Текст книги "Дети Драконьего леса: Вайтер-Лойд (СИ)"

Автор книги: shaeliin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

Я так устал, сказал он себе. Я так тебя ненавижу. Ты ушел, но толку, если ты смотришь на меня синими глазами неба, если ты дышишь на меня ветром, если ты вздыхаешь прибоем, а говоришь со мной, используя глотки птиц? Ты ушел, но толку, если ты – повсюду, если ты – во всем, и твое добровольное отречение – целиком и полностью моя вина?!

Чайки вопили. Хрипело море. Шумела гроза, и в тучах поблескивали молнии – одна, еще одна, и еще… голубоватые вспышки неуверенно, осторожно отбирали пустыню у темноты, и вот он – тот самый походный котелок, три железных прутика у погасшего костра. Кажется, на них когда-то жарили рыбу, а с рыбой – желтые ананасовые кольца. Я помню, как ты убеждал меня, что это вкусно, а сам полчаса плевался и оправдывался тем, что драконы, якобы, предпочитают пищу сырой…

Высокий силуэт. Теплое биение пульса глубоко под кожей. Искристый зеленый взгляд, немного хитрый – и пусть, не всем же быть добрыми и до конца откровенными. Кто-то должен умудряться врать – и не признаваться, не каяться под самыми жестокими пытками. Сколько ты их прошел, рассеянно прикидывал он. Сколько их было – тех, кто внезапно настигал тебя у площади, или на улице, или у порога дома, а ты, не в силах найти себе приют, оборачивался и вздрагивал, когда они говорили тебе: «Laerta?»

Драконыша выбросило на берег весной. Крохотного, глупого, неопытного. Но человеком он был – восхитительным, и каждый раз, минуя границу обратного превращения, просил за ним не следить. Потому что стыдился, мучительно стыдился бесстрастного чужого присутствия, и тот, кому принадлежала пустыня, покорно уходил к морю, садился на камень и болтал босыми ногами в бирюзовой воде; бирюзовая вода приятно холодила ступни, привыкшие наступать на горячие крупицы песка. Драконыш как-то предлагал изменить пустыню, перестроить, но он лишь отмахивался от его предложений. Я заслужил это, говорил он себе. Я заслужил. Если такова моя кара, я приму ее без упрека; если таково мое испытание, я пройду его с гордо выпрямленной спиной…

Камень стоял все там же, со всех сторон омываемый солеными волнами. Метнулись к трещинам сытые довольные крабы, а он сел, и согнутый позвоночник, сплошь покрытый синяками и язвами, проступил в полумраке так четко, что хоть бери и пересчитывай каждую его кость.

– Ла. – Он протянул это мягкое сочетание вслух, наслаждаясь речью – давно, ох, как давно ее звук не сотрясал пустыню, как давно тут царило оглушительное безмолвие, и разве что чайки тревожили замерший в ожидании чуда воздух. Чудо понятия не имело, как сильно его ждут, и тревога становилась все тягостней – изо дня в день, из ночи в ночь.

Столетие за столетием.

Он потер переносицу – привычным, аккуратным движением, – и снова протянул:

– Эр.

Очередное мгновение тишины. Покоряясь ему, он согнул позвоночник еще сокрушительней, зачерпнул из моря часть его ледяной воды и неторопливо, со вкусом, принялся умываться. Кровь стекала по ключицам и шее блеклыми розоватыми ручейками, блеклыми розоватыми каплями ложилась на камень, и трепетали крабы, и замолчали воспитанные драконом чайки, и притих, кажется, весь мир.

– Та, – закончил он, и слово, произнесенное с трех попыток, вызвало какую-то сладкую, едва различимую боль в груди.

С этой болью он свыкся.

Ты весь чешешься, прошептал кто-то у краешка сознания. Что с тобой? Тебе плохо?

Я так больше не могу, ответил ему другой. Я так больше не могу. Это невыносимо, по мне словно блохи ползают…

Волдыри на шее. Волдыри на скулах. Волдыри на лопатках; лопатки – это место, где твои крылья берут начало, верно? Нет, смеется другой, крылья берут начало вот здесь, прямо у меня в сердце…

Он уже видел похожую картину – с поправкой на собственное равнодушие и на снег. Белая хрустальная корка подолгу, как нарочно, хранила на себе отпечатки мужских ботинок.

