Текст книги "ВЕДьМА, мэйд ин Раша! (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 57 страниц)

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 27. Маргарита ======

Поистине человеческая глупость дает самое полное представление о бесконечности! Во всяком случае, когда приходится иметь дело с кем-то вроде Евгении, похоже, вообще не задумывающейся о последствиях своих поступков, да никак не желающей выходить из возраста песочницы Алинки! Вот ведь парочка не разлей вода! – Между прочим, я оказалась права! – выразительно вздернула свой курносый носик Ева. – И вообще, все ведь закончилось хорошо, верно? – А если бы… – Если бы да кабы, да во рту росли б грибы! – перебила эта искательница приключений Маргариту на полуслове. – Главное ведь то, что ЕСТЬ! Мои предположения подтвердились! – Вообще-то это были Еленины предположения, – сухо напомнила Дарья. – Девочки, но это действительно было с вашей стороны очень глупо! Может, вам и удалось подтвердить, что Марьиванна – не та, кем мы ее считали, – отличница, в отличие от остальных, испытывавшая к учителям самую искреннюю симпатию, тихо вздохнула. – однако это не дает нам ровным счетом никакой информации. А теперь мы и вовсе ничего не узнаем. Кроме того, теперь уроки у нас будет вести Арест Эдмундович, и тест пересдавать вам придется ему! Марьиванна после такого в школу не вернется. Евгения в непритворном ужасе выпучила и без того огромные глазищи. Молчаливая Елена притихла еще сильнее, словно стараясь и не дышать даже. – А ты чего ожидала? – раздраженно поинтересовалась у Евы Марго. Перспектива, мягко говоря, душу не грела, особенно сейчас, когда впереди маячил конец четверти со всеми контрольными и полугодовыми зачетами. – А что такого в этом Аресте? – поинтересовалась еще не вошедшая в курс всех школьных дел Виктория. Ева скорчила жуткую рожу и изобразила предсмертные конвульсии. Дарья, явно пряча усмешку, поправила очки и с расстановкой ответила: – Арест Эдмундович ведет алгебру и геометрию в старших классах нашей школы, иногда проводит замену и у средних. Он доктор наук и очень хорошо знает свой предмет, но при этом совершенно не педагог, не умеет и не хочет работать с детьми, многие его бояться до заикания. – Не может же быть все хуже, чем на химии у Северинова… – Еще как может! – поддакнула Евгения. – Даже Мартын, которого перегрузить в принципе нереально, как-то негодовал: Арест его выкинул из класса за подсказки! Маргарита тихо вздохнула. Ее конфликт с «запасным» математиком был пожестче. Разумеется, упомянутый доктор наук, недолюбливающий детей, пришел в школу работать не от хорошей жизни, светило, как и многие подобные ему люди, вынуждено было вкалывать на нелюбимой и утомительной работе, считать копейки и перебиваться с кефира на хлеб – появление в школе, хоть и не в подведомственном ему классе, девочки из семейства «новых русских», которую привозил в школу шофер, было воспринято математиком как личное оскорбление. Арест просто не мог, случайно заметив Маргариту на перемене в одном из коридоров, не остановиться и не выговорить ей на тему, что в школу не наряжаются, как кукла, что детям дорогие украшения неуместны, или просто за распущенные волосы. В настоящую ярость учителя приводили мобильные телефоны, давно уже переставшие считаться предметом роскоши, но, видите ли, он себе на свою зарплату не имел возможности приобрести… Ухудшало ситуацию и то, что сама Маргарита никогда не глотала подобное молча, как поступила бы Елена или даже Виктория. Один раз услышав, что, если взрослый мужчина не способен себе на жизнь заработать, то стыдно должно быть ему самому, а не Марго и не ее родителям, Арест поволок ее на разборки к директору, но Олимпиада, хотя сама малоодобрительно относилась к «новомодным штучкам», довольно резко осадила математика, посоветовав не считать чужие деньги. Профессор кислых щей слегка приутих, но обиду затаил. И вот теперь получит возможность отыграться. – А все из-за тебя! – Ты предпочла бы, чтобы занятия у нас вела самозванка?! – тут же ответно взвилась Ева. – И вообще, тебе-то что, тебе не пересдавать этот треклятый тест! – Какая разница, самозванка или нет! Главное, какой она учитель! – Да, а как на счет ее интереса к Елене? Маргарита хмуро замолчала. – Итак, – подвела итог Дарья, наверное, почувствовавшая, что подруги готовы «перейти на личности» и пытаясь их отвлечь от ссор. – мы узнали что Мария Ивановна… хм… – Оборотень! – любезно вставила Ева. – Допустим. Но это ничего нам не дает. Почему она работала в