Текст книги "ВЕДьМА, мэйд ин Раша! (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 57 страниц)

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 23. Ольга ======

Берегини как сквозь землю провалились. Вот и пойми этих девчонок! Ольга с самого начала скептически отнеслась к их решению «поговорить» с Аркадием Аристарховичем – как будто были шансы переубедить человека, не пожелавшего слушать никого из монастырских. Уж что-что, а быть убедительным отец-настоятель умел – не чета каким-то школьницам! Да и вообще, хоть немного зная этих конкретных школьниц… перед мысленным взором Ольги моментально нарисовались Вика, с жаром бубнящая, что мэр нехорошо поступает, потому что неправильно так поступать, Ева то и дело вставляет в этот монолог топорные колкости, а Марго с нежным взглядом горгоны на Еву то и дело шикает… Высшая дипломатия, короче говоря. Да дело даже и не в них: Аркадий просто не пожелает внять каким бы то ни было убеждениям. Для него это будет крахом последней надежды, а за последнюю надежду, пусть даже и призрачную, человек способен порвать горло кому угодно. Тем не менее, Ольга решила не переубеждать и самих Берегинь. Пусть попытаются и на собственном опыте поймут бесполезность подобных попыток – гораздо лучше, чем тратить время на споры. Любава, как правило, придерживалась именно такой тактики, если у Ольги в детстве возникали противоречия с наставницей: какой смысл долго и нудно твердить все эти «нельзя» и «не положено», если раз схватив руками горячий уголек или простудившись из-за отказа надеть шапку, любой сам сделает выводы. Вот и девчонки пусть сделают выводы. В следующий раз они предпочтут прислушаться к ее словам. Участвовать в этой игре в дипломатию Ольга не собиралась. Но – просто, на всякий случай – решила проследить за ходом переговоров. Пятница в школе выдалась суматошная и довольно-таки нервная, отчасти из-за приготовлений к предстоящему фестивалю доморощенных талантов, отчасти, видимо, просто сама по себе… Кроме того, бывшая послушница решила, что проще будет подкараулить приезд самого мэра, чем отслеживать передвижения девчонок в переполненном актовом зале, но, по какому-то закону подлости, в коридоре к ней прицепился новый учитель информатики, решивший во что бы то ни стало выяснить, почему девушка не участвует в общем сборище. В любое другое врем или в любом другом месте на то, чтобы отвязаться от скучающего красавчика, понадобилось бы совсем немного времени, но ни учинять мордобой в школе, ни привлекать сейчас ненужное внимание Ольга не считала разумным, из-за чего почти четверть часа вынуждена была шипеть сквозь зубы, довод до сведения Гавриила, что совершенно в его компании не нуждается – едва не упустив из-за прилипчивого типа появление мэра. А потом оказалось, что Берегини куда-то пропали. Фестиваль самодеятельности и последующие торжества подходили к концу, а девочки так и не появились… все яснее становилось, что, в какую бы историю они ни влипли на этот раз, вернуться до того, как мэр изволит отбыть восвояси, не успеют. Ну как можно быть такими… настолько… Раздраженно фыркнув, Ольга мимолетом отметила, что ни мальчишки, ни лебединой девы рядом с мэром почему-то не оказалось, Олимпиада Богдановна, старающаяся всеми силами высказать внимание высокому гостю ее скромной школы, тоже отвлеклась на какую-то очередную выходку Рыжего Юрика и его компании – воздержаться от бесчинств при такой широкой аудитории школьные хулиганы просто не могли… Мэру, как и учителям, была отведена в зале территория, на которой такой давки, как среди школьников, конечно, не наблюдалось, поэтому Аркадий Аристархович недоуменно попытался оглянуться, когда черноволосая девушка приблизилась вплотную, однако красноречиво кольнувшее в спину колюще-режущее оружие отмело эту попытку. – Извините, – пробормотала Ольга и, понизив голос, добавила. – Аркадий Аристархович, просто хочу поговорить. В более спокойной обстановке… – У вас странная манера об этом уведомлять, – так же негромко заметил мэр. – Это всего лишь гарантия, что вы согласитесь меня хотя бы выслушать. Дежурящих возле машины мэра охранников Ольга вырубила раньше, чем, кажется, они вообще успели их заметить и удивиться. Дурацкая мода у граждан «наверху» появляться в сопровождении подобных «шкафов», годных исключительно для украшения интерьера, но Аркадий Аристархович мог себе это позволить – его безопасность зависела от менее всего похожей на телохранителя лебединой девы. – Не боитесь так доверять слуге, ненавидящему хозяина? – из вежливости поинтересовалась Ольга. Мэр пожал плечами. По собственной инициативе, не получив приказа, Юна ни за что не придет ему на помощь – поэтому Ольга старалась не спускать с Аркадия глаз, чтобы заранее пресечь попытку каким-либо образом отдать этот приказ. – Гм… придется вам сесть за руль – и не советую делать глупости. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что Вы редко прислушиваетесь к советам. – Разве в твоей жизни не было никого, ради кого даже глупость казалась правильным поступком, Экзекутор? – Был, – честно призналась девушка. – как раз до того момента, как я осознала последствия этой самой глупости. Устроится в машине стоило некоторых усилий… пистолет сейчас был бы удобнее ножика, но Ольга переняла у Любавы неприязнь к огнестрельному оружию, да и против нечисти оно редко бывает эффективным. А все еще оставалось надеяться, что оружие ей чаще придется применять против нечисти, а не против людей. – Куда ехать? – нейтрально осведомился мэр. – Вперед, – девушка криво улыбнулась уголком губ. – я не так уж давно пришла к выводу, что долг Экзекутора защищать людей вообще, не разделяя их на «они» и «мы». Друзья, семья… в особо тяжелых случаях еще и возлюбленные – это приводит к опасным мыслям вроде того, что один