Текст книги "Орден ветров (СИ)"

Автор книги: Рия Альв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

– Но если бы на том корабле ты не защищал меня, ты бы… – слова прервались нелепым и жалким всхлипом, и Элисия зло вытерла глаза рукой.

– Я не жалею о том выборе. Если бы была возможность повторить этот момент, я поступил бы так же, – Герант смотрел на неё так мягко и с такой добротой, что Элисии хотелось провалиться сквозь землю. Ей казалось, он должен её ненавидеть, хотя бы злиться на неё, но он… – Прости меня, я взвалил на тебя слишком большую ответственность. Но ты ведь неплохо с ней справляешься. Ты и твоя гильдия объединила силы людей и эльфов для борьбы с общим врагом. Я очень многое сделал для этого пятьдесят лет назад, но проиграл из-за своего невежества. Ты исполнила мою мечту. Ты мой герой. Спасибо.

– Нет, всё не так. Мне помогли. Я… – Элисия снова всхлипнула. Вытирать слёзы уже казалось бесполезным, они текли по щекам и капали на землю, затуманивая взгляд. – Это ты мой герой, Герант!

– Люди называют меня героем, но я всего лишь дракон, выполнявший свои обязанности, – Герант провёл по щеке Элисии, стирая слёзы. – Жизнь научила меня, что настоящий герой тот, кто никогда не сдаётся, даже когда нет никакой надежды, и идёт вперёд, спасая других. Это как раз о тебе.

Элисия не нашлась с ответом. Слёзы душили её, сдавливая горло. Слова путались в голове, становясь бессвязными и бессмысленным. Ей хотелось плакать, долго, навзрыд, но она держалась, как могла, упрямо продолжая вытирать глаза.

– У меня осталось мало времени, так что позволь напоследок кое о чём тебя попросить, – Герант вновь потрепал Элисию по волосам, взъерошив их ещё сильнее. – Позаботься о юном Геранте. Он пока ещё слишком слаб и не владеет своей силой, ему многое ещё нужно освоить, так что ему очень нужна твоя помощь. Прости, что взваливаю на твои плечи ещё одну ношу.

Герант грустно улыбнулся, исчезая в золотистом сиянии, и след от его руки остался теплом на коже. Элисия вновь почувствовала себя опустошённой и ослабшей. Она бы даже опустилась на землю, если бы из сияния не вынырнула чья-то фигура, схватившаяся за рукоять меча и тут же выдернувшая его из земли. Элисия чуть не схватилась за посох, но вовремя поняла, кто перед ней.

– Маленький Герант… – выдохнула она.

– Эй, я не маленький! Сама-то ненамного меня выше. И я-то ещё вырасту, а вот ты так и останешься коротышкой, – фыркнул он, пытаясь поудобнее перехватить явно большой для него меч. – Чёрный рыцарь что-то сделал с моим мечом. В нём почти не осталось энергии! И как-то он великоват…

Последнее он пробормотал едва слышно, хотя этот факт был очевиден. Попробовав повращать меч, Герант пошатнулся, но тут же сделал вид, будто ничего не произошло. Элисия притворилась, что не видела.

– Не смотри на меня так. Я скоро научусь с ним управляться и отомщу и Чёрному рыцарю, и Питеру, а ты мне поможешь! – уверенно заявил Герант, укрепляя меч на поясе.

– С чего ты взял, что я буду мстить Вельскуду? – спросила Элисия, с удивлением для себя поняв, что улыбается.

– Ты же друг Аргенты! Ты должна за неё отомстить. Друзья для того и нужны, чтобы мстить! – Герант говорил это так уверенно, что Элисия даже не знала плакать ей или смеяться.

– Напомни мне как-нибудь на досуге рассказать тебе, как работает дружба, – усмехнулась она.

Элисия протянула руку и потрепала Геранта по волосам. Он посмотрел на неё удивлённо, но сопротивляться не стал.

– Пошли со мной, – Элисия махнула рукой, развернулась и пошла вперёд, отчего-то уверенная, что Герант последует за неё.

– Мы идём за Чёрным рыцарем? – спросил он, почти сразу же нагоняя её.

– Мы идём в эльфийский лес.

– Зачем?

