Текст книги "ВЕДьМА, мэйд ин Раша! (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 57 страниц)

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 13 ======

Изменения в природе

Происходят год от года:

Непогода нынче в моде,

Непогода, непогода…

Песня из кинофильма «Мэри Поппинс, до свидания»

Над залом переливался причудливыми рисунками мозаичный купол, проникавший сквозь разноцветные стекла свет радужными переливами дрожал, казалось, в каждом уголке – если, конечно, удавалось найти уголок в помещении идеально круглой формы. Единственную тень создавала стройная колонна в самом центре, придавая залу сходство с циферблатом гигантских часов или столь же огромного компаса. Четыре трона на четырех сторонах света довершали это сходство. К югу от колонны трон был массивным, золотым, но сделанным с нарочитой грубостью, словно его сколотили из необработанных деревянных половинок бревен, а потом то ли отлили копию, то ли магией или легендарным философским камнем обратили в желтый металл. Желтый цвет с этой стороны доминировал и в куполе, проходя сквозь стекла, рассеянные лучи золотили зеленый с ярким цветным узором пол у подножия. К западу пол плавно темнел и тускнел, зато купол начинал играть невероятно яркими и сочными оттенками. Особенно пламенеющими над вторым троном, медным, но гораздо более богато, с тяжелой роскошью барокко, украшенным литыми изображениями разнообразных овощей и фруктов и золотыми звездочками кленовых листьев. Дальше мозаичный узор светлел и остывал – с северной стороны, где располагался трон серебристый, легкой изящной конструкции почти отвечающий современному стилю хай-тек, не слишком-то удобный на вид со стройной заостренной спинкой – в мозаичном рисунке на куполе в этой части зала преобладали белые и голубоватые цвета, лишь изредка перемежаясь с другими оттенками, а пол тоже был мозаикой, но не из цветных стекол, а маленьких зеркал, переливающихся, словно бриллиантовые грани. Восточный, в сторону которого сейчас склонялась похожая на стрелку часов тень одинокой колонны, был золотистым и легким, но состоял не из острых углов и резких линий, как серебряный с северной стороны, а из легкомысленных веселых завитушек. Купол над ним пестрел небесно-голубым, розовым и нежно-зеленым, с солнечными желтыми вкраплениями. Этот трон – единственный в зале – был сейчас занят: там сидела миловидная миниатюрная девочка с легкими, как одуванчик, льняными кудряшками, небольшими зелеными глазами и очаровательными веснушками на треугольном личике, одетая в короткую ярко-желтую курточку и голубые джинсы, на которых нитками для макраме было вышито что-то розовых и салатных тонов. Правда, увидев другую девочку, только вошедшую в зал (дверей, вернее, причудливых арок, тоже было четыре – расположенных между каждой парой тронов), она вскочила и скорчила на совсем еще детском личике умоляющее выражение. Они были почти ровесницами, но высокая черноволосая девочка с матово-белой кожей и пронзительным взглядом льдисто-голубых глаз выглядела гораздо старше. Даже не казались неуместными не слишком-то подходящие подростку бриллианты, которые она носила в несколько большем количестве, чем диктовали законы стиля, и шубка из серебристой норки. В ответ на жалостную гримасу брюнетка скептически приподняла бровь. – Я тебя умоляю! – воскликнула светловолосая. – Всего на неделю! Мое счастье готово рухнуть! – Оно у тебя с завидной регулярностью рушится, а потом еще быстрее восстает из руин! Зимерзла – для подруг просто Сима – имела все основания для скептики. Она и по жизни-то была очень скептичной, и – что немаловажно – успела неплохо изучить товарок. При всех многочисленных достоинствах маленькой Вешны, особой та была невероятно легкомысленной и частенько напрягала народ как частыми сменами настроения, так и регулярными влюбленностями. – Слушай, за следующую же погодную аномалию Князь с меня голову снимет! Он не ваша Лада. Оську попроси подежурить – так хоть разницы особой никто не заметит… – Оська из-за чьего-то разгильдяйства полгода отдувалась! – напомнила Вешна, заставив Зимерзлу слегка смутиться. – Теперь даже за робкий намек «подежурить» за кого-то прибьет на месте! И я за тебя, между прочим, на новогодних каникулах, ишачила! Имею право сейчас немного отдохнуть? – Я не отдыхала! У меня обстоятельства… ну хорошо, – крыть было нечем, для Вешны очередное романтическое увлечение в не меньшей степени было «обстоятельствами», вполне оправдывающими стремление переложить на чьи-нибудь плечи скучноватое дежурство. Садиться на чужой трон ни одна из «сестер» Погодниц не любила, но время от времени девочки неохотно соглашались выручать друг друга. – но не больше недели! Не вернешься вовремя, пусть твоя напарница Лейта подключается, она-то за последние полгода точно не перетрудилась, а всем только в радость! Радость – тоже немаловажный аспект. Занимая легкомысленный и, с ее точки зрения, довольно безвкусный золотистый трон, Сима поморщилась, представив, как нелицеприятно прокомментируют люди возвращение заморозков и снегопадов в начале апреля.