человек якобы более значим, чем все остальные, только потому, что он «близкий» тебе лично. – Поэтому вы притворяетесь монастырем. Ни супругов, ни родителей, ни детей – для якобы монахов это естественно. Иногда я не понимаю, остались ли вы сами – людьми. Машин на улицах Вересково даже в пятницу вечером было совсем немного. Иномарка – точного названия этой машины Ольга не знала – набирая скорость, без тряски скользила по тихим улочкам города. – Если я сейчас сделаю что-то, что тебе не понравится, девочка, ты без колебаний пустишь в ход эту железку, верно. Я сижу за рулем – этот поступок скорее всего, будет стоить жизни тебе самой – но это тебя не остановило бы, верно? Потому что о тебе никто даже не станет искренне скорбеть. Для Экзекутора естественно погибнуть… то есть, это для кого угодно естественно, но Экзекутор, пожалуй, отличается тем, что трезво осознает это. И другие осознают. Ольга даже не назвала бы скорбью то, что принесла ей смерть матушки Любавы, а уж о ней самой, изгнаннице, и вовсе мало кто вспомнит. Быть может, Сергей… но, скорее всего, это иллюзия. Все, что с ним связано – красивая иллюзия, и вряд ли ее иллюзии могут прожить дольше, чем она сама. – Но вы не сделаете ничего такого. Потому что не можете быть уверены, что о мальчишке в должной мере позаботятся без вашего участия. Так что постарайтесь меня не провоцировать. – Я был уверен, что вы не убиваете людей. – Меня изгнали из Монастыря полгода назад, по крайней мере, я получила свободу маневра… К тому же, как Вы верно заметили, у меня все шансы погибнуть вместе с вами – какая, в таком случае, разница. Нет человека – нет проблемы. – То есть, этот ваш Настоятель тебя не посылал и вообще, скорее всего, понятия не имеет, какими методами предпочитают действовать некоторые из учеников. И знаешь, девочка, – на мгновение замолкнув, Аркадий Аристархович резко ударил по тормозам – Ольге понадобилась доля секунды, чтобы не потерять равновесие в подпрыгнувшей на месте машине, и отвести на эту долю секунды оружие – случайно пырнуть «пленника» она совсем не хотела. Мэра, не получившего в свое время такой же физической подготовки, самого чувствительно приложило об руль, однако выигранным мгновением он воспользоваться сумел, одной рукой постаравшись смягчить удар, другой – выхватив из-за воротника медальон в виде небольших серебряных крыльев. Ольга прижала нож к горлу Аркадия, но что-то, мелькнувшее в его глазах, заставило осознать – момент упущен. – Я тебе не верю, девочка, – поморщившись от боли, произнес мэр. – воина из тебя воспитали, но вот убийцу – нет. Нет смысла притворяться: ты убьешь монстра или противника, ты без колебаний пожертвуешь собственной жизнью в этой борьбе – но у тебя духу не хватит перерезать горло безоружному. – Не слишком ли ты рискуешь, проверяя это на практике? – прошипела Ольга. А потом… Она даже не сумела понять, с какого именно момента услышала… услышала что-то. Звук нарастал, поначалу далекий, протяжный и неуловимый – не то шум ветра, не то плеск воды – нарастая, превратившиеся в высокий женский голос, поющий что-то с причудливым мотивом. Слов – если в этой странной песне и были слова – Ольга разобрать не сумела, но голос – голос доносился со всех сторон сразу, как громыхание стрельбы какого-нибудь боевика в кинотеатре – соответственно от нарастающей громкости зазвенело в ушах и слегка закружилась голова. Резко развернувшись, Ольга увидела белеющий в полумраке силуэт. Белые одежды, белые волосы – даже расплывающимся зрением заметить лебединую деву было не сложно. Бывшая послушница бросила в белый силуэт нож, однако нормального замаха через опущенное стекло автомобиля не вышло и «царевна-лебедь» легко поймала оружие нежной с виду тонкой рукой. Дева перестала петь. – Не слишком-то ты торопилась, – как сквозь вату прозвучал за спиной Ольги голос мэра. – думала, если она меня все же прикончит – это вернет тебе крылья? Я предупреждал тебя, моя смерть, конечно, сделает тебя свободной – но простой человеческой женщиной. – Не бывает свободы без неба, – голос у Юны был странный, словно звучание фортепьяно при нажатых педалях. – Я обещал тебе, если ты не подведешь меня хотя бы на этот раз, договор будет расторгнут. – Ты играешь не по правилам, – равнодушно констатировала лебединая дева. – хочешь, чтобы я убила ее? Ольга слушала разговор с какой-то глухой отстраненностью. Сосредоточиться на том, что с ней, где она, как сюда попала – не получалось, только причудливая мелодия странной песни без слов кружила в голове. Мысли вязли в непонятной мелодии, как мухи в киселе, лениво сложив лапки и покорившись судьбе, только одна мешала окончательно кануть в забытье, даже когда в глазах совершенно потемнело… – Нет, – помедлив ответил где-то далеко приглушенный мужской голос. – не убивать. Лучше, если… А что «лучше, если», Ольга так и не услышала, окончательно оторвавшись от реальности. Кажется, она в полусне распахнула дверь машины и даже сделала пару неверных шагов сторону белой девы, и только тогда без чувств рухнула на асфальт. «Твоя воля гораздо сильнее, чем у большинства людей, – наверное, это были слова из звучащей повсюду песни – в тот момент там звучало искреннее недоумение и сожаление. – что же не позволило тебе убить? На миг я поверила, что ты не так слаба, как все люди!»

Мысль… упрямая мысль, не желающая увязнуть окончательно, раздраженно била маленькими слюдяными крылышками. Крылья… крылья… «моя смерть не вернет тебе крыльев»… серебряные крылышки – медальон, с помощью которых мэр и вызвал Юну… ее – крылья?

Пеня смолкла и весь мир вокруг исчез.

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 24. Князь Чернояд ======

С женщиной, на которую

не имеешь никаких видов и которая не имеет никаких видов на тебя, просто, легко и радостно быть искренним.

