Текст книги "ВЕДьМА, мэйд ин Раша! (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 57 страниц)

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 17. Виктория ======

Придти вечером в ветклинику и обнаружить там вместо Матвея вездесущую красотку Мадину было не самым радостным событием в жизни Вики. Как объяснила брюнетка, он оказался чересчур занят подготовкой к пятничному музыкальному конкурсу и репетициями, поэтому и попросил ее дождаться Викторию, приглядывая за четвероногими пациентами. Приглядывать, правда, Мадина предпочитала исключительно фактом своего присутствия – когда Виктория вошла, она со скучающим видом перелистывала какую-то книгу, мало внимания обращая на шумящее зверье. – Ты их кормила? – поинтересовалась Вика, выпуская из «домика» (обычной облагороженной клетки) прихрамывающего такса, разошедшегося в истерическом лае. – Тихо, ты, не вопи в ухо! Мадина зевнула, убирая книгу в сумочку. – Меня попросили дождаться тебя, – терпеливо, как с маленькой, повторила она. – вахту сдал, вахту принял. Митька будет ближе к вечеру, он просил передать, так что – пока. Вывернувшись из рук Виктории такс решительно атаковал Мадину, попытавшись вцепиться зубами в сапог, но брюнетка, состроив едва заметную гримаску, перешагнула разошедшегося в яростном лае пса и вышла, не попрощавшись. – Мне она тоже совсем не нравится, – шепотом призналась Вика, снова взяв собаку на руки. К ней самой зверье, не считая новичков, успело привыкнуть, поэтому с уходом посторонней стало гораздо тише. Такс тоже почти сразу угомонился. Но и не слишком хорошо знакомые животные к ней, как и к Матвею, относились обычно с симпатией. – а ведь животные разбираются в людях, верно? Матвей действительно появился только поздно вечером, когда Виктория уже забеспокоилась, что не может дальше задерживаться, но и уйти, оставив тут все, как есть, могло оказаться не самым лучшим поступком. Закончив уроками, девочка еще раз проверила, все ли в порядке у животных и собиралась уже гасить свет, решив, что все ключи можно оставить вахтеру, чтобы передал Матвею или его дедушке. Оставлять зверей одних в темном больничном помещении Вика не любила, да ей до сих пор и не приходилось уходить из клиники последней. – Ох, ты еще здесь? – немного растеряно спросил парень, заглядывая в «зверинец». – В отличие от твоей подружки, я выполняю просьбы не для галочки, – от обиды, что с ей как будто и не рады, Вика сама забыла поздороваться. – впрочем, она с животными, похоже, не слишком-то ладит. – Не говори глупостей, Мадина прекрасно относится к животным, я, наверное, лучше тебя ее знаю. – Я говорю о том, что видела своими глазами. И животные ее не любят, Шнурок вон от злости едва не охрип, пока она тут торчала! – У Дины дома живет кошка. – У тебя тоже. Две кошки и три пса, но животных это никогда не злило. – Разумеется, ко мне они все тут давно привыкли. Слушай, Вик, дело ведь не в Шнурке, верно? – помрачнев, Матвей взъерошил волосы пятерней. – Послушай… я не вправе вынуждать вас, если вы друг другу не нравитесь, становиться подругами исключительно ради меня, но если я вижу, что вы обе – замечательные девушки, а я это вижу… не понимаю, что заставляет вас так неприязненно относиться друг к другу. – Значит, я твоей Дине не понравилась? – Ты с ней не слишком-то любезна, – парень смущенно почесал щеку. – но она хотя бы старается вести себя вежливо. Я был бы тебе крайне благодарен, если и ты… – Я, так уж вышло, не лицемерка! – Перестань! Ты… – Я совсем не знаю твою Мадину, да, конечно! Ты видишь, «что мы обе замечательные девушки», как мило! И все же, если тебе придется решать: я или она?! – С какой стати мне выбирать между своим лучшим другом и… тобой? – с короткой заминкой воскликнул Матвей. – И почему именно Мадина? – И все же, что тебе дороже?! – Ты представляешь, как идиотски выглядело бы, если бы я тебя заставил выбирать между мной и, к примеру, Дарьей? – Не знаю, как бы ты рассуждал, если бы моим лучшим другом была не Даша, а какой-нибудь симпатичный парень, которого я постоянно таскала за нами третьим, да еще и ставила бы тебе в пример, разглагольствуя о том, какой он замечательный человек! Где-то на минуту затянулось молчание. – Я неоднократно говорил, что Дина для меня именно друг, совершенно не