Виктория

У природы нет плохой погоды,

Всякая погода – благодать!

Дождь и снег в любое время года

Надо благодарно принимать,

Надо благодарно принимать…

Песня

– Закон подлости в действии, – философски заметил Матвей. С самого утра над Вересково разыгралась самая настоящая снежная буря. – на Рождество у нас ни снежинки не было, зато на Пасху сугробы наметет! – Угу, – рассеянно откликнулась Виктория. Мадина негромко рассмеялась и тряхнула головой: она была без шапки и теперь шикарные черные волосы покрывала ажурная вуаль из снежинок. Что-то в этой девице, по словам Матвея, с детства ему знакомой, но пару лет назад переехавшей из Вересково в какой-то недалеко расположенный поселок, а теперь вот вернувшейся – последнюю четверть учебного года ей предстояло проучиться с ним в одном классе – Вике категорически не нравилось. В школу они шли сегодня втроем – юная Берегиня вполуха слушала их болтовню, основанную на каких-то воспоминаниях общего детства и оттого ничего не говорящую постороннему слушателю, которым она неожиданно вдруг оказалась, и то и дело ее покалывало чувство необъяснимого беспокойства. – Наверное, неудобно переводиться из школы в школу в самую последнюю четверть, – вскользь заметила она. – почему вы решили так поспешно переехать обратно? Мадина помрачнела. Улыбка не сразу успела соскользнуть с ее губ, а по лицу пробежала тень, заставив эту улыбку на несколько секунд показаться приклеенной. Довольно жутковатое зрелище – Вика в очередной раз поежилась под тонкой ветровкой и на автомате подумала, что зимнюю куртку, в самом начале марта заброшенную подальше в шкаф, теперь придется достать снова. – Я не хотела бы это обсуждать! – довольно резко ответила Мадина. Вздохнула и, полуприкрыв глаза, подставила лицо снежинкам. – Теперь вот и начало полевых игр придется отложить… Обломался наш музыкальный конкурс! Сто лет уже не слышала, как ты играешь, Матвей… – Конкурс можно провести и в цивильных условиях, хоть инструменты не угробим, как в тот раз! Ты же помнишь… Вечер воспоминаний… вернее, утро воспоминаний – продолжилось. Разочарованно вздохнув, Виктория до самой школы тащилась за этими двумя молча, и даже не была уверена, что в раздевалке, откуда ученикам разных классов предстояло идти уже в разные стороны, они заметили ее исчезновение. – Не нравится она мне, – призналась Вика Маргарите, плюхнувшись за парту. Погрузившаяся в созерцание апрельского снегопада за окном блондинка неопределенно повела плечом. – Тебе не нравится любая симпатичная девушка, к которой Матвей подойдет ближе, чем на пушечный выстрел, даже чтобы просто спросить, который час, – меланхолично произнесла она. – надеюсь, ты не считаешь беспочвенные ревнючки проявлением высоких чувств! На самом деле это демонстрация неуважения и недоверия к любимому человеку. – С чего ты взяла, будто дело в этом?! – Сначала Елена, – коснувшись холеным пальчиком подбородка, словно размышляя вслух, напомнила Маргарита. – потом Ольга… действительно, с чего бы? Ты не хуже меня знаешь, что Матвей – порядочный парень и не станет морочить голову двум девочкам одновременно. А если считаешь иначе, подумай, нужен ли он тебе вообще в таком случае?.. Только посмотри, какая красота! – Красота немного не по сезону, – бросив недовольный взгляд в окно, снаружи занавешенное снежной пеленой, буркнула Вика и, оставив Марго наслаждаться красотами спятившей природы, стала доставать из рюкзака учебники. С ходу отвергать слова Маргариты было бы не правильным, возможно, конечно, Вику чуть задевало это общение давних приятелей, воспоминаниями детства словно бы погружающихся в какой-то собственный особый мир, для нее самой – узнавшей Матвея меньше года назад – наглухо закрытый. Обычные слова, значащие для них что-то особенное, Виктории вообще ни о чем не говорили, присутствовать при таком общении между старыми приятелями в любом случае неуютно, а тут «приятель» – девочка. Вернее даже – красивая молодая девушка… «Глупо звучит, как будто можно предположить существование «старых девушек»!» – попыталась отшутиться от собственных мыслей Вика, но отчего-то ее снова кольнуло беспокойство. Очень уж «вовремя» эта Мадина появилась. Ну