Текст книги "ВЕДьМА, мэйд ин Раша! (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 57 страниц)

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 28. Ульяна ======

О донна, за что? Чем моя серенада

Тебе не по вкусу пришлась?

Так вот кабальеро за песню награда:

На голову вылита грязь!

Я только цветок попросил, дорогая…

О нет, не бросай, пощади!

Не надо в горшке, я и так умираю,

Ведь сердце разбито в груди!

Тэм «О, роза моя»

Сокращение майских праздников никого не порадовало. Поразительно осознавать, что посреди зимы, когда и заняться-то, собственно, нечем, если только не обладаешь финансовыми возможностями посещать горнолыжные курорты или уехать куда-нибудь в Египет, приходится долго и нудно маяться от безделья, а весной, когда дел по горло, а душа рвется на волю ошалевшей птицей – свободных от учебы денечков предоставляется до обидного мало! А уж у школьников, у которых и раньше были новогодние каникулы, майские праздники просто отобрали в качестве какой-то незаслуженной кары! Кирилл перешел в наступление и Ульяне срочно пришлось прекращать размышления об отстраненной несправедливости бытия. Один раз Тогин уже побеждал ее – хоть титул чемпиона удалось вернуть в следующей же схватке, Ульяна этого поражения не забыла и сумела сделать правильные выводы. Хитрости и изворотливости Кирика следовало противопоставлять четкую грамотную тактику боя – и, главное, всегда быть готовой к зачастую подлым и даже коварным обманкам с его стороны. Странный он был парень, этот Тогин. Симпатичный и одновременно неприятный. Благородный романтик и совершенно беспринципный ловелас. В одном, хоть сейчас его в рекламу, флаконе! Уже несколько раз отношение Ульяны к Кириллу делало резкий оборот на сто восемьдесят градусов: стоило только подумать, что наконец узнала, с кем в действительности имеет дело, как парень выкидывал что-нибудь такое, что вновь заставляло в корне пересмотреть свое отношение. В связи с его так называемой влюбленностью девушка иллюзий не питала. Для первого сердцееда школы она стала непокоренной, а оттого до невыносимости желанной вершиной – а Ульяна не верила, что искренние чувства могут сопровождаться желанием покорить, доказать свое превосходство. Когда любишь, превозносишь до небес, а отнюдь не мечтаешь скинуть с пьедестала. А Кириллу страсть-соперничество вскружила голову сильнее всех его многочисленных романов! Неплохой он, в общем-то, парень… Извернувшись, Ульяна отразила удар тренировочного клинка. …Но совсем не ее принц. Не кумир и не образец для подражания – та зыбкая, наивная девичья мечта, нарисованная среди далеких звезд и розовых лепестков. Наверное, Ульяна даже не мечтала Его встретить. Не место в жизни хрупким ожившим снам. Но эта выдуманная в детстве любовь стала путеводной звездой, к которой следовало стремиться, следовало быть достойной, следовало считать за эталон. У идеала двоякое значение! Вот и Ульяна вместо того, чтобы пытаться стать соответствующей прекрасной леди, стремилась стать подобием своего мифического кумира, благородным героем и бесстрашным воином – разумом понимая, что благодаря всем этим качествам стала привлекательной совсем не для старомодно-сказочных романтиков, а совсем для других людей. Но она сама выбрала и сама построила свою судьбу. А идеал… наверное, самое чудесное в нем как раз то, что в жизни его не существует… Резко прекратив глухую оборону, Ульяна стремительной атакой выбила из рук Кирилла меч. – Что-то ты сегодня в облаках витаешь! О чем задумался? Тогин неопределенно пожал плечами. – Все мои мысли лишь о тебе, – с притворной обидой воскликнул он, отвесив театральный поклон. – ведь ты моя мечта! – Я не мечта, – раздраженно буркнула Ульяна, пристегивая меч к поясу камзола. Для разнообразия начало мая выдалось жарким и вместо традиционных узких брюк в пару к короткому камзолу она надела короткие велосипедки, чем заслужила в равной мере недоуменные, восхищенные и несколько возмущенные взгляды в ролевом сообществе. – я вполне реальный живой человек. – Ну, я предпочитаю мечтать о девушках из плоти и крови, а не о призрачных миражах! – посылая ей многозначительный взгляд из-под темно-каштановых по-девичьи длинных ресниц, уверил Кирилл. Ульяна вспыхнула от смущения и злости. – Кому-нибудь другому заливай! Чего обо мне думать, когда вот она я, перед тобой. – Так близко и так недостижимо далеко! – с мечтательной улыбкой согласился Кирилл. И, мгновение поразмышляв, неожиданно нормальным голосом добавил. – Хотя сейчас ты права. Именно о призраках я и думал. – Хватит уже болтать ерунду! Твой приятель Семен – мерзавец, и если ты думаешь, что какая-то сказка о привидениях что-то меняет… – Всего лишь болван, – досадливо отмахнулся Кирик. – но я всегда сочувствовал ему, тяжело любить пустую куклу… – Я тебя предупреждала, не смей!.. – Разве ты сама не видела цену дружбы Анфисы? Пока ты чемпион – она предана всем сердцем, потерян титул, потерян и переходящий приз! Не спорю, сейчас ты самый дорогой для нее человек, но таким может стать кто угодно. Типичная Душечка: в собственной голове мыслей отродясь не водилось, вот она и думает мыслями тех, кого любит. Не спорю, это подкупает. Семен болван, но ведь и ты же купилась! Ох! – получив локтем под дых, Кирик на несколько секунд замолк. – Но ты же сама понимаешь, что я говорю правду! – Уж лучше болтай про призраков! – угрожающе процедила девушка сквозь зубы, оборачиваясь к Кириллу спиной. Какое-то время он с оскорблённым молчанием топал следом, покидая тренировочную площадку, но потом не выдержал. – Я кое-что читал о таких явлениях, скорее всего, это вообще не призрак, а мавка. Призрачным ее обличье казалось только в первые мгновения – словно сквозь туман смотришь – а потом, внешне, во всяком случае, вполне материальная. Только какая-то… даже не знаю. – Она? – Ага. Девушка или молодая женщина – просто божественной красоты! Ульяна фыркнула. – Ну правильно, что еще тебе могло померещиться! – Как я уже говорил, мне вполне хватает реальных девушек, – попытавшись ненароком приобнять ее за плечи, возразил