понимаю, какой резон мне было бы тебя обманывать. Тем более, хоть ты мне и нравишься, мы еще даже не… и теперь, когда я вижу, что ты уже сейчас считаешь меня недостойным доверия типом, способным морочить голову двум девушкам одновременно, надо задуматься, стоит ли нам вообще начинать какие-то отношения! – Но… – Подумай об этом хорошенько: нужен ли тебе человек, которому ты даже не доверяешь! – отвернувшись, Матвей чуть тише добавил. – И можешь ли ты принимать меня таким, какой я есть – больше я не хочу надевать золотых масок! – Что ты… – До завтра, Виктория. Домой по темным улицам девочка возвращалась одна-одинешенька. Ну почему, когда говоришь одно, люди слышат что-то совсем другое? И это замечание насчет золотой маски: он что-то помнит о ведьме или просто так, пришлось к слову? Ведь не крылатое это выражение… Вика решила завтра расспросить Матвея поподробнее, а заодно внести ясность – он явно истолковал ее слова как-то не так. В каком-то смысле сама дура, ляпнула насчет того, что «лучший друг» не того пола. Девушка, да еще красивая… Но дело-то совсем не в этом! Еще бы суметь хотя бы себе объяснить, в чем же… Ощущение собственной дурости усилилось, когда на следующее утро Матвей и Мадина не зашли за ней. Поначалу Виктория просто не поверила в это и прождала не меньше получаса, безнадежно опоздав на первый урок, только после этого, обреченно признав, что ухитрилась обидеть Матвея серьезно, поплелась в школу в одиночестве. Неужели неосторожно оброненная фраза может… все разрушить? «мы еще даже не… и теперь, когда я вижу, что ты уже сейчас считаешь меня недостойным доверия типом, способным морочить голову двум девушкам одновременно, надо задуматься, стоит ли нам вообще начинать какие-то отношения!» Она ведь говорила вовсе не это! Вике и в голову не пришло бы сомневаться в порядочности самого Матвея! Но так ли, как ему кажется, можно доверять Мадине? «Впрочем, если бы я сказала еще и это, он бы обиделся на то, что я считаю его лопухом, не умеющим разбираться в людях! Мужское самолюбие, черт бы побрал, проще задеть, чем промахнуться!» – Согласна! – фыркнула Маргарита, когда на перемене припозднившаяся Виктория поделилась последней своей мыслью. – Поэтому нормальные самодостаточные женщины их, видите ли, пугают: убогую подавай, чтобы стонала и хныкала! П-ф, ну надо же, он «не хочет носить золотую маску», а ты при этом обязана изображать любезность со всеми его приятелями! Вот она хваленая мужская логика! Впрочем, – Маргарита понизила голос. – насчет золотых масок я бы на твоем месте расспросила его поподробнее. Может, просто сказанул для аллегории, а может и… – Я и собиралась… но сегодня так его и не увидела. Ни до школы, ни в школе… – порывшись в рюкзаке, Вика извлекла мобильник. – ну вот, еще и телефон разрядился! И шнура с собой нет… – Слушай, – едва слышно шепнула Марго. – ты же «царица молний», значит, связана с электричеством. – Ну… молния – это один резкий разряд, – в тон, тихо, возразила рыжеволосая. – я просто сожгу батарею, если попытаюсь «вкачать» туда заряд. – Ты прям как медвежонок из басни «деревья я ломать могу, но не согнул ни одного в дугу»! Ты постепенно, не торопясь. Сила самой Маргариты была довольно-таки медлительной. Как незаметно для глаза тянется к небу дерево, как расцветает цветок, поворачиваясь к солнцу чашечкой… Энергия матушки природы двигалась, но так, словно бы оставаясь на месте для постороннего глаза. А у Виктории все было вспышками, порывами: за несколько мгновений она могла быть на пике Силы, а еще через миг – выдохнуться и чувствовать себя выжатым лимоном. – Может, вместе попробуем? Типа как заземление? Остаток перемены ушел на возню с подопытным мобильником. Сосредотачиваться так же на уроке не получалось, кроме того, обе девочки были правшами, и одновременно держать на аппарате руки, сидя за одной партой, во время письменного занятия, конечно, не могли. Однако усилия, хоть Вике и не особенно-то в это верилось, уже на следующей перемене увенчались успехом: тихо пискнув, мобильник мигнул окошечком. Покосившись на часы, Виктория набрала номер Матвея. – Да? – Дина?! – А, это ты, – без особой радости в голое отозвалась Мадина. – Митька пытался сегодня утром до тебя дозвониться, а у тебя что-то с телефоном. Видишь ли, Виктош… Не