– Нести грустные вести и думать, что нам делать дальше.

========== Экстра шестая «Все предатели заслуживают смерти» ==========

И наш девиз предельно ясен скоро станет тебе:

Предай их всех, останься верен себе.

Здесь всегда царил полумрак, душный, тесный и затхлый. К такому вообще-то не привыкать, но…

Стены и пол из серого грубого камня отдавали неприятным холодом. С этого ракурса было видно только их и маленькое зарешечённое окно в самом верху. Хотя окном это назвать трудно, больше похоже, что кто-то кирпич из кладки вытащил, заменив его перекрещенными железными прутьями. Но из этого окна лился тусклый, едва разгонявший мрак подземелья, но всё-таки свет. И совсем немного свежего воздуха.

Даже несмотря на то, что полжизни прошла в пещерах, хотелось припасть к этому окну и сделать хотя бы один глоток свежего воздуха. Но сил не было не то, что до окна дотянуться, чтобы голову повернуть.

А она гудела неимоверно, так что лучше бы вообще ничего не чувствовать, чем такое терпеть. Боль в теле тоже лучше бы не чувствовать, но боль в голове раздражала почему-то больше.

Лучше бы умереть поскорее. Но эти криворукие идиоты никак не могут его убить. А поддаваться, подставляясь под удары, гордость не давала. Лучше бы его на месте убили. Или казнили. Возни бы меньше было.

Шаги раздробили тишину коридора на части. Одни точно принадлежали охраннику. Эту тяжёлую, медленную поступь сложно с чем-то спутать. Вторые узнать не получилось. Лёгкие, плавные, тихие – так ходят шпионы или убийцы, в общем все те, кому жизненно необходимо быть незаметным.

– Так сколько, говоришь, битв он пережил? – голос лишь подтвердил догадку. В подземелья колизея действительно занесло кого-то нового. Впрочем, какая разница.

– Четыре вроде или пять, – сказал охранник задумчиво, – живучий гад попался.

В голове вспыхнула лишь одна мысль – «это о нём».

– Во-от как, – протянул незнакомец, и что-то в его тоне заставило насторожиться.

Шаги замерли напротив его камеры. Даже захотелось посмотреть, кто этот придурок, что зачем-то сюда пришёл, но повернуть голову казалось всё такой же непосильной задачей. Тело будто заржавело. Выброси его на арену сейчас – точно можно было бы всё это закончить. Но они не выбросят. Он уже давно понял, как здесь всё устроено.

– Почему бы его просто не убить, вот сейчас, например? – задал незнакомец вполне резонный вопрос.

– А людям-то что тогда показывать? – тон охранника почти удивлённый. – Заведено у нас так, что б только на арене. Хотя этот, может, и сам помрёт. Ему в последний раз сильно досталось.

Что верно, то верно. Следующий выход на арену, если он, конечно, до него дотянет, точно станет последним. Эта мысль уже почти радует.

– А он тебе на кой-вообще сдался? – спросил наконец охранник.

– Поговорить нужно, – уклончиво ответил неизвестный.

– Не, парень, так нельзя, не заведено у нас так, чтобы разговоры с такими разговаривать. Они не для этого тут, – пробормотал охранник.

Да, не для этого. А для того, чтобы умереть на потеху публике. К тому же, кому вообще взбрело в голову с ним говорить. И о чём?

Стало почти любопытно.

– У меня разрешение есть, – ответил неизвестный непринуждённо.

Тут же послышался тихий звон. Судя по звуку звякнул мешочек, туго набитый монетами.

– А, ну раз разрешение, – охотно согласился охранник. – Только ты это, не долго.

Уже через мгновенье его грузные шаги удалились, ещё через пару хлопнула тяжёлая деревянная дверь. И тишина вновь повисла в воздухе, но ненадолго.

– Ты ведь меня слышишь? – спросил незнакомец, присаживаясь рядом. Но, не поворачивая головы, всё равно удалось разглядеть лишь край его одежды. Она казалась белой, даже при этом ужасном свете.

– К несчастью, – выдавить это удалось с трудом, почти прохрипеть, кое-как шевеля губами.

– Не будь столь категоричен, в лучшем случае, это знакомство обернётся большой выгодой для нас обоих.