Кирик и, снова получив локтем, тихо охнул, но руки убрал. – Ну и сдалась тебе в таком случае эта мавка! Может, ты и ее на ужин при свечах решил пригласить в вечной своей тяге к разнообразию, а? Непостоянство Кирилла давно стало школьной притчей. – Несправедливо твоей стороны голословно обвинять меня во лжи! Разве я заслужил этого? Девушка снова фыркнула. Умирающего лебедя Кирик разок весьма достоверно разыграл, во время одной некрасивой стычки благородно прикрыв Ульяну от своего приятеля Семена. Ответственная девушка чувствовала себя виноватой, пока не сообразила, что ради возможности произвести на нее впечатление этот спектакль и был разыгран. Но до совсем уж очевидного вранья Кирилл на ее памяти не опускался, это точно. – Я всего лишь хочу доказать! – с драматизмом прижав к груди узкую ладонь, воскликнул Кирик. – Ты сочла меня не то лгуном, не то алкоголиком, допившимся до призраков… – Слушай, если это так важно, пусть будет! Мне наплевать, был ли призрак, но если Семен еще раз выкинет что-то подобное, я его самого… – Да провались Семен, я не о нем сейчас! – довольно странно для вроде как лучшего друга открестился Тогин. – Я хочу, чтобы ты по-настоящему мне поверила! Я хочу доказать… – Тогда твои чувства вновь останутся без ответа, поскольку я-то как раз ни малейшего желания не имею шляться по лесу в поисках каких-то там призраков, мавок и зеленых чертей! – Просто позволь мне честно подтвердить свою правоту – клянусь, это последнее, о чем я прошу. Со вздохом обернувшись, Ульяна недоверчиво посмотрела на юношу одним глазом. – То есть, если мы сейчас пойдем посмотреть на твой глюк – независимо от того, подтвердиться там его наличие или отсутствие – ты после этого раз и навсегда оставишь меня в покое? Если честно, Ульяна не слишком-то помнила, да и не уверена была, что Кирилл вспомнит, где точно их с Семеном посетил «глюк». Отрезок леса не был ничем примечателен, да и не в том тогда все были настроении тогда, чтобы запоминать. – Там проселочная дорога совсем близко проходила, – пробормотал Кирик, растерянно оглядываясь и, кажется, не желая осознавать, что все-таки заплутал. Значит, надо найти дорогу… Дороги, особенно проселочные, имеют обыкновение быть длинными и на всей протяженности – совершенно одинаковыми. Тот еще ориентир. Если Тогин так ничего и не найдет в трех соснах, то девушка вполне вправе считать свою часть соглашения выполненной. Вот только сколько времени придется здесь плутать, прежде чем этот упрямый тип признает свое поражение? – Если я правильно рассчитал алгоритм, при котором она появляется… – задумчиво бормотал тем временем парень. – э-э… Ульяна? – Чего тебе? – хмуро буркнула девушка. Взгляд Кирика ей вдруг очень не понравился. – Ты ЧЕГО? Неприятно вдруг было почувствовать себя эдакой деревенской дурехой, запоздало сообразившей, зачем «погожий молодец» позвал ее в амбар. Но лобовая атака была совершенно не в характере Тогина… «Да откуда вообще можно знать, что он выкинет в следующий момент?» – Кирик, ты эти шуточки брось! – ну почему в такие моменты за спиной всегда оказывается ствол какого-нибудь неожиданного дерева? Безобразие просто: в лесу деревья растут! – Ты меня знаешь… – Ульяна, ты не понимаешь, – горячо зашептал парень, цепко сжимая ее запястья. То, что ты более умело фехтуешь, еще не гарантирует, что не окажешься слабее чисто физически. Смазливое личико школьного ловеласа неожиданно оказалось близко-близко – даже дыхание захотелось затаить. Девушка фыркнула и, насколько позволяла неудобная позиция, яростно пнула его в голень. Кирик охнул – скорее от неожиданности, чем от боли – и слегка ослабил хватку: ровно настолько, чтобы ей удалось выдернуть руки и от души съездить ему по физиономии. Это не была типично-женская оплеуха, выражающая неодобрение, Ульяна сцепила руки в «замок» и почти без размаха двинула ему куда-то в область переносицы. Юноша заорал и отшатнулся. – Дура! Ты все не так поняла! – Разумеется, ты же действовал столь двусмысленно и иносказательно… – резко развернувшись, девушка быстрым шагом устремилась прочь. – Держись от меня подальше, Кирилл! – Подожди… я объясню! Голос незадачливого кавалера быстро затих где-то позади. Скрипя зубами от бешенства, Ульяна перешла было на бег… и полетела лицом в прошлогоднюю хвою, споткнувшись на каком-то неудачно подвернувшемся корешке. И, подняв взгляд, поперхнулась собственным чертыханьем. Когда-то этого типа определенно можно было назвать красивым. Но трудно судить о внешности человека, когда, по меньшей мере, половина его головы – страшная кровавая рана, с какими не живут… или не живут долго, однако успевшая засохнуть грязной коркой и при этом не причиняющая, похоже, никакого неудобства – а слипшиеся от засохшей крови волосы закрывают бОльшую часть лица. Одежда незнакомца тоже вся была в засохшей крови, но казалась от этого просто грязной. – Кто ты такой, черт бы тебя побрал? – Ни к чему быть такой грубиянкой, – довольно приятным хрипловатым голосом произнес этот жуткий тип. – Я редко бываю вежливой с теми, кто пугает меня чуть ли не до полусмерти! – рывком поднявшись, Ульяна болезненно поморщилась. Кажется, ухитрилась вывихнуть лодыжку… – Не со мной… вообще. Ты юная девушка, ты должна быть мягкой и кроткой, а ты колючая, словно ерш. Это почти неприлично. – А не пошел бы ты, – негромко процедила сквозь зубы Ульяна, принимая еще одну попытку встать на ноги, опираясь на деревянный тренировочный меч. Наступать на вывихнутую ногу получалось, но вот идти… – Ты не можешь даже идти сама. Ты здесь совсем одна… но гордыня не позволит тебе даже принять помощь своего друга. – Этот кретин мне не друг! И вообще… кто ты такой?! – это, конечно, возвращало их к началу разговора. – Не понимаешь? Или не хочешь понимать? – сломанная, по меньшей мере, дважды, но даже не утратившая подвижности рука потянулась в ее сторону, пытаясь коснуться то ли лица, то ли шеи. Ухватившись свободной рукой за ближайшее деревце, Ульяна оторвала использованный было в качестве костыля меч от земли и просто, как дубиной, по этой руке двинула.

