Текст книги "ВЕДьМА, мэйд ин Раша! (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 57 страниц)

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 23. Алина ======

Ей казалось, что даже просто войти в бабушкину квартиру будет невыносимо страшно. Потому что было страшно даже представить себе эту квартиру… без бабушки. Дом должен был показаться пустой высушенной скорлупой, крошащейся в шелуху, стоит только прикоснуться. Потому что не осталось в нем того, что его делало этим самым Домом, а не типовой квартирой.

Девочки, наверное, ждали, что Алина разрыдается в любую минуту. Наверное, ждали, поэтому и окружили ее в школе этой мягкой, как вата, заботой, в которой хотелось задохнуться… А слез не было. Только образовавшаяся внутри пустота, потерянность, потому что себя девочка тоже не представляла без бабушки. И тоже теперь словно превратилась в пустую скорлупу… Бабушка была… всегда. Во всем, словно незаметно стоящий за спиной ангел-хранитель. Лучшая подруга, наверное, тоже… хоть Алина и привыкла так называть Еву… хотя это нелепо – выбирать между девчонкой-сверстницей и собственной бабушкой… Но не так уж часто кто-то из родителей или родственников может стать действительно другом. «Ей очень не понравилось бы то, как я кисну» – мимолетная мысль заставила наконец решительно повернуть ключ в замке и распахнуть дверь. На улице тянулись ноябрьские сумерки, когда вроде бы и не стемнело еще… но в квартирах уже темно. Зачем-то стараясь двигаться бесшумно, Алина прошла в комнату и – снова нерешительно поколебавшись какое-то время – включила небольшой торшер из золотисто-оранжевого материала, который они вместе в пору короткого нового хобби, расшивали бисером. Островок уютного света вырвал из почему-то огромной в полумраке комнаты диван и кусочек журнального стола. В детстве Алина, как и многие, боялась засыпать в темноте. И бабушка, пожелав ей доброй ночи, уходила, оставив включенным ночник, такой же оранжевый, словно маленькое домашнее солнышко. И такой же запах апельсинового ароматического масла… Почему-то сейчас эти воспоминания подействовали, странно успокоив. Как в детстве, когда бабушка уходила, но оставались эти свет и запах, разгоняющие ночные страхи. «Интересно, что я хочу тут найти?» Возможно, это было лишь способом сбежать от девчонок, чтобы побыть немного наедине со своими мыслями и воспоминаниями, но при кажущейся своей легкомысленности, Алина была человеком ответственным. Она совсем не была уверена, что найдет здесь что-либо – девочка точно знала, что бабушка никогда не была склонна ни хранить старые вещи и письма, ни вести какие-то записи. Однако никто, кроме Дарьи, так и не сумел раскрыть своих способностей, да и Даша, похоже, не слишком-то их контролировала. Превращаться в мартышек, играющих с гранатой, девочки совершенно не желали. То есть… Аля, конечно, не была такой предусмотрительной умницей, как Марго или Дарья. При любых других обстоятельствах она непременно поэкспериментировала бы с новыми возможностями. При любых других… «Я не могу… Я не могу одна, я, оказывается, маленькая и глупая, я боюсь всего на свете, я…Просто себе не представляю…» Уткнувшись лицом в одну из ярко вышитых гладью диванных подушек – тоже довольно короткое общее творческое увлечение – Алина бессильно разрыдалась. В детстве она иногда плакала, проснувшись в темноте от какого-то неясного кошмара… Странно, почему к ней всегда приходила бабушка, а не кто-то из родителей? Приходила и, обняв, шептала какой-то стишок, от которого уходили ночные страхи, пока маленькая Алька не засыпала у нее на руках…

Твари ночные тебе не страшны,

Всех их разгонит лучик Луны,

Клевера листик развеет кошмар,

Душного ужаса сгинет удар.

Солнце взойдет и ручей зажурчит,

Зелень лужайки тронут лучи… *

Поймав себя на том, что пытается запинающимся голосом повторить знакомые из далекого детства слова, Алина несколько удивилась. Но такой «самогипноз» подействовал почти не хуже бабушкиного нашептывания в детстве. Пустота перестала больно давить, сменившись каким-то иным чувством… Маленькая Алина всегда знала, даже если бабушка ушла, «волшебный» ночничок, источающий запах апельсинового масла, странные напевные стишки… все это продолжает поддерживать и защищать, не позволяет испугаться. Маленькой ей и в голову не могло придти, что однажды бабушка может не вернуться… Кажется, Алина проплакала, пока не уснула.

стихотворение из книги Н.Игнатовой

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 24. Виктория ======

Какие бы невероятные события ни происходили в жизни: радостные и грустные, непонятные, даже пугающие, повседневность имеет неприятную привычку вытеснять их. День за днем… а жизнь бежит себе дальше, как будто ничего и не произошло. Уроки, контрольные, омерзительная погода… никто не заметил, когда осень перешла вдруг в зиму, да и замечать-то особенно было нечего, декабрь наступил лишь по календарю, а на улице все тянулся ноябрь: серый, слякотный и депрессивный. Словно кто-то смену времен года приостановил и – нет бы на летних каникулах – в такое вот безрадостное межсезонье. Под стать погоде было и настроение, тут Вика ничего не могла с собой поделать, как ни старалась. С чего она вдруг решила, будто нравится Матвею? Потому, что он заступился за трясущуюся новенькую в столовой, пожалев беспомощно внимающую нападкам девчонку? Он ведь благородный и вежливый, должно быть, это и не было проявлением даже обычной симпатии… И что она себе возомнила?

