Текст книги "ВЕДьМА, мэйд ин Раша! (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 57 страниц)

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 57. Елена ======

В монастыре Елене не нравилось. То ли из-за неприятных воспоминаний о зимних событиях, то ли от какого-то просто изматывающего желания увидеть небо целиком, а не узкую полоску в небольших деревянных окошках высоко под потолком, просто завладевшего ею именно в этот вечер, то ли… что и говорить, хотя девочки привели ее сюда, чтобы укрыть – именно в безопасности-то Елена себя совершенно не чувствовала. Живописное с виду место, похожее на резную деревянную игрушку, морально давило и опустошало, словно высасывая силы.

Отчасти, впрочем, так оно и было. Только отчасти. – Ни один маг так или иначе не может чувствовать себя здесь уютно. А большинству волшебных существ и вовсе вход закрыт, – правильно догадавшись, о чем девочка сейчас думает, негромко сообщил остановившийся в дверях мужчина. – я могу войти? Елена обернулась и подняла глаза на высокого мрачного человека, которого никакое облачение не делало похожим на священника. Настоятель и даже покойная сестра Любава – и то удивляли гораздо меньше. Волосы у мужчины были серые и жесткие, как волчья шерсть, довольно длинные и неаккуратно собранные в «хвост» сзади. – Вам ни к чему спрашивать. – Никогда не следует забывать о вежливости. Мое имя брат Эдуард. Если вы хотите посмотреть на закат, быть может, поднимитесь вместе со мной на звонницу? Вечерняя служба давно закончилась, так что никакой головной боли от колоколов. – Неужели любая магия – действительно зло с точки зрения… ну, веры? – осторожно поинтересовалась Елена. Она никогда не была особенно религиозной, однако всегда искренне считала… наверное, все-таки верила. И собственные обретенные способности совершенно не хотели казаться злом с какой бы то ни было точки зрения – магия за какие-то полгода успела превратиться в один из неотъемлемых и совершенно естественных законов природы. Не все из этих законов были хорошими или приятными, но трудно было и представить, как обходиться без них вовсе. – Верить можно в разные вещи. И зачастую вера бывает… нет, не она сама, конечно, а скорее люди, принявшие ее – бывают ревнивы к вере во что-то другое. Обыкновенная человеческая нетерпимость. Не стоит думать, что тебя подобным образом не примет любая церковь. Безымянный Монастырь – в первую очередь, крепость, а не храм. И его служители в большей степени воины, экзекуторы, нежели наставники человеческих душ – здесь учат защищать жизни людей, а не наставлять их на путь истинный. Пойдемте, не надо бояться. В узком коридоре было темно и пахло масляными лампами. Елена предпочла бы держать спутника за руку, поскольку не только понятия не имела, куда следует идти, но и боялась споткнуться на таких же темных лестницах, но те оказались такими узкими, что подниматься получалось только по одному. Ей, в отличие от высокого Эдуарда, по крайней мере, не приходилось постоянно наклонять голову, чтобы не биться лбом о какие-то выныривающие из темноты доски. – Значит, эта церковь ненастоящая? И все вы – не священнослужители? Но люди приходят сюда… – Не столь уж важно, что в нашей обители живут не святые, – спиралеобразная лестница, наконец, закончилась, но Елене пришлось подождать, пока мужчина выпрямится и слегка посторониться, прежде чем она тоже смогла выглянуть наружу. Закат исчертил небо над лесом щедрыми беспорядочными мазками, в основном – фиолетовыми и бледно-лиловыми, но на глаза попалась и пара голубовато-зеленых полос. – важно, с чем в сердце эти люди идут сюда, уж простите за такую банальность. А вот любому волшебству подобные места совершенно враждебны. Темная и светлая магия, при всех их различиях, все равно остается двумя сторонами одного и того же, а тот дар, которым владеют Экзекуторы… его можно назвать «магией наоборот». Но здесь не поклоняются серости, как ты тогда сказала. Здесь чтут Закон. – Закон чего? – Просто – Закон. Единственный Закон всего сразу, не имеющий отношения к субъективным правилам и ситуационной этике. На эту тему вам лучше расспросить Настоятеля, возможно, он даже что-то ответит. Хотя не уверен. Он неохотно делится с другими даже крохами информации. Возможно, потому, что изначально знает чересчур много, а для людей все знать заранее означает разучиться думать и принимать решения. Опять же, мало стоят знания с чужих слов – вам же известно, немногие из учеников ценят школьные уроки. Я хотел поговорить совсем о другом. Вам понравилось быть Ладой, Елена? Пресветлой княжной, величайшей волшебницей и все такое. – Пока еще я даже и не разобралась, каково это – ею быть! – честно ответила девочка, наблюдая за медленно тускнеющим небом. – Просто не успела. Куча проблем из-за этой силы появились с серьезным опережением умения хоть как-то эту силу использовать… – И ты не задумывалась о том, что проще и спокойнее было бы вернуться к прошлой своей жизни? Что все, что влекло тебя в волшебстве, оказалось на проверку красивыми миражами, к которым даже нельзя прикоснуться? Елена помолчала. Нет, это нельзя было назвать разочарованием, но… слова Эдуарда поразительным образом «накладывались» на ее собственные мысли. Рассчитывала ли девочка найти в волшебном