Елена

Это было похоже на сон, но не было сном в том смысле, к которому привыкла Елена. Как бы то ни было в тот момент, когда девочка решила примерить подаренную диадему, мир вдруг изменился. А ведь на этот раз она даже не пыталась колдовать! Мгновение назад она стояла в своей комнате перед зеркалом, поднеся обруч из белого золота к голове, а стоило венцу мягко лечь на слегка взъерошенные, как обычно, волосы… Это была другая комната! Довольно небольшая и аскетично обставленная: кровать, письменный стол да многочисленные книжные полки. Здесь царил бы идеальный порядок, если бы не сумка – почти до конца собранная в дорогу – стоящая прямо на застеленной кровати. А еще совсем другая девушка отражалась в зеркале, примеряя украшенную звездчатым сапфиром диадему. Именно девушка – на три или четыре года старше Елены – тоже русоволосая, но не по-мышиному, это был яркий, насыщенный русый – простая, но от того не менее роскошная коса ниже пояса любую женщину сделала бы почти красавицей, а незнакомка и вовсе обладала невероятной, волшебной красотой, словно освещавшей ее изнутри. В пять лет красавицей сочтешь женщину в ярком платье, в десять – безупречно отштампованную куклу Барби, в пятнадцать, как правило, красотой назовут сходство с какой-нибудь модной «звездой экрана»… У незнакомки не было ни того, ни другого, ни третьего. Не было изящной позолоты, которой блистали Сергей и его «не к ночи поминаемая» старшая сестра, не было хищной яркости ведьмы Мары – короче говоря, не было того, что делало их красивыми. Была только сама красота: чистая, как горный родник, ничем не замутненная и, должно быть, как тот же бьющий из глубины камней ключ, холодная. Это не был холод жестокости и властности, как у Великого Князя или, например, Симерзлы – а холод пронзительной чистоты. Елена, не в силах думать о чем-либо другом, восхищенно смотрела в иссиня-зеленые глаза. Однако сама прекрасная незнакомка восхищения явно не разделяла. Досадливо поморщившись то ли отражению – она Елену видеть отчего-то не могла – то ли просто каким-то неприятным мыслям, девушка сняла венец, задумчиво взвешивая его в руках… и едва не выронила от неожиданности, когда раздался стук в дверь. Метнувшись к кровати, незнакомка поспешно завернула диадему в серую шерстяную ткань, кажется, какого-то платья, и запихнула в самую глубину сумки. – Войдите, – голос был под стать внешности: чистый, мелодичный и с холодком. – Милена? – вошедшую девушку тоже можно было бы назвать красивой. Когда-то же благородные дамы пили уксус и закапывали в глаза ядовитый сок белладонны, чтобы достичь интересной бледности и бездонной черноты глаз. Но это «бы» неприятно царапало. Елена подумала, что такой худенькой брюнетке с немного острым личиком пошло бы чахоточно-«готишшное» кружево черного или темно-багряного цвета, а вовсе не насыщено-зеленое платье, стиль которого сложно было определить, но просилось на язык определение «респектабельность». – Милена, что ты делаешь? – Пакую вещи! Знаешь, так их гораздо проще перевозить – и одежда меньше мнется… На какое-то время воцарилось молчание. Потом черноволосая девушка немного медленно, словно осторожно подбирая каждое слово, заговорила: – Если дело в Грише, то не думаю… – Нет. – Но Милена, дело в том… – Дело вовсе не в том! – резко ответила та, которую назвали Миленой. – Плевать на вашего Барина, он – последнее, что меня будет здесь беспокоить! – Может, тогда объяснишь, с какой стати вдруг решила сбежать тайком ото всех?! – поджав губы в тонкую щелочку, сухо спросила гостья. – Ты бы и со мной не попрощалась, если бы я сейчас не решила к тебе заглянуть, да? Ты хоть о