– А в худшем?

– В худшем, всё останется так, как есть. А твоё положение, извини за прямоту, самый что ни на есть худший случай.

И не поспоришь даже. Хуже, пожалуй что только пытки. Хоть их удалось избежать.

– Что тебе нужно?

Слабо верилось, что в подобном положении от него хоть кому-то что-то может быть нужно, но зачем-то же этот странный парень пришёл.

– Для начала неплохо бы твоё имя узнать.

Собрав все силы, удалось всё же немного повернуть голову. И лишь для того, чтобы одарить этого человека холодным взглядом. Зачем ему имя? Такими вопросами только время тянуть.

– Элрион, – произнёс он на выдохе, лишь потому, что представится проще, чем доказывать, что это бессмысленно.

Странный человек кивнул так, будто ему это хоть что-то дало.

Он весь белый и какой-то не настоящий. Будто кукла, у создателя которой вдруг закончились краски, и он оставил её такой, бесцветной, незаконченной. Белые волосы, почти белая кожа, одежда тоже белая. Только глаза светло-серые, холодные точно металл клинка.

– Так вот, Элрион, ты же работал на Елену? – он сощурил глаза, и выражение его лица стало хитрым и хищным, как у лисицы, почуявшей дичь.

– Допустим.

Работал. Смешно.

Элрион не работал на Елену, скорее уж он ей служил. Беспрекословно выполнял все её приказы, подчинялся каждому слову. За что в итоге и поплатился. Она была его наставником, сестрой и матерью. Она была его жизнью. Скоро, видимо, станет и смертью.

– Если я помогу тебе выбраться из этой камеры, ты согласишься поработать на меня? Мне бы очень пригодился свой… тёмный эльф рядом с Еленой, – несмотря на свои слова, этот человек нравился Элриону всё меньше и меньше.

Стоит ли ему согласиться обменять свою жизнь на верность Елене? Верен ли он ей до сих пор?

– Смотря чего ты от меня потребуешь, – нечто внутри всё же не дало согласиться сразу же. Элрион предпочитал считать, что это осторожность.

– Ничего ужасного или слишком трудного. Просто хочу иметь доступ к той информации, к которой не смогу подобраться другим образом. Ну и, возможно, кое-что ещё. Но я не попрошу тебя убивать Елену или кого-то из твоих сородичей.

– А не сородичей, значит, попросишь? – Элрион вложил в голос столько яда, на сколько хватило сил.

– Не исключено, – юноша развёл руками. Его тон остался таким же спокойным и ровным.

– И как ты меня вытащишь, если я соглашусь?

– Согласишься – узнаешь.

Элрион злился от того, что с ним затеяли какую-то дурацкую игру. Этот человек вечно ходит вокруг да около, так что о его истинных намерениях можно лишь догадываться. Как и о том, кто он вообще такой.

Но согласиться всё равно хочется. Хотя бы потому, что хуже уже точно не будет. Ну и потому, что чувство обиды и бессильная злость рвут что-то внутри на части, и это доставляет большую боль, чем все его раны вместе взятые.

В конце концов, он оказался здесь по вине Елены. Это она заставила его напасть на стражей, патрулировавших Бессонную лощину, только чтобы убедить короля и его свиту в том, что это место опасно. Тогда тот человек сможет послать туда свой отряд. Зачем ему это – неизвестно. По крайней мере Элриону этого не сказали. Неизвестно, знала ли об этом сама Елена.

То, что она стала подчиняться тому человеку и этому их королю, Элрион расценивал, как предательство. Но ничего не мог с собой поделать, словно по привычке продолжая подчиняться приказам Елены, и ненавидя за это и себя, и её.

Тот человек тоже ходил весь в белом и звал себя кардиналом. И если бы ему не нужно было основание, чтобы отправить отряд в ту проклятую лощину, если бы Елена не подчинилась его воле, если бы Элрион не оказался один против десяти, то не сидел бы сейчас в этой проклятой камере. Он понимал, что его пустили в расход, чувствуя при этом жгучую, как раскалённые угли, злость. Поэтому…

– Я согласен.

***

Ночью ему снилась Елена. Хотя это сложно было назвать сном, скорее уж туманным бредом, который можно увидеть разве что в горячке. Ему снились события далёкого прошлого, призрачные и размытые временем.