– От мальчишки не отличить! – пробормотала как-то Вика, разглядывая себя в художественно расписанном зеркале школьного туалета. Физиономия по осеннее-зимнему времени бледная едва не до прозрачности, куртка и ботинки черные, джинсы и толстовка серо-зеленые, волосы темно-рыжие, торчком… может, не стоило так коротко стричься? Раньше у нее было «каре» шариком почти до плеч длинной. Но на эту прическу все московские вороны реагировали – решали, что их гнездо куда-то перевозят и пытались отбить. Поначалу девочка была в восторге, сделав короткую спортивную стрижку: наконец-то удалось подчеркнуть лицо, выглядеть стала, вроде, старше и симпатичнее. Как человек, готовый бороться за достижение своей цели. Но теперь… «А вдруг Матвею нравятся девочки с длинными волосами?» С другой стороны, такой роскошной гривы, как у Марго, ей все равно за всю жизнь не отрастить, да и волосы слишком жесткие, все равно так смотреться не будут. На Дарью вообще смотреть обидно, ТАКИЕ волосы в прилизанную косу стягивать!.. Да были бы у Виктории такие кудри… Евгения за спиной выражала свое нетерпение сопением и постукиванием носком туфельки по полу, когда же Вика продемонстрировала непонимание таких намеков, мягко, но решительно отстранила ее от зеркала. Критически изучила круглую мордашку, состроила смешную рожицу, оглядывая себя так и этак… Виктория не стала возражать, а в задумчивости присела на подоконник и уставилась в серую хмарь за стеклом. Ей от взглядов в зеркало одно расстройство, а Ева, кажется, искренне собой довольна – ей это в радость. Аж завидно…

Матвей был неизменно любезен и дружелюбен с Викой, но и только. Дальнейших «шагов навстречу» можно было ждать, сколько угодно. А могла ли она сама сделать такие шаги, не показавшись при этом смешной? О чем можно заговорить с парнем, который такой взрослый, такой умный, такой талантливый, такой… Виктория убито вздохнула.