действительно, с какой стати ей было приезжать именно сейчас, менять школу в самом конце года… да еще столь резко не желая этого обсуждать? Тем более Мадина не была единственным переведенным в вересковскую школу учеником. Новенькие – что среди учеников, что среди учителей, кстати, все прибывали. Но нельзя же подозревать человека только поэтому, следуя примеру Ольги, паранойя которой отчего-то обрушилась на ни в чем не повинного учителя информатики, которому, как назло, резкая грубоватая девица, кажется, чем-то понравилась. Помогай потом прятать нечаянные трупы – с характером бывшей послушницы такое запросто! Ева – еще до того, как рассорится с остальными, неожиданно для всех поддержала Ольгу, с которой обычно собачилась даже хуже, чем с Маргаритой, и предложила сама приглядеться повнимательнее к новому учителю. Как будто непонятно, чем на самом деле вызван такой интерес к его персоне… – Маргоша, я хотела тебе сказать… – Если насчет Евгении, то можешь не продолжать! Надоело! – И все-таки, нельзя же… – Я пыталась с ней поговорить! – резко отворачиваясь от окна с усталостью в голосе прервала Викторию Марго. – Думала, что действительно была не очень вежлива, что ее это задело… Так вот, если хочешь знать, то ничуть она не переживает, просто, похоже, нашла себе компанию поприятнее нас. Ты ведь не видела, как они с Мартыном и этими его приятелями из «кружка мягкой игрушки» в снежки играли! – Ева с… ними? «Кружком мягкой игрушки» в школе издевательски прозвали сообщество, пожалуй, самых непопулярных представителей ученического состава. Пара-тройка типичных «серых мышек», среди которых по имени Вика знала только Машу – сестру двойняшку Миши, однако, не отличающуюся его талантами ни в учебе, ни в музыке, ни в фехтовании, какой-то карапуз из третьего или четвертого класса, время от времени забавляющий общественность своей влюбленностью в истеричную шестиклассницу Ниночку Тогину, еще какой-то ничем не примечательный паренек и, собственно, Мартын. То есть, все те персоны, к которым Евгения добровольно и близко бы не подошла! – Видимо, в подобном окружении ей легко чувствовать себя лучшей! – блондинка раздраженно фыркнула. – я хотела извиниться. Я – перед ней – веришь? А она ни меня, ни даже Алину слушать не захотела. То есть поспешно заверила, что совсем ни на кого не сердится, что жутко занята – и улизнула! В чем и следовало убедиться: ничуть она не огорчилась и не задумалась – обычная Евина безответственность! Виктория едва заметно качнула головой. И в этом вся Маргарита: считает, если уж она снизошла до извинений – все же чувство справедливости и ответственности несколько превышали ее же упрямство – все должны быть благодарны за оказанную честь! Но Евгения действительно ведет себя… немного странно. Надо будет самой попытаться с ней поговорить. Слишком много всего и сразу! Вике из-за приезда отца сейчас тоже не до приключений, но она-то не игнорирует ни подруг, ни обязанности! – Вы не представляете, ЧТО у нас за новенький! – завопила, влетая в класс, Сорокина. «Мне эта школа уже передачу «Аншлаг» напоминает!» А ведь они так ничего и не придумали насчет Монастыря… вернее, безумного проекта мэра, ставившего обитель под удар. И вот, у Евгении трения с командой, у Марго и Дарьи, всегда выполнявших роль «мозгового центра» – чересчур взбурлившая личная жизнь, вытеснившая почти все прочее за рамки восприятия, а у самой Виктории неожиданный приезд отца, ставящий перед почти невозможным выбором… и Матвей со своей подругой детства, будто и без нее тут скучно было! Стрекотню Сорокиной девочка и не слушала, погрузившись в свои мысли. Первое полугодие было еще трудновато, но, проучившись в этой школе достаточно, Вика научилась воспринимать местное «радио сплетен» как звуковой фон. Так обычное радио на кухне по утрам: гудит себе и гудит что-то неразборчивое… – Дети! – в отличие от гулкого тембра директрисы Олимпиады, заставившего всех повскакивать со своих мест и вытянуться в струнки. – Доброе утро. Садитесь, пожалуйста. Сегодня у меня для вас две хороших новости. Во-первых, в вашем классе теперь будет учиться Мишенька Емельянов… «Еще один Миша… хоть без Маши! Знакомая какая-то