Если бы она была и здесь, я бы не пережил, я бы рассыпался, развалился, треснул – и не воскрес…

Но песок милосерден. Песок затягивает следы.

Розоватая кровь стекла и навсегда пропала. По крайней мере, эта ее доля.

Он ощутил себя невероятно, потрясающе чистым.

========== 5. “Только не умирай!” ==========

Традиционное письмо от Совета Генералов не предвещало команде «Asphodelus-а» беды – совершенно рядовое задание, типа «пойди туда-то и поймай того-то, клянусь, эта мразь не будет сопротивляться». Единственным, что вызвало у капитана Хвета недовольство, был короткий постскриптум – в нем официально сообщалось, что у цели командование перейдет к пожилому, но успешному полковнику с колонии Astra-1.

– Совсем обнаглели, – заключил мужчина, пересчитывая сигареты. Одиннадцать штук; не дело, надо купить, пока поблизости горят беззаботные вывески портовых магазинов.

Преступник, которого была обязана отыскать команда, прятался на планете, где о магазинах вообще и о торговле в частности никто и слыхом не слыхивал – скопище аборигенов, не пожелавших учиться, делило добычу поровну, а добыча в изобилии носилась по тропикам. Счастье, что подобного добра повсюду хватало, иначе Дельфиний Глаз давно прибрала бы к рукам какая-нибудь крупная корпорация, и его жителей продали бы в музей…

– Чаю, капитан? – подобострастно окликнул Талера Джек. Пилота угораздило провиниться в чем-то мелком, но принципиально важном, и он третью неделю мучился в кухне, обеспечивая друзей завтраком, обедом и ужином. Послабление режима все никак не наступало, и если поначалу Джек изображал вечную обиду на капитана с его строгими правилами, то теперь заключил, что спасется, если будет ему полезен. – Или кофе? Или зажигалку подать?

– Ничего не нужно, спасибо, – отмахнулся Талер.

– Тогда, может, у вас есть особые пожелания касательно меню на обед? – сощурился пилот.

Мужчина задумался. Там, на Дельфиньем Глазу, тоже море, но улова удручающе мало, да и местные рыбаки не продадут его за сомнительные – для них, а не для команды «Asphodelus-а» – межпланетные деньги. Им красивые безделушки подавай: кусочки янтаря, гладкие костяные ожерелья, дурацкие древние копья, а еще лучше – револьверы. Талер уже бывал на странной планете, заключенной едва ли не в первобытной эпохе, и помнил, как юноши-аборигены азартно палили из железных пушек по морю, рассчитывая, что подохшая рыба всплывет сама. Впрочем, всплыла она безо всяких возражений, а вот в пищу оказалась не пригодна, и разочарованные типы в юбочках из пальмовых веток сокрушенно бродили по песчаному берегу, проклиная Богов, демонов и тех, кто принес им такое бесполезное оружие.

– Как насчет жареных кальмаров? – предложил капитан Хвет. – И чего-нибудь еще из морепродуктов.

– Хорошо, – просиял Джек.

По пути в магазин Талер закурил, и сигаретный дым кольцами обвился вокруг его головы, как гадюка, завороженная переливами флейты. На трапе ему удачно попалась Лойд – одетая в штатское, девушка читала какую-то статью о раскопках. Археологи, сообщила она мужчине, давно и обреченно ищут на Дельфиньем Глазу пиратское логово, основанное в тридцатых годах – мол, там процветало рабство, и местные аборигены знали, что загадочные люди работают под водой у скалистого берега, но не сообразили передать эту информацию тем одиноким кораблям, что рисковали придельфиниться у кромки тропического леса. Лишь единожды ученым повезло то ли зацепиться ластами, то ли врезаться в обгрызенный акулами скелет раба, а при нем обнаружили солидных размеров сумку, набитую синим жемчугом. Если бы трупу удалось бежать – разумеется, еще при жизни, – он мог бы купить себе другую, более дружелюбную и безопасную, планету, и напрочь забыть о бедности и недостатке пищи. Та же судьба светила бы находчивому археологу, посмевшему утаить жемчуг от начальства, – но бригада верных своему делу марсиан, едва оказавшись в зоне действия сети интернет, разнесла новости по всем официальным сайтам и форумам, желая похвастаться и получить всеобщее признание, а в идеале – премию за усердную, кропотливую работу.