школе, с какой целью… вряд ли затем, чтобы шпионить за нами, она работала здесь и до того, как мы вообще пошли в школу. А поскольку… гм… – Ева и Алька ее спугнули своей чрезмерной активностью! – в свою очередь вставила Марго. – То теперь мы ничего конкретного о ней и не узнаем! – Будем танцевать от того, что есть, – Дарья снова поправила очки. – Сегодня мы с Алиной поговорим с директрисой и Сорокиными, скажем им, что хотим сделать к Новому году стенгазету, посвященную учителям с портретами, которые тебе придется нарисовать, и краткими биографиями для моей статьи. Ну и для этого нам понадобятся сведения об учителях: чем больше, тем лучше – мало ли что может пригодиться. Алина, пару мгновений поразмышляв, коротко кивнула. Ей, в отличие от Евгении, похоже, было искренне неловко за вчерашнюю вылазку. – Ты, – обернулась отличница к Еве. – постарайся узнать по каналам своего отца – тебе лучше знать, как ему объяснить, всегда ли Мария Ивановна жила в Вересково, а если нет, когда она приехала и откуда. Ясно? – Угу. – Если бы знали чуть больше о самом этом безымянном монахе… – Безымянный монах… – задумчиво повторила Алина, словно пробуя слова на вкус. – безымянный монах. Безымянный Монастырь! – Что? – растерянно переспросили в один голос Маргарита и Виктория. – Алька, ты гений! – воссияла Ева. – Откуда в Вересково взяться монаху – если это, конечно, был настоящий монах? Из монастыря, разумеется! – Логично, – теребя кончик косы согласилась Дарья. – Либо мы его там найдем, либо будем точно знать, что на самом деле он – не монах. Маргарита припоминала, что монахи, кажется, бывают и странствующими отшельниками. – Мы с Викторией и Еленой попытаемся разузнать, – однако, согласилась она. – раз все остальные уже и так при деле. Лена, ты знаешь, как туда добраться? – Точно не знаю, – покачала головой подружка. – да и вообще я, если не возражаешь, лучше помогу Алине с портретами, она может и не успеть нарисовать всех к Новому году. Пусть лучше Дарья распишет вам, как туда ехать. Маргариту кольнуло подозрение, что Елене не по душе общество Виктории, но решила не вдаваться в эту тему и снова согласилась. К тому же Лена, хоть и выросла в Вересково, не шибко-то хорошо ориентировалась на местности, а монастырь был для нее столь же незнакомой территорией, что и для недавно переехавших столичных гостий. – Проедите две станции на электричке, потом по просеке… – бормотала Даша, что-то черкая на вырванном из тетради-черновика листике. Маргарита обернулась к Виктории. – Нам надо будет переодеться. В юбки, лучше длинные, и взять платки или косынки. – У меня нет юбок! – почти испуганно возразила рыжеволосая девчонка. – Тем более – длинных! И косынки нет, кто их сейчас носит, косынки-то?! – Все с тобой ясно! – отмахнулась Марго. Наскоро окинув новенькую взглядом, девушка отметила, что Вика чуток ниже ее ростом и немного пошире в плечах, однако, в целом, того же телосложения. Во всяком случае, куда ближе, чем Алинка, в любом предмете Маргошиного гардероба утонувшая бы, Елена, на которой бы вещи висели саваном или там Ева, на которую вообще бы не налезли. – Итак, после уроков идем ко мне и подберем одежду… думаю, размер у нас приблизительно один. А вместо косынок можно взять длинные шарфы или парео, это я тоже легко обеспечу! Заодно объясню, как следует там себя вести. – А ты что, часто бываешь в церкви? – несколько удивилась Виктория. – Не скажу, что наша семья глубоко верующая, но посещать церковь по праздникам – это что-то вроде правила хорошего тона. Хотя бы поверхностно, но я во всех этих правилах разбираюсь. Тут пронзительно взвизгнул звонок, оглашая конец большой перемены, и девчонки поспешили в свои классы. Впереди маячил урок математики с хмырем Арестом в качестве учителя – опоздать даже на несколько секунд означало дать повод для очередного наезда.

Почему-то наблюдать за унынием затянувшейся осени особенно печально в окно электрички, когда мимо пробегают желто-бурые поля, облезлые деревья лесонасаждений и надо всем этим нависает свинцовое низкое-низкое, словно готовое раздавить небо. Вот Елена любила осень. Кажется, даже любила неизменное чувство непонятной грусти, которым пропитывалось насквозь это время года. А Маргарите нравилась зима. Все говорили, что у нее «весенний» типаж, однако весна с ее слякотью и ветреной ненадежностью была не более любима, чем осень. Да и вообще, что это за глупость, называть чем-то «весенним» нордическую красоту Маргариты! Вот Виктория по этой классификации «осень», а любит как раз весну.