дослушав, Вика отключила связь и замерла, сжав мобильник в руке. Маргарита взволнованно уставилась на побледневшую, как полотно, соседку по парте. – Это Дина, – наконец сумела выговорить девочка. – Я уже поняла… – Поняла?! А я вот не понимаю, КАКОГО ЧЕРТА она отвечает по мобильнику Матвея! – Они ведь тоже сидят за одной партой, может быть… – Пожалуйста, давай не будем об этом, а? – глухо попросила Виктория. Маргарита мягко встряхнула ее за плечи. – Послушай, здесь наверняка какое-то недоразумение? Что она сказала? – Я не дослушала… – Ну и глупо! Перезвони и спроси по-человечески, в чем там дело! – Не получится, – раскрыв ладонь, Вика потянула носом, уловив слабый запах горелой пластмассы. – теперь я действительно сожгла батарею… Маргош, ну что со мной не так? Что ни берусь делать, все только руки отшибить, что ни случится в жизни: вечно какая-то фигня! – Ты сама прекрасно знаешь, что это не так! Ну, успокойся. Девятый класс не так далеко, чтобы без мобильника лишиться всякой связи – сейчас пойдем и разберемся… Виктория яростно замотала головой. – Послушай, если тут какое-то недоразумение? – А если НЕТ? Если я его обидела и он даже не хочет со мной разговаривать, поэтому и попросил Дину взять трубку! Я НЕ ХОЧУ, чтобы он мне в лицо это сказал! – Вика, прекрати немедленно истерику и… – Не хочу, не хочу, не хочу!.. – Виктория! – Девочки! – в класс вбежала Дарья, с взволнованным видом плюхнувшись за пустующую по случаю перемены парту прямо перед ними. – ну куда вы пропали, знаете же, что теперь я могу с вами говорить только в школе! Ой… Вика, что случилась? – Может, тебе удастся ее вразумить, – беспомощно пожала плечами Марго. – Меня она просто слушать не хочет. Дарья помолчала. – Что же… по крайней мере, я тебе не испорчу хорошего настроения, – наконец философски изрекла она. – Мое настроение сегодня хуже уже ничто не сделает! – буркнула Вика. – Что у нас еще плохого? Кукушкина покачала головой, кажется, в том смысле, что не была бы так оптимистично в этом уверена, и положила на парту стопку каких-то документов и бумаг. – Это еще что такое? – Вика, мне очень жаль… Если вкратце, твой отец подал иск на твою маму – за твое похищение. И о лишении ее в связи с этим родительских прав. – Что? Когда?! – Ну… не меньше месяца назад. Несчастный мобильник со стуком свалился куда-то под парту, но Вика даже не заметила этого. Маргарита молчала. Месяц назад… Отец говорил, что оспорит в суде права на опекунство над Викторией, если у него не будет другого выхода, а теперь получается, что он подал в суд еще ДО того, как придти к ним домой с попыткой примирения? Но зачем??? – Моя мама выступает государственным обвинителем, – еще тише добавила Дарья словно где-то вдалеке. – понимаешь, развод и опекунство – это одно. Это, насколько я знаю, гражданский иск, хотя могу и ошибаться. Но похищение несовершеннолетней и лишение родительских прав – уже совсем другое. Только не беспокойся так сильно, такие решения принимаются очень редко: если ребенок живет в совершенно нечеловеческих условиях, не учится в школе, голодает… Твою маму не должны… – Но почему? Как он мог с нами так поступить?! Он же сказал, что любит нас обеих и хочет восстановить семью, а сам… уже тогда подал иск?! Зачем?! – Этого я не знаю. – Думаю, только ты сама можешь поговорить со своим отцом, – добавила Маргарита. – И убедить его забрать иск, если получится… – Но как я ТЕПЕРЬ буду с ним разговаривать? Что я ему скажу? После такого… – Ты боишься поговорить с Матвеем, ты боишься поговорить с отцом… А как еще ты надеешься внести ясность?! Прости за грубость, но чем глубже ты засунешь голову в песок, тем беззащитнее окажется… другое место! – Марго, перестань, ей же и так плохо! – одернула блондинку Даша. – Ну почему у нас так… все и сразу? – Проблемы надо решать, а не уклоняться от них! Сегодня мы… Но договорить Маргарита не успела, прозвенел звонок и Дарья, охнув, вынуждена была пулей вылететь из чужого класса. Для человека, бойкотирующего учебу, к опозданиям на уроки она относилась, пожалуй, несколько категорично. – Виктош, не складывай лапки, – шепнула Марго на ухо. – вряд ли это будет страшнее, чем твой поединок с Марой. Ее ты сумела победить. Но как можно «победить», когда речь идет о дорогих тебе людях? Чья бы то ни было победа