Д. Емец

«Семейные обстоятельства!» – мысленно повторил Александр. Что же… Кощеев был достаточно ценным специалистом, чтобы не придираться к его мелким слабостям и странным привычкам вроде этой Златки. Но как же, черт возьми, не вовремя! «Семья…» Для него это не говорило ровным счетом ни о чем. Или ни о чем, что можно было бы логически осмыслить. Златка в представлении Великого Князя была чем-то вроде избалованной брехливой болонки, несмотря на крошечные размеры и нелепый вид, тянущая хозяина за поводок, куда ей вздумается. Надо полагать, Кощееву это зачем-нибудь нужно. В детстве Сашу Страхова до глубины души поразило семейство Змеевых. Ну не выглядел Станислав Георгиевич, отец Сергея и Алексис, настолько безвольной или просто неразумной натурой, чтобы связаться с их маменькой, чтобы потом бесконечно пропадать в командировках куда угодно, а изредка появляясь дома, едва ли не на цыпочках там бегать и прятаться в кабинете. А ведь Станислав не только был серьезным рычагом в механизме старого государственного строя в мире людей – хотя только это уже кое-что говорило о его характере. Он больше десяти лет возглавлял Совет Нави, можно сказать, исполняя обязанности Князя Тьмы после смерти прошлого и до пробуждения силы нового. Великий дракон солидного даже по их, змеиным, меркам возраста пользовался заслуженным уважением и, конечно, страхом. На темной стороне это почти синонимы. А в собственном доме по статусу напоминал лакея, поскольку и женушка и старшая дочь искренне верили, что единственной целью окружающего мира может быть только их, таких замечательных, развлекать. У Змеева причины были. Не совсем понятные Александру, но были. Последний в своем роду Гоярынских, Станислав оказался вообще последним драконом в России и, даже для дракона, уже довольно пожилым – отчего-то это заставило его счесть случайное знакомство с змейкой по имени Аджеха, принадлежащей вообще-то к иному роду – восточных драконов – знаком судьбы и все-таки создать постоянную пару, что, в общем-то, у Змеев не было принято. Именно в этой, так сказать, ячейке общества, их младший сын и новый Огненный Змей Сереженка – при всем своем недовольстве родней – ухитрился настолько привыкнуть к тому, что им вечно командуют, что жизни без этого, кажется, не мыслил! Одно хорошо, после детства в обществе таких во всех смыслах дракониц, как Алиса и леди Аджеха, деспотичный характер самого Александра должен был казаться Сергею едва ли не ангельским. «И только Алиса после этого может удивляться, что я…» – поморщившись, Великий Князь решительно оборвал мысль. Возможность собственной семьи Александра никогда не занимала. В отличие от Станислава, он не вынужден заботится о появлении наследников. Как ни странно, Князь привлекал женщин, что в очередной раз подтверждало, что понимать их не стоит даже и пытаться. Совершенно немужественная, пожалуй, даже слегка болезненная с виду внешность, отчужденность, нелюдимость – все это отнюдь не должно было им нравиться, но кто бы объяснил это самим женщинам! Он терпеть не мог детский дом, в котором вырос. Но все же там существовали понятные правила и законы, которые он быстро принял к сведению и даже научился извлекать выгоду. Но даже думать о том, что у него могли быть «нормальные» родители, да еще бонус-приз типа братьев или сестер – казалось невероятным! Сестер… Елена тосковала по своим опекунам. Александр не был особенно чуткой натурой и они никогда на эту тему не разговаривали, но… У нее вообще голова забита настоящей кашей из совершенно незначительных и бесполезных вещей, что серьезно мешало думать о том, о чем нужно. Князь понятия не имел, каково это – иметь настоящих родителей, или почти настоящих – как не мог понять и того, почему Елену по-прежнему занимает это. Она нашла свою настоящую жизнь, свою истинную судьбу… когда это случилось с ним самим Александр без колебаний оставил закончившееся детство позади. Наверное, сама Елена назвала бы причиной то, что в его детстве не было ничего, что стоило бы помнить. Живя среди людей, Саша Страхов никого не любил. И никто не любил его. Не было привязанностей, которые не отпускали бы, которые больно было бы рвать. И теперь Александр никак не мог увидеть в этом повода огорчаться, напротив, он как будто счастливо избежал какой-то вредной, вызывающей зависимость привычки. А вот Елена не избежала. Ей по-прежнему необходимо кого-то любить, необходимо, чтобы любили ее. Необходима семья. И даже то, что она будущая Лада… если для Нави невозможно уважение без страха, так для Прави оно невозможно без все той же любви. Похоже, что любовь подданных – все-таки не совсем та. Сколько же во всем этом лишних надуманных сложностей! Однако теперь ему предстоит стать семьей для нее. Быть может, окажись возможным найти ее раньше и воспитать, стать в полной мере ее наставником и учителем – смог бы он по-настоящему заменить ей эту так называемую семью. Даже сейчас, даже так, Елена готова полюбить его, искренне считает братом. Своей новой семьей. Рискованная игра, в которой он не слишком понимает правила. Когда-то это уже сослужило ему печальную службу. Не стоит привыкать к девчонке и ее странной привязанности. Ни к чему. Кроме того, на носу печально знаменитая Вальпургиева ночь – воспоминание о скором празднике заставило Александра досадливо поморщиться – а там и до Купальской недели недолго. Вполне вероятно, что все закончится и инициация новой Лады разлучит его с этой трогательной в своей надоедливости сестричкой навсегда. Ни к чему к ней привязываться. Кроме того, есть повод подумать о чем-то более понятном и привычном. Например, что инициация пробудит силу Лады в полной мере, а управлять этой силой пока не получается даже у самой Елены. В спонтанных вспышках и откатах Силы не было ровным счетом никакой системы, разве что в некоторых случаях ключом активации могли послужить какие-то сильные эмоции. К магии Разума девочка казалась совершенно невосприимчивой. В результате нескольких попыток обучить ее колдовским приемам Александра трижды ошпарили кипятком, один раз почти закопали в землю и бесчисленное количество раз ушибли левитирующими предметами… Конечно, это можно было предвидеть по ее проблемам в точных науках и любви к изобразительным искусствам, и вообще на памяти Александра всего две женщины-мага практиковали магию Разума, а не магию Сердца, да и те… Но все равно, огромный магический