Бросив короткий взгляд на попутчицу (чтобы начать считать и называть кого-то подругой, Маргарите надо было как следует узнать и по-настоящему ценить человека, поэтому сравнительно недавняя знакомая пока еще так не называлась), девушка досадливо поморщилась. Сама Виктория выглядела не более, если не менее довольной – и трудно было ее в этом обвинять. Хоть Марго и трудно было признать «стилем» все эти джинсы, спортивные маечки и свитера, стоило признать, в них энергичная рыжуля выглядела очень даже неплохо, наверное, потому, что одежда идеально соответствовала ее характеру и внутреннему миру. Претензия же на элегантность оказалась для Вики сущим мучением. Девочка даже ходить в длинной юбке не умела, еще по дороге до вокзала оттоптав и забрызгав грязью весь подол. – Только я могу, нацепив такой дорогой наряд, выглядеть, как бомжиха! – словно прочитав мысли по чересчур красноречивому взгляду Маргариты, хмуро буркнула Виктория. – Просто надо уметь вести себя соответствующе наряду. Ну, например, довольно нелепо было бы надеть джинсы, а вести себя при этом так, будто в вечернем платье, или, наоборот, в строгом деловом костюме вести себя так, как будто на тебе джинсы. Это любая женщина со временем постигает, ты тоже научишься, – попыталась приободрить ее Марго. Виктория, немного подумав, отрицательно покачала головой. – Это как будто находиться в рабстве у одежды. Не хочу. Знаешь, Дарья рассказывала мне про восточного мудреца, который пришел к кому-то в гости в старой грязной одежде, и его туда не пустили. Тогда он нарядился, как подобает и снова пришел туда: его любезно приняли и начали угощать. И мудрец сказал: «Коли почет здесь воздается не мне, а моему халату, то пусть он и угощается!» – Ну, а кажется, у Пушкина было «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». В девушке все должно быть прекрасно, совершенство ведь не в том, чтобы обладать какими-то качествами, а в их гармоничности. – Все равно, – Вика неуютно повела плечами. – Я не понимаю, как ты все это носишь. Не эту конкретную юбку, а вообще – все твои вещи. Когда я пытаюсь нарядиться, чувствую себя, как будто в гипс закована: все жесткое, узкое, неуютное… руку не поднять. На всех праздниках мучаюсь… – Не знаю. Я ничего такого не чувствую, возможно, тут банальная привычка – я же всю жизнь так одевалась. Виктория… Что ты обо всем этом думаешь? Наверное, по изменившемуся тону рыжеволосая сразу уловила, что речь не об одежде. – Насчет монастыря? – Вообще насчет всего этого. Возможно, Елена права, сказав, что я повзрослела слишком рано, что во мне умерла вера в чудо и что я успела закостенеть в каких-то узких рамках… Даже Дарья все для себя сумела понять и объяснить – через цифры и формулы. Наверное, Ядвига Светозаровна ошиблась насчет меня, то, что мне понравился этот венок, еще не значит, что я – хозяйка, способная его использовать. Я видела этого дракона, причем я уверена, что он не иллюзия и не подделка, я видела результат Евиных выкрутасов и Дашины фокусы с огнем, однако поверить в то, что Я САМА могу быть как-то связана с магией – не получается. Кроме того, я не чувствую никаких перемен. Никаких открывшихся способностей. – Я тоже, – Вика едва заметно покраснела, видимо, припомнив замечание Елены о том, что луку нужны стрелы и тетива, чтобы выстрелить. – поверить в магию или даже в чудо мне легче, чем в то, что это может случиться именно со мной. Уж не знаю, по какому принципу эти волшебные предметы выбирают себе хозяев, но, кажется, со мной произошла какая-то ошибка. Я НЕ храбрая, я совершенно не подхожу для роли героя или чьего-то там защитника… – Но ты же занимаешься спортом. Все это… решительность, воля к победе – это же должно быть в характере. – Да, в спорте у меня это есть. Но во всей остальной жизни… Я ни перед одним состязанием не чувствовала, что готова в обморок свалиться от волнения, что руки дрожат и голос меня не слушается, нет, конечно, я волновалась, но это только подстегивало меня, будоражило, делало только сильнее. А когда я хочу заговорить с Матвеем или объяснить что-то маме, а она меня не понимает, я волнуюсь как-то иначе, это сковывает, не дает даже пошевелиться. Возможно, каждому в жизни свое… Но я ведь не собираюсь посвящать жизнь каким-нибудь олимпийским рекордам! Я недавно поняла, что самое важное в жизни – это крепкая семья, на которую можно во всем опереться, во всем положиться. Особенно для женщины. – Осуждаешь свою маму за этот развод? – Не то, чтобы осуждаю… Но ведь можно было и пожертвовать немного своими желаниями и интересами ради того, чтобы мы все были счастливы. И она тоже! Я помню, ведь она была счастливой! Мы были самыми на свете лучшими подругами, совсем как Алина с ее бабушкой, я могла поделиться с мамой любым секретом, зная, что она поймет, поможет… Помню, как я приходила из школы, в доме всегда пахло чем-нибудь вкусным, мы вдвоем обедали, я рассказывала, как провела день, потом она помогала мне с уроками, вечером приходил папа и мы ужинали всей семьей… По выходным ко мне иногда приходили подружки, иногда мама сидела вместе с нами, и всем было очень весело. Все выглядели такими