Текст книги "ВЕДьМА, мэйд ин Раша! (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 57 страниц)

Кирилл Тогин

Этой девушки Кирик раньше как-то не замечал, хотя попытка вспомнить, откуда в школе взялось подобное чудо, подкинула неожиданное воспоминание о том, что двое новеньких здесь уже не первую неделю. Как-то это не согласовалось со смутными ощущениями… впрочем, совершенно определенно, что они виделись раньше. Однако на такую девушку невероятно было не обратить куда более пристального внимания, хоть она и не вполне соответствовала пристрастиям Кирилла. Ее внешность вполне укладывалась в определение «безупречная», что, с точки зрения первого школьного сердцееда, было до невозможности пресно: недостатком в таком случае становилось само по себе отсутствие недостатков. Такие девушки напоминали музейные экспонаты, на которые следует любоваться издалека, сквозь слегка пыльное стекло – чего уж тут интересного? Гладкая прическа, старомодный наряд и чопорный вид скорее подошли бы учительнице «без возраста», нежели красивой девчонке. Другое дело, что Тогину нравились абсолютно все девушки почти без исключений, ведь в каждой, если присмотреться, можно найти какие-то приятные черты, а пристрастия носили самый нестрогий слегка корректировочный характер. Не со всеми же непременно надо завязывать романы! Но это не отменяет вероятности просто приятного знакомства… «Тут, впрочем, на это рассчитывать вряд ли приходится…» Нет, она не выглядела высокомерной или замкнутой. И то и другое, как правило, служило внешним щитом, а здесь… здесь была какая-то совершенно естественная, не нуждающаяся в демонстративном выражении самодостаточность, казалось, таинственная новенькая не замечает в мире ничего, что ее не интересует – и Кирилл ухитрился попасть в категорию этого «ничего», удостоившись едва ли полувзгляда. Объяснений, почему он мог не подходить к этой особе раньше, находилось сколько угодно, но не замечать… не замечать и помнить столь смутно такую девушку было просто невероятным – во всяком случае, для Кирилла! Читальный зал библиотеки никогда не пользовался большой популярностью у учеников, даже среди тех, кто действительно интересовался книгами: школьная библиотека просто не могла предложить таким ничего действительно интересного, оттого ажиотаж здесь наблюдался только дважды в год: при получении и сдаче комплектов учебников. Только время от времени здесь собиралась – а может, просто пряталась от шумной суеты коридоров на переменах – компания каких-то совершенно не стоящих внимания серых мышей да карикатурных зубрил… да вот теперь эта новенькая, хоть и с некоторым недовольством или разочарованием, но явно решившая ознакомится со всем книжным ассортиментом, что могла предложить школа. – Мы, кажется, еще не знакомы, – буднично заметил Кирилл, присаживаясь на один из дышащих на ладан стульев рядом с девушкой. Та даже на мгновение не подняла взгляда от книги. – Нет. – Мне показалось, ты в нашей школе уже довольно давно, хотелось бы исправить подобное упущение. Я не помешаю? – Нет, – с той же интонацией повторила девушка и, мгновение помолчав, добавила. – что касается этой библиотеки, здесь не частная собственность и находиться здесь имеет право любой ученик. Кажется, разница между Кириллом и пустым местом для этой особы была малосущественная. Интригует, когда это равнодушие не напускное… – Может быть, я мог бы чем-то помочь. Вы определенно ищите что-то конкретное, а здесь… – Благодарю Вас, не стоит, – на сей раз юноша все же удостоился короткого взгляда буквально уголком глаз. Впрочем, впечатление было такое, будто его за эту долю мгновения просветили рентгеном, пристально изучив да самого костного мозга и подвели итог о полнейшей бесполезности полученной информации. Девушка с легким раздражением закрыла книгу – кажется, та вызвала у нее ненамного больше интереса, однако столь же откровенно демонстрировать пренебрежение к печатному изданию, как к сидящему рядом парню, незнакомка сочла слегка некорректным – и встала, едва не мазнув по физиономии Кирика длинной косой. – Не буду притворяться экспертом по любому вопросу, – вскакивая следом, попытался настаивать Кирилл. – но ведь никогда нельзя точно знать, кто