– Ты уверена, что поступаешь правильно? – неожиданно спросила она Еву. – Ты о чем? – Об Андрее. Нельзя заставлять влюбиться при помощи чар, это как-то… фальшиво. – Я не заставляла его влюбиться. Просто заметить. Ему надо было всего лишь увидеть меня и все понять, – стягивая густые кудряшки в короткий «хвостик» и украшая заколкой с крупными желтыми цветочками, ответила Ева. – и то я сделала случайно, мы ведь еще ничего не знали, верно. А больше я не использовала никаких чар. Я, согласись, и без них очаровательна! Вика рассмеялась, за что была одарена нарочито-обиженным взглядом. – Завидуешь! – просто заметила Ева. Вздохнув, рыжеволосая девчонка не стала спорить. Было такое. Наверное, надо все-таки набраться храбрости, подойти к Матвею, заговорить о чем-нибудь… например, о музыке. Наверняка он с удовольствием расскажет о своем творчестве, Алинка вон может подолгу обсуждать недавно придуманный специально для кого-то из подруг фасон наряда. Выбравшись из своего отрешенного потрясения Аля последнее время с головой ушла в творчество, наверное, пытаясь отвлечься. – Кажется, ты проще и практичнее всех приняла свои новые способности, – решила перевести разговор Вика. – Мы же договорились, в школе ни о чем таком не болтать! – тут же возмутилась Ева, сделав страшные глаза. – ты тут недавно, еще не знаешь, а за каждой вертикальной поверхностью обнаруживается подслушивающая Сорокина. – Которая из? – А это не так уж важно! «А в деревне такая акустика, ля-ля, слов не помню… Скажешь милой два слова у кустика – речь твоя всей округе слышна!». Да и вообще, что такое школа! Когда носишь не такие туфли, это все будут обсуждать, а тут – какие-то способности! – Хорошо, хорошо, – примирительно замахала руками рыженькая. – может, нам собраться всем вместе после уроков, все обсудить и провести, так сказать, полевые испытания? – Почему нет? Мы, правда, собирались сегодня с Дарьей позаниматься… Собирались они, как Вика слышала, уже давно, но Евгения неизменно находила какое-нибудь более важное дело. Вот и сейчас. Впрочем, Виктория, сама не слишком-то усердная в учебе, не стала делать таких замечаний. – А вообще не уводи разговор. Что, трусишь сама подойти к Матвею? – Нет! – Так за чем же дело стало? – Да что значит – подойти? С какой стати, о ЧЕМ мне с ним говорить?! Ладно… я собиралась сейчас сказать что-нибудь… Ничего не посоветуешь? – Ну, на две темы Матвей будет трепаться бесконечно: музыка и зверюшки. Если с тобой произошла печальная история и в детстве уши оттоптало семейство медведей, то второе остается всегда. Пошли! – Но я… – Пошли, я сказала! – решительно подталкивая Викторию, отрезала Ева. – Сперва одна мечтательница любила его тихонечко из-за уголка, теперь еще и ты издеваться будешь! Можно подумать, он с вами разговаривать не станет! Матвей без понтов! – Я не в этом смысле… Однако сопротивляться было бессмысленно, да и не слишком хотелось. Евгения как будто заражала своей озорной решимостью, а без ее «пинковой» поддержки Вика могла бы никогда и не решиться осуществить задуманное. «Разговор, – напомнила себе она. – обмен словами и мыслями между двумя людьми. Не на свидание же я его собираюсь приглашать, в конце концов! Нет ничего особенного в том, чтобы подойти и обменяться несколькими словами» В рекреации, где они сперва оказались, один «обмен словами и мыслями» уже происходил. Рыжий Юрик и старшенькая Сорокина выясняли отношения на повышенных тонах, причем Крыся то и дело срывалась на пронзительный визг, от которого возникало впечатление, будто в висок медленно входит сверло дрели. Юрику такого тембра достичь не удавалось, что он компенсировал крайней нелитературностью содержания. – Чего это они не поделили? – стараясь не слишком морщиться, поинтересовалась Вика. Евгения фыркнула. – Сорокина кого угодно уколет, а Рыжий не из тех, кто будет вежливо молчать. Да и, – подруга смешно наморщила носик. – нравится им собачиться. Не исключено, что это способ выражать романтическую симпатию. Знаешь, как в этих анимашках, которые Ленка и Аля смотрят: если кто-то кого-то на дух без противогаза не переносит – это любовь. Если даже в противогазе не переносит – большая любовь. А Крыська-то в противогазе была бы довольно симпатичной, не находишь? Евгения захихикала, но Вика только передернула плечами. Матвея они обнаружили быстрее, чем предполагалось, однако в этот момент Еву окликнул, приветливо махнув рукой, Андрей Хорьков и та, бросив на Викторию одновременно извиняющийся и ободряющий взгляд, с деловитым видом направилась к блондину. Какое-то время Вика наблюдала, как подруга чего-то приветливо чирикает Андрею и его приятелям, каждое мгновение меняясь в лице. Ее живая мимика казалась завораживающей и без всяких волшебных амулетов, хотя Евгения, кажется, носила свои русалочьи бусы постоянно. Марго или сама Вика вряд ли смогли бы ходить в школу в золотом венке или с луком наперевес, а в нитке простого речного жемчуга не было ничего такого, вызывающего ненужное любопытство даже у вездесущих Сорокиных. Хотя те неоднократно жужжали на тему, что Ларина стала пользоваться у мальчишек – это касалось не только Андрея – гораздо большим успехом. Раньше единственным ухажером смешливой пышечки был недотепистый Мартынко, то теперь он как сквозь землю провалился, но в лавине новых поклонников этого исчезновения никто не замечал. На секунду Викторию кольнуло какое-то смутное беспокойство, но почти тут же стало не до того. Наверное, она действительно была невезучей. Катастрофически, законченно неудачливой! Ведь это был именно тот момент, когда Вика действительно набралась храбрости, чтобы подойти к Матвею и заговорить о чем-нибудь… однако почти не удивилась даже, когда, отвернувшись наконец от щебечущей, как воробушек, Евы и обнаружив парня своей мечты занятым разговором с другой девчонкой. Разве что слегка удивляло, что этой «другой девчонкой» оказалась серая мышка Елена. Впрочем, серой мышкой последнее время Лену не называли даже Сорокины. Внешне лучшая подруга Маргариты не изменилась буквально ни капельки: оставалась все такой же маленькой, тощей и похожей на собственную черно-белую фотографию, кадр из черно-белого фильма. Похожей, но больше не напоминающей. Теперь Елена напоминала сильфиду, потрясающе, невероятно красивую хрупкой и бледной как туман в лунном свете, красотой. Вечно пушащиеся, выбиваясь из тонких косичек, тонкие