счастливыми! Мне казалось, что это – навсегда… А потом у папы начались проблемы и маме тоже пришлось пойти работать. И все изменилось. И она сама тоже изменилась. Теперь я прихожу из школы в пустой дом, разогреваю оставленное в холодильнике и обедаю совсем одна, мама почти не бывает дома, а приходит уставшая и раздраженная. Знаешь, совсем недавно папа решил свои проблемы, он еще сказал, что теперь все будет, как раньше… я так обрадовалась, но ничего как раньше не стало. Они начали ссориться все чаще и чаще, а потом мы переехали сюда, даже не попрощавшись… Тогда я точно решила… а, не важно! Теперь все рушиться, даже не успев начаться! Как только я увидела Матвея, я поняла, это он – моя судьба, моя «вторая половинка», словно озарение… – Завидую… – Чему тут завидовать, если ничего у нас не получается. Твоя Елена… – Елене он больше не интересен. – Мы же собираемся освободить ее от чар Змея! Вот тогда-то твоя подружка и вспомнит, в кого влюблена, благо, теперь он уже обратил на нее внимание, а я останусь в пролете! – убитым голосом закончила Виктория. – Знаешь! – с неожиданным для себя жаром воскликнула Маргарита. – Ты сдаешься еще до старта! Если бы Я встретила человека и сразу, с первого взгляда поняла, что ОН и только он – моя судьба, меня бы не остановили никакие трудности и преграды! Если бы встретила… – А Петька Кукушкин? – Он классный парень, – Маргарита пожала плечами. – но и только. За разговором девочки вышли из электрички и побрели по указанной «просеке». Хоть погода на улице больше напоминала осень, чем зиму, продолжительность светового дня оказалась более верна календарной дате, уже начинало смеркаться. «Обратно придется в темноте добираться…» Еще какое-то время они топали в молчании, думая о своем, только чавканье грязи, сопровождающее каждый шаг, нарушало царящую вокруг тишину. Запоздало Маргарите пришло на ум, что следовало бы дождаться выходного дня и ехать в монастырь утром, как все нормальные люди делают, но обвинять в этом было некого, кроме самой себя. Не захотела остаться не у дел, когда почти всем остальным нашлось занятие! Как будто, кроме этих паранормальных расследований и заняться-то в жизни нечем! «Неужели, меня задевает, что Дарья, Женька и Алина раскрыли свои способности, а я нет?» Наверное, Маргарита устала от роли лежачего камня, под который, как известно, вода не течет. У всех в жизни происходят события: хорошие или плохие – все девочки меняются, учатся смотреть на мир иначе… Обычно Марго считала, что она, в отличие от подружек, уже повзрослела, а теперь чувствовала, что в жизни затянулось такое же унылое и никакое межсезонье, что и в природе этой странной зимой… – Осторожно! Над девочками, уже достигшими монастырских ворот, промелькнула какая-то смутная тень. Маргарита резко обернулась, но за выкриком уже последовало грандиозное «плюх», взвизг и взрыв цензурной, но очень прочувственной ругани. В сгустившейся темноте Марго разглядела сидящую в ближайшей луже спутницу («Хана одолженным шмоткам, теперь только в мусорное ведро!») и некое новое действующее лицо, бормочущее что-то сквозь зубы, поднимаясь из соседней лужи, куда плюхнулась на четвереньки. – Вы не ушиблись? – осторожно поинтересовалась Маргарита. – Надо смотреть, куда идешь! – раздраженно буркнула, проигнорировав вопрос, девушка, уже встав на ноги и за шиворот подняв из соседней лужи Вику. Приглядевшись, Марго разглядела на незнакомке традиционное черное одеяние и платок, хотя на этом сходство девицы с монашкой или даже послушницей заканчивалось: платок был завязан «банданой», придавая хозяйке сходство скорее с пираткой, из-под него выбивались несколько прямых черных прядей, выскользнувших из изрядно растрепанной черной косы, а подол длинной черной юбки был завязан на поясе, открывая драные джинсы, надетые под нее. Обуви в «ансамбле» наблюдалось. Слегка восточное лицо незнакомки чуточку напоминало кошачью мордочку, довершалось это сходство миндалевидными глазами золотисто-желтого цвета. – Вы кто такие? – не слишком приветливо поинтересовалось это дивное создание, пытаясь отряхнуть с черного платья грязь, но, наверное, только сильнее ее размазывая, хоть в полумраке об этом и трудно судить. – А ты кто такая? – несколько возмущенная подобным тоном, парировала Марго. Мало того, что эта девица, налетев на Викторию, даже не подумала извиниться… Черноволосая опасно прищурилась, явно собираясь ответить что-то резкое, но не успела. – Ольга! – калитка на монастырских воротах распахнулась, нервно стукнув деревом по дереву, и на дорогу вылетела женщина в черном одеянии монахини. Волосы полностью скрывал головной убор, Марго никак не могла запомнить, как он у монахинь называется, а на довольно невыразительном строгом пожилом лице, словно у какой-нибудь вредной учительницы, ярко выделялись невероятные глаза редчайшего желто-зеленого оттенка. Кошачье царство у них тут какое-то! – Ольга, несносная девчонка, разобьешь ты когда-нибудь свою пустую голову… А вы кто такие?! Для туристов и паломников монастырь открыт только по… – Мы Берегини, – сама не сообразив, как это могло прозвучать так просто, ответила Маргарита.