Добравшись до магазина, Талер все еще улыбался, прокручивая монолог напарницы в уме; она говорила увлеченно, и глаза у нее при этом горели, как если бы вместо рассказа о рабах она прочла восхитительную книгу. Впрочем, книги Лойд никогда и не любила – предпочитала копаться во всякой уголовщине, по долгу службы и просто по привычке. Для нее, воспитанной в суровых корабельных условиях, это было так же естественно, как дышать – и, возможно, виной тому послужил капитан Хвет.

Он подобрал тихую беловолосую девочку такой крохой, что, признаться, и не помнил, какой она была в то нелегкое для команды время. Это произошло задолго до того, как на борт «Asphodelus-а» впервые поднялся Джек; задолго до того, как шлюз впервые открылся перед пьяным Адлетом. Тогда пилотское кресло и каюту механика занимали совсем другие, подобранные Советом Генералов, люди, а Талер – специальный агент, шпион, харизматичный молодой парень, – ненавидел их так, что при первой же возможности от греха подальше уволил. А Лойд оставил, вопреки советам сдать ее в какой-нибудь хороший приют – потому что не забыл, каково жить в серых неприветливых стенах, под неусыпным надзором старика-сторожа и подчеркнутым, усталым, сонным наблюдением нянек, не злых, но лишенных всякого представления о том, как надо обращаться с покинутыми детьми.

Безусловно, он допускал и вероятность, что бывают в обитаемых мирах нормальные, теплые приюты, где никому не приходится маяться от неведения: а придут ли за ним, а нужен ли он кому-то? Талеру было тринадцать, когда погибли родители, когда появился шрам на его собственном худом лице. Полтора года он провел в больнице, в состоянии комы – а стоило очнуться, как его тут же спихнули нянькам и сторожу, и он едва не сошел с ума, прежде чем собрался с духом и поступил в полицейскую Академию.

– А восемнадцать вам есть? – продавец лукаво посмотрела на мужчину. День был скучный, солнце стояло высоко, стрелки часов двигались медленно и неуклюже, как нарочно растягивая рабочую смену. Ясно, что ей захотелось пошутить, углядев человека в темно-зеленой военной форме; Талер усмехнулся в ответ:

– Вроде вчера исполнилось… а что, без этого никак?

Девушка рассмеялась:

– Ну, если бы обещаете вести себя хорошо…

Сигареты легли на краешек прилавка; запищал сканер, принимая оплату с карточки. Талер пошарил по карманам в поисках наличных и, невесть зачем, одарил продавца такими чаевыми, что она потрясенно пробормотала «что вы, заберите», – но мужчина уже отвернулся и бодро зашагал к выходу.

У него было превосходное настроение.

Жаль, что скоро оно испортилось.

Успешный полковник с колонии Astra-1 оказался тем еще недоумком. Он прилетел на обычном рейсовом корабле, красный от натуги; он волочил за собой черный кожаный чемоданчик, отстегнутую кобуру и старомодный бластер. Значок, приколотый к изнанке воротника, блестел бисеринками пота; капитан Хвет брезгливо поморщился, и это заранее определило исход его отношений с будущим командиром операции.

Полковника звали Сот, и он лучился оптимизмом так, что вечно угрюмый Эдэйн спрятался в каюте и притворился, что не в курсе о прибытии гостя, а Джек досадливо поджал губы и уставился на блеклое виртуальное окно, повисшее над приборной панелью. Присланный Советом Генералов человек заметил, что ему не рады, но лучиться не перестал. С видом Санты Клауса, чей мешок полон подарков и сладостей, он бегло пересказал команде, в чем суть задания – какой-то беглый хакер построил себе шалаш посреди джунглей и так запугал местных жителей, что они ходят к нему с поклоном и приносят в дар свои скудные запасы пищи; хакер потенциально опасен, поскольку умудрился украсть трех или четырех роботов, а его специализация – как раз работа с искином.