Ему снилось, как Елена учит его сражаться. Нанося атаку за атакой, она учила его держать удар и делать ответные выпады. Во время обучения Елена была строга до жестокости и прекрасна до ужаса. Впрочем, как и всегда.

Она говорила ему тогда: «Никогда не щади своего врага, потому что никто не станет щадить тебя. Если сможешь убить – убей, иначе будешь убит. Отбирай, если сможешь отобрать. Иначе в этом мире не выжить, потому что он ненавидит тебя с самого твоего рождения. Все всегда будут против тебя. И только я останусь на твоей стороне»

Скрежет металла и вспышки боли. Тусклый свет, в котором матово блестели алые когти её перчатки. Её улыбка, острая точно лезвие. Её глаза, горящие холодным огнём. Такой она виделась ему – беспощадно-прекрасной, почти совершенной, абсолютно недостижимой.

И в ответ на его восхищённый взгляд она говорила: «Никогда никому не верь, Элрион, иначе будешь обманут. Верь только мне, потому что лишь я говорю тебе правду. Будь предан только мне, потому что лишь я тебя не предам».

Тогда он мало знал о богинях, о таких, как Альтея или Вестиниэль, о том, как они выглядят, как ведут себя. Он не видел фресок и витражей в соборах и храмах, не читал книг и не слышал сказок и легенд. Поэтому когда он слышал, как люди говорят о богинях, почему-то сразу же представлял Елену.

Только вот та Елена давно умерла.

***

Солнце безжалостно жгло привыкшую к полумраку кожу. Ощущение будто кто-то вновь проходится ножом по едва зажившим ранам. То, что Элрион вообще мог стоять на ногах – чудо. Точнее, магия. Магия того странного человека, который оказался клириком. После знакомства с Игнасием Элрион был уверен, что клирики чуть ли не самые двуличные из людей. Этот человек пока лишь укрепил его в этой вере.

Зрительские места, как и в прошлые разы, были полны народом. И не лень же этим людям приходить сюда в такую жару, сидеть под этим солнцепёком, чтобы видеть одно и то же. Раз за разом. И после этого они ещё говорят, что тёмные эльфы жестоки.

Странный юноша стоял на другом конце арены. Сейчас, под лучами солнца, его одежда была настолько белой, что резала глаза.

Кажется, глашатай назвала его имя, но Элрион не расслышал из-за рокота толпы. Восторженные возгласы отдались в голове гулким эхом.

«Видишь, они радуются тому, что ты умрёшь. Тому, что тебя убьют прямо на их глазах, – голос Елены вдруг прозвучал так, словно она стояла прямо за спиной. Элрион с трудом подавил желание обернуться. – Видишь, я же говорила, что этот мир тебя ненавидит. Говорила, что все всегда будут против тебя. И только я…»

Где-то далеко, кажется, под самым небом ударил гонг. И сердце глухо стукнулось о рёбра, словно бы вторя ему.

Этот человек не просил его сдерживаться, он говорил лишь о сражении. Значит, можно хотя бы развлечься и выплеснуть всю накопившуюся злость.

У Элриона осталась лишь одна перчатка, всё остальное оружие либо пришло в негодность, либо было отобрано стражей. Но даже так он ухитрился уложить уже четверых. Добить их, к сожалению, не давали. Таковы уж правила – на этой арене умирают лишь «монстры».

Каждый шаг казался неимоверно тяжёлым и медленным, словно Элриону на каждую ногу привесили по железной гире. Мускулы отзывались тягучей и непрерывной болью. Ныли даже кости. Но Элрион всё равно продолжал упрямо нестись вперёд, ненавидя весь этот мир настолько же, насколько мир ненавидел его.

Странный клирик просто стоял, не поставил ни единого щита, ни призвал ни единой реликвии. Казалось, что он не верит в то, что Элрион всерьёз собрался его атаковать. Что ж, за это неверие он и поплатится.

Хоть каждое движение и было намного медленнее, чем обычно, но всё же у Элриона определённо был шанс. Он размахнулся, метя когтями в плечо, уже почти видя, как на белоснежной ткани вспыхивает ярко-алая полоса.