мире свою настоящую судьбу? Мечтала, быть может, но верила ли неожиданно материализовавшимся мечтам хоть на мгновение? Ожидала, что Змей окажется любовью ее жизни, что Александр сможет стать для нее настоящей семьей, рассчитывала на искреннюю дружбу Магды? Кажется, да. И, кажется, ведь все это почти сбылось, почти осуществилось, лишь в самый последний момент что-то оказалось не так. Давно не так, но Елена этого отчего-то заранее не замечала. Но… – Как бы то ни было, миру нужна Лада. – Для мира мало что значат тринадцать или четырнадцать лет ожидания. Отрекись от своей силы сейчас, до инициации – и через год мир породит новую наследницу Пресветлой. Пока ты не взошла на этот престол, достаточно сильный Экзекутор, или несколько, могут забрать у тебя колдовские способности, вернуть в мир обыкновенных людей. Все, что требуется от тебя – пожелать того, пока еще не стало поздно. Помимо прочего, перестав быть наследницей Лады, ты перестанешь быть и объектом вероятной охоты. «Нет!» К своему удивлению Елена даже не выкрикнула это вслух. Даже… на собственную мысль это не было особенно похоже, скорее, на какой-то интуитивный порыв… страх… Девочка едва сдержалась, чтобы не отшатнуться от почти неподвижно стоящего рядом мужчины. – Брат Эдуард, – почему-то сильно понизив голос, неожиданно для себя потребовала она. – могу я взглянуть вам в глаза? Не то, чтобы собеседник отворачивался, но поймать его взгляд не получалось, даже когда Эдуард, казалось, смотрел прямо в лицо, склонив голову перед невысокой собеседницей. Однако вопрос заставил его тут же поступить в точности наоборот, отступить на шаг и почти демонстративно уставиться на небо. – Никому не доверяешь в полной мере, девочка? Это правильно. Убережет от многих разочарований в жизни, могу заранее это тебе сказать. Отчасти поэтому – я тоже не доверяю. И заглядывать в мою душу я тебе не позволю, уж не обижайся. Никто не станет тебя принуждать отказаться от силы, как я уже сказал, это может быть только твое собственное желание. – Дело не в том, что я вам не доверяю! – схватив мужчину за широкий рукав, пробормотала Елена. – Мне отчего-то показалось очень важным… – Подумай лучше над моими словами! – рывком высвободив руку, Эдуард отвернулся и, чеканя шаг, направился обратно к лестнице. – И воздержись от неуместного любопытства! Полторы минуты спустя шаги по ступеням затихли в глубине коридоров, а Елена осталась рядом с колокольней одна. После заката быстро холодало, особенно на такой высоте, но девочка не спешила уходить, присев на край деревянного настила и подставив лицо легкому ночному ветерку. Даже с наступлением ночи небо было довольно светлым, не успели сумерки толком сгуститься после того, как отгорела вечерняя заря, когда взошла почти полная Луна, озарив все зыбким светом гораздо ярче вечернего. Расстилающиеся во все стороны от странной обители леса казались не темно-зелеными, а синеватыми, но не считая изменившейся палитры, рассмотреть что угодно было почти так же просто, как не слишком ясным днем. – Брат Эдуард сказал мне, что ты здесь, – прозвучал за спиной негромкий и не слишком выразительный голос настоятеля. Монаха, как его называли Берегини. – надеюсь, общение с ним не произвело на тебя… неправильного впечатления. Эдуард – не самый приветливый и разговорчивый человек, которого можно себе представить. Бесстрашный воин, талантливый Экзекутор… но разговаривать с ним иногда бывает тяжело даже тем, кто относительно неплохо его знает. – Все в порядке, – не оборачиваясь, откликнулась Елена. – Не стану приглашать тебя вернуться в келью… магия пробудилась уже в достаточной мере, чтобы ты чувствовала себя здесь, как это говорят, не в своей тарелке. Однако, ты уверена, что не простудишься, сидя здесь неизвестно сколько времени? Может, отдать тебе какую-нибудь одежду послушников, многие из них примерно того же возраста… – Не стоит, спасибо. Расскажите мне о Законе, настоятель. Если не трудно… я не вполне понимаю, о чем вообще идет речь. Негромко шурша полами рясы, Монах присел на доски рядом с девочкой. – Весь мир был в какой-то мере творением богини Рода. Не уверен, что правильно с моей стороны, облачившись в рясу православного священнослужителя, на полном серьезе называть ее богиней. Но мы почитаем Отца Небесного, каким бы именем его не называли в разных культурах, словно забыв, что любое рождение невозможно еще и без матери. Если Он был точкой отчета, искрой зажигания, то она сохранила и заботилась обо всем зародившемся. Но творения все же не могут в полной мере считаться детьми, настоящих детей у богини рода было всего двое, с ними она разделила часть своей силы, им передала власть над материальным миром. Она сама попыталась почти устраниться, обнаружив, что все в мире начало развиваться самостоятельно, что жизнь уже не нужно было поддерживать, однако ничем хорошим этот добровольный уход не закончился. Мать почти не оставила себе Силы, разделив ее между сыном и дочерью, почувствовав себя из-за этого первым и сильнейшим магом, по языческим меркам – божеством – ее старший сын начал войну. Мир пытались разорвать надвое, четко разграничив черное и белое, как два полюса, что и говорить, одинаково непригодные для жизни человечества. Тогда то, что осталось от силы Рода, стало