матери подумала? Русоволосая бросила взволнованный короткий взгляд на сумку, в которую спрятала венец. – О ком, кроме нее еще можно думать, – процедила она сквозь зубы. – у Василисы «Премудрая» было заслуженным прозвищем, а во что оно превратилось? В переходящую фамилию! Я всю свою сознательную жизнь искала мудрость в книгах… но ее там нет. Полученные знания, сколько бы их ни было… это всего лишь – полученные знания! Я хочу научиться хоть чему-то настоящему, хочу, если я действительно достойна называться «Премудрой», получить это прозвище заслуженно, а не потому, что была дочерью своей матери! Она отбрасывает чересчур большую тень… На вашей кафедре так много внимания всегда уделялось заслугам предков, вот только действие ее на потомков вы истолковываете в корне неверно. Великие предки не делают потомков лучше других фактом своего наличия, они ОБЯЗЫВАЮТ в лепешку расшибаться, но СТАТЬ еще лучше и только этим стать достойными своего рода. Чужие давние заслуги никому чести не делают! – В любом случае сейчас ты поступаешь совсем не мудро. И некрасиво к тому же. – Но, к сожалению, единственно правильно. Сара, пообещай, что меня не выдашь! Ты же сама тут уже долго не задержишься… – Вот-вот. Сбегаешь прямо перед моей помолвкой, а еще единственная подруга! – Не сказала бы, что торжественный переезд из одной золотой клетки в другую – столь знаменательное для тебя событие. – Скорее уж – золотой террариум, – черноволосая Сара хихикнула. – это у вас, птичек, клетки. И только птицы способны рваться в пустое холодное небо, когда «в клетке» и кормят, и ухаживают… К своему отцу и братьям ты же не пойдешь – уж я-то тебя знаю! Окажешься совсем одна в мире, с которым только по книгам знакома! А ты знаешь, сколько птиц на воле гибнет? – Сара, пообещай мне! – Ну, хорошо. Обещаю… Елена, все еще стоявшая, ошеломленно уставившись в зеркало, дернула головой и обернулась – другая, чужая комната, как оказалось, существовала только за зеркальным стеклом – и хотела снять диадему… Но замерла, увидев стоящую посреди ЕЕ комнаты Милену из «зазеркалья»! С любопытством оглядывающаяся по сторонам девушка выглядела как-то немного иначе, словно цветная фотография слегка потеряла яркость и четкость с годами – но не узнать ее было бы просто невозможно. Зеркало, кстати, уже демонстрировало самое обычное отражение «покоев» Елены, причем странной гостьи в этом отражении не было совсем. – Гм… интересно. Не была до конца уверена, что это подействует, – наконец произнесла Милена. Голос тоже стал звучать немного иначе… – Подействует – что? – на всякий случай спросила девочка. – Диадема – якорь. Как и, чтоб его, место смерти, которое изменить нельзя. – Ты Милена Премудрая? – Объективно рассуждая, Милена умерла лет семнадцать назад. Знаешь, так бывает, что человека уже нет, а про него продолжают думать, к нему испытывают какие-то… чувства. Ничто не уходит в никуда, как известно. Как правило, живые обладают очень важной способностью: умеют забывать. Рано или поздно забывают обо всем. Но иногда… кое-кто помнит. – Почему? – Да потому, что он тоже нежить! А мы ничто не способны забыть, ничему не способны научиться, даже в настроении навсегда остаемся том же, в котором умерли, так сказать, оригиналы… а, это пустое! Значит, ты новая Лада? Последний вопрос, видимо, ответа и не требовал, но девочка на всякий случай коротко кивнула. Милена собиралась еще что-то сказать, но неожиданно замерла, словно прислушиваясь к чему-то далекому. – Прости, объяснение немного откладывается, – наконец сообщила она. – черт знает что, и после смерти покоя не дождешься! До скорой встречи, Лада. Ну я им всем…