может, даже случайно, сказать что-нибудь полезное. Впрочем, если не хотите говорить, что Вы здесь ищите, скажите хотя бы, как Вас зовут! Тут-то он, наверное, и совершил действительно серьезный промах – хотя, размышляя над этой необычной попыткой познакомится впоследствии, так и не увидел в своих действиях серьезного состава преступления – попытался удержать девушку, поймав одновременно за плечо и запястье другой руки. И сам испугался, в следующее мгновение взглянув в ее лицо, на котором в этот момент с почти слышимым звоном раскололась стеклянная маска холодного равнодушия, уступив какому-то потустороннему ужасу. Кажется, первым ее порывом было рвануться и бежать без оглядки, но, стряхнув оцепенение, девушка, едва ли не заискрив уже откровенной злобой, в гробовом молчании впечатала кулачок в слегка эллинский нос Кирилла. В глазах заплясали веселенькие разноцветные искорки. Потом… захват, наклон, бросок… уже в следующее мгновение ошарашено глазеть на эксцентричную барышню пришлось уже сидя на видавшем виды полу библиотеки. Ну куда катится мир?! Не успели еще зажить полученные от Ульянки синяки, расплывшиеся с переносицы под оба глаза, вынуждая щеголять по школе в темных очках!.. Кирику не так уж редко доставалось от чьих-нибудь ревнивых приятелей, однако, если теперь в столь массовом порядке начнут размахивать кулаками сами девушки – приятного мало, особенно когда абсолютно против твоих убеждений, в свою очередь, поднимать на них руку. – Не стоит так бурно реагировать, мадемуазель! – прижав ладонь к пострадавшему носу, слегка гнусаво посетовал юноша. – Я вполне способен понимать устные замечания – честное слово. Если Вам так неприятно мое общество – следовало просто сказать это. – Если так, то это удивительно редкое для мужчины качество! – кажется, сама не ожидавшая со своей стороны подобного варварства девушка явно смутилась. – Умоляю, простите меня. Всегда придерживалась мнения, что любой конфликт можно разрешить только цивилизовано… но Вы сами виноваты! Неужели о нежелании завязывать знакомство надо говорить в лоб – я с самого начала разговора ясно дала понять, что общаться с Вами не расположена? – «Нахал» – еще не значит «прекратите», – попытавшись улыбнуться… гм, следуя намеченной прогрессии, в следующий раз он непременно получит от какой-нибудь суровой красотки уже в зубы – невинно заметил Кирилл. – Что же, забудем об этом маленьком недоразумении. Лично я уже забыл! В одной этой школе немногим меньше сотни очаровательных девушек, безусловно, мало кто из которых может похвастаться такой красотой, как Ваша, но каждая хороша на свой неповторимый манер, так что, смею надеяться, категорический отказ я как-нибудь переживу и просто попытаю счастья с кем-нибудь еще. – Не то, чтобы я одобряла подобный подход – даже для современной распущенности нравов это чересчур – но, если это правда, иметь с Вами дело гораздо проще, нежели с большинством мужчин. Ну да… меня зовут Милена, если Вы все еще видите какой-то смысл в этой информации. – Какое необычное имя! – искренне восхитился Кирилл, подумав, что мало кто, наверное, рисковал использовать уменьшительную форму вроде «Милочка» по отношению к этой особе. – Если Вы простите мне и дальнейшее любопытство, где Вы научились так драться? – У одного из маминых коллег он вел у нас занятия как по физической подготовке вообще, так и… по ратным дисциплинам. Я привыкла получать отличные отметки… ну, за редкими исключениями, по всем предметам и факультативам, но никогда бы не подумала, что стану применять это на практике… еще раз прошу меня простить, нервы что-то пошаливают. – Гм, Милена, – в последнюю секунду пресекая свой порыв деловито приобнять девушку за плечи, Кирилл на всякий случай сцепил ладони в «замок» за спиной. – если я правильно понял, ратные дисциплины… Вы умеете фехтовать. – Немного и, конечно, на чисто спортивном уровне. – Прошу Вас! Одна из нашей группы получила травму буквально перед соревнованиями, может быть, Вы согласитесь подменить ее ненадолго? – Конечно, после подобного поступка с моей стороны было бы странно выражать неодобрение… – запнувшись на полуслове, девушка отвела взгляд, скрестив руки на груди. – Я подумаю над Вашим предложением.