фамилия, откуда, интересно?» – Во-вторых, ученикам нашей школы, которые наилучшим образом сумеют проявить себя к концу этого учебного года, осенью выпадет уникальный шанс: осенью побывать в учебных заведениях других стран по обмену! Наш уважаемый мэр решил сделать школе просто невероятный подарок. Варианты: колледж св. Джоанны в Англии и старшая школа для девочек Альфа в Италии. Дабы уравнять шансы, думаю, это будет справедливо и, что немаловажно, подстегнет приложить все усилия, то даже те, кто раньше не блистал в учебе и общественной жизни школы, если постараются хорошенько и улучшат к концу года свои результаты, смогут поучаствовать в акции культурного обмена. Мишенька, пожалуйста, выбери себе место из свободных… Светловолосый мальчишка, довольно хорошенький, но еще совершенно по-детски, стоящий рядом с монументальной директрисой, что-то тихо сказал. – Ребята, – снова обратилась Олимпиада Богдановна к классу. – поскольку Миша пока знает среди вас только Эльвиру, думаю, мы должны отнестись с пониманием к его просьбе сесть с ней за одну парту. – Еще бы! – ехидно зашипела Сорокина. – Элита! Мэрскому сыночку не пристало с кем-то, кроме сестрички самого Страхова, общаться! – Что ты сказала?! – в один голос воскликнули, резко обернувшись и едва не столкнувшись лбами, Вика и Марго. Кристина слегка отшатнулась. – Тишина в классе! – одернула возню за партами директриса. – Девочки, ведите себя должным образом! Что ваш новый товарищ подумает о классе? – Вы чего, вообще меня не слушали? Оказали честь, как же! Думаю, и эта затея с культурным обменом к тому же… в общем – это тот самый Миша Емельянов! – Мне казалось, он младше… – Олимпиада, наверное, брать не хотела. Мэрский сыночек, он не то, чтобы на голову больной, но с заскоками. Типа Анфиски. Вот культурным обменом и подкупили! – Надеюсь, – строго косясь на нарушительниц спокойствия, закончила директриса. – вы все станете хорошими друзьями. Прошу прощения, что задержала начало урока, Савелий Трофимович, прошу Вас. – Не спешите уходить, молодой человек, – кивнув Олимпиаде Богдановне, процедил химик. – прежде, чем приступить к занятиям в группе, проверим уровень Вашей подготовки. Надеюсь, Вы не отстаете от класса по основной программе, иначе Вам придется нелегко. Слышал, до сих пор Вы занимались только с частными репетиторами, на всякий случай имейте в виду, ЗДЕСЬ с вами нянчиться никто не станет! Итак… – Вам стоит сказать ей все это, – тихо произнес мальчик, заставив учителя озадаченно замолкнуть. – все, о чем Вы молчите. Вы правы, считая, что она и так понимает очевидное, но одно дело просто знать, а другое – услышать слова, которых ждешь. Северинов побледнел. Куда при его обычном его цвете лица можно было становиться еще бледнее – сложно было представить – но химику все-таки удалось. – Я… я понятия не имею, о чем Вы сейчас говорите, Емельянов! – хрипло, словно с подавленной паникой в голосе, отрезал он. – К доске, живо! Мальчик поежился, огорченно опустил глаза, послушно взяв в руки мел. Кажется, он был несколько растерян реакцией на свои слова. Впрочем, учитель был растерян куда более. Пока мальчишка выполнял на доске хрипло продиктованные задания, выводя формулы реакций, Савелий Трофимович откровенно не знал, куда деть руки, и нервно перебирал бумаги на столе – Виктория со своего места могла заметить, что длинные белые слегка узловатые пальцы грозного химика слегка дрожат. – Не понимаю, в чем дело, – шепотом призналась девочка соседке по парте. Маргарита пожала плечами, зато Сорокина, сидевшая прямо за ними в одиночестве – ни один сосед по парте не выдерживал ее дольше пятнадцати минут – нервно хмыкнула: – Ясное дело в чем, в мадам Горшковой. Вы обе словно с луны свалились, честное слово! – несколько секунд (рекордное количество для своей фамилии) помолчав, Кристина озадаченно добавила. – но еще непонятнее, откуда мэрскому сынку про нее знать. Да еще залепить Севе такое в лоб! Точно психованный… – Разговорчики! – рявкнул химик, заставив девочек уткнуться в свои учебники. Только потянувшись за пеналом, Маргарита передала Виктории поспешно нацарапанную записку «Но, похоже, теперь нам легче будет найти возможность поговорить с мэром»