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 29. Маргарита ======

Вокруг только и разговоров было, что об столь неконструктивно укороченных майских праздниках. Особенно у Евы, которой, вообще-то, без особой разницы по какому поводу, лишь бы выходных побольше. А Маргарита как-то неожиданно оказалась на этих дополнительных выходных без особых дел и почти в полном одиночестве. Виктория неожиданно влилась в теплую, хотя и слегка эксцентричную компанию ролевиков, по ее собственным словам, чтобы присматривать за Мадиной… не исключено, что так оно и было, только Марго немного сомневалась, в чем именно заключался этот «присмотр». Дарья не вняла мольбам Евгении, решившей заменить Мартына в качестве репетитора, и почти в ультимативном порядке предложила дополнительные занятия в свободное время: кажется, пока у Евы не нашлось никакого веского повода улизнуть, тем более, что родители эти занятия еще более ультимативно поддержали. Алину родители увезли на «загородную фазенду», вернее говоря, скворечник на шести сотках, дабы привести в порядок перед летним сезоном и оттранспортировать туда рассаду. А Маргарита, что к полевым играм, что к садово-огородным радостям довольно равнодушная, в очередной раз откололась от компании. И, что особенно обидно, Николаю тоже в очередной раз оказалось не до нее: комичная на первый взгляд революционная деятельность парня без прошлого, бесхарактерного беса-громилы и предприимчивого ховалы неожиданно стала набирать обороты. Коля говорил, что правлением князя даже в его собственной вотчине – Нави – многие были недовольны, а сама девочка совершенно не жаждала с этими «угнетенными» общаться – многие из них, по ее мнению, заслуживали не то, что диктатуры, а банальных ошейников и намордников. Николаю буквально затмевала глаза вера в собственную идею, и ни замечать, с каким сбродом связался, ни слушать чьи бы то ни было советы юноша не желал, какое-то время Марго пыталась до него достучаться, но это напоминало общение с глухим – вскоре даже ее терпение и упрямство иссякли. «Какой угодно чепухой он будет заниматься, лишь бы только не признавать мою правоту!» Маргарита не понимала… или понимала, но не желала принимать – что произошло с их отношениями. Коля был в точности таким, как она хотела видеть… но почему теперь, когда он действительно БЫЛ рядом с ней, теперь почти все, что она считала несомненными достоинствами, теперь почти раздражало? Слишком благородный, слишком неравнодушный, слишком, до безголовости, отважный, слишком правильный и принципиальный. Таких словно бы и не бывает в обыкновенной жизни, только на страницах приключенческих романов! Там, в книгах все эти качества восхищают, но… насколько же этому безупречному романтику трудно оказалось вписаться в реальную повседневность! И сам он этого словно и не желает признавать, живя какими-то иллюзиями. Лезет со своим благородством и неравнодушием в совершенно не свое дело. Рискует со своими принципами и храбростью, бессмысленно рискует – совершенно не задумываясь о том, что его боятся потерять. Не умеет позаботиться о себе сам, так хоть не воспринимал бы, словно оскорбление, заботу с ее стороны! Разве это не естественно, заботиться о близких людях, а не о каких-то там проходимцах?! Но нет, его забота всегда общая и никогда – личная. Личное для него… это что-то сугубо личное, а оттого не важное. И она просто не имеет морального права ставить ему условие вроде «я или… все остальное» – и даже не потому что, как Вика, боится не оставить себе в таком случае никаких шансов, просто это будет… непорядочно… «Но нельзя же вечно жить сегодняшним днем, стараясь не думать о завтрашнем! Летом мы… я уезжаю из Вересково, так что выбор придется делать в любом случае!» – Привет… Ну вот, теперь она уже спит на ходу! Обернувшись, Маргарита немного растерянно встретилась взглядом с карими глазами Петьки Кукушкина. Обычно от его взгляда на душе теплело, словно от чашки горячего шоколада, но сегодня Петр странным образом подстегнул раздражение. Шоколад – не то, с чем стоит перебарщивать, слишком уж просто к нему привыкнуть, чтобы потом, вместо того, чтобы решать проблему, просто отгораживаться от нее мелкими удовольствиями. – Привет. Ты пешком? Колымага наконец-то развалилась окончательно? Петька рассмеялся и помотал головой. – Дарье теперь не до обсуждений происходящего в семье, ага. Впрочем, все верно, у девчонок всегда найдутся более интересные темы для разговоров. В общем, я на какое-то время снова живу с родителями, летом поеду в Москву или в Петербург, поступать. – А как же армия? – автоматически спросила Маргарита и, слегка смутившись, мотнула головой. – Извини, я просто думала… – Я знаю. Это шутка была такая дурацкая… ну подумай, можно с нашей матушкой учинить что-нибудь в обход общих правил? Может, для кого-то родственники и на особом счету… то есть, у нее тоже, на особом, только вот в обратном смысле. Так что все в рамках закона и порядка, – Петр снова солнечно улыбнулся. – теперь альтернативная служба закончилась, так что, как говорится, с чистой совестью! – Извини… – Да перестань, наконец! Мы же эту байку и придумали... Зато теперь, может быть, в Петербурге еще встретимся, я слышал, ты уезжаешь после окончания учебного года? Девочка отрешенно кивнула, глядя мимо Петьки. Она уезжает… И есть ли хоть какой-то способ убедить Колю бросить все эти игры в войну непонятно с кем, непонятно, на чьей стороне, и поехать с ними? Начать настоящую человеческую жизнь… – У тебя проблемы? Маргарита промолчала. – Это, конечно, не мое дело… Может быть, ты теперь не хочешь… или просто тебе не стоит со мной общаться? Я совсем не хочу создавать вам проблемы, если Николай так болезненно реагирует… – Глупости какие-то! Мы с тобой друзья, так же! – коротко встретившись с Петром взглядом, словно ища подтверждения своих слов. – Николай это понимает… или поймет! У Коли порой странные заморочки… Это пройдет! – Скажи еще, что ты его перевоспитаешь! – хохотнул Кукушкин. Девочка, слегка оскорбившись, передернула плечами. – Ну, не обижайся. Просто воспитывают маленьких детей. Ты ведь любишь его… – Люблю, – хоть слова Петьки и не были вопросом, Маргарита почему-то почувствовала необходимость… спрятаться за констатацию факта, что ли? Глупо как-то! Огорчать Петра, если он действительно к ней и неравнодушен, невежливо и просто бессмысленно, но ведь они действительно просто друзья: Коля может чего-то не понимать, но уж Петька-то! Будет лучше, если недосказанностей в их отношениях не будет. Если он сам после этого не захочет с ней общаться – Маргарита готова это понять, но, по всей видимости, парень совсем не против дружеских отношений. Не сложилось – так что теперь, обижаться друг на друга непонятно за что? – Значит, любишь таким, какой он есть. Иначе не бывает. – Вот пусть и он меня любит такой, какая я есть! – раздраженно отрезала девочка. – Петя… у меня скоро День Рождения, если ты не против, приходи… – Ты уверена, что… – Абсолютно!