потенциал, напрямую зависящий от настроенческих колебаний девчонки-подростка – это даже хуже, чем неуправляемый вовсе. Хаотическую Силу можно перехватить и систематизировать по своему усмотрению, а тут уже присутствует совершенно непонятная и непредсказуемая, но все же система. Впрочем, где-то Александру попадалось изречение, что нечто, напрочь лишенное логики, в итоге только логикой и можно было просчитать. А уж учитывая, что это логика женская… Тоже вариант. Была среди «прекрасной половины» по крайней мере одна, чье мнение Великому Князю небезынтересно было выслушать. Дороги за городской чертой до безликости одинаковы. Уходящая вдаль серая лента, а по краям либо стена деревьев, либо пустеющие поля, либо бесконечные ряды дачных домиков. Правда, в этом конкретном случае домиков не было. Да и поля не назвать совсем уж безлюдными – не в гордом же одиночестве все эти собачки и коровки их украшают. По лесам, расположенным не слишком-то далеко от жилых районов, тоже в изрядном количестве бегают то грибники, то толкиенисты, но эти все же держаться подальше от дорог, вот и кажется узкая заасфальтированная просека абсолютно безжизненной – только проскальзывают мимо, не снижая скорости, редкие автомобильчики. Место, куда вела дорога из города, не пользовалось слишком уж большой популярностью, соответственно, и сама дорога тоже. Иногда чтобы чувствовать, что выглядишь довольно глупо, даже не нужны посторонние наблюдатели. В общем-то мнение окружающих Александра интересовало редко, в отличие от своего собственного, а он обладал довольно своеобразным пониманием того, что выглядит глупо, а что нет. И все же… Князь недовольно покосился на букет весенних цветов в собственных руках, беззвучно хмыкнул и бережно положил их на обочину. Когда-то сюда уже приносили букеты, но давно, достаточно давно, чтобы от них остались бы разве что искусственные цветы, потемневшие до неразличимости в придорожной грязи. – Я думала, твой традиционный цветок – это роза. – А я подумал, что с тебя вполне станется отхлестать подаренным букетом по физиономии, – Александр пожал плечами. – как ты говорила, символизм и все такое. Послышался смешок – как и слова, прозвучавший, казалось, прямо в его голове. Вечерний сумрак над обочиной, прямо напротив князя, задрожал, словно марево в жаркий солнечный день. – Пожалуй, когда дело касается тебя, я ничуть не усомнилась бы, что цветы подарены без задней мысли. Настолько без задней мысли, что мне, как девушке, даже немного обидно. – И что, много приносили тебе цветы «с задними мыслями» – это на могилу-то? – с вежливым интересом уточнил он. Призрак промолчала, не снизойдя до обличений его бестактности. Для Милены Премудрой еще при жизни аксиома «мужчина = законченная сволочь» была чем-то абсолютно естественным и даже нормальным, вроде «вода мокрая». Маловероятно, что могила могла бы ее исправить, особенно учитывая обстоятельства, при которых она там оказалась. А Александр никогда не чувствовал душевной потребности в этом разубеждать, вот и вышло, что убежденный женоненавистник и девица, давно балансирующая на грани между феминизмом и идиотизмом, относились друг к другу довольно-таки неплохо. Хотя бы в качестве подсознательной благодарности за то, что, в отличие от всех прочих представителей альтернативного пола, никому из них не пришло бы в голову другого донимать. Князь изогнул уголок губ в улыбке, припомнив свое знакомство с Миленой. Способности нового Чернояда активно проявились весной почти шестнадцать лет назад – вскоре после его дня рождения. Об этом случае Александр не слишком любил вспоминать, он вообще редко вспоминал о том, что было ДО, хотя многое именно тогда принял к сведению. До инициации, которую положено было проводить в самую длинную ночь года, было еще достаточно времени, однако вскоре Станислав, взявшийся вводить его в курс дела, предложил перевестись из школы-интерната в другую, не совсем обычную школу, которую мальчик, с уже тогда свойственной ему манерой, окрестил «спецшколой для умственно одаренных». Там же училась и Алиса… но никто ведь и не обещал, что будет легко! В то майское утро Александр увидел эту самую школу – симпатичное небольшое здание, стилем напоминающее особняк дворянской усадьбы еще дореволюционных времен – по крайней мере, так совсем еще юному Князю Тьмы представлялись эти особняки. Особого наплыва учеников, к его радости, не обнаружилось: то ли последний урок еще не закончился, то ли, наоборот, все успели расползтись по домам или всяким кружкам-секциям. Только две девушки, наверное, на три-четыре года постарше него сидели на ступеньках крыльца и, разнообразия ради вооружившись не сигаретами, а всего лишь стаканчиками мороженного, самозабвенно чесали языками. – Обидно. А ты его знаешь? – Нет, но папа говорит, он очень уважаемый в определенных кругах человек. – Я бы на твоем месте не соглашалась, – девушка с некоторым раздражением вгрызлась в жалобно хрустнувший вафельный стаканчик. Пожалуй, ее можно было назвать красивой. Даже прекрасной. Не то, чтобы Саша Страхов в этом разбирался, но по сравнению с большинством девиц красота этой была как чистейшая родниковая вода по сравнению с тошнотворно-сахарным заграничным напитком «пепси-колой». Она не носила непременных по теперешней моде блестящих комбинезонов и ультракоротких юбочек, не завивала беспорядочных локонов в подражании пользующимся отчего-то большой популярностью безголосым певичкам – короче говоря, не делала со своей внешностью ничего того, что выдает в женщинах желание понравится. Серое шерстяное платье вопило о своей старомодности даже ему, детдомовскому мальчишке, знакомому со словом «мода» исключительно по словарю, и открывало только шею до ключиц и тонкие изящные ладони. Насыщенно-русые волосы, гладкие от собственной чистоты, были просто зачесаны назад сияющим каскадом. Черты лица у нее были правильными, а выражение несколько чопорным. Наверное, девять женщин из десяти подобный наряд превратил бы в неприметных серых мышек, а эта… эта, наверное и была той десятой, что, свободная от всего лишнего, предстает истинным совершенством. – В конце концов, мы живем не в одиннадцатом веке! Я бы сказала – нет! – Совершенно в этом не сомневаюсь! – со смешком кивнула вторая девушка, худощавая брюнетка с немного резкими чертами. – Скажи еще, что я не права! – Ну, для начала я собираюсь взглянуть на него. Вполне