====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 14. Алина ======

Резкое похолодание не для всех прошло бесследно: к огорчению Алины, преподавательница рисования – одна из ее любимых учителей – подхватила где-то грипп, и вместо изобразительного искусства семиклассники получили такую «радость», как дополнительный урок химии, да еще втиснувшись в один кабинет с девятым классом, у которого химия была по расписанию. Савелий Трофимович тоже был не слишком-то счастлив увидеть перед собой вдвое больше ненавистных «Митрофанов», чем обычно, да и вообще, как заметила девочка, сегодня был не в духе. Даже с учетом своей специфики – гораздо более не в духе, чем обычно. Аля честно старалась во всем видеть хорошие стороны – теперь с последнего урока отпустят – но настроение все равно не поднималось. В школу сегодня девочка тащилась в одиночестве, к тому, что Вика, Маргарита и теперь еще Дарья компании подруг стали предпочитать общество своих кавалеров, она еще привыкла, но когда сегодня утром Анечка сообщила, что Евгения ушла в школу, не дождавшись подругу… услышать это было отнюдь не радостно. Алина не заморачивалась вопросами популярности и престижа и не имела бы ничего против новой компании, в которой Ева теперь предпочитала вращаться, однако стоит ли навязываться, если лучшая подруга столь откровенно не желает иметь с тобой дела? Странно это все, на Еву не похоже. В их возрасте многие меняются, однако, когда знаешь кого-то с самого детства… ну совершенно не в духе Евгении, которой что-то пришлось не по нутру, со спокойной улыбкой уверять всех, что все в порядке, избегая при этом общения. Уж скорее она не слишком вежливо высказала бы все накипевшее, и на этом успокоилась – злопамятность отнюдь не была ее чертой. «Я не понимаю… неужели она действительно восприняла, как предательство, то что я промолчала. Ведь и Маргариту мы знаем уже достаточно хорошо, чтобы понимать, она все время критикует совсем не для того, чтобы кого-то унизить!» Из-за переполненного кабинета за парты пришлось рассаживаться по трое-четверо, Алина оказалась в компании Дарьи и Никиты, старающегося держаться подальше от недавних приятелей – правда, те все равно расположились в соседнем ряду и теперь сыпали остротами в адрес «парочки». Преимущественно прямо в ухо Але, сидевшей с самого края парты. – Тишина в классе! – потребовал химик. Под его строгим взором Юрик со товарищи угомонились, но вскоре продолжили соревноваться в остроумии просто чуть понизив громкость. – И так, что же мне с вами делать, непутевые чада? И как я только позволил Олимпиаде Богдановне себя уговорить объединить классы? Так, девятый класс, откройте учебники на странице триста десять и читайте параграф, пока мы с седьмым будем разбирать, все ли справились с домашним заданием. Кто-нибудь желает разобрать у доски? Народ, прямо как в финале «Бориса Годунова» безмолвствовал. Скользя пронзительным взглядом по лицам, Северинов сквозь зубы процедил, что такую бы тишину они сохраняли во время самостоятельной работы. Даже Даша, обычно в таких случаях всегда поднимавшая руку, не шелохнулась – наверное, это удивило и самого химика, потому что именно на ней взгляд, на прежних занятиях игнорирующий столь оригинальное, особенно на уроках химии, желание ответить, сегодня и остановился. – Кукушкина? Дарья опустила глаза, уставившись на свои сцепленные в «замок» руки. – Савелий Трофимович, я не выполнила