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 28. Жанна ======

Снятая в Вересково квартира еще не успела стать настоящим домом для недавно переехавших Жанны и Вики, оттого возвращаться в нее вечером – пустую и темную, было еще более неприятно и даже как-то жутковато. Дочка, судя по отсутствующим вещам, после школы домой даже не заглядывала. В принципе, Жанну это совсем не удивило: последнее время Виктория предпочитала проводить вечера со своими подружками, делать уроки в компании у кого-нибудь из них в гостях. Разумеется, ей тоже не нравилось возвращаться в пустую и все еще чужую квартиру… Наверное, следовало порадоваться, что Вика так быстро нашла себе друзей в новом городе, кажется, освоиться здесь ей было проще, чем Жанна опасалась. «Но она могла бы позвонить и сказать, где будет сегодня или хотя бы – когда вернется…» – кольнула женщину обида, но Жанна решительно отогнала мысль. Она бы в возрасте Вики тоже не захотела сидеть в одиночестве дома по вечерам, а приводить подружек в не до конца обжитую квартиру с вечно пустым холодильником, должно быть, неудобно. Скептически оглядев кастрюлю с остатками наваренного на всю неделю борща, одиноко расположившуюся на полке упомянутого агрегата, потом – на еще более неприкаянно черствеющую в деревянной хлебнице горбушку, Жанна убито вздохнула. Может, прав был Ричард и хозяйка из нее никудышная? На неделе у Жанны просто сил не оставалось бегать по магазинам после рабочего дня, не говоря уже о том, чтобы что-то готовить, но ребенка-то не должны касаться ее карьерные заморочки. Еще раз вздохнув, женщина покачала головой и отправилась в комнату переодеться из жесткого делового костюма в джинсы и свитер, решив пробежаться все-таки до супермаркета и приготовить, наконец, нормальный ужин. На подкисающий борщ Жанна смотреть уже не могла, Вика, надо полагать, тоже… На улице нудно моросил дождик, от снега не осталось даже подтаявшей каши, только полужидкая грязь, нудно хлюпающая под ногами. Супермаркет в маленьком городке был всего один, к счастью, совсем рядом с их новым жилищем, на главной улице, по старой традиции провинциальных городков, куда еще не добрались реформы, носившей название – улица Ленина. Удобно, что ни говори, когда на рынок, работающий преимущественно в первой половине дня, по будням заглядывать нет времени, а по выходным – ни сил, ни желания… Однако большинство Вересковцев, похоже, все-таки предпочитали рынок: супермаркет оказался практически пуст, словно не полседьмого вечера, а поздняя ночь на дворе. Что же, по крайней мере, не будет очереди в кассу… Жанна всячески пыталась искать в ситуации положительные моменты – с детства привыкла настраивать себя на позитивное мышление, однако настроение так и осталось паршивым. Погода, наверное… бесконечная осень сама по себе действовала угнетающе, добавляя свинцовой тяжести и без того хронической усталости, преследовавшей Жанну последнее время. Апофеоз превращения просто нерадужного настроения в рекордно паршивое наступил, когда в двух шагах от магазина ручки одного из переполненных пакетов лопнули и часть покупок с веселым плеском высыпалась в грязевую кашу – Жанна едва сдержалась не то от слез, не то от взрыва на редкость недипломатичных словосочетаний, упрямо закусив губу. Нервы стали не к черту, нельзя же так срываться из-за мелочей. – Жанна? Добрый вечер. Присевшая на корточки, чтобы собрать рассыпавшиеся покупки женщина метнула в ответ на приветствие довольно резкий взгляд: добрым ей сегодняшний вечер отнюдь не казался. Улыбка учителя истории стала чуточку беспомощной. – Извините, – смущенно пробормотала Жанна. – Добрый вечер, Денис Денисович. – Ох, прошу Вас! Вы же не ученица, вовсе не обязательно называть меня по отчеству. К тому же я Вашего не знаю. Могу я одолжить Вам пакет? Не дожидаясь ответа, историк присел напротив и тоже принялся собирать ее покупки. Какой же неуклюжей она должна была показаться: вторая встреча и оба раза мелкие «катастрофы». – Я уж думал, в этот магазин никто больше не ходит, а я, представьте, никогда не могу успеть на рынок. У учителя домашних заданий всегда больше, чем у учеников! Должно быть, тяжело таскать сразу столько покупок… у Вас большая семья? – Нет, мы живем вдвоем с дочкой. Просто не нахожу времени часто ходить по магазинам, вот и решила затариться сразу, чтобы хватило подольше. – Иногда меня