неопределенного цвета волосы теперь казались серебристым нимбом. Так и хотелось представить себе, что вместо голубых джинсов и светло-серого свитерка на ней невесомое бледно-голубое платье, развевающееся при малейшем движении. Даже питерская красавица Маргарита, как обычно, держащаяся рядом с подругой, теперь выглядела на фоне своей бывшей «тени» несколько неизящно в своей чрезмерной яркости. Представив, как грубо будет выглядеть рядом она сама, Виктория похолодела. Она собиралась было затравленно нырнуть в толпу, когда Матвей увидел ее поверх головы невысокой Лены, улыбнулся и приветливо махнул рукой. – Привет, – хмуро буркнула девочка, все-таки присоединяясь к компании. Всю подхваченную у Евы решительность, конечно же, словно ветром сдуло. Маргарита, впрочем, истолковала ее дурное настроение на свой лад, избавив от необходимости придумывать объяснение. – Судя по твоему лицу, ты тоже уже получила результаты теста! На самом деле Виктория не то, что в глаза не видела результатов, но и напрочь забыла про этот тест вообще. Хотя и подозревала, что чему-то, что могло бы порадовать, там взяться неоткуда, если в контрольных и ответах у доски мягкосердечная Марьиванна еще проявляла к ученикам снисходительность, то с тестами и она ничем не могла бы помочь. Елена печально улыбнулась: – Пойдем на пересдачу вместе, – сообщила она. – Маргарита, как обычно, оказалась в числе лучших… – «Четверка» – это отнюдь не лучшее! – раздраженно откликнулась блондинка. – А для меня «трояк» был бы просто даром небес, так что позволь мне считать твои результаты великолепными! – парировала Лена. Марго недовольно повела плечами. Она не отличалась в учебе тем вдохновенным рвением и искренней любовью к знаниям, что были у Дарьи, однако привыкла добиваться наилучших результатов всегда и во всем, поэтому не слишком-то была довольна. – Однако Матвей был очень любезен и предложил добровольную помощь в переподготовке. Думаю, тебе стоит к нам присоединиться. Даже о собственном невежестве Елена умудрялась говорить так… выглядеть настолько трогательно-беззащитной, столь нуждающейся в поддержке и участии… что же, неудивительно, что любой мальчишка тут же ощущал прилив рвения совершить для нее хоть какой-то подвиг, пусть даже в такой повседневной вещи, как подготовка к пересдаче зачета! Справившись с наплывом удушающей зависти, Вика изобразила дружелюбную улыбку. «В конце концов, я никогда не хотела бы производить подобное впечатление!» – напомнила себе она. Виктория занималась спортом, возможно, поэтому и характер у нее был достаточно целеустремленный, чтобы самой справляться со своими трудностями и добиваться своей цели, а не ждать от кого-то подвига… Но ведь раньше ей никто и не нравился так, как Матвей. Мальчишки не любят чересчур сильных и независимых девочек, так все говорят… – Я не хотела бы заставлять тебя впустую тратить время… – неуверенно заметила Вика, глядя на Матвея. Помощь с математикой ей бы не помешала, но навязываться было бы так унизительно… Просить помощи у Дашки, которая младше на целый класс, было бы совсем некрасиво, Матвей был бы идеальным вариантом… если бы не Елена! Вряд ли бы он предложил это самой Виктории… – Я был бы рад пообщаться вне школы… с вами обеими! – поспешно добавил парень. Вика колебалась, пока Маргарита вскользь не предложила: – Давайте заниматься все вместе. Могу поспорить, в седьмом классе тоже был зачет, уж Женька-то точно его провалила, а Дарья даже с пятеркой не откажется дополнительно отточить знания. Ты не против, Матвей? – Нет, разумеется, – слегка разочарованно пробормотал мальчик. Скомкано попрощавшись, он отправился куда-то по коридору, а девочки втроем вошли в класс, где должен был быть следующий урок. – Я думала, – не сдержавшись, ехидно заметила Вика, остановившись возле парты, где сидели Елена и Марго. – Матвей тебе больше не нужен! – Так и есть, – равнодушно пожала плечами Лена, не отрываясь от поисков чего-то в сумке. – Мне нужна «тройка» на пересдаче, а он действительно неплохо сечет в математике. – Это… это просто подло с твоей стороны! На секунду замерев, Елена вопросительно уставилась на Викторию. – Потому что ты не успела попросить о том же самом, только наедине? – прищурившись, уточнила она. Вику привычно бросило в краску, к огромному своему сожалению она так и не научилась скрывать свое смущение. – Не ко мне подло! К нему! Нельзя пользоваться чужими чувствами для своих целей! – Чувствами? – сереброволосая «сильфида» рассмеялась, словно зазвенел, разбиваясь, хрустальный сервиз – мелодично, но неприятно. – Ты шутишь? Проучившись со мной в одной школе почти восемь лет, он ни лица, ни имени моего не помнил! И не подумал бы интересоваться… – Ты изменилась. Ты сама не понимаешь, как ты изменилась?! – Я все та же, что и всегда. А ты – дура! Вика и Маргарита опешили. – Матвей услышал, как мы обсуждали результаты теста и предложил свою помощь. Он «будет рад пообщаться с нами обеими», поскольку это… приличнее, наверное. – Ты сама предложила присоединиться! – сухо напомнила Вика. – Да потому что из-за тебя он вообще начал этот разговор! Ты здесь недавно, Матвей не знал, как к тебе подойти и о чем заговорить, он же пока не знает, что тебе интересно… вот и не решился. Нас с Марго он расспрашивал о тебе, и помощь свою предложил из-за тебя. Виктория потрясенно молчала. Интересно, Елена врет или просто над ней издевается? Можно понять, сама, наверное, еще недавно вела себя так же глупо, а теперь… Даже если Матвей и не был ей больше нужен, Елена могла попытаться покорить его просто так, в отместку за былое безразличие. Но все-таки это было жестоко. Слишком жестоко… – Если вы оба так и будете топтаться на месте, нечего обвинять других в том, что не сложилось, – холодно добавила Елена, отворачиваясь. «Лучше бы ты убиралась я уж не знаю куда со своим желтым ящером!» Вот-вот должен был прозвенеть звонок, Виктория уже собиралась идти за свою парту, когда в класс влетела и едва не сбила ее с ног Крыся Сорокина. – Вы себе не представляете, что произошло! – пронзительно завопила сплетница. – Юрик сделал тебе предложение руки и сердца? – ощущая невероятную потребность хоть кому-то сказать или сделать гадость, «угадала» Вика. Маленькие темные глазки сверкнули в ее сторону с раздраженной снисходительностью, после чего Сорокина громогласно объявила: – АНДРЮХА ХОРЬКОВ С УМА СОШЕЛ!!!