будет на самом деле чудовищным для всех поражением! Умом Виктория, конечно, понимала, что девочки правы. Ничего не получится, если ничего и не делать. Чувство было похоже на то, что девочка испытывала лет в пять-шесть, сперва забравшись на дерево, а уже сверху взглянув вниз, сообразившей, что отчаянно трусит. Вика понимала, что не может вечно сидеть на дереве, спускаться в любом случае придется, умом понимала, но страх не давал даже шевельнуться. Вот и теперь… Но если на дереве у нее, по крайней мере, было время с собой совладать, то теперь ситуация – и не одна – требовала немедленных решительных действий. После третьего урока девочки уже вчетвером собрались в школьном туалете. Тот еще «штаб», но здесь они хотя бы могли видеть, не подслушивают ли их, что никак не получалось в переполненных классах и рекреациях, где вовремя заметить приближение постороннего было попросту невозможно. – Я хотела предложить всем вместе поговорить с Евгенией, – Маргарита вздохнула. – но, пожалуй, это не первоочередная важность. Тут дело серьезное: мы ведь просто не можем сейчас разлучаться! – Что если выкрасть эти документы? – простодушно предложила Алина. – И не думай! – отрезала Даша. – Я вообще не должна была их вам показывать, но… – Но ты сама понимаешь, что это будет несправедливо! Не становись похожа на свою маму: в первую очередь надо думать о людях, а не о законе! – Закон создан людьми и для людей! Должно существовать правомерное решение. – Даша права, – помолчав, поддержала Маргарита. – кражей документов мы ничего не добьемся. Мы ведь за правое дело, значит, сами всегда должны поступать правильно! – Мы за правое дело, поэтому ради такой цели можем и… – Полагаю, так же рассуждали в монастыре, устраивая ловушку для Змея: я лично ни в чем подобном больше участвовать не стану! – Простите, девочки, но я тоже. И вам позволить не могу! – мотнула головой Даша. – Вам подруга дороже, или!.. – В общем так! Если мы все сейчас окончательно перессоримся, делу это не поможет, – Маргарита резко рубанула ладонью по воздуху. – С Евгенией попытаемся поговорить сегодня в школе или, если не получится, на концерте. Пусть прямо решает, с нами она или нет. Рекомендовала бы Вике внести ясность и с Матвеем, однако это уже дело личное. С отцом ты, кстати, тоже должна серьезно поговорить сама – других вариантов нет. Понимаю, что тебе неприятно… – Как ТЫ можешь понимать, не в твоей же семье такое! – Именно поэтому помочь себе можешь только ты сама! Разговор с мэром тоже еще никто не отменял – Дарья непременно должна быть на празднике вместе с нами. Поэтому после уроков мы серьезно поговорим с Тамарой Глебовной… – Скажем, что мы Берегини и должны спасти монастырь? – съязвила Алинка, кажется, в отсутствии лучшей подруги решившая взять на себя некоторые Евины функции. – Мы в любом случае должны с ней поговорить. Хотя бы насчет этого иска! – Ой, девочки… я же без разрешения сняла копию с документов! – Виктория первый человек, кто имел право узнать об этом иске – здесь ты поступила совершенно правильно! Тамара Глебовна тоже должна это понимать… – Марго, я тебе не говорила… ты маме… не очень нравишься. Из-за Петьки и из-за моего дня рождения, и вообще… – И какое это отношение имеет к делу? – Ну… никакого. – Вот что я могу вам всем сказать, девочки. Мы можем сколько угодно вредничать и валять дурака, но это не избавит нас от необходимости разрешать свои проблемы! Поэтому если у кого-нибудь есть идеи получше: выскажите их сейчас… – Или замолкните уже навечно! – с трагическим надрывом закончила Алина. – Все-все, простите, не смогла сдержаться. Ну хорошо. Только мы рассердим Тамару Глебовну еще хуже, а переупрямить ее даже тебе будет тяжело… хотя практика с вероятной свекровью не повредит! – Что ты мелешь? – возмутилась Маргарита. – Эй, я пошутила. – Дурацкая шутка! Я никогда не давала повода считать нас с Петей парочкой, даже до появления Коли, а тем более ТЕПЕРЬ! Но тем не менее все почему-то… даже Тамара Глебовна… Хватит с меня этих глупостей, ясно! Я уверена в своих чувствах на сто процентов! – Для этого ты чересчур нервно реагируешь на неудачную шутку… – И хватит об этом! Со своей личной жизнью я как-нибудь сама разберусь! – блондинка снова рубанула ладонью воздух. – Бедненький… – Кто именно? – Оба!