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 37. Коля ======

Наш герой безутешен, и нет ему равных

В стремлении быть лучше всех.

Он первый средь тех, кто сочтет его главным

И знает, какой сейчас век.

Но пока что он занят строительством года,

Возводит дворцы для забавы друзей,

А его героиня в любую погоду

Ждет у открытых дверей.

Современный герой (c) Лора Московская

Все шло как-то… не совсем так, как Коля себе рисовал в воображении. Нет, его никогда не пугали трудности, да и о действительных трудностях пока говорить было рано, но… мысли о том, что все должно было быть совершенно иначе, все чаще преследовали юношу, о чем бы он ни думал в данный момент. Впрочем, Николай считал себя достаточно рассудительным юношей, чтобы разграничить отвлеченные мечты и фактически досягаемые явления. В романтических легендах или литературных произведениях – во всяком случае, в ПРАВИЛЬНЫХ с его точки зрения произведениях – мало внимания растрачивалось на мелкие неприятные подробности, оттого картина в целом выглядела… более идеализированной, что ли? Маргарита как-то назвала эту картину «лубочной». Марго… наверное, даже к лучшему было, что девушка не разделяла его идеалов. Хотя такую сухую практичность все же проще воспринимать со стороны кого-то вроде Фомы, а вовсе не Прекрасной Дамы, от которой ждешь более возвышенного и неземного отношения к жизни… правда, когда Коля попытался эту свою мысль сформулировать, ему тут же со всей возможной любезностью напомнили, что «возвышенные и неземные» прекрасные дамы, как правило, вынуждены были управлять именьями, пока их доблестные рыцари маялись… то есть, конечно, совершали подвиги. Глупо придираться к людям. Но все же Коля ожидал чего-то совсем иного. Впрочем, несоответствие Маргариты лубочному… то есть – идеальному образу прекрасной дамы – меркло, стоило вспомнить все остальное. В конце концов, характер девушки нельзя было даже назвать недостатком. А вот обитатели волшебного мира, как и следовало ожидать, не слишком-то довольные правлением князя, уже абсолютно не соответствовали тому образу угнетаемого народа, который Николай успел себе придумать. Ни единой чертой! А уж благородных повстанцев – и того меньше. Как ни убеждал себя парень, что отброшенным на самое дно жестокой диктатурой обитателям волшебного мира просто нереально обладать ни приятным внешним видом, ни более-менее сносным воспитанием, единственное определение, которое напрашивалось на ум при виде различной степени жутковатости рожиц всей этой мелкой, средней, а то и крупной нечисти – тот еще сброд! – А ну, слушать главного! – рявкнул, для усиления эффекта топнув обеими ногами сразу бес Витек. Тишина воцарилась почти мгновенно, только какое-то с трудом различимое в полумраке существо, хлопая кожистыми крыльями, хрипло горланило под потолком что-то на тему «хватит, попили народной кровушки!» Бес Витек был одним из первых завербованных Колей и Фомой сторонником их освободительного движения. Признаться честно, при первой встрече юноша и сам слегка оробел, увидев двухметровую махину с клыками в палец длинной. Однако бес быстро проявил себя добрейшей души существом, слегка неуклюжим и туговато думающим, зато надежным и исполнительным. И, кажется, оказался одним из немногих, кто действительно всерьез воспринял всю важность их миссии. Хотя некоторые его привычки и манеры все же нуждались в корректировке… наверное, нелегко изжить в себе то, что вбивалось годами. – Друзья мои, – мысленно обругав себя за такой недостойный борца-освободителя снобизм, заговорил Николай. – с крайним прискорбием должен сообщить о проявлениях крайней несознательности! Разве мы бандиты с большой дороги? Мы, не побоюсь