольца, но подойдет, по сути, что угодно. Ваш запасной венец, браслет или, допустим, серьга.

– При всем уважении, – улыбнулся Его Величество, – свой запасной венец я лорду Сколоту не подарю. Но я обещаю поразмыслить, не найдется ли в моем замке чего-то подобного.

Эли по-дружески чмокнула его в бледную щеку:

– Спасибо!

– …по-моему, их отношения какие-то нездоровые, – печально заметил господин Эс, провожая своего приемыша таким взглядом, будто юноша его предал и забыл. – Давайте срочно отправим госпожу генерала на какую-нибудь войну, а Сколота я стукну кочергой по затылку и увезу на Карадорр. Скажу, что на него напали какие-нибудь наемники, или сама госпожа генерал, или вообще вы, потому что вы не намерены их благословлять.

– А по-моему, это будет жестоко, – возразил Тельбарт.

Мрачноватые весенние дни сменялись один другим. Со склонов Альдамаса повеяло первым настоящим теплом, лужи высохли, дожди закончились, и Драконий лес покрылся белыми, голубыми и оранжевыми цветами. Где-то распускались крокусы, где-то клочками небесной синевы поднимались над прошлогодней листвой подснежники, а где-то гордо пламенели желтые солнышки эрантиса.

Лорд Сколот читал книги, предоставленные королем, принимал участие в наспех устроенных, неуклюжих состязаниях, ощутил себя центром грандиозного пира и получил официальное звание «друга лесного племени». Сам он хайли друзьями не называл, но вежливая, чуть растерянная улыбка не сходила с его губ, да и результаты состязаний были забавными – никто не смог превзойти юношу в точности, но никто и не загрустил по этому поводу. Напротив, проигравшие радостно приготовили шашлык и принялись угощать им всех, кто попадался им под горячую руку – в том числе и господина Эса, непривычно тихого и спокойного.

Сколот подошел к нему вечером, за день до отъезда. Эли ушла по каким-то своим делам, и без нее лорду Соры было как-то пресно и пусто, как морской рыбе, случайно угодившей в реку.

– С вами все хорошо? – виновато спросил он, припомнив, как мало заботился о состоянии своего опекуна до этого момента. А ведь времени прошло – то же море. – Простите, я так… увлекся местными романами, что…

– Все хорошо, – безучастно ответил бывший придворный звездочет. – Не беспокойся.

Его тон больно царапнул юношу, как царапает порой домашняя кошка.

– Простите, – беспомощно повторил он.

Господин Эс оторвался от изучения травинки, высунувшей стебель из-под корня ореха, и все так же безучастно сообщил:

– Тебе не за что просить прощения, Сколот. Я рад, что тебе повезло подарить кольцо госпоже Эли. Я рад, что мы оказались в этом лесу. А теперь будь любезен – оставь меня в покое.

У лорда перехватило дыхание.

– Если вы не сердитесь, господин Эс, – попробовал настоять он, – то почему так со мной обращаетесь? Разве я сделал что-то плохое?

Шрам закололо. Шрам всегда кололо, если юноша испытывал сильное эмоциональное напряжение. Внутренний двор замка на мгновение помутился, а когда сошелся обратно, бывший придворный звездочет смотрел на Сколота совершенно бессмысленными глазами. Ни блеска, ни вертикальных зениц, ни зрачков – сплошная тусклая зелень, подернутая серой пеленой слепоты.

У юноши подогнулись колени.

– Господин Эс, что с вами? – дрожащим голосом уточнил он. – Вы снова… ну… хотите, я принесу очки?..

– Все хорошо, – напомнил его опекун. – Иди. Я пока тут посижу.

Сколот протянул к нему обе руки. Восстановил в памяти яркую, неожиданно светлую картину – господин Эс обнимает его у распахнутой двери, говорит, что юноша – его ребенок, несмотря ни на что.

Я обниму вас не менее тепло, мысленно пообещал Сколот. Я обниму вас не менее надежно.

Руки сошлись – где-то за лопатками зеленоглазого слепого человека, и лорд империи Сора оказался невероятно близко. Но господин Эс не подался ему навстречу, не дернулся, вообще не пошевелился – только опустил голову, и по его скуле прокатилась одинокая соленая слезинка.

Над замком – высоко-высоко, так, что ее силуэт был почти неразличим в густой синеве неба, – парила чайка. Сколот не слышал, как она кричала. Как она молила о помощи и спасении, о том, как изменился берег пустыни, как уснул и не просыпается Кит, как не хватает ему крылатого звероящера. Господин Эс опустил голову, чтобы тоже ее не слышать, не сметь разбираться в ее речи.

Кит ненавидел чаек. Чайки были целиком и полностью моими птицами. Моими вестниками, лекарями и товарищами.

Сколько раз они уже прилетали ко мне – отыскивая меня повсюду? Сколько раз они надрывались там, в облаках, пока я сидел на земле и притворялся, что для меня их больше не существует?..

И сколько раз я бился о границу твоего приказа, сколько раз пытался от него избавиться, сколько моей крови утонуло в пучинах Великого Океана, пока я ломал кости о твои слова? И сколько раз я был вынужден разворачиваться и лететь назад – израненный, голодный, покинутый?