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 18. Евгения ======

В тексте использованы песни

Скади (Л. Смеркович) «Дульсинея» и «Ты слагаешь песни» В школе еще продолжались последние уроки, но часть учеников высыпали во двор, старательно очищенный после неожиданного снегопада, чтобы как следует приготовить к концерту не только зал, где по случаю ухудшения погоды его решили проводить, но и двор. В первой половине дня пару раз еще поднималась метель, но теперь снова ярко светило весеннее солнышко. Как-то странно было входить в такой знакомый школьный двор, когда ты… это как будто бы уже и не ты. Как будто бы здесь вообще впервые… Конечно, Евгения, в отличие от не так давно мучившейся той же проблемой Елены, недостатком бойкости и уверенности не страдала, но все равно… это было так странно! Копия… вернее, девочка, которая ТЕПЕРЬ была Евой Лариной, толкающаяся в толпе подготавливающей все к началу праздника, заметила приближающуюся девушку и замахала рукой, едва не подпрыгивая на месте. – Ева, солнышко, – приблизившись, девушка ущипнула свою дублершу за щеку. – как хорошо, что я тебя так быстро тут нашла. Будешь рассказывать что тут где, ладушки? – Ага, – большие глаза на круглом личике смотрели чуточку испуганно. На людях появляться одновременно им еще не приходилось, но как еще убедиться, что легенда работает? Самой было боязно, но раз даже Берегини почти за неделю не заметили подмены, может быть, и теперь все сработает? «Непременно сработает!» – скрестив пальцы под муфточкой, решительно сказала себе девушка. Уж она-то своего шанса не упустит! – Это моя двоюродная сестра, Забава, она будет участвовать в музыкальном конкурсе. – Ты никогда не говорила, что у тебя есть кузина, – неуверенно разглядывая обеих через стекла «старушечьих» очков, протянул Мартын. М-да, его тоже следовало бы учитывать… Но умница-дублерша сумела спасти ситуацию, вполне в духе Евы рассмеявшись и заявив в духе, что у девушки могут быть свои секреты и майонез тут ни при чем. – Что такая прелестная незнакомка делает среди такой мелюзги? – разумеется, появление «Забавы» не прошло незамеченным. Первый школьный ловелас Кирик Тогин, разумеется, решил поприветствовать новую, да еще достаточно привлекательную особу лично. – Случайно услышал, что Вы тоже будете для нас петь, не так ли?