Законом. В мир пришла третья, Серая сила, Сила, отменявшая действие той власти, что впоследствии назвали «магической», не имеющая собственного направления, однако призванная удержать мироздание единым, не позволить ему расколоться. Первым воплощением Закона стала она сама, но… не пережила уже успевшей разразиться войны. Не только она. Но в мире успели закрепиться определенные правила, как сама природа порождала наследников Князя Тьмы и Пресветлой Княжны, если предыдущие погибали, но сущность их продолжала жить в мироздании, так породила и наследника сущности Закона. – Вас? – Да, – помолчав несколько секунд, неохотно ответил настоятель. – следующим Законом стал я. Как видишь, мне удалось продержаться гораздо дольше, чем любому из владык что Света, что Тьмы. Закон… Особенного удивления не было, словно бы сама заранее все знала, хотя девчонки, не раз поминавшие при Елене занудливого Монаха, отчего-то утаивающего от них важные сведения и при этом обожающего сыпать бессмысленными «умностями» и прописными истинами… девочки, наверное, были бы поражены его настоящей ролью. Хотя какая это роль? Готовый вмешаться зритель, но никак не один из действующих лиц. Однако именно Закону надлежит вмешиваться, когда под угрозой целостность мира, например, когда объявлена неизвестная охота за Пресветлой Княжной… Или она что-то снова поняла неправильно. – Закону надлежит вмешиваться, когда целостность мира уже нарушена. У меня нет возможности предотвращать. К сожалению, – словно прочитав ее мысли (а может, и действительно прочитав) негромко сказал Монах. Елена молчала. – Все, что я могу, это отменять чужое воздействие. Или как-то бороться с его последствиями. Этому всех Экзекуторов учат, хотя, конечно, и в меньшей степени. Но не воздействовать самостоятельно – это противоречит сущности Серой силы. – И все равно, в таком случае, Князь оказывается уже не единственным, кому хватило бы могущества справиться с прежней Ладой. Есть еще и Вы! Елена произнесла это вслух прежде, чем сама успела осознать, что говорит, и немного испуганно резко повернула голову, уставившись на настоятеля. Тот выглядел искренне изумленным. – Ты можешь назвать хоть одну причину, по которой я стал бы нарушать мировые устои, которые хранил столько времени, дитя мое? У меня не было причин враждовать с Надеждой лично. – Только если тогда вы уже не были Законом. Отказались от силы, позволив родиться еще одному преемнику… Это было не более, чем предположения. Попытки дедуктивно выстраивать версии, если Елена, конечно, правильно поняла, что подразумевала под этим мавка Милена Премудрая, обожающая все эти логические игры. Сама девочка с логикой не особенно ладила, однако… Суть Закона – сохранение мироустройства. Пассивное. Видит все, но не может влиять, не может вмешиваться раньше, чем станет чересчур поздно, да и знание это приходится умалчивать – оно оказывается бессмысленно среди людей. – Мишенька! – едва слышно произнесла Елена. – Это Мишенька Емельянов, новое воплощение Закона… ой, мамочки! В светлых до абсолютной прозрачности глазах настоятеля Безымянного Монастыря двояко отразился лунный диск. Лишенное возраста лицо осталось невозмутимым.

Эдик Линейкин

Эдик все еще не мог понять, связаны ли каким-то образом подруги Алины со всеми творящимися вокруг этой девушки необычными вещами. Они казались вполне обыкновенными, совсем не такими, как сама Аля, однако общие секреты в этой девчоночьей стайке определенно были, и – отчего-то мальчик готов был поклясться – тайны эти касались не парней, нарядов, голливудских актеров и прочей пустопорожней чепухи, что так интересовала его собственных одноклассниц. Могли ли остальные девушки служить для обеспечения прикрытия, кем бы они ни были? Если государство или некие таинственные организации стараются скрыть контакты с пришельцами от людей, не столь уж вероятно, что к этой программе станут привлекать подростков. Или – вероятно именно потому, что такого никто не ожидает. Особенно если сами таинственные существа из-за своей миниатюрности напоминают детей, может ли оказаться школа в каком-то глухом городке лучшим прикрытием, которого только можно ожидать? В Вересково происходило множество удивительных и таинственных событий, увы, неразборчивых под плотным налетом домыслов и суеверий, которыми местные жители старались «объяснить» все то, чего не могли понять. Очевидно, что происходило что-то, но вот что именно… досужие сплетни оказались лучшей маскировкой для правды, чем любая секретная программа. Двадцать первый век на дворе, а местные скорее в ведьм, летающих на помеле, готовы поверить, чем в межзвездные путешествия! Или в драконов… Эдик до сих пор не понял, говорил ли тот попутчик в купе серьезно, или просто решил так подшутить над верой мальчишки в НЛО, вот и нес ахинею с серьезным видом. К сожалению, детектив из мальчика получился гораздо хуже астронома. Расспросы ни к чему не приводили, вернее, снабжали совершенно ненужными сведеньями, не раскрывая ничего полезного, а незаметно следить за кем-то просто не получалось. К тому же Эдик просто не представлял, что станет говорить, если все-таки попадется… Выяснить, в конечном итоге, удалось совсем немного, да и из того интересным показалась разве что странная связь пятерки девчонок с