домашнее задание. Тонкие брови химика, всегда нахмуренные, недоуменно изогнулись. – Кукушкина, Вы нездоровы? – осведомился он. – Должно быть, – произнесла отличница по-прежнему тихо, но в ее голосе Але почудился металлический звон. – мои друзья, или – как иногда говорят «окружение» – дурно на меня влияет. По переполненному классу прошел почти суеверный гомон. Дарья, не выполнившая домашнего задания, это еще куда ни шло. Было ведь когда-то такое – во всем районе почему-то вырубился свет и на следующее утро отличница еще до занятия призналась математичке, что не было такой возможности, попросив разрешения принести решение завтра. Но Дарья, так разговаривающая с учителем – это было уже чересчур. Северинов, как ни странно, не начал метать громы и молнии, а только устало вздохнул. – Понимаю Вашу мысль, Кукушкина, но скажите, как часто Вы назло контролеру ходите пешком? Вы всегда казались мне достаточно разумным человеком, чтобы понимать, что учеба нужна не мне и не Вашей матери – а только Вам самой. – Да, я помню. И достаточно старательной, чтобы Вы ставили мне «мою заслуженную четверку», – все-таки подняв голову и встретившись с Савелием Трофимовичем взглядом, отчеканила Даша. – Тройки и четверки – удел заурядностей, великие люди всегда учились либо на пятерки, либо на двойки, не так ли? – Мир сходит с ума! – прокомментировал ситуацию Юрик, состроив «страшные глаза». – Метели, понимаешь, метут в апреле, Ларина разгуливает под ручку с Таблеткиным, Кукушкина учиться отказывается! Эй, Шевралиева, может, и ты нас чем порадуешь, а? В плечо старающейся игнорировать шумное соседство Али угодил шарик из скомканной бумаги. – Савелий Трофимович, можно мне на минуту взять журнал? – не оборачиваясь в сторону Рыжего, спросила девочка. Химик, по прежнему сосредоточивший внимание на взбунтовавшейся Дарье, рассеянно кивнул. Взяв с учительского стола журнал, Алина, не меняясь в лице, развернулась к раскачивавшемуся на стуле за своей партой Юрику и треснула его этим журналом по макушке. Признаться, столь шумной реакции она не ожидала – удар был не таким уж сильным, но заставил отпрянувшего от неожиданности хулигана чересчур сильно накрениться назад и – когда задние ножки стула «поехали» по линолеуму – испуганно взревев, повалиться спиной на сидящего по соседству Сержантина. Сбить со стульев гораздо более монументальные фигуры приятелей падающему хулигану не удалось, зато, рефлекторно взмахнув в «полете» руками, он толкнул в разные стороны парты, между которыми сидел. – Тишина в классе, – перекрывая вопли, грохот и явственное хихиканье, рявкнул Северинов. Алина зажмурилась, совсем не желая видеть выражение лица учителя, когда ее будут убивать, и, постаравшись так и не измениться в лице, положила журнал обратно. – Спасибо, – ровно сказала она. На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая только Юркиным сопением и приглушенным бормотанием про каких-то психопаток – ужасный конец отчего-то не торопился наступать, поэтому через какое-то время Алина, съедаемая некой долей любопытства, осторожно открыла один глаз. И увидела крайне крупный план нависшего над ней черной громадой, с выражением как у министра Нушрока из сказки, химика. – Шевралиева, идите на свое место, – тихо процедил Северинов. – вынужден попросить Вас, как и Вашу подругу, немного задержаться после этого урока. Данилин, вернитесь к изучению параграфа! – А? А если у меня