этого слова, рыцари нового времени, от которых зависит будущее всего волшебного мира, не исключено, что имена каждого из вас, друзья мои, войдут впоследствии в историю – разве кому-то понравится, если его имя будут вспоминать в связи с несанкционированным грабежом и дебошами?! Разношерстная публика старалась внимать с не слишком скучающим видом. – Ваш мир, ваш народ задыхается под гнетом тирании, будущее, возможно, всех трех граней мира зависит от вас, а больше заботитесь о мелкой сиюминутной выгоде? Да еще устраивая распри среди своих?! – А мы что, не народ, что ли? – возмущенно подал голос буро-зеленый водяной с фиолетовым рязанским носом. – О нас и следует… того, заботиться! Нечистики одобрительно заголосили. – Все говорите, говорите, обещаете… – Только взносы драть… – А как по существу с дир… диктатурой бороться, так все тебе нецивилизованно и не по-рыцарски! – Все мы вносим посильный вклад, – благодарно кивнув Витьку, продолжал Коля. – любая организаторская деятельность требует финансирования… – Это Фома так сказал, да? – ехидно скрипнула не то лешачиха, не то кикимора в состоящих почти сплошь из ярких заплат льняных джинсах. Лохматая шевелюра древесной красотки была кокетливо обвязана чем-то вроде плетеной кожаной полоски, а на шее болталось с десяток разнообразных кулончиков. – Знаем мы этих ховал! – Просто хотите, чтобы вся добыча вам одним и досталась! – согласно рявкнуло еще более лохматое существо, слегка зеленоватое от не то тины, не то плесени, мигая единственным выцветшим глазом. – Тихо, прошу вас, тихо! Все, что у нашей организации есть – наше общее, и… – Значит, и НАШЕ тоже! По какому праву этот прохвост Фома все к рукам прибирает?! А ты только и знаешь, что языком молоть! – Где он, кстати? Третий день его уже не видели… – Виктор… – беспомощно обернулся к бесу Коля. – Действительно, где Фома, мы ведь собирались обсудить… все? Эта его инициатива с обязательными взносами внушает мне некоторые сомнения, как видишь, нам меньше доверяют из-за этого. Витек неопределенно повел богатырскими плечами. – Не знаю… сам давно его уже не вижу, то все вертелся под ногами. Не в моих правилах советовать, да только зря ты ему все наше имущество доверил. Ховала – он Ховала и есть. – Виктор, ну уж ты бы постыдился повторять подобные домыслы о собственном товарище! Ты знаешь его даже дольше, чем я… – Вот именно – знаю! В полном недоумении от подобных разговоров, юноша постарался совладать с разбегающимися, как муравьи, мыслями, и попытался вспомнить, когда сам в последний раз видел домовенка. Но в одном Витек определенно был прав: Фома ухитрялся быть настолько деятельным и вездесущим, путаясь под ногами, всюду вставляя свои комментарии… что словно бы превращался в фон, один из штрихов окружающего мира. Как ни парадоксально, это и помешало заметить, обратить внимание на конкретный момент, когда домовой-полукровка пропал из этой картины. – Кто-нибудь, кроме Фомы, хоть раз видел кассу этих «членских взносов»? – снова пожимая плечами, негромко добавил Витек. – Обычно это и называют «что плохо лежит»… – Брось! – строго велел Николай. – Фома наш товарищ и не поступил бы так с нами. Есть идеи, как успокоить всех хоть ненадолго, чтобы можно было заняться его поисками – не случилось бы чего… К сожалению, бес снова понял все чересчур буквально, оскалившись и оглушительно рявкнув на возмущенно гудящую публику так, что тишина в следующий момент воцарилась мертвая. Но делать ему замечания сейчас совершенно не хотелось… а разумные доводы навербованные среди обитателей Нави борцы за светлое будущее воспринимали все труднее и труднее… – Я поговорю с Берегинями, они время от времени используют Фому как проводника…