Кирилл Тогин

Ночь… Кладбище… упырь… принцесса…

Безжизненный и тусклый свет…

Нам претит таинство процесса,

Мы упырю сорвем обед!

Кира Филиппова «От принцесс добра не ищут»

Некоторые идеи кажутся совсем неплохими, но отчего-то только до тех пор, пока не приступишь к их непосредственной реализации. Но и Ульяна тоже хороша – могла бы хоть выслушать причины… Слабое оправдание! Более чем слабое, особенно учитывая, что он, похоже, все-таки ошибся. Или время выбрал неподходящее: кто их знает, этих мавок, может, они в определенные времена суток или лунные фазы появляются? Впрочем, Кирилл вполне отдавал себе отчет в том, что, даже если бы его идея сработала, неприятного разговора с Ульяной все равно было не избежать… теперь, правда, он, похоже, избежит какого бы то ни было с ней разговора! Как правило, к любым женским выходкам Кирик относился слегка философски. Трудно рассуждать иначе, когда живешь в одном доме с сестренкой, для которой, например, вообразить себя на какое-то время коровой – один из самых тихих и безобидных бзиков! Так же он знал, что любую его собственную выходку девушки в конце концов готовы простить, хотя, как правило, и не прилагал особых усилий, чтобы с кем-нибудь помириться… но Ульяна была совсем не такой, как все до того знакомые Кириллу девушки. И трудно было избавиться от гнетущего ощущения, что испортил отношения с ней окончательно и бесповоротно. – Так тебе и надо! – ехидно прокомментировал немного странно звучащий голос. Обернувшись, Кирилл с некоторым раздражением уставился на изначально искомый «призрак прекрасной дамы». При свете дня мавка внешне казалась вполне материальной, только вот ветка, на которой она расположилась на манер Пушкинской русалки, была бы чересчур тонкой, чтобы выдержать вес даже такой изящной девушки – будь эта девушка из плоти и крови. Подол длинного голубовато-серого сарафана закрывал ее ноги, оставляя на виду только половинки босых ступней, а длинные распущенные волосы легкой волной окутывали хозяйку чуть ли не до колен. – И где ты была раньше? – И тебе здравствуй, добрый молодец! – еще более ядовито процедила «полевая русалка». – Не думаю, что это можно назвать вежливым вопросом, когда обращаешься к почти незнакомой леди… остановимся на том, что тебя это не касается, ладушки? – Меня коснулись последствия, – вяло огрызнулся Тогин, пытаясь коснуться переносицы, на которую пришелся удар взбешенной Ульяны. Сам нос, кажется, остался целым, хоть в первый момент в этом и возникли некоторые сомнения, а вот расплывшиеся фингалы под оба глаза теперь гарантированны… – Мужчины так любят искать других виноватых, сталкиваясь с последствиями собственной глупости! Во-первых, с какой стати мне было поддаваться на очевидную провокацию, во-вторых, девочка и сама оказалась в состоянии привить тебе чуть большую вежливость, не было необходимости вмешиваться, и вообще… Мавка резко замолкла. Как раз в это мгновение до слуха Кирилла долетел не столь уж отдаленный короткий крик, за которым буквально через несколько мгновений последовал звук удара и взрыв приглушенных ругательств. – И вообще, похоже, твоя спутница все-таки познакомилась с Барином. Если я хоть немного разбираюсь в людях, то она и ему попытается наставить фонарей под оба глаза! Ты со мной? Лучше поторопиться… – Это может быть опасно? – на всякий случай уточнил Кирик. – Да уж, опасно! Пропустить такое незабываемое зрелище и увлекательнейший диалог! – звенящий голос «полевой русалки», такой резкий и пронзительный в начале разговора, теперь напоминал самодовольное мурлыканье сожравшей канарейку кошки, но Кирилл, особо и не слышавший ее последних слов, рванувшись в сторону, откуда долетел крик, не успел даже задуматься над тем, что так неожиданно подняло ей настроение. Мавка была красива. Не по-человечески, чуждо, потусторонне красива – маловероятно, чтобы жертва автокатастрофы сохранила такой опрятный вид на момент смерти. А вот ее «соседу» сомнительно посчастливилось и в посмертии сохранить все сопутствующие повреждения, и выглядел довольно молодой и когда-то, похоже, красивый мужчина прямо-таки классическим упырём: сизо-серая от сильной кровопотери кожа, несколько жутких открытых ран и видимых даже непрофессиональным взглядом переломов, волосы и обрывки одежды, слипшиеся и грязные от засохшей крови. Жутковато на этом фоне смотрелись совершенно нормальные человеческие глаза, наверное, по укоренившемуся после просмотра ужастиков, стереотипу, будто живому мертвецу непременно положены либо пустые оловянные глаза музейного чучела, либо жадный безумный взгляд. А может быть, страшнее всего была именно мысль, что можно вот так, в пусть и не разлагающемся, но столь очевидно мертвом теле, сохранить личность и рассудок. В данный момент этот самый упырь опасливо отступал от сжимающей деревянный меч Ульяны. Не то действительно опасался разного рода заточенных деревяшек, не то просто оказался дезориентирован тем, что юная дева, которой по канону положено было быть до полусмерти испуганной, вместо этого вздумала срывать на нем злость. Девушка стояла спиной к Кириллу, одной