сотрясение мозга?! – с возмущением воскликнул Юрик. Савелий Трофимович скривился, невнятно буркнув под нос, что, для того, чтобы «сотрясти» мозги, их надо иметь. – Кто-нибудь еще желает высказаться? Лучше это сделайте сейчас, потому что как только мы наконец начнем занятие, за первый же вяк не по существу я буду выставлять из класса! Высказываний не последовало, а про то, что химик не станет предупреждать дважды, знали все, так что остаток урока прошел в почти гробовой тишине. К доске Савелий выдернул Егора, оказывающегося у него на почетной должности крайнего довольно часто, но Горшков сумел воспроизвести реакцию и даже ухитрился слегка дрожащим голосом ее обосновать. Химик сухо похвалил его, сообщив, что даже у дебилов случаются порой просветления, поставил четверку, после чего поменял классы «ролями», седьмому велев читать следующий параграф, а девятому устроив проверку домашнего задания. Даша читала учебник вместе с остальными, но когда в конце урока Северинов собирал листы с ответами на вопросы в конце темы – он всегда таким образом предпочитал проверять «усвоение материала» – Алина успела заметить, что Даша сдала пустой лист, проигнорировав хмурый взгляд учителя. А так ли Аля уверена в том, что хорошо знает девочек? После урока оба класса покинули кабинет – Егора и Никиту Северинов фактически вытолкал взашей, а вот Ева, как с огорчением констатировала Алина, даже не задержалась. – Сегодня с самого первого занятия у меня складывается впечатление, что целью загнать меня в могилу задалась уже не одна только Жанна Климентьевна, – почти человеческим голосом признался химик, проходя к своему столу. – А она задалась? – не поняла Алина. Школьная психолог Роликова всегда казалась ей очень милым человеком. Северинов развел руками. – Не знаю, какое отношение я имею к тому, что ни одно издательство не желает публиковать книги для детей, в которых, помимо набора банальностей, присутствует только мелодраматичная философия на тему «все умерли»… наверное, дело в том, что я первый ей это и высказал. А, это пустое. И так, девушки, как мне быть с вами? – Я… я сама не понимаю, что на меня нашло, – призналась Алина. – я не собиралась срывать урок, просто… – Когда я учился в школе, в нашем классе тоже была компания павианов, предпочитавших таким образом привлекать дополнительное внимание к собственным персонам, – отмахнулся учитель. – не исключено, что моя жизнь была бы чуточку счастливее, если бы у меня хоть раз хватило духа поступить таким же образом… речь совсем не об этом. Вас, Кукушкина, с моей точки зрения, наказывать сейчас было бы контрэффективно – учитывая, что именно этого Вы и добиваетесь. Поскольку Вы добросовестно выполняете домашние задания каждый день, в случае единственного исключения следовало бы позволить Вам задуматься как следует о том, много ли Вы добьетесь подобными методами. Однако, это и Вас касается, Шевралиева, все прекрасно знают, что я ни для кого и ни на какие обстоятельства не делаю скидок. – Разумеется, Савелий Трофимович, – кивнула Дарья. – Всем известно, что Вы жестокий и беспощадный самодур. Алина второй раз за час закрыла глаза в ожидании, что сейчас на их головы обрушится потолок. Какая муха укусила… какие мухи ВСЕХ тут перекусали?! – Как сегодня мне… сообщили, одно дело просто знать, а другое, когда это прямо говорят, – с неожиданным спокойствием ответил учитель. Задумчиво, даже как-то отрешенно. Алина