– Я так устал, – с безразличием куклы произнес бывший придворный звездочет. – Я ужасно устал, Сколот. Можно мне умереть?

– Нет, – с оторопью запретил юноша.

Господин Эс, кажется, расстроился:

– Почему?

– Потому что вы мне дороги, – пояснил Сколот. – Понимаете?

Зеленоглазый человек промолчал, но его странности на этом не закончились.

Поздно вечером Сколот нашел господина Эса на вершине дозорной башни. Он стоял между зубцами, закрыв тусклые зеленые глаза – спиной к ветру, явно собираясь ему довериться. Явно собираясь разбиться; юноша чудом успел сжать свои грубоватые пальцы на воротнике чужого свитера.

Господин Эс был тяжелее, Сколот – упрямее. Он уперся носками ботинок в основание каменного зубца, выругался – впервые с тех пор, как бывшему придворному звездочету выпала честь его растить, – и потянул воротник свитера на себя; связанные мастером нити жалобно затрещали.

Сколот боялся, что они не выдержат. Сколот боялся, что господин Эс оттолкнется от его ладони – и все-таки упадет, но зеленоглазый человек висел мертвым грузом, не двигаясь, не дыша и ни о чем не спрашивая. По виску юноши прокатилась капля пота, и такая же прочертила себе дорожку в ореоле веснушек, прежде чем замереть на кончике носа – и рухнуть куда-то в светлые волосы бывшего придворного звездочета.

По ощущениям – она добавила еще столько же веса, сколько было изначально.

Сколота мотнуло вперед, воротник едва не оторвался, но в последний момент чьи-то хрупкие ладони вцепились в его ребра.

– Нет уж, – зло процедила госпожа Эли. – В этом замке самоубийц не будет!

Юноша облегченно выдохнул.

Вместе они затащили господина Эса на дозорную площадку, и девушка вознамерилась как следует его обругать, но чужие кукольные манеры вынудили ее лишь изумленно переступить с ноги на ногу и проследить, как опекун лорда Сколота спускается по лестнице – медленно, как во сне.

– Что это с ним? – пробормотала госпожа Эли, едва бывший придворный звездочет пропал в полумраке ступеней.

– Понятия… не имею, – выдавил юноша.

Шрам больше не кололо. Шрам горел, и повязки промокали; привыкший, что господин Эс обычно помогает в таких ситуациях, имперский лорд стиснул зубы, откланялся и заперся в своей комнате, не желая показывать свое увечье никому, кроме собственного отражения в зеркале.

Он засыпал, мучительно перебирая в уме недавние образы. Господин Эс на секунду замирает, стоя спиной к ветру; его светлые волосы растрепаны, ресницы переплетены. Башня высока, выжить, рухнув с нее, не выйдет и у Создателя. Или у Создателя выйдет – а он, Сколот, зря испугался?

Он лежал на спине. До самого утра – лежал на спине, опасаясь, что любая мелочь потревожит едва притихшие глубины шрама.

Утром он собрал свои вещи, проверил, не валяется ли что-нибудь под кроватью – перчатки и закладки обожали туда ускользать, – и вежливо спросил у слуги, как поживает предоставленный королем крытый экипаж, обязанный доставить лорда Сколота и его опекуна к пристаням Хальвета. Слуга сообщил, что экипаж поживает прекрасно, а находится у восточной границы леса, и до него придется идти пешком.

К этому Сколот был готов.

Почти.

Завтрак состоялся точно по расписанию. Его Величество Тельбарт опасливо косился на господина Эса, а господин Эс размазывал еду по тарелке так сосредоточенно, будто не яичницу резал, а чью-то живую плоть.

После завтрака все дружно двинулись к парадному входу – то есть, с этой стороны, выходу. Эли непринужденно болтала о каких-то глупостях, Сколот слушал ее вполуха, а господин Тельбарт остановился у витражного окна и вежливо попросил предоставить ему пару минут внимания. Вытащил из внутреннего кармана куртки маленькую деревянную шкатулку и протянул ее лорду Соры:

– Возьми. Пусть она тоже будет знаком… напоминанием о нашей дружбе. Если ты еще когда-нибудь приплывешь на Тринну, я буду счастлив принять тебя в Драконьем лесу.

Внутри, на красной бархатной подушечке, лежала объемная серьга из черного золота с двумя крупными рубинами. Неизвестный мастер выковал изящного оскаленного дракона – и оснастил его тонкими спицами вместо лап, чтобы навеки прикрепить украшение к чужому уху.

– Спасибо, – не менее вежливо улыбнулся юноша. – Вы не поможете мне ее… надеть?

Напоследок Его Величество поймал бывшего придворного звездочета за край рубашки и негромко сказал:

– Если что-то пойдет не так, помни – я здесь. И хотя я всего лишь ребенок из народа хайли, если ты будешь ранен – я помогу. Поэтому возвращайся, ладно?

…«Танец медузы», к удовольствию капитана, наконец-то вышел в океан и поступил в его полное распоряжение. Запах рыбы слегка выветрился, а морская болезнь Сколота – притупилась.