Ещё секунда и когти вспороли пустоту. Клирик увернулся так легко, лишь немного отведя плечо в сторону. И тут же ударил Элриона жезлом в затылок.

На несколько секунд всё смешалось. Свет сделался более ярким и жгучим, тьма углубилась, став чернее и холоднее. По позвоночнику пробежал разряд тока, заставив тело онеметь. Привёл в чувство лишь удар о землю. Песок попал в глаза, но в них и так всё было темно и размыто.

Вскочив на ноги, которых Элрион совершенно не чувствовал, он нанёс новый удар, ориентируясь лишь на звук. Сначала он услышал металлический скрежет, только потом понял, что удар блокировали жезлом. Еще через мгновение Элрион увидел белый всполох.

Он отскочил в сторону скорее рефлекторно. Белёсая, слепящая молния с треском пронеслась всего в паре сантиметров. Клирик усмехнулся. Кажется, его всё это лишь веселило. А Элриона бесило то, как легко он сражается, будто играючи. Конечно, попробовал бы он сражаться с его ранами. Вот будь они в равных условиях, вот тогда…

Ещё одна молния рассекла воздух, но Элрион поднырнул под неё. Всего мгновение на замах, и резкий выпад вперёд.

Вид длинной раны, появившейся на скуле клирика, вызвал в душе Элриона необъяснимое чувство торжества. На самом деле он метил в висок, но и так уже было неплохо.

На этом ненастоящем, будто фарфоровом лице кровь казалась лишь случайным мазком ярко-красной краски. За мгновение до удара, Элриону казалось, что вместо раны должна остаться трещина.

Выражение лица клирика не изменилось ни на секунду, он будто вовсе и не заметил, что ему нанесли рану. На его губах играла всё та же лёгкая улыбка. Всё происходящее продолжало оставаться лишь игрой. Игрой, которая должна была вот-вот закончиться.

Элрион не заметил, как клирик успел поднести жезл к его груди. Он понял это лишь тогда, когда разряд электричества, обжигающе-белый, бесконечно яркий, ударился в его сердце, заставив его остановиться.

Когда сердце вдруг перестаёт биться становится так оглушительно тихо. Элрион впервые испытал это чувство, когда бесконечная тишина, зародившаяся где-то в твоей груди, вдруг разрастается, поглощая и тебя самого, и мир вокруг. Вскоре не остаётся ни единого звука, ни теней, ни света. Тебя самого не остаётся тоже.

***

Он снова видел Елену. Она стояла рядом, смотря на него сверху вниз. Ни острой улыбки, ни огненного блеска в глазах. Она смотрела на него печальным, тоскливым взглядом, и что-то вдруг заболело там, где ещё совсем недавно было сердце.

Губы Елены раскрылись, и голос её, обычно звонкий и сильный, показался далёким шёпотом ветра.

Она сказала ему: «Я же говорила тебе, верить только мне. Я же говорила, что другие тебя предадут и погубят. Но ты ослушался меня, глупый мальчишка.»

– Нет, – пробормотал он так тихо, что собственный голос показался чужим. – Ты врала мне с самого начала. Так что я предам тебя. И кого бы то ни было другого. Я предам всех, лишь бы остаться самим собой.

Образ Елены всё так же стоял перед внутренним взором. И, наверное, это была смерть, потому что все предатели заслуживают смерти.

***

Открыв глаза, Элрион долго смотрел в потолок, словно привыкая к тому, что снова может видеть, чувствовать, слышать. Сердце билось оглушительно громко, как бы доказывая, что оно всё ещё здесь. И что сам Элрион всё ещё здесь. Лежит в каком-то незнакомом доме, на незнакомой, но удобной кровати, и в глаза ему бьёт совсем незнакомое солнце.

Он очнулся от смерти так же, как просыпаются после долгого сна, но сам ещё не мог в это поверить.

– Долго ты, – раздался этот спокойный, чуть насмешливый голос, – я уже думал, что случайно тебя убил.

– Не дождёшься, – прохрипел Элрион.

– Ну останавливать сердце достаточно опасно, так что всё могло случиться.

– Ты не был уверен, что я выживу, да? – спросил Элрион, усмехнувшись.

– Но рискнуть стоило. Терять было нечего.