Честно говоря, Талер не поверил.

Полковник Сот терпеливо, но как-то небрежно выслушал сердитую речь мужчины – мол, какого черта нас отправляют с голыми руками на такую рискованную авантюру?! У «Asphodelus-а» всего-то и есть, что пара лазерных пушек, а лазерные пушки запрещено использовать в пределах обитаемой планеты. Неужели Совет рассчитывает, что команда пойдет воевать с роботами, прихватив только плазменные ружья и, нервное ха-ха, набор широких армейских ножей?

– Господин Хвет, – устало отозвался полковник. – Я очень вас уважаю – как человека, сумевшего поймать Мартина Леруа и Дика ван де Берга, но, к сожалению, вы юны, а потому неопытны. До сих пор вашим знаменем была удача – позвольте же хоть раз подменить ее холодным расчетом. Заранее спасибо.

Талер сжал кулаки, ощутив, как ногти впились в ладони – и промолчал. Зато Джек выпрыгнул из пилотского кресла и, дрожа всем телом, прошипел:

– Да как вы смеете?!

– Я смею? – удивился полковник Сот. – Успокойтесь, молодой человек. Я не сказал ничего предосудительного. В отличие от вашего капитана, я работаю в полиции уже двадцать восемь лет – и прекрасно разбираюсь в таких делах, как задержание хакеров. Имейте совесть, не будьте эгоистами. Господин Хвет, потрудитесь показать мне мою каюту…

Голубые глаза Талера недобро поблескивали – еще чуть-чуть, и он ударил бы старшего по званию, ударил так, что пожилой мужчина вряд ли отодрал бы себя от пола в ближайшие часа три. Но терять из-за него корабль, терять свое положение и, что гораздо хуже, свою команду капитан «Asphodelus-а» не желал – а потому глубоко вдохнул, выдавил из себя улыбку и спустил на тормозах откровенное оскорбление, вдвойне обидное из-за своей безнаказанности.

Имена двух убийц, названные полковником Сотом, десять лет назад прогремели на всю галактику, и на каждом информационном портале пламенели заголовки типа «История мертвых кораблей», «Полиция спасла мирных летчиков от нашествия живодеров» и «К полиции с благодарностью обратился лично господин император». Эту самую благодарность постоянно цитировал Совет Генералов, а черно-белая фотография Талера Хвета неизменно висела на доске почета во всех центральных офисах – потому что если бы не он, Мартин Леруа и Дик ван де Берг продолжили бы разгуливать на свободе.

Талер очень жалел, что их не казнили. По его мнению, эти двое вполне заслуживали казни. И никто, ровным счетом никто не сумел их понять – а значит, не сумел и найти, пока юный капитан «Asphodelus-а» не раскусил, откуда у беды растут ноги – и не отрубил их одним точным, спасительным ударом.

Да, ему повезло. Да, это была чистой воды удача, но она граничила с его интуицией напрямую, и она спасла тысячи, тысячи невинных жизней, избавила их от судьбы вечно болтаться в открытом космосе, таращась на обшивку – или в иллюминаторы, – мертвыми, выцветшими глазами…

В те времена у него была только Лойд – маленькая и беззащитная. А нынешняя команда с неожиданным восторгом читала о Дике и Мартине в интернете – и потом умоляла показать ей награду, полученную Талером взамен за то, что убийцы оказались в изоляторе. Награда была красивая – железный цветок, похожий на хризантему, с темно-красными пятнами крови на лепестках…

До вечера полковник Сот не выходил из каюты – посвятил себя отдыху, ведь в его-то возрасте не так и легко пересечь расстояние в полгалактики, а затем поругаться с наивными дурачками из команды сомнительного корабля! Пока он спал, «Asphodelus» благополучно покинул порт и направился к Дельфиньему Глазу. Карту, составленную штурманом, старик не оценил и велел переделывать с нуля – но Эдэйн лишь покосился на своего капитана и бросил: «Вы будете командовать нами после посадки, господин Сот. А в рубке – не имеете права».