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 25. Ева ======

Разговор в компании Андрея был не слишком-то интересным для Евы, довольно далекой от спорта и всего, что с ним связано. Единственный ее интерес в футболе ограничивался симпатичной мордашкой Девида Бекхема, на которого, кстати, Андрей был изрядно похож, однако талант поддерживать разговор, даже не понимая его сути, у нее был. Поэтому в обсуждении последних матчей и только еще предстоявшей игры она участвовала очень живо. Вспомнив, что скоро уже начнется урок, девочка собиралась было распрощаться, но Андрей удержал ее, поймав за запястье. – Надо поговорить, – негромко пробормотал он и, кивнув своим приятелям, направился к «курилке» под лестницей. Сами курильщики уже разбрелись по классам. От мутной банки, набитой окурками, шел неприятный удушающий аромат дешевых сигарет, заставивший Еву недоуменно поморщиться. Насколько она знала, Андрей не курил. И не пил столь тесно связанного в понимании некоторых с футболом пива – на самом деле всем этим увлекались болельщики, а настоящие спортсмены, такие, как Андрей, крайне бережно относились к своему здоровью. Андрей прислонился спиной к стене, исписанной глубокомысленными изречениями и автографами курильщиков, и посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом. Ева тоже смотрела на него, пытаясь отвлечься от неприятного и совсем не романтичного волнения. Короткие белокурые волосы были явно сбрызнуты муссом для укладки и зачесаны назад. Кажется, они были склонны слегка виться, но слишком короткая спортивная стрижка не давала точно в этом убедиться. Под джинсовой курткой он носил довольно узкую белую футболку, обтягивающую рельефную мускулатуру. – Что ты сделала со мной? – тихо спросил он. – Ничего. Что ты имеешь в виду? – Это просто впилось мне в мозги, – растерянно и как-то жутко глядя на нее, произнес Андрей. – Именно так – я не могу выкинуть тебя из головы. Ты – это все, о чем я могу думать целыми днями. Девочка попыталась улыбнуться и, кажется, сказать что-то, но слишком уж не вязался его тон с романтическими откровениями. Да и вообще… полутемная лестница, удушающий сигаретный дым… все это было настолько НЕРОМАНТИЧНО, насколько это вообще можно себе представить. А Еву не оставлял странный трепет, мешающийся с нарастающим с каждой минутой испугом. Андрей, словно сам того не замечая, шагнул к ней. Евгения отступила, в спину врезались перила. Парень был невероятно бледен, только на скулах лихорадочно горели розовые пятна. – Ты совершенно не в моем вкусе, – тихо продолжал он. – и малявка к тому же. Я хочу понять, что тянет меня к тебе, быть может, тогда это безумие закончиться. Ты должна сделать что-то… – Мы сейчас в школе! – дрожащим голосом напомнила Ева, но он, кажется, не услышал. Рука Андрея легла ей на талию и поползла вверх, как утюг. Первое время парализованная от шока, девочка стряхнула оцепенение и рванулась в сторону. Хорьков поймал ее за ворот цветастой блузки, пытаясь удержать на месте, не успев остановиться, девочка потеряла равновесие и едва не упала, брызнули со стуком сухого гороха на пол оторвавшиеся пуговицы, блузка порвалась почти до пояса джинсов, повиснув на одном плече. – Перестань! – Ты ведь сама этого хотела, – Андрей приблизился вплотную, практически притиснув ее к перилам. – в чем же теперь дело? Окончательно запаниковав, Ева попыталась врезать ему по физиономии, но он легко перехватил ее руки, сжав, словно в тисках, и склонился вплотную, прикасаясь к открытому плечу обжигающими, словно в лихорадке, губами. От его грубого поцелуя, как круги по воде, пробежали мурашки. – НЕТ! – оставалось последнее, пронзительно визжать. Школа не такая уж большая, должен же их кто-нибудь услышать. – Не смей меня трогать, ты… убери свои копыта, козел! Слегка оглушенный парень на несколько мгновений опешил, почувствовавшая это Ева тут же попыталась закрепить результат, завопив еще истошнее и намеренно уступая приближающейся истерике: – Козел! Козел! Козел! – повторяла она, как заведенная, пока не почувствовала, что больше ее не удерживают. Открыв глаза, которые сама не заметила, когда успела зажмурить, Ева посмотрела на Андрея… и едва не завизжала еще громче, воспользовавшись, тем не менее, предоставленной свободой, чтобы броситься вверх по лестнице, не прекращая истошно вопить.