Да, нечего. Всего лишь жизнь.

Клирик сидел напротив окна за письменным столом, и мягкий свет дневного солнца выбеливал его кожу ещё сильнее. Раны на скуле уже не было, и даже скола от неё не осталось, лишь ровный фарфор.

– Если ты думаешь, что я теперь буду верен тебе до гробовой доски, то можешь добить меня прямо сейчас, – зачем-то сказал Элрион.

– Я не настолько глуп, чтобы рассчитывать на что-то подобное, – он пожал плечами и оправил прядь волос, упавшую на лицо.

– То есть, тебя устраивает то, что я могу предать тебя при любой удобной возможности? – в голосе Элриона чувствовалось удивление.

– Конечно, – его глаза вновь холодно блеснули, а улыбка стала хищной и острой, – так игра становится лишь интереснее.

========== Квест двадцать первый «О невозможном и истинном» ==========

Да, допускаю, что будущее тревожно,

но войско Твое отважно.

Из того, что нужно, многое невозможно

и потому неважно.

Все, что от Бога, страшно.

Все, что от мамы, ложно.

Все остальное, в целом, совсем несложно:

Смерть непреложна,

Истина неизбежна.

У Элисии холодели пальцы, так сильно, что начинало ломить кости. Её ужасно раздражал этот факт, и она пыталась незаметно их растереть. При этом ещё неплохо было бы не выглядеть паникующей истеричкой, заламывающей руки. А паниковать было с чего.

– Мы получили ваш отчёт о событиях около Монолита. Только вот он что-то подозрительно долго шёл. Неужели вы боялись рассказать нам об очередном провале? – герцог Стюарт говорил почти издевательски. Так что Элисия ощутила острейшее желание немедленно заехать ему кулаком по лицу.

– Мы занимались лечением раненых и подсчётом ущерба, нам было несколько не до составления отчётов, – ответила она холодно и спокойно.

Ещё раздражало то, что Стюарт смотрел лишь на неё, словно бы никого больше в зале дворца не было. Или будто только она была виновна во всём, что произошло. На самом же деле из всех троих Элисия просто выглядела самой безобидной.

Гензаи хоть внешне и казался абсолютно спокойным, источал такую угрожающую ауру, что на него лишний раз старался не смотреть вообще никто. На лице Лайта играла вполне привычная расслабленная полуулыбка, что в подобной ситуации пугало чуть ли не больше. Глядя на такое выражение волей неволей начинаешь думать, будто всё идёт по какому-то неведомому плану Лайта. И в этот раз Элисия была бы такому только рада.

– Элисия, – вдруг раздался голос Кая, – нам очень жаль… ваши гильдии сделали всё, что могли, но…

– Но проиграли, потому что доверились предателю! Этому прислужнику Игнасия! – бесцеремонно перебил короля Стюарт. За это Гензаи одарил его таким грозным взглядом, что герцог невольно отступил на несколько шагов назад.

– Минуточку, вы несколько искажаете факты перед нашим почтенным королём.

Лайт выскользнул вперёд так плавно и ловко, что Элисия даже заметить этого не успела. Уже через мгновение он согнулся в лёгком поклоне, чуть пошатнулся, но удержал равновесие. И всё с тем же невозмутимым выражением лица. Элисии даже смотреть на него было больно.

– Во-первых, я никому не служу. Ни вам, при всём моём уважении к королю, – Лайт приложил руку к сердцу, бросив выразительный взгляд на Кая. – Ни уж тем более Игнасию. Я служу лишь себе и действую исключительно в своих интересах. Они могут пересекаться с вашими, а могут идти вразрез, но это же естественно, ни так ли? А, во-вторых, убил Игнасия именно я. Разве это не показатель моей непричастности к апостолам?

– А вдруг ты собирался занять его место? – не отставал Стюарт.

– Если бы я собирался, я бы его уже занял, а не стоял бы тут перед вами, – доверительно сообщил Лайт. – Я, знаете ли, человек простой и всякие там разборки с богами меня мало интересуют.

– Интересуют или нет, но с Альтеей ты скоро увидишься, – на лице Стюарта появилась мерзкая улыбка, – за предательство у нас предусмотрена смертная казнь.