Талер ожидал скандала. Более того – он надеялся на скандал, но старик лишь передернул плечами и сообщил, что после таких слов ему будет особенно трудно рассчитывать на команду «Asphodelus-а», как на свою. Эдэйн проворчал себе под нос: «Да она и не ваша» – и повернулся к виртуальному окну с направлением, несмотря на то, что полковник Сот опасно побагровел, и его обширный живот под расстегнутыми ремнями полицейского мундира заколебался, как пойманная в клетку из кожи морская волна.

Придельфиниться удалось еще до полуночи – благо, капитан Хвет и его товарищи до прибытия полковника торчали на ближайшей к цели планете. Сот первым выбрался на верхнюю ступеньку трапа, картинно выпрямился и неспешно, красуясь перед местной ребятней, спустился на твердую землю.

Тропический лес размеренно, нежно шелестел, и кричали в его глубине ночные птицы, и обменивались воем звери, но ребятня и не думала спать. Их навыки общения были прискорбно низкими, путаный всеобщий перемежался с гортанными фразами, лишенными для команды смысла, но основной посыл старик все-таки угадал – надо идти к вождю. Звездные путники не скитаются по Дельфиньему Глазу потехи ради, а вождь сразу объяснит, что к чему и как дорого обойдется…

Ситуация была дурацкая, и Джек посмеивался, неубедительно прикрываясь ладонью, а Лойд натянуто улыбалась – она чем-то приглянулась чернокожим, неуклюжим, одетым в травяные юбки детям, на нее то и дело оборачивались, желая убедиться, что девушка не исчезла. Полковник Сот грубо одернул своих проводников, и кто-то из малышей тут же принялся на него рычать, а кто-то швырнул дохлой рыбиной, угодив прямо в необъятное пузо.

Стоит ли говорить, что к обители вождя старик выбрался обозленным, как десяток чертей? Удивительно бледный, с редкими темными вкраплениями на шее и на плечах, вождь поглядел на полковника Сота, как порой глядел на издохших кабанов, и растерянно спросил:

– Твоя обидеть моих детей?

– Нет-нет, что вы! – суетливо поклонился ему старик. – У меня и в мыслях не было кого-то обидеть!

Вождь недоверчиво нахмурился:

– Твоя не врать?

– Ну конечно, я не вру. Я из полиции, а в полиции обманывать людей не принято.

Светлокожий медленно кивнул. Поднял тонкую, покрытую деревянными браслетами кисть – и указал на лес, утонувший во мраке:

– Твоей лучше не уходить из деревня. Там бегать огромные железные волки, бегать и жрать всех, кто являться без приглашения. Ими управлять, – вождь нахмурился еще больше, так, что его рыжеватые брови едва не соприкоснулись над переносицей, – плохой человек. Моя думать – странники со звезд не бывать плохими, но этот – плохой. Моя потерять много отважных воинов, прежде чем его потребовать платы за моя… – он помедлил, вспоминая слово, и по слогам произнес: – Неп-ри-кос-но-венность…

– Мы прилетели, чтобы поймать и увезти этого плохого, – как маленькому, растолковал старик. – Но нам необходимо знать направление. Где он прячется? На востоке, на юге? И сколько у него роботов… кхм, то есть волков?

Ребятня галдела на улице, как пестрая компания сорок. Вождь раздумывал, почесывая подбородок тонкими, по-женски хрупкими пальцами. Ногти, покрытые пятнышками древесного клея, произвели на команду особо сильное впечатление – пилот и штурман переглянулись, а Лойд попыталась отвлечься и ни в коем случае не рассмеяться, но губы у нее все-таки задрожали. Вождь, впрочем, не обиделся; он смерил девушку заинтригованным зеленоватым взглядом и уточнил:

– Твоя нравится?

– Безумно, – согласилась напарница капитана Хвета. – Это так… оригинально.