вероятно, что он окажется довольно милым. Папа ведь лучшего мне желает. – Только вот это его «лучшее», а не твое. Кроме того, этот тип, наверное, старый… – Вовсе не старый… – Ну, пожилой! Конечно, песок еще не сыпется, но не с ним же ты могла бы пойти на выпускной, честное слово, курам на смех! Брюнетка слегка стушевалась и пожала плечами. – Отлично. Сидим на скамейке запасных вдвоем, – перекинув все, что осталось от вафельного стаканчика, в другую руку, русоволосая ободряюще стукнула подругу по плечу. – или, хочешь, я буду твоим кавалером? – изящно вскочив на ноги, она отвесила картинный поклон, протянув черноволосой тонкую руку. Та почти беззвучно прыснула, почему-то попытавшись спрятать лицо за своим мороженным. – Угу, это называется Шерочка с Машерочкой! Не поверю же, что тебя тоже никто не пригласил! На секунду повисло неприятное молчание. – Совсем уж идиотов в этой школе нет, – наконец слегка натянуто произнесла русоволосая. – Барин ваш, во-первых, псих, во-вторых, как ни крути, преподаватель – кто с ним рискнет перед самыми заключительными экзаменами ссорится? – Ты, я смотрю, рискнула. – Я с ним не ссорилась. – А что же. – Порвала навсегда! Меня в жизни так не оскорбляли, а экзамен буду сдавать Якову Соломоновичу лично – он внял моим аргументам и согласился с тем, что подобная замена оправдана… – Папе?!!! – Лично я бы предпочла забыть об этом недоразумении и согласна сдавать экзамен кому угодно – в конце концов на количество полученных знаний это не влияет, но Барин ваш… – Столько же «наш», как и «ваш»! – Угу. И по блату взяли такого преподавателя столь же «мы», как и «вы»… – Совсем не по блату! Просто семья наших хороших знакомых… – Почему-то на вашу кафедру что учится, что преподавать берут исключительно по ходатайству «семьи хороших знакомых». Прям «Свои люди – сочтемся» какое-то! – Перестань! Ты же знаешь папу, он… а! Кстати, гарантирую, даже ты не сдашь ему экзамен с первого раза. Ну и за что Григорию такая немилость? – Какая теперь разница… – Нет уж, теперь я требую подробностей и нюансов! Милочка, так не честно, я ведь тебе все рассказала! Ну, что он такого сделал? – Баран твой Барин! – сквозь зубы процедила девушка. – И не называй меня «Милочкой». Ну, в общем, он пригласил меня на этот чертов бал, – негодующе хмыкнув, она на какое-то время замолчала. Брюнетка терпеливо ждала продолжения, по видимому, не рассмотрев состава преступления в уже сказанном. – я даже ответить не успела – как тебе? Просто поразительно – болтать что-то о любви, даже для вида не соизволив поинтересоваться моим мнением по этому поводу! – Ну, наверное, он решил, что это и так… то есть, если вы пытались встречаться. – Мы не пытались встречаться, – брезгливо поморщилась русоволосая. – я согласилась «узнать друг друга поближе» и, честно говоря, окончательно убедилась в том, что некоторых людей лучше не знать даже издалека! В общем, он, мне и рта не дав раскрыть, он… он… – казалось, воздух вокруг негодующей красавицы вот-вот заискрит от материализованного гнева. В ее черноволосой подруге, кажется, боролись порывы податься вперед из исконного женского любопытства и, напротив, чуть отстраниться из подсознательного опасения, что снесет взрывной волной. Не то, чтобы Александра интересовали девчоночьи сплетни… но разговор завязался, пока он банально глазел по сторонам, а самоустранятся теперь было бы, пожалуй, еще хуже, чем вежливо делать вид, что тебя тут нет вовсе. – Пихает мне в лицо деньги и говорит, что, мол, надо купить для бала платье, – убито закончила «исповедь» русоволосая. Брюнетка досадливо скривилась и в последний момент подавила желание с силой стукнуть себя по лбу, вспомнив, что в ладони по-прежнему зажат подтаявший стаканчик пломбира. Еще какое-то время висело тягостное молчание. – А ведь я его предупреждала… Милочка… Леночка… ну-у, ты же должна понимать!.. – ЧЁРТА С ДВА Я ЧЕГО-ТО ДОЛЖНА! – каким-то образом, даже голоса не повысив, девушка ухитрилась сказать это ТАК… Александр на всякий случай решил взять тон на заметку, хотя, признаться, не представлял ситуации, в которой его самого могли бы обуять столь колоссальные эмоции. Но впечатление это, надо сказать, производило должное. – Милена… – Понятия не имею, с какими девушками ему приходилось иметь дела до сих пор, но мне совать деньги, как какой-нибудь дряни, это… – Он не имел в виду ничего такого. Ну, люди иногда по-разному смотрят на вещи, честное слово, он вовсе не хотел… – Сарочка, мне безразлично, чего он там хотел! Ты права. Я примерно так ему и сказала – мы совершенно по-разному смотрим на вещи и вообще это была плохая идея. Я с самого начала так говорила, но ты же знаешь маму! Родишь ей, мол, внучку – тогда и гуляй на все четыре стороны! А Барин ей, видите ли, ничем не хуже и не лучше, чем любой другой представитель противоположного пола: не урод и не дурак, вроде, а большего от мужчин только в сентиментальной литературе можно, мол, требовать! Она же терпела столько лет зануду и скандалиста, поскольку оказалась, по меркам рода Премудрых, чемпионом по рождению отпрысков мужского пола – и ничего, на стену не лезет. – Ну… определенная логика тут есть. – Сара, – драматически закрыв ясные от искрящего гнева глазищи, Милена положила руку черноволосой Саре на плечо. – открою тебе страшную тайну, думаю, в твоих силах будет это вынести, потому что больше молчать не могу: для того, чтобы появились детишки, штамп в паспорте совершенно не нужен! – Тьфу на тебя! – В конце концов… – Да-да, помню, мы живем в конце двадцатого века и давно пора легализовать клонирование, дабы избавится от мужчин как от категории. Ибо вам, Премудрым, что ни Иван – то дурак! – Пф! – многозначительно ответствовала русоволосая… и, наконец, соизволила обратить внимание на наблюдающего бесплатный спектакль Александра. – А ты еще кто такой? – А-а, – примирительно протянула Сара. – я слышала… ты новенький, да? – Что еще один родственник хороших знакомых или хороший знакомый родственников? – ехидно уточнила Милена. Сара замялась. – Нет, – улыбнувшись, пояснил Александр, прекрасно понимающий, что «человеком того круга» отнюдь не выглядит. – я налоговая льгота. Если хозяева частного учебного заведения занимаются благотворительностью – берут бесплатно парочку нищих, то государство в поборах послабление делает. – У нас не частная школа, – какое-то время девушка с какой-то странной сосредоточенностью