– Но он был полезным информатором и для нашей стороны тоже! – вступилась за Лайта Элисия. – Многое мы смогли сделать лишь благодаря информации, полученной от него.

Герцог вновь зло посмотрел на неё, но стоило только их взглядам встретиться, он тут же отвёл глаза. Элисия внутренне усмехнулась, подумав, что весьма неплохо держится, находясь где-то на грани нервного срыва. Даже ухитряется пугать людей взглядом.

– Неизвестно, сколько информации о наших действиях он передавал противнику, – Стюарт всё никак не унимался, и Элисии всё больше хотелось заткнуть его, причём не важно, каким способом.

– Ни больше, чем нужно, чтобы не стало понятно, что я не на их стороне, – спокойно ответил Лайт.

– То есть ты даже не отрицаешь, что шпионил против нас?

– Зато я говорю правду, – пожал плечами Лайт. – Я мог бы заверить, что не сказал вашим противникам ни слова, но вы бы мне поверили? В смысле кому нужен шпион, который не поставляет информацию?

Стюарт замолчал, подыскивая слова, и в зале повисло тягостное молчание. Почему-то Элисии показалось, что стало жутко холодно. Она кое-как сдерживалась, чтобы не трястись.

– В любом случае, мы не можем доверять внуку кардинала Игнасия! – наконец нашёлся Стюарт.

– О, так, может, по вашей родословной пройдёмся, герцог? – неожиданно едкое замечание заставило Стюарта тут же захлопнуть рот и удивлённо уставиться на Гензаи. Впрочем, длилось это недолго.

– Точно, вы же друзья. Он ведь даже в гильдии твоей состоял, вот ты его и защищаешь! – голос герцога взвинтился почти до истерического визга, и Элисия кое-как поборола желание заткнуть уши. – Может, вы все вообще заодно, откуда нам знать? По мне, так стоит судить за измену всех троих!

– Хватит этого цирка! – вдруг выкрикнула Кайлин, звонко ударив посохом об пол. – Казните уже этого клирика и дело с концом, а глав гильдий не трогайте, они здесь ни при чём. Если надо, я могу за них поручиться.

Элисия удивлённо посмотрела на Кайлин. Это она их сейчас защищает? В принципе, с главой ковена у них всегда были неплохие отношения, она даже ни раз звала Элисию к себе, но чтобы так. И пока все удивлённо молчали, Стюарт вновь подал голос:

– Хорошо. Глав гильдий мы отпустим. Но предатель должен быть казнён!

Лайт лишь пожал плечами, словно речь шла не о нём. Его лицо, наполовину скрытое бинтами, до сих пор не выражало ничего, кроме абсолютного спокойствия.

– Протестую! – неожиданно вступил в разговор Терамай. – Я смею просить у короля хотя бы отсрочки приговора до выяснения всех обстоятельств. Под мою ответственность.

Все синхронно обернулись, посмотрев на Терамая. И только Элисия почему-то бросила взгляд на Лайта. На его лице застыло искреннее удивление. Пожалуй, она впервые видела его таким – выбитым из колеи, почти шокированным. И это удивило её больше, чем всё, что произошло за время этого разговора.

– Об этом не может быть и…

– Герцог! – голос Кая эхом пронёсся по залу, и этому, кажется, удивился даже он сам. – Вы можете помолчать хотя бы минуту?

Ни лице Кая отражалась усталость и то выражение, которое возникает у людей, у которых сильно болит голова. Элисия искренне ему сочувствовала. Ей вдруг сделалось ужасно стыдно за всё то, что они тут устроили.

Герцог забормотал извинения и отполз назад, словно побитая собака, подавшая хвост.

– Наше королевское решение таково, – заговорил Кай неожиданно сильным и уверенным тоном, – глав гильдий «Орден ветров» и «Фрихет» объявить невиновными. Лайта оставить во дворце под стражей, на попечение Терамая.

Герцог Стюарт подавился воздухом, а Элисии вдруг наоборот стало легче дышать.

Лайт вновь поклонился, произнося слова благодарности, но то ли Элисия уже научилась различать его интонации, то ли в этих словах действительно слишком сильно сквозила фальшь.