Полный обожания взгляд девушке понравился, хоть она и знала прекрасно, что он ко всем особам женского пола и маломальской симпатичности искренне неравнодушен.

– Если на слух не жалуешься, чего переспрашиваешь? – хмыкнула она. – Не хотелось бы перед страдающими тугоухостью соловьем разливаться! Кирилл охотно рассмеялся. – У тебя такое необычное имя. Сейчас такие уже не в ходу, звучит очень экзотично! Знаешь… Но тут вездесущая Ниночка, тоже заметив новую физиономию и, конечно, в отличие от старшего брата мгновенно проникшаяся к ней резкой антипатией, язвительно вставила: – У нас не тот конкурс, где соревнуются по весу! – противным голоском вставила вредная малявка, вклинившись между братом и очередным объектом его внимания. На узкой симпатичной рожице Кирилла появилось знакомое извиняющееся выражение. – Нина, брысь! – шикнул было он на сестру. – Но Кири-и-иК! Ну зачем она тебе нужна, такая страшная! – заголосила обиженная в лучших чувствах Ниночка. – Еще и толстая, как корова! – Корова та, у кого мозгов, как у коровы! – беззлобно щелкнув взбешенную шестиклашку по лбу отбрила девушка. – Пока, Кириииик! – А хочешь я тебя сам… провожу? – с придыханием осведомился ловелас, предусмотрительно запечатав Ниночке рот ладонью. – Проводи свою чудную сестричку в детский сад, мачо! – «Забава» послала Кириллу воздушный поцелуй, изящно взмахнув ладошкой. – Оревуар! Итак, в школе ее не узнают. Даже сходство с прежней Евой особенно не замечают, хотя как раз для его объяснения и создавалась легенда насчет «кузины». Никого из Берегинь, единственных, кто мог бы ее узнать и выдать, поблизости не было. Но, может, и девчонки не догадаются? Мало ли кто на кого похож? Сейчас куда больше беспокоило предстоящее выступление. С одной стороны, на фоне Матвея с его «ансамблем балалаечников», какого бы высокого о его таланте мнения ни была влюбленная Вика, да этой блеклой блондинки Муси – сейчас эта аватара Сонечки Мармеладовой о чем-то мило щебетала со своим Раскольниковым неподалеку, а к их разговору с явно нездоровым вниманием прислушивался жующий шоколадку Ник – Евгения-Забава просто не могла оказаться в проигрыше… но все же слишком многое сейчас стояло на карте. Уступив свое имя и жизнь двойнику, девушка сама теперь была существом несуществующим и долго перебиваться в этом статусе не получится в любом случае. Пытаться заморочить родителей она и не рискнула, они-то должны точно знать, что никакой кузины с оригинальным именем у Евы никогда не было, а теперь, без бус, полагаться на чары не стоит. Непритязательный школьный конкурс был ее мостиком в новую удивительную жизнь, оттого «Забава», ничего не сумев с собой поделать, отчаянно трусила. Кто-то вроде Маргариты никогда не пустился бы в авантюру с таким количеством неопределенных «если только», но Евгения с детства привыкла доверять своим чувствам: они подводили куда реже, чем любые так называемые доводы разума. Этого невозможно было объяснить ни Марго, ни Дарье: совсем не нужно было что-то понимать, чтобы ЗНАТЬ – вполне достаточно было прислушаться к себе… А иногда все получалось само собой, странным порывом, как когда она, понятия не имея почему, представилась этому Раскольникову не настоящим именем, а потом категорически запретила Алине. Если задуматься, узнать имена учащихся в одной школе было бы совсем не трудно, будь это хоть зачем-нибудь Светозару надо – но задумываться зачастую было вредным занятием. Ева в тот момент твердо знала, что самой назвать ему имя – это другое… и это отчего-то страшно. Расставаться с Алей было грустно… вернее, много что дорогого осталось в прошлой, отданной жизни, но Алина все-таки была особым случаем. Для всех остальных осталась другая, новая Ева, никто не будет сходить с ума из-за ее исчезновения, никто не будет огорчен. А давняя дружба, увы, оборвется. При всей своей, согласно общему мнению, безответственности, Евгения давно привыкла заботиться о младшей подруге, а теперь не может оставить ее даже на двойника: Отражение будет избегать Алю, как и всех Берегинь. И даже по-настоящему попрощаться не удастся… Впрочем, они ведь не на всегда расстаются, верно? Да и девчонки, при всей занудливости некоторых в компании, позаботятся о Алине не хуже, если не лучше… Грустно. Нет в старой жизни ничего такого, что невозможно оказалось бы разорвать: даже семья и лучшая подруга не удерживают по-настоящему. Нет ничего бесценного для нее, и ничего, в чем она была бы незаменимой… «Кроме миссии Берегинь, в которой двойник меня не заменит. Ну так они сами считают, что от меня и так никакого толку… только эти «отражения»… пусть теперь придумывают всем отговорки!» – Вы не слишком похожи на школьницу… Обернувшись, погрузившаяся было в раздумья девушка увидела уже небезызвестного хмыря, от которого не так давно выразительно шарахнулись Северинов, Мефлодин и мамаша Горшкова – любопытно, что за прошлое их связывает? Ну, насчет Мефлодина-то еще понятно: должен денег и не хочет отдавать… – Я закончила школу в прошлом году, но поступить