сверлила его взглядом, потом не то озадаченно, не то разочарованно отвела глаза. – извини. Кстати, тебе вовсе не обязательно поступать к Змиулану. Между нами, там учатся одни снобы… – Ну, спасибо, – тихо вставила брюнетка. – Твое магическое направление – определенно Разум. Честное слово, до сих пор единственным магом с потенциалом больше моего в этом направлении была мама, но у меня не получилось тебя «считать» даже при том, что ты вообще ничему еще не учился… это поразительно! – Может, считывать нечего? – усмехнувшись уголком губ, Саша постучал себя пальцем по лбу. – Мужчины – существа примитивные, предъявлять к ним завышенные требования можно только в книжках и все такое… Хотя, если магией Разума здесь заправляют женщины – ситуация должна быть действительно печальной! На ровной, словно фарфоровой коже Милены вспыхнули красные пятна. – Нечего подслушивать чужие разговоры, мальчик! И вообще…Может быть, ты хотел непременно оказаться в одной группе учеников со Змейкой? Насколько вижу, в описании твоего дружелюбного характера и невероятной вежливости, она ПОЧТИ не преувеличивала… Александр – верно? Мальчик промолчал. Очаровательно! Станислав как-то забыл предупредить, что тут вся школа уже в курсе совершенно не относящихся к делу аспектов. Хотя, зная Алису… проклятье, допустим, ей – и уже отнюдь не в младенческом возрасте – пришлось впервые в жизни познакомится со словом «нет». Но с какой стати это должно становиться ЕГО проблемой?! – Лично я в этом вижу великую вселенскую справедливость, – туманно заметила в пустоту Милена. А потом еще более туманно добавила. – не все ж они нас! Снаружи не совсем обычная школа выглядела с претензией на оригинальность, поскольку располагалась в особняке дореволюционной постройки – или просто была стилизована под таковой, но стилизована достаточно удачно, чтобы Александр не мог точно определить, как в действительности обстоит дело. Но внутри оказались самые заурядные коридоры, классные комнаты и кабинеты. Правда, чьи-то заботливые руки – и не одни, судя по пестрящему разностилью обстановки – все же попытались придать школьным помещениям своеобразный уют. – И все-таки никакого исключения из общего правила, – продолжала рассуждать Милена. – знакомый родственников. Змиулан и Змеевы-Гоярынские хоть и достаточно дальняя, но все-таки родня. О том, что Гоярынский – прежняя, еще во времена царской России используемая фамилия Станислава, Александр знал. Но услышать о какой-либо родне было, мягко говоря, неожиданно. – Мне он говорил, что последний в своем роду. – Последний дракон, – уточнила Сара. – родство у нас действительно весьма отдаленное, о нем бы и не знали… – Не будь в их семействе традиции просчитывать родословную почище, чем на собачьей выставке. – Вообще-то мы тут все из довольно древних родов. Просто относятся к этому разные семьи, – брюнетка недовольно покосилась на подругу. – с разной степенью наплевательства. Милена – дочь Софии Премудрой, прямого потомка одной из дочерей Василисы. Ты о ней, конечно, должен был слышать. Сама Василиса никакой магической властью не обладала, просто была весьма толковой девицей с амбициями: ухитрилась, как сейчас бы сказали «окрутить и кинуть» одного из величайших колдунов Нави. Но вот ее второй муж – Иван – хоть сам вообще никакими талантами похвастаться не мог, оказался одним из потомков Белой ведьмы, соответственно, в обеих дочерях наследственность проявилась. Старшую звали… вернее, до сих пор и зовут Златка Прекрасная – она в пятнадцать или шестнадцать лет выскочила за того самого темного мага, до сих пор, насколько мне известно, живут. А вот от второй и идет род Премудрых. Видимо, по тем временам ее сочли недостаточно… гм, «прекрасной»! Милена фыркнула. – Хотя, между нами, – не понизив, однако, голоса, продолжала Сара. – с таким характером им бы быть страшнее крыс: и себе и окружающим меньше бы проблем доставляли! – Слушай, ты достала уже со своим Барином! – неожиданно взорвалась Милена. – Кто кому тут проблемы доставляет… Да с ним никто в относительно здравом уме не свяжется! Ладно бы просто зануда и скандалист – тут мама права, от мужчин не слишком многого требовать глупо – так он же законченный псих! – Мужчина с характером. – И вообще он все время ножи трогает! Ты бы вот связалась бы с человеком, который ножики трогает? Честное слово, если он не успокоится, мне останется только купить себе винтовку и тоже ее все время трогать, трогать, трогать… Кажется неизвестный Александру «Барин» был у девушек основной темой, к которой скатывались рано или поздно все разговоры. Мальчик нервно передернул плечами. Ему и в голову бы никогда не пришло даже вспоминать лишний раз про Алексис, не говоря уже о том, чтобы кому-то на нее жаловаться. Женщины… – Вы говорили про семью Змиулан, – попытался вернуть разговор в мало-мальски информативное русло Саша. В родство Сары с семейством Змеевых ему верилось слабо. Сходства было не больше, чем у незабудки с кустом ярких пионов. В отличие от подруги, Сара дорого и со вкусом одевалась, в принципе, худенькая брюнетка с тонкими резковатыми чертами могла бы быть красива не лишенной изысканности хищной красотой – но впечатления такого почему-то не производила, а наряд только отвлекал внимание от самой девушки. – Сам Змиулан – тогда это было именем, а не фамилией – действительно был драконом. Намного старше Гоярынского, во времена, когда появились Берегини, он уже немолодым был. Тоже довольно известная история – вышло там недоразумение с сыном первой Берегини, царицы Молоньи. Кстати, от того род Победоносцев происходит, но о них по ходу дела расскажу. Тогда Змеям вымирание еще не грозило, так что они имели возможность не слишком-то беспокоится о продолжении рода, а драконы, надо сказать, всегда предпочитали иметь дело с похищенными девицами человеческого рода, чем с драконицами, которые гораздо сильнее и агрессивнее мужчин своего вида. А поскольку человеческая женщина просто физически не может родить драконенка, дети от таких браков рождаются стопроцентными людьми, хоть зачастую и довольно сильными магами. Правда, сейчас от потомков Змиулана тоже мало осталось – революция, советская власть и все такое… кто-то мигрировал, а кто-то и… понятно, конечно. Папа действительно несколько повернут на чистоте рода, с тетей – ну, его сестрой – отношения как отрубил, когда она замуж не за того, по его мнению, человека, вышла… На