Дарья

Уроки были безнадежно сорваны. Коридор пробкой забила толпа гомонящих школьников, тщетно пытающихся навести порядок учителей, при том, что народ продолжал прибывать. Даша пару раз получила чьим-то локтем под ребра, едва не уронила очки, которые в общей свалке моментально растоптали бы и, наконец, пристроившись за ледоколом рассекавшей толпу директрисой, сумела пробраться прямо к месту событий. Когда вездесущая Фимка Сорокина с восторженно-паникерским воплем влетела в класс, уже в начале урока, Дарья моментально и справедливо заподозрила, что без очередной «параненормальности» тут не обошлось. Тем более, что к началу урока так и не появилась одна из подружек. Открывшаяся ей в конце концов картина, как могла бы сказать Евгения, была «маслом по бутерброду»! Правда, сейчас самой Еве было явно не до острот: нервно дрожа, девочка ревела, обнимая вечно «заклятую подругу» Маргариту, а та, сбросив маску скептической черствости, что-то неразборчиво в общем гомоне бормотала, баюкая девочку, словно маленького ребенка. Рядом обнаружились Виктория и Елена, только Алинке, видимо, не удалось пробиться сквозь толпу, однако вовсе не к рыдающей Евгении было приковано всеобщее внимание. Обернувшись, Дарья увидела причину столпотворения – Андрея Хорькова собственной персоной, почему-то стоящего в центре незаполненного толпой пространства и с глубокомысленно-отсутствующим видом жующего оторванный от стены кусок стенгазеты «Сорочьи тараторки», выпускаемой вездесущими сестричками-сплетницами. В толпе кто-то откровенно хихикал, кто-то требовал объяснений происходящего, кто-то (преимущественно, конечно, Сорокины, умудряющиеся быть одновременно повсюду) выдвигал версии одна другой невероятнее. Пару раз гомон сменялся испуганным визгом: когда кто-то оказывался от Хорькова чересчур близко, тот, разъяренно кося глазом, с неожиданным проворством для стоящего на четвереньках разгонялся и едва не сбивал нарушителя «границы», врезаясь лбом под колени. Первым рядам в толпе было страшновато, последним – плохо видно, поэтому те и другие не прекращая менялись местами, словно кто-то постоянно перемешивал толпу огромной ложкой. Попытавшаяся было взять интервью у центрального персонажа событий Фимка была атакована особенно рьяно и под всеобщий гогот (сестричек в школе недолюбливали) с визгом взлетела на лесенку недавно установленной в рекреации «шведской стенки». Чуть в стороне о чем-то переговаривались с подоспевшей директрисой не менее растерянные учителя, большинство казались перепуганными, только историк, едва сдерживаясь, прятал в усах улыбку. В какой-то мере происходящее и правда должно было казаться забавным, но Дарья этого мнения не поддержала. – Девочки, что случилось? Евгения вместо ответа зарыдала еще горше, уткнувшись лицом в плечо Маргариты. Виктория сделала «страшные глаза», но Даша уже и сама поняла, как глупо прозвучал вопрос: что бы ни произошло, обсуждать это посреди забитого школьниками и учителями коридора явно не следовало. – Немедленно всем вернуться в классы! – трубным гласом перекрывая гомон толпы требовала Олимпиада Богдановна, но никто и не думал расходиться. – Занятия еще никто не отменял! Расходитесь немедленно, тут нет ровным счетом ничего интересного! «Именно те слова, что тут же привлекают завышенное внимание!» – подумалось Дарье. Видимо, та же мысль пришла в голову Денису Денисовичу, приблизившемуся к директрисе и что-то негромко ей посоветовавшему. Олимпиада нахмурилась, словно грозовая туча, однако историк с улыбкой покачал головой и добавил еще что-то. После некоторых колебаний Олимпиада Богдановна улыбнулась в ответ – хотя достаточно сухо и недоверчиво – с сомнением качнув похожей на кокосовый орех прической. Не к месту Дарья вспомнила, что с началом второй четверти историк неуловимо изменился. Вернее, даже не он сам, а отношение к нему окружающих. Особенно неожиданным вниманием окружили Денисыча учительницы помоложе, однако и перешагнувшие пятидесятилетие дамы, кажется, начали «чистить перышки», да и кое-кто из старшеклассниц неожиданно перегруппировался на первые парты, кажется, с единственной целью – строить учителю глазки. Последним штрихом стало когда директриса неожиданно внесла какие-то изменения в прическу, да еще нацепила на лацкан неизменного серого пиджака массивную брошку из самоварного золота, что для такой, как Олимпиада, должно быть, было наивысшей стадией возможного кокетства! «Возможно, я просто не замечала раньше, – попыталась объяснить перемену Даша. – Персонал в школах всегда преимущественно женский, так что молодой мужчина, случайно туда затесавшийся, просто обречен на повышенное внимание. Кроме того, историк действительно интересный человек». Дарье всегда нравились его уроки, а последнее время они стали куда увлекательнее, пробудив интерес к былым временам и эпохам даже у самых злостных неучей. Слушать рассказы не вполне по учебнику было куда интереснее, чем зубрить события и даты. Тем временем Денису Денисовичу удалось убедить директрису и она, вторично перекрыв гомон, гулко провозгласила: – Все могут быть свободны – уроков сегодня больше не будет! – Как – не будет? – возмущенно воскликнула было отличница, однако ее слова утонули в восторженном реве прочих «непутевых чад», а Дарья вынуждена была признать, что идея была не так уж плоха: толпа отхлынула моментально, видимо, опасаясь, что Олимпиада Богдановна передумает. Очень скоро в недавно забитом, как бочка селедками, коридоре, осталось всего несколько человек, включая самих девчонок, наконец-то отыскавшую их Алину, группу учителей, сидящую на «шведской стенке», как всамделишная сорока на ветке, взъерошенную Фиму и флегматично дожевывающего стенгазету Хорькова. – Девочки, что случилось? – взволнованно спросила Алинка. Маргарита тихо