Вождь уставился на нее уже вопросительно:

– А что означать – о-ри-ги-наль-но?

– Ну… – Лойд замялась, чувствуя себя неловко. – Это как… необычно, загадочно. Красиво, короче говоря. Вам идет.

Этой похвалы было вполне достаточно, чтобы купить признание светлокожего если не навеки, то, по крайней мере, на ближайшее десятилетие. С обожанием косясь на девушку, он подробно объяснил, что «плохой странник» обосновался в покинутом аборигенами храме, волков у него примерно восемь, а добираться туда следует по левому берегу безумной реки. Он так и сказал – безумной, потому что река бурлила в плену крепкой, как бетон, земли, и ревела так, что закладывало уши.

Талер отказывался идти. Талер напоминал, что плазменные ружья – не та вещь, которая может помочь в бою с роботами; но полковник Сот пригрозил ему трибуналом, обозвал трусом и выдал команде старомодные пульты управления, рассчитанные на короткую подачу сигнала.

– Эти милые штучки, – проворковал он, счастливый, что умудрился унизить капитана Хвета еще раз, – вынудят роботов лечь на травку и подремать, пока мы скручиваем их проклятому хозяину лапки. А если вам, уважаемый господин Хвет, страшно, вы можете посидеть в корабельном карцере, пока мы не вернемся, волоча за собой преступника.

Талер промолчал. Зато Лойд, возмущенная до предела, дернулась вперед и влепила бы старику пощечину, если бы Джек не перехватил ее за локоть. Увы, перехватить еще и за язык пилот был не в состоянии, и девушка закричала:

– По-вашему, Талер – трус?! По-вашему – трус, да?! Какая интересная точка зрения, какое славное отношение к дисциплине! Да если вы сейчас же не закроете свой поганый рот, я заставлю вас поужинать плазмой!

Полковник посмотрел на нее с таким обидным сочувствием, что у девушки перехватило дыхание.

– Талер, значит? – с ехидной усмешкой осведомился он. – Кажется, мое отношение к дисциплине куда менее славное, чем ваше – к этому человеку. Кто он для вас, а, госпожа Лойд? До меня доходили слухи, что он подобрал вас на какой-то помойке – и теперь я склонен полагать, что не только подобрал, но и соблазнил. В долгих перелетах так грустно и одиноко без…

Закончить фразу у него не вышло – капитан Хвет, до сих пор готовый вытерпеть что угодно, схватил чужой воротник побелевшими от злости ладонями и так встряхнул, что старик подавился и закашлялся, брызгая слюной. Лойд стояла – ни жива, ни мертва; Эдэйн колебался между острым желанием закопать полковника в лесу и пониманием, что его смерть испортит репутацию команды. Джек смотрел на объемную тушу, как на дерьмо, прилипшее к подошве ботинка. Адлету было все равно; перед выходом он стащил из холодильника бутылку, припрятанную за упаковкой зелени, и успел наполовину ее опустошить, так что куда большее значение для него имели розовые бабочки и бирюзовые шершни, которые парили над пузом полковника и которых никто, кроме самого Адлета, не видел.

– Извольте, пожалуйста, заткнуться, – прошипел Талер, не выпуская чужой воротник из рук. – Извольте заткнуться. Извольте, или я вас уничтожу, в порошок сотру, сделаю так, что вас посадят в одну камеру с недавно упомянутым Диком ван де Бергом, и вы с ним радостно разделите вполне одинаковую ненависть ко мне. А если вы еще хоть полуслово бросите в адрес Лойд, я вам вырежу все, что связано с речью, и вы до конца своих дней будете немо таращиться на людей, тщетно силясь показать, чего хотите… ясно?!

– Я… ясно… – хрипло ответил Сот.

Мужчина его отпустил, и старик тут же рухнул перед ним на колени, растирая горло и хрипя, как если бы его не трясли, а душили. Прошла минута, за ней – вторая; никто не собирался помогать старику подняться, и он сделал это сам, так недобро сощурив белесые глазенки, что Талеру стоило немалого труда сдержаться и не пообещать полковнику еще чего-нибудь столь же доброго.