самом деле папа очень хороший, – Сара тяжело вздохнула. – искренне обо всех пытается заботиться, постоянно порядок наводит, вплоть до личных дел, а такое мало кому нравится. Вот, кстати, мы и пришли… Распахивать дверь кабинета, перед которым они остановились, девушка, однако, не торопилась, осторожно заглянув в щелочку – а убедившись, что никто из находящихся в кабинете этого не заметил, приоткрыв чуть сильнее и негромко пробормотав: – Ну вот, очередной разбор полетов, можете полюбоваться. Просторный – не меньше, если не больше стандартного класса кабинет – поражал тем же разностильем, что и всё внутреннее убранство школы. Похоже, заведующие кафедрой занимали его вчетвером – оттого и возникла необходимость соблюдать дистанцию. Помещение оказалось угловым, прилежащие стены с окнами образовывали весьма странный контраст. Прямо напротив двери, у окна с еще весьма редко встречающимися светлыми жалюзи располагалась легкая светлая мебель, создающая впечатление простора и изящества, нарушаемое только набором внушительных фолиантов на столе и стеллажах. Красивая пожилая женщина с безупречной осанкой и элегантной проседью в таких же густых и гладких, как у Милены, волосах – Александр предположил, что раньше они были на несколько тонов более темного оттенка русого – что-то конспектировала из одного фолианта, мало внимания обращая на происходящее вокруг. В контраст этой «офисности» второе окно утопало в мягких занавесках и горшочках с разнообразными фикусами и фиалками, а вместо книг стены и поверхность стола – тяжеловатого, не то, чтобы антикварного, но из категории «на века сделано» – украшали вышитые картины-гобелены и многочисленные фотографии – преимущественно, детские. На одном из уютных стульев полу кресел, уставившись на вязание в руках и старательно пряча улыбку, сидела еще одна дама элегантного возраста: невысокая, полноватая, с улыбчивым круглым лицом классической доброй тетушки. Единственным украшением стены около двери служило что-то вроде небольшой коллекции холодного оружия, однако, отчего-то не выглядящего, собственно, коллекционным. Чем-то напоминающий викинга мужчина со слегка растрепанной рыжей шевелюрой, в отличие от дам, не изображал крайнюю степень занятости, а с насмешливым интересом наблюдал за разворачивающимися на смежной стороне кабинета. Уж Змиулана Александр узнал с полувзгляда, да и сходство отца с дочерью было очевидным, разве что в мужском варианте слегка хищная резкость черт смотрелась более естественно и выигрышно. На его стороне тоже было достаточно полок с книгами, хотя все же и не в том количестве и качестве, что у госпожи Премудрой, а над рабочим столом висел портрет самого Якова Соломоновича лет на двадцать моложе в компании тихой, похожей на тень темноволосой женщины. Змиулан в данный момент и развлекал публику, отчитывая четырех девиц… вернее, трех, поскольку черноволосая крошка лет, от силы, десяти, на «девицу» не тянула совершенно. Трое остальных были примерно одного возраста с Александром, если делать скидку на то, что девочки-подростки всегда выглядят немного старше парней своего возраста – это легко прослеживалось по той же Алисе… Впрочем, одеться… или, вернее будет сказать, раздеться подобным образом не рискнула бы даже эксцентричная драконочка. И, похоже, Яков Соломонович целиком разделял мнение Александра по этому поводу: – Вы что, на пляж пришли?! Курочкина, как это называется? – Вы о чем? – кокетливо хлопнула глазами невысокая коротко стриженная девочка в легком свитере, который загадывался как довольно свободный, но, кажется, был ей слегка маловат и перчаткой обрисовывал чересчур женственную для школьницы фигурку, и клетчатой юбке длинна которой, если укоротить еще хоть немного, кажется, вообще ушла бы в минус. Змиулан свирепо сверкнул глазами и явно собирался высказать что-то весьма нелицеприятное, но рыжеволосый викинг – надо полагать, тот самый Победоносец, потомок первой из Берегинь – решил проявить слегка неуклюжую любезность и подсказал. – Полагаю, речь идет про твои ноги, Ляля. Следующий обжигающе-ледяной взгляд коллеги достался уже ему, а девочка слегка лениво повела плечами. – Яков Соломонович, – мягко заговорила она. – Вы… как бы сказать… мой бюст видите? Победоносец тут же сделал вид что пристально изучает что-то за окном. – Полагаю, вопрос был риторический, – ядовито процедил Змиулан. – Так вот, а я ног своих из-за него не вижу, – без тени смущения сообщила Ляля Курочкина. Госпожа Премудрая ненадолго прервала конспектирование гримуара, сухо закашлявшись, а четвертая завкафедрой, которую Александр еще не знал, еще сильнее уткнулась в вязание, спрятав за ним лицо почти до вздернутого носа. Вокруг шоколадно-карих глаз обозначились морщинки-лучики, какие бывают у часто улыбающихся людей. Яков Соломонович раздраженно стукнул узкой ладонью по столу. – Прекратить балаган! Не знаю, с каким… заведением Вы мою школу перепутали… – Не твою, а нашу, – мягко напомнил Победоносец. Змиулан не удостоил его реплику вниманием. – Но чтобы больше я в таком виде никого здесь не видел! – Форму одежды поменять, ноги изолировать, – снова ввернул коллега, процитировав персонажа какого-то фильма. Он честно постарался это сделать шепотом, но голос оказался слабо предрасположен к тому, чтобы звучать тихо – не иначе, наследие богов грома сказывалось. У Премудрой снова начался приступ сухого кашля. – Курочкина, Москитова, вам ВСЕ понятно. Ляля и девочка с длинными светло-светло-рыжими, почти до розоватого оттенка, волосами, весь разговор промолчавшая, изображая очаровательное смущение (даже не понять было, с какой стати подобная скромница надела юбку, куда больше напоминающую пояс), синхронно кивнули. Третья, апатично взирающая куда-то мимо Змиулана, вообще не отреагировала. – Морозова! Сейчас же вынь леденец изо рта, когда с тобой разговаривают, и отвечай. Девочка покорно выплюнула конфету и столь же апатично вздохнула. В кабинете слегка запахло ментолом и ощутимо похолодало – на стеклах окон и таинственного вида колбе на столе Змиулана начали расползаться причудливые ледяные узоры. – Мои цветы, – выронив вязание, ахнула «тетушка». – они не переносят резкой смены температур! Снежана… и вообще, девочки, можете уже идти. Вижу, вы все уже поняли. Идите-идите! – Вообще-то Я их не отпускал. И вообще… Это все вы со своей программой обмена! В мою школу… – Нашу школу. – Ученики