учительницей математики, мало кто поддерживает контакт с преподавателями летом, и – особенно – с двумя ее не то жильцами, не то дальними родственниками, о которых даже всевидящие соседки не смогли сообщить ничего толкового. Появились оба около полугода назад (незадолго до того, как в городе возникли первые случаи таинственной эпидемии, так же неожиданно весной и закончившейся, не оставив ни жертв, ни последствий, хотя все заболевшие были в очень тяжелом состоянии – все это очень напоминало некий биологический эксперимент с непонятными целями), до того никакие родственники и знакомые Марию Ивановну Михайлову не навешали в течении, как минимум, десяти лет, женщина считалась одинокой. Наиболее популярной у местных сплетников считалась версия, что несознательные юноши укрываются в соседнем городе от военкомата – Эдика просто поразила такая наивность. Поговорив с самыми коренными старожилами, он узнал, что и сама женщина немногим больше десяти лет назад появилась в городе неожиданно: купила дом и перевелась работать в местную школу. Учительница оказалась не слишком общительной, близких подруг у нее не было, во всяком случае, среди соседей, оттого где и как она жила прошлые лет тридцать жизни, для всех оставалось загадкой. К тому же не похожи жильцы были на ее родственников – уже чисто внешне. Во время одной из попыток Эдика проследить за домом учительницы к нему, кажется, стараясь действовать незаметно, по-крабьи приблизился какой-то здоровяк, старательно надвигающий на лицо козырек кепки. Несмотря на рост и квадратные плечи незнакомца, мальчик рискнул предположить, что тот максимум на год старше его самого. – Не знаю, кто ты такой, приятель, – драматично произнес громила оглушительным шепотом, положив лопатообразную ладонь на плечи Эдику, чем заставил мальчика слегка прогнуться. – но, думаю, нам есть о чем поговорить. Идем! Поднимать шум посреди улицы не хотелось по многим причинам, да и не выглядел этот недотепа человеком, способным иметь хоть какое-то отношение к правительственному заговору, скорее уж, несмотря на попытки важничать, представителем местной шпаны. Связываться с хулиганьем желания тоже не было, но Эдик понадеялся улизнуть без лишнего шума, когда представится возможность, а пока без возражений последовал за парнем в кепке. Между центральными улицами и частным сектором – проще говоря, районом деревенских домиков – простирался довольно обширный пустырь, вопреки традициям, успешно сдерживающий напор и не превращающийся в свалку. Трудно сказать, что там находилось раньше. А вот пара рядов гаражей этот пустырь от дороги отделяли – в одну из прямоугольных жестяных коробок и лежал, как оказалось, путь подростков. Прежде, чем запоздало заколебавшийся Эдик попытался замедлить шаг, спутник – или конвоир? – решительно втолкнул его внутрь. Мальчик едва сумел удержаться на ногах, часто моргая, сперва чтобы привыкнуть к темноте, потом – когда эта темнота резко озарилась не то, чтобы очень ярким, но весьма неожиданным светом какого-то торшера. Торшер выдернул из темноты небольшой участок, небрежно расчищенный от валяющегося по углам разнообразного хлама – там стояло кресло, старое и потертое, однако, кажется, кто-то неумело постарался придать этой рухляди презентабельный вид. То же самое можно было сказать и о столике рядом, одна из ножек которого была обломана и кривовато прикручена скотчем, сервированного… если это можно было так назвать, бутылкой колы, парой совершенно не подходящих к этому напитку коктейльных фужеров, тарелочкой с какими-то мелкими подсохшими бутербродами, в которые вкривь и вкось зачем-то оказались натыканы желтоватые зубочистки, да салфетницей, вроде тех, что ставят в столовых. В кресле, сложив кончики пальцев и закинув голень одной ноги на колено другой, сидел очень тощий парень в мешковато, как с чужого плеча, сидящем светлом костюме и криво надвинутой на лоб шляпе – тоже из светлой, но слегка отличающейся по оттенку и структуре ткани. Вместо напрашивающихся к общему образу туфель на ногах – по крайней мере, одна из которых благодаря странной позе превосходно просматривалась – красовались белые кроссовки. Позади головы из-под криво сидящей шляпы выбивались апельсиново-рыжие вихры. Чуть позади по обе стороны от кресла стояли притащивший сюда Эдика амбал, который уже снял кепку, открыв прямоугольную физиономию и белобрысый «ежик» на голове, и толстяк в таком же костюме с жилетом и абсурдным в это время года шарфом – только, в отличие от одежды блондина, неряшливо пестрящем пятнами и крошками, кажется, от чипсов. – Добро пожаловать, кем бы ты ни был, – рыжий в кресле очень старался разговаривать глубоко и степенно, однако ломкий юношеский голос то и дело подводил его, начиная «поскрипывать». – мое имя Юрий, но я, должно быть, более известен как Рыжий Юрик, наверняка тебе приходилось слышать обо мне. Эдик, которому ни имя ни прозвище ни о чем не говорили, с дипломатичной неопределенностью качнул головой. Что от него нужно этой шпане? Не следовало подходить к этим гаражам, но… чего уж теперь? – Прошу прощения за подобный прием, парень, но ты вторгся на нашу территорию. Ты не из местной школы, здесь мы знаем всех – и нас знают все – так что же, позволь узнать, тебе потребовалось в доме нашей