– Психованные, – прохрипел Сот. – Ненормальные. Чокнутые.

Никто ему не ответил. Все вели себя так, будто старика и вовсе нет рядом; Лойд проверила ремень с кобурой, Джек накинул на рыжие волосы капюшон, а Эдэйн что-то буркнул притихшему Адлету.

– Капитан, это же бред – идти с пультами против хакера, – произнес механик, прогоняя шершней и бабочек прочь. Они прогонялись плохо, потому что пылали к Адлету огромной любовью; они ползали по его щекам, но отмахиваться было так лень, что парень покладисто позволял им эту вольность. – Хакер взломает наши пульты раньше, чем мы нажмем на кнопку полного отключения системы. Он же не дурак, он соображает, что волки – его последняя защита. И соображает, что нельзя убивать местных жителей, потому что они – пускай и до поры, – являются его щитом.

– Ясно, что соображает, – мужчина тяжело вздохнул. – Ясно, что не глупый. Но Центр, к сожалению, одобрил план вот этого идиота, – он обернулся к полковнику Соту, подрастерявшему как свой энтузиазм, так и свое чертово красноречие, – и рассчитывает, что мы, такие психованные, справимся.

Адлет погладил самую назойливую бабочку и пожал плечами. Если Центр одобрил – придется идти, и пускай задача кажется тебе хоть трижды невыполнимой, но ты обязан ее выполнить – или умереть. В данном случае – с равной долей вероятности…

Гремела река, шелестели голубовато-серые древесные кроны, трещали карминовые кусты, звонко ломалась трава под ногами полицейских. Полковник Сот, гордый и непреклонный, пошел первым, прокладывая команде путь и прикидывая, как по прибытии домой сдаст ее не кому-нибудь, а лично верховному судье. Пускай он разбирается и с капитаном Хветом, и с его девочкой на побегушках – а Сот посмотрит, с удовольствием, жадно, весело посмотрит, как обоих лишат звания и срежут с мундиров такой драгоценный, такой приметный значок…

К четырем часам утра по местному времени темнота стала непроглядной, и полковник, спотыкаясь и абсолютно не различая, что находится внизу, предложил устроить привал. Он был не уверен, что его послушают и тем более воспримут, но команда «Asphodelus-а» покорно остановилась и присела – кто где. Ледяное дыхание реки пронизывало насквозь вроде бы теплую одежду, и в свете пилотского фонарика были видны мелкие, похожие на туман капельки, осевшие на маскировочных куртках.

С помощью того же фонарика пилот и механик установили вокруг стоянки «помеху» – невидимая и неощутимая, она скрыла незваных гостей от визоров и сканеров. Таймер поставили на пять с половиной часов; Эдэйн первым вытащил из рюкзака походное одеяло и, накрывшись по самый лоб, задремал, а Джек насобирал сухих веток и развел неубедительный, но, в общем-то, вполне уместный костер. Хорошо, когда «помеха» дает тебе шанс быть – и не быть единовременно, сонно подумал полковник Сот, укладываясь в густой тени под раскидистым деревом.

Уснул по-прежнему пьяный Адлет, расстелил походное одеяло по траве Джек, а Лойд попросту в него закуталась – и сидела, глядя в огонь. Талер съежился у края отвесного речного берега, и водяная пыль оседала на его отросшие черные волосы – еще месяц, и можно плести…

Кажется, он курил, но рассеянный дымок не так легко заметить во мраке. Было бы легче заметить собственно сигарету – если бы капитан понял, что девушка за ним наблюдает, и обернулся через плечо.

«До меня доходили слухи, что он подобрал вас на какой-то помойке – и теперь я склонен полагать, что не только подобрал, но и соблазнил. В долгих перелетах так грустно и одиноко без…»

Лойд скрипнула зубами. Вот было бы чудесно, если бы роботы разорвали полковника Сота на куски, так, чтобы собрать не смогли и самые продвинутые хирурги, так, чтобы куски его плоти повисли на деревьях, как странное новогоднее украшение. Вот было бы чудесно…

Пять с половиной часов миновали быстро. Адлет, страдающий от похмелья и полного отсутствия бабочек и шершней, на четвереньках метнулся к волновому излучателю «помехи», а Джек умоляюще проворчал: «Еще пять минуточек… пять минуточек, хорошо?»