принимаются при соответствии определенным требованиям. И вашим, дорогие коллеги, в том числе! А эти… девицы еще полбеды, а этот парень с ними? В нем магического таланта ни на грош, кто его вообще брал?! – Но он такой хороший мальчик, – протест вышел чуточку беспомощным. – и девочки так к нему привязаны… Ну хватит наконец, учебный день закончен, давайте чаю выпьем – я сегодня принесла пирожки… – Да подожди ты со своими пирожками! – Яков, это уже чересчур, извинись перед Марьей немедленно! – Георгий, занимался бы ты своими делами! – Все, – тихо прокомментировала происходящее Сара. – пора вмешиваться и разряжать обстановку. ПАП! – в полный голос воскликнула она, широко распахнув дверь. – Там Васька опять из террариума пропал, я только хотела его покормить, смотрю… Окончание фразы утонуло в многоголосом визге, уже собиравшиеся откланяться девчонки с воплем вспорхнули на близлежащие столы, стулья и подоконники. Змиулан и Победоносец синхронно взлетели из-за своих столов, Александра поначалу удивило, что дамы-заведующие отнеслись к новости более хладнокровно, но несколько позже пришло в голову, что их коллег мужского пола несколько смутили забравшиеся с ногами на столы девочки. – Сколько раз повторять, что в школе не место всякой ядовитой гадости… – громоподобно завел Георгий, но Яков Соломонович досадливо отмахнулся. – Тогда стоило бы исключить отсюда Алису, – очень тихо заметил Александр. – Ну, если опять пострадает кто-нибудь из учеников… – Учеников много, а Василевс – редкое, практически уникальное животное! На этой ноте оба вылетели из кабинета, чувствовалось, несмотря на бесконечные пререкания, отработать слаженные действия им удалось давно и четко. – Ну и кого вы притащили, девочки? – Вообще-то Александр как раз к папе, – Сара втолкнула мальчишку в кабинет. Марья и София переглянулись. – Знакомый родственников или родственник знакомых? Что-то не похож… – Ничего подобного! – вмешалась Милена. – У него просто колоссальный дар к магии Разума, ему надо изучать теорию, непременно! – Перестаньте шуметь. Милена, почему бы тебе не помочь подруге разыскать этого… гм, Ваську, пока действительно кто-нибудь не пострадал? – Но мама… – Идите, девочки. Вас, кстати, это тоже касается – вряд ли… гм, питомец Якова Соломоновича и Сары из тех животных, на которых можно случайно наступить, так что ваше паникерство, как минимум, необоснованно. Хоть ты-то это понимаешь, Юленька? Черноволосая малышка – как, интересно, она оказалась в школе, куда поступали в тринадцать-четырнадцать лет? – согласно кивнула. – Сара и Милена вас проводят. Их Василевс хорошо знает, так что боятся нечего, – поднявшись из-за стола, София мягко оттеснила молодежь в сторону двери, а сама пересекла кабинет и вынула из пустующего стола Георгия неправильной формы кристалл мутно белого кварца. – Александр, верно? Вот держи. Возьми в руку и попытайся воздействовать на кристалл своей магией. – Что именно с ним нужно сделать? – мальчик недоуменно повертел в ладони похожую на подтаявшую льдинку стекляшку. – Нужна активация амулета? Марья, снова поднявшая свое вязание, покачала головой. – В то, что он маг Разума, я уже верю. Что именно делать, в левую или правую руку брать, что это, как это, почему это так, а не вот эдак… без трех томов инструкций никак? Или считаешь, что мы можем вручить абитуриентам что-то потенциально опасное? – Потенциальная опасность есть в любой вещи, вопрос – в чьих руках она находится, – негромко возразил Александр. София, вернувшаяся уже за свой стол, задумчиво побарабанила длинными пальцами по столешнице. – Это своего рода лакмусовая бумажка для определения типа и направления магии – хотя первое, как правило, заложено изначально, а второе зависит от выбора самого человека. Ну и приблизительный уровень. В остальном, Марья права… просто воздействуй. – Если что-нибудь сломаю… включая сам амулет – возмещать убытки мне просто нечем, – честно предупредил Саша, сжимая кристалл в кулаке. Слегка оплавленная или просто облицованная временем поверхность слегка похолодела. – Ничего страшного, с Гоярынских… то есть, со Змеевых стребуем, не убудет. Они же тебя порекомендовали. Смазанные грани призмы выровнялись, впившись в кожу острыми краями – Александр даже заметил на ней несколько отпечатков крови, когда разжал кулак и амулет – если это был амулет – плавно поднялся в воздух и замер прямо перед его лицом. Мутно-молочная белизна кристалла зарябила мешаниной цветов, словно кто-то взбалтывал разные краски в баночке – выглядело это, мягко говоря, грязновато, пока из мешанины не образовались четыре основных цвета: синий, бирюзово-зеленый, золотисто-желтый и темно-красный. Марья едва слышно ахнула, тонкие брови более сдержанной Софии с чуть недоверчивым выражением поползли вверх. Проявившиеся цвета темнели, пока призма не стала напоминать сперва осколок черного агата, потом – разрыв, рану в полотне миров, сочащийся абсолютной ледяной чернотой, после чего неожиданно – Александр едва успел отпрянуть, прикрыв ладонью глаза – разлетелась фейерверком острых жалящих осколков. Повисло тягостное молчание. – Надеюсь, – наконец хрипло произнесла Марья. – это не было намеренной демонстрацией твоей правоты насчет потенциальной опасности вещей, мальчик мой? У Гоши была только одна подобная призма, да и создали ее практически случайно, так что он воспримет без особой радости ее потерю. Мальчик пожал плечами. Он побоялся бы расколотить что-то принадлежащее Якову Соломоновичу, поскольку это грозило длительными репрессиями самого неожиданного характера, а рыжий викинг производил впечатление человека, вполне способного отвесить затрещину в запале, но уже через четверть часа благодушно забыть о конфликте. От подсвечника в лоб увернуться проще, чем от ножа в спину. К тому же Александр действительно сам не ожидал, что призма взорвется. Тыльные стороны ладоней и даже часть лица мальчика покрывали мелкие, но довольно чувствительные порезы. – Не в призме дело, – Софии понадобилось чуть больше времени, чтобы придти в себя, но голос прозвучал очень ровно. – Марья, ты понимаешь, что это значит? – Понимаю, что Гоша нам все уши отжует… так не люблю расстраивать людей! Надо было хотя бы спросить разрешения проводить тест… София раздраженно отмахнулась. – Значит, Станиславу это удалось… или Надежде? В любом случае… – О чем ты, дорогая? Что удалось? – Найти нового Князя.