математички? Хотя глаза успели во второй раз приспособиться к новому освещению, Эдик растерянно заморгал. Его приняли за воришку, пытавшегося пробраться в дом? Могло ли со стороны сложиться подобное впечатление? Наверное, нет – раз бдительные старушки-соседки вели себя с мальчиком вполне приветливо. Но эти трое лоботрясов, похоже, пребывают в полной власти каких-то своих «гангстерских» фантазий, воспринимая и события окружающего мира в соответствующем свете. – Вы меня неправильно поняли… – Успокойся, парень, в наши планы не входит ссориться, – Юрик лениво помахал ладонью у лица. – напротив, я хотел предложить помощь и сотрудничество. Мы, – ломкий голос драматически дрогнул. – недавно потеряли одного из членов нашей семьи, а возникло дело, с которым есть риск не справиться втроем. Думаю, ты нам подойдешь! – Но… – Пока я уверен, что ты занимаешься чем-то странным на чужой территории исключительно по досадному недомыслию. Так ведь? Мальчик старательно придержал язык, чтобы не заявить, у кого именно здесь и сейчас наблюдается «досадное недомыслие» – с одним-то белобрысым связываться далекому от улицы и ее разборок Эдику было рискованно, а уж с тремя придурками… но как объясниться, если ему и слова не дают сказать. – О’кей, я сожалею, что так вышло. Что у вас ко мне за дело? – оглядываясь, чтобы наметить путь отступления в нужный момент, покладисто уточнил мальчик. – Это связано как раз с домом математички, представь себе. Подозрительными вещами занимается эта дамочка… к тому же у нас с ней свои счеты. Угу. Что-то вроде подсчета оценок за недавно завершившийся учебный год, не иначе! Или даже за экзамены... Однако, при всей внутренней иронии, за «подозрительные дела» Эдик мысленно зацепился. Интересно, что этот рыжий имел в виду? – Вы что, собираетесь забраться в дом? – Мы! – наставительно подняв тощий указательный палец, поправил мальчика Юрик. – И ты, приятель, нам в этом поможешь. При любых других обстоятельствах реакция Эдика была бы весьма однозначной, однако… что, если судьба таким образом предоставляет, возможно, единственный реальный шанс проверить этот дом, населенный крайне подозрительными обитателями? Никто все равно не поверит разговорам о пришельцах, пока не будет представлено веских доказательств того, что он видел. А эти ребята… вряд ли им фантазии и смелости хватит натворить что-то серьезно плохое. – Ну и хорошо! – снова не стал спорить мальчик, оставив противоречия и сомнения для внутреннего монолога как-нибудь на досуге. Не Юрику же с его двумя громилами их высказывать. У местных все-таки больше шансов выявить время, когда пробираться в дом будет безопасно… Как выяснилось, невзыскательность ума местных «мафиози» Эдик серьезно недооценил – увы, понять это пришлось, когда было уже поздно! Вечером Эдик, прихватив для вида бинокль и – действительно необходимый – фотоаппарат, который можно было настроить как на невидимое освещение, так и на максимально возможное приближение любого объекта, неуверенно соврал дедушке, что хочет понаблюдать за звездами с холма. Вранье было так себе, да и луна сегодня светила чересчур ярко, чтобы вести полноценные астрономические наблюдения, но, поскольку внук ни разу еще не давал повода в чем-то ему не доверять, Захар Алексеевич отнесся к неловкому объяснению снисходительно. Ему, разумеется, и в голову придти не могло, с кем связался и что задумал мальчишка на самом деле. Оставалось только надеяться, что подозрения подтвердятся и за подобные дела не придется просить прощения, поскольку иначе может быть очень стыдно. Особенно в подобной компании, как Юрик и его приятели! К счастью, сомнений в том, что у учительницы в доме нечисто, у Эдика практически не оставалось, главным было только найти доказательства. Дом Марии Ивановны стоял пустым, во всяком случае, Лев, по словам Юрия, с самого утра дежуривший в ближайших кустах дикого крыжовника, уверял, что видел, как хозяйка и оба жильца выходили, и, соответственно, не видел, чтобы возвращались. Объяснения, куда предпочитавшая уединенный образ жизни пожилая женщина могла податься на ночь глядя, ни у кого не было, однако, похоже, дом и правда стоял пустой. Настал вечер, а ни одно из окон так и не загорелось. – Ты из нас самый мелкий! – важно рассуждал Юрик, ради случая сменивший свой «гангстерский» пиджак на менее приметные джинсы и темную, болтающуюся на тощей фигуре, как мешок, футболку, а приметную даже в полутьме апельсиновую шевелюру закрывший черной кепкой (были еще темные очки с претензией то ли на стильность, то ли на таинственность, но, когда сгустились сумерки, главарь «семьи» вынужден был с сожалением с ними расстаться). – Подсадим тебя к открытой форточке, а ты потом откроешь дверь для нас. Все понял? Вообще-то сам рыжий пролез бы в форточку не хуже норки, но не хотел то ли напрягаться, то ли рисковать. Эдик не сомневался, что в случае чего эти трое просто дадут деру, оставив его разбираться с последствиями самостоятельно, но указывать Юрику на свое наблюдение не стал. Приходилось работать с тем, что было. – Только с оборудованием поаккуратнее, – не без колебаний передав бинокль и фотоаппарат одному из громил, маячивших в полумраке огромными размытыми фигурами – кажется, Леве – строго потребовал мальчик. Здоровяк с вялым