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 38. Евгения ======

Вот так захочешь сказать человеку,

что он тебе совершенно не нужен –

а его, как назло, рядом не оказывается!

Д. Емец

Последние уроки перед длинными выходными имеют неприятную тенденцию длиться просто бесконечно. Не иначе одно из этих эйнштейновских завихрений о непостоянстве времени. Или не эйнштейновских? Эйнштейн, вроде бы, доказал, что абсолютного покоя не существует, так Маргарита заявила, добавив, что будь он знаком с Евой, пришел бы к аналогичному выводу гораздо быстрее. Но ведь и насчет относительности времени – тоже он? Надо будет уточнить у Дарьи или у Мартына… так или иначе придется обращаться к кому-то из них, учитывая, что Евгении совсем не улыбается перспектива ни оставаться на второй год, ни посещать летнюю школу! Проявлять сочувствие к пострадавшей от не столь уж давней «эпидемии» ученице никто не спешил. Что уж говорить о благодарности к одной из Берегинь, которым, кстати, все были обязаны спасением. Или почти обязаны…

– Думаю, я могла бы натянуть тебе «тройку», – доверительно улыбнулась девочке молодая учительница физики и дернула головой, перебрасывая за спину длинных «хвост» ярко-рыжих волос, вкупе с остренькими скулами, чуть узковатым подбородком и глазами с озорной хитринкой делающий ее немного похожей на лисицу из русских сказок. – В самом деле, Анна Симоновна? – Ну, если ты в качестве факультативного занятия согласишься поучаствовать в одном небольшом эксперименте. Это новое слово в механике… – Скорее, новый взрыв! – разочарованно буркнула девочка себе под нос. Всех обитателей Вересково давно терзали смутные подозрения, что словосочетание «хреново работающая техника» на самом деле пошло от фамилии Хренникова. – Я только недавно из больницы, Анна Симоновна… Молодая женщина обладала просто редчайшим техническим талантом… или антиталантом, как посмотреть. Самый громкий – во всех смыслах слова – успех Анне Хренниковой принесли сконструированные для Диланда «Хайда» и Ваньки Фанеркина боевые доспехи на солярковом двигателе, после памятного поединка на которых за Ваней и закрепилось прозвище Трактор…Нельзя сказать, чтобы изобретения не работали. Как раз наоборот, они действовали всегда. И в подавляющем большинстве случаев это действие было крайне разрушительным. По данным всезнающих Сорокиных, раньше жертвой… вернее, добровольцем во всех этих испытаниях был старший из сводных братьев Варфаломея Мефлодина, пару лет назад сбежавший от этой страшной участи на родину предков – куда-то в Европу, вроде бы по вопросам наследства. Почему он терпел почти тридцать лет и как ухитрился при этом сохранить все конечности на своих законных местах – оставалось загадкой даже для вездесущих сплетниц, но, к огорчению Анны Симоновны, ряд претендентов на освободившуюся вакансию подопытной свинки не выстроился. – И вообще, разве Олимпиада Богдановна не обещала вас уволить, если Вы попытаетесь покалеч… то есть, будете использовать учеников в испытании Ваших самовзрывающихся устройств? Учительница в легком смущении потупилась. – От пары синяков да тройки ожогов еще никто не умирал… кроме того, я уже точно знаю, в чем раньше была ошибка. Как правило, что-то в этом роде Анна Симоновна и произносила после какой-нибудь очередной локальной катастрофы. – Тем более теперь, когда и так уже придется искать нового химика, увольнять еще и меня Олимпиада Богдановна точно не рискнет, – задумчиво добавила преподавательница. – даже если… да нет, уверяю тебя, на этот раз все совершенно безопасно. Все сработает, как надо! – Угу… Вот так новости к концу учебной недели! Что же, Северинов тоже кого-нибудь взорвал? У Анны Симоновны пока все действительно ограничивалось синяками да легкими ожогами, но если этот стервозный тип решит кого-нибудь из учеников извести, то на мелочи размениваться не станет… – Выбирай, или мой факультатив, или осенняя пересдача! – категорично заявила учительница физики. – Э-э, а если я найду… то есть уговорю другую жерт… добровольца для Вашего факультатива, Анна Симоновна, Вика вот очень Вашими разработками интересовалась, может, поставите «три»? – умоляюще закатив глаза, прохныкала Евгения. Хоть она и пообещала больше не использовать