зарычала сквозь зубы. – Если кто-то из вас еще раз спросит «что случилось»… – угрожающе начала она, но, так и не закончив фразу, предложила слегка притихшей Еве. – пойдем, тебе надо умыться, тогда и подумаем, что делать дальше. – А надо? – Елена едва заметно улыбнулась, наблюдая, как учителя пытаются поймать бодренько скачущего на четвереньках Хорькова. – По-моему, у него так лицо гораздо умнее, не находите? Евгения только сверкнула в ее сторону зареванными глазами, после чего девичья шестерка дружно переместилась в ближайший туалет. Вику Маргарита попросила постоять у входа, отстреливая все, даже отдаленно похожее на одну из Сорокиных, если оно чересчур приблизиться к их «штаб-квартире», сопроводила Евгению к умывальникам и присела на подоконник, втиснувшись между Дарьей и Алинкой. Елена встала напротив остальных, спиной прислонившись к двери одной из кабинок. Пока Ева брызгала водой в зареванную мордашку, остальные помалкивали, без разговоров рассудив, что, если будут давить на подругу, то вообще никогда ничего не узнают. – И не надо на меня так издевательски молчать, – наконец ворчливо заявила Евгения почти нормальным своим голосом. – я всего лишь сказала ему, что он – козел, кто же знал, что он воспримет это так буквально?! Маргарита выразительно закатила глаза и с привычной своей сухостью уточнила: – Ты что, вокруг Хорькова вертелась исключительно чтобы глаза ему открыть на его же собственную незавидную сущность? Ева хотела было ответить что-то язвительное, но, внезапно передумав, только устало вздохнула и махнула рукой. – Ладно, допустим, вы были правы. Я сваляла дурака. Но я не знаю, как это получилось и тем более не знаю теперь, как это исправить. Это работает, только когда я испытываю какие-то сильные чувства: злюсь, пугаюсь или чего-то очень хочу – а на заказ что-нибудь сотворить ни разу не получилось… – Думаю, тебе надо просто понять, каким образом ты неосознанно приводишь свои новые способности в действие, – возразила Дарья. – мне сперва тоже показалось, что все зависит исключительно от душевного настроя, однако я разобралась и даже вывела формулу. Глядите! Как мы все знаем – температура на самом деле – скорость внутреннего кинетического движения молекул в том или ином теле, а в формуле скорости неизменно присутствует время. Таким образом, замедляя время можно повысить скорость и, как следствие, температуру. Все оказалось очень просто! – девочка создала на ладони несколько язычков пламени, лизнувших воздух и почти сразу погасших. Пока Дарье так и не удалось научиться поддерживать огонь долго, ведь, чтобы гореть, ему надо было чем-то питаться. – Угу, просто, – вымученно улыбнулась Ева. – я даже некоторые слова поняла! Полагаешь, замедление времени может чем-то помочь в моем случае? – Ну… пока у меня была возможность попытаться исследовать только свои способности, однако, если ты не против, мы могли бы вместе провести некоторые опыты… – А пока вы будете это делать, Андрей позагорает в психушке? – уточнила Маргарита. – Мы можем сделать хуже, действуя «вслепую». Маргарита отмахнулась от Дарьи, пробормотав, что, раз уж всю школу освободили от уроков, то и она не хочет слушать лекции по физике, и строго посмотрела на Евгению – Ты захотела внушить ему, что он козел – не будем разбираться, насколько это соответствует истине, но тем не менее. Так захоти теперь обратно! Помнишь, что говорила тебе Ядвига Светозаровна? Учись управлять своими эмоциями и желаниями – это вскоре пригодится! Думаю, она говорила именно об этом! – По-твоему, я не пыталась?! – Важны не твои попытки, а результаты! – Ты вообще еще ничего не научилась делать со своей Силой! – Вот и не создаю глупых проблем! Жизнь, похоже, налаживалась. Во всяком случае, Марго и Евгения снова начали привычно, почти по-родственному собачиться! Дарья вздохнула и не стала встревать между ними, а то жутковато как-то даже было смотреть, как питерская нордическая красавица баюкает язву и хохотушку в объятьях, а та безутешно ревет. Как будто спятил какой-то из естественных законов природы, честное слово! «Законы природы УЖЕ явно спятили!» – напомнила себе отличница. Чем иначе объяснить собственную способность держать огонь в ладонях, словно дрожащую птичку? Галлюцинации? Но ведь не она одна это видит и чувствует. Гипноз? Самовнушение? К счастью, Дарья совсем не была твердо убеждена, будто наука уже успела объяснить все и вся в мире. На ее век загадок хватит. Если еще попытаться объяснить эти новые физические законы… – Как ни странно, Маргош, я согласна с Евой, – негромко заметила Елена. – когда заставляешь себя что-то пожелать, все равно это будет НЕ ТО желание! Огромные глазищи задумчиво обратились к золотому браслету, спиралькой обвивавшему тонкое запястье. «Снимешь, когда ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пожелаешь от него избавиться» – вспомнила Дарья приблизительные слова дракона. Видимо, Елене так и не удалось по-настоящему того захотеть. – Перестаньте ссориться, – поддержала однако реплику отличница. – тут думать надо. Крича тут друг на друга мы не только ничего не исправим, но и можем друг другу подобным же образом неосознанно навредить, так что держите себя в руках. Итак. Алина, ты так и не нашла в вещах Ядвиги Светозаровны ничего, что могло бы дать подсказку? Аля отрицательно взмахнула копной мелких косичек. Дарья, конечно, понимала, что, если бы подружка что-то обнаружила, то давно сама сказала бы об этом. Но все равно… Слишком много неизвестных… да практически все – неизвестно, как тут строить умозаключения? – Надо поговорить хоть с кем-то кто в этом разбирается, – внезапно кое-что припомнив, наконец заявила Дарья. – уж не знаю, как трактовать превращение в козла, но то, что Ева сделала в начале было, думаю, очевидным приворотом. А где