любопытством повертел зачехленные приборы. – Так ты этот. Па-па-раци? Как Молва Сорокина? – изумленно прогудел он. – Что такого интересного может быть в доме у какой-то училки? – Это мне еще только предстоит выяснить. Умоляю – поаккуратнее! Куда мне, вы сказали, забираться? Рыжий Юрик с легким раздражением (а может, просто все его движения были такими – резкими и дерганными) отобрал у Левы фотоаппарат и бинокль, кивком указав обоим приятелем, чтобы подсадили Эрика к окну. По летнему времени ставни, наверное, держали открытыми, но перед уходом учительница оставила в распоряжении внезапных домушников только форточку. О том, как ему приземляться по обратную сторону подоконника, отнюдь не будучи акробатом, никто, конечно, заранее не подумал, но, поскольку самому Эдику это пришло в голову, только когда мальчишка уже до пояса нырнул внутрь дома, протестовать было поздновато. К счастью, у окна стояло кресло, в которое получилось грохнуться, не свернув шею и даже не набив шишек. Переведя дыхание, он пошел открывать дверь. В прихожей оказалось темновато, но в комнатах вполне хватало света с улицы – вряд ли кто-то из банды Юрика намеревался читать или что-то вроде того, даже если они вообще сумели освоить азбуку! На всякий случай подростки решили ничего не зажигать в доме, чтобы не привлечь ненужного внимания соседей. К искреннему удивлению Эдика, первым, что сделал рыжий главарь, оказавшись внутри, это бросился к окну, через которое проник «лазутчик» и зачем-то оборвал наполовину занавеску, заодно сбросив на пол один из горшков с какой-то зеленью на подоконнике. – Ты что делаешь? – на всякий случай не повышая голоса, зашипел Эдик. – Надо оставить серьезные улики! Не беспокойся, на тебя точно никто не подумает, ты ведь даже не из нашей школы. К тому же… С видом фокусника вынув из кармана дешевенькие наручные часы, Юрик щелчком уронил их на пол под подоконником. – У всей нашей банды были такие. Купили вскладчину на распродаже еще в третьем классе поклялись всегда носить, как знак единства, – сложив руки, словно произносил речь на чьих-то похоронах, соответствующим драматическим тоном произнес он. – однако один из наших братьев оказался предателем. Такое не прощается. Это – его часы, символ нарушенного слова! И мы оставим этот символ здесь, дабы предателя постигло возмездие – пусть даже не от наших рук! – Да! – вскинув кулаки, шепотом же отсалютовали громилы. Эдик едва сдержал порыв стукнуть себя по лбу, однако пока ему было не до хулиганов и их отдающими идиотизмом разборками. Может, подставу удастся еще как-то предотвратить, но сейчас думать следовало не об этом. – Верните мои вещи и делаете, что хотите, – сухо потребовал мальчик. Оставалось надеяться, эти типы не переусердствуют в погроме жилища – кем бы ни была Мария Ивановна на самом деле, подобные выходки ему не нравились, а собственное в них участие радовало еще меньше. Надо было исследовать дом. – Держи. Мы тоже обследуем дом, если не возражаешь – возможно, для виду лучше будет еще и стащить что-нибудь… Ладно, идея была не лучшая с самого начала. Но ведь и вариантов не было. В этой комнате все было совершенно обыкновенно. Ковер на стене, старомодная «стенка», всюду какие-то вышитые салфеточки, невыразительные желтоватые фотографии, кровать с аккуратно возведенной горой кружевных подушечек. Типичное обиталище стареющей одинокой женщины. Может быть, в комнатах жильцов будет что-нибудь получше? Обогнав Юрика, Эдик поспешно вошел в другую комнату, обернулся, уловив краем глаза какое-то движение в полумраке – успела мелькнуть мысль, что учительница, возможно, держит кошку – и пронзительно завопил от неожиданности. Раздавшийся в прихожей грохот беспощадно свидетельствовал о том, что отважные подельники, как мальчик и предвидел, поспешили убраться подальше, не выясняя, с кем или с чем ему пришлось столкнуться. Но сейчас именно это беспокоило Эдика в наименьшей степени. В кресле-качалке, неуклюже перебирая утратившими опору лапами, кувыркался самый настоящий медведь, каких не раз приходилось видеть в цирке. Даже зачем-то надетый полотняный фартучек вполне вписывался в сценический образ – вот только в трех шагах, без всяких поводков и намордников мишка смотрелся значительно менее умилительно, даже в фартучке и неспособный нормально слезть с кресла, в котором неизвестно как очутился. Но мальчишку медведь пугал только до того момента, как с скрипнувшего дивана испуганно – кажется – вскочил какой-то здоровенный тип, рядом с которым даже шкафообразный Лев смотрелся бы малышом, и, шарахнувшись лысой неправильной формы головой о потолок, взревел от боли совершенно нечеловеческим воплем. Кожа у великана была буро-красная, а маленькую голову сзади полукругом опоясывали несколько разного размера роговых наростов. Проскочить мимо громилы обратно к двери не казалось возможным, поэтому мальчик шарахнулся в противоположную сторону, в другую приоткрытую дверь. Кресло-качалка уже где-то за спиной с грохотом рухнула набок, а Эдик, решив, что ему случайно подвернулся второй, «черный» выход из дома, не помня себя, припустил через густые заросли кустарника. Только споткнувшись о корень и проехав животом по какому-то неудачливому муравейнику, мальчик сумел задуматься о том, что на задний двор и огороды