свои чары в школе кроме как по необходимости… но немного природного обаяния в ход пустить все же можно. Мысленно девочка уже отметила, что так рисковать Викторией не хотела бы и попыталась перебрать в уме знакомых, которым интересно было бы поучаствовать в экспериментах Хренниковой. Вернее, констатировала отсутствие таковых. Мысли плавно перескочили на список врагов, приведя вскоре к малоутешительному выводу, что такой лютой ненависти Ева ни к кому не испытывала! Но своя шкурка, как говорится, дороже… – И я могу пересдать Вам это после праздников, – с еще меньшим воодушевлением добавила девочка на всякий случай. – время-то до конца четверти еще есть… Убивать еще одни выходные на нудную зубрежку совершенно не хотелось, да и Мартына придется уговаривать забыть на время про свою «команду» таких же недотеп… самой уговаривать Мартына – ну куда это годится? Последнее время он совершенно отбился от рук! – Можно мне идти, Анна Симоновна? – снова с жалобным видом закатывая глаза, тихо поинтересовалась Евгения. – Угу. Подумай над моим предложением, маловероятно, чтобы тебе удалось так много наверстать за оставшееся время. До встречи! – учительница дружелюбно махнула рукой. Поистине, если этот Герман – или как там его – не вернется в ближайшее время в Россию – недолго этой многострадальной школе осталось стоять, не раскатанной по бревнышку! С другой стороны… Ева на его месте ни за что не вернулась бы! Выскользнув из кабинета физики, стены которого еще хранили подозрительные следы нескольких слоев копоти, девочка ловко поймала под локоток Фиму Сорокину. – Это правда, что Северинов увольняется? – ласково поинтересовалась она. Не питала Ева достаточной любви как к учителям и учебе вообще, так и к язвительному химику Северинову в частности, чтобы волноваться еще и об этом – может, еще на вокзал провожать и только что вслед не махать платочком? – но ей почему-то стало любопытно. Не связан ли этот отъезд с деловым приглашением Кощеева и вообще – не лишним будет лично убедиться, что Савелий Трофимович ДЕЙСТВИТЕЛЬНО от них уезжает. А то мало ли что ему взбредет в голову! Младшая в клане, регулирующем все городские сплетни, как-то страшно закатила полупрозрачные глаза, кажется, в надежде придать взгляду особую выразительность без широко разрекламированной туши для ресниц… Евгения сомневалась, что рыбьим глазком Сорокиной и тушь помогла бы! – многозначительно косясь в сторону окна, выходящего на школьный двор. Только теперь Ева обратила внимание, что к стеклу прилипли практически все находящиеся в рекреации школьники. Но ничего особенно интересного, протолкавшись к окну, увидеть не пришлось. Даже с первого этажа… Легкий весенний ветер взметнул золотисто-рыжим костерком пышные волосы Лилии Горшковой. Лицо у женщины было не особенно выразительным, если бы не эта яркая рыжина – не такая, конечно, огненно-красная, как у Вики, а с солнечной золотинкой – и зелень лесных омутов в глазах, ее легко можно было бы назвать простушкой. Только чертенята сейчас в этой зелени не скакали – обычно искрящийся взгляд казался каким-то потухшим. – Как же так… почему же, – негромко, почти неслышно для находящихся внутри школы пробормотала рыжеволосая женщина. – может быть, ты передумаешь? – Когда-то я спросил тебя, можешь ли ты передумать, – забрасывая на плечо совсем небольшую дорожную сумку, напомнил Северинов. Женщина промолчала. – прощай. Лилия неподвижно стояла на месте, так ничего и не попрощавшись в ответ, только когда порыв ветра снова взметнул солнечные локоны, словно очнувшись, крикнула: – Я помню! Помню… ты обещал дождаться, когда я отвечу! – снова понизив голос добавила она. – Обещал… Недоуменно передернув плечами, Евгения отвернулась от окна и вопросительно уставилась на взволнованную Сорокину. Той разыгравшаяся во дворе сцена, оставившая странный неприятный осадок где-то в глубине души, определенно говорила больше. – Так и сказал Олимпиаде, представляешь? «Я задолбался, я ухожу!» Конец года, экзамены на носу, других химиков нет… и что на него вдруг нашло? Вроде, ничего особенного и не случилось за последнее время… Жанна Климентьевна знаешь, что говорит? Что-то смутно подсказывало, что в оригинале процитированная фраза звучала несколько