поражает, кто и с какой радости решил назвать женщин «слабой половиной»… – с усмешкой продемонстрировав свою собственную почти пустую сумку, покачал головой Денис. – Я бы, наверное, поленился таскать продукты в таком количестве! Надеюсь, не будет наглостью с моей стороны предложить свою посильную помощь? – Спасибо… Думаю, не стоит, я живу совсем рядом, не хотелось бы тратить Ваше время… Денис. – Ох, умоляю, – историк картинно прижал руку к сердцу, заставив Жанну улыбнуться. – не лишайте меня уважительной причины подольше не возвращаться к этой горе тетрадей: видеть их уже страшно! Говорят, физические нагрузки помогают отдохнуть умственно, – несмотря на свое заверение, Денис с легкостью подхватил почти все пакеты. – не помешает хоть иногда чередовать! Тем более, завтра суббота и до встречи с моими Митрофанушками еще целых два дня! Понявшая, что улыбку расценили как согласие, Жанна подхватила последний пакет. Она хотела поинтересоваться, как обстоят дела у Виктории – последнее время не выкраивалось времени даже заглянуть в тетради, а дочка еще в Москве из-за нервозной обстановки дома несколько съехала в учебе – однако смутилась. Денис только что упомянул о том, что хочет немного отдохнуть от учеников и тетрадей, не хватало еще таких расспросов! – Жанна, скажите, Вика ведь раньше делала больше успехов в учебе? Мне кажется, ее потенциал позволяет добиться гораздо большего, если прикладывать чуть больше усилий. Понимаю, конечно, в этом возрасте события да даты далекого прошлого – не самый большой интерес… – Вика очень болезненно восприняла мой развод с ее отцом и наш переезд. Возможно, ей не хватает Ричарда… Последнее время она действительно стала учиться хуже, чем раньше… наш дом – вон тот, трехэтажный… Все время думаю, не совершила ли я ошибку с этим переездом. То, что я сама не хочу больше иметь дела с бывшим мужем – это ведь не повод и ее разлучать с отцом. – Виктория сильно к нему привязана? – Мне так не казалось… Ричард никогда не занимался ею особо, пока он работал, а я сидела дома, они почти не общались, но сейчас она явно чувствует себя одинокой. – Думаю, ей не хватает не Вашего мужа, а Вас. Не то, чтобы я разбирался в этой области, – Денис смущенно улыбнулся. – но матери, считающие, что ребенку «не хватает мужской руки» часто ошибаются – не хватает именно женской, поскольку в материнских семьях у женщины нет возможности посвящать детям столько же времени и сил, что в традиционных. – Да, раньше я посвящала ей гораздо больше времени и сил… Теперь этого времени вообще ни на что не хватает, хочется надеяться, что, когда я утвержусь на службе, станет легче. Но ведь Вику не попросишь подождать, наверное, она на меня за это обижается. Сегодня вот даже не появилась дома – и неизвестно, когда появится. За время ее отсутствия Виктория не вернулась. Поставив пакет под ноги, Жанна повернула ключ в двери и с тоской окинула взглядом небольшую прихожую пустой квартиры. – Могу я в благодарность угостить Вас кофе, Денис? – Благодарю Вас, я не люблю кофе. Однако приглашение приму с удовольствием. – Боюсь, что все остальное мне еще только предстоит готовить, – страдальчески покосившись на гору сумок, смущенно улыбнулась Жанна. – не слишком-то гостеприимно с моей стороны… – Перестаньте! В гости ходят не для того, чтобы там есть. Ни в коем случае не хотелось бы отрывать Вас от дел, раз уж Вы и без того страдаете от нехватки времени. Может быть, я могу Вам чем-нибудь помочь? Тем самым продолжим общение… подальше от домашних заданий! – картинно изобразив «страшные глаза», историк снова лучисто улыбнулся. Жанна давно и прочно уверилась к полнейшей бытовой беспомощности всего мужского рода – с тех пор, как попытка мужа, тогда еще не успевшего стать «бывшим», разогреть жареную картошку едва не закончилась пожаром. Однако то ли Денис сам по себе был исключением, то ли одинокие мужчины все-таки вынуждены были уметь чуточку больше, нежели их женатые собратья… как бы то ни было, на кухне историк чувствовал себя, наверное, даже привычнее и увереннее, чем сама Жанна, постепенно мягко отстраненная от процесса, невзирая на неуверенное сопротивление. – … Конечно, возни достаточно. В итальянском языке выражение «э уна пицца» переводится как «скучища, тягомотина» – воодушевленно вещал историк. – Вы знаете итальянский? – Несколько слов и небольших фраз. Но все равно это стоит