***

От дворца до площади бесконечное количество ступеней. Элисия медленно переступала с одной на другую, поначалу даже пыталась их считать. Говорят, такое успокаивает, но она сбилась уже на пятой или всё-таки на шестой.

– Всё-таки мне это не нравится! – вскинув голову, сказала она. – Мы будто свесили всё на Лайта, а сами вышли сухими из воды.

Гензаи посмотрел на неё задумчиво. Вид у него тоже был не слишком-то радостный.

– Это он сам всё на себя свесил. На самом деле мы, скорее всего, и так бы вышли примерно к тому, к чему вышли сейчас, разве что нас посадили бы на ещё более короткий поводок. А Лайт бы без труда выкрутился, – он замолчал ненадолго, словно подбирая слова, – если бы хотел, конечно.

– Это очередная его игра, да? – тяжело вздохнула Элисия.

– Да, игра, – Гензаи грустно усмехнулся. – Есть такое вроде как развлечение. Перед тобой ставят три одинаковых бокала с совершенно одинаковыми на вид жидкостями. Только вот в один из них добавлен яд, который не распознать ни на вид, ни на запах. Выпьешь и не умрёшь – считай выиграл. И вот надо угадать…

Голос Гензаи затих, а взгляд устремился куда-то вдаль. А Элисия всерьёз задумалась о том, какие же странные развлечения выдумывают себе люди.

– Хочешь сказать, подставляя себя, Лайт играет во что-то подобное? – осмелилась она на вопрос, когда они спустились на площадь.

– Можно сказать и так, – кивнул Гензаи, – только вот делает он это не ради развлечения и выигрывать, похоже, не собирается.

***

Шаги конвоя гулко отдавались от стен коридора, а вот шагов самого Лайт было почти не слышно. Даже сейчас, когда он еле-еле мог переставлять ноги, всё равно ухитрялся ступать почти бесшумно. Давняя привычка. Жизненно необходимая. Так ходят все воры, шпионы и убийцы. Если подумать – он всё сразу в одном лице.

– Пожалели, значит? – уголок его губ приподнялся в кривой полуулыбке. – Не думаете, что ошиблись?

– Не думаю, – отрезал Терамай, шедший рядом.

– Насчёт Роузи и Игнасия, наверно, тоже уверены были, да? – ядовито усмехнулся Лайт, за что тут же получил тычок от одного из конвоиров. И чуть не взвыл от боли.

Он не помнил сколько точно выпил обезболивающих эликсиров. Но достаточно, чтобы от них в голове начало плыть. Дорогу до Гавани Лайт даже не запомнил, провалялся в полуобморочном состоянии. Он и сейчас был где-то на грани. У него сломано несколько рёбер, огромная рана затянулась только едва-едва, что будет с глазом вообще непонятно. В худшем случае глаза просто больше не будет. А он как-то ухитрялся идти, говорить и даже огрызаться. Если кто-то после этого назовёт его человеком, то Лайт посмеётся ему в лицо. Он не человек – самое настоящее чудовище.

– Не трогать его больше! – приказал Терамай конвою. – Иначе он до комнаты не дойдёт. Пусть говорит, что хочет.

– Ну точно жалеете. Несчастный, израненный, кругом виноватый. А таким ведь сострадать принято, да? Спасать заблудшие души? – из горла против воли вырвался смех. Почти истерический. Отозвавшийся глухой болью в рёбрах. Впрочем, прервался он так же быстро, как и начался. – Только спасать-то уже нечего.

– Я знал твоих родителей, – вдруг сказал Терамай. – Они были прекрасными людьми. Добрыми, понимающими.

– Это я и без вас знаю, – фыркнул Лайт. – Только в них Аллен пошёл, а я, скажем так, вырождение породы. А всё это тлетворное влияние…

– Не перебивай, пока я не закончил, – укоризненно посмотрел на него Терамай. – Твои родители были прекрасными людьми. Про Игнасия я такого сказать не могу. Мы с ним всегда были не в ладах, но по долгу службы мне приходилось держать своё личное отношение при себе. Это стало моей ошибкой. Как и излишнее доверие к Роузи. Но в тебе я не ошибаюсь. Хотя бы потому, что за твою жизнь готовы были бороться сразу две гильдии. Цени это, мальчик.