рукой придерживаясь за дерево, а второй несколько нервно размахивая тренировочным мечом перед ошарашенным живым мертвецом. И, кажется, помощь Кирилла ей в данный момент требовалась менее всего! – Ульяна… – Я тебя предупредила, не смей даже подходить ко мне! – не оборачиваясь, огрызнулась Тенжина. – Тебя, кстати, это тоже касается! Упырь что-то невнятно буркнул себе под нос, довольно неприязненно оглядывая уже обоих. Не иначе, решил, что в какой-нибудь «клинике пограничных состояний» сегодня день открытых дверей: откуда еще могут взяться ненормальные, сами набрасывающиеся на нежить?! – Ульяна, ты все не так поняла, я могу объяснить, – беспомощно попытался воззвать Кирилл. Девушка, фыркнув, оперлась на меч – Кирик только теперь заметил, что она избегает наступать на левую ногу – полуобернувшись в его сторону. – Мне, представь, совершенно не интересны твои объяснения. Мы договаривались с самого начала? Договаривались. Можешь разнообразия ради хоть раз поступить, как порядочный человек, и выполнить обещание! – Жаль, что под поведением честного человека ты подразумеваешь явно нечто иное, чем Вольдемар! – закатив глаза, вздохнул Тогин. Ульяна снова фыркнула. Двусмысленные анекдоты на этот счет ходили по школе до сих пор, хотя воды утекло немало. Тогда многострадальный Юлий еще только появился в школе и Вольдемар, в своей обычной манере, принялся выражать свое «фи» на предмет восточного происхождения его матери. Ну и получил по аристократической физиономии. Даже дракой, как таковой, не назвать, но крику было столько, что крыша у школы едва не слетела: Вольдемар, которому слегка разбили нос, истошно орал, что никто не в праве безнаказанно проливать кровь их древнего рода, а когда, в тщетной попытке восстановить порядок, кто-то из учителей поинтересовался, что же теперь, по мнению «пострадавшего» надо сделать с Юлием, тот, не подумав, ляпнул: «Пусть поступит, как порядочный человек!». Уже когда все покатились со смеху, а до Вольдемара дошло, что сказанул он что-то явно не то, мальчик попытался добавить, что говорил об искуплении вины и еще чего-то в этом роде… но его уже мало кто слушал, а шутка про этот случай моментально стала одной из школьных легенд! – Даже и не рассчитывай! – Да я, в общем-то, ничего такого и не… Упырь, про которого все почему-то благополучно забыли, сдержанно кашлянул. Ульяна раздраженно кивнула в его сторону. – Если это все, что ты хотел сказать, то тоже можешь проваливать! Как только у меня возникнет интерес к чьей угодно точке зрения насчет того, какое поведение прилично, а какое – нет, обещаю, сразу непременно этим поинтересуюсь. Уяснил? – Я бы Вам не советовал злить ее сейчас еще больше, – осторожно заметил Кирилл. Упырь смерил его взглядом бесконечного терпения. – Ульяна, давай вернемся в лагерь, надо… – Я тебя не держу. – Но ты не сможешь идти сама. Деревянный меч описал в воздухе полукруг, нацелившись уже на самого Кирилла. – Приблизишься еще хоть на шаг, самого прибью и тут же закопаю! Пронзительный звенящий смех на несколько мгновений оглушил всех троих. Обернувшись, Кирилл снова увидел мавку, как ни в чем не бывало, раскачивающуюся на слишком тонкой с виду ветке дерева… дерево, конечно, было другое, но в остальном, казалось, будто она и не двигалась с места. – Дорогуша, умоляю, не надо вешать на мою шею еще одного беспокойного соседа! Ты хоть представляешь себе нежить с характером, как у твоего приятеля? – Он мне не приятель! – Это мы уже поняли… Слушай, Милена, а эта девочка точно не из Премудрых? – осторожно спросил упырь. – У твоих братьев сейчас вполне могут быть дети как раз такого возраста… – Что значит «мы»? – Зеленоватые глаза пристально изучили Ульяну, после чего мавка отрицательно качнула головой. Как показалось Кирику, даже с легким разочарованием. – Нет. И вообще, будь девочка волшебницей, отправилась бы прямиком на кафедру к Победоносцу. Доблесть, благородство и вся эта прочая бравада… в их духе. – Не женское это дело… – приглушенно пробормотал упырь. Кирилл на его месте сразу под двумя очень долгими и выразительными взглядами предпочел бы самопроизвольно закопаться под землю и больше носа не показывать. Однако тот не рассыпался пеплом и даже ухитрился не отвести глаз. – Ну да, не женское, – вроде бы даже и примирительно пожала плечами мавка. И, не успел никто поразиться неожиданной сговорчивости, добавила. – только мужчины настолько примитивны, чтобы решать все при помощи насилия! Я всегда считала, что разумные люди выигрывают войны до того, как успел прозвучать первый выстрел, а уж кулаками махать – и подавно не метод. – Какое трогательное миролюбие. Можно подумать, что это не в вашем роду аж до революции существовала традиция загадывать женихам каверзные загадки или давать невыполнимые задания, а кто не справился – голову с плеч! Судя по лицу Милены, она весьма сожалела о том, что от столь действенных методов пришлось-таки отказаться, но все же нашла в себе тактичность добавить, что головы никому все равно рубить не стали бы, зато количество претендентов сразу резко сокращалось. Продолжить столь