попробовать – совсем не то, что размороженные лепешки из магазина. Правда, это только на один ужин – уже на следующий день блюдо станет напоминать кусок мокрого картона. Где у Вас чайник? Думаю, когда запихнем это в духовку, будет время как раз выпить чаю. У меня есть конфеты и пирожные, где-то в сумке… только закончу с салатом, хорошо? – Хоть чайник-то я сама поставлю, – улыбнулась Жанна. – поверить не могу, что свалила готовку на гостя! – Ничего страшного. Просто самому себе готовить частенько – лениво, а так это даже увлекательно. При всей необъятности человеческого эгоизма жить проще, когда о ком-то заботишься. Не ради ответной заботы, зачастую даже не ради благодарности, а просто чтобы чувствовать смысл в жизни. Лень обычно только браться за что-то, а по мере исполнения приходит интерес… передайте сыр, пожалуйста. Благодарю, В сущности, даже школьные занятия всегда могут быть увлекательными. Я вот жалуюсь Вам на тетради и Митрофанушек, а ведь дети, с их не закостеневшим мышлением, порой могут высказать нешаблонную мысль или интересную идею. Просто общаться с учениками «живьем» так сказать, все же интереснее, чем с их контрольными, которые нужно проверять. А уж эти новомодные тесты! Альтернатива в три варианта ответа: негде и мысли развернуться. Скучно. Рефераты вот теперь из Интернета скачивают и сдают, даже не прочитав. О, я ни в коем случае не отрицаю новые технологии, но получать эти «клонированные» работы… по-своему грустно. Возникает чувство, будто никто больше не хочет думать, никто не хочет сказать какое-то свое слово, а учится просто для галочки, чтобы не цеплялись. Хотя, конечно, есть исключения… ну вот и все! – Денис бросил терку в раковину и аккуратно поставил произведение своего кулинарного искусства в духовку. – Заварите чай, а я пока это ополосну. – Я сама потом… – Ничего не желаю слышать! – вскинул руки историк. – Поскольку у меня, в отличие от Вас, нет маникюра, который мог бы пострадать, такое разделение ролей наиболее оптимально. – Если бы мой муж рассуждал хоть чуточку похоже! – Жанна невесело усмехнулась. – А Вы не были женаты, Денис? – Нет. При некоторой подкованности в хозяйстве традиционно «мужская» обязанность – зарабатывать деньги, мне никогда не давалась. Я избалован в этом плане: умею заниматься только той работой, которая действительно нравится – себя одного так еще можно обеспечить, при не слишком нескромных запросах, конечно, но содержать семью – это ведь совсем другое. Кроме того, боюсь, я больше люблю детей, когда они чужие и ответственность за них истекает с концом рабочего дня. Понимаю, это эгоизм и конформизм, но не хочется искать лишних проблем. А может быть, я просто не встречал пока женщины, с которой готов был бы провести всю жизнь… оставшуюся. Вас не затруднит достать конфеты? Жанна подняла его сумку, с некоторым удивлением обнаружив там пару коробок конфет и бутылку коньяка. – А, это… Карма всех учителей, медиков и госслужащих – неизменно все тащат такие вот «взятки». Хорошо еще, я к сладкому неравнодушен, а то бы перепродавать только. А вот пить в одиночку что-то не тянет и начинать, даже не знаю обычно, что с этим добром делать. Может, отпразднуем знакомство? К тому времени, как пицца была готова, чаепитие успело плавно перетечь в коньякопитие… Денис рассказывал забавные истории из школьной практики и собственной научной деятельности, кажется, он обладал какой-то поразительной способностью любую тему разговора преподавать так, чтобы это было интересно слушателю. Полезное, наверное, качество для педагога. – … Я уж выбрал самую легкую тему, про крепостное право, сам стал заполнять журнал, демонстративно не смотрю, откуда они там списывают. Юрик пихает в бок Никиту и драматическим шепотом «Так в каком году его отменили-то?», тот отвечает «В шестьдесят первом, вроде». Юрик подумал и уточняет «Это когда Гагарин в космос полетел или нет?» Жанна рассмеялась. – Вот, тут уже и я не выдержал! Хотя, для Юрика и это прогресс, в конце концов, год-то действительно шестьдесят первый. Только веком чуток ошибся! Парень-то он довольно умный, только пользуется этим умом где угодно, но только не в учебе. Как я уже говорил, у подростков другие в жизни интересы – это трудно осуждать. – Ясное дело, вот Вика… Сколько времени?! – внезапно подскочила Жанна, к еще большему ужасу обнаружив, что за приготовлением ужина, ужином