снимают порчи и привороты? – В церкви, – вместо подружек ответил чей-то негромкий голос. Вообще-то Дарья вспомнила об одной бабке-ведунье, с которой не была знакома, но кое что слышала и хотела было возразить… но вместо этого застыла в легком шоке на мгновение, а потом обернулась. Негромкий голос определенно был мужским, однако в девчачьем школьном туалете, где девочки до сих пор находились, никаким мужским голосам было явно не место. – Ты кто такой? – видимо, с теми же мыслями раздраженно спросила Маргарита. – Вика, я же просила, предупредить, если кто-то… – Но я сама не заметила… – Тихо, – мягко вскинул руку человек. Охарактеризовать его внешность у Дарьи как-то не выходило. Среднего роста, худощавый, лицо совершенно ничем не примечательное, незапоминающееся, вроде бы, молодое, однако… как будто не приемлющее и понятие возраста как таковое. Усталый взгляд очень светлых глаз. Одет как монах, но не только без традиционных для этой братии усов и бороды на лице, но даже без волос вовсе. Вроде бы странность. Но, стоило отвести взгляд, образ незнакомца моментально испарялся из памяти, притом, что зрительная память у Дарьи была отличная: девочка могла запомнить текст или стихотворение, только раз его про себя прочитав. – Я пришел помочь, – кратко и лаконично отрекомендовался человек, так и не представившись. – первое время сила Берегинь оказывается больше источником проблем, чем их решением, вам придется много учиться. И учиться зачастую на ошибках. – Мы предпочли бы, как РАЗУМНЫЕ люди учиться на чужих ошибках, – довольно холодно заметила Маргарита, изучая таинственного пришельца взглядом. Ева, Алинка и Виктория тоже его разглядывали – с любопытством, только Елена не проявила ровным счетом никакого интереса, словно лысые монахи в школьных туалетах были вещью обыденной и внимания не стоящей. Хотя, возможно, Елена только казалась так глубоко погруженной в собственные мысли… – Увы, чужие наставления всегда были и останутся пустым звуком для молодежи. Только приобретенные усилиями собственного разума, а не с чужих слов, знания, являются действительно знаниями, и только собственный опыт действительно может человека чему-то научить. – Угу, – поддакнула Ева. – теперь я точно буду знать, как НЕ надо делать в ситуации, которая больше уже никогда не повториться. Бесценный опыт! Вы что-то говорили о помощи? Марго шикнула на нее, но монах только мягко улыбнулся. – На этот раз. ТОЛЬКО на этот раз я избавлю вас от расхлебывания заваренной каши, но исключительно потому, что мальчик действительно может пострадать от дальнейших действий еще больше. Впредь вам придется самим отвечать за свои слова и поступки, привыкайте к этой ответственности, девочки. Пойдемте, пока его действительно никуда еще не увезли. Развернувшись, он вышел в рекреацию. Девочки сползли с насиженного подоконника и поплелись за монахом, то ли послушавшись, то ли просто из любопытства… – А Вы разбираетесь в волшебстве? – поинтересовалась Дарья. – Я всегда думала, Церковь отрицает магию. – Более чем отрицает. Мы обладаем почти абсолютным иммунитетом к магическому воздействию и наделены даром… скажем так, аннулировать любое магическое воздействие на других людей. До определенного уровня силы, конечно. Но развеять подобные чары мне вполне под силу и одному. – Тогда почему вы нам помогаете? – Вы Берегини. Мы делаем одно дело – защищаем людей от сверхъестественной угрозы, с какой стати нам быть с вами врагами. Подобные случаи… каждый имеет право на ошибку, особенно по неопытности и незнанию, однако, думаю, вы все сделали соответствующие выводы на будущее. «Ага… Хорошо, что талант Евы оказался относительно безобиден. А, например, я ведь могла бы кого-то поджарить – тогда исправить последствия было бы куда сложнее…» – Хотя бывает и так, что случается иначе. Порой Берегиня может чересчур проникнуться духом того, с чем борется и последствия бывают страшными. Андрея, как выяснилось, заперли в лазарете – время от времени оттуда раздавалось возмущенное блеяние и грохот опрокидываемых на пол вещей. Иногда к грохоту добавлялся звон бьющихся склянок. Учителей поблизости отчего-то не наблюдалось, хотя по идее кто-то должен был караулить «пациента». – Поиск личной выгоды в магии – не самое лучшее занятие для того, кто желает сохранить свою душу чистой. – Ей, я же извиняюсь! – крякнула Ева. – Сама уже все поняла – не сумневайтесь! – Надеюсь, что так, – распахивая дверь в лазарет, просто ответил Монах (поскольку он так и не пожелал представиться, Дарья про себя решила называть нового знакомого Монахом с большой буквы). Андрей Хорьков, стоя на четвереньках посреди учиненного разгрома, принюхивался к какой-то разбитой склянке, но, заметив вошедших, в воинственным мее-вом ринулся в их сторону. Девчонки, завизжав, прыснули в разные стороны, но Монах остался стоять неподвижно. Подбежав к нему, зачарованный мальчишка недоуменно замер. Потом, словно что-то прочитав в устремленных на него усталых бесцветных глазах, доверительно склонил голову и затих. Монах возложил руки на когда-то идеально приглаженные гелем, а теперь растрепавшиеся и вихрастые белокурые волосы и замер, что-то беззвучно бормоча. Девочки, озадаченно притихнув, наблюдали за ним, однако не заметили ничего необычного. Наконец Монах убрал руки. Андрей открыл глаза, недоуменно огляделся и уточнил: – Какого … здесь происходит? «Да уж, Елена права, козлом он лучше смотрелся!» – поморщившись, подумала Дарья. Парень тем временем поднялся на ноги и, дезориентировано оглядываясь, поплелся прочь, потирая ушибленный от многочисленных боданий лоб. – Пусть это послужит для вас всех уроком, – когда парень удалился, вновь заговорил Монах. – удачи вам, Берегини. Да, и еще, будьте осторожны – один из ваших учителей не тот, за кого себя выдает.