увлекательную беседу помешал шум останавливающего автомобиля. Как оказалось, небольшая проселочная дорога, которую Кириллу так и не удалось отыскать, проходила буквально в нескольких шагах, невидимая за деревьями. Если бы там чуть чаще ездили машины, заметить дорогу было бы проще простого, но это не лишенное шика авто с довольно редким в российской глубинке откидным верхом оказалось первым, как минимум, за последние полчаса. – Ульянушка, Вы здесь! – темноволосая девушка, на которой платье «принцессы» странным образом сочеталось со старомодными очками, прилизанной прической и неизменным облезлым плюшевым Чебурашкой в руках, попыталась было повиснуть у подруги на шее, но та, тихо охнув, не удержала равновесия и обе с визгом шлепнулись на ковер из прошлогодней хвои. – Ох, умоляю, простите меня… – А я в который раз умоляю не называть меня больше на «Вы», – украдкой поморщившись от боли, процедила Ульяна. – И что же у вас тут происходит? Кирилл едва сдержался, чтобы тоже не поморщиться – от досады. Конечно, он знал, кого сюда неожиданно занесло, едва увидев машину – о том, чтобы Анфиска водила ее сама, не могло быть не то, что речи, этого даже представить себе было бы затруднительно! Но все же, услышать этот вечно звучащий со спокойной уверенностью голос было не слишком приятно. – Не удивляйтесь, – негромко прозвенел в стороне голос мавки. – они нас не видят. – Кирик, что это у тебя с физиономией? – никогда не получалось понять, как при очевиднейшем сходстве черт мягкое и отрешенное лицо Анфисы отличается от такого же смуглого, но куда как более резкого и волевого лица ее старшего брата. Они были похожи, невероятно похожи, гораздо сильнее, чем Кирилл и его собственная сестренка – Ниночка – но при этом ухитрялись оставаться разными, как день и ночь! Насколько Анфиса была невыразительной и бесхарактерной, настолько же Ярослав сражал всех девятым валом яркой харизмы. Когда-то Кирилл всей душей восхищался этим человеком… когда-то до того, как счел, что Ульяна как-то уж чересчур им восхищается. – Об дерево ударился, – хмуро буркнул он. Помолчав мгновение, девушка подержала эту версию: – Мы хотели потренироваться в лесу, как бы усложнить задачу до реальных условий, но, кажется, получилось чересчур сложно. А потом я споткнулась и, кажется, вывихнула щиколотку… – Кирилл, с твоей стороны было просто свинство так вывести из строя лучшего бойца нашей команды почти перед самым финалом! – Ярослав сокрушенно качнул головой. – Да и от тебя, Ульяна, я не ожидал такой неосмотрительности. Что же… Отстранив сестренку, он легко подхватил Ульяну на руки и развернулся обратно к машине. – Кажется, не на всех ее убеждения распространяются, – негромко заметил упырь. – не понимаю только, почему подтверждающим правило исключением постоянно оказывается какой-нибудь сомнительный тип! – Ты что имеешь в виду?! – нахмурилась Милена. – Что значит «постоянно»? – Как будто не ты буквально на днях отдала семейную реликвию Князю. – Ну и что с того! Тем более, это же не для него самого… – Это он тебе так сказал! – Да, сказал. И не вижу никаких причин ему не верить. Александр – достойный уважения человек… А кто ТЫ такой, чтобы читать мне нотации? Моя диадема, что хочу, то и делаю! – Неоспоримый пример женской логики… – Почему? – неожиданно вклинился в становящийся все более и более непонятным разговор Кирилл. – Почему – что? – Почему вас видят не все? Возможно, ему так показалось, но и упырь и мавка отчего-то слегка смутились. – Ну, мальчик, ты ведь сам понимаешь, – Милена мгновение помолчала, подбирая слова. – ты не ее принц. Только и всего. Не имеет смысла с этим спорить, уж поверь моему опыту, такое заканчивается, если не черт знает чем, то чем-то весьма похожим! – Кирилл, ты с нами едешь или нет? – тактично не расслышав «разговора в режиме монолога», окликнул Ярослав. Слегка нахмурившись, Кирилл кивнул непонятно кому и тоже начал подниматься по пологому склону к просеке. – Девушка забыла свой дрын, – напомнил упырь. – ты его забирать не будешь? Кирилл обернулся, но в этот момент мавка с неожиданной для столь хрупкой леди резвостью соскочила с «трона» из ветвей и, подхватив тренировочный меч Ульяны, чуть ли не к груди его прижала, всем своим видом выражая протест. – Ну уж нет, – в пронзительном голосе снова зазвучали довольные мурлыкающие нотки. – если не возражает хозяйка, я оставлю на память о знакомстве! Хозяйка, может, и возразила бы… но, похоже, деревянный меч в данный момент занимал девушку менее всего. Мавка задумчиво взвесила «дрын» в тонких аристократических пальчиках… скрипичный смычок в ее руках смотрелся бы гораздо уместнее, но возражать Кирик отчего-то не решился. Тем более, как ясно было сказано, от кого-либо, кроме Ульяны, возражения и приниматься к рассмотрению-то не будут. Упырь издал такой тяжкий и проникновенный вздох страдальца, что Кириллу пришлось зябко передернуть плечами от пробежавшего холодка. Но проявлять мужскую солидарность тоже как-то не тянуло… Нет, все же впредь все «замечательные идеи» он будет сначала обдумывать получше, а уж потом переходить к исполнению!