окружающее его пространство похоже как-то недостаточно. Тяжело приподнявшись и не слыша ничего, кроме собственного хриплого после забега дыхания, Эдик огляделся. Во все стороны простирался тихо шелестящий ночной лес, и мальчика одолевали серьезные сомнения, что он, пусть и одурев от испуга, мог залпом пробежать аж несколько километров! Прислонившись спиной к ближайшему стволу, подросток заставил себя собраться с мыслями. Можно ли было считать увиденное доказательством… чего бы то ни было? Сам Эдик в доказательствах не нуждался, а возможности использовать фотоаппарат, кстати, обороненный где-то в доме, уже не представиться. Великан с бурой кожей выглядел еще более неправдоподобно – пожалуй, Эдик и сам не поверил бы во что-то подобное. Да и инопланетянина это существо не напоминало. Оно могло бы быть прообразом для какого-нибудь мифического черта… вернее, беса – мальчишка не очень разбирался в нюансах. Ни один здравомыслящий человек не поверит в беса или пришельца, выглядящего так, напоминает сублимацию каких-то человеческих страхов. Ну вот, уже и сам начинаешь сомневаться в том, что видишь! Где уж тут рассчитывать на веру того, кто не видел собственными глазами. Может быть, это специальная мера? Что-то вроде пугала для незваных гостей, биоробот или что-то вроде того. Строить предположения теперь можно сколько угодно. Например, предположения, как на данный момент выбраться из леса, куда тебя, по всей видимости, телепортировали. Или как объяснить потом деду пропажу дорогого фотоаппарата… Здесь уж и черт не так страшен. Вернее – не так страшен черт… нет, это уже к чему-то другому относится. Итак, Эдик подтвердил свои подозрения, но никаких доказательств у него по-прежнему нет. План определенно нуждался в доработке, только теперь это уже будет новый план – если под видом учительского домика и скрывалась какая-то секретная база, после его неуклюжего вторжения ее непременно перенесут. Урок на будущее: не усматривать знака судьбы в случайной стычке с местной шпаной, если не желаешь влипать из-за этого в неприятности. Эх, если бы эти оболтусы тоже успели хоть что-нибудь увидеть – хоть хрупкое, но подтверждение его словам, но Юрик ведь даже не успел войти во внутреннюю комнату – пустился наутек, едва заслышав крик. Тоже еще – сотрудничество! Если бы Эдик ожидал от парней чего-то другого, наверное, даже немного обиделся бы. Ориентироваться в лесу, особенно ночью, мальчик не умел. Наверное, следовало дождаться рассвета, забравшись на какое-нибудь дерево и… вот только спасет ли оно, если на его поиски отправят каких-нибудь медведей-киборгов? Кажется, и обыкновенные мишки неплохо умеют лазить по деревьям. Впрочем, если погони нет до сих пор, стоит ли полагать, что ее и не будет? Земля под деревьями была сама по себе не слишком ровной, потому Эдик не уловил момента, когда путь по прямой превратился в пологий подъем. На холме деревья росли гораздо реже, а сплющенная вершина и вовсе оказалась почти пустой, только немного кустарника да высокая трава. Небо, освобожденное из кудрявых лап лиственных деревьев раскрылось над головой, как перевернутая чашка из полупрозрачного густо-синего стекла. Он не особенно любил такие ночи – из-за ярко сияющей луны небо было слишком светлым, а звезды очень бледными, всего несколько из них оставались видимыми. Если бы сегодня было лунное затмение или что-то вроде того… Надеясь, что не познакомится с кустом крапивы или еще одним закрытым на ночевку муравейником, Эдик устало присел на траву и высоко задрал голову. А ведь лучшего места для посадки космического корабля в окрестностях не найти! Глупо, конечно, на это так рассчитывать, а еще глупее, ожидая, сидеть на самом виду… Нет, он еще в детстве прекрасно умел отличать мечты от реальности и прекрасно понимал, что никаких «тарелок» здесь и сейчас с неба не спустится. Хотя этот городок Вересково – определенно особенное место. И ночь сегодня особенная. Или ему просто так кажется от пережитых впечатлений? Глубоко вздохнув и упав на траву спиной, Эдик пристальнее вгляделся в глубину светлого ночного неба… и пораженно затаил дыхание. С высоты спускалось неспешно крутящееся кольцо красных и золотистых огненных всполохов. Все, на что хватило мальчика, это зарыться поглубже в лопухи и, не сводя завороженного взгляда с парящего огненного колеса, затаить дыхание, надеясь, что, если «его» холм все-таки облюбуют для посадки, при этом, возможно, даже ухитряться не расплющить самого в медузу и не поджарить гаснущими двигателями. Вскакивать и убегать было поздновато, да и не получалось глаз оторвать от восхитительного зрелища. Не то что на падение какого-нибудь космического тела, это даже на «зависающий» полет вертолета походило лишь отдаленно и потому, что в голову не шло других аналогий. Приблизившись, НЛО оказалось совсем не похоже на блюдце. И на шар, несущий зонд, тоже совершенно не похоже. Почувствовав себя даже немного обманутым, Эдик старательно протер глаза, позабыв о своем решении не шевелиться, но зрелище ничуть не изменилось и не пожелало оказаться иллюзией, вызванной игрой света и тени. Зато пришла какая-то детская обида на Сергея Змеева с его полушутливыми сказками. Вместо космического корабля с неба, плавно кружась, спускался хоровод девушек с