и светской беседой незаметно пролетело аж четыре часа, времени уже без двадцати минут одиннадцать, а дочка дома так и не появилась. – Денис, я извиняюсь… Обзвон родителей новых подружек Вики принес мало результатов, все девочки уже были дома и гостей с собой не приводили. Как часто бывает, что-то полезное удалось услышать только по последнему номеру, где подозванная к телефону маленькой сестренкой Маргарита сообщила, что они с Викой весь день гуляли вместе и теперь, наверное, подружка уже по пути домой – сама Маргоша вернулась совсем недавно. – Не нужно так переживать, – мягко заметил Денис, когда Жанна нервно повесила трубку. – городок у нас спокойный, заболтались девчонки, с кем не бывает. – Она никогда нигде не задерживалась позже девяти, – растеряно пробормотала Жанна. – по крайней мере, не предупредив меня заранее… – Ну, а еще раньше, должно быть, вообще нигде не бывала, пока ты не сажала ее в коляску и не отвозила, – историк мягко улыбнулся. – первая памятка молодым родителям: не огорчаться, если ребенок орет по ночам – через несколько лет вы будете рады, что в это время суток он вообще находится дома. – Но… Шорох повернувшегося в замке ключа заставил Жанну замолкнуть на полуслове. Несколько секунд пребывая в каком-то странном столбняке, она, стряхнув оцепенение, поспешила в коридор и почти одновременно с дочкой оказалась на кухне, где Виктория почти квадратными глазами озирала натюрморт из початой бутылки коньяка, двух извлеченных из до сих пор не до конца распакованных коробок хрустальных бокалов и почти пустой коробки шоколадных конфет. Пару секунд после того, как на кухню вошла Жанна, они с дочерью молча и изучающее смотрели друг на друга, после чего в один голос и со схожей интонацией негодующе воскликнули: – ХОТЕЛА БЫ Я ЗНАТЬ!!!! … И понеслось! – Ты хотя бы представляешь себе, который час?! Почему ты не предупредила меня, что задерживаешься? – Что-то подсказывает, что в мое отсутствие, дорогая мамочка, ты тут не слишком-то скучала! – Да как ты смеешь?!. Что за намеки? – Намеки? Волнение о том, что меня нет дома, похоже, не слишком-то нарушило интимный вечерок! Я бы, похоже, только помешала! – Вечерок?! Да как ты… прошляться до глубокой ночи неизвестно где, да еще говорить такие вещи собственной матери! – А что мне сейчас еще говорить?! – Как насчет извиниться за… Денис, до сих пор слушающий разговор из коридора (Жанна подозревала, что слушали его – на таких-то тонах, заодно и все соседи), возник у нее за спиной, мягко положив руку на плечо. Глаза Вики снова приобрели квадратную форму. – Добрый вечер, Виктория. – Добрый вечер, – сипло, словно не визжала только что поцарапанным диском «Витаса» поздоровалась девочка. – Как видишь, Жанна, ты волновалась напрасно. Я же говорил, городок у нас небольшой и тихий, тут и заблудиться-то негде. Пожалуй, мне уже пора идти, надеюсь, это не последняя наша встреча. – Я провожу, – тихо сказала Жанна и, оставив Вику переваривать шок, вышла вслед за ним в коридор. – Денис, мне так неудобно… – Перестань, все в порядке. Не нужно сердиться на Викторию, вы обе слегка погорячились. – Спасибо тебе за все. Историк отвесил театральный поклон и даже исхитрился поцеловать растерянной Жанне руку. Женщина в легкой прострации наблюдала, как он спускается по лестнице, пока за спиной не прозвучало ядовитое: – Надеюсь, то, что я нарушила ваш замечательный вечер, не отразиться на моих оценках по предмету! Похоже, Вика успела оправиться от легкого шока и теперь едва не искрилась от здоровой детской злости. Резко обернувшись, Жанна встретилась с дочерью взглядом. – Твоим отметкам, боюсь, хуже уже не будет! Как тебе не стыдно так себя вести?! – Мне?! Это мне-то должно быть стыдно? – Не смей на меня кричать! Я прихожу после работы в пустой дом к пустому холодильнику… вроде, не младенец уже – хотя бы хлеба вполне способна сама купить! А вместо этого ты шатаешься непонятно где, а потом еще закатываешь сцены перед гостями! – Значит, для гостей у тебя и время, и силы, и продукты появляются! Только я не могу пригласить подружек на выходные, потому что ты хочешь отдохнуть!!! – Не смей на меня кричать, Виктория. Я зарабатываю деньги и имею право на отдых! – Деньги, деньги, только о деньгах ты теперь и думаешь! – Я сказала ХВАТИТ! Я не собираюсь разговаривать в подобном тоне. Если будешь ужинать – найдешь. Спокойной ночи.