тем же летом не получилось, – бодро отбарабанила она заготовленную историю. – теперь жду нового сезона, поеду в Москву или Питер поступать. – И где собираетесь учиться, если не секрет? – На актрису… – Хм, – по худому лицу мужчины пробежала тень. – непонятное мне, но, возможно, и правильное решение. Актеры, скажем так, по сути своей, должны играть на сцене или на экране – иначе они принимаются лицедействовать в быту. Вроде моей бесценной женушки. Она, знаете ли, не состоявшаяся в профессиональном плане актриса, да к тому же моложе меня, как минимум, втрое – разумеется, ее приглашают на съемки, которые я же, разумеется, спонсирую… сейчас это считается справедливым альянсом. Девушка едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Сама она за такого типа не вышла бы ни за какую спонсорскую поддержку в карьере, даже не будь у нее совсем никакого выхода – чем он, интересно, еще недоволен? – Кажется, в Вашей семье не все гладко… – дипломатично заметила она. – Еще бы. Но жена для меня давно стала в самом буквальном смысле дражайшей: в нее вложено столько, что теперь уступить ее кому-то другому… даже при том, что цена не соответствует себестоимости… не скажу, что она совсем уж лишена таланта, но прибыльным проектом этот метод вложения денег не назвать. – В наше время по-настоящему талантливых выбивается в люди мало. У кого муж спонсирует съемки, у кого папа… разве это справедливо? Меня вот никто не спонсирует – вот и зарубили на истории. Ну какое отношение история имеет к актерскому мастерству, скажите, а?! А потом все жалуются, что на сцене и в телевизоре такое, что без слез не взглянешь! Ну неужели, вот хоть бы и Вам, чтобы поддержать молодой талант, надо непременно на нем жениться?! Мужчина рассмеялся сухим кашляющим смехом. – Второй раз я на те же грабли не встану. Так что, милая… э-э? – Забава. – Серьезно? Неужели где-то еще не до конца умерла традиция давать детям такие чудесные имена? Архаизм, как теперь говорят – вот с каждым веком и остается в мире все меньше красивого… Так что, милая Забавушка, отныне и навек я вкладываю деньги только туда, где вижу будущую прибыль. Так что, если в этой самодеятельности тебе удастся произвести впечатления, думаю, мы можем вернуться к этому разговору. Кстати, – он извлек из кармана черно-серую, словно выточенную из обсидиана, визитку с золотым тиснением. – Меня зовут Константин Трипетович. – Я запомню. Северинов, кажется, называл этого типа совсем другим именем, Вольдемар, кажется… ну да у богатых свои причуды. Выступать предстояло сразу после группы Матвея – Мисочкиной в честь ее фабричных заслуг предоставили закрывать самодеятельный концерт, но когда слегка припозднившаяся из-за разговора с Константином, на сцене старшеклассница Мира Морская выписывала что-то на скрипке под аккомпанемент синтезатора (ибо приволочь рояль, к счастью, ни у кого ума не хватило) со своей «второй половинкой» – Сашкой Урановой. Несмотря на то, что Мира была скрипачкой из мира, так сказать, высокой классики, да и Сашка кое-что в этом понимала, эти… гм, подружки давно фанатели от группы ТаТу, что постоянно становилось поводом для нездоровых шуток и предрассудов. Не говоря уже о том, что Уранову – высокую, атлетичную, коротко стриженную блондинку, вечно одетую либо в джинсы с кожаной курткой, либо в брючный костюм, превосходную спортсменку, больше всего любящую возиться с машинами и гонять на мотоцикле – сотню раз принимали за юношу. Некоторые… ну, скажем честно, и сама Ева около года назад, когда эта… гм, парочка – только появилась в школе – девушки были глубоко разочарованы в лучших чувствах, после чего оставалось только злорадно перешептываться, в каких на самом деле отношения связывают неразлучных подруг. Мира была очень талантливым музыкантом, с точки зрения, например, Мартына или там Дарьи – короче говоря, подсаженных на строгую классику. Но никак не на взгляд нормальных школьников – все-таки тут не консерватория и не Большой Театр! Хотя с легкостью воспроизводила на скрипке мелодии песен тех же «татушек» – кажется, исключительно в качестве шпильки, адресованной всем сплетням… Короче говоря, вне конкуренции и сама никому не конкурент, что не может не радовать. А Матвей тем временем горячо убеждал какую-то черноволосую девицу выступить вместе с его группой. Та отнекивалась, убеждая, что сто лет уже не выступала на публике и совершенно разучилась – примерно в том же духе, что Дарья говорила осенью насчет танцев. Хотя «Забава» не могла вспомнить, где видела ее раньше, что-то в девчонке было смутно знакомое. Тут в актовом зале появились остальные Берегини и «Забава» на всякий случай нырнула за кулисы. Все же те, кто видел ее обличье Даны – по сути, то же, что и сейчас, только в другой одежде – вполне могли заподозрить неладное. С некоторым огорчением девушка вынуждена была признать, что черноволосая, которую Матвей выволок-таки на сцену, оказалась бессовестной кокеткой: и петь и держаться на сцене она умела совсем неплохо, да и дуэт вышел хороший.