иначе… – Фимка, мне это не интересно! Ты Мартына не видела? – вспомнив, что ей еще предстоит уговаривать юного ботаника на торжественные похороны ее же собственных выходных, перевела разговор Ева. Хоронить летние каникулы хотелось бы еще меньше… – Я нет, – выдержав эффектную по ее мнению паузу, младшая Сорокина многозначительно добавила. – но Крыся видела. В читальном зале. – И что тут такого драматичного? Он постоянно в этом читальном зале! – Да, но… знаешь, я не уверена, что ты хочешь знать то, что ты на самом деле, конечно, знать совсем не хотела бы… Тихо рыкнув, девочка оттолкнула пустомелю и решительно зашагала к лестничным перелетам. У Маргариты на днях День Рождения… и тот турнир у Виктории… приходится прилагать все усилия, чтобы выкроить время на такую досадную, но неизбежную вещь, как подтягивание материала, и без Мартына в этом обойтись будет сложновато. – Я всего лишь хотела тебя немного подготовить… ну, морально! – обиженно завопила ей в спину Фимочка, но Ева уже взбегала по лестнице. Ну кто придумал разместить эту библиотеку на самом верхнем этаже школы?! Чтобы учебники таскать туда и обратно по лестнице было дальше? Как будто от беготни по лестнице даже и без книг дыхалку сбивает слабо! Перед входом в библиотеку Евгения притормозила и, одновременно пытаясь восстановить дыхание, пригладила пятерней растрепавшиеся кудряшки. Ладно, в конце концов, уговаривать Мартына на что-то никогда не составляло для нее особого труда: даже в детстве ей ничего не стоило подбить его на какую-нибудь шалость, за которою же мальчишка чаще всего по-джентельменски брал на себя вину и наказание… – О, сол… то есть, Ева, привет! – подняв вихрастую голову от какого-то талмуда, с каким-то странным сбоем в голосе воскликнул Мартын. – Вот, я как раз хотел вас познакомить, девушки! Милена, это Евгения, о которой я… ну, рассказывал, – мальчик с явной неловкостью поправил очки. – Ева, это Милена, помнишь ее, новенькая. Ее очень заинтересовали новейшие разработки в области… Дальнейшие слова слились в какое-то слабо связанное жужжание, потому что новенькая – о которой Ева давно успела напрочь забыть, завертевшись в творящемся безобразии – тоже подняла от книги глаза. Раньше взгляд Маргариты казался льдисто-зеленым и раздражающе надменным, но эта… в Снежной Королеве на ледяном троне не могло быть столько совершенства и высокомерия, сколько в просто, даже скромно одетой девушке с гладкой насыщенно-русой косой. От взгляда, наверное, по меркам этой ожившей скульптуры, должного демонстрировать дружелюбие, у девочки возникло чувство, словно ее окатили ведром ледяной воды. Обычно красота делает людей приятнее, хотя бы с виду. Красота этой девицы была жуткой… словно бы об нее можно было порезаться, как о битое стекло. Аналогичным – чистым, но чересчур пронзительным, чтобы претендовать на приятность, оказался и голос. – Рада познакомится с тобой, Ева. Мартын много говорил о тебе. – К сожалению, не могу сказать того же… то есть, о тебе я ничего не слышала! Мартын, у меня к тебе дело архисрочной важности! Я должна срочно подтянуть физику… то есть, не только ее, но с физикой сейчас вопрос стоит ребром! Ты ведь поможешь мне на этих выходных… кроме турнира толканутых… и Маргаритиного юбилея? Но у нас еще будет куча времени… – Ева, постой! Я не могу, мне очень жаль, но ты ведь не предупредила заранее, – Мартын с извиняющимся видом развел ладонями. – у меня планы на эти выходные, я обещал Милене разобраться с инновациями в разработках… Евгения недоуменно мотнула головой, не желая верить своим ушам. Снова эта Милена? Всех парней, конечно, интересует только красивая внешность, но Мартын всегда казался не то, чтобы особенным – менее таким же, как все, что ли? Или она просто привыкла к его не всегда немому обожанию?! Интуиция редко обманывала Еву, а теперь она хором с оскорбленным самолюбием криком кричала, что Мартынко никогда не променял бы ее на эту… мраморную Афину в бабушкином платье! О моде-то он, предположим, имел смутное представление, но жизни в этой красотке… души, если угодно – чувствовалось не больше, чем в каменном столбе! – Что за новейшие разработки тебя интересуют? – слегка совладав с бурей мыслей и чувств, с вежливым интересом