на всякий случай даже дышать перестала, представив, насколько же должен быть зол Северинов, чтобы даже не показывать своего гнева. Зато в Дашку, кажется, какой-то демон вселился… – Точно так же я знаю, что все «знают» меня! – повысив голос, продолжала она. – Знают, что все, до чего мне в жизни есть дело, это правила и оценки! Вечный источник домашних заданий, которые можно списать, в качестве оплаты только пропустив мимо ушей нудное замечание, что не стоит пренебрегать своими обязанностями, и готовых конспектов! Думаете, в этом есть хоть слово правды?! Я всегда любила учиться, потому что интересно узнавать новое, старалась помогать другим, чтобы они тоже поняли, что учеба – не просто нудная зубрежка, старалась прилежно относиться даже к скучному закреплению пройденного – мне всегда казалось, что таким образом я демонстрирую уважение к преподавателям! Но учеба для меня – это получение знаний, а не оценок! – Вы уверены, что хорошо себя чувствуете, Кукушкина? По-моему, у Вас жар… Алине, замершей рядом с подругой, вообще казалось, что от Дарьи веет раскаленным воздухом, словно из распахнутой дверцы печи. – Абсолютно уверена! – с явным усилием взяв себя в руки сказала Даша. – Так вот что я Вам скажу, юная леди. Ваши слова отнюдь не новы. Наверное, в момент, когда кончается детство, все говорят или думают на эту тему. А сказать Вам, что происходит в момент, когда заканчивается юность? Приходит понимание, что это – не какая-то чудовищная ошибка, что именно так все и должно быть. Каждый человек есть то, что он делает – и никого не волнует, что происходит где-то в глубине его души! Если Вы это поняли, значит, перестали быть ребенком. Но взрослой станете не раньше, чем поймете, что должны принять то, чего никто не в силах изменить. И не смейте мне говорить, делает ли счастливыми людей такое понимание – больше ни один ученик не посмеет мне… советовать, что нужно для счастья, а что – нет! Ну что ж… напишите обе реферат по сегодняшней теме, твой, Шевралиева, в пятницу на уроке разберем, а если твоя подруга прекратит изображать бастующего шахтера и соизволит тоже его сдать, то оба. Алина наконец-то открыла глаза, туповато вытаращившись на Северинова. Он что, не подавал виду, что сердится, потому что НЕ сердился? Химик демонстративно отгородился от девочек какими-то бумагами, сделав вид, что читает – таким образом следовало заключить, что разговор окончен. – Не вовремя ты все это задумала, – осторожно сказала Аля, когда девочки вышли в коридор. – обидно будет испортить отметки прямо перед этой акцией культурного обмена. Дарья промолчала. Что-то ясно подсказывало, что переубедить ее ни учителю, ни подружке не удалось. – Наверное, Юрик был прав и мир спятил, – уже размышляя вслух, пробормотала Алина. – и нам с тобой выпала честь убедиться, какое у Савелия Трофимовича на самом деле доброе сердце! – Это ему еще Жанна Климентьевна говорила – не верит! – буркнула Дарья. – Ты говорила с девчонками? Мы сегодня будем собираться у Ольги, обсудить наши возможности насчет этой истории с мэром? Может, прикинуться корреспондентами школьной газеты и напроситься на интервью, я слышала, Аркадий Аристархович к детям очень хорошо относится, может и прокатить. – Скорее всего. С Евгенией я пока не разговаривала… Хотя все они последнее время начали вести себя как-то странно, отчего-то именно поведение Евы вызывало у Али в душе глухую необъяснимую тревогу.