развевающимися, словно сотканными из огня, расплавленного золота и газовых хвостов комет длинными волосами, в таких же, газово-огненных и невесомых свободных одеяниях. Оказавшись достаточно близко, подросток мог рассмотреть, как переступают по воздуху босые ступни – чем-то этот танец напоминал синхронное плавание, для которого роль воды выполняла невесомость. Только действовала – или отчасти действовала – эта невесомость исключительно на самих девушек. Привстав, Эдик обнаружил, что вот-вот окажется в самом центре готового уже коснуться травы хоровода. Он попытался вскочить на ноги, сам не зная, что собираясь делать, но было уже слишком поздно: соскочив на траву, звездные девы со звонким искрящимся смехом обступили его со всех сторон. Фосфоресцирующие газовые одеяния, хоть и казались на вид лепестками живого пламени, совсем не источали жара, да и сами девушки вблизи казались самыми обыкновенными, на два-три года старше самого мальчишки, людьми. Если бы их одежда и волосы не развивались на отсутствующем ветру, да еще плавно, будто в замедленной съемке, Эдик решил бы, что стал жертвой розыгрыша каких-нибудь старшеклассниц. К тому же вели себя небесные гостьи не лучше обычных девиц: насмешливо сюсюкали, ерошили, теребили и щекотали растерявшегося мальчишку, словно не к добру попавшего на вечеринку ребят постарше карапуза, хохоча над его возмущением. Пытаясь высвободиться из множества рук, ослепленный мерцающими развевающимися волосами, заполонившими вдруг все вокруг, Эдик даже не сразу почувствовал, что его собственные ноги оторвались от земли и стайка прилипчивых девушек словно утягивает своим кружением на высоту. Когда же заметил – смотреть вниз было уже страшновато. – Что вы вытворяете? – неизвестно, что возмущало больше: поведение дев-звезд или собственный испуг. Ну ладно великана того испугался, но каких-то девчонок, пусть хоть трижды летающих! – Не надо бояться, – со сладкой улыбкой похлопывая мальчика по щеке, протянула одна из дев. – Мы не так уж часто спускаемся на землю, только сегодня, перед рассветом, когда можно будет выразить свое почтение Пресветлой Госпоже, восходящей на свой престол, в эту дивную ночь мы ненадолго сходим с неба. – Тебя мы давно заметили, – щипок за щеку. – тебя и твоего дедушку… мы наблюдали, как вы наблюдаете за нами. Так можно образовать своеобразный мостик между небом и землей. – Разве ты никогда не мечтал с нами встретиться? Я же помню этот взгляд… возлюбленной деве немногие дарят такой взгляд, который ты отдавал небу! – Вы? – он не сумел произнести слово «пришельцы». Эдик ни на мгновение не поверил бы в абсурдную сказку, но все же… не оскорбит ли определение гостями с далеких звезд тех, кто сами – звезды? Пусть это и невозможно, антинаучно… но, кажется, сейчас это именно так. Им не нужны никакие корабли, чтобы жить в своем небе. – И Алина? Она тоже одна из вас? – Алина? – имя прокатилось множеством звонких голосов, распадаясь на мелодичные ноты и звенящий смех, как разорванная нитка бус на золотые шарики. – Алина. Я же видел, как она летала в небе. Вы не совсем похожи на нее… но неужели? – Ты искал в небе ту, что была рядом с тобой на Земле? Каждый день была рядом? – непонятливо переспросила одна из звездных дев, выглядевшая немного моложе остальных и отчего-то больше других похожая на обычного человека. Скорее миловидная, чем действительно красивая. У нее были светло-рыжие волосы и большие бирюзовые глаза с тлеющими золотыми искорками в глубине зрачков. – Это не столь уж редкая ошибка многих людей, – ответила вместо Эдика другая плеяда, лицо которой закрывала маска из золотых перьев, а волосы, тоже рыжие, были собраны в два высоких «хвоста». – не понимаю, почему тебя это занимает, Клавдия. Но младшая, мягко обняв мальчика за плечи, только качнула головой, заставив свои длинные поблескивающие волосы взвиться за спиной облаком газового пламени. – Посмотри вниз, малыш. Хотя бы с неба, посмотри хоть раз и на землю. Не бойся, мы не позволим тебе упасть, как бы высоко ни оказались! Опасливо щурясь и зачем-то сжав вторую ее руку, Эдик послушно посмотрел. Что он должен был увидеть в темных макушках ночного леса, из которого лишь изредка островками проглядывали вершины холмов? С такой высоты и днем-то рассмотреть что-то нелегко! Однако он увидел. Как на ладони холм у реки, какие-то пестрые фигуры на нем, пять девушек в разноцветных нарядах на самой вершине… словно почувствовав его взгляд, одна из них вскинула голову, крошечной ладошкой придерживая квадратную шапочку с пером, порыв ветра взметнул тоненькие «африканские» косички… – Если захочешь, оставайся с нами навсегда. Ведь об этом ты на самом деле с детства мечтал, потому и полюбил так смотреть на небо, – прозвенел голос одной из плеяд, но Эдик не повернул голову, чтобы посмотреть, какая именно. – А если нет – я могу проводить тебя обратно, – а вот Клавдию без труда получалось узнать по голосу. Менее звонкому и вместе с тем… более человеческому, что ли. Словно превращение девчушки с забавными веснушками и немного детскими чертами кругленького личика в одну из небесных владычиц еще не состоялось окончательно. И почему небо сильнее всего восхищает, когда смотришь в него с земли, а чтобы заметить землю, надо посмотреть хоть раз – с неба?