уточнила девочка. – Практически любые. Пытаясь черпать знания из одних только книг, в определенных областях порой чувствуешь себя безнадежно отставшей от жизни… «Тебе следовало бы это чувствовать при виде своего платья, дорогуша!» – Знаешь, похоже тебе невероятно повезло! Наша учительница физики, ты ее, наверное, знаешь, Анна Симоновна, я слышала, искала себе помощников, чтобы проверить на практике одну новейшую разработку. Новое слово в современной науке, можно сказать, взрыв основ… Мартын, кажется, хотел вставить слово, но Евгения мстительно наступила ему на ногу, заставив, с трудом сдержав вопль, выпучить глаза поверх уродливых «бабушкиных» очков. – В самом деле? – взгляд Милены потеплел на несколько сотых градуса. – Именно так! Она предлагала мне поучаствовать, но если тебе действительно интересно… скажи Анне Симоновне, что ты от меня, она все сама объяснит! Договорились? – Что же… спасибо. Я, пожалуй, попыталась бы поучаствовать. В физике у меня довольно сносная теоретическая база, специально я не сосредотачивалась на этом предмете, но изучала дополнительно, так сказать, для общего развития. Может быть, я могла бы чем-то помочь… – Э-э… иногда, – почувствовав легкий укол совести, осторожно добавила Ева. – некоторые исследования Анны Симоновны бывают… не то, чтобы опасными. Ну, приводят иногда к неожиданным последствиям… – Вроде травм различной степени тяжести! – наконец, отдышавшись, решительно вмешался Мартын. – Евгения, что на тебя нашло? Милена ведь новенькая, она ничего не знает про хре… – Не стоит беспокоиться, – девушка улыбнулась, заставив ощутимый холодок пробежать по позвоночнику Евы. Да, пожалуй отрасль, в которой эта особа точно произведет фурор – это криогенные заморозки! – знаешь, как говорят, двум смертям не бывать… со мной уж точно все будет в порядке. Рада была познакомится с вами, ребята. – Но… – Мы тоже, мы тоже, – вторично оттоптав Мартынко ногу, с улыбкой закивала Евгения. К счастью, парень не успел обрести дар речи, пока его новая знакомая возвращала свои книги на полку. Спелись тут! Будь у Евгении такие внешние данные, она точно нашла бы себе занятия поинтереснее, нежели ботанеть в читальном зале, составляя компанию Мартыну. Да она и на своем месте предпочла бы заняться чем-нибудь еще, но… – Кажется, у твоей новой подружки появились новые планы, а, Март? – елейно поинтересовалась девочка, когда Милена с царственным видом удалилась. Парень растерянно помотал головой. – Что на тебя нашло, Ева. Не знай я тебя так хорошо, я бы решил, что ты, может быть, как бы это выразиться – ревнуешь? Ревнует? Мартына?! Размечтался, очкарик… впрочем, сейчас выдалось явно неподходящее время для того, чтобы ставить на место зазнавшегося ботаника. Успеется еще… – Мартыш, ну мне действительно очень нужны дополнительные занятия… – Ева, ну скажи, только честно, ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь провести выходные за изучением физики в моей компании? – Ну разумеется, нет, но пересдача… то есть, я хотела сказать… – Тогда не стоит этого делать. Милена сказала, что навязывать свое общество девушке, когда ей это не нравится, проявление не симпатии, а крайнего эгоизма и мужчина, желающий рассчитывать хотя бы на уважение, не должен позволять себе подобного. – Но я же прошу помочь мне с учебой… – Я не педагог. Признаться честно, я пользовался такими занятиями, как поводом хоть иногда проводить с тобой время, но я сам прекрасно видел, что эти занятия не приносят результата… пора перестать лицемерить. Извини, тебе лучше обратиться к кому-нибудь еще. – Может быть, это тебе самому приятнее проводить время с этой… этим столбом в хитоне?! Еще бы, такая красотка, а еще засоряет мозги столь любимыми твоими тео-ориями! Просто воплощенный идеал. – Красотка? Кто, Милена? – Мартын с легким недоумением мотнул головой в сторону дверей из читального зала в коридор. – Я как-то не обратил внимания… И кому он пытается пудрить мозги?! – Так очки почаще протирай, мачо, а то не заметишь, даже когда все школьные красавицы начнут вокруг тебя вьюном виться! – окончательно озверев, рявкнула Ева. – Ничто так мужчину не красит, как высокое и-кью… – Ай-кью, ты хотела… – Неважно! Бывай, сердцеед фигов! Обойдусь и без тебя!