Я песнями твоими очарован –

Давно уже не слышал светлой музыки такой.

Мелодии твои смелы и новы,

Словами же ты следуешь традиции седой.

Ты слагаешь песни так легко, как дышишь,

И печать таланта на стихах видна,

Но возьми монетку, попытайся – слышишь –

Напиши мне песню без слова “война”.

Я шел по дальним странам незнакомым,

Сражался там, где мог, а где не мог – там выживал,

Носил я и доспехи и оковы,

Был и богат, и беден, и многих женщин знал.

Ты слагаешь песни так легко, как дышишь,

Я такого пенья не услышу вновь,

Но возьми запястье, попытайся – слышишь –

Напиши мне песню без слова “любовь”.

Я часто видел кровь, чуть реже – слезы,

Я собственной рукой друзей могилы зарывал,

Я шел под жарким солнцем и в морозы,

Немало я терял и слишком много забывал.

Ты слагаешь песни так легко, как дышишь,

И земную с песней покидаешь твердь,

Но возьми что хочешь, попытайся – слышишь –

Напиши мне песню без слова “смерть”!

Наверное, слишком хороший – и не только с точки зрения конкурентов – то есть ее собственной – из-за кулис «Забава» хорошо видела, как лицо Виктории становится все мрачнее. К счастью на ее выступление девочки не остались: под конец песни Виктория сперва шепотом, потом уже погромче – хотя слов было и не разобрать – начала о чем-то спорить с Марго, а потом и вовсе схватила Маргариту и Алинку за руки, утягивая куда-то прочь из зала. Нелегко, наверное, быть столь мнительной: сперва Елена, потом Ольга, теперь вот какая-то еще нарисовалась… и, кажется, Вика чистосердечно уверена, что всем им зачем-то сдался Матвей! И с чего, непонятно. Конечно, он симпатичный. Ну и талантливый. Но не такой уж красавец и не гений – просто хороший парень, каких много. Наверное, Виктоша думает, что раз он для нее лучший на свете, то и все вокруг считают так же…