Река немного притихла, зато из леса доносился какой-то скрежет и треск. Воображение Лойд живо нарисовало, как железные волки грызут влажные к утру деревья, слизывая с них сок. Она где-то слышала, что самые современные модели роботов не нуждаются в подаче топлива, преобразуя в него любую доступную органику. Да и тропический лес, вроде, не ядовитый – иначе аборигены не отпускали бы детей шляться по звериным тропам, пускай и лишь до того момента, как этими тропами завладел преступник…

Полковник Сот выглядел ужасно. Ему, мрачно подумала девушка, стоило бы оставаться на пенсии, а не шляться по чужим кораблям и не корчить из себя героя. Сажать картошку – она почему-то не сомневалась, что все пенсионеры этим грешат, – вскапывать огород, обнести плодородную землю «пузырем», чтобы всякая дрянь из порта не убила раскидистые зеленые веточки, тяжело нависшие над своими закопанными корнями… отдыхать, в общем, если не телом, то душой – отдыхать, забыв о том, как страшно бывает шагать по берегу притихшей реки, среди водяной пыли, блестящей над склонами, как туман. И как страшно бывает осознавать, что там, впереди, тебя ждет убийца, а ты перед ним – беспомощен.

Сажайте картошку, искренне советовала напарница капитана Хвета, поглядывая на старика. Даже под шлемом было видно, как он покраснел, как его лоб и щеки покрылись холодной испариной, как он дышит – натужно, старательно, пытаясь припомнить, как это делается на боевых заданиях.

Талер тоже косился на полковника Сота – но без жалости, так, с легким брезгливым опасением. Ему совсем не хотелось тащить по лесу жирное обмякшее тело, если у старика не выдержит какой-нибудь орган. Зато Джек, Адлет и Эдэйн не обратили бы внимания на скандального спутника, даже если бы он шмякнулся на тропу и пропал из виду – зачем, пусть валяется, на обратном пути, если совесть замучает, подберем…

Это ведь замечательная, волшебная фраза – «на обратном пути». На обратном, а следовательно, мы вернемся, мы все вернемся домой – на маленький, белый, стремительный «Asphodelus». И будем жить – едва ли не счастливо, а может – счастливо до конца.

Тропический лес тянулся и тянулся, как заколдованный. Эдэйн вооружился планшетом и листал карты, мрачнея все больше; по его словам, проще было придельфиниться на крышу отобранного хакером храма, чем добираться до него пешком. Адлет со смирением, достойным какой-нибудь монашки, развел руками, а Джек выругался, помянув и полковника Сота – спасибо капитану, что воздержание от крепких выражений в его адрес перестало иметь значение, – и преступника, и Совет Генералов, подсунувший команде такое задание с такими правилами исполнения.

Талер его не одернул. Талер вообще его не услышал; капитана «Asphodelus-а» больше интриговал неизменный далекий скрежет. Он по-прежнему звучал где-то на севере, за рекой, но как-то… участился, а потом, кажется, переместился чуть ближе – неторопливо, с ленцой, точно зная, что отряд никуда от него не денется.

– Ружья на изготовку, – тихо скомандовал он, окончательно плюнув на полковника Сота. Впрочем, старик все равно не мог выдавить из себя ни черта, кроме болезненной гримасы, а плазменное ружье поднял с таким видом, будто оно весило тонну. – Адлет, активируй «помеху».

Эдэйн кинулся помогать – его странное поведение скрежета впечатлило не меньше. Пластины излучателей ловко обустроили на каменистом берегу и в траве – но они ведь не спасут от нашествия роботов, они всего лишь дадут шанс появиться неожиданно. Да и последнее – только если хакер не обнаружил команду «Asphodelus-а» еще вчера, а сегодня не сидит, радостно потирая ладони и предвкушая, как «железные волки» разнесут шестерых полицейских на целый набор искореженных кусочков…